Текст книги "Убийство в «Зеленой мельнице»"

Автор книги: Керри Гринвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– С горами? Я читала его письма к отцу. Великое безмолвие, так он это называл. Сжальтесь, дамы, или мне придется обратиться к мужчинам.

– Нет, не надо. – Энн и Джозефина переглянулись. – Не говорите им, куда направляетесь. Они любят Вика. Как и все мы. Они могут попытаться остановить вас. Да, он все еще здесь.

Джо снова взглянула на Энн; та ответила кивком.

– Мы вам поверим. Вик Фриман живет в хижине в Родниках Макалистер.

– Джо считает, что он – как один из тех прежних христианских монахов, ну, знаете, отшельник. Она говорит, его религия – природа. Однако он не псих. Просто любит тишину. Вы наверняка найдете его там. Но вы не станете пытаться увезти его в город?

– Нет. Обещаю.

– Тогда ладно. Лепешки готовы. Чайник закипел. Зови ребят, Джо, и молчок – да, мисс Фишер?

– Фрина. И молчок.

В дом вошли десяток мужчин, несколько женщин и четверо очень стеснительных ребятишек. Тем временем Энн залила кипяток в громадный заварочный чайник и вывалила лепешки на салфетки. Фрине выдали лепешку, масло, джем и еще одну кружку чая с молоком и сахаром. Вкус был божественный. Крепкий чай, пышная лепешка, масло домашнего приготовления и купленный в лавке в честь приезда Фрины клубничный джем.

– Красивое место, – сказала Фрина. – Прекрасные горы.

За время предыдущих попыток вести беседы с обитателями австралийского буша она поняла, что нужно говорить медленно и короткими предложениями. И это не из-за ошибочного предположения, что народ здесь туповат. Просто говорить им приходится немного, а потому они придают каждому слову должный вес. Фрина подумала, что писатель мог бы счесть эту черту довольно трогательной. Люди редко относятся к словам с подобающим почтением.

– Да, – подтвердил самый старший из присутствовавших мужчин, являвший собой яркий образчик легендарной суровости; про таких говорят, что они бреются двуручной пилой. – У нас красивые места, точно.

Его поддержал нестройный хор, приглушенный лепешками.

– Отличная машина, – похвалил молодой человек. – Что за модель?

– «Бабочка Шелкопряд», – сказала Фрина.

– Хорошо летает?

– Да. Крейсерская скорость – сто двадцать девять километров в час. Садится даже на короткую полосу, было бы ровно. Долина – идеальное место.

– Хочу тоже обзавестись, – признался парень, вызвав всеобщее изумление. Очевидно, прежде он не посвящал земляков в свои намерения. – Здорово будет добираться на Высокие равнины.

– Да, – согласилась Фрина. – Только мало где можно приземлиться. Я сегодня была в Мэнсфилде, местность очень непростая.

– Верно, – согласился парень. – Зато скорость!

– Скорость зависит от погоды и топлива. Кстати, «Шелл» доставила горючее?

– Да, сегодня утром я привез канистры из Дарго, – отозвался тучный господин в жилете. Он явно пользовался авторитетом; Фрина предположила, что он и есть почтмейстер.

– Хорошо. А каков прогноз погоды?

Все обернулись к Альберту Стауту. Он немного наклонил голову, словно прислушиваясь к ветру.

– В ближайшие двое суток ясно, – веско заявил он. – Облачность высокая. Я сомневаюсь, что вы так высоко залетите, мисс Фишер. – Хохотнув, он помолчал немного. – Потом, думаю, затянет. Возможен и снег, но дождь – наверняка.

– В таком случае, если кто-нибудь из вас захочет мне помочь, я, пожалуй, лучше отправлюсь в путь.

Фрина втиснула согревшиеся ноги в меховые сапоги, вытащила свою куртку из-под спящего кота, забрала шлем у любопытного ребенка и поднялась.

– Вы сказали, что прокатите меня, – напомнил молодой человек, назвавшийся просто Дэйвом.

Фрина взяла его за руку.

– Обязательно, но не сейчас. Я вернусь, – пообещала она, с признательностью оглядывая теплую комнату и по пути прихватывая лепешку. – И тогда мы устроим увеселительную прогулку вокруг горы Хауитт.

После заправки «Бабочка» потяжелела, и Фрина засомневалась, успеет ли она набрать скорость для взлета, прежде чем врежется в забор.

– Друзья, придержите крылья, отпустите по моей команде, – перекрикивая шум мотора, обратилась она к четырем крепким мужикам.

Обороты нарастали, «Бабочка» дрожала и раскачивалась.

– Отпускайте! – крикнула Фрина.

Ригель, подпрыгивая, стремительно понеслась к забору но в последний момент успела взмыть в воздух.

Набрав высоту, Фрина возблагодарила небеса и, качнув крыльями, описала круг. Поднявшись вверх, она оказалась над горой Синтия, нашла долину Воннангатты и взлетела над Снежными равнинами.

Взяв резко к северу Фрина направилась к горе Хауитт. Она как раз высматривала расщелину, в которой находились Родники Макалистер, когда влетела прямиком в низкое облако, мгновенно потеряв способность ориентироваться в пространстве.

– Боже мой! – горестно воскликнула она, вспоминая «Правила управления летательным аппаратом».

«Не летайте в облаках», – сурово предостерегали они. Фрина слегка утешилась, вспомнив, что те же правила запрещали пилотам носить шпоры, и задумалась, какие еще бесполезные советы может предложить этот справочник. Леденящий туман обволакивал ее лицо. Это издали облака такие мягкие и пушистые, а вблизи они похожи на мокрую вату. Видно не было ничего. Ни единый луч не мог пробиться сквозь белую мглу, непонятно было, с какой стороны солнце, а определить по памяти, где оно находилось, не представлялось возможным. В свете зажигалки компас показывал, что нужно держаться к северу. Фрина стала понемногу снижаться, надеясь отыскать чистое пространство. Ей вовсе не хотелось закончить свою летную карьеру, став первой женщиной, влетевшей в гору Хауитт, к которой она по-прежнему приближалась со скоростью восемьдесят километров в час. Но где же земля? Фрина сбросила высоту и скользнула немного в сторону. У нее онемели руки и заиндевело лицо.

Крылья наливались тяжестью. «Бабочка» покрывается льдом! Пора приземляться. «Может, я и смогла бы не убиться при посадке, если бы только поняла, где эта чертова земля!» – выругалась Фрина, закусила губу и ринулась в могильно холодную белую пелену. Моргнув, она заметила, что у нее смерзлись ресницы. Внезапно ее охватил ужас: а что если она сядет вверх ногами? Может, потому она и не может найти землю?

Фрина ощупью нашла зажигалку, но уронила ее. С громадным облегчением она увидела, что та упала ей под ноги. Значит, она все еще находится в правильном положении – уже неплохо в сложившейся ситуации. Внезапно впереди возникли деревья, которые стремительно неслись к ней, словно орава призраков. Она сбросила скорость до нуля, и машина беспомощно закачалась. Фрина услышала хруст веток под колесами, увидела впереди полянку, наверняка помещенную здесь самим провидением, и нырнула прямо в ее середину. «Бабочка» покатилась по травке – такой ровной, что сделала бы честь любому городскому газону. Фрина выключила мотор и с минуту просидела неподвижно. Приземлилась благополучно, подумала она, хотя такой благодати и не заслуживала. Придется впредь вести себя лучше.

Преисполненная благих намерений, она стала выбираться из самолета и была крайне удивлена, когда чьи-то крепкие руки схватили ее, выдернули из кабины и взвалили на плечо, а десятью секундами позже она оказалась прижата к земле незнакомым мужским телом.

Глава тринадцатая

Банти: Так забавно, когда тебе о чем-то напоминают.

Ники: И так мучительно!

Ноэл Коуард «Водоворот»

– Ложись! – прошипел голос в ответ на гневный писк Фрины. – Закрой уши! Сейчас рванет!

Фрина, с облегчением понявшая, что на ее жизнь и честь никто не покушается, расслабилась под навалившимся на нее телом и вежливо сказала:

– Вряд ли она рванет. Понимаете, бомб я с собой не везла. И посадка вышла очень удачной, несмотря ни на что. Во всяком случае для меня такое приземление просто замечательно.

– Женщина? – ахнул ее похититель и отскочил.

Фрина увидела крепкого мужчину в типичной для буша одежде, с длинными светлыми волосами и рыжей бородой. На равнине Хауитт, подумала она, довольно странно наткнуться на Старого Моряка[48]48
  Имеется в виду персонаж баллады английского поэта-романтика Сэмюэля Кольриджа (1772–1834) «Песнь старого моряка».


[Закрыть].

Она осторожно поднялась и отряхнула траву с летного костюма.

– Я к вам в гости, – приветливо сказала Фрина. – А это мой самолет, Ригель.

– «Так бабочку тянет в костер»[49]49
  Строка из стихотворения П. Б. Шелли «Опошлено слово одно…». Перевод Б. Пастернака.


[Закрыть], – процитировал Старый Моряк уже совершенно нормальным голосом. – Рад познакомиться. Извините меня. Я думал…

– Конечно. А где вы видели, как взрываются самолеты?

– На войне, – ответил мужчина.

– Мне лучше привязать ее, – сказала Фрина, возвращаясь к Ригель. – Возьмитесь с той стороны, и мы закрепим крылья.

– Никогда не видел, чтобы самолеты стреноживали, – изумился мужчина. – Она что, сорвется и улетит, заскучав по сородичам?

– Поземка, – пояснила Фрина. – А она очень хрупкая.

Проведя рукой в перчатке по краям крыльев, мисс Фишер поняла, что на каждом их них образовались ледяные наросты. Она задумалась: сколько еще удалось бы ей продержаться в воздухе, если бы не подвернулось это местечко? Недолго, решила она, загоняя колышек в трещину между камнями. Вокруг расстилалась альпийская лужайка, усыпанная сладко пахнущими цветами; из травяного покрова торчал одинокий валун. Совсем рядом маячила гора Хауитт – так близко, что Фрина зажмурилась, осознав, что лишь несколько секунд полета отделяли ее от неизбежной катастрофы.

– Простите, с вами все в порядке? – осведомился Старый Моряк. – Извините, что так сграбастал вас. Я думал, самолет вот-вот взорвется. Я вам не сделал больно?

Он закрепил крыло со своей стороны и теперь подошел, чтобы заботливо поддержать Фрину под локоть. Она открыла глаза и взглянула на него.

«Лицо, заслуживающее доверия», – сказала Дот. За взлохмаченной бородой и длинными волосами скрывалось сильное угловатое лицо с массивной челюстью. У незнакомца был широкий нос и невероятно красивые ясные глаза серо-зеленого оттенка с золотыми точками, напоминающими отблески солнца в ручье с форелью. Он застенчиво улыбался. Фрина улыбнулась в ответ.

– Нет-нет, мне вовсе не больно. И вы спасли бы мою жизнь, если бы у меня на борту вдруг оказалась взрывчатка или больше топлива. А вы быстро среагировали! Меня зовут Фрина Фишер.

– Приятно познакомиться, – ответил он, похоже, искренне. – Здесь, наверху, меня зовут Виком.

– И все? Просто Вик?

– Вик-отшельник, – пояснил он. – Погонщики скота нанимают меня осенью, чтобы помочь со сбором стада. Помимо них, я вижу людей, лишь когда спускаюсь за покупками в Толботвилль. Для меня это как увеселительная прогулка. Но вы, должно быть, замерзли, да и улететь все равно не сможете, пока туман стоит так низко. Не хотите ли пока пойти ко мне?

– Очень любезно с вашей стороны, господин Фриман, – отозвалась Фрина.

Рука выскользнула из-под ее локтя. Мужчина уставился на гостью, лицо его стало похожим на маску. Но был он не Старым Моряком, поняла Фрина, это была золотая маска древнего викинга. Мисс Фишер решилась открыть карты, поскольку ей не хотелось идти в обиталище отшельника под надуманным предлогом.

– Я здесь, чтобы найти вас, господин Фриман, но уйду, как только позволит погода. Я не собираюсь нарушать ваше уединение. Зная вашу историю, я прекрасно вас понимаю. Однако вам не удастся полностью отгородиться от мира. Нужно кое-что уладить, после чего я вас покину, и при желании вы сможете забыть и обо мне, и о мире, и обо всем.

Он повернулся и, сжав кулаки, пошел прочь, пока не исчез в тумане. Фрина села, чтобы собраться с мыслями, и, нащупав сигареты, вспомнила, что зажигалка все еще валяется где-то в самолете. Она успела сделать лишь несколько затяжек, когда вернулся Виктор.

– Я знал, знал, что однажды кто-то до меня доберется. Наверное, мне еще повезло, что это вы, мисс Фишер. Что случилось? Это из-за отца, или матери, или…

– Ваш отец умер, – мягко сообщила Фрина. – Шесть месяцев назад. Вы получали письма от матери?

– Ну да, однако я ни разу не отвечал на них. Знаете, она никогда меня не любила; я думал: если я исчезну, хоть у Чарльза появится шанс. А как там Чарльз?

– Отлично, – солгала Фрина. – Он, правда, не самый блестящий образец мужской половины человечества, но в наше сложное время таких вообще вряд ли удастся встретить. Он считает вас погибшим.

– Да, так она ему и говорила. Несколько раз я писал отцу, но он все время настаивал, чтобы я вернулся. А я не мог больше жить в городе, просто не мог! Поэтому я и ему писать перестал. Я нашел собственный источник дохода, и его деньги мне больше не были нужны. Бедный папа! Она устроила ему собачью жизнь. Он наверняка обрадовался, что все кончилось. Вылезайте из самолета, мисс Фишер, скоро начнется снегопад, все к тому идет.

– Я спрашивала о погоде Альберта Стаута, и он сказал, что будет ясно, – возмутилась Фрина, вытаскивая из самолета свой саквояж и дорожную корзину.

Вик усмехнулся, без малейшего усилия поднимая корзину на плечо.

– Вам следовало спросить его о погоде на Высоких равнинах. В долине наверняка будет по-прежнему ясно. Стаут никогда не ошибается, однако запрос должен быть точным. Самолеты для него в диковинку. Да и я к ним не слишком привык. А как вы собирались найти меня, мисс Фишер? Ведь я здесь оказался лишь потому, что мой вьючный конь сбросил поводья, и мне надо отвести его вниз, пока не слишком похолодало. Счастливчик любит горную траву. А я заодно ямс нашел – неплохая еда для разнообразия.

Вик свистнул, и из тумана вынырнул очень довольный собой пес, сопровождавший коня, шедшего весьма необычной походкой.

– Он что, наполовину кенгуру? – удивилась Фрина, когда конь скакнул вперед обеими передними ногами сразу.

– Нет, он стреножен. Но даже так этот мошенник может забрести довольно далеко.

Конь покорно стоял, пока Вик освобождал его ноги от пут и грузил корзину, саквояж и мешок ему на спину. Пес тем временем сидел, аккуратно поставив лапы и всем своим видом демонстрируя, что он хороший.

– Ну вот, а теперь пошли, пока не замерзли. Идем, Мак. Вы сможете идти, мисс Фишер?

– Давайте вы будете звать меня Фриной, а я вас Виком, а? Далеко идти?

– Примерно триста метров, – сообщил Вик, шагая сквозь заросли окутанной туманом акации к тому, что больше всего походило на край пропасти. – Недалеко. Однако смотрите под ноги.

Фрина мысленно возблагодарила Бога за то, что на ногах у нее удобные сапоги, и последовала за Виком по каменистой тропке, уходящей крутыми извивами вниз по склону; на ней с трудом умещались идущие рядом человек и лошадь. Это было странное путешествие. Деревья – таких высоких Фрине видеть еще не приходилось – вздымались над головой, исчезая в незримой вышине. Фрина сосредоточилась на ходьбе. В тумане царила тишина, лишь иногда до ее слуха доносилось шуршание невидимых обитателей травы и кустарников. Всю свою жизнь она провела в больших городах, лишь изредка выезжая в ухоженные перелески Англии и окультуренные окрестности Мельбурна. Эта холодная дикая местность была совершенно непривычной; впрочем, враждебности в ней не ощущалось, одно только безразличие к ее жизни. Если бы Фрина сорвалась и разбилась вдребезги, ничто вокруг не проявило бы к ней внимания. Фрина не сводила глаз с тропы и пыталась не цепляться за деревья. Кожа не идеальный материал для подошв, которые, казалось, скользили по любой поверхности. Под камнями тропы заструился тонкий ручеек. Фрина подумала, что в сезон дождей по этой тропке наверняка несется бурный поток.

– Вик, нельзя ли помедленнее, я не поспеваю! – крикнула она в приступе паники, когда конь скрылся за поворотом.

И услышала, как Вик велел ему остановиться.

– Идите сюда, вперед, и хватайтесь за уздечку, – скомандовал Вик. Уже сам звук человеческого голоса принес Фрине облегчение. – Это непросто, а вот через эти заросли и впрямь тяжело пробираться. Не торопитесь, обойдите Счастливчика вот здесь. Он не лягается.

Фрина ухватилась за ветку дерева, окатив себя ледяным душем. Она фыркнула, выругалась и ощупью нашла лошадиный круп. Между конем и краем тропы места оставалось совсем немного, однако ей удалось протиснуться. Животное приветливо засопело, когда она взялась за уздечку.

– Мы уже прошли половину пути, – сообщил Вик, указывая на привязанный к нижней ветке красный носок. – Это моя метка. Сейчас мы немного свернем, а потом снова двинемся вниз. Пусть конь сам выбирает дорогу, а вы просто идите рядом. Он не свалится.

Уверенность вернулась к Фрине, когда она уцепилась за живое существо, которое к тому же, похоже, точно знало, что ему делать. Заросли стали гуще, тропинка не столько спускалась по склону, сколько петляла, и у Фрины было время заметить перемены в растительном мире. Стало больше мимозы – уже почти отцветшей, но все еще золотившейся; в оливково-зеленых листьях эвкалиптов застряли ленты тумана. Разноцветная кора казалась раскрашенной; в одном из стволов Фрина заметила круглую глубокую отметину.

– Здесь жили аборигены? – удивилась она.

– Они не жили здесь, они сюда приходили. Каждый год с ноября по январь брабиралунги и яматанги – это племена курнаи – были здесь.

– Приходили? Но зачем? – удивилась Фрина. – Наверняка охотиться лучше в низинах, да и как они переносили такой холод?

– Октябрь в этих краях непредсказуем. Обычно бывает тепло, однако в один миг погода может испортиться. А в ноябре приходит лето, а с ним и бабочки богонг.

– Какие бабочки?

– Богонг. Agrotis Infusa, если быть точным. – Сдержанная, культурная манера речи, усвоенная Виком еще в школе, так и не покинула его и довольно странно звучала в девственном лесу. – Это бурые бабочки, которые на лето погружаются в спячку в здешних пещерах. Этих бабочек тут миллионы. Племена аборигенов поднимались сюда, чтобы ловить их и есть. Отметина, которую вы видели, осталась оттого, что кто-то из туземцев вырезал куламон – плошку такую. Однако надолго племена тут не задерживались. Это случалось в моменты перемирий, обычно племена не слишком ладили между собой. Не то что сейчас. Мак!

Фрина прижалась к коню, не выпуская из рук уздечку, и пес промчался мимо, чуть не сбив ее с ног, на которых она и так едва держалась. Тропа казалась бесконечной. Из-за тумана было не разглядеть, что там впереди; Фрина решила, что оно и к лучшему.

Наконец склон стал более пологим. Мисс Фишер отпустила ремень, и конь уверенно вывел ее через дебри на прогалину, о существовании которой мгновение назад она и предположить не могла.

Это была ровная площадка метров сорок в длину и пятьдесят в ширину – уступ на склоне горы, откуда несколько миллионов лет назад рухнула громадная каменная глыба. На поляне, где явно ощущались следы обитания, росла мягкая серебристая трава. Там, где из скалы бил ключ, очевидно, и давший название этому местечку – Родники Макалистер, был пристроен деревянный короб. Конюшня и дом с пристроенным к нему сарайчиком вжимались в склон. Они были сложены из бревен, обшиты досками внакрой и покрыты аккуратно нарезанной дранкой. Поперек каждой крыши лежали по два бревна, закрепленные стропами и прижатые массивными камнями. Что-то швейцарско-альпийское было в этом местечке, и выглядело оно чрезвычайно гостеприимно.

– Заходите, – пригласил отшельник, толкнув крепкую деревянную дверь.

Переступив порог, Фрина оказалась в просторной комнате. Она подошла к очагу и обессиленно опустилась перед ним, вдруг осознав, что страшно замерзла.

Вик развел огонь из узловатых сучьев, растения, которое он называл «шерстяной ствол»[50]50
  Имеется в виду распространенный в этих местах эвкалипт пепельный с волокнистой красно-коричневой корой.


[Закрыть]; и вот уже языки пламени устремились в сложенный из камня дымоход, изрыгая жар, словно огнедышащий дракон. Вик наполнил чайник, подвешенный над огнем при помощи массивной цепи и толстого почерневшего крюка, и вышел, чтобы почистить и распрячь Счастливчика. Фрина постепенно оттаивала. Как только к ее ногам вернулась чувствительность, она решила осмотреться.

Значит, вот как выглядит воспетая народом старая хижина[51]51
  Фрина вспомнила популярную в Австралии фольклорную песню «Старая хижина», где в шутливой манере повествуется о тяготах жизни в буше.


[Закрыть]. Интересно. Очевидно, это роскошный ее вариант. Прежде всего здесь дощатый пол, тогда как в оригинальной версии он был, вероятно, земляным. Толстые стены были обклеены поразительной коллекцией старых газет. Весьма полезно, подумала Фрина: если кончатся книги, можно будет почитать то, что есть на стенах. «Мир», – гласил один заголовок. «Эпидемия инфлюэнцы: новые меры правительства», – заявлял другой. Вик сколотил себе достаточно мебели. У стены стоял высокий буфет, набитый книгами и газетами. Фрина вытащила большой красный том. «Племена юго-восточной Австралии», А. Хауитт[52]52
  Хауитт, Альфред Уильям (1830–1908) – английский этнограф-австраловед, колониальный чиновник в Австралии; автор ряда работ об австралийских племенах.


[Закрыть]. Интересно, это тот самый, именем которого названа гора? Фрина решила, что так оно и есть. Сколько может быть Хауиттов в восточном Гипсленде? Она быстро осмотрела остальные книги. Ботаника, этнология, знаменитые путешественники, детские произведения; приключенческие романы Джона Бакена[53]53
  Бакен, Джон (иногда ошибочно: Бучан) (1875–1940) – шотландский дипломат, адвокат, журналист, историк и писатель. Самый известный его роман – шпионский детектив «Тридцать девять ступеней» (1915) – был экранизирован Альфредом Хичкоком.


[Закрыть], полный Диккенс – на всю зиму. В другом шкафу хранились всевозможные консервы, соль, мука, несколько чашек и тарелок. Постелью отшельнику служила койка, встроенная в стену, на ней громоздились одеяла и шкуры. Единственной деталью, выдававшей прежний род занятий Вика, был его армейский ранец – на нем все еще виднелось имя хозяина, написанное белой краской по трафарету.

На стене висели топор, метла из тонких прутиков и всевозможные кроличьи силки; из чурбака торчало несколько разделочных ножей.

Фрина села в кресло, вырезанное из колоды и двух толстых ветвей камедного дерева и застеленное отлично выделанными кроличьими шкурками. Свет в комнату проникал сквозь два окна с закатанными шторами и ставнями. С потолка на цепи свисала керосиновая лампа. В комнате было чисто прибрано и пахло свежей сосной.

Очаг Вик сложил из серого вулканического камня, выбрав подходящие по форме и размеру образцы и склеив их глиной. На вид сооружение казалось довольно прочным.

Фрина вдруг поняла, что ее руки уже настолько отогрелись, что можно снять перчатки. За этим занятием и застал ее Вик, принесший в дом саквояж, корзину и мешок.

– Помогите мне, пожалуйста, – попросила она. – А то пальцы не слушаются.

Вик опустился на колени и осторожно стянул насквозь промокшие перчатки, при этом вывернув их наизнанку. Пальцы Фрины все еще были синеватыми от холода.

– Надо согреть, – сказал он, и руки Фрины утонули в его теплых ладонях. – А что с ногами?

Фрина позволила Вику расстегнуть и снять с нее сапоги и обе пары носков (шелковые и шерстяные). Он растер ей ступни, возвращая их к жизни.

– Наверное, в небе очень холодно, – предположил он, опуская одну ее ногу и беря в руки другую. – И что, всегда так?

– Вовсе нет. Если только не взбредает в голову идиотская мысль перелететь через гору в ледяном тумане. По сравнению с сегодняшним все предыдущие морозы кажутся приятной прохладой.

– Я принес весь ваш багаж. Достать вам что-нибудь оттуда? А вы пока сидите, грейтесь.

– Нюхательную соль? Нет, мне и так хорошо, я согреваюсь. А вот чашка чая была бы очень кстати. Скажите, Вик, а зачем вы сделали два? – Фрина указала на второе массивное кресло.

– Ну, на случай гостей. Я же за сезон много народу вижу. Даже сюда ко мне доходит большая часть новостей, я заказываю в Мельбурне книги, а в Толботвилле – еду и всякие другие товары. Иногда погонщики скота заходят поговорить, а как-то раз трое из них попали в такой буран, какого я в жизни не видел. Мы потом три дня конюшню откопать не могли. Хорошо, у меня запасов было вдоволь, а то погибли бы. А-а, вот и чайник. Я только собаку накормлю, и вы получите свой чай, мисс… э-э… Фрина.

Он обворожительно улыбнулся, извлек из сетки с мясом кроличью тушку и кликнул Мака.

– А что это за порода?

– Келпи. Думаю, какая-то помесь. Черно-белый пес. – Вик старался подобрать подходящие слова. – Госпожа Энн отдала его мне совсем щенком. Он хороший пес, – добавил отшельник, отдавая кролика Маку.

Пес почувствовал, что его хвалят, и радостно завилял хвостом.

– Только унеси его наружу, вот молодец.

Мак ухватил кролика и одним прыжком махнул через окно на улицу.

– Воображала, – снисходительно заметил Вик. – Обычно он так делает, когда слишком много снега и он не может открыть дверь.

Фрина приняла чай, налитый в громадную фарфоровую кружку.

– Молока нет, а сахар в этой миске. Здесь, наверху, муравьев почти нет. Может, вас укрыть? Все еще мерзнете?

– Да, спасибо.

Фрина удивлялась морозостойкости Вика, одетого лишь в тиковые брюки и фланелевую рубаху. Он обернул ее в громадное покрывало из кроличьего меха.

– Прекрасная выделка. Ваша работа?

– Я не охочусь на местных зверей, но кролики – настоящая напасть, а их шкурки легко обрабатывать. Мне нужно мясо – кормить Мака. Он и сам охотиться умеет, но только если снег не слишком глубокий. А в этом году зима задержалась.

– А Счастливчик?

– Я покупаю в лавке мешок овса и фасоль, к тому же у него и подножный корм есть. Трава тут не очень густая, но хорошая.

– А там еще что-то… большое, у вас под кроватью, – заметила Фрина.

Вообще-то сказать она собиралась совсем другое, но так вышло. Кровать скрипнула. Вик засмеялся. Порывшись в мешке, он вытащил пригоршню ярко-желтых маргариток с корешками, положил их на пол и свистнул. Звук был нежный, призывный, похожий на птичий пересвист. Существо вылезло из-под кровати, подслеповато заморгало от света и громко по-поросячьи хрюкнуло.

– Это вомбат! – с восторгом воскликнула Фрина. – Я никогда не видела их так близко!

– Это Вом. Я подобрал его совсем маленьким, наверное, он отбился от матери. Он и сейчас еще не совсем вырос. Давай, старина Вом, познакомься с дамой.

Он подтащил вомбата поближе, дал ему еще горсть маргариток, и Фрине впервые выпала возможность погладить зверька. Это был крупный, совсем не задиристый зверь с черными глазками-бусинками и короткими толстыми лапами. Наступив передними ногами на край пледа, он позволил Фрине погладить свой густой длинный мех, провести по носу и почесать за круглыми пушистыми ушами. Его торчащие черные усы были жесткими, как сапожная дратва.

– Очаровашка, – пробормотала Фрина. – Правда, ты прелесть?

Вом покончил с цветами и вернулся под кровать. Представление закончилось.

– Теперь вы понимаете, почему я не могу вернуться в город? – спросил Вик.

Фрина оглядела уютную хижину, прислушалась к чавканью вомбата, который дожевывал маргаритки. Тихо-тихо, словно откуда-то издалека, доносилась песня дрозда и еще шуршание лошадиных копыт на лужайке – там пасся Счастливчик.

– Да, – хмуро сказала она. – Понимаю.