355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Керри Гринвуд » Убийство в «Зеленой мельнице» » Текст книги (страница 1)
Убийство в «Зеленой мельнице»
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 06:23

Текст книги "Убийство в «Зеленой мельнице»"


Автор книги: Керри Гринвуд



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Керри Гринвуд

В области детективов Керри Гринвуд – номер один в Австралии. А еще ее книги приобрели популярность в США, Франции и Германии.

…Превосходный коктейль из иронии, интриги и красоты.

Слог Керри Гринвуд легок и незаметен…

Наверное, самый лучший вариант письма для быстрых, динамичных книг с неожиданными поворотами сюжета, захватывающей атмосферой и стоящей интригой.

«Книжное обозрение»

Новые приключения английской аристократки, которая… занимается расследованиями загадочных убийств и… переживает сногсшибательные романы с красавцами мужчинами, доставят вам немало радостных минут и отвлекут от набивших оскомину мыльных телесериалов, где всё и вся на одно лицо.

«Слово»

Романы Керри Гринвуд легли в основу великолепного австралийского сериала «Леди-детектив Мисс Фишер».

Благодарности

Я признательна Министерству искусств штата Виктория за помощь в создании этой книги.

Благодарю Трину Кернс за усердные изыскания, а «Джамбо джаз-бэнд» – за великолепную музыку и вдохновляющие сведения.

Особая благодарность – Юджину Боллу; банджоисту и замечательному композитору Джону Уизерсу, а также Дженни Посакер и Нэнс Пек за то, что стали прототипами моих героинь, и за поддержку.

Убийство в «Зеленой мельнице»

Посвящается Мартину Сутеру



Ибо хорошего мужчину найти в наши дни нелегко.

Эдди Грин[1]1
  Американский джазовый композитор 1910–50-х гг., ставший популярным благодаря песне «Хорошего мужчину найти нелегко» (A Good Man Is Hard to Find). (Здесь и далее – прим. ред.).


[Закрыть]


Глава первая
 
Свет в окошке не туши
Я вернусь в ночной тиши
Лети, дрозд мой!
 
Рей Хендерсон[2]2
  Хендерсон, Рей (1896–1970) – американский композитор, автор нескольких мюзиклов.


[Закрыть]
«Лети, дрозд мой»[3]3
  Перевод В. Бабенко.


[Закрыть]

Часы в «Зеленой мельнице» показывали одиннадцать, когда корнет начал выводить тихую репризу из «Лети, дрозд мой», а один из участников танцевального марафона, рванувшись вперед, повалился на пол к ногам Фрины Фишер. Она споткнулась. А партнерша танцора, причитая, опустилась на колени.

Корнетист замер на полузвуке. Высокая амазонка последний раз нежно тронула струны своего контрабаса. Тинтаджел Стоун поднялся. Трое музыкантов подошли к Фрине в тот момент, когда та ногой перевернула упавшего и отпрянула, увлекая за собой спутника. Джазисты склонились над мужчиной, а высокий женский голос, на который явно повлиял джин, завопил:

– Управляющего! Позовите управляющего!

– Ступай, Чарльз, – спокойно проговорила Фрина. – С этим человеком произошло что-то очень нехорошее.

– Ты что, полагаешь, он… – начал было Чарльз.

Фрина кивнула.

А до сих пор вечер казался таким многообещающим, подумала Фрина, чувствуя, как рука Чарльза, которую она все еще сжимала, начинает дрожать. Внушительный потолок «Зеленой мельницы» переливался звездным сиянием электрических ламп. Сама Фрина в этот вечер блистала в платье из лобелиевого жоржета, расшитом пайетками из белого китайского жадеита и стразами. Она танцевала фокстрот с Чарльзом Фриманом, единственным наследником невероятно богатой семьи, ее скучным, но вполне подходящим с точки зрения общества кавалером. Оставшаяся пара претендентов на главный приз марафона – автомобиль-малютку «Остин»[4]4
  Имеется в виду модель «Остин 7». Эти маленькие и недорогие британские машинки были очень популярны в 1920–30-е гг. в Англии, США и других англоязычных странах.


[Закрыть]
стоимостью 190 фунтов стерлингов – уныло передвигалась постепенно сужающимися кругами, вынуждая Фрину аккуратно обходить их в танце. Она радовалась платью, наслаждалась своим танцевальным искусством, да и партнер ее вполне удовлетворял, даже несмотря на то, что его пришлось как следует заткнуть, чтобы он перестал разглагольствовать о богатстве покойного отца и собственной важности. Приподнятое настроение Фрины поддерживал и «Гранд Марнье», фляжка с которым покоилась у нее за подвязкой. Согревали ее и восхищенные взгляды банджоиста из одноименного оркестра «Тинтаджел Стоун и Джазисты». Весь вечер он не сводил с нее ацетиленово-синих глаз, и оттого Фрину пронизывала приятная дрожь.

Но теперь она была хладнокровна, трезва и свободна от иллюзий, как всегда в присутствии смерти.

Продолжавшая танцевать парочка осела, по-прежнему не размыкая объятий, рыдая от изнеможения, облегчения и, возможно, победы. Другие танцоры бродили в полутьме. В свете вспыхивающих звезд лица то появлялись, то снова исчезали. На танцплощадке возник управляющий – высокий изящный мужчина в роскошном костюме, делавшем его похожим на итальянца. Он мгновенно оценил ситуацию.

Помогая танцорам-марафонцам встать на ноги, он провозгласил:

– Вот победители!

Они натужно улыбались, а управляющий буквально выволакивал их с площадки. После танца, длившегося, казалось, целую вечность, они ослабели настолько, что Фрина удивлялась, как им удается удерживать руку синьора Антонио, а не свисать болезненным месивом истерзанных мышц. Лица у обоих были бледными и измученными, танцоры едва держались на нетвердых ногах. Из туфли девушки сочилась кровь, пачкая знаменитый своей упругостью пол «Зеленой мельницы».

– Малютка «Остин» достается победителям – Перси Макфи и Вайолет Кинг! Они протанцевали сорок семь часов двадцать одну минуту. Поддержите их своими аплодисментами, дамы и господа, будьте любезны!

Посетители ободряюще захлопали. Ударник Тинтаджела Стоуна выдал небольшой проигрыш, два официанта помогли мисс Кинг и господину Макфи дойти до уединенного уголка, где им наконец позволили расслабиться. Мисс Кинг неудержимо разрыдалась, да и господин Макфи был недалек от этого. Их усадили на диван, и они мгновенно уснули.

– Синьор, синьор Антонио, а что с этим? – спросил взволнованный официант, указывая на лежавшего на полу человека.

Тот брезгливо махнул рукой. С проигравшими он не церемонился.

– Уберите его отсюда и приведите в чувство, – велел он.

Партнерша упавшего мужчины, девушка в светло-голубом донельзя изношенном платье, коснулась рукой его груди, обнаружив то, что и предполагала Фрина, и взвизгнула:

– Он мертв! Тут кровь! Его убили!

Девушка потеряла сознание.

После чего, разумеется, ни о каких танцах и речи быть не могло.

Вспыхнули лампы, в свете которых взглядам открылись изысканные голландские фрески – сплошные доярки и деревья. Бледные люди – некоторые слишком нарумяненные, а некоторые совсем бесцветные – щурились под яркими лампами. Нет ничего хуже, подумала Фрина, чем залитое светом помещение, в котором должен царить полумрак. Ей-богу, многие завсегдатаи выглядели так, будто выкарабкались из-под какой-нибудь «зеленой мельницы», а не вошли в этот клуб по билету за два шиллинга.

Музыканты перенесли барышню в голубом на диван, где ею занялась официантка, пытаясь привести в чувство. Трое джазистов остались стоять, созерцая неподвижное тело, корнетист же взирал на свой инструмент с таким видом, будто впервые видел его. Кавалер Фрины, впрочем, не выказал той непоколебимой стойкости, какая подобает Джентльмену в Затруднительном Положении. Всегда холодный и надменный, тут он дал слабину. Зажав зубами костяшки пальцев, он пятился от бездыханного танцора, пока не споткнулся о нижнюю ступеньку эстрады, не сбил с инструментов тарелку и не осел на пол.

– Я никогда, никогда… – прохныкал он. – Никогда не видел покойников! Никогда…

– Ладно, ладно, лапуля, не волнуйся. С каждым может случиться, – утешала его Фрина. – Посиди здесь тихонько и глотни вот этого, тебе и полегчает.

Она извлекла фляжку с ликером, отвинтила крышку и щедро плеснула в нее. Чарльз принял подкрепление, однако его так трясло, что Фрине пришлось схватить его за руки и помочь ему донести напиток до рта. Он поперхнулся и закашлялся, по-рыбьи выпучив глаза, а Фрина нетерпеливо похлопала его по спине. Сами по себе трупы ее не смущали. Похоже, вечер становился более интересным, чем она ожидала, принимая приглашение Чарльза Фримана потанцевать в «Зеленой мельнице», и ей не хотелось отвлекаться на раскисшего спутника.

– Ну, будь мужчиной, не мертвецов тебе стоит бояться. Живые гораздо опаснее.

Ответом был очередной всхлип.

Голубые глаза, весь вечер наблюдавшие за ней, теперь и вовсе не отпускали ее, и Фрина отвернулась от Чарльза, чтобы встретиться с пристальным взглядом Тинтаджела Стоуна. Красивый мужчина, подумала она, разглаживая свой наряд, очень красивый. Полночно-черные волосы, очень светлая кожа и лазурно-голубые глаза. Она улыбнулась и протянула ему фляжку.

– Хотите? – предложила Фрина, и Тинтаджел с благодарностью принял напиток.

Наполнив крышку и залпом проглотив спиртное, он вернулся к эстраде, аккуратно водрузил свое банджо на подставку, а затем протянул флягу ошарашенной басистке. Фрина кивнула, и «Гранд Марнье» пошел по кругу. Музыканты, вернувшись к своим пюпитрам, беспомощно оглядывали истеричную толпу. Посетители, разгоряченные джином, который оказался в «Зеленой мельнице» в нарушение всех лицензий, верещали, словно рассерженные тропические птицы в вольере.

– Что случилось, мисс? – хмуро поинтересовался Тинтаджел Стоун, возвращая изрядно полегчавшую фляжку. – Этот парень мертв?

– Да, – невозмутимо подтвердила Фрина, крепко сжимая плечо Чарльза и тем самым подавляя новые причитания. – Более того, убит. А значит, нам придется задержаться здесь до приезда полиции. Все это весьма некстати.

За спиной у нее кто-то ахнул, и Фрине стало любопытно, кто из музыкантов так удивился.

– Меня зовут Фрина Фишер, – добавила она, с интересом разглядывая Тинтаджела Стоуна. – Вы господин Стоун? Нам всем стоит расположиться поудобнее, ночь будет долгой. Правда, долгой не в том смысле, в котором я ожидала, но что поделаешь.

Чарльз снова издал всхлип – еще более душераздирающий; затем, оттолкнув Фрину, вскочил и бросился бежать. Мисс Фишер уже готова была обидеться, но тут сообразила: Чарльз устремился в уборную – и порадовалась, что он удержался в рамках приличий и не захотел, чтобы его стошнило на людях.

Тинтаджел Стоун подхватил ее, помогая удержать равновесие. У него были очень сильные руки. Последствия игры на банджо? Фрина коснулась ладонями его мускулистой груди. Вблизи его глаза казались уже не лазурными, а небесно-голубыми; в уголках широкого рта пряталась улыбка. От него пахло крахмалом – это давал о себе знать уже поникший воротничок и апельсиновым ликером – сочетание, новое для Фрины.

– Я и сама неплохо держусь на ногах, – заметила Фрина. – А вот и полиция. Прекрасно!

– И что ж в них такого прекрасного? – ехидно проворчал голос корнетиста. – Что хорошего может быть в копах?

– Это отличный коп, – сказала Фрина. – Детектив-инспектор Робинсон.

Детектив-инспектор Джон Робинсон («Зовите меня Джек, мисс Фишер, так все делают») вошел в «Зеленую мельницу» вместе с тремя констеблями и едва не оглох от шума. Всевозможные голоса – от самых низких басов до самых пронзительных сопрано – сливались в ужасающую какофонию, хуже, чем у Шёнберга. Огромный зал ослепительно пестрел всеми мыслимыми красками. Заметив полицию, все на мгновение притихли, но тут же загомонили вновь: одни чего-то требовали, другие кричали, третьи бессвязно бормотали на грани истерики.

«Сейчас один неверный шаг, – подумал Робинсон, силясь сохранять спокойствие так, чтобы этого не заметили его сопровождающие, – и здесь начнется бунт, а начальник пустит мои кишки на подвязки».

Он вышел на середину зала и поднял руки.

– Тихо! – взревел полицейский, и наступила тишина. Он сглотнул, чтобы восстановить слух, и продолжил: – Дамы и господа, извольте присесть. Вам ничто не угрожает. Долго я вас не задержу. Но мы все быстрее разойдемся, если вы окажете мне содействие и будете соблюдать тишину. Спасибо.

Возникла небольшая суматоха – танцоры покидали площадку; затем разговоры возобновились, но уже приглушенными голосами, не предвещавшими паники. Толпа отхлынула от неподвижно лежавшего перед эстрадой тела, словно боясь заразиться.

– Не стоит опасаться, – заметил детектив-инспектор Робинсон, подходя к трупу; его форменные сапоги, словно молоты, ухали по упругому полу. – Смерть не дифтерия, так просто не подхватишь.

Будьте добры, сэр, вы управляющий? Что здесь произошло?

Синьор Антонио, от потрясения забывший про свой итальянский акцент, заламывал руки и чуть не плакал от досады.

– В моем заведении! – шептал он. – Это уж слишком! – Затем голос его сорвался на крик: – Вы должны найти того, кто это сделал, и немедленно!

– О горе, вот беда, – процитировала Фрина, присаживаясь на эстраду. – Как! В нашем доме?

– Надень халат и бледность прогони с лица, – неожиданно подхватил Тинтаджел Стоун. – Я говорю тебе, Дункан мертв, он не может встать из могилы[5]5
  Фрина и Тинтаджел несколько неточно цитируют трагедию Вильяма Шекспира «Макбет».


[Закрыть]
.

В ответ на удивленный взгляд Фрины он обворожительно улыбнулся, обнажив белые зубы. К Тинтаджелу Стоуну, подумала Фрина, стоит присмотреться.

Детектив-инспектор Робинсон, заметив Фрину, вздохнул и поманил ее рукой.

Полицейский был кареглазый шатен с незапоминающейся внешностью, и вид его выдавал озабоченность.

– Так-так, мисс Фишер, мне стоило бы привлечь вас за соучастие. Где бы вы ни появились, вокруг вас трупы растут, словно грибы после дождя, не замечали? Вы видели, как это произошло?

– Здравствуйте, Джек, я тоже рада вас видеть. Да, все видела. Вообще-то я находилась с ним рядом, однако кто его заколол, не заметила. Если только вы не думаете, что это и впрямь была я; а раз так, вам лучше надеть на меня наручники, начальник.

Джек Робинсон не улыбнулся. Он не любил загадок. Не в восторге он был и от внезапных смертей.

– Полицейский врач уже выехал, – сообщил он.

– Зачем?

– Чтобы засвидетельствовать смерть.

– Я могу засвидетельствовать это и сама, Джек, он умер окончательно и бесповоротно. Бедняга!

Покойный был симпатичным и довольно юным на вид. У него была по-детски круглая голова с темными волнистыми волосами, римский нос с горбинкой, полные чувственные губы и синеватый подбородок. Фрина заметила, как он обмяк в объятиях партнерши, его лицо застыло маской усталости и боли. Сейчас он лежал на спине ногами к оркестру, вяло раскинув руки, с лицом спокойным и пустым, как у любого человека, в чьей бренной оболочке погас живительный огонь. Единственным признаком смертельного ранения было круглое алое пятно на груди слева, где тонкое длинное лезвие, направленное умелой рукой, пронзило его сердце.

Фрина закусила губу. Что-то в нем изменилось с того момента, когда она впервые увидела этот труп, однако ей никак не удавалось вспомнить, что именно навело ее на эту мысль.

– Мертвее некуда, – согласился Джек Робинсон. – Но таков порядок. Чем это его?

– Полагаю, тонким ножом, если, конечно, он не умер от истощения. Эти танцевальные марафоны – просто безобразие. Скорее напоминают старый добрый Колизей, чем двадцатый век. Я еще удивляюсь, как это синьор Антонио не обзавелся львами.

– Погибший участвовал в марафоне?

– Да, Джек, оставалось всего две пары. Они протанцевали двое суток – два дня и две ночи. Это же форменное преступление! Они, бедняжки, ковыляли кругами, прилепившись друг к другу, а потом он упал. Я свалилась на него, оставшиеся двое поняли, что выиграли, и тоже рухнули, потом подошел управляющий и объявил их победителями. Я поняла, что этот парень мертв, это было очевидно, но не успела ничего предпринять – его партнерша тоже обнаружила, что он мертв, и завопила на весь зал. И там было что-то такое…

– Что?

– Что-то в нем было не так, но не могу вспомнить, что. Музыканты спустились узнать, в чем дело, девушка потеряла сознание, и ее перенесли на диван. Она и сейчас там – такая, в светло-голубом. А потом все мы просто стояли и ждали, пока вы приедете.

– Кто мог заколоть его?

– Вообще-то кто угодно. Во время фокстрота свет приглушили, и никто не стоял на месте.

– О боже, наверняка это дело снова будет таким же, – обреченно вздохнул детектив-инспектор Робинсон. – Так бывает всегда, когда в делах замешаны вы, мисс Фишер. Я распоряжусь, чтобы мои констебли записали все имена и адреса посетителей. А вы пораскиньте мозгами, припомните, кто находился поблизости, и мы попросим их остаться.

– Только я, Чарльз, еще вон та полная дама в пюсовом с тем упитанным господином и другие участники марафона. Может, музыканты что-то видели?

– Ладно, мисс Фишер, я с вами позже поговорю. Дамы и господа! – объявил он громким уверенным голосом.

Встревоженная толпа облегченно вздохнула. Наконец пришел тот, кто может Принять На Себя Ответственность и сказать, что им делать.

– Боюсь, что должен прервать ваши танцы. Я попрошу всех по очереди проследовать в фойе. Там есть женщина-полицейский, она досмотрит дам. Затем, если вы не откажетесь сообщить свои данные констеблям, можете идти домой. Однако я хотел бы переговорить с теми, кто видел, как этот мужчина упал, а также с теми, кто находился рядом с ним.

Последовал быстрый нестройный шум шагов, взвился пестрый вихрь разноцветных накидок, плащей, мехов, что-то подозрительно резко звякнуло, как будто прятали бутылки, и толпа схлынула; в «Зеленой мельнице» остались лишь немногочисленные свидетели, Фрина, несколько лежавших в обмороке и Тинтаджел Стоун со своими джазистами.

Фойе «Зеленой мельницы» было огромным, не меньше громадного зала Выставочного центра. Посетители, оправившись от потрясения, принялись – в зависимости от темперамента – рассуждать, сплетничать, впадать в истерику, падать в обморок, хохотать или тихо страдать от тошноты. Констебли деловито записывали, а синьор Антонио, стоя в дверях, непрерывно извинялся и с небывалой щедростью раздавал билеты на предстоявший на будущей неделе танцевальный вечер.

Главные двери захлопнулись. Просторный зал опустел. Кто-то остановил крылья мельницы, которые вращались, когда зал был открыт, и теперь их гул тоже смолк.

Детектив-констебль Норт внезапно осознал, что его новые ботинки неприятно скрипят при каждом шаге. Это был опытный, можно сказать, закаленный в боях полицейский, недавно переведенный из Отдела нравов.

Фрина снова села рядом с оркестром и тут впервые вспомнила про своего спутника.

– А где Чарльз? Он, наверное, уже все потроха наружу вывернул. Пора бы ему вернуться.

– Ваш супруг? – живо поинтересовался Стоун.

– Нет, такой чести он не удостоился, – рассеянно ответила Фрина. – Ее никто не удостоился. Я обещала его матери присмотреть за ним, кроме того, он вполне сносный танцор. Черт побери, куда же он подевался? – Она окликнула детектива-констебля Норта, с которым уже встречалась во время набега на бордели Фитцроя в поисках пропавших девочек: – Там в э-э… один господин. Он тоже свидетель. Возможно, ему все еще не по себе, он раньше никогда не видел трупов. Не могли бы вы извлечь его оттуда? Он уже давно там пропадает.

Взглянув на своего начальника и получив одобрительную отмашку, констебль Норт проследовал в туалет, пытаясь не скрипеть ботинками.

– Я думаю, нам следует представиться как положено, – сказал Стоун, явно находившийся под впечатлением от того, какую репутацию Фрина имела в полицейской среде. – Меня зовут Тинтаджел Стоун, а это «Джазисты». Бен Роджерс, корнет и труба.

Беном Рождерсом оказался угрюмый молодой человек с неизменной сигаретой во рту, темными глазами и темной курчавой челкой на один глаз в стиле Падеревского[6]6
  Падеревский, Игнаций Ян (1860–1941) – польский пианист, композитор и дипломат.


[Закрыть]
.

– Джим Хайд, тромбон.

Худощавый гибкий блондин со светлыми глазами и немного печальной ангельской улыбкой, а легкие у него наверняка подобны кузнечным мехам, подумала Фрина.

– Айрис Джордан, контрабас.

Высокая худая сильная девушка на вид казалась поразительно здоровой, и Фрина даже удивилась: как ее угораздило связаться с джазом, ведь он подразумевает позднее время и прокуренные залы.

– Кларенс Дэвис на ударных.

Накачанный мужчина с зализанными назад каштановыми волосами, карими глазами и отработанной любезной улыбкой.

– Я – на банджо и гитаре, – Тинтаджел поклонился. – И Хью Андерсон, саксофон и кларнет.

Чрезвычайно молодой человек с длинными каштановыми кудрями нерешительно улыбнулся; судя по виду, ему не стоило бы выходить из дома в столь поздний час.

– Кажется, когда я видела вас в прошлый раз, с вами была еще солистка, – лениво заметила Фрина, гадая, какие сведения детектив-инспектор Робинсон сумел выудить у дамы в пюсовом и ее супруга.

Мисс Фишер моментально поняла: она затронула нечто важное. Музыканты замерли. Лишь Айрис бросила взгляд на трубача Бена, но тут же отвела глаза.

– Нерина, – в конце концов сказал Стоун с деланной беззаботностью. – Ее нет сегодня.

– А почему ее нет? – рявкнул Бен; он швырнул на пол сигарету и затушил ее ногой, размазав пепел по дорогому паркету.

Вопрос повис, и Фрина повторила его:

– Да, так почему же ее нет?

– Пойду пройдусь, – зарычал Бен, отворачиваясь. – Нельзя же заставлять людей так долго стоять на одном месте!

Он бережно отложил корнет и принялся, словно зверь в клетке, метаться по громадному танцзалу. Фрине пришло в голову: если синьор Антонио когда-нибудь надумает устроить шоу со львами, как в Колизее, Бен будет хорошим приобретением.

– Не обращайте внимания, – посоветовала Айрис, запуская сильные пальцы в свою короткую светлую шевелюру. – Он парень неплохой, но трубач, вы же знаете, какие они.

Остальные закивали, словно чему-то само собой разумеющемуся. Фрина не знала, какие такие эти трубачи, но очень хотела выяснить.

– И какие же они?

– Считается, что у них в мозгу не хватает кислорода из-за того, что они так сильно дуют, – улыбнулся Тинтаджел. – Поэтому у них портится характер, и они вечно всем недовольны. Исключительный инструмент, – добавил он.

– Но к тромбонистам это должно относиться в еще большей мере, верно? – спросила Фрина, глядя на Джима Хайда. – Вы такой же ворчун?

– Нет, мисс, но я думаю, тут дело в характере. – Джим был явно спокоен и производил впечатление человека надежного, а это качество частенько недооценивают. – У некоторых есть темперамент для трубы, у других нет, вот и все дела. Как вы думаете, сколько этот коп намерен нас тут держать?

– Он собрался взглянуть на других участников марафона. Бедняжки, они, наверное, трупами лежат. Ой, ну то есть совсем выдохлись.

Детектив-инспектор Робинсон с трудом разбудил Перси и Вайолет, но добиться от них ответов тоже оказалось непросто.

– Вы заметили кого-нибудь поблизости, когда этот парень упал?

Вайолет старательно потерла лицо и попыталась привлечь внимание своего спутника. Он мирно посапывал, примостившись у нее на плече и всем своим видом показывая, что намерен пребывать в таком состоянии и дальше. Джеку Робинсону припомнились лица, которые он видел на месте какой-то катастрофы, – белые и застывшие, они менялись до неузнаваемости, стоило жизни вернуться к ним снова. Девушку трудно было назвать миловидной, однако у нее были красивые глаза, правда, покрасневшие от недосыпа. Мужчина был довольно привлекательным, его сильно осунувшееся от утомительных танцев и прежних лишений лицо отличалось тонкими чертами. Не открывая глаз, он пробормотал:

– Были еще эти двое, хорошенькая девушка в голубом, полная дама в темно-красном, а больше я не помню.

Вайолет подтвердила:

– Мы были прямо перед оркестром. Я видела полную даму в пюсовом и темноволосую женщину в голубом, а потом он просто упал; мы поняли, что выиграли, и тоже свалились, и это все, что мы видели. Можно мы пойдем домой? – жалобно спросила она. – Мы никуда не денемся. Можем прийти к вам завтра. Ну пожалуйста!

Было бы жестоко задерживать их, подумал Джек. Он записал их адреса и велел одному из полицейских доставить их домой на такси.

Прибывший полицейский врач важно заявил, что труп действительно мертв, затем его попросили осмотреть партнершу покойного, которая лежала на диване, время от времени жалобно постанывая.

– И что же, доктор?

– Что же, Робинсон? – буркнул низкорослый врач, недолюбливавший полицейских; к тому же его оторвали от восхитительной партии в бридж как раз в тот момент, когда он уже почти выжал из соперников три взятки, впрочем, они в любом случае не должны были их получить. – Мертвец мертв, а эта едва жива. Я вызвал «скорую» и намерен незамедлительно отвезти ее в больницу, если вы ничего не имеете против.

Он встопорщил усы, демонстрируя, что Робинсону лучше ничего не говорить. Джеку его сигналы были знакомы.

– Если бы я мог задать ей один вопросик…

– Никаких. Я дал ей морфий. У нее сломана нога, или я ничего в этом не смыслю, а ведь она протанцевала на ней два дня. Робинсон, вы сможете побеседовать с ней позже, но никак не сейчас.

Джек Робинсон сдался и вернулся в зал как раз в тот момент, когда там появился детектив-констебль Норт.

– Я обыскал мужскую комнату и все остальные помещения, – невозмутимо сообщил он. – Поэтому и задержался. Я обнаружил нескольких здешних служителей и одну открытую боковую дверь, но пропавшего господина не нашел. Похоже, сэр, партнер мисс Фишер сбежал.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю