Текст книги "Средство против шарлатана"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава седьмая

Юдифь прошла с мужем до середины двора и положила руку ему на плечо.

– Исаак, постой, – произнесла она сдавленным, неуверенным голосом. – Задержись на минутку.

Рахиль, уставшая от танцев и опьяневшая от смеха и вина, пожелала всем спокойной ночи, как только они вернулись домой, и поднялась в свою комнату. Недовольный Ибрахим отправился в свою каморку ждать возвращения Юсуфа, и Юдифь с Исааком остались одни во дворе. По небу скользила луна, мерцая неровным светом сквозь тучи. В тусклом сиянии Юдифь посмотрела на лицо мужа.

– Конечно, любимая, – пробормотал Исаак. – Что тебя тревожит?

Юдифь поежилась, хотя ночь была теплой, и плотнее завернулась в плащ.

– Меня ничего, – ответила она, по привычке стремясь к точности, – но…

– Ты говоришь так, только когда встревожена, – заметил Исаак. – Расскажи мне, что случилось.

– Дело в Рахили, – начала Юдифь.

– Не сейчас, Юдифь. – Исаак повернулся и направился к своему кабинету. – Я не собираюсь стоять на холоде и выслушивать одно и то же о замужестве Рахили, даже если мы только что вернулись со свадьбы, а ты весь вечер глядела на невесту в пышном наряде, – добавил Исаак, подходя к дверям. – Я знал, что это произойдет.

– Ты ошибаешься, – резко ответила жена. – Не уходи. Прошу тебя. Даю слово, сейчас я меньше всего думаю о свадьбе Рахили. Ты меня слушаешь, Исаак? Существуют опасности намного более серьезные, чем плохой зять. Этот разговор о колдовстве в городе ужасает меня.

Исаак повернулся на голос жены и взял ее за руки.

– Почему, Юдифь? Я веду себя крайне осторожно, к тому же у нас могущественные покровители. Все это очень неприятно, даже ужасно, но вряд ли коснется нас.

Впервые в жизни его глубокий, ободряющий голос не успокоил Юдифь.

– Исаак, – в отчаянии произнесла она, – ты не понимаешь. Женщина, о которой ты говорил утром, мертва.

– Я слышал об этом на свадьбе. От Аструха.

– Они уже убили одну женщину, решив, что она колдунья. На этом дело не закончится. А Рахиль красива. Мой милый муж, ты очень мудрый человек, но ты не видишь, какой красавицей она стала. Вспомни меня в день нашей свадьбы. Она так же прекрасна, какой была когда-то я, и вместе с тем у нее есть все, чего недоставало мне, Исаак.

– Милая, ты…

– Прошу тебя, дай мне договорить. Кроме того, Рахиль искусна в медицине и свободно передвигается с тобой по городу, посещает дома и спальни, дает больным настойки и отвары. Она пробуждает в женщинах зависть, а в мужчинах желание. Я видела, как наши друзья смотрели на нее на свадьбе. И она еврейка, Исаак. Именно это и привлечет испуганных христиан, когда они вновь начнут охоту на ведьм.

Исаак тяжело опустился на скамью в беседке.

– Не знаю, что и сказать, Юдифь. Признаюсь, меня беспокоило то, что невинную женщину обвинили в колдовстве, но я отказывался думать, что это может коснуться и Рахили. Даже когда ткач выдвинул свое нелепое обвинение. И не потому, Юдифь, что я не верю тебе, а потому, что будучи трусом, не в силах представить себе подобной возможности.

– Ты не трус, муж мой, – ответила Юдифь спокойным голосом. – Ты самый храбрый человек из всех, кого я знаю. И я не думаю, что опасность придет сегодня или завтра. Но, Исаак, молю тебя, будь начеку, когда выходишь за ворота квартала. Лови малейшие признаки негодования по поводу Рахили. Попроси Юсуфа следить за людьми, которые ее видят.

– Сомневаюсь, что Юсуф увидит то, что увидела ты благодаря своей мудрости, – задумчиво произнес Исаак.

– Юсуф повидал мир, Исаак. Он знает больше, чем считает нужным или тактичным сказать, и будь уверен, что он видит многое. И Рахиль не глупа. Когда она идет с тобой в город, то всегда надевает самые простые платья и ведет себя крайне скромно, но она не должна забывать поплотнее закрывать лицо накидкой, а ты будь готов привести ее домой и запереть ворота от толпы при малейших признаках опасности.

– А в самом квартале?

– Да защитит нас Господь, если нам придется опасаться за ее жизнь в стенах квартала, – сказала Юдифь. – Больше никто нам не поможет.

– Я буду настороже, – пообещал Исаак. – Клянусь жизнью, я буду настороже.

Тихий стук в ворота прервал их беседу.

– Похоже, Юсуф выполнил задание, – заметил Исаак.

– Я открою, – сказала Юдифь. – Судя по храпу, доносившемуся из каморки Ибрахима, чтобы разбудить его, понадобится более сильный стук.

– Добрый вечер, госпожа, – с плохо скрытым удивлением произнес Юсуф.

Не в обычае Юдифь было исполнять обязанности привратника.

– Твой господин с нетерпением ожидает новостей, Юсуф, – с легким неодобрением сказала Юдифь, чтобы показать мальчику, что он отсутствовал слишком долго. – Исаак, я вас оставлю. – И она удалилась, шурша шелком.

– Что ты узнал, Юсуф? – спросил Исаак. – Заходи. Сядем на кухне. Наверное, там осталась для тебя еда.

Зная, что Юсуф не прикоснулся бы к еде, а блюда, подаваемые Мордехаем на свадьбе, могли оказаться неподходящими, Наоми оставила на столе самую простую еду: горшок с пряной чечевицей, гревшийся на почти потухшем огне, хлеб, фрукты и сыр под полотняной тканью – достаточно для того, чтобы накормить всех обитателей дома поздним ужином. Юсуф снял полотенце, налил немного вина в бокал с водой для своего хозяина и уселся за стол.

– Сначала я отправился к Тиа Хосефе, – начал Юсуф, накладывая ложкой чечевицу на хлеб и сворачивая его в крошащийся рулет. – Потому что ее заведение ближе всего к дому ткача, и я решил, что молодой человек мог выпивать там.

– Почему это? – спросил Исаак, прекрасно зная причину, но желая проверить утверждение Юдифи.

– Потому что там полно… – Слово уже готово было сорваться у него с языка, но Юсуф вспомнил, кто перед ним, и одумался, – женщин, которые пьют по вечерам.

– Продажных женщин, – добавил Исаак. – Так было и во времена моей молодости. Тиа Хосефа не меняется.

– Да, господин. И от них я услышал только грубые и непристойные слова. Но они заверили меня, что господин Марк не был их посетителем и не пил в таверне ни один, ни с друзьями. То же самое сказала и Тиа Хосефа, добавив, что если я не желаю пить ее слишком дорогое, разбавленное водой вино, мне лучше провести вечер в другом месте. Поэтому я ушел.

– Она не могла так назвать свое вино.

– Но так сказали девушки, – заметил Юсуф.

Он поблагодарил судьбу за то, что хозяин не видел, как покраснели его щеки, когда он вспомнил, как все те женщины дразнили, щипали его, нахваливали его миловидное лицо и пытались ухватиться за рубашку. Он покинул поле боя с быстротой невооруженного солдата, столкнувшегося лицом к лицу с тысячей свирепых врагов.

– А потом?

– Потом, – сдавленно произнес Юсуф, жуя хлеб и чечевицу, – я пошел к Родриге. На этот раз я купил дешевый стакан вина, которое не стал пить, и нашел слугу. Я дал ему еще одну монетку…

– А это значит, что я должен тебе обол. Пока, – сказал Исаак.

– … и он стал моим верным псом, – торжествующе закончил Юсуф. – Слуга отлично знал господина Марка. Похоже, он с двумя друзьями заходил вечерами к Родриге, когда у них появлялись деньги. Они сидели одни в углу и жаловались на свою тяжелую жизнь. Наверное, слуга думает, что их жизнь была легкой по сравнению с работой у Родриге и его жены. – Юсуф замолчал и принялся намазывать себе очередной кусок хлеба. – Особенно у жены.

– Не сомневаюсь, что он прав, – заметил Исаак.

– И я спросил его, что это были за друзья. Он ответил, что один из них семинарист. А другой Аарон, сын пекаря. – Юсуф торжественно замолчал.

– Интересно. Значит, Марк проводил вечера с Аароном, – пробормотал Исаак.

– И семинаристом, – добавил Юсуф, несколько разочарованный тем, что хозяин не воспринял его сообщение с должным энтузиазмом. – Его имя Лоренс. Его отец богатый человек, но слуга не знает, кто он. Однажды он спросил у хозяйки, но она отодрала его за уши и назвала любопытным бездельником.

– Богатый человек?

– Да, но у Лоренса никогда не было денег, очевидно, потому что его отец скупой и прижимистый. Но не так давно у Аарона появились деньги, и они проводили в таверне много ночей, основательно напиваясь.

Тайна сундука Моссе разгадана, подумал Исаак. Юдифь подозревала, что в него запустили руку сыновья. Она была права за исключением того, что это оказался Аарон, бравший деньги, чтобы напоить своих друзей дешевым вином.

– Ты молодец, – похвалил Юсуфа Исаак.

Он осторожно провел пальцами по столу, пока не нащупал вазу с фруктами. Взял грушу, нож и стал ее чистить.

– Позвольте мне, господин, – предложил помочь Юсуф.

– Нет. Занятно попробовать самому. – Исаак очистил грушу, нарезал ее на ломтики и стал медленно жевать. – Что могло быть у этой троицы общего? – наконец произнес он. – Кроме недовольства жизнью и пристрастия к дурному вину.

– Не знаю, господин. Но попытаюсь выяснить.

В воздухе все еще витала утренняя прохлада, когда Исаак поднимался по холму к дворцу епископа. Ночь он провел в тревожных и бесплодных мыслях, и теперь не мог придумать ничего дельного, чтобы предложить Беренгеру.

– Я об этом слышал, – сказал епископ. – Виновные исчезли за стенами, когда подоспели стражники, а женщина, истекающая кровью, лежала на мостовой. Они перенесли ее в дом и сделали все, что могли. Она так и не пришла в себя, – мрачно добавил он. – Иначе могла бы нам кое-что рассказать.

– Какая-то женщина обвинила ее в том, что она навела порчу на ее мужа, – сказал Исаак. – Я сам слышал эти слова.

– Мы знаем, кто она, – ответил Беренгер. – Ей придется за это ответить.

– Это поможет?

– Только не той несчастной, которая лишилась жизни, но, возможно, остальные задумаются, прежде чем выдвигать необоснованные обвинения.

– Не сомневаюсь, Ваше Преосвященство.

– Вряд ли это поможет, Исаак, но женщина будет предана суду. Сейчас всем женщинам следует опасаться, наступили тревожные времена.

– Верно, Ваше Преосвященство. Я боюсь за своих дочерей.

– Ревекка будет в безопасности, если не станет покидать дома, – сказал епископ. – И Рахиль тоже, – как бы между прочим добавил он. – Полагаю, наибольшей опасности подвергаются женщины, которые вынуждены часто выходить из дома. Ты со мной согласен?

– Не многие способны наставлять своих собратьев с таким изяществом и тактом, Ваше Преосвященство, – насмешливо произнес Исаак. – Но я с вами согласен. Правда, мне будет нелегко запереть Рахиль в четырех стенах.

– И если ситуация ухудшится, Исаак, госпожа Элисенда спрячет ее в своем монастыре насколько понадобится. Чтобы справиться с аббатисой, потребуется смелый охотник на ведьм. Прошу вас принять ее предложение.

Воцарилось молчание.

– Вы крайне любезны, Ваше Преосвященство. Я буду иметь в виду, – наконец ответил Исаак. – Правда, боюсь, моя добрая жена примет это предложение с неудовольствием.

– Но если обстановка накалится…

– В таком случае ей придется смириться с тем, что ее дочь будет скрываться среди монахинь.

– Мы еще вернемся к этому разговору, – ответил Беренгер.

Несмотря на тревожное ощущение опасности, нависшее над их жизнью, все обитатели дома Исаака до вечера пятницы были заняты своими повседневными делами. Под бдительным оком Юдифи суббота соблюдалась строже, чем в домах некоторых соседей. Даже Юсуф работал на свой страх и риск. Как-то в субботу утром Рахиль имела неосторожность заметить, что в доме Беньямина Адрета раб-мавританец продолжает работать в праздник, и предположила, что он, возможно, делает благое дело. Юдифь рассвирепела:

– Юсуф не раб и даже если бы был рабом…

На этом все закончилось. И теперь раз в неделю он был свободен как птица.

У Юсуфа появилась привычка покидать спокойный и тихий квартал и направляться на шумный базар, где он тратил несколько монет, обменивался слухами и наблюдал за людьми. Там он впервые встретил Хасана, которого искал в эту субботу. В корзине у него был припрятан роскошный обед из засунутых в хлеб остатков еды со стола и медового пирога, завернутого в салфетку, – этого хватило бы двум голодным мальчикам. Наоми прониклась симпатией к Юсуфу, который определенно восхищался ее стряпней и чей аппетит не знал границ. А сам Юсуф догадался, что хозяева крайне скудно кормят Хасана.

На базаре было полно народу. Меньше чем через две недели начнется ярмарка, и повсюду уже ощущалось сопутствующее ей оживление. Юсуф расположился на ступеньках и принялся разыскивать в толпе своего нового друга.

– Привет! – пронзительно крикнул он, увидев мальчика у палатки продавца орехов перед огромными корзинами миндаля и фундука. – Иди сюда, – добавил он на своем родном языке.

Хасан и ухом не повел.

Юсуф сбежал по ступеням и протиснулся через толпу.

– Привет, – повторил он, подходя к Хасану. – Я тебя искал.

Хасан продолжал наполнять корзину и, разглядывая орехи, покачал головой, как будто обнаружил в них серьезный недостаток. Юсуф замер на месте и медленно отступил назад в толпу.

К Хасану приближалась низкорослая, коренастая женщина. Она была в черном, с небрежно уложенных волос свисала накидка. Подойдя ближе, она протянула руку и ударила Хасана по уху.

– Думаешь, я буду весь день ждать, пока ты сосчитаешь орехи? Глупый мальчишка! – Она взглянула на небо, где сквозь легкие облачка уже пробивались лучи солнца. – У меня есть другие дела. Вот, – женщина сунула Хасану монету. – Купи рыбы и принеси ее мне вместе с орехами. Проследи, чтобы она была свежей, и чтобы тебе не положили меньше. Бартоломео вор и обманщик. – Она передала ему высокую корзину, полную покупок. – Скажи всем в доме, что я вернусь позже.

– Да, госпожа.

Женщина еще раз ухватила Хасана за ухо и исчезла в толпе.

– Это твоя госпожа? – спросил Юсуф, украдкой подойдя к Хасану как только женщина скрылась из виду.

– Нет, это хозяйка дома, где живет мой господин. Я думаю, вместо платы за проживание он предоставляет ей пользоваться моими услугами. Если бы она увидела, что я с кем-то разговариваю, она бы еще больше разъярилась, – добавил Хасан. – Поэтому я тебе не отвечал. Извини.

– Это ведь Мариета?

– Ты ее знаешь?

– Ее знают все в Жироне. Или слышали о ней. Ты, правда, живешь в публичном доме? – недоверчиво спросил Хасан.

– Почему это тебя так удивляет?

– Потому что ты сказал, что твой хозяин ученый. Я слишком много времени провел среди уважаемых людей, – произнес Юсуф, качая головой. – Теперь все ученые кажутся мне благочестивыми и законопослушными гражданами, как мой господин.

– Я таких никогда не встречал, – удивленно ответил Хасан. – Все известные мне ученые были бродягами и выживали за счет своего ума.

– Мне лучше знать. Я долго путешествовал с бедным ученым, прежде чем оказался здесь. А он был вором и негодяем.

– Он был добр с тобой? – спросил Хасан.

– Да, – ответил Юсуф после недолгого раздумья. – Насколько мог. Никогда не пытался продать меня, ну, может, всего раз, когда мы впервые встретились и у него кончились деньги, а если у него была еда, он всегда делился со мной. Он начал обучать меня писать по латыни. Говорил, что знания очень важны. Только потом его схватили за воровство и повесили. А твой хозяин хорошо с тобой обращается?

Хасан пожал плечами.

– Смотря что под этим подразумевать. Обычно он меня кормит. Иногда бьет, если рассердится. Если бы я мог, то убил бы его помощника, – задумчиво добавил мальчик. – Он постоянно лупит меня ради своего удовольствия. Все время говорит, что я стал слишком большим, что у меня скоро изменится голос, и им лучше продать меня прежде, чем у меня вырастет борода. Мариета продажная женщина и мерзавка. А сейчас мне надо пойти купить рыбы.

– Подожди. Я искал тебя, потому что у меня в корзине полно еды, и я подумал, что ты можешь быть голоден.

– Что там? – спросил Хасан, заглядывая в корзину.

– Таджин [2]2
  Блюдо марокканской кухни.


[Закрыть]из курицы со вчерашнего вечера с миндалем и фруктами в огромной буханке. А еще пирожные с медом.

Хасан оглядел узкие улицы, застроенные высокими домами.

– Где бы нам поесть? А то может вернуться Мариета и увидеть меня.

– Возьми свои вещи и идем со мной. Рыбу можно купить попозже.

– Что ты делаешь в публичном доме? – поинтересовался Юсуф, когда мальчики удобно устроились в нише городской стены за собором вдали от любопытных глаз. – Или ты там для посетителей? – добавил он е будничной простотой, к которой привык за четыре года скитаний по дорогам.

– Иногда, – ответил Хасан, отрывая кусок фаршированного курицей хлеба, сочащегося соусом, и запихивая его в рот. – В основном меня заставляют надевать дурацкий костюм, как будто я слуга в хариме [3]3
  В средневековых мусульманских городах территория, где могли найти убежище преследуемые властью.


[Закрыть], по крайней мере, как это представляют посетители, и приносить благовония и тому подобное. Для обстановки.

– Сколько ты уже там?

– У Мариеты? – Хасан задумался. – Помнишь то время, когда было так жарко, что на дорогах умирали животные? А потом была ужасная гроза?

– Этим летом?

– Да, этим летом. В тот день мы въехали в город. Мой хозяин, я и Луп. Мы промокли до костей, и наша поклажа тоже промокла. Осел умер, и нам пришлось нести вещи на себе. Луп сказал, что знает человека, который даст нам кров. Это оказалась Мариета, и с тех пор мы там живем. – Хасан облизал пальцы и отломил еще хлеба.

– Твой хозяин у тебя давно? – спросил Юсуф, отламывая солидный кусок, прежде чем Хасан успеет все съесть.

– Давно, – неопределенно ответил мальчик. – Торговцы нашли меня, то есть украли у моей семьи, – поспешно поправился он, – и продали хозяину. Тогда он был добр ко мне. Мы много путешествовали. Он говорил с людьми, а я обходил их по кругу в своем костюме с мешком для сбора денег. Мы много собирали. У нас был осел, и когда я уставал, хозяин позволял мне ехать верхом.

– А что случилось потом?

– Я стал старше и не был уже таким миловидным. Люди перестали давать нам много денег. Потом к нам присоединился Луп, и мы пришли сюда. Но кто знает, что будет дальше? – добавил он, доедая последний кусок хлеба с курицей.

– Тебе лучше пойти купить рыбы, – заметил Юсуф, угощая друга сочащимся медом маленьким пирожком. На дне полной прежде корзины осталось несколько жалких кусочков. – Иначе Бартоломео все распродаст.

– Мариета меня убьет. – Хасан вскочил. Схватив большую корзину, он водрузил ее на спину и отправился на базар – маленькая, одинокая фигурка в толпе.

Глава восьмая

– Рахиль! – позвал Исаак. Его голос громко прозвучал в пустоте двора.

– Не надо кричать, Исаак. Ибрахим ее приведет.

– Я на кухне, папа. – Оба ответа раздались одновременно, сливаясь, словно поющие голоса.

– Подожди, я сейчас приду, – ответил врач и легко взбежал по ступеням на первый этаж, благоразумно остановившись в дверях кухни. – Добрый день, Наоми, – сказай он. – Мне придется увести твою помощницу.

– Не переживайте, господин Исаак, – ответила Наоми. – Я не раз готовила ужин одна, справлюсь и на этот раз.

– Прости, папа. Я надоедала Наоми, вместо того чтобы заниматься своими обязанностями, – виноватым голосом ответила Рахиль. – Что случилось?

– Нас вызвали в дом Понса Мане, милая. Оторви Юсуфа от занятий и собери корзину.

– Что на этот раз?

– Он не сказал. Дело опять крайне срочное и загадочное. Думаю, не мешает положить успокоительные и стимулирующие пищеварение средства помимо обычного набора.

Осенний день клонился к вечеру, но земля еще хранила тепло солнца. Рахиль прихватила легкий плащ, позвала Юсуфа и бросилась в кабинет отца собирать корзину. Когда она вышла, Юсуф стоял посреди двора, оживленно беседуя с Исааком. Он взглянул на Рахиль, а затем, встав на цыпочки, что-то шепнул своему хозяину.

– Закрой лицо, Рахиль, – приказал Исаак. – Как следует.

– Да, папа, – удивленно ответила она и натянула на лицо накидку.

Рахиль не могла понять, о чем Юсуф говорил с ее отцом, но, без сомнения, речь шла о ней, раз все закончилось этой необычной просьбой. И когда они оказались наедине, Рахили очень хотелось узнать у отца причину. От кого прятать лицо, с возрастающим негодованием думала она. От старого бедняги Ибрахима? Но он же не мужчина. От Натана? Совсем ребенок, к тому же ее брат. От Юсуфа?

– Будем надеяться, что Наоми приготовит на ужин к нашему возвращению какое-нибудь горячее вкусное блюдо, – весело добавил Исаак и решительно двинулся в путь. – Мы можем вернуться поздно.

Рахиль и Юсуф снова остались в прихожей, а Исаака провели в кабинет торговца шерстью.

Здесь его вновь встретил мягкий аромат дерева, кожи и пчелиного воска. Понс взял Исаака за руки и усадил в кресло.

– Добрый день, господин Понс. Как вы себя чувствуете?

– Тело мое вполне здорово, господин Исаак. За это мне надо благодарить вас. Ваши предписания для улучшения сна очень помогли.

– Я рад. Но все-таки вас что-то гнетет?

– Все еще хуже, чем было прежде.

– Могу я узнать, что именно? – поинтересовался Исаак.

В ответ Понс рассмеялся грубоватым, горьким смехом.

– Конечно, можете. На меня совершили нападение, нет, будем честными, меня вот-вот погубит колдовство. Но не так, как я ожидал.

– Расскажите, что случилось, – серьезно попросил Исаак.

– Вчера в мой дом пришел человек. Это был бродяга в лохмотьях, но слуге он заявил, что должен лично передать мне какое-то сообщение. Я встретился с ним, и он смиренно сказал, что его просили кое-что мне передать. Он поклялся могилой своей матери, что эта весть, не исходит от него самого и что при всем желании он не смог бы описать нанявшего его человека, знает лишь, что у него низкий, хриплый голос и грубая одежда. За передачу сообщения он получил пять мелких монет.

– Неплохая сумма за то, чтобы передать весть в пределах города, – заметил Исаак. – Почему бродяга не сумел его описать?

– Человек был в маске.

– Вы можете мне сказать, что именно вам пере дали?

– Это было простое сообщение, которое бедняга запомнил наизусть, – ответил Понс. – Меня обвинили в смерти сына ткача из-за того, что я в ссоре с господином Рамоном. А заодно и в колдовстве, утверждая, что об этом известно всему городу, а также предупредили, что видели, как помогавшая мне ведьма тайком входила в мой дом.

– В этих словах есть доля правды?

– Ни малейшей.

– А что-нибудь похожее на правду?

– Я вас не понимаю, господин Исаак. Похожее на правду?

– То, что могло вызвать у ваших соседей подозрения. Возможно ли, господин Понс, что время от времени в ваш дом действительно тайком входят женщины? Или вы ссорились с ткачом? На людях, чтобы об этом стало известно в городе.

– Ничего подобного. Моя жена входит и выходит из дома, но открыто, и все знают, что это она. Слуги тоже входят и выходят, но отнюдь не тайком. Я спрошу, не было ли у кого из них каких-нибудь тайных гостей, но это маловероятно. А с Рамоном у меня нет никаких дел. – Понс раздраженно повысил голос. – Я торгую шерстью, покупаю особые ткани, в основном английские, и продаю наши крепкие ткани. Зачем мне общаться с ткачом, производящим дешевую ткань для местного рынка? И почему я должен вредить его сыну? Это нелепо.

– Вы выследили гонца?

– Да. Но не для того чтобы напугать его, а потому, что когда он передал мне слова того человека, он бросил на стол пять монет, сказав, что я был добр к его жене и он не может принимать плату за такую весть. Потом он ушел. Я послал за ним вдогонку двоих человек, чтобы узнать, кто он. Они нашли его в лачуге за городскими стенами и узнали, что его жена работала в нашем доме. Я отправил ему деньги, помимо пяти монет дал еще, чтобы отблагодарить за честность и совестливость.

– Вам не известно, связан ли он с человеком, просившем его передать это сообщение?

– Нет, но сомневаюсь, чтобы помимо этой услуги он оказывал тому человеку другие. Если он работает на него, его коварству можно только подивиться. А вознаграждение кажется слишком скудным.

– А почему вы послали за мной? – спросил Исаак. – Чем я могу помочь?

– Не знаю. Честно говоря, не знаю. Прежние угрозы можно было покрыть деньгами, даже ту последнюю, направленную против моего… – Он замолчал, словно не в силах вымолвить последнее слово.

– Против вашего сына, господин Понс? Мне кажется, вы говорили о сыне.

– Да, господин Исаак. Моем младшем сыне. И я был уверен, что за всем этим кроется конкурент, который нарушает спокойствие моей семьи, чтобы обобрать меня до нитки. Без сомнения, это самый удобный и дешевый способ уничтожить конкурента. Разорить его, а потом скупить его имущество за гроши. Однако на этот раз речь не идет о деньгах.

– Это уже не угроза, это нападение, – заметил Исаак.

– Да, – в отчаянии произнес купец. – Увы, несмотря на все ваше искусство, вы не в силах очистить опороченное имя.

– Нет, но я могу кое-что выяснить и дать вам знать. У меня есть свои веские причины заинтересоваться этими угрозами относительно колдовства. – Исаак замолчал, сложил кончики пальцев, коснувшись ими нижней губы, и задумался. – Я могу рассказать о вашем случае епископу? – наконец спросил он. – Уверяю вас, он вряд ли поверит в то, что вы колдун.

– Если вы считаете, что это поможет, – ответил Понс тихим от усталости и отчаяния голосом.

– И я оставлю для вас лекарства, потому что в подобных обстоятельствах часто нарушаются сон и пищеварение.

– Спасибо, господин Исаак. Я вам очень благодарен.

– Предлагаю вам привести в свой дом человека, который принес вам эту весть, обогреть его, накормить и помочь ему, чем сможете. Возможно, он знает о том, кто нанял его, больше, чем осознает.

– Что вы хотите сказать? Как он может знать больше?

– Из ваших слов мне показалось, что его ответ прозвучал очень уж продуманно. Он сообщил вам то, что счел важным, и вполне вероятно утаил какие-то подробности, которые показались ему ненужными. Но зачастую именно они могут иметь большое значение.

– Возможно, вы правы, – с сомнением произнес Понс. – Не думаю, что этому человеку есть что нам поведать, но я не против того, чтобы оказать ему помощь.

На следующий день епископ вызвал Исаака тоном, не допускающим возражений, почти резким.

– Исаак, друг мой, – обеспокоенно произнес он, – спасибо, что так быстро пришел. И прежде чем ты усядешься, должен предупредить тебя, что в это прохладное утро нам предстоит совершить еще одну короткую прогулку в семинарию.

– Кто-то болен?

– Да, разумеется, – раздраженно ответил епископ. Подагра по-прежнему беспокоила его, и он сердился. Встав, Беренгер взял свой посох. – Корзина с травами и лекарствами у тебя? Или мне послать кого-нибудь…

– Юсуф и Рахиль терпеливо ожидают нас. Но боюсь, в моей корзине в основном средства от подагры. И это хорошо, поскольку по вашему голосу я чувствую, что она вас все еще беспокоит. Но я прихватил с собой и другие лекарства, а Юсуф может сбегать домой и принести все, что нужно. Что вы можете рассказать мне об этом случае заболевания?

– Не очень много. Заболел семинарист, чье здоровье оставляло желать лучшего уже две или три недели. Конечно, никто не додумался сообщить мне об этом, – сурово добавил он, – хотя у нас уже давно трудности с семинаристами. Он сильно похудел, и у него пропал аппетит. Самое ужасное, Исаак, то, что парень – сын богатого, честного, богобоязненного прихожанина, и мне не нужна вторая загадочная смерть. Достаточно одной, да еще этот дурак Рамон мечется по городу и вопит о колдовстве. Ай! – вскрикнул епископ, задев больной палец посохом.

– Это не вторая загадочная смерть, а третья. Первая случилась в квартале – это был Аарон, сын пекаря Моссе.

– Конечно, – мягко ответил епископ. – Я думал лишь о своих подопечных.

– Кстати, Ваше Преосвященство, первый умерший, Аарон, был другом и собутыльником второй жертвы, юного Марка, сына ткача. С ними выпивал еще и третий. Семинарист. Как зовут вашего заболевшего юношу? Лоренс?

– Как бы я хотел, чтобы ты назвал другое имя. Да, это Лоренс.

У подножия лестницы они встретились с Юсуфом и Рахилью и молча отправились по площади Апостолов к семинарии.

Епископ постучал в одну из дверей и широко распахнул ее. Исаак увидел крошечную спальню, где едва хватало места для кровати, маленького стола с высоким табуретом и полки у изголовья постели, на которой стояло несколько книг. На стене над столом висел простой деревянный крест, а под ним стояли подсвечник и маленькая медная чаша. На колышках, вбитых у кровати, висели короткий плащ, рубашка и туника. На постели лежал бледный, изможденный юноша. Темные тени под такими же темными глазами были немыми свидетелями множества бессонных ночей. Рахиль откинула накидку, чтобы лучше видеть, поскольку окно было закрыто ставнями, и в комнату почти не проникал свет. Выложив содержимое корзины на стол, она принялась шепотом рассказывать отцу о больном.

– Какого черта… – заговорил Лоренс глухим голосом, но тут понял, кто пришел к нему, и осекся. – Ваше Преосвященство, – пробормотал он и приподнялся.

– Это юный Лоренс Мане, господин Исаак, – сказал Беренгер. – Мы привели тебе врача, Лоренс.

– Мне не нужен врач, – возразил Лоренс, чуть задыхаясь. – Я совершенно здоров.

– Тогда почему ты в постели после службы третьего часа? – осведомился епископ.

– Я сейчас же встану, Ваше Преосвященство, – ответил юноша и спустил ноги на пол. – Я почувствовал мимолетную слабость, вот и все.

– Глупости, – возразил епископ. – Ты похож на привидение. Ложись в постель.

– Я совершенно здоров, Ваше Преосвященство, – повторил Лоренс. – Просто я несколько дней постился и бодрствовал всю ночь. Молился за свою душу и за души двух моих недавно умерших приятелей, которым очень нужны наши молитвы.

– За Аарона и Марка? – спросил Исаак.

– Нет, вовсе нет, – испуганно возразил Лоренс. – За других.

– Глупости, – снова рассердился епископ. – Ручаюсь, что такому молодому парню, как ты, нужны еда и сон. Сейчас тебе надо вернуть здоровье своему телу – сосуду для души, а не поститься и молиться, чтобы преждевременно слечь в могилу.

– Но, Ваше Преосвященство… – упрямо повторил Лоренс.

– Тихо! – проревел епископ. – Я не разрешал тебе перебивать меня. Сейчас самое благоразумное, что ты можешь сделать, это выполнять все предписания врача, чтобы сохранить свою жизнь. Ты посвятил себя служению Богу. Поэтому ты и учишься в семинарии, юный господин Лоренс. А не для того, чтобы умереть с голоду. Ты прекратишь поститься, отдохнешь как следует, или, клянусь всеми святыми, я запру тебя в комнате, пока ты не смиришься. А теперь позволь врачу осмотреть тебя и исполняй все, что он посоветует. Это не просьба, Лоренс. Это приказ твоего епископа.

– Ваше Преосвященство, я не болен, – Лоренс с усилием поднялся на ноги, постоял несколько секунд, шатаясь, и рухнул на каменный пол.

– Что с ним? – спросил Исаак.

– Он потерял сознание, папа. Судорог не было, просто обморок.

– Положите его в кровать, – приказал врач. – Ваше Преосвященство, пожалуйста, позовите пару крепких ребят, чтобы перенести его в постель, не причинив боли.

Но Беренгер уже был в дверях и вел за собой священника, который показал им комнату.

– Мы вдвоем справимся, – сказал он. – Этот парень легкий. Его могут поднять даже два церковника. – Они легко подхватили Лоренса и осторожно положили в постель. Исаак склонился над юношей, легко ощупывая его шею и лицо, надавливая на живот и прислушиваясь к дыханию. Наконец он прислонил голову ко рту юноши, принюхался и поднялся на ноги.