Текст книги "Средство против шарлатана"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава пятая

В четверг утром Исаак шагал по широкой мощеной улице за воротами дома, не чувствуя солнечного света, не замечая суматохи и присутствия Юсуфа и Рахили. Он размышлял о тревогах молодой матери, чья радость от появления на свет малыша внезапно сменилась слабостью и оцепенением. У нее не было ни лихорадки, ни подавленного настроения, как часто случается, и силы ее не были истощены до предела. Но накануне вечером она поймала Исаака за рукав блузы.

– В моей голове как будто звучит голос, который твердит, что мой ребенок умрет, – прошептала она. – Вообще-то я его не слышу, – поспешно добавила она. – Я не сумасшедшая, как несчастная Тереза, которая слышит голоса, но я не могу выбросить его из своих мыслей. Господин Исаак, меня прокляли. – И слезы покатились у нее по щекам.

Роды прошли легко, ребенок появился на свет здоровым и сильным, и семья женщины окружила ее заботой и любовью. Молодые матери часто тревожились, но у нее были все основания для того, чтобы быть счастливой и довольной. Исааку не понравился этот разговор о проклятиях. Совсем не понравился. Погруженный в свои мысли, он дошел до ворот квартала, и только тут понял, что находится не на своем дворе.

– Мы зайдем в дом ткача, – сказал он.

– Да, папа, – рассеянно ответила Рахиль.

Голова у нее была занята собственными мыслями. Вчера вечером Юсуф вернулся после задания довольный собой. Марк чувствовал себя хорошо, хотя страдал от головной боли, и ближе к вечеру они вдвоем прогулялись по берегу реки, беседуя о его беспокойстве и чувстве досады, об искусстве и красоте, об огромном мире за пределами Жироны.

– Кажется, его угнетали пыль и шум в доме, – доложил Юсуф, – но на улице он был бодр и весел.

«Юсуф занимает мое место в жизни папы, – размышляла Рахиль. – Он может ходить туда, куда мне нельзя, и как только узнает все, что знаю я, отец больше не будет нуждаться во мне».

Теперь мать каждый день говорила Рахили о замужестве. Предупреждения отца о том, что он не желает ни слова слышать на эту тему до следующего года, не останавливали ее, когда она оказывалась с дочерью наедине. Рахиль знала всех мужчин в квартале, и среди них не было ни одного, за кого бы она хотела выйти замуж. Мысль о том, что придется покинуть семью и переехать в чужую, которую ее мать сочтет подходящей, наполняла душу девушки смятением и страхом. Сегодня же поговорю об этом с отцом, решила она, когда они подошли к маленькому домику ткача, и Юсуф уверенно постучал в дверь.

Они услышали торопливые шаги, и тяжелая дверь распахнулась. В проеме стояла маленькая служанка, ее плечи дрожали, лицо было закрыто грязным передником. Она попыталась что-то сказать, но ее слова потонули в рыданиях.

– Бонаната, что случилось? – спросила Рахиль.

Девушка судорожно вздохнула и убрала передник от лица.

– Молодой господин Марк умер.

– Ну, господин Исаак, – послышался враждебный голос из темного коридора. – Вы своего добились. Мой сын умер.

– Добились? – переспросил Исаак. – О чем это вы говорите? Добились чего?

– Вы врач, вам виднее, – ответил Рамон.

– Я ничего не знаю. Я только на минуту остановился у вашей двери, чтобы справиться о Марке. Вы говорите, он умер? – Исаак мгновение помолчал. – Я удивлен. Я думал, что он пошел на поправку, – добавил он недоуменно, – но нет ничего более зыбкого в мире, чем жизнь. Мне очень жаль, господин Рамон. Он был достойным юношей.

– Жалость мне не поможет, – ответил Рамон, повышая голос. – Он умер, а мне стоило кучу денег вырастить его и научить искусно ткать. Дурным оказался совет послать за вами.

– Как он умер? – спросил Исаак, не обращая внимания на последние слова ткача.

Он наклонился на посох, уперев его в порог. Исаак желал услышать ответ, пусть даже его и не пускали в дом.

– Вы отлично знаете, как он умер. Эта все она, которая с невинным видом стоит рядом с вами. Она дала ему это зелье, что вы приготовили, и оно оказались отравой. Он выпил его и умер. Его конец был ужасен, надеюсь, я больше не увижу подобного зрелища.

– Но госпожа Рахиль ничего не давала ему утром, и весь день он был в хорошем состоянии, – сказал Юсуф. – Я был с ним. Вы не можете ее обвинять. Скорее это моя вина, нежели ее.

– Знаю, – нетерпеливо перебил Рамон. – Я говорю о настойках, которые эта ведьма-убийца принесла с собой вчера вечером.

– Вчера вечером, – негодующе перебила Рахиль, – меня здесь не было. Я была дома с родителями.

– Это правда, – мрачно произнес Исаак. – Я, все мои домашние и привратник Яков можем подтвердить, что моя дочь не переступала порога и не выходила за пределы квартала вчера вечером. Я желаю знать, кто приходил в этот дом под видом моей дочери.

– Это вы так говорите.

– Так скажет всякий, потому что это правда.

Ткач повернулся и крикнул в темноту.

– Сейчас проверим. Мартин!

Исаак услышал легкие шаги мальчика, сбегающего по лестнице.

– Мартин, кто была та женщина, которая приходила к Марку после захода солнца? Дочь лекаря?

– Нет, папа. – Голос мальчика дрогнул, он сглотнул, а затем твердо продолжал. – Та женщина не такая высокая, и голос у нее другой.

Рамон задумался.

– Если это не госпожа Рахиль, тогда я не понимаю… – наконец озадаченно произнес он. – Лучше поговорим об этом наедине. Следуйте за мной, господин Исаак.

И вновь Исаак оказался в мастерской ткача.

– Итак, – начал Рамон, – кто-то подошел к дверям дома после захода солнца. Это была женщина в темном платье, точнее, в коричневом, из хорошей шерсти, ее лицо было закрыто. Она сказала, что хочет видеть Марка. Я решил, что это юная госпожа Рахиль. Кто бы еще это мог быть? Прежде ни одна молодая дама не приходила к моему сыну. Она сказала, что принесла для него лекарства, и Мартин провел ее в комнату Марка. Я немного постоял у подножия лестницы и через некоторое время услышал песнопения и почувствовал запах благовоний.

– И это все? Они разговаривали?

– Всего пара слов. Я не сумел разобрать. А от этих песнопений у меня мороз по коже побежал, господин Исаак, такие пронзительные и странные. Женщина пробыла в комнате довольно долго. Когда она ушла, я направился к Марку, но он спал. Поэтому я оставил его, поужинал и тоже лег спать.

– Это не могла быть моя дочь, – твердо сказал Исаак. – Прежде всего я бы никогда не послал ее одну к больному и уж точно не ночью. И моя дочь никогда бы не стала пытаться исцелить пациента песнопениями и благовониями.

– Если это не ваша дочь, тогда какая-то женщина побывала здесь ночью, наложила на моего сына проклятие, и он умер. – Рамон подошел ближе, так что Исаак ощутил его горячее дыхание на своем лице, и ткнул его пальцем в грудь. – Вы могли прислать кого-то еще. Причиной смерти Марка стало колдовство, и я хочу знать, кто виноват в его смерти. Вы это узнаете, господин Исаак, или, клянусь всеми святыми, я выясню, что именно вы причастны к убийству. Мой сын никогда не успокоится в могиле, если он умер от колдовства и останется неотомщенным.

– Почему вы решили, что это колдовство, господин Рамон?

– А для чего тогда песнопения и благовония?

– Они могли молиться, отец, – сказал старший сын Рамона, отодвинув занавеску, которая отгораживала мастерскую от остальных комнат, и тихо входя. – Но, господин Исаак, – продолжал он, – я полагаю, что, возможно, это было колдовство.

– Почему ты так говоришь?

– В его смерти было что-то неестественное. Когда я подошел к своей кровати, Марк беспокойно спал, словно его кто-то терзает, метался в постели и бормотал. А когда он проснулся, то закричал, что видит самую бездну ада, и там демоны, ужасные красные и желтые демоны, которые выпрыгивают из пламени и тянутся к нему. Он повторял это снова и снова и раздирал себе кожу, словно безумный. Тут проснулся Мартин, и мы попытались удержать Марка, чтобы он не покалечил себя. Мы позвали папу и попросили его привести священника, но когда он наконец понял, в чем дело, и вышел из дома, было уже слишком поздно. Марк уставился на меня, сказал, что я дьявол, а Мартин мой помощник, и умолял нас прекратить разрывать его на части. После этого он ужасно кричал и умер. Никогда не видел ничего подобного.

– Итак, мой господин Беренгер, я подумал, что мне следует поторопиться рассказать вам об этом, прежде чем в городе начнут повторять обвинения ткача. Возможно, кто-то из ваших священников мог бы его навестить и успокоить.

Был вечер того же дня, лучи осеннего солнца косо падали в окно кабинета епископа, подхватывая в воздухе пылинки и заливая теплым сиянием вазу с фруктами на столе. Епископ Жироны сидел, положив больную ногу на табуретку, и постукивал пальцами по столу. – Этот дурак-ткач должен понимать, что нельзя верить видениям умирающего человека. Скорее их причиной был жар, а не появление дьявола, который пришел забрать его душу.

– Совершенно верно, Ваше Преосвященство, я с вами полностью согласен, – сказал Исаак. – Но мне не удалось убедить в этом Рамона.

– Я знал Марка, – продолжал Беренгер. – Приятный юноша, честный и добродетельный, насколько мне известно. А в ткацком искусстве он превосходил своего отца, у него было больше чутья. Очень любил свою мать, которая была прекрасной женщиной. В то время люди думали, – добавил епископ, поморщившись, – почему Господь решил забрать эту достойную душу и оставить на земле более низкую. Возможно, чтобы дать ему время подготовиться к небесам. И если причина в этом, то, скорее всего, Рамон умрет в глубокой старости.

– Вне всякого сомнения, у Всевышнего были определенные намерения, господин Беренгер, – согласился Исаак.

– Да. Что ж, мне это не нравится, мой друг. Рамон может натворить бед. Я пошлю кого-нибудь утихомирить его и посмотрим, удастся ли нам заставить его бросить эти разговоры о колдовстве.

– Было бы замечательно, господин Беренгер.

– Но признаюсь тебе, Исаак, меня очень беспокоит душевное состояние молодого человека, предшествовавшее его смерти.

– Видения?

– Нет. Конечно, нам не дано заглянуть в чужую душу, но мне трудно поверить, что эти видения означают, будто он умер, не раскаявшись в смертном грехе. Меня беспокоит то, о чем он говорил с юным Юсуфом: его страдания и возмущение. Они повторяют то, что я наблюдаю в семинарии. Значит, это повсюду, – мрачно произнес епископ, – и я хочу знать источник.

– Но, Ваше Преосвященство, любой юноша начнет предаваться мечтам и сопротивляться, если на него накинуть ярмо. Возможно, вы беспокоитесь о том, что само разрешится со временем. Если помните, все дело в вашей подагре.

– Верно, Исаак, одна подагра чего стоит, а тут еще говорят, что она виновата в буйствах семинаристов. И я прекрасно знаю, что юности свойственно неповиновение. Я сам таким был, да и ты, без сомнения, тоже. Но сейчас ситуация обстоит иначе.

– Вы подослали к семинаристам своего человека, чтобы выведать их теперешние настроения? Помню, вы собирались это сделать.

– Исаак, ты слишком скромен. Это ведь ты навел меня на столь прекрасную мысль. Но мне не пришлось никого искать. У меня здесь есть мой юный кузен, всего на несколько лет старше остальных учеников, который получил должность благодаря моему влиянию, вынужден признать. Я послал за молодым Бертраном и дал ему это поручение. Он был молодым командиром, когда сменил меч на молитвы. Он умеет подчиняться приказам и держать язык за зубами.

– Весьма полезные качества. Ему удалось что-нибудь узнать?

– Только то, что там есть какие-то тайны, которые не разглашаются тем, кто не принадлежит к особой группе.

– Само наличие особой группы может вызвать раскол, – заметил Исаак. – Но, кажется, это не имеет отношения к смерти бедняги Марка.

– Возможно, нет, – согласился епископ. – Нам известны его друзья?

– Марк умер, – в отчаянии произнес Лоренс, – я следующий.

– Да защитит тебя Господь, – произнес господин Гиллем и перекрестился.

– Так же, как Он защитил Аарона и Марка?

– Это кощунственные слова, – заметил Гиллем, нервно озираясь. Они стояли на лугу вдали от любопытных ушей. Налетевший ветерок подхватил полы длинного одеяния господина Гиллема, придав ему комичный вид, совершенно не вязавшийся с его истинным настроением.

– Нет, – ответил Лоренс. Несмотря на теплые лучи солнца, он невольно поежился, как человек, попавший в снежную бурю. – Это не кощунство. Я просто хочу знать.

– Твои друзья не обладали твоей силой, – ответил господин Гиллем. – Они усомнились в своих поисках и стали уязвимы. Я виноват в том, что не защитил их.

Лоренс подскочил на месте.

– Защитил? Вы можете защищать людей? Как?

– Можно призвать на помощь мощные чары, – медленно и неохотно ответил Гиллем. – Чтобы демоны, охотясь за душой, не смогли овладеть твоим телом.

– Тогда призовите их, умоляю, господин.

– Это не так легко. Поэтому я не говорил о них прежде. Для достижения результата прежде всего нужно натереться смесью масел, мазей и специй. Затем твой дух необходимо насытить и укрепить ароматом особых благовоний. У меня нет их при себе. И они очень дороги. Я знаю одного аптекаря в Барселоне, который может их достать, но оттуда благовония необходимо привезти. Для этого мне нужен надежный посланник и сильный мул, а еще лучше, быстрый конь. На все потребуется больше денег, чем есть в моем распоряжении. Мои ученики в Жироне платят за свое обучение крайне мало, и я небогатый человек. И потом еще стоимость всех компонентов.

– Возможно, я смогу выпросить деньги у отца, – сказал Лоренс.

– А кто он? – наивно спросил Гиллем.

– Господин Понс Мане, торговец шерстью. Сколько вам нужно?

– За все ингредиенты, которые я перечислил, лошадь, наездника и их содержание в течение двух, нет, трех дней… – Гиллем замолчал, подсчитывая в уме. – На все потребуется пятьдесят серебряных монет.

– Пятьдесят монет! Это больше, чем мой отец тратит на хозяйство за год.

– Сомневаюсь, молодой господин. Но если ваш отец не поможет, тогда я постараюсь сделать все возможное, чтобы достать все необходимое на местных рынках и еще где-нибудь. И будем молиться, чтобы Господь нас защитил.

Лоренс уставился на лицо Гиллема, словно тот только что произнес ему смертный приговор.

Однако для большинства людей, за исключением Лоренса, братьев Марка и их убитой горем маленькой служанки, неделя закончилась вполне спокойно. Несмотря на ежегодные предсказания крестьян о грядущих ужасных бедах, в садах ветви фруктовых деревьев склонялись почти до земли под грузом плодов, на полях ложившиеся под косой колосья были толстыми и золотыми, и повсюду пестрели гряды огородной зелени и крепких осенних овощей. Но тем не менее тревога, казалось, пронизывала даже каменные стены городских домов. На улицах должны были бы полным ходом идти приготовления к осенней ярмарке, торговцы деловито подсчитывать прибыль от продажи богатого урожая, а лавки ожидать прибытия огромного количества товаров. Вместо этого люди смотрели на ясное небо и качали головой, словно солнечная погода должна была их обмануть, заставить поверить, что все идет своим чередом.

– Люди помнят чуму, – произнес серебряных дел мастер, обращаясь к оружейнику. – Тогда тоже ничего не предвещало беды.

– Неправда, – возразил серебряных дел мастер, у которого была отличная память.

– Так все и было, – ответил оружейник, качая головой и не обращая внимания на слова своего собеседника. – И мы вновь дорого заплатим за это изобилие.

В понедельник Исаак только что вернулся после дневного обхода больных, когда у его ворот появился слуга с просьбой прийти в дом Понса, торговца шерстью, по важному делу. Больше он ничего не мог сообщить. Его хозяин не лежал в постели, и хотя вид у него был неважный, по нему нельзя было сказать, что он серьезно болен.

– Хорошо, – сказал Исаак, – я поспешу. Рахиль! Юсуф! – позвал он.

– Да, папа? – зевая, ответила Рахиль. За прошедшую неделю слишком много больных с пустяковыми жалобами срочно вызывали врача ночью, и она мало спала.

– Нам опять надо идти, – быстро сказал Исаак. – Собери обычную корзину, пока нам не будет известно, нужно ли что-нибудь особенное.

– Кто они? – подозрительно спросил слуга. – Хозяин не просил присылать троих врачей.

– Моя дочь и мой ученик. Я слеп, как вы несомненно знаете, и они заменяют мне глаза.

– Они вам не понадобятся. Мой хозяин велел, чтобы вы пришли один и незаметно.

– Возможно, но они пойдут со мной.

– Как пожелаете.

Комната, в которую провели Исаака, оказалась достаточно просторной, чтобы его шаги отдавались в ней легким эхом. Слуга подвел его к скамье, уютно обложенной подушками, и вышел. Рахиль и Юсуф вошли следом, легко ступая кожаными подошвами и шурша шерстяными одеяниями, и заняли места позади Исаака. Вскоре в комнате появился другой человек.

– Господин Исаак, я Понс, – просто представился он приятным голосом. Люди считали, что ему не хватает воспитания, и говорили, что он вырос в бедности, но Исаак уловил в его голосе сердечность. – Я благодарен вам за то, что вы так быстро пришли, – добавил он. – Вижу, вы привели с собой помощников. Слава о них распространяется столь же быстро, как и о вас.

– Благодарю, господин Понс, – ответил Исаак. – Надеюсь, мы сумеем вам помочь.

Торговец неуверенно помолчал.

– Самая большая услуга, которую вы могли бы мне оказать, господин Исаак, – наконец произнес он, – это несколько минут разговора наедине. Мне предстоит сказать нечто такое, что не подобает произносить в присутствии благовоспитанной девушки и мальчика. Когда их помощь понадобится, я за ними пошлю. Вы окажете мне эту услугу?

– Безусловно.

– Убедитесь, чтобы их накормили, – распорядился торговец, и послышались поспешные удаляющиеся шаги, – Позвольте пригласить вас в мой кабинет.

– Вы больны, господин Понс? – осторожно спросил Исаак, расположившись в уединенном прибежище торговца. Тут пахло кожей, восковыми свечами и благовонной древесиной, как в комнате богатого человека.

– Безусловно мои дух и тело измучены, господин, но, сомневаюсь, что вы можете счесть меня больным. – Понс замолчал. За окнами ветер раскачивал ветки деревьев, где-то поблизости весело чирикали птицы. Исаак ждал. – Прежде чем я объясню, для чего здоровый человек спешно вызвал к себе именитого врача, позвольте предложить вам вина.

– Прошу вас. Только немного и смешанного с водой. Прогулка в теплый сухой день вызывает жажду.

– Конечно.

Последовала пауза, во время которой пациент и хозяин разливал вино и смешивал его с водой. После этого, он, Понс, поставил бокал справа от Исаака. – Признаюсь, я даже не знаю, как начать, господин Исаак.

– Задавайте любые вопросы.

– Конечно, – ответил торговец, замолчал на мгновение, перевел дух и заговорил очень быстро. – Я хотел бы знать, есть ли у вас средства, чтобы исцелить болезни, вызванные колдовством.

Такого вопроса Исаак не ожидал от работящего и хитрого торговца. Он помолчал, чтобы привести в порядок мысли.

– Боюсь, господин Понс, – наконец ответил он, – что для этого вам понадобится священник, а не врач. Я мог бы предложить вам обратиться к достойному епископу Беренгеру, которого несомненно заинтересуют ваши слова. Но если вы поведаете мне, что вас беспокоит, я постараюсь облегчить ваше состояние, чем бы оно ни было вызвано.

– Дело в том, господин Исаак, что это не имеет отношения ко мне, и пока еще никто не болен. Я хочу знать, как предотвратить болезнь. Вас считают очень мудрым человеком, искусным во всех областях медицины, умеющим исцелять болезни тела и души.

– Это не касается болезней, вызванных колдовством и демонами. В этом случае надо молиться и найти священника, который мог бы вам помочь. Не сочтите за дерзость, господин Понс, но по вашему голосу я вижу, что вы сами не вполне здоровы. Вы кашляете, и у вас затруднено дыхание. Вы уверены, что все сказанное не касается вас? В этом нет ничего постыдного.

– Несомненно все это правда, – согласился торговец. – Но причиной моего недомогания является недостаток сна, а не колдовство. Тревоги отравляют мою жизнь.

– Какие именно?

– Могу признаться вам, что последние два или три месяца я жил, словно в аду. Я никогда об этом не говорил… – Понс замолчал, откашлялся и продолжил с новой силой. – Все началось, когда некто, чью личность мне так и не удалось установить, обвинил меня в том, что у меня есть мавританская наложница.

– А это правда?

– Нет, у меня есть моя достойная жена Хоана. Другие женщины мне не нужны, а мысль о продажной любви внушает мне отвращение. Мои грехи иного рода – гнев и вечная ловушка всех купцов – жадность. Но это не все. Другой человек, которому, вне сомнения, заплатили за это, обвинил моего старшего сына, добросердечного и законопослушного человека, счастливого в браке, в том, что он совершил насилие над еврейкой. Я не мог и до сих пор не могу в это поверить.

– Какие доказательства он предоставил?

– Жалобы от женщины не поступало, но обвинитель, а это был мужчина, уверял, что только стыд помешал ей признаться. Возможно, вам известно, что плата за прелюбодеяние с женщиной иной веры очень высока. И я решил, что лучше уладить дело, хотя тут не было нашей вины, прежде чем встанет вопрос о заключении в тюрьму. Я позаботился о том, чтобы замять оба обвинения, пока о них не стало известно, но они дорого обошлись мне, и это касается не только денег, но и всевозможных волнений. Если последуют еще подобные обвинения, они приведут к моему разорению, тюремному заключению или тому и другому.

– Мне искренне жаль, господин Понс. Однажды пациент угрожал обвинить меня в том, что у меня есть любовница-христианка, и я отчетливо помню гнев и беспокойство, скорее даже ярость, которые вызвало во мне это обвинение. Это было тяжелое время. – Очень тяжелое, подумал про себя Исаак, потому что Юдифь на какое-то время поверила в его правдивость.

– Я тоже был вне себя от гнева, господин Исаак, пока не возобладал разум. А вчера кое-кто из моей семьи, очень дорогой мне человек, обратился с просьбой о крупной сумме денег. Они нужны ему, чтобы защититься от смерти, которую могут наслать на него с помощью колдовства. Три покушения на честь моей семьи и наше богатство за столь короткий промежуток времени не могут быть совпадением, вы согласны?

– Это маловероятно, – ответил Исаак. – Но как я могу вам помочь?

– Мне пришло в голову, что если какой-то злодей колдун пытается таким образом меня уничтожить, нужно заручиться поддержкой мудрого и великодушного человека, чтобы побороть зло.

– Господин Понс, я последний человек в нашем огромном королевстве, кто стал бы отрицать власть зла в этом мире, но против него существуют лучшие средства, чем война. По моему опыту порой достаточно простой осторожности, чтобы расстроить планы врага.

– Что вы хотите сказать?

– Для причинения вреда злые силы пользуются не только угрозами и проклятиями, – сказал Исаак, наклонившись к торговцу. – Зло берет стрелы у лучника и яды у земли. По моему мнению, они быстрее и действеннее заклинаний. На вашем месте я бы не отпускал от себя дорогих сердцу людей и тщательно следил за тем, что я ем и пью.

– Сейчас он находится в самом безопасном месте на свете, но я подумаю, как еще понадежнее спрятать его.

– И я бы вел очень тихую, очень добродетельную жизнь, чтобы у всех моих деяний были безупречные свидетели. Со временем ваши враги потеряют терпение и проявят себя.

– В ваших словах есть доля истины, – пробормотал торговец шерстью. – Хотя это сложно.

– А вы должны быть готовы к тому, чтобы выдержать эту ношу. Во-первых, вам нужно спать, и это мое предписание. После захода солнца я рекомендую вам воздержаться от пищи, которая делает горячей кровь и усиливает выделение желчи. Она будет подпитывать ваш гнев. Некоторых людей гнев скорее лишает сна, нежели беспокойство. На ужин ешьте суп, фрукты и хлеб. А когда соберетесь ложиться спать, наденьте теплый халат, выпейте настой трав, которые мы вам оставим, и преклоните колени. Затем с опущенной головой, расслабив плечи, тихим шепотом десять раз прочтите молитву. После чего ложитесь в постель, и сон придет к вам.

– Скажите, господин Исаак, заснуть мне помогут травы или Господь?

– Этого я не знаю, господин Понс. Я всего лишь лекарь. Но одно я знаю точно: если вы последуете моему совету, то уснете.