Текст книги "Средство против шарлатана"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

– Юсуф! – раздался отчаянный голос. – Где ты? Ты меня слышишь?

Этот знакомый голос был подобен свету в темноте: когда Понс услышал его, сознание прояснилось, и память вернулась к нему. Это голос лекаря, значит, они были в доме Мариеты, и его ударили по голове. Без дальнейших раздумий Понс шагнул за занавеску, отделявшую его от главного коридора, и огляделся. В комнате напротив ярко горела свеча, и кто-то возился со ставнями. Другой конец коридора был погружен во тьму. Понс схватил свечу со стены и бесстрашно пошел на голос Исаака.

На полу лежал человек. Когда Понс приблизился, он застонал, перевернулся и начал подниматься на колени, раскачиваясь из стороны в сторону, как будто был ранен. Рядом лежал Юсуф. Между ними стоял Исаак с тяжелой скамьей в руках, поворачивая головой из стороны в сторону, словно прислушиваясь. Понс вставил свечу в канделябр на стене.

– Господин Исаак, это я, Понс. Почему вы не опустите скамью?

– Боюсь поранить Юсуфа, – ответил врач. – Где он? Вы его видите?

– Да, я принес свечу. Дайте мне скамейку, господин Исаак, я ее поставлю, – сказал Понс, принимая скамью из рук лекаря. – А что случилось с этим?

– Думаю, он поскользнулся и упал. Вы знаете, кто он?

– Нет, кажется, нет. Никогда не видел его прежде.

Он склонился над раненым мальчиком.

– Юсуф, ты меня слышишь?

– Да, господин Понс, – ответил Юсуф, пытаясь подняться, но тут же упал.

– Кажется, Юсуфу очень больно, – заметил Понс. – Думаю, у него повреждена рука. Кто это сделал? Этот человек?

– Да, – ответил Исаак странным голосом, – это он. А вы, господин Понс, вы ранены?

– Моя несчастная голова получила сильный удар, но, думаю, я его переживу.

Луп продолжал мучительно медленно подниматься. Он схватился за край скамьи и пытался встать на ноги.

– Старая рана, – произнес он, зажимая шрам на виске. – Я получил удар по старой ране, которая так и не зажила. Не могу выносить эту боль.

– Боже правый! – в ужасе воскликнул Понс Мане и подхватил шатающегося человека. – Это голос моего брата. – Он опустил Лупа на скамью. – Ферран? – Понс пристально уставился на изуродованное лицо.

– Привет, брат, – прошептал Ферран Мане и закрыл глаза.

– Госпожа Юдифь, – произнес Даниил, – позвольте мне проводить вас до ворот. Уже темнеет, и сегодня вечером могут быть беспорядки.

Юдифь оглядела соборную площадь.

– Куда направились солдаты?

– В дом той женщины, – ответил Даниил.

– Вы знаете, где он? – спросила она, хватая его за руку.

– Я, госпожа? Думаю, я смог бы его найти, – смущенно ответил Даниил. – Его все знают. Хотите, чтобы я отнес туда какое-нибудь послание?

– Нет, ты должен отвести нас туда. Там мой муж. Я должна быть рядом с ним. – Она отпустила руку Даниила, привлеченная цокотом копыт по мостовой.

– Мама! – яростно прошептала Рахиль. – Ты не должна ходить в этот дом.

– Да, госпожа Юдифь, – добавил Даниил, – вы не должны идти.

Рядом с ними остановились трое всадников.

– Госпожа Юдифь, – произнес епископ, – неужели никто не пошел проводить вас до дома? Арнау, я удивлен…

– Мы пытались, Ваше Преосвященство, – объяснил капитан.

– Ваше Преосвященство, – произнесла Юдифь, подходя к лошади епископа, – я хочу просить вас об одолжении.

Беренгер низко наклонился к ней.

Они довольно долго о чем-то шептались, а Даниил вдруг схватил Рахиль за плечо и увлек в сторону.

– На нас опять напали, господин Даниил? – осведомилась Рахиль.

– Прошу прощения, я не могу удержаться, чтобы остановить вас против вашей воли, госпожа Рахиль. Возможно ли убедить вашу мать вернуться домой?

– Следовало бы спросить, возможно ли убедить мою мать сделать что-либо, – ответила Рахиль, с трудом сдерживая смех.

– Сегодня вечером на улицах небезопасно. Ни ей, ни вам не пристало идти в дом Мариеты. Не могу представить, чтобы даже самые злые языки могли приписать коварный мотив госпоже Юдифи, но все же…

– Они побоятся. Если мама решит туда пойти, ее не остановят ни мы с вами, ни епископ, ни даже ребе Самуил. Бедный Даниил, боюсь, она и вас увлечет за собой в львиное логово. Но там будет гвардия епископа, чтобы защитить ее.

– Хоть это радует. Мысль о том, что придется защищать вашу мать против ее воли, ужасает. Я не против того, чтобы отправиться в львиное логово. Меня пугает то, что придется спасать госпожу Юдифь ото львов.

– Вам не придется этого делать, – ответила Ревекка. – Папа всегда говорил, что она настоящая львица. Она не боится никого и ничего. Вот увидите. Львы разбегутся перед ней, как мыши.

– Вот в кого вы такая смелая, – заметил Даниил.

– Рахиль, Даниил, идемте, – позвала Юдифь. – Нам надо торопиться. – И все трое в сопровождении двух пеших солдат отправились в Сан-Фелью.

Яростный стук в дверь дома Мариеты ознаменовал прибытие войск.

– Откройте, иначе мы выломаем дверь, – громко произнес спокойный, уверенный голос.

– Ставня открыта, господин, – заметил другой голос.

– Тогда вперед. Возьми с собой Йохана и будьте настороже.

Совсем скоро два человека в сапогах со шпорами, в легких доспехах и с саблями в руках появились из опочивальни и отперли входную дверь. Вошел командир и быстро оглядел место происшествия.

– Больше света! – рявкнул он.

Появились двое солдат с факелами.

– В комнате слева от вас, командир, лежит мертвая женщина, – сказал один из солдат, первыми вошедших в дом.

– Кто она?

– Должно быть, сама Мариета, – осторожно предположил он, прекрасно зная, кто эта женщина, но не желая предавать огласке свое знакомство с ней.

– Приведите пленника, – приказал командир стоявшим снаружи солдатам, и другой мужчина втолкнул в дом жалкого Гиллема де Монпелье.

– Кто в доме? – грубо спросил командир.

– Луп. Это он все придумал. Это его план…

– У тебя будет время обо всем рассказать. Кто еще?

– Только Понс Мане, торговец шерстью. И она – там. – Гиллем задрожал и разразился рыданиями.

– И еще мы, командир, – крикнул из конца коридора Исаак. – Нам нужна помощь. Мой юный ученик ранен.

Не успели стражники дойти до конца коридора, как цокот лошадиных подков объявил о прибытии следующей группы. В дом вошел капитан гвардии епископа в сопровождении самого Беренгера.

– Что у нас тут? Господин Исаак, это ты?

– Да, Ваше Преосвященство, и здесь ваша ведьма, – поморщившись, произнес он. – Одна ведьма и один ученик колдуна. Вы можете видеть целую толпу ведьм и колдунов, наводнивших город.

Беренгер выхватил у солдата тяжелый факел и поднес его к дрожащему Гиллему и Феррану, который лежал на скамье у стены, очевидно, без сознания. – Кто это?

– Гиллем де Монпелье, Ваше Преосвященство, – ответил капитан. – Я допрашивал его несколько дней назад по вашей просьбе. У вас есть его показания.

– Верно. И полагаю, скоро у меня будут и другие. А это кто? – Беренгер указал факелом на Феррана.

– Ваше Преосвященство, кажется, этот человек мой брат, – с сомнением произнес Понс Мане. Он подошел ближе к беспомощному человеку и взглянул на него. – У него голос моего брата, он утверждает, что он мой родственник, но как такое может быть, я не знаю. Последние десять лет мы были уверены, что мой брат мертв.

– Он похож на вашего брата? – спросил Беренгер.

– В глазах есть что-то от него, но взгляните, Ваше Преосвященство. Он весь изуродован и искалечен.

– Помню, он был красивым мужчиной, – заметил Исаак. – Высоким и сильным, хотя несколько неотесанным.

– Если это Ферран, – продолжал Понс, – он слишком низко пал, став рабом этого Гиллема. Но как он мог пасть столь низко, чтобы стать пособником в колдовстве, вызвавшем смерть моего сына, его родного племянника? Его господин обманул и использовал его. Он всего лишь жалкое создание.

– Жалкое?! – завопил Ферран, поднимая голову и глядя брату в лицо. – Я бросаю твою жалость в навозную кучу вместе с твоим гниющим трупом! Никто меня не использовал. Я использовал всех. Я тут главный, Понс. Ты, ничтожный, дрожащий сукин сын. Ты мне не брат. Как ты можешь быть моим братом?

Командир сделал шаг к нему, чтобы остановить, но епископ удержал его.

– Пусть говорит. Он сам выдает себя.

– Он бредит, – сказал Понс. – Мой брат никогда бы не стал так говорить.

– Не называй меня братом! – взвизгнул Ферран.

Он проворно вскочил, и в правой руке, которую он прижимал к груди, в свете факелов блеснул металл. Ферран кинулся на Понса Мане.

– Хватайте его! – крикнул капитан, отталкивая Понса.

Командир нанес удар саблей; когда двое кинулись на него, Ферран сделал шаг вперед и рухнул на пол, пронзенный саблей в бок. Его кинжал с узким лезвием выпал из руки и со звоном ударился о пол.

Командир подхватил кинжал и склонился над раненым. Исаак опустился на колени, ощупал голову и шею Феррана и положил руку ему на спину.

– Не думаю, что ему можно помочь, – наконец вымолвил он.

Беренгер перекрестился и прошептал молитву.

– Он мертв, – бесцветным голосом повторил Понс. – Как я могу оплакивать человека, убившего моего сына? Десять лет назад, несмотря на все его грехи, я мог бы скорбеть. Если бы он умер тогда. Господи, у меня раскалывается голова, и я устал.

– Сидите тихо, господин Понс. Я должен заняться Юсуфом, – сказал Исаак. – Потом я осмотрю вашу голову. Пусть кого-нибудь пошлют в дом господина Мане, – добавил он, и командир подозвал одного из солдат.

Приглушенные голоса у двери привлекли их внимание.

– Кто там? – спросил Беренгер.

– Это господин Николай Маллоль, – ответил стражник. – И…

– Мой тесть здесь? – спросил Николай, шагая по коридору.

– Я здесь, Николай, – отозвался Исаак, осматривая плечо Юсуфа.

– Отец Исаак, – облегченно выдохнул молодой человек. – Вы не пострадали?

– Со мной все в порядке. У Юсуфа повреждено плечо и сломана кость, но он выживет.

– Несите его в наш дом. Тут недалеко, и Ревекка позаботится о нем.

– Прекрасная мысль, – ответил епископ. – А мы подождем до утра, чтобы выслушать объяснения.

– Да, – согласилась Юдифь, тихо вошедшая в комнату вслед за остальными. – Так будет лучше всего. Мы пойдем с вами.

– Юдифь? – изумленно спросил муж. – Это ты?

– А кто же еще? – как всегда сердито ответила она. – Бедная девочка пришла к нашим воротам. Кто-то должен был помочь.

– Где остальные обитатели дома? – быстро спросил Беренгер.

Мужчины переглянулись.

– Не знаю, – ответил капитан. – Я послал человека осмотреть дом. Он уже вернулся?

– Да, капитан, – ответил командир. – Он никого не нашел. Все исчезли. Слуги, девушки, все.

– Они поступили мудро, – произнес Исаак. – Юдифь, – добавил он, беря ее за руку, – это Николай, твой зять.

– Добрый вечер, – поздоровалась Юдифь, пристально глядя на Николая и слегка поклонившись ему, – нам пришлось встретиться при странных обстоятельствах.

– Верно, госпожа Юдифь, – согласился зять и отвесил поклон.

Когда Понс Мане был передан на попечение своих спутников, двое солдат из стражи Беренгера положили Юсуфа на самодельные носилки и понесли в дом Николая Маллоля, который находился неподалеку. Николай открыл перед маленькой процессией дверь и позвал жену.

– Папа! – воскликнул Ревекка, торопясь в прихожую, где толпились люди. – Я так переживала за тебя. Что случилось с бедным Юсуфом?

– Он повредил плечо, – ответил отец. – У тебя есть для него свободная комната? Не хочу, чтобы сегодня его тревожили.

– Конечно, папа. Пожалуйста, перенесите его в комнату наверху. Служанка вас проводит, – сказала Ревекка солдатам, несшим носилки. – Вы нашли…

– Зейнаб? – закончил за нее Николай. – Да. Она снова свободна, и с ней все в порядке.

– Замечательно, – с облегчением ответила Ревекка. – Я так волновалась. Милый, куда мы ее поселим? Но ничего. Можно разостлать постель…

– Она поживет у нас, пока не поправится. Наоми за ней присмотрит.

Голос, раздавшийся из темного дверного проема, заставил Ревекку замолчать.

– Мама? – произнесла она и сделала шаг к матери. Минуту помедлила, а затем бросилась в объятия Юдифи и спрятала голову у нее на груди. – Мама, ты меня простила?

Юдифь погладила ее по волосам, а затем отстранила от себя, чтобы взглянуть в лицо.

– Простила? Я не сказала, что простила тебя. Конечно, нет. Но я очень рада тебя видеть.

– Мама! Ты ничуть не изменилась.

– Ты тоже, Ревекка. Говорят, у меня есть внук. Я могу его увидеть?

– Да, идем. Он такой красавчик, мама. Он сейчас спит, но…

– Мы его не разбудим, – ответила Юдифь. – И обе женщины бесшумно исчезли в комнате Карлеса.

Глава девятнадцатая

На следующее утро нашлась одна из обитательниц дома Мариеты. Она была на ярмарке, горящими глазами следя за выступлением музыкантов и фокусников и жадно посматривая на столы со сладостями и ароматными жареными кушаньями. Солдат гвардии епископа узнал ее, подошел поближе и ласково тронул за плечо.

– Здравствуй!

Она вздрогнула и обернулась, побледнев от страха.

– Ты ведь работала у Мариеты? – спросил солдат. – Я тебя помню. Ты открывала дверь.

– Иногда, – ответила побледневшая и испуганная девочка. – В основном я работала на кухне. – Ее губы задрожали. – Вы меня арестуете?

– За то, что ты пришла на ярмарку? – со смехом спросил солдат. – Это не преступление.

– Я никогда раньше не была на ярмарке. Она нас не отпускала. – Девушка замолчала и обеспокоенно огляделась по сторонам. – Я слышала, она умерла. Так говорят.

– Ты ведь это знала, верно? Поэтому вы все убежали?

Беспомощная девочка расплакалась. Наконец она вытерла глаза рукавом и шмыгнула носом.

– Луп убил ее, – тихо ответила она. – Он убил ее собственными руками и бросил в спальню. Мы подумали, что он тоже нас убьет, и сбежали, даже не захватив свои вещи.

– Ты голодна? – спросил солдат.

Девочка кивнула.

Взяв ее за руку, он повел ее к палаткам, торгующим едой, купил обжаренную колбаску, хлеб и маленький пирожок. Он терпеливо ждал, пока она жадно глотала еду, а потом снова заговорил:

– Ты пойдешь со мной и расскажешь епископу все, что видела? Потом мы с тобой пообедаем в столовой, и тебе могут разрешить вернуться за вещами.

– Меня арестуют? – бесцветным голосом спросила девочка.

– Ты же ничего не сделала. Возможно, кто-нибудь сможет найти тебе место в более уважаемом доме, чем у Мариеты.

Девочка робко взглянула на солдата, не веря ни во что и мысленно сравнивая возможность скорого обеда с возможностью нескорого ареста. Она дрожала от голода и усталости. Сопротивляться не было сил. – Хорошо, я пойду.

– Где остальные?

– Большинство здесь; некоторые девушки работают, одна из рабынь пытается вернуться на юг. Другая ушла домой. Ей повезло.

– Возможно, и твоя судьба скоро переменится, – весело произнес стражник. – Идем, никто тебя не обидит.

– Ваше Преосвященство, – сказал Исаак, – я получил послание.

– И прибыл с похвальной поспешностью. После вчерашней ночи путаницы и ошибок мне начинает казаться, что никто в этом городе уже не может правильно истолковать послание. Как поживает протеже Его Величества?

– Юсуф? У него все хорошо. Молодые кости нелегко сломать. Ключица треснула и болит, но она срастется довольно быстро и аккуратно. Я оставлю его у Ревекки на пару дней, потому что он пока очень слаб и испытывает сильную боль. Отличный предлог, чтобы немного отдохнуть от уроков.

– А как мавританская девочка?

– Она молода, как и Юсуф. Несколько дней отдыха и хорошей еды, и все будет в порядке. Я приведу ее сегодня днем, чтобы она дала показания, если пожелаете.

– Разумеется. Конечно, это простая формальность.

– Почему?

– Мы нашли одну из кухарок Мариеты. Она и двое или трое других девушек видели, как Ферран Мане задушил ее хозяйку и бросил в спальню. Они все разбежались. Девушки его очень боялись.

– Понятно почему, – заметил Исаак.

– И теперь, когда Ферран Мане мертв, а Гиллем де Монпелье болтает без устали, нам больше не нужны свидетели этого плана.

– Значит, это был план.

– Да, план, как лишить Понса Мане всех денег. Мне говорят, что Ферран всегда был умным парнем.

– Верно. Слишком умным, чтобы преуспеть. Вы его знали?

– Нет, он покинул город до моего приезда.

– Значит, все то, что случилось с Понсом, все эти необоснованные обвинения в том, что у него любовница-мавританка, обвинение в насилии, выдвинутое против его сына, – это происки его брата?

– Так утверждает Гиллем. Правда, он уверяет, что не знает, что случилось с юношами. Он говорит, что они не должны были умереть. Он думал, что их обманут или станут угрожать, чтобы они приносили деньги.

– Он был уверен, что Понс Мане отдаст все свое состояние, лишив средств себя, жену и старшего сына, лишь потому, что об этом попросил Лоренс?

– Не знаю, верил ли он в это, – ответил Беренгер. – Но именно в этом он хочет нас убедить.

– И что, по словам Гиллема, им дали?

– Во время церемоний? Во-первых, сок византийского мака, который сжигали у них под носом или добавляли в вино. А также египетскую траву, которая вызывает завораживающие видения. Но этого было недостаточно, чтобы причинить вред. Гиллем клянется всеми святыми, имена которых может вспомнить, а также кое-чем другим.

– И больше ничего?

– Ничего.

– Я знаю эти вещества. Они могут вызвать смерть, если их принять в достаточных количествах. Но эти молодые люди умерли по другой причине.

– Что, по-твоему, он использовал?

– Порой наши предрассудки обманывают нас, господин епископ. Меня вызвали к юноше, который ходил во сне, у которого были видения и кошмары и который лишился аппетита, а затем умер странной смертью. Симптомы напоминали отравление ядом, который люди называют белладонной.

– И что это такое?

– Сок паслена. Встречается довольно часто. Я думал, что юношей травили медленно, пока их организм не накопил достаточно яда и уже не мог сопротивляться. До тех пор пока не стал свидетелем смерти Лоренса Мане и не изучил жидкость в чашке и мочу. Беладонна может вызывать ужасные видения, но, думаю, кто-то приготовил для Феррана Мане особую смесь, содержащую и другие вещества, в том числе ведущие к судорогам.

– Аптекарь из Жироны?

– Возможно. Но, скорее всего, где-то в другом месте. Полагаю, что Ферран с самого начала хотел убить всех троих юношей, чтобы запугать Понса. Он мог не знать, что они держали свою дружбу в тайне, да так, что даже семьи о ней не знали.

– Злодей, не осознающий ценности жизни, – заметил епископ. – И полагаю, что женщина, которая принесла яд, была Мариетой. Она среднего роста, а этот дурак Рамон твердил, что это была маленькая женщина.

Исаак помолчал.

– Не думаю, что теперь имеет большое значение, какое именно вещество погубило всех юношей. Это было важно, лишь пока жертвы были живы и оставалась надежда на их спасение.

– Верно. И как это ни больно признавать, я рад, что все кончилось. А теперь, – Беренгер переложил бумаги на столе, – тебе известен некий Маймо Момет?

– Конечно, Ваше Преосвященство.

– Что ты мне можешь сказать по поводу спора насчет двора за его домом?

Несколько дней спустя, когда посетители ярмарки разошлись, а торговцы и купцы собрали свои пожитки, непроданные товары и выручку и ушли, в городе еще остались актеры. Они испросили разрешения представить благочестивую и поучительную пьесу и установили сцену на соборной площади.

Кажется, тут собрался почти весь город. Дети бегали по ступеням собора, наталкиваясь на вышедших из таверны рабочих, занявших места на ступенях. Женщины собирались и сплетничали о своих соседях.

Епископ остался в кабинете, чтобы заняться делами, накопившимися за последние несколько недель, подписывал разрешения на проезд, даровал позволения на слушание дел, начиная от споров по поводу границ совместно используемого двора и заканчивая обвинениями в том, что некий должник не возвращает деньги двум своим кредиторам. Он взглянул на стопку прошений и вздохнул.

Исаак был дома. После нескольких холодных дней в город вернулось тепло, и теперь он сидел во дворе: спину приятно грело солнце, а рядом стояла Юдифь.

– Не могу выразить, Юдифь, как я рад, что ты в тот вечер пришла в дом Ревекки.

– Я отправилась к епископу, потому что девочка-мавританка сказала, что ты в опасности.

– А разве епископ не любезный человек, моя милая?

– Может быть, и так, однако людей он отправил сразу, – ворчливо признала Юдифь.

– А наш внук столь же красив, как говорит его мама?

– Исаак, ты несправедлив. Конечно же! Иначе и быть не могло. Но почему у Ревекки только один ребенок?

– Она молода. У нее еще будут дети.

– А что станет с домом Мариеты теперь, когда повесили Гиллема?

– Не сомневаюсь, что насчет него будут вестись долгие споры, моя дорогая, но уверен, что все останется неизменным, как обычно бывает с подобными местами.

– Зейнаб не придется возвращаться?

– Нет, теперь она свободна.

– Что будет, если они узнают, что это она доставляла послания и давала юношам яд?

– Юдифь, милая! Будь осторожна. Это очень серьезное обвинение. Почему ты думаешь, что это была она?

– Она мне сама рассказала. Эта мысль мучила ее. Она не смогла прочитать послания и не знала, что было в пузырьках. Она думала, что это сок восточного мака.

– Так и могло быть. Что касается закона, Юдифь, то нашлись свидетели, все честные граждане, которые поклялись, что это Мариета приносила яд. Они ее узнали. Таково было заключение добросовестных судей, и именно так все и произошло. Зейнаб не приближалась к юношам перед их смертью.

– Но, Исаак…

– Ты хочешь, чтобы ее повесили за то, что она передала сообщение? И чтобы снова начались преследования ведьм?

– Понимаю. В душе она невинна.

– Согласен. А где Рахиль?

– Она пошла к Долее отнести травяного настоя, который ты ей прописал. Тебя не было, и мы решили, что будет неплохо, если она его отнесет.

– Не думаю, что была необходимость спешить, но я не возражаю. Рахиль поступила очень благородно. Можно было бы послать Ибрахима.

– У меня для него была другая работа.

– Поскольку у нас появилось несколько свободных минут, Юдифь, я хочу снова поговорить с тобой о Рахили. Ты делаешь ее несчастной, заставляя выйти замуж за кузена, которого она в глаза не видела. Она не такая, как дочь Мордехая, которая легко и весело может уехать с незнакомцем и надеяться на лучшее.

– Если пожелаешь, муж, – мягко произнесла Юдифь, принимаясь за вышивание, – есть много других партий. Если она выберет кого-нибудь, я не стану возражать при условии, что это будет хороший и уважаемый молодой человек.

– Не будешь возражать? Ты перестала бояться, что она никогда не выйдет замуж?

– Думаю, это напрасные опасения, – ласково ответила Юдифь. – Но тебе надо поусерднее заниматься с Юсуфом. Если ему придется заменить Рахиль, он должен многому научиться.

На соборной площади Долса, жена перчаточника Эфраима, вместе с соседями наблюдала за представлением «Даниил в логове львов».

Красивый молодой человек выбежал на подмостки и напыщенно поклонился публике. Шутки, смех и разговоры почти тут же прекратились. В тишине юноша раскатистым голосом кратко пересказал библейскую притчу о Данииле, снова поклонился и исчез.

Из-за нарисованного дерева полилась мелодия флейты, а затем на сцену вышла грациозная молодая девушка, почти ребенок. На ней было свободное скромное переливающееся одеяние наподобие мавританского, и она играла на деревянной флейте. Не прекращая игры, девушка начала изящный и величавый танец.

Женщина, стоявшая рядом с Долсой, подняла накидку от лица и воскликнула:

– Это же Зейнаб! Даниил, смотри. Это Зейнаб. Юсуф, подойди поближе. Госпожа Долса, это мавританская девочка, которую мы спасли. Она сказала папе, что сама сможет зарабатывать себе на жизнь.

Они зачарованно смотрели, пока царь в великолепных одеяниях и бумажной короне не откатил в сторону камень, загораживавший вход в львиную пещеру, и не появился торжествующий молодой человек в окружении двух горделивых львов в масках, с хвостами и гривами. За ними из пещеры вышла Зейнаб, играя на флейте. Львы поклонились и спустились к зрителям со шляпами в руках для сбора подаяния.

– Госпожа Рахиль, вы заметили, – спросил Даниил, – что когда вы рядом, я окружен львами? С вами опасно.

– Неужели? – серьезно произнесла Рахиль, глянув в сторону госпожи Долсы, которая весело болтала с одним из львов.

– Хорошо, что опасность может быть такой приятной, – заметил Даниил и бросил в шляпу монету.

На подмостках Зейнаб доиграла свою мелодию. Даниил взял ее за руку и поклонился публике, затем повернулся и подмигнул Зейнаб. Она радостно улыбнулась, подняла в воздух флейту и помахала Юсуфу и Рахили.

Зрители захлопали.