Текст книги "Средство против шарлатана"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава семнадцатая

Октябрьский день подходил к концу, неся прохладу и полумрак в уютную гостиную в доме Исаака. Юдифь уже не видела, куда втыкает иглу, и приказала зажечь огонь и внести свечи. К всеобщей радости, близнецы лежали на полу вдали от матери, играя с куклой, деревянным ящиком и резной лошадкой. Весь день они то и дело нарушали покой в доме. Подобно гончим, учуявшим далекую добычу, которые не могут сорваться с поводков, чтобы преследовать ее, дети знали, что за стенами дома, за рекой ярмарка в самом разгаре, а судьба, словно сговорившись с матерью, лишала их этой радости. Юдифь придвинула кресло поближе к огню, а Рахиль, упорно листавшая страницы книги, поставила рядом столик и стул. Между ними горели две яркие свечи.

Книга была написана неразборчивым почерком, но Рахиль уже к нему привыкла и быстро просматривала страницу за страницей, наполненные интересными сведениями, которые тем не менее были бесполезны для ее отца, ищущего травы или вещества, ставшие причиной смерти трех несчастных юношей.

Юдифь отложила работу и посмотрела перед собой. Рахиль подняла глаза и с ужасом увидела свою всегда такую сильную мать усталой и испуганной. Девушка уже собиралась было спросить, что случилось, когда ее внимание привлекла фраза на предыдущей странице. Рахиль еще раз перечитала эту фразу и весь отрывок целиком, пока не дошла до начала описания. Нахмурившись, она покачала головой и заставила себя вновь перечитать его, медленно и вдумчиво, чтобы убедиться, что поняла каждое слово. Рахиль разочарованно отодвинула книгу. Как и все найденное ею, этот отрывок кое-что объяснял, но там не было того, чего они все искали.

– Мама, где отец? – спросила она.

– Если ты не знаешь, Рахиль, – раздраженно ответила мать, – то откуда нам всем знать? Он почти ничего не съел за обедом, взял Юсуфа и вышел за ворота. Не говоря ни слова. – Юдифь снова взялась за работу. – А почему ты спросила?

– Я нашла кое-что в книге и хотела у него спросить, вот и все, мама. Описание очень мощного травяного средства. И я понятия не имею, где он, если только… – Внезапно Рахиль поняла, что не сможет рассказать матери про девочку-мусульманку, не упомянув при этом Ревекки, и замолчала.

– Что только?

– Только он очень спешил, мама, как будто у него было много дел, – ответила Рахиль, и это была правда. – Он не будет против, если я пойду в его кабинет и возьму другую книгу? Думаю, в ней есть больше об этом средстве, но книга слишком большая и тяжелая, чтобы нести ее сюда.

– Возьми это с собой. – Мать пододвинула к ней трехрожковый канделябр. – Ты испортишь глаза чтением.

– Да, мама.

– Мне надо заняться ужином, – сказала Юдифь, откладывая вышивание.

– Мама, Наоми сделает все, что нужно. Отдохни. У тебя усталый вид.

Юдифь удивленно взглянула на дочь.

– Что за странные вещи ты говоришь. Я не больна, моя милая. Зачем мне отдыхать? – И она поспешила на кухню.

Понс Мане решительно шел по узкой улочке вдоль реки. В правой руке он нес фонарь, а на левом плече – маленький деревянный сундук. У поворота дороги он увидел дом и остановился: последний раз, выходя через эту знакомую дверь Мариеты в Сан-Фелью, он был тощим наивным юнцом без гроша в кармане. Дом тогда принадлежал некоей Ане, Мариета еще была девушкой, а Понс ввязался в постыдное и злополучное приключение благодаря своему старшему брату. Даже теперь при воспоминании об этом его щеки горели, и он изо всех сил старался его забыть. Понс легко толкнул ворота. Они беззвучно отворились. В темноте беспокойно зашевелилась лошадь или мул.

На некотором отдалении за Понсом молча шли два человека, высокий и маленький, их мягкие кожаные башмаки почти не издавали звука на мощеной улице. Они не обратили внимания на дородного господина, распахнувшего ворота в дом Мариеты, и вошли во двор со стороны кухни с уверенностью завсегдатаев, и вскоре исчезли из виду за следующим поворотом. Тут парочка остановилась и принялась ждать, прислушиваясь. Через несколько минут они вернулись, держась как можно ближе к стене, и подошли к воротам дома Мариеты, распахнули их и вошли. По земле зацокали подковы, тихонько заржала разбуженная лошадь. Но вскоре она опять заснула, и во дворе воцарилась тишина.

Юсуф, а низенький человек на самом деле оказался мальчиком, направился к двери, распахнул ее и вошел в дом. В конце коридора, в круге света от фонаря, он увидел темную тень купца. Исаак следовал за своим учеником, осторожно прикрывая за собой дверь. Засов щелкнул еле слышно, но и этот звук заглушили тихие шаги Понса Мане. Юсуф шагнул влево, откинул занавеску, ведущую в кладовку, и провел за собой Исаака. Шаги замерли, и теперь они слышали только свое приглушенное дыхание.

– Почему вы закрыли дверь, господин? – прошептал мальчик.

– Они могут почувствовать ветер с улицы. А теперь молчи.

Исаак и Юсуф молча ждали, не двигаясь, три или четыре долгие минуты, пока не услышали звук. Затем голос вдалеке позвал:

– Сюда, господин Понс. Мы готовим комнату.

Юсуф выглянул из-за занавески. В конце длинного коридора в слабом отблеске фонаря на лестнице, ведущей на верхний этаж, он успел заметить край плаща. Встав на цыпочки, он шепнул на ухо хозяину:

– Это голос Гиллема, господин. Понс поднимается по лестнице в конце дома. Я вижу отблеск его фонаря.

– Тогда идем туда. По-моему, тут есть другая лестница.

– Да, господин. Прямо напротив нас. Откуда вы узнали?

– Даже Мариете иногда нужен врач, Юсуф, – шепнул Исаак. – Ты видишь, куда идти?

– Нет, господин, слишком темно.

– Тогда следуй за мной. – Исаак отдернул занавеску и двинулся вперед, на ощупь касаясь грубых каменных стен, пока его ноги не коснулись нижней ступени винтовой лестницы. В дальнем конце коридора еще был виден свет от фонаря Понса: без него дом был бы погружен в полный мрак.

На полпути их остановил шум, от которого у Юсуфа по спине побежали мурашки. Это был глухой удар, отчетливый звук тяжелого предмета, ударившего по человеческому телу, после чего последовал грохот. На черепичный пол упало что-то деревянное или даже металлическое. Слабый свет задрожал и исчез. Исаак остановился и положил руку на плечо ученика.

– Свет есть? – прошептал он.

– Нет, господин.

– Тогда подождем здесь, у двери. Тут мы вряд ли попадем в ловушку. Давай устроимся на лестнице.

Примерно в то же время, когда Понс Мане покинул свой дом в южной части города и направился на север в Сан-Фелью, человек, облаченный в черный плащ и надвинутую на глаза шляпу, подошел к стражнику у северных ворот города.

– Господин, – произнес он грубым, уверенным голосом, – следуйте за мной.

– А почему это я должен оставить свой пост и идти за тобой, дружище?

– Послушайте… – Человек замолчал и решил переменить тактику. – Я ищу беглого раба, – нетерпеливо сказал он. – Это мавританская девчонка, и вчера на ярмарке я отдал за нее этому сукиному сыну огромные деньги. Пять монет. Она сбежала, лишь подвернулся случай. У меня есть бумага о покупке, – добавил он, вытаскивая из рукава бумагу и показывая стражнику.

Тот понимающе кивнул. Никакого значения не имело то, что они стояли в темноте, и букв было не различить. Умение читать не относилось к достоинствам стражника.

– Кажется, я знаю, где она, – продолжал человек в черном. – И я желаю ее вернуть. Скоро я отучу ее от подобных глупостей.

– Что ты от меня хочешь? И в такой час?

– Она в доме в Сан-Фелью. Я хочу, чтобы вы забрали ее.

– Укрывать беглого раба – серьезное преступление.

– Об этом не беспокойтесь. Не знаю, какую сказку она наплела живущим там людям, но я слышал, что они взяли ее в услужение. Соседи уверяют, что они честные. С ними я ссориться не желаю. Вообще-то им даже выгоднее будет вернуть девчонку мне безо всяких препирательств. Аза вашу помощь, господин, я дам вам пять су. Я хочу, чтобы девчонку вернули до утра. Потом я отправляюсь в Фигуэрес. Мавританская девчонка, – повторил он. – Она называет себя Ромеа.

– Тогда покажи мне дом, и посмотрим, что можно сделать.

Стражник постучал в дверь, а человек в плаще отошел в сторону, чтобы дать представителю закона возможность все сделать самому.

Через минуту дверь чуть-чуть приоткрылась.

– Кто там? – спросил тоненький, дрожащий голосок.

– Мы хотим поговорить с твоим хозяином.

– Его нет дома.

– Тогда с хозяйкой.

– Она тоже ушла. Сейчас праздник, никого нет дома.

– Мы бы хотели войти, – продолжал стражник, налегая на дверь.

– Нет! – взвизгнула служанка, пытаясь закрыть дверь. – Когда хозяев нет дома, мне не велено никого впускать. Вы не можете войти.

– Что случилось? – раздался голос из кухни, и Зейнаб поспешила на помощь молодой служанке.

Как только человек в плаще услышал голос, он воскликнул:

– Я узнал ее! Это она.

Он протиснулся мимо стражника, толкнул дверь, ворвался во двор, схватил Зейнаб за руку и сказал:

– Я требую того, что принадлежит мне по праву. Она моя рабыня.

Не отпуская девочку, он бросил служанке кошель с монетами:

– Передай своему хозяину за хлопоты.

– Я свободна! – Зейнаб отчаянно боролась. – У меня есть бумага. Дайте мне показать ее вам.

– Лживая маленькая дрянь! – сказал Луп. – Она умна и принесет пользу на новом месте. Спасибо, это вам за труды. – И второй кошель легко упал на ладонь стражника.

– Господь защитит меня, я его убил! – Слова раздались в пустом доме, и Исаак с Юсуфом присели на каменные ступени в ожидании дальнейших событий.

Никто не ответил.

Во дворе у кухни заржала лошадь и нетерпеливо забила копытами. В ответ раздался тихий смех, а затем шаги. Исаак коснулся плеча мальчика и встал.

Распахнулась дверь, и голос прошипел:

– Входи! – Послышались шаги, кто-то споткнулся и упал у стены, и дверь захлопнулась. Кто бы это ни был, ему было все равно, что он нарушает тишину в доме.

– У них есть свет? – прошептал Исаак.

– Маленький фонарь, господин.

– Тогда быстрее! Следуй за мной.

Хозяин и ученик тихо поднялись на основной этаж дома.

– Где мы? – шепотом спросил Юсуф.

– Под лестницей есть скамья, где мы могли бы переждать?

– Не знаю, господин.

– Тут темно?

– Да.

Исаак потащил Юсуфа за собой к нише за открытой винтовой лестницей, отыскал деревянную скамью и сел, слегка касаясь плеча мальчика.

С первого этажа они услышали мужской голос:

– Гиллем! Где ты? Ты здесь? – Исаак сжал руку.

– Слава Богу, это ты, – раздался дрожащий голос Гиллема. – Я подумал, это стражники. Кажется, я его убил.

– Где ты?

– В передней части дома. Наверху.

– Подожди минуту.

Исаак сжал плечо Юсуфа, и они оба затаили дыхание, пока не услышали возвращающиеся по коридору шаги.

– Черт бы побрал эту проклятую вещицу! – выругался незнакомец. – У меня погас фонарь. Почему ты не зажег свечи?

– Я не хотел привлекать внимание к дому, – ответил Гиллем.

– Темные окна привлекут еще больше внимания. Кто-нибудь приходил?

– Кроме Мане? Да. Какие-то люди вопили и колотили в дверь. Я спрятался и не отвечал.

– Где он?

– Внизу. У входа в большую комнату. Мертв.

– Мне все равно, мертв он или жив. Мир как-нибудь обойдется без него, хотя мне он приносил больше пользы живой. Как тебя угораздило его убить?

– Я ударил его, как ты мне велел, а он упал и умер.

– Он принес золото?

– Думаю, да. У него было что-то тяжелое на плече.

– Хорошо. А теперь приведи ее. И не выпускай.

Воцарилась долгая тишина, прежде чем мужчина заговорил снова.

– У тебя силенок не хватит, чтобы его прикончить, – с презрением произнес он, – прислушайся.

– Это он дышит?

– А что еще? Он оглушен и скоро очнется. Принеси свет.

По твердому полу загремели шаги. По всему дому эхом раздался грохот падающего тела. Гиллем вскрикнул от боли и громко выругался.

– Где стражники? – прошептал Исаак. – Они уже должны быть здесь.

– Я нашел свечу, – произнес Гиллем.

– Благодари за это Бога, – ответил его спутник. – Зажги же ее! Мне надоело ходить на ощупь в темноте.

– У меня нет кремня и огнива.

– Так найди же их, дурак!

Снова начались поиски.

– Почему бы нам не подобраться поближе, господин? – шепотом спросил Юсуф.

– И отсюда все прекрасно слышно, к тому же тут сидеть намного удобнее, чем получить удар по голове от господина Феррана.

– А кто такой господин Ферран?

– Старый друг, Юсуф. Очень старый друг.

В другом конце коридора вспыхнул свет, и Юсуф положил ладонь на руку хозяина.

– Что в ящике? – спросил Гиллем. – Золото?

– Конечно, что же еще? Он всегда был трусом. Жалкая трусливая тварь. После того что случилось, он никогда бы не посмел прийти сюда без золота.

– Но как только он очнется, он всем расскажет, что случилось, и что мы тогда будем делать?

– Он не расскажет, – возразил Луп. – Я оставил ему маленький подарок. Его присутствие будет трудно объяснить стражникам. Не думаю, что он сможет причинить нам вред. Мы в безопасности, Гиллем, друг мой. Лошади ждут. Остается только забрать золото и исчезнуть.

– А как же девчонка? Почему ты привел ее сюда?

– О ней не беспокойся. Мне пришлось попросить стражника помочь вернуть ее. Не мог же я поблагодарить его и швырнуть девчонку в реку? Она крепко связана. Мы возьмем ее с собой. Никто не заметит.

– Ты уверен?

– Конечно, не уверен! – огрызнулся Луп. – Кто я, по-твоему? Всемогущий Господь? Придержи язык и зажги свечи на стене. Мне нужен свет, чтобы собрать золото.

– Смотри! – воскликнул Гиллем, задыхаясь от волнения. – Монета выпала из трещины в сундуке. Золото! – До их слуха донеслась возня, затем рев и крик боли, которые внезапно затихли.

– Тихо! Ты, что, хочешь перебудить всех соседей?

– Но это…

– Я знаю, что это. Пригоршня су и несколько камней. Я убью этого негодяя голыми руками. Где он?

– В зале. Я оставил его там.

– Дай мне фонарь.

– Приведи стражников, Юсуф, – шепнул Исаак. – Быстрее!

– Где они?

– Должны стоять у лошадей. Торопись!

Юсуф вскочил с лавки и помчался к лестнице.

Вдруг он поскользнулся, с трудом удержал равновесие и задел маленький столик.

– Что это? – спросил Гиллем.

– Кто-то на задней лестнице, – ответил Луп. – Лови его!

Гиллем с фонарем в руке помчался вниз по лестнице в передней части дома в надежде поймать незваного гостя. Луп сорвал со стены свечу и неспешно направился назад. Дойдя до лестницы, он поднял свечу и улыбнулся. – Так-так, кто тут у нас? Старый друг.

– Верно, старый друг, – ответил Исаак, вставая.

Юсуфа подвела закрытая дверь. Пока он пытался ее открыть, Гиллем схватил его поперек туловища и понес наверх, туда, где Луп с довольным видом разглядывал Исаака.

– Это старый друг, Гиллем, – сказал он. – Хорошо выглядите, господин лекарь. Но я совсем забыл! Какой же я бестактный! Мне говорили, что вы ослепли. Так что вы не знаете, кто я. Правда, даже прекрасное зрение не очень бы помогло вам. Я не столь красив, как был когда-то.

– Я отлично знаю, кто вы, господин Ферран. Как только вы заговорили, я узнал вас. У вас очень запоминающийся голос.

– Как вы умны, доктор. Но вы всегда таким были. Умным, богатым и высокомерным. Что бы вы ни делали, вы всегда получали выгоду, друзей и становились еще могущественнее. Как я вас ненавидел, даже когда вы спасли мою жалкую жизнь.

– Не ожидал снова вас встретить, Ферран. Говорили, что вы погибли от лихорадки.

– Не совсем. За последние десять лет я был на дружеской ноге со смертью, однако наше перемирие продолжается. Я чуть не умер от лихорадки в Монпелье. Я чуть не погиб во время восстания на Майорке. Вы не видите, что мечом мне срубили плоть до кости, несколько изменив мою внешность. А ногу я сломал, когда бежал из тюрьмы, так что мое тело стало короче и уже не такое стройное, но я все еще жив, – с горечью произнес Ферран. – Так сказать.

– А Понс Мане знает, кто его мучитель?

– Мне пришлось отказаться от этого удовольствия. Он еще не слышал мой милый голос, а когда он очнется, – если я решу оставить его в живых после этой подлой шутки, что он со мной сыграл, – то окажется в такой беде, что у него не будет времени подумать, кто на него напал. Я удивился, как он посмел попытаться обмануть меня.

Зейнаб швырнули на пол, как надоевшую ношу, и теперь она лежала головой к двери спальни Мариеты. Близость одного из ее врагов вынуждала девочку хранить молчание, пока ей в голову не пришло, что если бы Мариета была в комнате, то давно бы уже вышла узнать, что происходит. Зейнаб неловко пошевелилась. Ее руки были связаны за спиной, в рот засунут кляп. Она была завернута в плащ с капюшоном, который был на Лупе, когда он пришел за ней, и чувствовала себя совершенно беспомощной.

Однако Зейнаб могла двигаться. Лупу было незачем связывать ей ноги, поскольку ей пришлось идти с ним по улицам. Итак, не все еще потеряно. Она вытянула назад руки насколько позволяла веревка и схватилась за платье, затем, извиваясь и корчась, освободилась от тяжелого одеяния Ревекки, постоянно думая о том, что любое резкое движение может привлечь внимание ее похитителя. Затем резко подалась вперед и встала. Зейнаб осторожно подошла к двери Мариеты, подцепила задвижку связанными руками и подняла ее. Дверь открылась внутрь, и девочка вошла в комнату.

Тихо прикрыв за собой дверь, Зейнаб прошла в комнату, чтобы лечь на пол и попытаться перевести руки из-за спины вперед. Она старалась не касаться стен и мебели, и сразу же задела ногой что-то мягкое. Зейнаб попыталась рассмотреть, но окна были закрыты ставнями, на дворе стояла ночь, и в комнате было темно. Предмет был довольно крупный и показался Зейнаб похожим на большой свернутый ковер. Она опустилась на колени и снова натолкнулась на него. Зейнаб попятилась назад, чтобы освободить себе побольше места, и продела руки под своими узкими бедрами. Затем перекатилась и, извиваясь подобно змее, высвободила руки.

Зубами она потянула узлы веревки, стягивавшей ее руки, и наконец освободилась. Оставалось только вытащить кляп изо рта и перевести дыхание. Зейнаб знала комнату Мариеты как свою собственную, потому что часто убирала ее, растапливала очаг и зажигала свечи. Девушка решила, что поднять ставни будет нелегким делом. Лучше зажечь свечу, чем поднимать шум. Кремень, огниво и свечи лежали на полке у двери, их не составило труда найти.

Когда Зейнаб зажгла свечу, то в ее свете она увидела тело своей бывшей хозяйки.

Глава восемнадцатая

Ночь святого Нарцисса – время посещения соседей и друзей, и Николай и Ревекка не были исключением. Когда Карлес заснул, утомленный волнениями дня, а Зейнаб устроилась в теплой кухне со служанкой, они отправились в гости, предварительно сократив количество визитов. Последний был в дом кузена Николая Пау и его жены, жизнерадостных, гостеприимных людей, которые были не только поручителями Ревекки во время ее крещения, но и крестными маленького Карлеса. Они приготовили для своих многочисленных друзей изысканный ужин с превосходными винами и блюдами из ветчины и колбас, холодного мяса, оливок, сыров и фруктов, Атакже большие глиняные горшки с тушеным и томленым мясом. В каждом очаге ярко горел огонь, пламя восковых свечей рассеивало тьму, и вскоре гости окончательно развеселились. Но несмотря на приятный вечер, Ревекка оставалась грустной. Воспоминание об окровавленной спине Зейнаб, ее опухшем лице в синяках мешало ей веселиться. Как можно праздновать, когда в мире творится такое? Даже ее отец, несмотря на все свое участие, сказал, что это событие давно в прошлом и о нем пора забыть. Ревекка с недоумением разглядывала смеющиеся лица гостей.

Николай поднял тост в честь хозяев, заметил выражение лица жены и поставил чашу на стол. Только дома Ревекка сможет наконец успокоиться. Посидев еще немного из вежливости, они распростились с хозяевами, взяли плащи, зажгли фонарь и отправились домой.

В прихожей их уже ждала дрожащая служанка: она встретила хозяев потоком слез, бессвязной и торопливой речью и кошельком с пятью су.

– Пришел человек и забрал ее? – переспросила Ревекка.

Служанка яростно замотала головой.

– Двое мужчин, – наконец выдохнула она.

– Двое мужчин пришли и забрали ее?

Служанка кивнула и в отчаянии опустила голову.

– И ты позволила ее забрать, потому что они дали тебе пять су? – спросила Ревекка.

Ее взгляд не предвещал ничего хорошего служанке, которая уже давно жила в доме Николая Маллоля.

– Нет, госпожа. Но один из них сказал, что он стражник, и это правда. Я его знаю. Другой просто открыл дверь и забрал ее. Она вышла из кухни помочь, а он ее увел. Он бросил мне кошелек и исчез. Все случилось так быстро…

– Слишком быстро, чтобы позвать на помощь? Слишком быстро, чтобы вызвать нас?

– Успокойся, Ревекка. – Муж мягко положил руку ей на плечо. – Она испугалась. И если это был действительно стражник, то что она могла поделать? – Он покачал головой. – Не знаю, как этому человеку удалось уговорить, его помочь, но, скорее всего, служанка говорит правду. Я могу этому поверить.

– А я нет.

– Я много раз слышал подобное в суде. Стражника обманули. Они не очень-то умны. А теперь нам надо ее вернуть, – добавил Николай, словно это был сущий пустяк.

– Ах, Николай, как же мы ее вернем? Что скажет папа? Она либо мертва, либо уже на полпути в Барселону.

– Любовь моя, подумай немножко. Зачем кому-то убивать ценную рабыню? И я позову на помощь прежде, чем она успеет далеко уйти.

– Где она может быть? – с горечью спросила жена.

– Где? – Николай на мгновение задумался. – Сначала поговорю со стражником и узнаю, что ему известно об этом человеке.

Робкий стук в ворота дома Исаака был еле слышен. Рахиль отложила книгу, прислушалась и решила, что это какое-то животное или ветка, царапающая по стене. Она вздохнула, закрыла тяжелый том и поставила на полку. Рахиль долго его изучала: разбирать почерк было трудно, ей ничего не удалось найти, и у нее разболелась голова.

Затем резко и требовательно зазвонил колокольчик. Рахиль выглянула из кабинета отца, не заметила в каморке Ибрахима никаких признаков жизни и, взяв из канделябра свечу, быстро пошла через двор к воротам.

За воротами, дрожа от холода, с заплаканным лицом стояла Зейнаб.

– Простите меня, госпожа Рахиль, – пробормотала девочка, стуча зубами. – Вашей сестры с мужем нет дома, а Луп пришел и силой увел меня, а стражник не давал показать бумагу. Я вылезла в окно, не знала, куда пойти, и пришла сюда.

Пока она говорила, Юдифь, услышав шум во дворе, вышла из гостиной и перегнулась через балюстраду.

Зейнаб сжала руками решетку.

– Госпожа, они убили Мариету и схватили Юсуфа. – Она разразилась рыданиями.

– Кто там, Рахиль? – крикнула мать. Она поспешила вниз по лестнице с лампой в руке, подол платья шелестел по ступеням.

– А папа? – спросила Рахиль, отпирая ворота. – Он был с Юсуфом? Где папа? – Она сердито отбросила свечу: пламя вспыхнуло и погасло. Ворот отворились. – Заходи быстрее.

Юдифь уже бежала по двору.

– Что ты говорила о моем муже, девочка? – спросила она.

– Ее зовут Зейнаб, мама, – сказала Рахиль.

Мать подняла фонарь и посветила в лицо девочке.

– Садись к огню, – произнесла она, качая головой. – И расскажи нам, что случилось.

Зейнаб начала рассказывать. Когда она наконец закончила, Юдифь несколько минут задумчиво молчала.

– Мы пойдем к епископу, – сказала она.

– Я тоже пойду, мама, – перебила Рахиль.

– Ни за что. Мы пойдем вместе, но не одни. – Она поспешила к дверям. – Ибрахим! – властно позвала она.

В ответ с кухни раздалось еле слышное бормотание.

– Иди к господину Эфраиму. Спроси господина Даниила, не сможет ли он нам помочь. И поживее! Нельзя терять времени.

– Даниил, мама?

– Почему бы и нет? Ибрахим должен остаться дома и следить за воротами. Даниил будет рад помочь. А теперь позови Наоми. Пока нас не будет дома, она присмотрит за несчастным ребенком.

– Луп, – упрямо повторил господин Гиллем, – нам надо уходить. Немедленно собери вещи.

– Я не Луп, – ответил слуга. – Лупа, который пресмыкается перед своим господином, больше нет. Это жалкое слепое существо знает, кто я. Ферран, купец, солдат, торговец. Если бы не неудача…

– Вас сгубила не неудача, господин Ферран, – сказал Исаак. – А жадность, вероломство и себялюбие.

– Ты лжешь, еврей, – устало возразил Луп. – Если бы мы победили на Майорке, если бы нас не предали, у меня были бы огромные поместья, богатство и власть, намного превосходящие ваши, господин Исаак. Или моего жалкого брата.

– Ты сошел с ума, Луп, – сказал Гиллем. – Сейчас не время спорить.

– Но они еще могут быть моими, – продолжал Ферран, не обращая внимания на своего спутника. – У меня есть девчонка. Я продам ее одному человеку в Валенсии, которому нравятся такие. Он заплатит достаточно, чтобы я мог отправиться на корабле в Константинополь. Знаешь, сколько принесет одна поездка в Константинополь?

– Луп…

– Ферран!

– Клянусь всеми святыми, ты тратишь время, которого у нас и так нет, на эти глупые мечты! – ожесточенно воскликнул Гиллем. – Луп, Ферран, кто бы ты ни был, давай уходить, иначе нам не удастся спасти свои шкуры, не говоря уж о девчонке или богатствах, которых не существует.

– Приведи девчонку. Сначала я убью этих двоих. А потом того, другого.

– У нас нет времени! – взвизгнул Гиллем.

– Это не займет много времени. – Луп повернулся к Юсуфу, который извивался в руках Гиллема, как выброшенная на берег форель. Он схватил с ближайшего столика полированную деревянную лошадь. – Держи его, Гиллем. Подальше от себя, – спокойно добавил он.

Исаак поднялся, тщетно пытаясь помочь, Гиллем держал мальчика на расстоянии вытянутой руки от себя. Луп поднял деревянную статуэтку и с грохотом обрушил ее на Юсуфа.

Но мальчик успел пригнуть голову и прыгнуть в сторону. Статуэтка, скользнув по голове Юсуфа, всей тяжестью обрушилось на левое плечо мальчика. Невыносимая боль пронзила его руку. Юсуф и охнуть не успел, как перед глазами у него все потемнело.

– Это его усмирит, пока я разделаюсь с хозяином, – сказал Луп. – Иди за девчонкой.

Услышав звук падающего тела и жестокие слова Лупа, Исаак повернулся и поднял маленькую, тяжелую скамью. Держа ее сильными руками за край, он сделал шаг вперед и с силой нанес удар в направлении голоса. Скамья попала в его врага, и Исаак тут же отдернул ее. Он услышал, как Луп пошатнулся и выругался, и снова поднял скамью.

– Что это ты делаешь, слепой попрошайка? – воскликнул Луп, легко уклоняясь от скамьи и снова поднимая статуэтку.

Юсуф на мгновение очнулся и открыл один глаз. Плечо пульсировало от невыносимой боли, а левая рука безвольно повисла. Теперь двое мужчин отошли от лестницы, и Луп наступил на маленький, изысканно вытканный ковер.

Этот ковер год назад подарил Мариете бродячий купец, у которого было больше товаров, чем денег. И хотя он казался неуместным в длинном коридоре и представлял собой постоянную угрозу для неустойчивых ног, Мариета высоко ценила его. Ей казалось, что ковер придает дому элегантности, которая скрывает всю омерзительность ее ремесла.

Юсуф подполз поближе. Он протянул руку и ухватил за край ковра. Когда Исаак снова поднял скамью, а Луп поднял лошадку, чтобы ударить врача, мальчик как можно сильнее дернул ковер на себя.

Этого было достаточно, чтобы лишить противника равновесия.

Луп зашатался, попытался выпрямиться и поскользнулся. Падая, схватился за стенной подсвечник, выдернул свечу и с грохотом повалился на пол. Свеча погасла, и все вновь погрузилось во мрак. В это же время снизу раздался голос Гиллема:

– Она исчезла! Я не могу ее найти. Что мне делать?

Привратник епископа оглядел обеих женщин и молодого человека, стоявших на ступенях дворца, и покачал головой.

– Сегодня праздник святого Нарцисса, – негодующе заметил он. – Его Преосвященство ужинает и сегодня вечером не будет никого принимать.

– Послушай, друг, – начал Даниил, стараясь говорить как можно увереннее, – мы…

– Глупости! – резко перебила Юдифь. – Он нас примет. Скажи Его Преосвященству, что ты помешал войти жене врача, его дочери и сопровождающему. Увидишь, что будет. Ты сильно пожалеешь об этом.

– Что такое, Маттеу? – раздался голос за спиной привратника.

– Здесь женщина, которая говорит, что она жена врача. Она пришла со своей дочерью и кем-то еще, – ответил Маттеу.

– Впусти же их! – приказал Франциск Монтерран. – Его Преосвященство захочет их увидеть. Быстрее!

Побежденный привратник отошел в сторону и проводил гостей во дворец.

– Ваша мать смогла бы пробить стены Иерихона, – заметил Даниил, когда они шли за Юдифью по залу.

– И без трубы, – прошептала в ответ Рахиль.

Ей стало смешно, несмотря на не отпускавший страх.

Капитан гвардии епископа сурово посмотрел на своего подчиненного.

– Повтори, – приказал он, с трудом сдерживая гнев, – да побыстрее на этот раз, что именно ты сделал.

– Да, капитан. Я получил ваше распоряжение относительно того, что Понс Мане сегодня вечером останется дома и что нам надо прекратить следить за домом Мариеты в Сан-Фелью. Как нам было приказано, мы пошли к его дому, и разместили стражу там. Когда все было готово, я вернулся, чтобы сообщить о выполненном приказе.

– Какое распоряжение, Пере? Не было никакого распоряжения, – холодно сказал капитан. – Только такой дурак, как ты, мог попасться на столь незамысловатый крючок. Арнау! – громогласно крикнул он. – Собери отряд и немедленно отправляйся к дому Мариеты в Сан-Фелью. Я последую за вами через минуту. А с тобой, Пере, разберемся завтра утром.

Посыльный просунул голову в комнату.

– Сообщение от епископа, господин. Вы должны немедленно прийти.

– Иду. – Но за дверью уже слышались шаги Беренгера в сопровождении запыхавшегося Николая Маллоля и двух закутанных женщин.

На верхней площадке лестницы, напротив черного входа в парадную залу, господин Понс Мане перекатился на бок и застонал. Голова сильно болела, и казалось, вот-вот лопнет. Он не понимал, где находится и как сюда попал. Мане заморгал и безуспешно попытался разглядеть окружающую обстановку. Затем в памяти возникло несколько разрозненных образов: он увидел, как идет вдоль реки, и потом стоит в темном дворе, где пахло лошадьми. Последнее, что он помнил, были ворота, которые слишком легко открылись и впустили его в мрачный дом, который он знал, но не мог сказать, кому принадлежит. Понс Мане вполголоса выругался и сел.

Пока он был без сознания, кто-то зажег свечу, и теперь Понс видел лестницу и дверь перед собой, занавеску, отделявшую его от остального дома. Он осторожно ощупал голову. Боль сосредоточилась за ухом, но волосы были сухие. Наверное, он ударился головой и упал на пол или, возможно, упал и ударился головой, но крови не было. Обрадованный этим обстоятельством, Понс ухватился за косяк двери и с трудом поднялся на ноги.

Вначале шум вдалеке не произвел на него никакого впечатления, но теперь сквозь боль Понс начал различать отдельные слова и звуки. Довольно близко незнакомый голос пронзительно прокричал что-то, и боль стала невыносимой. Затем вдали раздался грохот, эхом отозвавшийся в голове.