Текст книги "Короли карантина (ЛП)"

Автор книги: Кэролайн Пекхэм

Соавторы: Сюзанна Валенти
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

Школа была почти сносной. Я состроила самую свирепую маску "отдыхающей сучки’, выслушала всю чушь Ночных Стражей и даже стала партнером Милы по английскому для выполнения задания. Не то чтобы я рассказала ей, что они со мной сделали. Я фальшиво улыбнулась ей и сказала, что ничто не может причинить мне боль. У меня было железное сердце. И к тому времени, когда я вернулась в Храм, готовя ужин для придурков, которые владели мной, я пожалела, что это не так.

Я загадывала много желаний в своей жизни; пожелания на звездах, пожелания на свечах ко дню рождения, пожелания в колодцах. И я потратила их все впустую. Потому что, если бы я могла обменять хотя бы одного из них, чтобы заменить свое сердце куском холодного, твердого металла, тогда бороться с ними было бы легко.

Каждый раз, когда я видела, как они смеются и ухмыляются друг другу, я думала об этих письмах. Я думала о том, что все эти личные слова были тайно выложены на эти страницы только для того, чтобы быть сожженными. И мое сердце почувствовало все это.

Когда в половине восьмого я закончила мыть посуду, Сэйнт позвал меня наверх. Сегодня мы перекинулись всего парой слов. Я отвечала на их просьбы как можно меньшим количеством слогов и делала все это с маской безразличия на лице.

Мой желудок скрутило узлом, когда я направилась через комнату, чувствуя на себе взгляды Киана и Блейка с дивана. В восемь у нас с Монро была отработка, и мне жаль, что он не оказал мне услугу и не назначил ее только Ночным Стражам. Провести пару часов здесь в одиночестве было бы мечтой, ставшей явью. Даже если бы они заперли меня в ванной.

Я добралась до верха лестницы и обнаружила, что Сэйнт лежит на кровати и смотрит в сводчатый потолок. Ему каким-то образом удалось не помять простыни вокруг себя, и он был одет для тренировки, как и просил Монро. Его серая футболка облегала мускулистое тело, а ноги свисали с изножья кровати, несмотря на то что на его дизайнерских кроссовках не было ни пятнышка грязи.

Он похлопал по месту рядом с собой.

– Ложись, – скомандовал он, и я сжала челюсти, приближаясь, вздыхая, когда опускалась, следя за тем, чтобы ни один волосок на моей голове не коснулся его. Я посмотрела на высокий потолок, деревянные стропила изгибались над головой, являя собой прекрасную демонстрацию мастерства.

– Твое молчание мне надоело, – протянул он, и я почувствовала, как он повернулся, чтобы посмотреть на меня, хотя я и не ответила ему взаимностью.

– Что ты хочешь, чтобы я сказала? – Невинно спросила я, зная, что ему это не понравится. Как бы сильно он ни хотел моего согласия, он хотел, чтобы я сопротивлялась еще больше. Они все ясно дали это понять. И сегодня я не собиралась опускаться до этого.

– Ты могла бы начать с извинений, – сказал он рычащим голосом с ноткой веселья в голосе.

Я прикусила язык, мое сердце бешено колотилось в груди.

– Ну? – Он настаивал холодным голосом, в котором сквозила угроза.

– Прости, – выдохнула я. – Прости, что твоя мать – единственная женщина в мире, которая когда-либо будет любить тебя. Мне жаль, что твоя жизнь была такой пустой, что тебе приходится заполнять ее бессмысленными, дорогими вещами. И мне жаль, что тебе приходится ломать эти вещи, когда они не приносят тебе счастья, которого ты так глубоко, черт возьми, жаждешь, Сэйнт.

Мои слова повисли в воздухе целую минуту, прежде чем я повернула голову, чтобы посмотреть на него, ожидая, что волк укусит в ответ. Его взгляд был устремлен в потолок, а челюсть подергивалась от непонятного гнева. Тот, который, казалось, на этот раз был направлен не на меня.

– Ты кое в чем ошиблась. – Он повернул голову ко мне, и я с чувством сладчайшего удовлетворения разглядывала темнеющий синяк на его переносице. – Моя мать любит других своих сыновей, но не меня.

– Я думала, ты единственный ребенок в семье? – Я нахмурилась.

– Да, но не тогда, когда ты считаешь Бенджамина Франклина, Томаса Джефферсона, Авраама Линкольна и даже Джорджа Вашингтона на этих маленьких долларовых купюрах. Думаю, мой цвет лица оказался недостаточно зеленым, чтобы ей понравиться. – Он усмехнулся, как будто эти слова не трогали его сердце, и, вероятно, так оно и было. Я прикинула, что, если воткну нож в грудь Сэйнта, он продолжит жить как ходячий мертвец. Так что, если уж на то пошло, мне действительно нужно было не забывать целиться в голову.

Я промолчала. Потому что иногда ничто – это все. Если он хотел от меня жалости, его ждало жестокое разочарование. Но я и представить себе не могла, что Сэйнт когда-либо захочет этого от кого-либо. Так что я не совсем понимала, чего он добивается.

Я пошевелилась, чтобы сесть, но он положил руку мне на плечи, заставляя остаться. Мою кожу покалывало там, где он прикасался ко мне, и я боролась с дрожью, которую он хотел вызвать в моей плоти.

– А как же твоя мать? – Спросил он, хотя это было сделано не из вежливости и даже не из любопытства. Я подозревала, что теперь, когда Сэйнт выпустил в меня самые мощные патроны, которые у него были, он искал еще один магазин, чтобы зарядить его в свой пистолет.

– У твоей матери и моей есть кое-что общее, Сэйнт. Она забрала половину денег моего отца и ушла, когда мне было три года. Так что можешь обзывать ее сколько угодно. Я даже присоединюсь.

Он высвободил свою руку из моей, затем перекатился, чтобы опереться на локти, его пристальный взгляд прошелся по моему лицу, задержался на моих губах, прежде чем скользнуть к шее. Мое дыхание участилось, когда этот хищник оценивал меня, затем он медленно протянул руку и положил ее мне на шею, как будто собирался задушить меня. Его пальцы коснулись моего пульса, и он участился от его ледяного прикосновения. Мое лицо, возможно, и не выдало моего страха, но мое сердце не было способно лгать.

– Где твое ожерелье? – Он зашипел, и у меня перехватило горло.

Я действовала быстро, придав своему лицу выражение растерянного беспокойства, когда подняла руку, чтобы тоже почувствовать его отсутствие.

– Черт, я, должно быть, потеряла его.

Его глаза сузились, пока он искал ложь. Мои пальцы задели его, и его рука дернулась от прикосновения, как будто на долю секунды он задумался, не взять ли меня за руку.

– Я позабочусь о том, чтобы его нашли, – мрачно сказал он, прежде чем подняться на ноги и одернуть футболку. – Вставай и одевайся. Мы уходим через пять минут. – Он зашагал прочь вниз по лестнице, а я села, все еще прижимая руку к горлу. Ничто не проходит мимо дьявола незамеченным.

Я заметила одежду, которую он оставил для меня, аккуратно сложенную на тумбочке, и потянулась, чтобы взять темно-синий спортивный бюстгальтер, облегающие штаны для йоги в тон и черные кроссовки Nike. Вскоре я была одета, оставив свою одежду разбросанной рядом с корзиной для белья, чтобы позлить Сэйнта позже, и направилась вниз.

Все ребята были готовы идти, и я последовала за ними к двери, на прохладный ночной воздух. От меня не ускользнули оценивающие взгляды Киана, бросаемые на спортивный бюстгальтер с эффектом пуш-ап. Но, несмотря на веселую ночь, которую мы провели вместе, теперь я была сильно зла на него. Он позволял Сэйнту делать все, что тот хотел. И любая крупица человечности, которую, как мне казалось, я видела в нем, явно была абсолютной ложью.

– Отлично выглядишь, детка, – промурлыкал он, ожидая, пока я пройду мимо него по дорожке, чтобы он мог оценить мою задницу. Я показала ему палец через плечо, и до меня донесся его смешок.

Блейку тоже было трудно оторвать от меня взгляд, и я нахмурилась, когда он ухмыльнулся мне.

– В оригинальной истории никогда не упоминалось о сочной заднице Золушки. Эта версия мне нравится больше.

Я закатила глаза, глядя на него, ускоряя шаг, чтобы больше не слушать их дерьмо.

Мы направились по дорожке направо, направляясь к тропинке, которая вела к преподавательскому корпусу Мэйпл Лодж. Монро ждал нас там, на скамейке, откинувшись на спинку и положив ноги на сиденье. Он сердито посмотрел на нас, когда мы приблизились, выглядя как демон с перекрестка, готовый поторговаться за несколько душ. Хотя я бы предпочла, чтобы он владел моей, а не эти нынешние владельцы.

– Добрый вечер, сэр, – сказал Сэйнт, его глаза были полны злобы. Ему вообще не нравилось получать наказания. И от этого наблюдать за этим было еще приятнее.

Монро спрыгнул со скамейки и направился к нам с нетерпением. Он что-то сжимал в руке, потянулся вперед, взял меня за руку и надел черные спортивные часы с квадратным экраном. Он бросил такие же остальным, и я почувствовала, как его пальцы задержались на моей коже на долгое мгновение прежде, чем убрать.

– Вы все собираетесь оббежать весь кампус. Ваши часы настроены на один и тот же маршрут. Следуйте по нему, – прорычал он. – Маршрут закончится здесь, на этой скамейке, где я буду ждать вас. – Он ухмыльнулся. – Если вы не вернетесь сюда в течение двух часов, повторите это завтра. Всем все ясно?

– Да, сэр, – ответила я одновременно с остальными. Возможно, это была долгая пробежка, но это было лучше, чем тусоваться с Ночными Стражами во время этого задержания. Маленькие милости и все такое.

– Хорошо. Ваше время начинается… сейчас, – объявил Монро, и все наши часы запищали, когда начался забег. Я сверилась с картой и направилась обратно в том направлении, откуда мы пришли, в то время как Киан и Блейк бежали в ногу со мной с обеих сторон, прикрывая меня с флангов, в то время как Сэйнт следовал прямо за моей спиной.

Я стиснула зубы, игнорируя их, пока бежала трусцой, ожидая, что они вырвутся вперед и оставят меня позади, но они просто преследовали, как чертовы гончие.

Я попыталась замедлить шаг, но они просто отстали, чтобы соответствовать мне, и я раздраженно фыркнула.

Поскольку карта уводила нас с главной тропы направо, мы направились к деревьям, и рука Блейка коснулась моей правой руки, в то время как рука Киана коснулась левой.

– Сейчас, – прошипел Сэйнт, и Киан налетел на меня, прижимая спиной к дереву, отчего мое сердце подпрыгнуло к горлу. Они втроем приближались ко мне, и мое дыхание становилось все быстрее и быстрее.

– Что за хуйня? – Я сплюнула, мое сердце бешено колотилось, когда они окружили меня.

Все как один они сбросили свои часы, схватили меня за запястья и затянули ремни вокруг моих рук.

– Наслаждайся нашей пробежкой, Золушка, – сказал Блейк с мрачным смешком. – Мы встретимся с тобой до того, как ты снова доберешься до Монро, и ты сможешь рассказать ему, как весело нам всем было бегать вместе.

Киан подтолкнул меня к тропинке, пока остальные отступали, затем шлепнул меня по заднице.

– И-го-го, пони!

Я зарычала от ярости, желая ударить его по чертовой физиономии, но, прежде чем я успела привести свои мысли в порядок, они втроем развернулись, побежали обратно к главной дорожке и скрылись из виду в направлении Храма.

Я стиснула зубы и снова побежала трусцой, проклиная их всеми именами на свете, пока спешила по темной дорожке.

Через некоторое время мне стало приятно, по крайней мере, снять напряжение в мышцах. И я предположила, что мое желание побыть немного в одиночестве исполнилось, так что так оно и было. На самом деле, если не считать леденящего душу уханья совы вдалеке, это было чертовски мило. И после того, как я несколько дней подряд жила в доме с тремя монстрами, я знала, что мне не нужно бояться оставаться одной в лесу. Больше всего в эти дни меня беспокоило то, что в лесу была компания.

Вскоре я попала в ритм своих ног, бегущих по дорожке, и пожалела, что у меня нет с собой наушников, чтобы слушать музыку на телефоне.

Дорожка изогнулась вниз, к Аспен-Холлс в начале кампуса, и мои ноги снова ступили на твердую дорожку, когда я, следуя карте, обогнула огромное готическое здание по направлению к главным воротам.

Я заметила футбольную команду и остальную публику, сидевшую на скамейках во внутреннем дворе с задней стороны здания. Я увидела среди них Милу, и она помахала мне рукой, подзывая к себе. Я подняла руку, приветствуя ее, но мое сердце сжалось, когда я продолжила бежать. Я не собиралась бросать тень на ее репутацию, отправляясь туда, хотя и ценила ее чувства. Я заметила Невыразимых на их собственном столе и нахмурилась, когда Чед Маккормак запрыгнул на него и начал разбрасывать хлеб по полу, требуя, чтобы они брали его ртом и издавали крякающие звуки. Самое худшее чувство из всех было, когда они это делали.

Как раз в тот момент, когда я приближалась к переднему углу здания, из-за него вышла фигура, и я врезалась в него на полной скорости. Я схватила его за руку, прежде чем он упал на землю, и выпалила извинения.

Наживку можно было узнать по посадочной полосе, вырезанной в центре его волос, и у меня внутри все сжалось от чувства вины за то, что я сделала это с ним.

– Извини, ты в порядке? – Я спросила, и он нервно рассмеялся, похлопывая себя по спине, как будто проверяя.

– По-моему, я цел и невредим, Чуу… Татум.

– Рада тебя видеть, – искренне сказала я.

– Я тоже. – Он прошел мимо меня, оглядываясь по сторонам, словно ожидая появления Ночных Стражей в любой момент. – Спокойной ночи, – сказал он, прежде чем поспешить по тропинке к остальным Невыразимым. У меня внутри все сжалось от разочарования, когда я смотрела ему вслед. Поговорить было бы неплохо, но я предположила, что то, что осталось от яиц парня, было отрезано в ту секунду, когда мой план побега провалился. Я все еще чувствовала себя дерьмово из-за этого. Но больше всего я злилась на маму за то, что она бросила нас.

Я направилась вокруг здания туда, где гравийная дорожка тянулась к воротам, с тоской поглядывая в ту сторону, представляя свободу, которая была за их пределами. Это место стало моей тюрьмой. И я не могу представить себе время, когда эти ворота будут открыты и я смогу свободно выйти из них.

Хруст ног по гравию привлек мое внимание, и я замедлила шаг, остановившись, осколок льда плавно скользнул по моему позвоночнику.

Я еще раз посмотрела в сторону ворот и могла бы поклясться, что в гуще теней уловила какое-то движение.

Мое дыхание стало неровным, когда парень подошел к воротам, явно не замечая меня, просунул руки за решетку и задребезжал ею. У меня пересохло в горле, когда я увидела зловещее выражение его лица. На нем были темные рваные джинсы и клетчатая рубашка, которые выделяли его как чужака в кампусе. Он не был учеником и уж точно не был учителем.

Где эти чертовы охранники?

– Эй! – Я окликнула его, и он удивленно поднял голову, прежде чем метнуться обратно в темноту.

Мое сердце затрепетало в груди, когда я уставилась на ворота. На секунду мне показалось, что цепи вокруг них нет. Но это не могло быть правдой.

Может, я и не снималась в фильме ужасов, но я чертовски уверена, что не собиралась идти туда и проверять. Охранники будут патрулировать. Если этот засранец вернется, они его поймают.

Я облизала губы и побежала дальше трусцой, пытаясь понять, должна ли я беспокоиться об этом парне или нет. Я подумала, что было бы неплохо предупредить охранников, поэтому открыла школьное приложение на своем телефоне и нажала на кнопку оповещения службы безопасности, отправив им быстрое сообщение. Когда оно было отправлено, мои плечи расслабились.

Никто не мог проникнуть в эту школу. Это была крепость с высокими стенами и вооруженной охраной. Так почему же я чувствовала себя такой напряженной?

– Я восхищаюсь этим шедевром, – сказал я со вздохом, когда мы втроем стояли перед троном из туалетной бумаги, который Татум соорудила рядом с витражным окном в Храме. – Кажется, это такой позор – уничтожать его.

– Пфф, – Сэйнт пренебрежительно махнул рукой. – Мы ни хрена не уничтожаем. Шести упаковок будет более чем достаточно, чтобы доказать нашу точку зрения.

У Киана был тот взгляд, который обещал неприятности. И не только неприятности на уровне задержания, он точно искал кого-нибудь, на кого можно было бы наброситься сегодня вечером. Потребуются поездки в больницу, сеансы терапии в дальнейшей жизни. Мне просто оставалось гадать, кто был его целью, потому что преследование директора Брауна казалось идеальным способом отправить его задницу в колонию для несовершеннолетних. Но, насколько я знал, мы не собирались сближаться ни с кем другим, если только у него не было запланировано каких-то других неприятностей.

– У нас мало времени осталось валять дурака, ребята, – предупредил Сэйнт. – Татум обеспечивает нам хорошее алиби, но только до тех пор, пока мы не вернемся, чтобы забрать у нее эти часы, прежде чем она завершит круг и снова доберется до Монро.

– Тогда давай поторопимся, – сказал я, чувствуя, как по моей коже побежали мурашки от этого вызова. Было непросто проделать все это в установленные сроки, и мне не терпелось доказать, что это возможно. Это было идеально, сам Монро был бы нашим алиби, а Татум поддержала бы заявление. Браун никак не мог ничего на нас повесить.

Сэйнт отошел, чтобы взять свою связку школьных ключей из сейфа, спрятанного в полу, в то время как мы с Кианом взяли по паре упаковок туалетной бумаги по двадцать четыре штуки каждая со спинки трона.

– Хотел бы я, чтобы мы могли запихнуть этот рулон прямо в глотку Брауну, – пошутил Киан.

– И еще один ему в задницу. Он бы автоматически месяц подтирался, – добавил я, и это даже вызвало смех у Сэйнта.

– Я сегодня снова разговаривал со своей матерью, – сказал Сэйнт, снова пряча сейф, прежде чем подойти и взять две сумки, чтобы нести их самому. – Дни Брауна здесь сочтены, я уже близок к тому, чтобы правление вынесло вотум недоверия. Кажется, были отчеты от сотен студентов, в которых подробно описывались все его неудачи в борьбе с вирусом «Аид». Было несколько сообщений о людях, застрявших в неудобных и антисанитарных местах во время этого карантина. Дэнни Харперу и трем другим членам футбольной команды пришлось в течение двух дней гадить в стационарный шкаф.

– Я слышал, они заставляли Наживку спать в этом же дерьмовом чулане, – сказал я, мои губы скривились от удовольствия при мысли об этом.

– Возможно, я получил смс-запрос от нескольких футболистов с просьбой принять командование над Невыразимыми на время карантина, – признался Сэйнт.

– Представь, как весело нам было бы с некоторыми из них, если бы они остались с нами, – пошутил Киан, когда мы вышли из Храма и направились вверх по холму к Аспен-Холлс, где находился кабинет директора Брауна.

Я взглянул на остальных с их неуклюжими упаковками туалетной бумаги и ухмыльнулся.

– Кто последний, тот должен предложить подтереть Брауну задницу, когда мы его увидим, – бросил я вызов, мое сердце подпрыгнуло при мысли о гонке.

– К черту это, – Киан бросился бежать, и я рассмеялся, когда мы с Сэйнтом последовали за ним.

Было чертовски неловко взбегать на крутой холм с двумя огромными пакетами туалетной бумаги в руках, но я всегда был самым быстрым из нас. Киан выбирал бокс для своих кардиотренировок, если мы не были на футбольном поле, поэтому его было легче всего победить. Может, он и был большим ублюдком, но он не мог преследовать кого-то так, как это мог я.

Моим соперником был Сэйнт, который взбирался на холм, как носорог, зажимая под каждой мышкой по пачке туалетной бумаги. Мы выглядели чертовски нелепо, но я стиснул зубы и вышел на первое место чистой силой воли. Я не мог отделаться от мысли, что любой, кто видел нас, мог только вообразить, что у нас крупная порция дерьма, и мы мчались к ближайшему туалету, вооруженные белой дрянью, чтобы подтираться сколько душе угодно.

Я бросился к дверям Аспен-Холлс, Сэйнт следовал за мной по пятам, вознося свой триумф в ночное небо, когда эта маленькая победа заставила мое тело гудеть от удовлетворения. Черт, я любил побеждать. Даже такое тупое дерьмо, как это. Не имело значения. Я все равно был на вершине.

На вершине холма несколько студентов сидели на скамейках для пикника под большими оранжевыми прожекторами. Они были устроены так, чтобы из них открывался вид на долину, в которой располагался кампус, и это было одно из излюбленных мест для времяпрепровождения на территории школы.

Группа футболистов сидела вместе. С ними тоже было несколько девушек, и я заметил, что Мила Круз смотрит на меня с колен Дэнни Харпера, явно все еще злясь из-за того, что мы предъявили права на ее бывшую соседку. Крутое дело, солнышко.

Я не мог удержаться от ухмылки, когда заметил нескольких Невыразимых, сидящих в стороне от свободного места за своим собственным столом.

– О, смотрите, – промурлыкал Киан, остановившись рядом с нами. – Посвежевший Наживка.

Парень, о котором шла речь, определенно услышал это, глядя на нас из-под своей наполовину сбритой шевелюры. Это дерьмо все еще было забавным, хотя прошло больше недели. Когда они снова отрастут, я планировал в следующий раз заставить Татум выбрить в них член.

– Это туалетная бумага? – Халявщица поднялась на ноги с таким видом, словно у нее вот-вот потекут слюнки при виде наших запасов. Меня не удивило, что она отчаянно нуждалась в белых патронах, другие студенты пришли бы за ее запасом, как только у них закончатся.

– Держу пари, ты жалеешь, что у тебя не было чего-нибудь из этих припасов в ту ночь, когда ты заработал свое имя, а, Спринцовка? – Крикнул я, заметив говнюка среди их маленькой банды.

Чед Маккормак и некоторые другие футбольные спортсмены смеялись вместе с ним, чтобы немного подбодрить мое самолюбие. Не то чтобы оно в этом нуждалось. У меня было так много трофеев, что я не знал, что со всеми ними делать. Я знал, что я номер один во всем, и мне не нужно было, чтобы кто-то похлопывал меня по спине за это. Но кому не нравилось, когда его время от времени похлопывали по спине?

– Все, кому нужна туалетная бумага, следуйте за нами, – крикнул Сэйнт, его голос был пронизан состраданием, как будто он обращался к своему тезке.

Официальная история, стоящая за его именем, заключалась в том, что его мама, едва взглянув на его ангельское личико, когда он родился, сказала, что он – единственное по-настоящему хорошее, что у нее есть в этой жизни. А что-то по-настоящему хорошее могло быть только в Сэйнте. Но я был готов поспорить, что это было лошадиное дерьмо. Скорее всего, она взглянула в маленькие злые глазки малыша Сэйнта и попыталась дать ему благочестивое имя, чтобы отогнать демона, который, как она видела, смотрел на нее из них. Конечно, это не сработало. Честно говоря, нам просто повезло, что он не сгорел сам в тот момент, когда ступил в Храм и ступил на святую землю.

Невыразимые колебались, переводя взгляды друг на друга, поскольку чувствовали подвох, и, честно говоря, улыбки Киана было достаточно, чтобы сказать, что по крайней мере одному из них сегодня надерут задницу.

Он всегда был таким в ночь после того, как ходил на одну из тех драк в городе. Я вроде как думал об этом, как о том, что он переспал и у него был лучший секс в его жизни, а затем на следующую ночь его тело просто жаждало еще немного этого экстаза, поэтому он хотел его еще раз.

И я достаточно хорошо знал это чувство. Я боролся с ним с той самой ночи, когда был похоронен в Татум Риверс. Я был пленен этой девушкой, кем бы она ни оказалась. Я просто не мог перестать представлять все то, что я делал с ее телом, когда она была рядом со мной, и, конечно, я жаждал большего. После нее у меня даже не было другой девушки. Даже не думал об этом. Что было слишком чертовски странно, чтобы что-то не значить. Но я тоже жаждал ее уничтожения. В качестве расплаты за то, что сделал ее отец. Это разрывало меня на части. Как будто во мне теперь жили две части моей души вместо одной, но в моей плоти не было места, чтобы вместить их обе сразу. Поэтому я набросился на каждую из них, когда они вырвались из моих объятий. Вот почему мне пришлось тащить ее в лес с этим пистолетом. И почему я должен был поцеловать ее в тот момент, когда понял, что не собираюсь нажимать на курок. Толчок, который я почувствовал к ней, был ослепляющим. Я просто не знал, перед какой частичкой своей души я собираюсь уступить со дня на день.

Сэйнт не стал ждать, чтобы проверить, следуют ли за нами Невыразимые, когда он отпер дверь, и мы направились в Аспен-Холлс, но я заметил, как Наживка отделился от группы и поспешил прочь. Вероятно, умный ход, если честно.

Мы шагали по темным коридорам, и звук множества шагов за нами перемежался хихиканьем футболистов, которые подходили узнать, что мы будем делать дальше.

Мы прошли прямо мимо заброшенного стола секретарши и подошли к дубовым двойным дверям, за которыми скрывался кабинет Брауна.

Сэйнт отпер их одним из своих ключей, и я ухмыльнулся, когда мы неторопливо вошли в просторное помещение. В комнате витал запах старого кофе и таких же книг, и я на мгновение окинул взглядом книжные шкафы, стоявшие вдоль стен, прежде чем мое внимание остановилось на письменном столе красного дерева, который занимал большую часть пространства перед окном.

У Брауна на стене висела ярко раскрашенная бейсбольная бита, подписанная каждым членом "Черных Медведей" из Секвойи, и находилась на почетном месте, как будто он утверждал, что является их другом или что-то в этом роде. Держу пари, он только что купил эту вещь на eBay. Я сомневался, что хоть одна из подписей была настоящей.

Всех нас не раз приводили сюда для того, чтобы мы устроили головомойку нашему благородному руководителю, и у нас не было времени напоминать ему, с кем, черт возьми, он имеет дело. Мы были следующим поколением людей, которым суждено было править его маленьким миром, и ему давно пора было смириться с этим фактом.

– Заходи, Глубокая глотка, – позвал Киан, тьма в его взгляде усилилась, когда он двинулся вперед и сорвал полиэтиленовую упаковку с первой пачки туалетной бумаги.

Девушка, о которой шла речь, бочком вошла, ее глаза были дикими от страха и жалкими, в них все еще был намек на похоть, направленную на Киана. Это дерьмо было печальным. После того инцидента он превратил ее жизнь в ад, и, честно говоря, я был удивлен, что она не перевелась в другую школу. Сэйнт хотел, чтобы ее исключили после того дерьма, которое она натворила, но Киан отказался, предпочитая сам назначить ей наказание за то, что она пыталась с ним сделать.

Я фыркнул от смеха, когда потянулся, чтобы сорвать пленку с других упаковок туалетной бумаги с Сэйнтом, и мы начали раскладывать их на столе Брауна в форме гигантского члена с шишковатыми шариками туалетной бумаги.

– На колени, Глубокая глотка, – прорычал Киан. – В конце концов, это твое любимое место.

Глубокая глотка опустилась перед ним, и я клянусь, у девушки потекли слюнки от того, что она была так близка к своей мечте отсосать ему. У нее наверняка были проблемы с преследованиями.

Киан скомкал пластиковую обертку в руке.

– Открой пошире. – Она так и сделала, ее взгляд впитывал его, когда он стоял над ней в своем виде женоубийц, и мускулы его татуированных рук напрягались. Он ни на каплю не утратил ярости, которую испытывал по отношению к этой девушке, и я мог легко признать, что и я тоже.

Киан наклонился вперед и засунул полиэтиленовую обертку прямо ей в рот, прижимая ее к задней стенке горла, и зарычал, когда она отпрянула от него, подавившись ею.

Я рассмеялся, но это был не мой прежний неистовый смех, это был мрачный и жестокий смех, который оценил страдания девушки. Возможно, это означало, что я был мудаком. Но эта девчонка подсунула Киану наркотики, затащила его в свою комнату в общежитии и наполовину сняла с него штаны, прежде чем он пришел в себя настолько, чтобы обнаружить ее с широко раскрытым ртом и его членом в руке. В то время ему едва удалось свалить оттуда к чертовой матери. Но на следующий день, когда он проспался, мы втроем взломали ее дверь и нашли тайник с таблетками рядом с огромной коллекцией его фотографий, о которых он даже не знал, что она сделала. Если бы она была парнем, он, вероятно, забил бы ее до смерти, а так мы втроем проделали чертовски хорошую работу, разрушив ее жизнь. Слухи, уничтожающие ее репутацию, ходили по всему высшему обществу, и мы даже планировали разорить ее семью после того, как закончим учебу. Киан просто хотел подождать до тех пор, чтобы помучить ее, прежде чем ему больше никогда не придется ее видеть.

Глубокая глотка упала на пол, хватаясь за рот, чтобы вырвать из него упаковку из-под туалетной бумаги, пока задыхалась, и я фыркнул от смеха, когда Киан подошел, чтобы помочь нам закончить нашу скульптуру.

– Идеально, – объявил я, делая снимок нашего шедевра, пока Сэйнт торжествующе ухмылялся.

Движение за окном позади стола Брауна на мгновение привлекло мое внимание, и я нахмурился, вглядываясь в темноту у главных ворот.

На мгновение я мог бы поклясться, что увидел, как кто-то проскользнул через них, но из-за света, заливавшего комнату, отражавшегося от стекла, трудно было быть уверенным. Хотя, похоже, Киан, возможно, не единственный, кто нарушает правила карантина. У меня внутри неприятно сжалось от этого осознания. Этот вирус поразил мою маму чуть больше чем за неделю и украл ее у меня. Я не думаю, что мы должны валять дурака с правилами, установленными для защиты нас от этого дерьма, и завтра я собираюсь поговорить с Сэйнтом и Кианом о том, чтобы мы установили закон на этот счет. Я был слишком молод, чтобы умереть, черт возьми.

– Ударник? – Рявкнул я, мое горе заглушило мои слова, когда оно подняло свою уродливую голову. Я начал задаваться вопросом, был ли Сэйнт полностью прав насчет того, что бы я все время направлял это в ярость. Конечно, это дало мне отдушину, но я совсем не чувствовал, что это на самом деле помогает мне избавиться от боли. Когда я вливал поток эмоций, которые я испытывал из-за смерти моей мамы в гнев, я почувствовал, что серьезно близок к потере контроля. И после того, как я затащил Татум в лес, мне пришлось задаться вопросом, как далеко я способен зайти, если не разберусь с этим.

Ударник вошел в комнату с застенчивым видом. Этот чувак, серьезно отнесся к своему наказанию. Однажды я даже видел, как он плакал. И после того, как он расплющил меня тем ударом в прошлом году, я не собирался тратить время на то, чтобы волноваться за него. Тем не менее, я был готов предложить ему уйти. На самом деле нам не помешало бы вернуть его в футбольную команду, он уже отработал свой срок.

– Будь лапочкой и подержи это для меня, – я вытащил зажигалку из кармана и бросил ею в него. Он потянулся за ней и упал на колени, пытаясь словить.

Хм, если его перехваты стали такими неаккуратными, то, возможно, нам вообще не нужно его возвращение в команду.

– Для чего это? – Спросил Ударник, переводя взгляд с зажигалки на кучу легковоспламеняющейся туалетной бумаги в форме члена, пока он прикидывал, что к чему.