Текст книги "Это любовь (ЛП)"
Автор книги: Кэролайн Нолан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
ЭТО ЛЮБОВЬ
Автор: Кэролайн Нолан
Жанр: Современный любовный роман
Рейтинг: 18+
Серия: Вне серий
Главы: Пролог+25 глав+Эпилог
Переводчик: Галя Р. (до 6 гл.), Алёна Ф. (с 7 гл.)
Редакторы: Анна Л. (с 7 гл.), Ленуся Л.
Вычитка и оформление: Анна Б., Анастасия Я.
Обложка: Таня П.
ВНИМАНИЕ! Копирование без разрешения, а также указания группы и переводчиков запрещено!
Специально для группы: K.N ★ Переводы книг
(https://vk.com/kn_books)
ВНИМАНИЕ!
Копирование и размещение перевода без разрешения администрации группы, ссылки на группу и переводчиков запрещено!
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
Пролог
Передо мной лежат разнообразные графики, схемы и планы, все отлажены и помечены цветными самоклеящимися стикерами. Моя гостиная похожа на радугу, и каждый цвет символизирует важную цель: «Стол для почетных гостей установлен», «Фонтан с шоколадом заказан», «Пульт для диджея возле танцпола, но чтобы не мешал танцующим». Пересматриваю стикеры, поздравляя себя за хорошо проделанную работу. Мне не только удалось все потрясающе распланировать, но и закончить раньше срока.
Ай да молодец, Рэйчел!
Свадьба всего через несколько недель, но я стану самой организованной невестой. Платье куплено, обслуживание заказано, кольца надежно спрятаны в нашем комоде, и жених на пути домой из спортзала. Бен звонит с парковки, пока прогревает машину.
– Черт побери, так холодно! Я, вероятно, отморозил пальцы, так закоченел, пока счищал снег снаружи.
Я слышу, как на заднем фоне гудит печка. Представляю, как Бен сидит на водительском месте и греет горячим дыханием сжатые в кулаки руки, на голове из-под вязаной шапочки небрежно торчат пряди волос песочного цвета.
– Ну, если ты быстро доберешься до дома, моим приоритетом номер один станет твой обогрев, – флиртуя по телефону и намекая, отвечаю я, надеясь, что так он доберется до дома быстрее.
Сейчас лишь начало декабря, а температура достигла низкой отметки; сейчас намного холоднее, чем обычно, и снегопад сильнее, чем тот, к которому мы привыкли. Мы живем возле озера, поэтому адаптировались к холоду и снегу, но эта зима сначала сезона оказалась очень морозной.
– Как только перестанет идти пар изо рта, – отвечает Бен между длинными вздохами. – Это дает тебе время, чтобы придумать три способа, как поднять температуру моего тела. И лучше, чтобы они включали обогрев меня.
Я хихикаю.
– Доберись домой быстро, и я покажу тебе целых пять способов.
Я знаю Бена достаточно хорошо и уверена, сейчас он ухмыляется.
– Идет. Мне только надо зайти в строительный магазин, нужно отремонтировать протекающую трубу. Не хочу, чтобы она замерзла в такую ужасную погоду. После будь готова, потому что я приду к тебе. И способов будет больше, чем один.
После такого обещания стало невозможно игнорировать предвкушение, наполнившее меня.
– Скоро увидимся.
Повесив трубку, я проверяю план рассадки гостей, испытывая облегчение от того, что самое сложное осталось позади. К счастью, наш список гостей очень мал, только родственники, но все равно у меня ушло две недели на то, чтобы полностью закончить его. Не потому, что между нашими семьями имелись разногласия, или даже в нашей собственной семье, просто мы с Беном из разных слоев общества.
Его семья из полицейских с длинной родословной, и это практически семейный бизнес. Все представители его семьи очень сильные личности. Отцы, братья и дяди – все очень гордятся тем, что носят значки, и иногда эта гордость вызывает между ними трения.
У всех в семье Бена сильный темперамент, и, если собрать их вместе в одной комнате, невозможно предсказать, что произойдет.
Через пару недель после того, как мы с Беном начали встречаться, он привел меня на семейное барбекю. Дети играли, их смех и визг был слышен изо всех уголков сада, воздух наполнял аромат жареного мяса, и, как в любой ирландской семье, повсюду были бутылки с пивом.
День обещал быть идеальным, пока то, что началось с шуточного комментария по поводу «Уайт Сокс», не переросло в настоящий спор между братьями. (Примеч.: «Chicago White Sox» – профессиональный бейсбольный клуб Чикаго). Они перевернули стол для пикника, еда разлетелась по всей лужайке. Пока женщины кричали, мужчины смеялись, собаки бегали кругом, пытаясь урвать что-то из еды до того, как все уберут.
Один кузен остался с подбитым глазом, другой – со сломанным пальцем. Бена, казалось, это совсем не удивило. Он просто махнул рукой и сказал, чтобы я об этом не переживала.
– Эти двое всегда устраивают подобную фигню, – пояснил он спокойно. – Скоро об этом забудут.
Он оказался прав, потому что к концу дня кузены вместе пили и смеялись так, будто ничего не произошло. Для них не было ничего священнее семьи, даже когда они не соглашались друг с другом. И вскоре я тоже стала частью всего этого.
Моя семья, с другой стороны, более консервативная. Они всегда задумываются о социальных сигналах и внешнем виде. Самый горячий спор, который я наблюдала между членами моей семьи – небольшое повышение голоса во время обсуждения политики.
Мы из совершенно разных социальных кругов, но нам повезло – обе наши семьи с легкостью приняли нас.
Когда Бен попросил меня выйти за него замуж, я мгновенно ответила «да». Я всегда была девушкой, которая с юных лет планировала и представляла свою свадьбу: платья, цвета и еду. А теперь у меня есть жених.
Я не могу дождаться, когда покажу Бену все, что сделала сегодня вечером, включая цветы, которые заказала специально. Быть флористом в собственном магазине – определенно, существенный бонус при планировании собственной свадьбы.
Открываю бутылку вина, готовясь наконец расслабиться со своим женихом, как только он вернется домой. Бен всегда был и будет любителем пива, но время от времени он потакает мне и выпивает бокал «Пино Нуар». Наблюдая, как он слегка кривится с каждым глотком, я влюблялась в него все сильнее и сильнее.
Прошел час после нашего телефонного разговора, и мое предвкушение от того, как Бен заходит в дверь, переходит в раздражение. В ожидании я выпиваю полбутылки, и это только подпитывает мое волнение. Хотя в глубине души я совсем не удивлена – Бена так легко отвлечь.
Уверена, единственным его намерением было зайти в магазин и купить что-то для трубы на кухне, но очень скоро его взгляд начнет блуждать по рядам, и прежде чем поймет, он уже будет обсуждать с продавцом-консультантом напольную плитку.
Должно быть, я уснула на диване, потому что меня будит звонок в дверь, за которым следует тихий стук. Бросаю взгляд на маленькие часы на стене. С тех пор как мы говорили по телефону, прошло больше трех часов. Когда иду к двери, замечаю, что ключи Бена лежат в чаше у входной двери.
Он снова забыл ключи от дома.
Я беру из чаши ключи, проворачиваю замок и открываю дверь.
– Что-то заб… – начинаю я, но замолкаю, когда вижу, что передо мной стоит Пол, лучший друг и напарник Бена. – Привет, – удивляюсь я из-за того, что он здесь.
Я шире открываю дверь, приглашая его зайти.
– Бена еще нет дома.
И тут, в нескольких шагах за ним, я замечаю незнакомого офицера в униформе, который входит вслед за Полом и становится рядом.
Пол делает два шага и подходит ко мне, свет с крыльца полностью освещает его лицо. Замечаю красные глаза, в которых плещется шок и удивление.
В глубине разума каждой жены офицера сидит темный страх, что однажды раздастся стук в дверь, зайдет кто-то и скажет, что произошло нечто ужасное. И каждая женщина делает свой выбор, как жить с этим страхом.
Некоторые предпочитают никогда об этом не думать, отказываясь признавать его каждый раз, когда их муж уходит на работу; другие каждый день говорят, как сильно любят своих мужей, думая, что, возможно, это их последняя встреча. Я не знаю, к какой категории отношусь сама: сильно боюсь или совсем об этом не думаю. Просто я откинула это в сторону, постоянно напоминая себе, что у меня впереди много времени, чтобы выяснить это позже. Много времени, чтобы испугаться и пережить это. Много времени, чтобы понять: то, что подготовила для нас судьба, не изменит одежду, что мы носим на работу.
Но прямо здесь, прямо сейчас, когда мое время вышло, я оказалась не готова.
Сжимаю рукой дверную ручку, нуждаясь в дополнительной поддержке, потому что понимаю, что мне сейчас скажут. Из желудка желчь поднимается вверх к горлу, и, наконец, ко рту. Она ужасна на вкус и жжет, но я онемела настолько, что ничего не могу с этим сделать. Из-за страха? Потрясения? Злости?
Лицо Пола освещается синими и красными огнями полицейской машины, припаркованной на нашей подъездной дорожке. Я не слышала сирен, никаких громких звонков предостережения, которые бы подготовили меня к чрезвычайной ситуации.
Мое лицо обдает жаром, и я думаю, что меня сейчас вырвет. Я борюсь за воздух, несмотря на широко распахнутую дверь и холодный ветер, который хлещет меня по лицу. Вижу, что губы Пола двигаются, но разбираю лишь пару слов сквозь быстрое сердцебиение сердца, гудящее у меня в ушах.
– Гололед…
– Дерево…
– Они пытались…
И, наконец...
– Мне так жаль, Рэйчел.
После этого перед глазами все меркнет.
Глава 1
Полтора года спустя
Я сижу в офисе доктора Эмбри и осматриваю комнату, изучая все детали, которые, уверена, расставлены по комнате стратегически, чтобы люди ощущали себя спокойно и открыто делились своими чувствами. В углу стоит красивый стол из соснового дерева, а на нем закрытый ноутбук.
Там же стоят несколько рамочек с фотографиями ее семьи. Муж, счастливый ребенок. Сегодня, как и во все мои предыдущие визиты, я сижу на удобном кожаном диване кремового цвета и понимаю, его выбрали потому, что он просто призывает посетителей откинуться назад и расслабиться.
Рядом со мной лежат синие подушки, и я задумываюсь, ложатся ли на них люди, прежде чем начинают озвучивать свои мысли, как происходит в фильмах. На стенах голубого цвета, рядом с фотографиями водопадов и ясного голубого неба, с гордостью висят многочисленные награды.
Я целыми днями работаю с цветами, поэтому знаю: синие оттенки заставляют организм вырабатывать успокаивающие гормоны, которые помогают расслабиться.
Интересно, правда ли это. Или все-таки нет. И что этот факт говорит обо мне, потому что я ничего успокаивающего не чувствую.
Как и всегда, доктор Эмбри наблюдает за мной со своего скромного на вид стула, нас разделяет лишь маленький журнальный столик, на котором лежат медицинские книги. В комнате стоят также красивые цветы, белые, а их сердцевина насыщенного фиолетового цвета.
Домашние орхидеи – очень популярный выбор, в них сочетаются тонкость и нежность, даже романтичность. Я часто использую их для букетов, и планировала использовать их в своем свадебном букете. Двенадцать столов в зале должны были украшать канделябры и орхидеи, и по одному букетику у подружки невесты и шафера...
Стоп.
Я мгновенно блокирую ход своих мыслей, чтобы они не двинулись дальше, и снова сосредотачиваюсь на том, что делает меня менее... уязвимой.
– Вам надо передвинуть орхидею ближе к окну. Ей нужно больше света, – советую я доктору Эмбри.
Она поворачивает голову, проследив за моим взглядом. Потом быстро кивает, подтверждая мои слова, и снова разворачивается ко мне.
– Ты эксперт, – отвечает она с улыбкой, но оставляет орхидею на месте.
Я хожу на прием к доктору Эмбри уже несколько месяцев. Это была не моя идея, и некоторое время я очень этому противилась. Но мои близкие, особенно мама, верили, что мне нужен тот, с кем я могу поговорить. Оглядываясь назад, понимаю, что не могу винить ее. К несчастью, она из первых рук узнала о моем обмороке, и после ей пришлось переехать, чтобы заботиться обо мне после аварии.
Несколько недель я даже не вставала с кровати. Мне лишь хотелось прятаться под одеялом в комнате с закрытыми шторами и держаться от внешнего мира так далеко, как только это возможно. Я проводила часы в своей темной комнате, прижимала подушку Бена к груди, пытаясь с каждым вздохом почувствовать его запах, пока он не выветрился.
Я достала из шкафа всю его одежду, даже грязную, и после того как на подушке не осталась аромата Бена, спала в куче его вещей. Отказывалась принимать посетителей, не могла больше слушать соболезнования и приятные воспоминания, связанные с ним. Потому что это все, что осталось. Воспоминания. Мой разум был заполнен ими. Они безостановочно крутились в голове. И я больше не могла с этим справляться.
Моя жизнь состояла из сна, редких перекусов и еще более редкого душа. Время перестало для меня существовать. Не знаю, сколько прошло дней, прежде чем мама проинформировала меня, что сделала несколько звонков и узнала о психиатре, который принимает поблизости.
– Рэйчел, тебе это нужно, – просто сказала она и распахнула шторы на окне, впуская в спальню солнечный свет. – Может, она сможет помочь, потому что я не знаю... – Она не закончила свою мысль.
Я видела в ее глазах, что мама не знает, как мне помочь. Она боялась, что если позволит мне и дальше так себя вести, то это нанесет мне такие повреждения, что я уже не смогу исцелиться. Тогда я думала, что это ее мягкая угроза или попытка с помощью вины вытащить меня из спальни.
У Бетани Миллер, моей матери, были определенные умения, и в какой-то степени это сработало. Через несколько дней я проснулась вовремя и приняла душ. Спустилась вниз и включила кофеварку. Взгляд на лице мамы, когда она увидела, как я на кухне наливаю ей кофе, представлял собой нечто среднее между облегчением и победой.
Следующий день прошел так же. Я проснулась, приняла душ и даже использовала бальзам для своих темно-каштановых волос, чтобы вернуть к жизни их естественную волнистость. В этот раз я нашла в шкафу одежду, у которой не было резинки на поясе, и которая не была сшита из фланели, и снова спустилась вниз сделать кофе.
Позже тем же утром, я собиралась помочь маме упаковать рождественские подарки. Все шло хорошо, пока я не нашла подарок, который купила Бену. Ничего экстравагантного, просто то, что ему бы понравилось. Забавный подарок. Над чем мы бы посмеялись и стали пользоваться после свадьбы.
Это были две одинаковые наволочки, аккуратно завернутые в упаковку. Ну, не совсем одинаковые. На одной элегантным почерком было написано: «Мистер Прав», на другой – «Миссис Всегда Права».
Это ода нашему упрямству – недостаток характера, который появился, когда мы только познакомились, и так и остался в наших отношениях. Странная связь, что удерживала нас вместе, а не отталкивала друг от друга. Как только увидела эти наволочки, на меня нахлынула гамма эмоций, с которой я никак не могла совладать, поэтому извинилась и вернулась наверх. После этого просидела в своей спальне три дня.
После этих дней я стала ощущать беспокойство, что, полагаю, было улучшением. Я начала вставать, одеваться и готовить кофе. Сначала не замечала, но по прошествии дней делала все больше и больше дел.
Занималась мелкими поручениями, ходила на обед с мамой и ее друзьями, и даже пару раз заглядывала в свой магазин и проявляла интерес к тому, как там идут дела. Я даже не осознала, как и когда это произошло, но медленно превращалась в женщину, которая все время прячется и находит утешение лишь в своей спальне.
Несколько недель спустя я сделала глубокий вдох и спустилась вниз, чтобы позавтракать с мамой. Она стояла возле раковины, ее седые волосы были собраны в идеальный французский узел. Когда я зашла, она замерла, увидев меня полностью собранной и держащей в руке ноутбук, готовой начать свой день. Она протянула мне чашку кофе, а в глазах застыл вопрос: куда я собралась так рано.
Я опустила сумку на пол, прислонилась к стойке и вдохнула сладкий аромат французской ванили, который исходил из моей чашки. Подняла голову и посмотрела замершей в ожидании маме в глаза, такие же карие, как и мои.
– Я иду на работу, – произнесла я.
Мама попыталась скрыть удивление, натянуто улыбнулась и пару раз кивнула.
– Прекрасно, Рэйчел.
Но я видела ее глаза – в них застыла смесь надежды и обеспокоенности, что я проведу весь день вдали от нее. За это половина меня полюбила ее еще больше, и я ценила все то, чем мама пожертвовала, чтобы быть рядом со мной все эти месяцы, но другая половина ощущала стыд и вину по той же самой причине.
Жизнь после этого дня стала чуть более упорядоченной. Я продолжила работать. Даже понемногу начала этим наслаждаться. Моя подруга Тесс приходила по вечерам, и мы смотрели фильмы (конечно, комедии), ели мороженное, и она рассказывала мне сплетни о том, что творилось в маленьком кругу наших друзей. Постепенно я снова становилась собой.
Однажды после ужина я сказала маме, что ей пора возвращаться домой. Она пробыла здесь достаточно долго. Мама слишком долго была моей поддержкой. Пришло время снова становиться самостоятельной.
– Ох, милая, я не против. Уверена, твоему папе нравится столько свободного времени. Наконец он получил немного спокойствия и тишины, чтобы строить свои нелепые модельки кораблей. И здесь довольно здорово, только мы девочки, – ответила она, потягивая свой вечерний чай.
Я знала, она сомневалась, стоит ли оставлять меня. Я ее единственный ребенок. Понимала, она переживает, что если оставит меня, то никого не будет рядом, чтобы убедиться, что я не вернулась к своим дням изоляции в спальне. И думаю, что мама наслаждается тем, что снова может заботиться обо мне.
Но мне это нужно. Мне нужно учиться снова быть одной. Тепло улыбнувшись, я просто повторила ее слова, сказанные мне, когда я в них так отчаянно нуждалась:
– Мне это нужно.
Перед отъездом мама протянула мне визитную карточку. «Доктор Шейла Эмбри. Психиатрия». Меня это смутило. Я думала, все уже забыто. Думала, что справляюсь. Разве мама не заметила усилий, которые я прикладываю, чтобы снова жить своей жизнью? Каждый день хожу на работу, пару раз в неделю вижусь с Тесс. У меня есть свой распорядок. Разве не это все хотят видеть?
– Я рада, что ты вернулась к работе, встречаешься с друзьями, выходишь из дома, – сказала мама. – Но, милая, ты не живешь. Простое движение в повседневной жизни – не одно и то же. – Она взяла мои руки в свои и сжала их. – Ее очень рекомендуют. Пожалуйста, просто сходи и поговори с ней. Может, она сможет тебе помочь, что делать дальше. Бен хотел бы этого для тебя.
У меня защипало глаза, навернулись слезы лишь при упоминании имени Бена.
– Чего бы он хотел? – повторила я тихо, но внутри – в своей голове – я кричала.
ЧЕГО БЫ ОН ХОТЕЛ?!
Я знала, чего бы хотел Бен: чтобы я справилась со всем по-своему.
Чего от меня хотят остальные? Чего они ждут от меня? Мой мир изменился навсегда всего за минуту. Шестьдесят секунд. Сколько людей могут это сказать? Кто может быть к этому готов? Что мне нужно, так это больше времени, чтобы справиться с горем, а не какая-то незнакомая женщина, которая скажет, что пришло время создать новый жизненный путь. Как только мама ушла, я сразу же отменила назначенный прием.
После этого мне каждую неделю названивали из офиса доктора Эмбри и спрашивали, готова ли я назначить новую встречу. После пятого звонка я сдалась и согласилась на прием, думая, что схожу один раз, а потом они оставят меня в покое. Это было пару месяцев назад.
– Итак, Рэйчел, как ты себя сегодня чувствуешь? – спрашивает доктор Эмбри.
На ней синий брючный костюм, который меня раздражает, длинные светлые волосы собраны в тугой пучок. Она всегда начинает наш разговор с этого. «Как ты себя чувствуешь?», «Ты спала?», «Как ты справляешься?» – эти вопросы самые легкие. Сначала я отвечала коротко и по делу.
«Нормально».
«Хорошо».
«Как всегда».
После пары визитов я стала замечать, что мои односложные ответы больше не удовлетворяют ее.
Я верю, что в терапии есть позитивные стороны. Некоторые люди находят поддержку, в которой нуждаются, и используют ее, как неотъемлемую часть процесса исцеления, в то время как другие находят внутреннее мужество, чтобы снова столкнуться с окружающим миром. А я… Я даже не понимаю, почему продолжаю приходить.
Не появилось никаких прозрений, и я не нашла внутреннюю силу, чтобы двигаться дальше и начать новую главу своей жизни. Несмотря на то, что психиатрия теоретически должна была помочь мне, этого не случилось. А самое главное – боль от потери Бена не уменьшилась. Полагаю, частично я продолжаю приходить, чтобы мама была счастлива.
Я должна маме хотя бы это. Окружающие думают, что Рэйчел Миллер возвращается к жизни. Двигается дальше, выходит за рамки своего горя.
Все это ложь.
Но сегодня, когда доктор Эмбри спросила, как я себя чувствую, мне захотелось дать ей правдивый ответ.
Тревожно.
Ощущаю давление.
Злость.
Выбирайте.
Вместо этого, повторяю то же самое, что делаю каждый свой визит.
– У меня все хорошо. Я занята на работе. Наступила весна, много праздников! – отвечаю я, поднимая кулак в воздух. Понимаю, что мои слова чересчур положительные.
Когда ничего не добавляю, доктор смотрит на блокнот, лежащий на коленях, и начинает что-то записывать.
Она часто так делает, и я не знаю, что же она пишет. Я пыталась узнать это много раз. Наблюдала за тем, как двигается ручка, пыталась понять слова по завиткам и точкам. Но бесполезно. Я осматриваю комнату, снова сосредоточившись на орхидее.
– Что насчет общественной жизни? После нашего последнего разговора ты выходила куда-нибудь?
Я задумываюсь, считается ли продуктовый магазин «выходом», но понимаю, это не то, о чем она спрашивает.
– В центре города открылся новый бар, и на прошлой неделе Тесс пригласила меня сходить туда с ней.
Я улыбаюсь, надеясь, что этот ответ ее удовлетворит. Доктор Эмбри кивает и смотрит на меня, ожидая продолжения. Мне больше нечего добавить. Я так и не пошла.
Тесс приглашала меня, это правда, даже умоляла, чтобы я пошла и оценила бар вместе с ней и нашими друзьями. Я согласилась пойти. Но в тот вечер, когда открыла шкаф, чтобы одеться, единственное подходящее платье, что я нашла, это то, которое надевала на сюрприз-вечеринку в честь дня рождения Бена – платье на бретелях ярко-синего цвета с ярко-фиолетовыми вставками повсюду.
Как только надела его, на меня нахлынули воспоминания о том вечере. Удивленное выражение на лице Бена, когда он зашел в наш любимый бар для спокойного, как предполагалось, вечера, но вместо этого увидел наших друзей, коллег и членов семьи, которые пришли на празднование его тридцатилетия.
Я помню, как мы танцевали, двигались в унисон под звуки старых хитов восьмидесятых. Помню, как Бен шептал мне на ушко, как прекрасно я выгляжу, как он благодарен за вечеринку и как ждет не дождется, когда мы вернемся домой, и он снимет с меня это платье.
Я быстро сняла платье, спрятала его в дальний угол шкафа и захлопнула дверцу. Сделав пару успокаивающих вздохов, позвонила Тесс и сказала, что с одной из моих цветочных доставок возникли проблемы, и мне необходимо вернуться в магазин и все уладить.
После того как заверила, что мне не нужна помощь и настояла, чтобы они с девочками шли без меня, я надела домашние штаны и одну из любимых старых футболок Бена и забралась в постель. В эту ночь он мне впервые приснился.
Бен появляется мной, прямо как по волшебству, одетый в ту же одежду, что и в ночь аварии. Голубые джинсы и свитер полицейской академии под черной зимней курткой. Как только вижу его, я бросаюсь в объятия, обвивая его руками и ногами.
Его твердая грудь ощущается такой реальной. Одной сильной рукой Бен обнимает мою спину, другой – поддерживает под попой. Я прижимаюсь лицом к его груди, вдыхая аромат. Он выглядит лучше, чем я помню – яркая улыбка, сверкающие глаза, и это напоминает, как Бен смеялся над нашей пятилетней разницей в возрасте.
Провожу пальцами по его светлым волосам и целую каждую морщинку. Я держусь за Бена и надеюсь, что никогда не придется отпускать. Лицом прижимаюсь к впадинке между его шеей и ключицей, вдыхая родной запах. Я хочу жить с этим ароматом вечность. Хочу упаковать его в бутылку и разбрызгивать по дому, удерживая рядом с собой.
Мы разговариваем как обычно, смеемся, целуемся, будто ничего не изменилось. И все хорошо до момента, когда я начинаю плакать от мыслей о том, какая на самом деле реальность. В мою голову приходят несколько мыслей, с которыми я хочу поделиться с Беном. То, что я не уверена, смогу ли двигаться дальше без него. Как сильно по нему скучаю. И как злюсь за то, что он бросил меня.
– Ты обещал мне вечность, – шепчу я.
Бен обхватывает мое лицо ладонями, взглядом проходит по нему, будто пытается запомнить меня так же, как и я его. Наклонившись, прижимается своим лбом к моему.
– Я не ушел, малышка, – и мягко целует. Но когда Бен начинает отстраняться, я мгновенно хватаю его за руки, притягивая к себе и отказываясь отпускать. – Я прямо здесь. Всегда был и буду.
Бен задерживает губы на моих, щекочет меня, когда говорит, и снова возвращается к моему рту, где, надеюсь, останется. Языком облизывает уголок моей нижней губы, а потом скользит внутрь. Как только наши языки встречаются, меня окутывает спокойствие. Спокойствие, которое дарит мне лишь Бен.
Не помню, как долго мы стояли, изливая свое одиночество и нужду в этом поцелуе, но, проснувшись утром, я чувствовала себя более живой, чем за весь прошлый год.
И тогда я поняла: я могу жить с Беном. Я знала, это не обычно и не реально, но для меня достаточно и этого. Я никому не рассказала о своих снах или о том, что они продолжаются. Окружающим бы показалось, что это регресс. Для меня же это был шанс жить своей жизнью. С Беном.
– Ты повеселилась? – спрашивает доктор Эмбри, вырывая меня из мыслей.
Это была моя первая отличная ночь за долгое время.
– Было потрясающе, – улыбаюсь я.
Доктор мягко улыбается и снова что-то записывает в своем блокноте. Мне начинает казаться, что все, что я говорю, сравнивается с какими-то картами исцеления, к которым меня не допускают. Наблюдаю, как она записывает пару слов и откидывается на спинку стула. Позади нее опадает один из цветков орхидеи и приземляется на полку. Я смотрю на часы, чтобы узнать, сколько времени у нас осталось.
Доктор Эмбри закрывает блокнот и кладет его на стол, затем снимает очки и смотрит на меня.
– Рэйчел, мне кажется, здорово, что ты начинаешь реинтегрироваться в социальное общество. Снова находишься среди людей, знакомишься с новыми, и все это прекрасные шаги для восстановления чувства наслаждения и воплощение жизни. Небольшие достижения означают большие шаги в механизмах преодоления. Гордись этими достижениями.
Я напряженно улыбаюсь. Возможно, «механизмы преодоления», в которые я заставила поверить доктора Эмбри, совсем не те, о которых думает она, но со мной они работают. И разве не в этом смысл? Найти причину, смысл, чтобы снова захотеть жить? Теперь я каждый день живу возможностью того, что может принести мне ночь.
– Кажется, ты продвигаешься вперед и пытаешься понять, какими будут твои следующие шаги, – говорит доктор Эмбри и кладет свои очки на блокнот.
– Полагаю, что так. – И это правда. Я нашла способ. Я снова нашла Бена.
– Ну, несомненно, ты выглядишь более отдохнувшей. Хороший ночной сон помогает. К тебе снова возвращается цвет. Продолжай делать то, что делаешь.
Я улыбаюсь.
– Так и сделаю.
* * *
Как по часам, когда я выхожу из офиса доктора Эмбри, звонит телефон. Я отвечаю, даже не глядя на дисплей.
– Привет, мам.
– Привет, дорогая. Как проходит твой день?
Сейчас десять утра, не много может произойти за это время. Это ее способ узнать, как продвигаются мои сеансы, не выглядя чересчур навязчиво. Я плечом прижимаю телефон к уху, выходя из здания, и направляюсь к машине, ища в сумочке ключи.
– Просто прекрасно, как и обычно.
– Я рада это слышать.
Через несколько секунд тишины представляю, как мама расхаживает туда-сюда по кухне и размышляет, рассказывать мне или нет то, что у нее на уме. Подхожу к своей машине, красному «Фольцвагену Джетта», открываю дверь и забрасываю внутрь сумку. С тех пор как утром я зашла в офис доктора Эмбри, солнце уже успело немного нагреть воздух. Перехватываю телефон, чтобы снять куртку, и слышу, как мама глубоко вздыхает.
– На прошлой неделе я столкнулась с Дороти Перри в теннисном клубе. Она упомянула, что ее сын вернулся в город. Ты ведь помнишь Джексона, правда?
Конечно, я помню Джексона Перри. Каждая девчонка, которая ходила в мою школу, помнит Джексона Перри. Капитан команд по футболу и лакроссу. Отличник. Слишком хорош, и это несправедливо.
– Вы вместе ходили в школу, не так ли? Дороти упомянула, что большинство его старых друзей больше не живут здесь, и я подумала, было бы здорово, если бы ты показала ему окрестности. Что думаешь?
Смутившись, я копаюсь в сумке, чтобы найти парковочный талон.
– Он местный. Ему не нужен гид.
– Может, ты поужинаешь с ним? Было бы здорово развеяться.
– Мам, мы не знали друг друга в школе. Он на пару лет старше меня. Нам не о чем разговаривать.
В последний раз я видела Джексона Перри пару лет назад, летом, перед его отъездом в колледж. Он зашел в «Блум Рум», чтобы купить букет цветов, не знаю для кого. Пока он делал заказ, я наблюдала за ним за одним из прилавков.
Остаток дня я задавалась вопросом, кому он покупал цветы. Я хотела проверить чек, чтобы узнать, кому был отправлен букет, но передумала, чтобы не показаться школьницей, влюбленной в короля выпускного (кем, если я правильно помню, он был).
– Возможно, тебе бы захотелось узнать его.
Я замираю, когда понимаю, что означает этот разговор. Мама впервые упомянула о встрече с другим мужчиной или о чем-то близком к свиданию. Даже Тесс не поднимала эту тему. Теперь я чувствую, как ярко светит солнце, и понимаю, что должна остановить маму.
– Нет, – отвечаю я.
– Рэйчел, – пытается она, – было бы не плохо...
– Мам, я сказала нет.
Чувствую, что начинаю потеть, на задней части шеи формируются бусинки пота, и волосы начинают липнуть к ней. Завожу машину и включаю кондиционер на полную. Очень скоро в салон начинает поступать холодный воздух, и я поворачиваю к себе все вентиляционные отверстия, чтобы они дули на меня, остужая внезапный приступ гнева, который чувствую из-за этого разговора.
– Милая, это всего лишь ужин. Должно быть весело.
Мама не только думает, что мне пора снова с кем-то встречаться, но и решила, что Джексон Перри – правильный для этого мужчина. Джексон старше меня на два года, и в старшей школе он был богом.
Мистер Популярность с кучей друзей, умный, спортивный. За ним всегда следовала вереница девчонок. И с несколькими из них он встречался. Но при этом у него не было специфической репутации, о которой можно было бы подумать. Он всегда был добр со всеми и никогда не смотрел ни на кого свысока, хотя родом из богатой семьи. Последнее, что я слышала – после выпускного он отправился в колледж Лиги Плюща и затем переехал в Европу.
