Текст книги "Лишь в твоих объятиях"
Автор книги: Кэролайн Линден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Глава 12
Как Алек и предполагал, это была утомительная работа. В течение двух дней он старательно сопоставлял счета с записями в конторской книге, время, от времени качая головой от удивления – уж очень много денег тратил Тернер. Этот человек жил совсем не как простой солдат: покупал дорогие носовые платки, китайский фарфор, вино. Тернер вел себя так, будто имел солидный доход и не должен был беспокоиться о завтрашнем дне. Алек поначалу насчитал невыплаченных долгов на триста фунтов, но за последние три года они были погашены. Откуда Тернер брал деньги?
Он внимательно просмотрел графу поступлений. Их было немного, гораздо меньше, чем платежей, так что Алек не ошибся. Доход составляли средства его овдовевшей дочери, армейская пенсия и небольшая ежегодная рента его матери. За последние два года были частые, но нерегулярные платежи от У. Прен. с припиской «Ладгейт» – крошечными буковками под суммами платежей.
Даже сложенные вместе, суммы доходов не соответствовали расходам, но надо было от чего-то отталкиваться. Потребовалось немного усилий, чтобы выяснить: некий Уиллард Преннер владел магазином по продаже литографий на Ладгейт-Хилл. Алек догадывался, за что лондонский магазин мог платить Тернеру, но когда он сообщил мисс Тернер о своих планах поехать в Лондон, чтобы встретиться с Преннером, он ничего ей не объяснил.
– Я поеду с вами, – немедленно заявила она.
– Вам не надо утруждать себя. Это будет утомительная поездка.
– Но моего отца никто не видел с тех пор, как он уехал в Лондон. Вдруг мы сможем узнать нечто такое, что приведет нас прямо к нему? – Ее медовые глаза светились решимостью.
– Это маловероятно, – сказал Алек, не раскрывая своих соображений.
У него было такое чувство, что Джордж Тернер исчез по причинам, о которых лучше было бы не знать. Долги, необъяснимые поступления, странные письма с просьбами о предоставлении заманчивой должности… Все это характеризовало пропавшего Джорджа Тернера как человека не столь добропорядочного и скромного, каким, конечно же, считали его домашние. Мисс Тернер, несомненно, рисовала в своем воображении картину, как они спасают ее отца от несправедливого заключения в тюрьму или находят его в больнице. Алек начинал подозревать, что они отыщут Тернера, если отыщут вообще, скорее, в каком-нибудь пабе под другим именем, рассказывающим трогательную историю с целью завоевать расположение новых щедрых друзей. Алек терпеть не мог такого типа людей и считал, что его семейству будет даже лучше без него. Но Стаффорд обязал его найти этого человека, и он найдет его, если это вообще возможно. А если бы он смог найти Тернера и встретился с ним без свидетелей, то достаточно убедительно напомнил бы ему о его обязанностях перед семьей.
– Но все же возможно. Я хочу поехать с вами.
Алеку не в первый раз захотелось подавить в себе интерес к этой особе. Перспектива предстоящей поездки в Лондон вдвоем наводила его на грешные мысли. Она настаивала, что хочет знать все, и он не мог лгать ей.
– Вам следует знать, что всегда существует вероятность обнаружить нечто не очень приятное, – предупредил он, предприняв последнюю попытку убедить ее остаться.
Она сделала глубокий вдох.
– Понимаю, – спокойно сказала она. – Я готова к худшему. Но я хочу знать, что случилось с отцом.
Алек уступил, убедив себя в том, что его позиция никак не связана с чувством ликования, от перспективы целых два дня провести наедине с ней.
– Очень хорошо. Я заеду за вами утром.
После его ухода Крессида отправилась собирать саквояж, только теперь вспомнив, что ей придется все объяснить Калли. Как она и ожидала, Калли испугалась.
– Тебе действительно надо ехать?
– Да. – Крессида не сказала ей, что майор был против. – Мы отправляемся завтра утром.
– Вдвоем? – Калли кусала губу. – Может быть, мистеру Уэббу поехать с вами?
– Тому нужно остаться здесь. Нас не будет только одну ночь, но если что-то случится, он будет нужен тебе. – Она уложила в саквояж чистую одежду, но ее одолевали сомнения. – Я достаточно взрослая, чтобы позаботиться о себе. И непохоже, чтобы у майора Хейза были намерения изнасиловать меня.
– Ну не знаю, – пробормотала Калли. – На вечере он смотрел на тебя уж очень откровенно…
Крессида фыркнула, но отвернулась, чтобы краска смущения не выдала ее.
– Чепуха.
– И ты не такая уж взрослая, – продолжала Калли. – Бабушка будет беспокоиться.
– Калли, тебе так кажется из-за нашего разговора той ночью. Он не стал бы набрасываться на меня, даже если бы я была самой очаровательной из всех женщин, а я уж точно не такая.
– Но ты очень хорошо смотришься рядом с ним. – Крессида повернулась к сестре, но Калли упрямо кивнула. – Да, оба такие высокие. Рядом с ним ты выглядишь настоящей леди. Я вижу, как он любуется тобой.
– Калли!
– Или восхищается твоим сильным характером. И ты признала, когда говорила с бабушкой, что он очень красивый мужчина.
– Уходи! – рявкнула Крессида.
Капли пожала плечами и, слава Богу, вышла. Крессида возилась с саквояжем, не в силах выбросить из головы слова сестры. Неужели они на самом деле хорошо смотрятся вместе? Интересно, он заметил это или ему все равно? «Конечно, нет», – сказала она себе и пошла полоть огород, чтобы забыть все, что говорит Капли.
Они выехали рано утром и быстро добрались до города. В хорошую погоду, в карете с хорошими рессорами, запряженной доброй лошадью, двадцать миль промелькнули как десять. Когда они оказались в городе, майор стал показывать ей разные достопримечательности, которые она рассматривала с всевозрастающим интересом. Они проехали мимо собора Святого Павла, через запруженную толпой Флит-стрит. Сбоку возникло большое строгое здание, и когда Крессида спросила, что это, он ответил: «Тюрьма Флит» [2]2
Долговая тюрьма в Лондоне.
[Закрыть]. Сообщение о тюрьме сразу же изменило ход ее мыслей. Когда они завернули во двор таверны, она не смогла промолчать:
– Отец может оказаться там?
– Я проверял, его там нет.
Он спрыгнул с кабриолета и бросил вожжи подбежавшему мальчику с конюшни.
– Вы проверяли? Когда?
Она подобрала юбку и оперлась на его руку, которую он протянул, чтобы помочь ей выйти из экипажа.
– На следующий день после того, как Хейстингс говорил со мной, мисс Тернер.
Он бросил мальчику монету и предложил ей пойти за ним.
– Я не знала этого.
– Поскольку его там не оказалось, я не счел нужным сообщать вам об этом.
Крессида позволила ему взять ее под руку, и пошла с ним в таверну. Его спокойный ответ лишил ее желания задавать новые вопросы. В тот день, когда он подвозил ее в Марстон, он сказал, что ей понадобится кто-то из тех, кто мог бы задавать неприятные вопросы. Сам он задавал их всем, а не только ей, и это ее в какой-то степени успокаивало.
В таверне он снял две комнаты на ночь и договорился насчет ужина. Пока он занимался багажом, Крессида посидела в баре и выпила чашку чаю, а затем они пешком отправились в магазин по продаже литографий, который находился неподалеку. На этот раз она старалась не смотреть в сторону тюрьмы и не думать о том, что еще успел предусмотреть майор Хейз.
Магазин оказался маленьким, втиснутым между двумя другими магазинчиками, цветочным и шляпным. В окнах красовались выставленные на продажу литографии – главным образом популярные рисунки сатирического толка, высмеивающие нового короля и прославляющие королеву Каролайн, которую после возвращения в Англию воспринимали, чуть ли не как героиню. Майор Хейз распахнул перед Крессидой дверь, и она с выскакивающим от волнения сердцем вошла внутрь.
– Чем я могу быть вам полезен, мадам? – Подобострастный маленький продавец, увидев ее, заулыбался, потирая руки.
– Я бы хотела поговорить с мистером Преннером, – произнесла Крессида с вежливой улыбкой.
Майор оставался на шаг позади нее, молчаливый, как слуга. Они заранее договорились о таком распределении ролей, поскольку речь пойдет о ее отце.
Продавец осмотрел ее с головы до ног.
– Конечно, конечно. Я доложу ему, что вы хотите его видеть.
Он заторопился в глубь магазина и исчез. Крессида едва успела обменяться взглядами с майором Хейзом, как он вернулся и пригласил ее пройти с ним.
Это была крошечная комнатушка, которую почти полностью занимали притиснутый к окну письменный стол и книжный шкаф, битком набитый книгами и бумагами. Стоявшее там же кресло не позволяло двери открываться полностью, но Крессида протиснулась внутрь, и вслед за ней зашел майор, после чего встретивший их человечек закрыл за ними дверь.
– Добрый день, мадам. – Уиллард Преннер оказался мужчиной средних лет, лысоватый, с фальшивой улыбкой. Он вытер руки об испачканный чернилами фартук и спросил: – Вы хотели меня видеть?
– Да. – Она подождала, пока взгляд мужчины не переключился с ее груди на лицо. – Меня зовут Крессида Тернер. Я пришла узнать, не известно ли вам что-нибудь о моем отце, Джордже Тернере.
Улыбка моментально исчезла с его лица.
– О чем вы? – Брови Преннера подскочили вверх, и на лице отразилась крайняя степень недоумения. – Вы говорите, мистер Тернер ваш отец? Я уверен, что вам известно о нем куда больше, чем мне.
– Он пропал, а ваше имя я нашла в его конторской книге. Я знаю, что он был у вас незадолго до своего исчезновения, и надеюсь, вы что-то знаете о том, куда он мог подеваться.
Преннер колебался. Крессида видела, как он напрягся. На его лице снова появилась улыбка, но уже более холодная.
– Он пропал? Но я ничего об этом не знаю. Мы закончили наши дела еще раньше. И я больше не собирался иметь с ним какие-то дела.
– Что это были за дела? – настаивала она. – Не мог ли он обратиться к другому издателю с теми же предложениями?
Преннер снисходительно хохотнул:
– Не думаю, чтобы он хотел забивать вашу хорошенькую головку его проблемами.
Крессида готова была разразиться проклятиями.
– За последние два года вы заплатили ему больше ста фунтов. На то должна была быть серьезная причина.
– Да, но я не собираюсь обсуждать с вами это, – заявил он, презрительно фыркнув. – Это мое дело, вы не имеете права требовать от меня ответа.
– Я только пытаюсь выяснить, куда мог деваться мой отец.
Он шумно вздохнул:
– Если вы хотите найти его, попробуйте заглянуть в «Гнездышко».
В этот момент майор Хейз что-то пробормотал, обошел ее и шагнул прямо к мистеру Преннеру. Злые глазки издателя широко открылись, когда над ним нависла фигура майора.
– Когда вы последний раз видели сержанта Тернера? – спросил он. В его тихом ровном голосе таилась явная угроза.
Преннер откинулся назад, чтобы видеть противника, его губы презрительно искривились.
– Не могу припомнить.
Майор мигом схватил Преннера за ворот рубашки и рывком поднял его с кресла – теперь гордый издатель касался пола только носками туфель. Землистое лицо Преннера стало красно-коричневым. Он выбросил вперед кулак и выругался, но майор, казалось, не заметил этого.
– Когда вы последний раз его видели? – повторил майор.
– Убирайтесь, – забрызгал тот слюной и собрался заорать.
Майор Хейз тряхнул его так, что Крессида услышала, как клацнули зубы.
– Тернер был здесь после апреля? Вы испытываете мое терпение.
Преннер молча смотрел на него. Крессида заметила, что его рука потянулась назад, отыскивая что-то на столе. Там на солнце блеснул перочинный нож.
– Осторожно, – успела она сказать, показывая рукой. – Он схватил…
Майор Хейз видел и свободной рукой ударил Преннера в живот. Тело издателя дернулось. Теперь он выглядел так, словно был тяжело болен.
– Проклятый вор, – задыхался он. – Вас… арестуют… – Семь бед, один ответ, – ответил майор.
Его локоть оказался под подбородком Преннера, от удара его голова откинулась назад. Затем последовал точный удар левой, и мистер Преннер обмяк. Майор Хейз подхватил его под мышки и опустил безвольное тело в кресло, после чего обернулся к Крессиде.
– Осмотрите стол. Быстро, – спокойно скомандовал он ей, оторопевшей и испуганно таращившей на него глаза.
Крессида закрыла рот и бросилась исполнять его указание. Сердце ее выскакивало из груди. Дрожащими руками она принялась перебирать книги, гроссбухи, счета, письма и прочие бумаги, беспорядочно засунутые в стол. Боже, майор легко и без колебаний так отделал мистера Преннера, что тот потерял сознание. Она быстро взглянула на него из-под опущенных ресниц. Он рылся в книжном шкафу у окна и все больше хмурился по мере продвижения работы. Солнечный свет, льющийся через пыльное окно, позволял хорошо рассмотреть его лицо, даже чуть заметный шрам на его щеке, на который она не обращала внимания раньше. В отличие от нее он точно знал, что делал. Что он за человек? Сначала обыск в кабинете ее отца, теперь это. Крессида все больше склонялась к тому, что в его жизни было нечто такое, о чем он умалчивал, и могла только радоваться, что он на ее стороне.
Он поднял глаза, встретился с ней взглядом. В косых лучах солнца, проникающих через пыльное стекло, его глаза приобрели цвет неба.
– Что-то не так? – спросил он все тем же приглушенным голосом.
– А… Застрял, – шепнула она, дергая ящик, чтобы скрыть замешательство.
Неужели он всегда знает, когда она смотрит на него? Она была почти уверена в том, что ящик вот-вот откроется, но он не поддавался. Она подергала за ручку, надеясь на то, что ящик не заперт, а просто застрял. Но тщетно, ничего не получалось.
– Шш… – Он моментально, сделав два шага, оказался возле нее. Когда он потянулся к ящику и, его руки при этом почти обхватили ее, она затрепетала. Она хотела подвинуться, чтобы пропустить его к столу, но он оказался прямо за ней, а комнатка была слишком маленькой и тесной. Она застыла на месте, зажатая между ним, столом и стеной. Она не могла не смотреть на его руки, такие большие и сильные. Он, держась одной рукой за ее талию, другой рукой с силой дернул ручку ящика.
– Позвольте мне, – шепнул он, легко двигаясь даже в этой тесноте.
Он почти не смотрел на нее, пока они неловко менялись местами. Крессида отступила к книжному шкафу, в котором он только что рылся, и следила за тем, как он опустился на колени, сунул руку в карман своей куртки, достал нечто похожее на две длинные толстые иглы и вставил их в замок.
Звуки, которые начал издавать мистер Преннер, вернули ее к действительности. Она встрепенулась, бросила на него тревожный взгляд, но он продолжал пребывать в оцепенении. Майор Хейз выдвинул застрявший ящик почти бесшумно – раздался лишь легкий звук от трения деревянных поверхностей, но в тишине комнаты и этот звук казался громким. Что им делать, если войдет помощник издателя? Пот тонкой струйкой потек у нее между грудями. Крессида прерывисто дышала. Она не привыкла и никогда не умела таиться и действовать украдкой. Она неуверенно повернулась к полкам и начала просматривать книги, не вполне понимая, что она ищет, когда майор шепотом заговорил с ней.
Перед ним на столе лежал толстый гроссбух. Когда он сделал ей знак подойти, она с облегчением оторвалась от своего занятия и вернулась к нему. Он придвинулся к ней и чуть слышно сказал:
– Говорите что-нибудь.
– Что? – Ей было трудно понять, чего он от нее хочет. Его губы почти касались ее уха, его слова звучали для нее как любовное воркование.
– Говорите, как будто бы с ним. – Хейз мотнул головой в сторону мистера Преннера. – Если кто-нибудь подойдет к дверям, долгое молчание покажется подозрительным.
Крессида облизнула губы.
– Мистер Преннер, – начала она своим обычным тоном, – очень важно, чтобы вы рассказали мне все, что знаете о моем отце. Мы не одни сильно обеспокоены его отсутствием, люди в правительстве тоже начинают задавать вопросы…
Она, не умолкая, говорила все, что приходило ей в голову, продолжая следить за пальцем майора, скользившим по колонке с именами и платежами. «Тернер» – бросилось ей в глаза, потом еще раз. Майор не произносил ни слова, просто отмечал пальцем строчки, обращая на них ее внимание. Крессида кивала каждый раз, когда он делал это, беря на заметку дату и сумму, проставленную против его имени. Мистер Преннер выплатил отцу довольно значительную сумму, платежи поступали регулярно, их оказалось даже больше, чем было указано в отцовской конторской книге. Только вот оставалось непонятным за что… Но тут майор открыл страницу, на которой стояла дата двухгодичной давности. На ней имелась строка с единственным словом: литографии.
«Литографии», – беззвучно пошевелила губами Крессида. Что за литографии?
Майор, пристально смотревший на нее, пожал плечами. Он перевернул еще несколько страниц, на которых имя отца уже не появлялось. Бросив взгляд на дверь, он закрыл книгу, убрал ее в ящик и бесшумно закрыл его.
– Пора уходить.
Крессида немедленно кивнула. «Тогда всего вам доброго; сэр!» – громко сказала она по-прежнему безмолвному мистеру Преннеру. Майор, уже оказавшийся у выхода, открыл перед ней двери, и она вылетела оттуда с таким чувством, словно глаза всех посетителей магазина были устремлены на нее.
Может быть, так оно и было. Продавец, который провел их внутрь, появился перед ней с улыбкой, показавшейся взволнованной Крессиде угрожающей.
– Могу я проводить вас, мадам?
Она чувствовала, как горит ее лицо. Майор, оказавшийся сбоку и чуть сзади с таким расчетом, чтобы она его видела, слегка кивнул. Предполагалось, что она должна согласиться, хотя от одного взгляда этого человека у нее по коже побежали мурашки, а спертый воздух магазинчика душил ее.
– Спасибо. У меня немного закружилась голова.
– Сюда, пожалуйста. – Он сделал жест рукой, и Крессида пошла за ним, прижимая к лицу носовой платок. Майор позади нее не издал ни звука. Они уводили продавца от кабинета мистера Преннера, чтобы он не сразу вошел к хозяину и обнаружил его лежащим без сознания. Она поняла это и знала почему, но, когда они оказались на улице и, дверь за ними закрылась, она сделала продолжительный глубокий вдох.
– Черт возьми!
Глава 13
Он развеселился. Она видела, как изогнулись в улыбке его губы, но ей было все равно. Она была слишком потрясена и искала выход для своей ярости.
– Вы знали? – набросилась она на него. – Вы знали, что он будет… таким ужасным?
– Нет. – Его улыбка стала шире. – Я лишь подозревал.
– О… – Она едва могла говорить. – Эта крыса! Этот хорек!
– То и другое сразу? – Он взял ее руку, чтобы помочь ей идти побыстрее.
Она позволила, но не могла успокоиться.
– Да если бы у меня был факел, я подожгла бы его ненавистный магазинчик!
– Мы сможем поджечь его на обратном пути из города, – милосердно сказал Алек.
– Это большое искушение. Хотела бы я никогда не видеть этого места.
Он ухмыльнулся:
– Вот так поворот! Мне следовало бы вернуться и поблагодарить мистера Преннера – он убедил вас там, где я полностью провалился.
– О, вот этого не надо!
Он рассмеялся. Крессида знала, что он смеется над ней, но она все еще пребывала в таком нервном возбуждении, что просто продолжала шагать вперед. Он оставался таким спокойным, таким невозмутимым. А ведь он ударил человека, лишил его сознания! И сделал это очень умело. Крессида время от времени поглядывала на него со смешанными чувствами: она была потрясена, восхищена и немного завидовала ему. Ей так хотелось самой наподдать мистеру Преннеру.
Он перехватил ее взгляд и поднял брови:
– Все в порядке?
Она быстро отвела глаза и стала смотреть прямо перед собой.
– Все прекрасно.
Она заметила, что он все еще улыбается. Он оставил ее в таверне, сказав, что должен отлучиться до ужина, поскольку у него есть поручение. Крессида прошла в свою комнату и долго смотрела в окно, наблюдая суетную жизнь Лондона. Она не знала, что и думать обо всем этом. У отца был бизнес с этим жалким негодяем Преннером, он продавал литографии определенного сорта. Она могла понять, почему он ничего не сказал им об этом, потому что литографии скорее всего были похожи нате, которые она видела в магазине. Наверное, ей не стоило удивляться. У отца вошло в привычку рисовать для них маленькие смешные картинки в письмах, которые он посылал домой. У него всегда было прекрасное чувство юмора. А, появляясь дома, он рисовал миниатюрные портреты ее и Калли, которые потом брал с собой. Она понимала, что мистер Преннер не стал бы платить за рисунки кроликов и птичек или портреты девочек.
Крессида вздохнула. Может быть, ей и не стоило удивляться тому, что она узнала об отце. Всю ее жизнь он больше отсутствовал, чем был рядом, пока три года назад не оставил армию. Сколько Крессида помнила, он очень редко проводил дома больше нескольких недель подряд. Ее представление об отце складывалось по большей части из бабушкиных рассказов, которая считала, что их отец был самым умным, самым благородным и замечательным на всем белом свете. Приезжая в отпуск, он был веселым и добрым, много смеялся и был полон всяких фантастических замыслов. У него в карманах всегда были припасены конфеты для малышек и подарок для его матери. Крессида обожала отца как некое благородное и щедрое существо, время от времени появляющееся в ее жизни, но едва ли она могла сказать, что хорошо знает его.
За последние два года ее обожание несколько умерилось. Она повзрослела и смотрела на него уже совсем другими глазами. Он все еще оставался для нее обаятельным, но не только. Потому что был вспыльчивым, сумасбродным и расточительным. Иногда он бывал наглым, блефовал и, казалось, не понимал, почему Калли стала такой тихой и замкнутой. Может быть, они, взрослые, были для него такой же загадкой, как и он для них. Завоевать привязанность маленьких девочек легко, особенно если бабушка, пока его не было дома, каждый вечер пела ему дифирамбы, но две взрослые женщины видели его недостатки, и нравиться им было труднее.
Калли пережила неудачное замужество и вернулась домой еще более тихой, чем была раньше, а Крессида, после того как бабушка стала терять рассудок, превратилась в практичную домохозяйку. Отец являлся домой все такой же обаятельный и энергичный, как прежде, но они стали другими и уже не тянули к нему руки, затаив дыхание, когда он возникал на пороге с ранцем на плече. В общем, отец отвык жить дома, и они уже давно смирились с его постоянными отлучками.
Где-то в городе колокол на башенных часах начал отсчитывать время. Тени на улице стали длиннее, потом все подернулось серой дымкой, хотя небо было ясное. Приближалось время ужина. Майор распорядился, чтобы еду принесли в гостиную, и должен был ждать Крессиду там. Крессида умылась. Был еще один мужчина, которого она не могла понять, хотя в этом случае ее извиняло то, что она узнала его недавно. По некоторым сведениям, он был предателем и обманщиком, человеком, который пять лет, отсутствовал, а потом вернулся, как ни в чем не бывало, не сказав ни слова в свое оправдание. По Марстону ходили слухи, что эти годы он мог заниматься чем-нибудь противозаконным – от грабежей и мошенничества до убийств.
В его прошлом явно было что-то темное, но Крессида не считала его опасным. Она не могла забыть ни то, как спокойно он стоял под дулом пистолета, ни то, как на следующий день он ни словом не обмолвился о той стычке и вообще ни разу не упрекнул ее. Майор в ее представлении был очень уверенным в себе человеком, прекрасно владеющим своими эмоциями. Поэтому его сегодняшнее поведение еще больше озадачивало ее – то ли он потерял самообладание из-за грубых манер мистера Преннера, то ли действовал продуманно. Он совершенно спокойно приступил к обыску кабинета, да еще велел ей изображать разговор, чтобы не возбудить подозрений у помощника. Все это свидетельствовало о том, что он действовал расчетливо. Можно было только гадать, как бы он поступил, если бы ее не было рядом.
Переходя в гостиную, Крессида продолжала думать о нем. На столе их уже ждал обильный ужин, и хозяин гостиницы улыбался и кланялся ей, выходя из комнаты вслед за служанкой. Дверь закрылась, и они остались наедине. Она прижала ладони к юбке и кашлянула. Почему-то вдруг вспомнилось, что он предложил ей называть его Алеком, а она еще ни разу не воспользовалась его предложением.
Он сидел на скамье у камина, на полу были разложены стопки бумаг. Он хмурился, разглядывая лист, который держал в руках.
– Кажется, я нашел интересующие нас литографии, – сказал он, не поднимая глаз. – Они подписаны «Дж. Т.» и были опубликованы вскоре после соответствующих выплат.
– Как это вам удалось? – Она подошла и взяла протянутый лист.
– Я задавал вопросы, – неопределенно ответил он, подвигаясь, чтобы освободить ей место. Скамья была короткой. Она присела на самый краешек, но все равно его колено касалось ее. Он умылся. Она почувствовала запах мыла, а его коротко стриженные волосы были влажными. Она склонилась над литографией и приказала себе не думать о нем, о том, как волнует ее эта чудесная близость.
– Боже мой, – все, что она могла сказать. – Они все в таком же духе?
– Вам не обязательно рассматривать их, – сказал он, протягивая руку, чтобы забрать бумагу.
– Все такие?
Она продолжала неодобрительно разглядывать литографию. Она и раньше видела похожие, возмутительные картинки. Рисовать такие вещи наверняка небезопасно, а теперь она с ужасом узнала, что это рисунки ее отца. Король был изображен в виде жирной свиньи, а у поросят, сосущих ее, были лица министров. Костлявый Джон Булль кормил свинью из корзины, полной монет.
В первый раз с тех пор, как отец потерялся, Крессида по-настоящему испугалась.
– Ведь отца могли бросить в тюрьму за такие рисунки!
– Не думаю, – заметил майор, и она поняла, что произнесла вслух последний вопрос. – Они не хуже того, что продают другие, если у него хватает ума не хвастаться ими в определенных местах города.
– Остальные такие же ужасные? – Она позволила ему забрать лист из своих вялых пальцев. – О чем отец думал?
– О деньгах.
Он наклонился и стал собирать с пола остальные листы. Крессида успела разглядеть еще один рисунок с королем, снова толстым и, похоже, пьяным, окруженным почти обнаженными, тоже толстыми женщинами, танцующими и блюющими на ковре, сплетенном из мужчин в армейской форме. Она отвела взгляд.
– Что с ним могут сделать?
– За клевету трудно привлечь к ответственности, а преследование человека может только сделать популярными его литографии. Над правительством издеваются еще больше, но оно ничего не предпринимает, разве только подкупает издателей, чтобы они не продавали оскорбительных картинок. – Он сложил литографии в кожаную папку и отложил в сторону.
– Тогда что же мы обнаружили? – грустно спросила она. – Что мой отец презирает правительство, связался с хитрым маленьким издателем и пытается извлечь из этого выгоду? Но, как вы сказали, для него самого этот промысел не представляет опасности, а что это дает нам? Мы по-прежнему не знаем, куда он отправился и где он сейчас!
– Это лишь часть головоломки, – спокойно сказал он. – Одна маленькая загадка решена. Я научился не упускать из виду ни одной самой мелкой детали – просто потому, что я не могу знать, насколько она важна. Она с трудом сдерживала слезы. Он, конечно, был прав.
– Я так надеялась, что мистер Преннер может что-то знать, но это было глупо, да? Мне следовало догадаться, что эта поездка не будет иметь решающего значения, и не настаивать на своем участии.
– Чепуха, – сказал он. – Никто не может заранее знать результата.
– Вы знали. Вы говорили, что мне нет надобности ехать, что поездка навряд ли будет успешной. Вы даже предупредили меня, что могут обнаружиться неприятные сюрпризы.
Его взгляд скользнул по папке с литографиями. Крессида поймала его взгляд и поняла, что у нее есть безумное желание швырнуть все это в огонь.
– Вы очень строги к себе.
– Я признаю, что была не права, – сухо сказала она. – Моя сестра посоветовала бы вам насладиться моим смирением, потому что я не часто его проявляю.
Он засмеялся:
– Я сомневаюсь, что между правотой и неправотой есть четкая граница. На следующем витке они могут поменяться местами.
Ей в это не верилось. Она знала, что он тоже сомневается, но говорит так по доброте душевной. Сегодняшние события ясно показали, что майор, не в пример ей, знает, что делает.
– Что это за «Гнездышко»? Он посерьезнел.
– Публичный дом. Крессида пожала плечами.
– Этого я и боялась.
Она вспомнила его слова о тюрьме.
– Вы уже проверили…
– Нет. Если хотите, я наведу справки…
– Нет! – Она снова покраснела. – Но спасибо за то, что вы честно говорите мне все. Я ценю это, майор.
– Алек. – Он повернул к ней лицо. Они все еще сидели на узкой скамье, так близко друг к другу, что она могла видеть отблески огня в глубине его синих глаз. – Не называйте меня майором.
– О, – смутилась она, – не знаю…
– Пожалуйста, – тихонько сказал он тем особенным голосом, которым шептал ей на ухо в кабинете издателя, когда его губы почти касались ее щеки. Его взгляд скользнул по ее рту, и сердце Крессиды почти остановилось от внезапного острого желания, чтобы он поцеловал ее. Осознав это, она впала в шоковое состояние. Даже если он смотрит на нее вот так, это… ничего не значит, сказала она себе. Но если бы тихий голос, проникающий в самое сердце, что-то означал, если бы он поцеловал ее… ей бы это наверняка понравилось. Очень.
– Хорошо, – с трудом выговорила она. – Если вы хотите… Алек.
Алек упивался ее охрипшим от волнения голосом, когда она произнесла его имя. Может быть, ему и не следовало целовать ее, но он точно хотел это сделать, и она ответила бы ему. Ее сияющие глаза потемнели от желания. Она явно хотела, чтобы он ее поцеловал. Они были одни в Лондоне, в этой комнате, свободные от забот. Сегодня можно не думать о своих обязанностях и заставить Крессиду забыть обо всем. Этой ночью он не хотел ни о чем думать, кроме нее.
Она была всем, чем не был он, то есть его противоположностью. Она не привыкла таиться. Когда он оглушил Преннера, она стала белая как полотно. Но не вскрикнула, не упала в обморок, не запротестовала. А потом, когда она взорвалась от негодования – позже, на улице, это было очаровательно. И даже возбуждающе. А сейчас… Она ждет, опьяненная желанием. Он чувствовал, как его тянет к ней; он видел ее мягкие губы, слышал ее учащенное дыхание. Кровь взыграла от предвкушения.
В дверь постучали. Она отпрянула, краска залила ее щеки. Алек про себя выругался.
– Да? – отозвался он, смиряясь.
В приоткрывшуюся дверь просунулась голова хозяина таверны.
– Прошу прощения, сэр, но девушка забыла принести вино, которое вы заказали. Я принес его.
– Прекрасно, – сказал Алек, спасибо. – Когда хозяин вышел, он повернулся к Крессиде: – Ну что, будем ужинать?
– Да. – Она улыбнулась ему грустной улыбкой, краска еще не сошла с ее лица. Она опомнилась. Они оба пришли в себя. Оба осознавали, что были готовы забыться, и это обоюдное желание оставалось в воздухе подобно вибрациям от затухающих звуков оборванной струны. Выдвигая стул для леди, Алек кожей ощущал их. Крессида сидела напряженная, боясь дотронуться до него, и он знал, что она испытывает те же чувства, что и он.
