Текст книги "Лишь в твоих объятиях"
Автор книги: Кэролайн Линден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
– Ой, ли? Она фыркнула. – Тогда, может быть, это измеренное введение в заблуждение.
– Джулия, – мягко произнесла Марианна. Его сестра открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала.
– Извини, мама. У меня разболелась голова, я пойду к себе. – Она бросила гневный взгляд на Алека и выскочила из комнаты.
Хлопнула дверь. Алек стиснул зубы. Он заметил, что Марианна встревожено, взглянула на Джона, который ответил ей едва заметным кивком головы.
– Жаль, – сказала его мать, дотронувшись до руки Алека. – Джулия… Ну, это следствие шока…
– Мама, я понимаю. – Алек покачал головой. – Я и не ждал, что она будет прыгать от радости.
– Джулия всегда очень любила тебя. Для нее это была трудная неделя. После Ватерлоо, когда стало известно… она была в полном смятении. Со временем все встанет на свои места.
«Со временем». Мысль о том, что ему еще предстоит, вызывала головную боль. Если такова реакция его родственников, то, что же будет при встречах с соседями и старыми друзьями? С тем же успехом он мог вернуться с клеймом предателя на лбу.
– Уверен, тебе было не легче.
– О нет! – Лицо матери светилось. – Когда Питербери-младший написал нам, что ты жив и здоров, я была счастлива и не могла поверить, а на следующий день уже пришло письмо от тебя. Это была самая длинная неделя в моей жизни. Твой отец… – ее голос дрогнул, – как бы он обрадовался. – В ее глазах заблестели слезы.
– Прошу меня извинить, – пробормотал, поднимаясь, Джон. – Мне надо узнать, как идут дела… – Он умолк и кашлянул, явно испытывая неловкость.
– А мне пора к детям, – поднялась Марианна. – Вам, должно быть, хочется побыть вдвоем.
После их ухода воцарилось молчание. Алек повернулся к матери.
– Я знаю, мама, у всех есть ко мне вопросы. Не нужно говорить Джулии, что ей следует вести себя так, словно ничего не случилось.
– Джулии следовало бы придержать язык.
Алек удивленно хмыкнул. Сестра была самой открытой и искренней из всех Хейзов. Она была любимицей отца, и ей всегда все прощалось.
Мать помолчала. Потом снова дотронулась до обшлага его куртки, провела по нему рукой, словно хотела просто увериться в реальности происходящего.
– Не обращай внимания. Джулия успокоится. Теперь, когда ты дома, все пойдет по-прежнему.
Для этого нет никаких оснований, подумай Алек. Его мать принимает желаемое за действительное, гоня от себя неизбежные вопросы и объяснения.
Как же ему хотелось опровергнуть обвинение в предательстве. Но он оказался дома, не имея никаких доказательств своей невиновности, поэтому подозрения будут только усиливаться. Кто поверит, что человек ни в чем не виноват, если он отсутствовал пять лет и за это время ни строчки не написал своей семье? Благодаря Стаффорду его не арестуют, но едва ли это оправдает его в глазах обитателей Марстона, которые, безусловно, считают его виновным.
Но было бы жестоко говорить с матерью об этом сейчас. Пусть она хоть немного порадуется его возвращению. Размышляя обо всем этом, он накрыл ее руку своей.
– Я надеюсь на это, мама.
Глава 2
Рано утром следующего дня Алек, на ходу застегивая пуговицы, поспешил в комнату, куда подавали завтрак. Предшествующее задание Стаффорда он выполнял, прикинувшись лакеем, так что ему приходилось вставать до рассвета, чтобы затопить камины и как можно раньше приступать к выполнению своих обязанностей. С тех пор он привык рано вставать, тем более что такой распорядок дня мало отличался от того, к чему он привык в армии. Но даже если бы у него не было такой привычки, Алек все равно встал бы рано и был бы уже на ногах и полностью одетым, потому что ему хотелось как можно скорее покинуть дом.
Мать отвела ему отцовскую спальню. До недавнего времени она была спальней Фредерика, но в воспоминаниях Алека она была связана только с отцом. Он помнил, как именно здесь отец распекал его в детстве. А потом, когда отец заболел и уже не вставал с постели, они торжественно прощались в этой спальне перед тем, как Алек отправился в ту последнюю, фатальную кампанию в Бельгию. Алек не хотел оставаться в этой спальне, он просил поселить в его прежней комнате, но после каких-то недомолвок мать, наконец, призналась, что теперь в ней обитает Джон. После Ватерлоо все вещи Алека были убраны на чердак. Кроме того, мать сама настояла на том, чтобы он, как глава семьи, занял апартаменты хозяина. У Алека было такое чувство, что на его шее затягивают петлю, но, чтобы не нарушать мир и спокойствие, он только кивнул и согласился.
Утром Алек проснулся с мыслью о том, что он сойдет с ума, если немедленно не выберется из этой комнаты – из этого дома вообще. Он хотел поскорее выпить чашку кофе, освободив себя и других от болезненной необходимости завтракать вместе. Может быть, длительная прогулка верхом по окрестностям восстановит его связь с этим местом и немного успокоит его.
Он толкнул дверь и замер. Напротив, спиной к нему с чашкой в руках, стояла Джулия и смотрела в окно. Услышав звук открывающейся двери, она обернулась, улыбаясь, но улыбка исчезла, как только она увидела его.
– Доброе утро, – произнес он.
Она сделала глоток и отвернулась к окну.
– Доброе утро.
Буфет радовал глаз разными блюдами, хотя, судя по розовеющему на востоке небу, было еще совсем рано.
– Ты всегда на ногах в такую рань? – Он не мог вспомнить, какие привычки были у Джулии до его отъезда.
– Да, – буркнула она.
– Вот как, – сказал Алек.
Ему стало ясно, что она не намерена разговаривать с ним.
– Возможно, я изменилась. Прошли годы, как ты знаешь.
В ее тоне он уловил холод. Он понимал, что должно пройти немало времени, прежде чем они привыкнут друг к другу. Но сейчас это его задело.
– Я хорошо знаю, Джулия, сколько лет прошло. Она фыркнула.
Алек налил себе кофе.
– Я не считаю, что ничего не изменилось. И готов тебя выслушать. Говори, что думаешь.
– Что я могу сказать блудному сыну, наконец, вернувшемуся в отчий дом? Нашему воскресшему Лазарю? После того, как мама оплакала его, даже не имея возможности узнать, где его могила? Что любопытного я могу сообщить тебе, если последние пять лет тебя, совсем не интересовали наши чувства и наша боль? – Ее язвительный тон задевал его гораздо больше, чем что-либо другое.
Он сделал глоток. Горячий и крепкий, этот кофе был лучший, из того, что ему доводилось пить в последнее время. Раньше он, не задумываясь, отплатил бы Джулии ее же монетой. Детьми они были одинаково вспыльчивыми. Став взрослым, он научился контролировать себя. Тайному агенту просто необходимо уметь скрывать свои мысли и чувства.
– Конечно. Прости, что я проявил интерес.
– Я уверена, это быстро пройдет.
– Джулия, мне еще раз извиниться?
– За что? – Она повернулась к нему и широко раскрыла глаза, изобразив крайнюю степень удивления.
– Я вернулся домой не затем, чтобы пререкаться с тобой, – выпалил он помимо своей воли. – Что ты от меня хочешь?
– Ничего, совсем ничего!
– Понимаю.
– Неужели? – Она покачала головой. – Когда мы считали тебя умершим, было намного легче. – Алек замер. Лицо Джулии сделалось мертвенно-бледным, но она вздернула подбородок и с вызовом смотрела на него. Она не отрекалась от своих слов. Родная сестра, девочка, которая когда-то обожала, поддразнивала его и писала ему в Испанию слезные письма, хотела, чтобы он был мертв.
Алек осторожно поставил чашку и вышел из комнаты.
Он был потрясен. У него было такое чувство, будто его преследовали демоны зла. Он взял длинноногую и спокойную лошадь Фредерика, которая просто летела по холмам и лугам Пенфорда. Когда Алек, наконец, остановился высоко на холме, лошадь была в мыле и так же, как он, тяжело дышала.
Он легко соскочил с лошади. Последние годы ему нечасто доводилось ездить верхом, но он не утратил сноровку и уверенно держался в седле.
Когда он взобрался на последний холм, его память услужливо подбросила ему воспоминание о другом подъеме на холм, когда вокруг свистели французские пули, а земля сотрясалась от разрывов артиллерийских снарядов. В руке у него была сабля, вокруг шла кровавая битва, и он представить себе не мог, что будет дальше. Каким же он был глупцом.
Алек намотал поводья на руку и пошел рядом с лошадью, давая остыть после скачки. Он теперь редко вспоминал то время, когда служил в армии. Та жизнь никак не была связана с его настоящим. Обернувшись, он окинул взглядом зеленеющие земли Пенфорда, его наследство, дом. Этот вид не вызвал в его душе никакого отклика. Точно так же он мог осматривать любой другой живописный участок земли в Англии, Бельгии или далекой Америке. Слишком долго он был никем – ни офицером, ни джентльменом, ни самим собой, то есть Александром Хейзом, а только Алеком Брэндоном, тайным агентом, живущим под чужим именем. Сейчас ему трудно было понять, кто же он на самом деле.
Лошадь сопротивлялась, тянула шею к траве. Алек отвлекся от мыслей о прошлом и вернулся к действительности. Нужно выполнить задание Стаффорда – сейчас это дело представлялось ему более привлекательным по сравнению с тем, что ждало его в Пенфорде. Потрепав лошадь по холке, он направился к жилищу Тернера.
Сержант Тернер арендовал Бригхэмптон, скромное поместье в нескольких милях от Пенфорда. В действительности это была скорее ферма, чем поместье, однако Алек заметил, что поля, по которым он двигался, выбрав короткий путь, в стороне от главной дороги, выглядели запущенными. Не заметил он, чтобы на них кто-нибудь работал, – это знак беды. Кто станет арендовать ферму, такую как Бригхэмптон, и не заниматься землей? Когда он подъехал ближе к дому, то обратил внимание и на другие признаки упадка – от переросших кустов вдоль аллеи до криво висящих ставен.
Дом был расположен у небольшой рощицы, типичный сельский дом. Позади дома располагались приземистая конюшня и несколько других хозяйственных построек, а также большой, совсем не ухоженный огород. По другую сторону рощицы тянулся большой луг с пасущимися на нем овцами. Судя по всему, до какого-то времени дела у сержанта шли очень хорошо. Может быть, он и не намеревался заниматься землей. Алек отметил еще несколько деталей, помогающих составить представление об исчезнувшем человеке и обстоятельствах его исчезновения, прежде чем выслушать его родственников.
Так, его внимание привлекло довольно странное зрелище. Из конюшни, крадучись, вышел мужчина. Потому, как он все время озирался, было ясно, что он скрывается, это был очень крупный, ширококостный мужчина, с длинными руками, которые он держал прижатыми к телу. Кепка была низко надвинута на лоб. Его лица Алек не видел. Когда мужчина скользнул за угол конюшни, Алек на лошади последовал за ним. Это мог быть слуга, увиливающий от своих обязанностей… Но интуиция подсказывала, что это не слуга, не похоже. Лучше проверить, чем упустить что-то важное.
К тому времени как Алек завернул за угол, этот человек исчез среди деревьев. Алек поехал, было, следом, но деревья росли довольно плотно, и он напрасно вглядывался в лесную чащу. В ветвях деревьев пели птицы, кролик шмыгнул под упавший ствол, но подозрительного человека нигде не было видно. Алек повернул лошадь обратно к конюшне, гадая, что там мог делать скрывавшийся.
Конюшня была непритязательной. В стойлах обнаружились две лошади, жующие сено, остальная часть конюшни пустовала и, похоже, никак не использовалась. Алек медленно и осторожно прошелся по ней, заглядывая в пустые стойла, во все углы, пытаясь понять, что делал здесь человек, скрывшийся в лесу. Конюшня была совершенно обычной, достаточно чистой, хотя почти пустой. Он не увидел никаких следов причиненного вреда или какого-либо злого умысла. Этот человек не мог унести никакой крупной вещи. Но если он не вор и не вандал, то кто он?
Занятый своими размышлениями, Алек не сразу услышал шорох шагов, но отреагировал на голос за спиной:
– Могу ли я чем-то помочь вам, сэр?
Алек медленно развернулся, настороженный тоном, каким был задан вопрос. В голосе звучало холодное презрение. Его взгляд в первую очередь упал на пистолет в поднятой руке, дуло которого было направлено прямо ему в грудь. Он уже видел направленные на него пистолеты, не раз они выстреливали, пусть не с такого близкого расстояния, и научился справляться, с первым побуждением уклониться и искать укрытия. Гораздо благоразумнее подготовиться к ответному действию, как только представится такая возможность… А она наверняка представится, понял он, и перевел взгляд на лицо женщины.
Она была высокой, изящной и достаточно молодой. Ее лицо, имеющее форму сердечка, обрамляли длинные пряди каштановых волос, выбившихся из узла выше затылка. Тяжелый пистолет чуть дрожал в ее руке, но глаза – прекрасные, цвета корицы с примесью золота и янтаря – смотрели спокойно и твердо. Очень интересная особа. В Алека еще никогда не стреляла женщина.
– Возможно, – ответил он. – Я ищу сержанта Джорджа Тернера.
Она вскинула голову.
– Он живет не в конюшне. Может быть, подъезжая, вы обратили внимание на дом?
Его губы дрогнули.
– Разумеется. Но я видел человека у конюшни и подумал, что это мог быть он.
– Однако я уверена, что он предпочел бы принять вас в доме.
– Не сомневаюсь. Простите меня. Тогда я иду к дому. Она колебалась.
– Его нет дома, в настоящее время он отсутствует. Алеку это было известно, но он хотел знать, что скажет она.
– А когда его можно будет застать? На этот раз она рассвирепела.
– Когда он вернется, я ему не сторож.
Алек оценивающе быстрым взглядом окинул фигуру женщины. Тернеру было за пятьдесят. На его попечении были две дочери и престарелая мать. Должно быть, перед ним была одна из его дочерей. И она все еще целилась в него из пистолета.
– Вы его жена?
– Нет, я его дочь. – Последовал щелчок – она явно раздумала стрелять. – Кто вы, черт возьми?
– Александр Хейз к вашим услугам. – Он слегка поклонился и даже не заметил, что пистолет больше не направлен на него. К черту это поручение. К черту ее глаза. – Мы соседи.
Она снова заколебалась. Посмотрела на его лошадь, привязанную у дверей конюшни, и медленно опустила руку.
– Для соседа у вас довольно странные манеры, сэр.
– Простите меня, – снова сказал Алек. – Я просто не хотел сразу беспокоить всех домашних.
Она не высказала предположения, что он мог видеть конюха или другого слугу, отметил он. Не было никаких признаков существования слуг, и тот человек тоже не был похож на парнишку, присматривающего за лошадьми. Он был похож скорее на вора.
– Прошу прощения, мисс Тернер. Я навещу вас в более подходящее время.
Он ей явно не нравился. Она поджала губы, дернула головой в недовольном кивке и посторонилась, давая ему возможность выйти. Алек слегка улыбнулся и поклонился. Ее поза и поведение дали ему не меньше информации, чем несостоявшийся разговор. Или она была чрезвычайно подозрительной и скрытной особой, или вокруг фермы уже крутились другие люди, разыскивающие ее отца. Интересно, что она сразу же наставила на него пистолет, не потрудившись сначала узнать его имя и цель визита.
Пока он шел к лошади, садился на нее и отъезжал, он чувствовал на спине ее взгляд.
Глава 3
Крессида Тернер не спускала глаз с незнакомца, пока он, свернув на главную дорогу, не исчез из виду. Затем она направилась к дому, из которого уже вышел Том.
– Что случилось? – спросил он. Волосы у него стояли дыбом, лицо пылало. – Ваша сестра сказала, что вы опрометью выскочили из дома.
Она улыбнулась:
– Ничего не случилось. У конюшни был человек, он что-то высматривал. Том замер.
– И?
– И это все или все, что я обнаружила. Он представился нашим соседом. – Затем сердито продолжила: – Прекрасные у нас здесь соседи, все шпионят, хотят знать, насколько плохи у нас дела.
Она не на шутку разозлилась. Разве хорошие соседи шныряют по чужим конюшням? Конечно, нет, и незваный гость это прекрасно знал. Он совсем не удивился, когда взглянул на дуло ее пистолета. Она почти пожалела, что у нее не хватило мужества выстрелить – просто чтобы убрать с его лица этот спокойный, пронизывающий взгляд.
Том озабоченно нахмурился:
– Вам не следует бегать и прогонять всех, кто слоняется вокруг.
Крессида посмотрела на тяжелый пистолет в своей руке и вздохнула. От того, что она долго его сжимала, у нее занемели пальцы.
– Кто-то должен это делать. Вы были заняты, чинили забор у овец. Если хотите, в следующий раз я пошлю вас прогонять их.
Он не успокоился, но кивнул и пошел рядом с ней. Том Уэбб служил вместе с ее отцом, а теперь был их основным работником. Он опекал Крессиду и ее сестру, как суетливая наседка, защищающая своих цыплят.
– Он назвал свое имя?
– Александр Хейз.
Том бросил на нее острый взгляд, а она не удержалась и оглянулась еще раз, чтобы убедиться в том, что этот человек уехал.
– Тот, который умер?
Крессида пожала плечами. Новость о воскрешении из мертвых самого известного жителя Марстона облетела город за несколько дней. Майор Александр Хейз, младший сын одного из самых уважаемых в округе семейств, считался погибшим при Ватерлоо пять лет назад, причем все считали, что это к лучшему, поскольку, если верить слухам, он оказался предателем.
Говорили, что семья очень тяжело пережила случившееся. Старый мистер Хейз умер вскоре после того, как стало известно о предательстве сына, а этой весной, после продолжительной болезни, умер и молодой хозяин Пенфорда. Семейство жило очень уединенно, не привлекая к себе особого внимания, относились к ним неплохо и очень жалели. Возвращение майора Хейза, если это действительно был он, взволновало город сверх всякой меры. Крессида гадала, что же ему было нужно от ее отца.
– Совсем он не мертвый, – ответила она Тому. – Непохоже, чтобы его черви ели.
Странно все складывается. Получалось, что даже люди, которых считали погибшими, являются сюда и хотят нажиться на их беде. Крессида испугалась бы демонов, поднявшихся из ада, чтобы мучить ее, если бы не подозревала, что они уже овладели ею. Только бы вернулся домой отец…
Они подошли к дому. Дверь была открыта, чтобы проветрить и охладить дом. Внутри дома было так же жарко, как снаружи. Крессида знала, что жара укрощает ее, как и другие неприятности. Она провела рукой по лбу и почувствовала, что рукав прилип к коже. Как она жалела, что они перебрались сюда. Если бы они по-прежнему жили в Портсмуте, можно было бы с наступлением темноты спуститься к морю и поплавать. Как ей не хватало Портсмута…
– Джордж? Джордж, милый, это ты? Крессида остановилась, посмотрела на Тома. Голос бабушки прозвучал звонко и радостно, как если бы она действительно верила, что отец только что вошел в дом. Том, сразу помрачневший, открыл было рот, но она прижала палец к его губам и передала ему пистолет. Убрав выбившуюся прядь волос за ухо, она расправила плечи и спокойно вошла в гостиную, словно ей не пришлось только что схватиться с незнакомцем, рассматривавшим ее лошадей – скорее всего впоследствии он собирался купить их на аукционе.
– Нет, бабушка, это я, – сказала она, возвращаясь на свое место.
Они пили чай, когда она услышала топот копыт. Она пробормотала извинение и выбежала из дома, а бабушка, начавшая терять слух, не слышана приближения всадника. Ее старшая сестра, Калли, бросила на нее вопросительный взгляд, но Крессида только улыбнулась.
– Я была уверена, что это ваш отец, – недовольно сказала бабушка, продолжая смотреть на дверной проем. – Ты ступаешь совсем как он, дорогая. Пора уже, он может вернуться со дня на день.
Крессида взяла чашку. Они ждали его возвращения уже четыре месяца. Он и раньше, случалось, пропадал, вернее, уезжал, не сказав, куда и когда вернется, но они всегда знали об этом заранее. Отец мог подмигнуть и потрепать ее по щеке, сказать, что должен отлучиться и вернется «не очень скоро». «Не очень скоро» продолжалось от двух недель до трех месяцев, но он всегда возвращался до того, как у них кончались деньги. Отец словно знал, когда у них кончались деньги. Но на сей раз им грозил полный крах, а от отца ни слуху ни духу.
– Я уверена, что он скоро будет дома, – сказала Крессида, чтобы успокоить старушку.
– Конечно, – согласилась бабушка, отставила свою чашку и повернулась к окну, которое выходило на дорогу. – Он может вернуться в любой момент.
Хорошо бы, подумала Крессида, уставившись в свой чай, совсем остывший, в дорогих новых чашках, купленных отцом перед их отъездом в Марстон. Иначе они пропадут.
Когда, выпив чаю, старушка задремала в своем кресле, внучки убрали все со стола и прошли на кухню.
– Что-то не так? – спросила Калли, ставя на стол поднос с грязной посудой. Крессида повязала фартук. Отец нанял кухарку и двух служанок, но теперь их уже не было. Хорошо, что Крессида и ее сестра привыкли обходиться без служанок. – Ты вскочила, выбежала из дома, и тебя не было минут пятнадцать. Бабушка заволновалась.
– Вот как? – Крессида вылила из чайника остатки заварки. – Что она сказала?
Калли вздохнула:
– Она решила, что подъехал отец, и ты побежала его встречать. Она была уверена, что он вот-вот появится в дверях.
– Если бы… – пробормотала она. – Но я уже начинаю думать…
Ее сестра притихла.
– Думать что?
– Сомневаться, – призналась Крессида. Она взяла чашку и начала ее мыть. – Он никогда не пропадал так надолго, если не был на войне. Но в этом случае мы хоть знали, где он.
Калли закусила губу, но ничего не сказала.
– Я услышала топот копыт рядом с домом, – сказала Крессида. – Подумала, что это очередной кредитор, и вышла взглянуть. Возле конюшни ходил человек, и я решила, что он хочет забрать лошадей.
– Крессида, тебе не следует выходить из дома одной! Ты могла бы послать мистера Уэбба…
– Он чинил забор, и не было времени сходить за ним. Если овцы разбегутся, станет еще хуже. Не волнуйся так, – добавила она, глядя на испуганное лицо сестры. – Я на всякий случай взяла папин пистолет.
Калли охнула:
– Ты целилась в него из пистолета?
Крессида покраснела.
– Я не стреляла, если ты этого боишься. Даже бабушка услышала бы выстрел.
Дверь со скрипом открылась, вошел Том. При виде Калли он остановился и торопливо поклонился.
– Мистер Уэбб, моя сестра говорит, что у нас тут был чужой человек, интересовавшийся лошадьми, – сказала Калли.
Он бросил взгляд на Крессиду, которая не отрывала глаз от чашки.
– Да, был.
– Что будем делать? – Когда ей никто не ответил, Калли вскинула вверх руки. – Вы о чем-то умалчиваете? Он забрал лошадей? Поджег конюшню? Что случилось?
Том смотрел на Крессиду, которая тянула время, самым тщательным образом отмывая изящную чашечку. Нужно, чтобы она была в идеальном состоянии, если ее придется продавать.
– Это был наш сосед, – сказала она. Калли была в замешательстве.
– Кто же?
– Майор Александр Хейз, – ответил за Крессиду Том. Она мрачно взглянула на него.
Рука Калли потянулась к горлу.
– Но, дорогая, он же умер?
– Он определенно жив. – Крессида передала чашечку Калли, чтобы та вытерла ее. – И разыскивает нашего отца.
В кухне повисло молчание, нарушаемое только плеском воды, – Крессида мыла тарелку. Все трое были в некотором роде заговорщиками, скрывающими плохие новости от бабушки – в частности то, что отец пропал и неизвестно, вернется ли. Крессиде не хотелось так думать, но с каждым днем она все больше сомневалась, что он когда-нибудь шагнет через порог – веселый, шумный, с подарками для всех. Они все больше увязали в долгах, потому что отец оставил им денег всего на несколько недель. Они втроем кое-как ухитрялись прокормить себя и животных, но им пришлось распустить слуг и потихоньку избавляться от лишних вещей. Пока они еще сводили концы с концами, но Крессида знала, что они катятся вниз и настоящие трудности еще впереди.
– Может быть, мне отправиться на поиски сержанта? – наконец произнес Том.
Калли издала звук, выдававший отчаяние, а Крессида покачала головой.
– Я думаю, вам лучше остаться, Том. Отец… – она помедлила, чтобы справиться с голосом, – в состоянии сам постоять за себя. Я надеюсь…
– Спасибо, мистер Уэбб, – добавила Калли. – Да, для нас будет лучше, если вы останетесь.
Том залился краской.
– Конечно, миссис Филлипс, – пробормотал он. Они с Калли соблюдали формальности в обращении друг с другом, от которых Крессида давно отказалась. Том уже давно был с ними и практически стал членом семьи. Он появился у них в доме после очередной военной кампании вместе с отцом, своей семьи у него не было, идти ему было некуда, и он остался. Он стал незаменимым работником в их доме в Портсмуте, а потом здесь, на ферме, поскольку от природы был хозяйственным, не то что, их отец. Отец мог легко убедить самого твердокаменного хозяина таверны подать им лишнюю кружку эля, в то время как Том мог починить забор вокруг фермы и разжечь сырые поленья, то есть обладал навыками куда более ценными, особенно в их нынешнем положении.
– Хорошо еще, что он появился не затем чтобы потребовать с папы старый долг, – сказала Крессида.
– Он говорил об этом? Крессида нахмурилась:
– Нет, но я не понимаю, как отец мог задолжать человеку, который был похоронен пять лет назад?
– Но на самом деле он ведь не умер, – парировала Калли. – Он мог найти долговые расписки в бумагах покойного Фредерика Хейза.
Это было правдой. Отец мог задолжать Фредерику Хейзу, а его брат мог обнаружить долговую запись. Крессида вздохнула:
– Том, может быть, мы сумеем обойтись без лошадей? В ближайшее время мы уже не сможем их прокормить.
Том сложил руки на груди и задумался.
– А как мы будем вести хозяйство? Волы стоят не меньше, и их не запряжешь в экипаж. Вы должны спросить разрешения у бабушки.
Крессида с величайшей осторожностью вымыла последнюю чашку. Ей совсем не хотелось огорчать бабушку и сообщать, что они снова оказались в бедственном положении. Она с большим трудом, живя очень скромно, поднимала своих оставшихся без матери внучек, пока их отец был на войне. Бабушка больше других радовалась тому, что они год назад перебрались в Марстон, что планы их отца, наконец, осуществились и они зажили относительно обеспеченной жизнью. Бабушке было бы тяжело терять этот сельский дом, даже если бы она осознала, что в ближайшее время отец, скорее всего не появится.
– Мы будем волноваться по этому поводу, если Александр Хейз снова появится, и будет требовать уплаты долга, – спокойно сказала она. – А пока мы будем жить, как жили.
