Текст книги "Лишь в твоих объятиях"
Автор книги: Кэролайн Линден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
Глава 8
Июнь 1816 года
Лондон, Англия
Человек, с которым он должен был встретиться, опаздывал.
Алек Брэндон глотнул эля и оглядел помещение. Мистер Фиппс должен был появиться здесь в семь часов. Алек пришел на полчаса раньше и уже прождал около часа. Если бы не его отчаянное положение, он ушел бы прежде, чем часы закончили отбивать семь.
Он вздохнул и уставился в свою кружку. Опять обман. Если бы не обстоятельства, он вообще не пришел бы сюда, не говоря уже о том, что не стал бы ждать человека, у которого вряд ли есть что ему предложить. Он даже не знал, что это может быть за предложение, поскольку Джеймс Питербери, устраивая эту встречу, ничего ему не сообщил.
– Просто выслушайте его, – твердил Джеймс. – Думаю, он может нам помочь.
Алек не очень-то поверил ему и до сих пор не верил. На прошлой неделе шумно и пышно под фанфары была отпразднована годовщина Ватерлоо, как теперь называли это сражение. Прошел год, за который Алек совсем мало разузнал о том, как произошло его так называемое разоблачение, и все, что он выяснил, не утешало. Якобы были какие-то обличающие письма, найденные в его вещах и отосланные по инстанциям. В конце концов, они дошли до самого Веллингтона. Генерал вышел из себя и заявил: «Ему повезло, что он мертв».
Джеймс Питербери пытался найти эти письма, но безуспешно. Мешал, как понял Алек, тот факт, что никто, кроме Джеймса, не знал, что он выжил. Все считали, что дело закрыто и, чем меньше о нем вспоминать, тем лучше.
Но тогда это было даже, кстати, хотя делало Алека человеком без имени и без родины. На самом деле многие бесследно исчезали. Зачастую людей, погибших в разных сражениях, просто теряли, их тела сваливали в общие могилы и забывали о них. Способствовали этому и мародеры, которые успевали очистить карманы трупов и тем самым лишали возможности установить имена убитых. Было нетрудно воспользоваться ситуацией, оставить армию, Англию и обвинение в предательстве в прошлом, эмигрировать в Америку и начать там новую жизнь.
Но Алек не мог заставить себя сделать это, хотя, оставаясь в Англии, он рисковал оказаться на виселице. Он предпочел остаться, но числиться умершим. Уехать из страны означало признать себя виновным. Алек предпочел «умереть», но не пойти на это.
Целый год он скрывался, залечивал раны, жил на случайные заработки, каждые несколько недель меняя место работы. Питербери помог ему перебраться в Лондон. Когда наступил мир, армию сократили, полки распустили, офицеров отправили в отпуска. Он выдавал себя за одного из многих военнослужащих, наводнивших английские города и не знающих, что им делать, поскольку прежние их профессии теперь не были востребованы. Алек разделял их отчаяние, гнев и беспомощность, как один из них и как джентльмен, который в других обстоятельствах мог бы что-то предпринять. Он обещал позаботиться о вдове и ребенке Уилла Лейси, но не мог выполнить обещание. Он мог бы предложить некоторым из своих прежних подчиненных работу в своем поместье, но не имел возможности вернуться домой. Он не мог даже сделать взнос в благотворительный фонд помощи вдовам и сиротам, потому что у него не было денег. Это был мучительный год крушения всех надежд.
Хлопнула входная дверь – Алек посмотрел в эту сторону и увидел невысокого человека неприметной наружности, глаза которого мгновенно пробежались по всему помещению. Не колеблясь, он двинулся к маленькому угловому столику, за которым сидел Алек.
– Брэндон?
Алек кивнул. Бесцветный незнакомец выдвинул стул, уселся, наклонился вперед и оперся на локти.
– Я Фиппс. Вы знаете, зачем я здесь?
– В общих чертах. Питербери сказал, что у вас есть какое-то предложение, которое может меня заинтересовать.
– Возможно.
Алек пожал плечами.
Губы мистера Фиппса сложились в тонкую линию.
– Я могу лишь дать вам шанс. Если вы примете мое предложение, дальше все будет зависеть от вас.
– Ничего противозаконного? Фиппс промолчал, его глаза сузились.
– Не важно, – пробормотал Алек. – Продолжайте.
– Работа требует большой осторожности. Прежде всего, нас интересуют результаты, но желательно действовать по возможности честными методами… хотя иногда честность в этом деле неуместна, и мы это хорошо понимаем.
– Моральные принципы допускаются. Это радует. Фиппс откинулся назад.
– Я вас раздражаю? Мне начинает казаться, что я напрасно трачу свое и ваше время.
Алек взял себя в руки и напомнил себе, что Джеймс Питербери считает предложение стоящим, а упрямство и нетерпимость могут провалить любое начинание. Кто он такой, чтобы рассуждать о морали и чести?
– Нет, – сказал он. – Продолжайте. Мистер Фиппс забарабанил пальцами по столу.
– Питербери предупредил, что у вас есть… условие. Алек прислонился к стене, устав вести уклончивый разговор.
– То, что нужно, вы мне дать не можете.
– Может быть, и нет. – Фиппс подался вперед. – Я не могу вернуть вам доброе имя, это так, но в моих силах сделать так, чтобы вы могли существовать и действовать под другими именами.
– Вот как? – Алек чуть улыбнулся. – И какими же?
– От лорда Сидмута.
Глаза Фиппса блеснули – он заметил, какое удивление отразилось на лице Алека помимо его воли. Меньше всего Алек ожидал услышать имя министра внутренних дел. Кем был этот Фиппс? Как Питербери вышел на него? И что рассказал ему об Алеке?
– Его светлость может быть очень признательным, если есть за что, – добавил Фиппс. – Хорошо потрудитесь для него – и сможете заручиться его поддержкой.
«Проворный парень, уклончивый и осторожный, но со связями среди очень влиятельных людей, он не упускает никаких возможностей» – так описал Фиппса Питербери. Алек опустил голову и задумался.
– Насколько хорошо?
Фиппс холодно и оценивающе улыбнулся. Так мог улыбаться только Мефистофель, заключая известную сделку с Фаустом.
– Очень хорошо.
Очень хорошо.Сидмут мог очень многое, хотя и не был популярен. Он был членом кабинета министров, его положение и связи позволяли ему дать Алеку то, чего он хотел, – если бы пожелал этого.
– Что для этого требуется?
С каменным лицом он слушал, как его собеседник излагал, что от него требуется. Умение менять внешность, маскироваться. Лгать. Изворачиваться. Быть готовым пренебречь законом или, по крайней мере, смотреть сквозь пальцы на некоторые законы и моральные принципы, преследуя поставленные цели. Хотя само слово не было произнесено, у Алека не осталось никаких иллюзий относительно того, кем ему предлагают стать. Жестокая ирония заключалась в том, что единственный шанс восстановления честного имени он получал при условии бесчестного поведения. Доказывать, что он не был шпионом, ему предстояло, став шпионом.
Если он не преуспеет в качестве «тайного агента», то потеряет право утверждать, что никогда не совершал постыдных поступков. Но если преуспеет… Если Фиппс действительно может обеспечить ему поручительство министра внутренних дел… Если Фиппс сможет отыскать эти компрометирующие письма и передать их Алеку…
Он чувствовал себя странным образом, отстраненным от этого грязного паба, как если бы он был свидетелем действия, а не его участником. Он почти ощущал рядом с собой призрак Фауста, размышляя, продавать ли свою душу этому человеку с холодным взглядом за эфемерный шанс восстановить свое честное имя.
– Я подумаю, – сказал он, наконец.
– Хорошо, подумайте. – Фиппс откинулся на стуле. – Вы ведь все равно будете служить своему королю, не так ли? Нам нужны умные энергичные люди здесь, дома.
Вы хорошо защищали Англию за ее пределами, и я уверен, что понимаете необходимость защищать ее интересы в наших городах.
Алек провел ладонью по краю стола, изучая текстуру дерева. Оно было темным и гладким, даже выемки были отполированы до блеска. Каждое унижение, которое переносил стол, впечатывалось в него и отшлифовывалось, но случайному взгляду могло показаться, что он был таким изначально.
– Почему вы обратились к предателю?
– Питербери говорит, что вы не предатель. – Фиппс поднял брови. – Он ошибается?
– Нет. Но никто, кроме него, мне не верит. – Значит, Фиппс поверил Питербери, а не всей английской армии, включая ее невероятно популярного и честолюбивого героя. – Вы знаете, что ваше мнение вступает в противоречие с мнением Веллингтона.
– Но я здесь не по поручению Веллингтона. – Он снова перешел на шепот: – Вам, конечно, будут платить…
Кружки с элем на столе загромыхали – Алек ударил по столу ладонью.
– Я хочу не денег, – выдавил он из себя. – Я не торгаш.
Это, как показалось, понравилось Фиппсу. На его лице появилась улыбка.
– Хорошо. Денег много не будет. Мы предпочитаем другие виды компенсаций. О вашем решении сообщите мне завтра. – Он поднялся и уронил на стол записку. – Всего доброго, мистер Брэндон.
Алек допил эль и только потом взял в руки записку. Он не знал, что такое рассказал о нем Питербери этому человеку, если тот с уверенностью сделал свое предложение, хотя это, наверное, не так важно и ему не обязательно в это вникать. Неужели он станет тайным агентом? Грустная улыбка исказила его лицо. Разве он уже не делал то же самое, меняя имя и внешность, перебираясь из одного места в другое, нигде не останавливаясь надолго, всегда прислушиваясь, всегда наблюдая… А если он примет предложение, из этого может выйти что-нибудь полезное. У него создалось впечатление, что Фиппсу понравилась ситуация, при которой на него будет работать человек, которого считают мертвым. У мертвого нет прав – он не может протестовать.
«Джон Стаффорд, суд магистратов, № 4, Боу-стрит». Алек повертел записку в руках. Предложение противоречило всему, что он считал правильным. Тайные агенты были простолюдинами, не джентльменами. Превращение в тайного агента может расцениваться как признание вины, следствие совершения прошлых грехов.
В других обстоятельствах Алек бы думал именно так. Но какой у него выбор? Питербери ничего не узнал почти за год. Бумаги, доказывающие его вину, могли существовать, но их могло и не быть, и у Алека не было способа выяснить это. Не увидев бумаг, он не мог опровергнуть их содержание, поэтому ему придется взяться за эту работу. Если эти чертовы бумаги, существуют, то у Сидмута есть возможность найти их. Алеку всего лишь нужно ознакомиться с ними и защитить себя – такова цена его выбора.
А если это затянет петлю вокруг его шеи… хуже вряд ли станет.
Он спрятал записку в карман и вышел из паба.
Глава 9
Июль 1820 года
Приглашение в Пенфорд было доставлено на следующее утро. Крессида подержала его в руках, любуясь красивым почерком миссис Хейз. Она еще не решила, пойдет ли, но получить приглашение было приятно.
– Что это? – Калли услышала голос доставившего приглашение слуги и подошла взглянуть. – О, дорогая.
– Джулия сказала мне об этом. – Крессида проигнорировала любопытство, сквозившее в тоне сестры.
– Но раньше нас никогда не приглашали в Пенфорд на такие события.
– Э-э… да. – Она передала приглашение Калли и взяла свою корзинку. Калли проследовала за ней в сад.
– Почему они устраивают вечер?
– Думаю, чтобы отметить возвращение майора. – Крессида склонилась над огородными грядками, сорвала немного лаванды и с наслаждением вдохнула ее запах.
– Увы. – Калли продолжала рассматривать приглашение от миссис Хейз. – У нас нет ничего, что можно было бы надеть по такому случаю.
– Да, ничего мало-мальски приличного. – Хейз по-прежнему тебе не нравится?
Крессида сосредоточенно занялась шалфеем, аккуратно срезая и укладывая каждую веточку в корзинку.
– Ну что, пойдем? – Калли легонько дотронулась до нее ногой.
– Я не знаю. – Она срезала мяты для бабушкиного чая. Может быть, это пойдет на пользу ее пищеварению. От дорогого лекарства мало толку.
– Времени на обдумывание у тебя немного.
– Я знаю!
Она на мгновение заколебалась, Не рассказать ли Калли, что ей вчера наговорил майор. О том, что на самом деле они, возможно, не хотят возвращения своего отца, и о его советах по поводу кражи лошадей. Они ничего не знают об этом человеке, так что в ее подозрительности нет ничего удивительного… Если не считать того, что он был прав, черт его побери, прав во всем. Интуиция подсказывала одно, а разум – другое, и это ей очень не нравилось.
– Мы поговорим об этом позднее, – сказала Крессида. – За ужином.
* * *
Калли заговорила о вечере у Хейзов, как только они сели ужинать. На этот раз Крессида испытала облегчение, узнав, что бабушка уже легла в кровать. Она бы очень обрадовалась, услышав, что девушки приглашены в лучший дом во всей округе. Ей бы и в голову не пришло, что они могут не пойти. Старушка все больше погружалась в свой собственный мир, в котором не было проблем с деньгами и достойной одеждой. Пока они с Калли обсуждали, как им быть, Том молча ел, низко наклонясь над тарелкой. Они так и не пришли к какому-то решению.
– Я уверена, что это будет чудесный вечер, – с грустью заметила Калли, когда они стали убирать со стола. – Но нам действительно совсем нечего надеть.
– Да.
Крессида испытывала сложные чувства. Она радовалась, что ей не придется встретиться лицом к лицу с майором до истечения, оговоренного срока. И грустила, потому что… ужасно быть бедной и плохо одетой, когда есть возможность пойти на вечеринку. Но что ж, ничего не поделаешь. Утром она пошлет вежливый отказ.
На следующий день, когда она еще не успела написать извинение, в кухню вошел Том и протянул ей сверток.
– Что это? – Крессида потянула за шнурок. Она не просила его ничего покупать, ведь у них совсем нет денег. Сверток был округлый и мягкий, похожий на подушку. Том ничего не ответил и уже проделал половину пути к дверям, когда она развязала шнурок, развернула кусок холста, служивший оберткой, и обнаружила внутри отрез розового шелка.
– О, Том! – Она почти лишилась дара речи. Он был очень хорош. Отец им такого никогда не покупал. – С чего это…
– Вам и миссис Филлипс нужны красивые платья, не так ли?
– Но… Том, подождите! – Он уже взялся за ручку двери, но остановился и повернулся к ней, подняв брови.
Крессида погладила шелк, почувствовала его прохладную мягкость, не в силах подавить вздох восхищения. Под розовым шелком она увидела сине-зеленый, мерцающий, цвета морской волны. – Я не могу оплатить это, – пролепетала она.
– Вам не нравятся расцветки?
– Нет! Да! Шелк замечательный, нет слов, но…
– Это мой подарок вам, – сказал он. – К вечеринке. Я хотел, чтобы вы успели сшить себе что-нибудь красивое.
– Том… – Она тряхнула головой, чтобы избавиться от охватившего волнения. – Он слишком дорогой.
– Я так решил, – угрюмо ответил он. – Я продал несколько консулов [1]1
Имеются в виду наполеондоры, французские золотые монеты достоинством 20 франков, на которых был изображен Наполеон, а ниже и надпись «консул». – Здесь и далее примеч. пер.
[Закрыть], так что у меня были деньги, когда я увидел в лавке этот шелк и подумал, что он вам пойдет. Ведь я получаю пенсию, – сказал он, увидев, какое у нее стало лицо. – Не беспокойтесь за меня. Вы говорили мне, что я вам как брат? Разве брат не может сделать сестре подарок?
– Да, но не такой дорогой.
Она называла его братом много лет назад, когда была еще девочкой. Крессида понимала, что это больше, чем братский подарок. Том знал, как у них туго с деньгами. Он продал свои консулы не для того, чтобы купить шелк, а чтобы помочь им выжить. От этого его поступок был еще более ценным, а подарок так тронул ее, что она не могла корить его за это. Она закусила губу и кивнула:
– Спасибо, Том.
Уголки его рта изогнулись вверх.
Крессида водила рукой по шелку, уже прикидывая, какие платья они смогут сшить из него. Розовый, конечно, больше подойдет Калли, у нее темнее волосы и глаза. Сине-зеленый был невероятного оттенка, раньше она такого никогда не видела. По крайней мере, хоть один вечер они не будут выглядеть самыми бедными в городе.
Сомнений по поводу того, принимать ли приглашение, больше не оставалось. Теперь она уже не могла отказаться. И если быть до конца честной, она не сожалела о решении, принятом за нее. Прижимая сверток к груди, она взбежала вверх по лестнице, чтобы поскорее увидеть Калли, которая наводила порядок в своей комнате.
Когда Крессида показала ей материю, глаза ее широко раскрылись от удивления.
– Где ты взяла такой потрясающий шелк? – Она легко провела по нему рукой.
Крессида колебалась.
– Том купил его нам. Рука Калли замерла.
– С чего это вдруг?
– Я подумала, что он смертельно обидится, если мы откажемся. Он знает, как обстоят дела, и сказал, что это подарок. От брата – сестрам. – Калли убрала руку с шелка, явно обеспокоенная. Крессида опустилась на стул напротив нее. – Он сказал, что мы должны пойти на вечер к Хейзам красиво одетыми.
– Он так и сказал? Крессида кивнула.
Калли задумалась, закусив губу.
– Мы не сестры мистера Уэбба. Бабушка не одобрит, если мы примем от него такой подарок.
– Бабушка не узнает, – прямо сказала Крессида. – Если ты возражаешь только поэтому…
– Выходит, ты хочешь пойти на вечер в Пенфорд. Я знаю тебя, Крессида. Если бы ты совсем не хотела идти, ты бы сказала об этом мистеру Уэббу со всей определенностью, и он не стал бы покупать шелк.
Крессида колебалась. Она не могла остаться равнодушной при виде сине-зеленого шелка, не могла устоять перед мыслью о том, какой элегантной и даже красивой она будет в таком платье. И если загадочный майор Хейз увидит ее в этом…
– Джулия – моя подруга, – сказала она. – Она очень просила меня прийти, к тому же Пенфорд – чудесное место. Вечера у нас в основном свободные, так почему бы нам, не съездить в гости?
Калли смотрела на нее, прищурив глаза. Крессида чувствовала, как ее лицо начинает гореть, но ничего не могла поделать.
– Может быть, это поможет нам лучше понять майора Хейза и решить, хотим ли мы принять его помощь в розысках отца.
– Только у тебя есть сомнения на этот счет, – не преминула заметить Калли. – Что ты имеешь против него?
Крессида сама толком не знала этого, только чувствовала, что не способна вести себя разумно в его присутствии.
– Тебе не кажется странным, что человек, которого пять лет, считали умершим, да еще и предателем, вдруг внезапно воскресает? И не просто появляется здесь, а приходит к нам и предлагает помочь отыскать отца? Почему лорд Хейстингс прислал его, человека, к которому, по всей видимости, ни у кого нет доверия и, у которого могут иметься свои соображения?
– У лорда Хейстингса могла быть на то серьезная причина… – Голос Калли замер.
– Да, только неизвестно какая. – Крессида вздохнула, барабаня пальцами по свертку, который лежал на ее коленях. – Даже Джулия сказала, что она не знает, можно ли ему довериться.
Калли снова пощупала шелк.
– Мне кажется, у нас нет выбора. Ты сама сказала, что мы представления не имеем, куда мог отправиться отец и почему. Майор Хейз – единственный, кто предложил помощь, и мы нуждаемся в ней. Через две недели надо будет платить за аренду, мы вот-вот окажемся без лошадей, мы должны половине торговцев в городе, и у нас практически не осталось средств. Если отец не вернется в ближайшее время, нам придется обращаться за пособием по бедности.
– Я знаю. – Крессида покачала головой, отстраняясь от сказанного. – Хорошо. Обещаю, что на следующий день после визита в Пенфорд я выскажу свои конкретные соображения – за или против. А пока мы едем к ним и замечательно проведем время.
– Нам придется шить ночами. – Калли с загоревшимися глазами отложила старое коричневое платье, починкой которого занималась.
– Берись за ножницы, – усмехнулась Крессида. – Нам надо замечательно выглядеть!
Два дня они шили по утрам, быстро управляясь с самыми необходимыми хозяйственными делами, а затем допоздна, уже после ужина. Калли, которая разбиралась в шитье и фасонах, скроила из струящегося шелка два платья, а Крессида спорола кружево для отделки со своего лучшего старого платья. Крессида умела делать красивую строчку, и выполнила большую часть работы с основными швами, тогда как Калли уже занималась отделкой – мастерила розочки для украшения подола, подшивала рукава тоненькими косыми бейками.
Занимаясь творческой работой и предвкушая удовольствие от предстоящего вечера, они забывали о безденежье, об исчезновении отца и о том, что бабушка тает у них на глазах. Бабушка сидела с ними днем, улыбалась, даже смеялась с ними – совсем как раньше, в Портсмуте. Поздно вечером с ними сидел Том, курил в уголке свою трубку и краснел, если Калли показывала ему рукав или юбку и спрашивала его совета. В течение этих двух дней Крессиду не одолевала тревога. Она жила в предвкушении волнующих событий и мечтала о вечере, на котором будет хорошо одета и полностью свободна от забот.
Когда наступило время ехать в гости, в Бригхэмптоне царила суматоха. Надев через голову греховно мягкий шелк, Крессида затрепетала, любуясь собой. Аквамариновый шелк удивительно подошел к цвету ее кожи и волос, а фасон очень подходил ее фигуре. Она покрутилась, наслаждаясь покачиванием юбки, замечательным ощущением шелка на коже, и на какой-то миг почувствовала себя красавицей.
– Стой смирно, успеешь порадоваться своему великолепию, осталось совсем немного, – говорила Калли, застегивая пуговицы на спине сестры.
Крессида перестала крутиться и рассмеялась:
– Великолепию! Рядом с тобой я по-прежнему простушка.
Калли, с ее высоко заколотыми темными локонами и бабушкиными золотыми сережками в ушах, выглядела потрясающе. Шею Крессиды украшал бабушкин золотой медальон.
Калли закончила возню с пуговицами и одобрительно похлопала Крессиду по спине. Та отстранилась, и они стали смотреться в зеркало. Платья были несложных фасонов, со скромной отделкой, но смотрелись роскошно, так что Крессида чуть не застонала от удовольствия.
– Как чудесно хоть один день не чувствовать себя бедной, – тихо сказала Калли, словно угадав мысли Крессиды.
– Я считаю, что мы выглядим просто отлично, – заявила Крессида. – Богатые джентльмены, увидев нас, упадут замертво, так что мы недолго будем бедными.
Калли прыснула:
– Лучше идем, пора ехать!
Том уже ждал их с экипажем. Бабушка, дремавшая в гостиной у камина, проснулась, чтобы поахать, какие они красивые, и поцеловала обеих. Бабушка не захотела ехать с ними и осталась дома с соседкой, дом которой стоял у самой дороги. Но она вышла проводить их и махала им рукой, пока Том выезжал на основную дорогу.
Пенфорд сиял огнями. Джулия сказала, что народу будет немного, но миссис Хейз постаралась устроить все как нельзя лучше. Крессида сняла у дверей свой легкий плащ и старалась не выказывать удивления, осматриваясь вокруг. Она и раньше бывала в Пенфорде, но никогда дом не выглядел таким праздничным, как сейчас. В просторном холле горело множество свечей, пахло свежесрезанными розами, ваза с которыми стояла на столике с мраморной столешницей в центре, – сад Пенфорда был известен всему Харфордширу. Миссис Хейз была здесь же и встречала гостей приветливой улыбкой. А рядом с ней, высокий и красивый, но с отсутствующим выражением лица, стоял майор.
Крессида перестала дышать. Он выглядел… важным, не таким, как раньше, и одновременно опасно притягательным. Темный вечерний костюм хорошо сочетался со строгими чертами его лица и не по моде короткими волосами. В нем отсутствовала мягкость или легкость – только мужская притягательность, которая практически приковала ее к полу. Он не был похож на человека, которым можно вертеть, хотя до сих пор она была с ним резка, даже груба и капризна. А сейчас у нее явно глупый вид, потому что, когда он заглянул ей в глаза, мысли у нее сразу смешались. Она не могла двинуться с места, не могла говорить и думать, пока его синие глаза удерживали ее взгляд. Калли подтолкнула ее, и она шагнула вперед.
– Тебе что, плохо? – шепнула ей сестра.
– Нет, – пролепетала Крессида, краснея от собственной неловкости. Она заставила себя улыбнуться и последовала за Калли.
Миссис Хейз сердечно приветствовала их, потом повернулась к сыну, стоящему рядом.
– Вы ведь уже знакомы с моим сыном Александром? – с улыбкой спросила она.
– Да. Сэр, рада видеть вас снова. – Калли присела, он склонился над ее рукой.
– Миссис Филлипс. Добро пожаловать в Пенфорд. Крессида взяла себя в руки.
– И мисс Тернер. – На этот раз его губы чуть дрогнули в улыбке. – Добро пожаловать в Пенфорд.
– Благодарю вас, – сумела выговорить она, когда он взял ее руку.
– Надеюсь, когда вы в тот день возвращались домой, прогулка была приятной.
Он продолжал удерживать ее руку, не сводя с нее глаз, в глубине которых она различала таинственное мерцание. Калли говорила что-то миссис Хейз. Крессиде нужно было самой выходить из положения. Она старалась держаться как можно прямее, широко улыбнулась ему и сказала:
– Спасибо, просто великолепная.
Получилось. Его брови немного поднялись, он выпрямился. Между ними будто пробежал поток свежего воздуха. Или ей это почудилось, потому что каждый раз, когда он оказывался рядом, она задерживала дыхание. Она ненавидела это ощущение – ее сердце словно сжималось, а потом вдруг подпрыгивало к горлу. И так происходило каждый раз, когда он фиксировал на ней внимание. Плохо, что он с такой легкостью приводит ее в замешательство.
– Крессида! – Джулия очень вовремя подлетела к ним. – Как я рада вас видеть! – весело воскликнула она, хватая ее за руку, которую майор выпустил, услышав восклицание сестры. – Извини нас, – бросила Джулия брату, уводя Крессиду. – Слава Богу, вы пришли, – шепнула она. Взяв подругу под руку, она повела ее в гостиную. – Я уже все глаза проглядела.
– Мы опоздали всего на четверть часа, – заметила Крессида, смеясь. Теперь, когда она оказалась подальше от майора, ее сердце билось ровнее. – Что такого ужасного произошло с вами за это время?
Джулия вздохнула:
– Все ужасно. Гости осторожничают, боятся слово сказать о последних пяти годах, но не могут думать ни о чем другом. И Алек! Он нисколько не помогает разрядить атмосферу и все время угрюмо молчит.
Он не показался ей очень суровым в холле, когда поддразнивал ее и нарочно долго удерживал руку. Крессида пыталась отделаться от воспоминания о прикосновении его длинных пальцев.
– А как, по-вашему, он должен себя вести?
– Ему следовало все объяснить.
– Как, просто стать перед всеми и все рассказать? – Крессида оглядела комнату, большинство гостей она не знала. Отсутствующий пять лет майор, вероятно, тоже не был с ними знаком. – Вряд ли это возможно.
Джулия подумала.
– Вы не знаете Алека. Он совсем не скрытный и всегда выкладывал все как есть.
Крессида вспомнила, как он осторожно, крадучись двигался в их конюшне и не произнес ни слова, когда она нацелила на него пистолет. Возможно, иногда он мог быть откровенным, но держать язык за зубами он тоже умел. На самом деле он совсем не был похож на человека, описанного Джулией, и Крессида гадала, кто же из них ошибается.
– Как и я, – сказала она. – Вечер чудесный, и я очень благодарна вам за приглашение.
– И я тоже! Большое спасибо, Джулия. – К ним подошла Калли, ее глаза блестели, щеки разрумянились.
Джулия повеселела, и они переключились на другие темы.
Алек никогда не думал, что будет скучать по войне, но, когда он шел с матерью через гостиную, ему захотелось оказаться на поле боя, под пулями лучших французских стрелков, лишь бы не здесь, под тщательно маскируемыми любопытными взглядами гостей.
Его мать намеревалась рассказать ему все о каждом из присутствующих.
– Мистер Эдварде, новый викарий, – ворковала она. – Очень хорош, но его жена чересчур благочестива. Я думаю, она бьет своих детей, слишком уж они тихие и послушные. – Жена викария, поджав губы, присела перед ним.
Алек знал, что вечер нужен его матери, чтобы она снова могла гордиться им, поэтому он просто улыбался и кланялся, пока его мать не заговорила с ним об интересных ему гостьях.
– Миссис Филлипс и мисс Тернер. – Мать тихонько цокнула языком. – Очень грустно.
– Вот как? – наконец проявил интерес Алек. – Почему?
– Мне кажется, они жили не по средствам и близки к разорению. Не думаю, что это полностью их вина. Их отец – совершенный мот, сейчас его нет, он бросил их в таком положении. Джулия хорошо знает мисс Тернер, она опасается, что вскоре они могут потерять дом.
Теперь, когда все прояснилось, Алек бросил долгий взгляд на мисс Тернер. Она была очень привлекательной сегодня – в шуршащем платье из шелка цвета морской волны, с золотым медальоном, поблескивающим над холмиками ее грудей. В свете канделябра волосы ее казались более темными, каштановыми, но когда она повернула голову, они заблестели и приобрели оттенок медовых сот. Она стояла с Джулией, выслушивая его сестру с озорной улыбкой на губах, отчего внутри у него что-то сжималось.
– Как жаль, – пробормотал он.
– Очень жаль. Они обе очень милы. – Мать помолчала. – Особенно миссис Филлипс.
Алек перевел взгляд на миссис Филлипс. Она была прелестна в своем розовом платье, но его глаза вернулись к мисс Тернер. Эту не назовешь красавицей, но в ней есть нечто совсем другое.
– Да. Я имел удовольствие на днях познакомиться с ними обеими.
– Неужели? – В голосе матери послышался интерес. – Так вот где ты был? А я-то гадала. Мне следовало бы знать, привлекательные леди по соседству…
– Не начинай сватовства, мама, – ровным голосом сказал он. – Я заезжал к ним, чтобы предложить свою помощь в розыске сержанта Тернера.
Она остановилась и с удивлением посмотрела на него:
– Боже, а я и не знала. Ты знаешь сержанта Тернера?
– Нет. – Она ждала объяснения, глядя на него широко открытыми синими глазами. Алек неохотно добавил: – По просьбе одного человека в Лондоне.
– Вот как! – Она обрадовалась, словно ждала этого с того самого момента, как он возвратился домой. Скорее всего, так и было. – Ты был в Лондоне? Александр… – Она дотронулась до его руки. – Дорогой, я не знала, что сказать людям. Все так… интересуются, что с тобой было, какие приключения могли выпасть на твою долю…
Алек испытывал стыд и неловкость. Его мать терпеливо ждала, когда он все объяснит ей, а он не сказал ни слова. Люди, разумеется, судачили о нем, он знал это. Следовало бы сочинить какую-нибудь историю, о ранениях, неудачах, может быть, о тайной страсти или потере памяти – в общем, что-нибудь такое, чем можно было бы объяснить, его отсутствие последние пять лет. Он уже не раз ловил себя на придумывании подробностей своего недавнего прошлого, это уже становилось привычкой. «Говорите что хотите, – учил его Стаффорд, – кроме правды. Правду – никогда. В какой-то момент это может вам навредить».
Но это относилось к чужим. Алек не хотел лгать матери, если в этом не было особой необходимости.
– Я был в Лондоне, – неопределенно ответил он. – Об этом одолжении попросил меня некто из армии. Мисс Тернер написала ему письмо с просьбой о помощи, и он попросил меня заняться этим.
– О, – его мать была в замешательстве, – армия, понимаю.
