Текст книги "Серебряная цепь"

Автор книги: Кэрол Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

4

Мартовский снег запорошил весь университетский городок Уэллесли. После февральских штормов, бушевавших этой зимой в Новой Англии, все крыши были завалены грудами снега, а сквозь облака пробивался унылый серый свет. В студии было тихо, слышалось лишь дребезжание оконных стекол от ветра.

Сидящие вокруг Даны старшекурсники были погружены в работу. На высоком табурете перед классом стоял мальчик, одетый в тунику, со стрелой в руке, он позировал. Мысли Даны блуждали далеко от студии, и она стояла перед холстом, ничего не видя, кисть сохла в ее руке. Столько всего случилось за последние четыре месяца… Каждый раз, когда она думала о Маршалле, мысли возвращались к Новому году.

Рано проснувшись в то утро, она забрела в столовую за чашкой кофе и увидела аккуратно причесанную бабушку, следившую за кофейником. Там же был отец в темно-красном халате, он готовил тосты.

– Дорогая, – бабушка была приятно удивлена. – Ты рано встала. С Новым годом! – Она протянула руки, и Дана подошла к ней, чтобы поцеловать. Ее сердце билось часто-часто. Джосс сиял от счастья при виде дочери, на его лице не было заметно следов прошлой ночи. Ему не требовался долгий сон, чтобы почувствовать себя отдохнувшим. Он выглядел, будто сошел со страниц журнала "Эсквайр" и вовсе не танцевал до двух часов ночи.

– Бабушка! Папочка! – выпалила Дана, торопясь поскорее рассказать им новости. – Вчера Маршалл сделал мне предложение, и я согласилась. – Маргарет ужаснулась этой новости, а Джосс был просто озадачен. – Мы помолвлены, – задыхаясь, закончила Дана. – Он хочет, чтобы мы поженились этой весной.

– Дана, – сказала Маргарет, ее рука слегка дрожала, когда она наливала кофе в изящную чашечку с цветочным узором. – Не увлекайся. Ты еще слишком молода. – Она посмотрела на зятя. – Я тебя предупреждала, Джосс. Этот молодой человек преследовал Дану с того самого бала. – Джосс поднялся на ноги, все еще держа чашку кофе в руке, безучастно посмотрел на дочь, потом на тещу. – Так что не удивляйся, – упрекнула его Маргарет.

– Детка, – пробормотал Джосс, бережно поставил чашку на столик и, обойдя его, подошел к дочери. – Это, наверное, ошибка. Ты, должно быть, шутишь.

– Он же тебе нравится, правда, папочка? – забеспокоилась Дана. – Он ведь замечательный, правда?

– Правда-правда. – Голос Джосса был проникновенным, но в глазах притаилась тревога. Он обнял Дану. – Рано еще думать о замужестве. Ты совсем ребенок.

– Нет, не ребенок! Мне уже восемнадцать, и я люблю его. – Дана откинула голову и беспокойно посмотрела на них.

– Восемнадцать – это не так много, дорогая, – нежно сказал Джосс, голос его стал глубже, и он продолжал: – У тебя впереди еще много лет, прежде чем выйдешь замуж. – Он беспомощно посмотрел на Маргарет.

– Сядь, Дана, ты слишком взволнована. – Маргарет выпрямилась на стуле. Дана послушно опустилась рядом и взяла предложенную чашку кофе. Выражение счастья стало сходить с ее лица, когда она всмотрелась в строгие лица взрослых. Маргарет холодно продолжила:

– Ты только что стала выезжать в свет. Ты еще не закончила колледж.

– Ведь ты сама выбрала его сопровождать меня на моем первом балу. Ты же говорила, что это неплохой выбор! – волновалась Дана.

Маргарет тщательно подбирала слова.

– Да, я так говорила. Он привлекательный мужчина из очень хорошей семьи и вполне подходит на роль сопровождающего. Возможно, я действительно думала о будущем, когда ты станешь достаточно взрослой, чтобы выйти замуж. Но я не предполагала, что…

– Господи, Дана, сейчас уже никто не выходит замуж в восемнадцать лет, – перебил ее Джосс, меряя шагами столовую, полы его халата развевались. Он нахмурился и заложил руки за спину. – Ты узнаешь еще многих мужчин, прежде чем выберешь кого-то одного. – Он остановился, пораженный возникшей мыслью. – Помнишь, когда мы танцевали на твоем вечере, ты сказала, что не собираешься так рано думать о своем будущем. Как же ты можешь приходить к нам вот так и заявлять, что все уже решено! Это бессмысленно.

– Я люблю его! Он самый замечательный человек на земле, и он тоже меня любит. Почему нам не пожениться? – Сердце Даны взволнованно стучало. Она не могла себе представить, что ее беспечный и безответственный отец отнесется с такой неприязнью к ее замужеству. Бабушка, конечно, захочет оттянуть такое событие. Дана рассчитывала на поддержку Джосса, который всегда помогал ей одержать верх над бабушкой. Дана надеялась, что под его влиянием бабушкино уважение к семье Маршаллов перевесит ее недовольство ранним браком внучки. Дана выразительно вздохнула и перевела взгляд на отца, ожидая его реакцию.

– Потому что, во-первых, он слишком стар, черт возьми! – взорвался Джосс. – Он на одиннадцать лет старше тебя и уже не мальчик. А ты едва выросла из коротких платьиц.

– Тебе нужно закончить колледж, – сказала Маргарет, – или, по крайней мере, проучиться еще один год, а потом попутешествовать по Европе, например, изучать живопись в Италии. Ты была бы рада, не правда ли? – Лицо бабушки было бледным, но голос – спокойным, а взгляд – проницательным. Она предложила внучке то, о чем та всегда мечтала, – изучать искусство в Европе.

– Не сейчас, бабушка. Это было интересно, пока я не встретила Маршалла, а кроме того, он хочет построить для меня студию, когда мы поженимся, – гордо объявила Дана.

Маргарет бросила предупреждающий взгляд на Джосса, который открыл рот, чтобы что-то сказать. Он послушно промолчал и дал ей продолжить:

– Если вы действительно любите друг друга, то сможете подождать несколько лет, пока ты не станешь достаточно взрослой, чтобы стать его женой.

– Нет, – категорически заявила Дана. – Маршалл говорит, что хочет жениться сейчас. Он уже готов остепениться и завести семью, я тоже. Вы знаете, я всегда хотела иметь много детей. Он тоже этого хочет. – Дана была сильно возбуждена. – Мы хотим иметь огромную семью, я буду рисовать, а он будет президентом "Фоулер Моторс". Я же не выхожу замуж за ничтожество, бабушка. Он говорит, что нам будет очень хорошо вместе, и я уверена, что так и будет. – Она опустила глаза. Не хотелось говорить им о почти физической боли, которая росла в ней каждый раз, когда она была рядом с Маршаллом, превратившейся в страстное желание принадлежать ему, чтобы они могли каждое утро просыпаться в одной постели.

– Возможно, – холодно обронила бабушка. Маргарет и Джосс переглянулись, она слегка кивнула, и он, держась за спинку стула, обратился к Дане таким голосом, какого она никогда от него не слышала:

– Дана, мы не позволяем тебе выходить сейчас замуж ни за Маршалла Фоулера, ни за кого бы то ни было. Ты слишком молода, и мы не одобряем твое решение.

В комнате повисла тишина, все старались не смотреть друг другу в глаза. Маргарет Уэллес стала наливать еще кофе в чашку, к которой так и не притронулась. Джосс, как обычно в таких случаях, повернулся к ним спиной и подошел к окну. Дана уставилась на свои скрещенные руки. Открылась дверь, и дворецкий зашел было в комнату, но передумал, увидев три мрачные физиономии и нетронутую еду на столе.

– Тогда мы будем жить вместе, – упрямо настаивала Дана. – Все так делают. Свадебная церемония ничего не значит для любящих людей.

– Я запрещаю. Пусть так делают все, ты же – не все, – сурово сказала Маргарет.

– Я сделаю это в любом случае, – с вызовом сказала Дана. – Или мы поженимся тайно. Мама так сделала, и я тоже так сделаю. – Она увидела, как Маргарет вздрогнула от последних слов, словно от удара. Разрываясь между решением выйти замуж за Маршалла и муками совести из-за того, что она обидела любимую бабушку, Дана горько заплакала.

– Вы не понимаете, – рыдала она. – Я люблю его, и мы хотим пожениться сейчас, а не через два года. Нет причин ждать, кроме той, что вам не нравится мое решение. Я все равно буду жить с ним, что бы вы ни говорили, я вам обещаю!

– Господи, Дана, ты не… – Джосс запнулся, пытаясь задать вопрос.

– Нет! – сердито ответила она. – Я не беременна, но очень хотела бы.

– Дана! – воскликнула бабушка.

– Мне наплевать. Я думала, что вы будете рады, а вы просто ужасны. Говорили же, что это неплохой выбор, значит, вы считаете его вполне подходящим. Не понимаю, почему подняли такой шум по поводу моего возраста. Я достаточно взрослая, чтобы быть женой и матерью. – Дана всхлипнула, и вдруг ей ужасно захотелось, чтобы рядом с ней был Маршалл. Он убедил бы их! Он так уверен в себе и в том, что они должны пожениться, что, конечна же, его поняли бы Джосс и бабушка. Было глупо думать, что они согласятся так просто.

Дана выпрямилась, утвердившись в своем решении, и снова произнесла четко и убежденно:

– Не хочу обижать вас, но в любом случае буду жить с ним, и лучше будет, чтобы я вышла за него замуж.

Внезапный порыв мартовского ветра прервал воспоминания, и Дана снова вернулась в студию.

В конце концов Маргарет и Джосс, хотя и неохотно, все же согласились на ее помолвку, сочтя это все-таки лучше, чем если их любимая девочка станет жить с мужчиной, не будучи за ним замужем.

Она не могла понять, как этот красавец со Среднего Запада ворвался в ее жизнь. Он неотступно сопровождал ее восемь недель, преследуя телефонными звонками, заваливая ее комнату цветами, приглашая в лучшие рестораны, знакомя со своими опытными, искушенными друзьями, наставляя, инструктируя, ни минуты не давая ей думать о чем-нибудь кроме него. Он угощал ее вином и шампанским; знакомил с соблазнительными удовольствиями кокаина; защищал от посягательств его нью-йоркских друзей, когда бурные вечеринки затягивались до утра; и все время его руки и губы не переставали ласкать ее. Она была уже не той девочкой, которую он встретил на балу, под его влиянием она очень изменилась.

Дана удивлялась, почему до сих пор не поддалась его сексуальным притязаниям. Она думала, что он сознательно позволял отказывать ему, потому что знал: все равно будет по его воле. Она понимала, что больше не сможет его сдерживать. Маршалл всегда добивался, чего хотел, а он с самого начала знакомства не скрывал, что хочет обладать ею. Она вспомнила свой испуг той ночью после того, как он сделал ей предложение за обедом.

Получив ее согласие, он откинулся на спинку стула и улыбнулся с видом победителя, будто только что выиграл гонку.

– Тебе понравится быть моей женой, Дана. Мы будем делать все, что захотим.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, затаив дыхание.

– Именно это. Мы любим друг друга, оба хотим иметь семью, и мы прекрасно подойдем друг другу. – Он опять откинулся назад и обвел комнату холодным взглядом. – Довольно скоро я стану президентом "Фоулер Моторс", а ты будешь самой влиятельной хозяйкой в Детройте. Оба будем на вершине успеха. И нам не придется ни перед кем отчитываться. – Он широко усмехнулся. – Скажи же что-нибудь. Ты ведь не против?

– Нет, – робко ответила она.

– У тебя есть сомнения? – Он потянулся через стол и взял ее за руку, повернув сверкающий квадратный бриллиант на ее пальце. Это был массивный камень, окруженный россыпью изумрудов.

– Я никогда не была хозяйкой, – смущенно рассмеялась она. – Даже не буду знать, за что взяться. Придется пригласить с собой бабушку, чтобы она научила, что к чему.

– Глупышка… Я научу тебя всему, что нужно. Познакомлю с моими друзьями, и ты скоро поймешь, что надо делать. Они позеленеют от зависти, увидев мою прекрасную невесту, – он самодовольно усмехнулся. – А когда мы подарим дяде Гэвину наследника, он даст нам все, чего бы мы ни пожелали. – Дана все еще молчала, и он решил поддразнить ее. – А чего бы ты пожелала? Надеюсь, меня. Так же сильно, как я хочу тебя. – Она смущенно улыбнулась и попыталась дотянуться до своего бокала, но он, крепко держа ее руку в своей, повернул ее ладонью вверх и стал нежно поглаживать.

– Ты всегда очень мило ускользала от меня, моя любовь, но я больше не хочу ждать. – Под столом он коснулся коленом внутренней стороны ее бедра, и у Даны пересохло в горле. Она знала, что этот момент приближается, и вдруг почувствовала себя совсем ребенком. Его голос стал низким и хриплым: – Давай останемся здесь. Я больше не хочу ждать, я хочу заниматься с тобой любовью прямо сейчас.

– Я не могу, – ответила она почти шепотом.

– Почему? – его лицо вспыхнуло, и он разозлился. – Черт возьми, почему? Мы же помолвлены.

– Пожалуйста, Маршалл. Ты знаешь, я люблю тебя, просто… – Дана почувствовала дрожь во всем теле, она была одновременно и возбуждена и испугана. Она неловко подвинулась вперед на стуле, оперевшись на стол, и понизила голос:

– Ты знаешь, я еще никогда… – Злое выражение на лице Маршалла стало сменяться на приятное удивление и возбуждение.

– Ты шутишь. – Он радостно рассмеялся. Краска смущения залила ее грудь, шею, и она застенчиво кивнула. – Боже мой, ты еще девственница?! Не могу поверить! – Их головы почти касались друг друга над столом, и он медленно поглаживал ее ладонь. – Не бойся ничего. – Он улыбнулся и повторил еще раз, на этот раз особенно нежно: – Я научу тебя всему, что понадобится, – многозначительно пообещал он. – Ты просто создана для любви.

– Уже скоро. – Она протянула ему другую руку. – Очень скоро.

– Тогда, – он склонил голову и поцеловал ее руку, – нам лучше сначала пожениться, и поскорее. Тогда ты не сможешь сказать мне "нет".

Дана решила, что она самая счастливая девушка в мире, потому что всю оставшуюся жизнь проведет с этим волнующим мужчиной. Она вздрогнула и отвернулась от окна. Хотелось осчастливить его настолько, что он забудет те годы, когда он был единственным ребенком в семье и жил в особняке Фоулеров только с матерью и слугами вместо друзей. Он рассказывал ей о своем детстве, и она не переставала удивляться тому чуду, что двое людей с одинаковыми проблемами в прошлом нашли друг друга. Ей казалось, что он так же горько оплакивал потерю своего отца, как она – своих настоящих родителей, потому что он почти не говорил об этом.

Прошедшие четыре месяца с тех пор, как они встретились, распадались в ее мозгу на калейдоскоп сцен, и только Маршалл четко представал перед ней, всегда решительный и убежденный в своей правоте, обволакивающий ее своей силой воли. "Интересно, был ли кто-нибудь влюблен так же, как я", – думала она. Он околдовал ее, и она счастливо и зачарованно подчинялась его силе, его уверенности, его неприкрытой сексуальности. Больше всего она думала об их первой брачной ночи. Она представляла себя с ним в кровати, в запертой комнате, и все другое исчезало из ее мыслей.

Дана чуть не подпрыгнула от испуга, когда инструктор наклонился к ее холсту и стер ластиком черту на спине фигуры, которую она нарисовала. Она ожидала, что получит выговор за невнимательность к работе. У нее не было контакта с суровым и резким учителем рисования. Его замечания были едкими и обидными. Дана была самой младшей в группе и не могла понять, почему ее, первокурсницу, пригласили в коллектив особо одаренных.

– Довольно прилично. – Голос Леонарда Хоскинса ничего не выражал, но сердце Даны екнуло от его похвалы. – Здесь нужно побольше цвета, не бойтесь этого.

– Спасибо, – мягко сказала Дана. Она нервно дернула свои волосы, собранные в хвост, лента, поддерживающая ее прическу, развязалась, и светлые волосы рассыпались по плечам.

– Не надо меня благодарить, – резко сказал учитель и отвернулся, тяжело опершись на свою трость. – Просто нанесите там больше краски. – И повернувшись к ней спиной, проскрипел: – Вы делаете большую ошибку, что уходите. У вас есть талант.

Дана собралась объяснить свое решение, но он уже занимался с другим студентом, будто ее и не существовало. Она посмотрела на свое полотно более внимательно, надеясь, что сможет закончить его до весенних каникул.

У нее был небольшой опыт работы с масляными красками до того, как стала брать уроки у этого мастера. Много лет она рисовала акварелью и пастелью, используя то, чему ее научили в Чапине, все больше и больше развивала свой собственный стиль, но все-таки боялась рисовать на больших полотнах. Не было предела ее удивлению после того, как однажды ранним осенним утром на дорожке у здания колледжа ее остановил инструктор и отрывисто сказал, что она может посещать его занятия. Не дав ей что-нибудь ответить или задать вопрос, он повернулся и ушел.

Леонард Хоскинс, известный портретист, жил за пределами маленького университетского городка в сарае, переделанном в дом. Раньше он жил за границей, рисовал самых знаменитых людей своего времени, но когда ему было около семидесяти лет, внезапно прекратил рисовать. Никто не звал, почему. Только в этом году он согласился провести курс уроков, однако с условием, что сам будет набирать учеников.

Дана начала тихонько напевать себе под нос, обмакнула кисть в краску и стала рисовать. С самого детства это занятие доставляло ей огромное удовольствие. Вспомнила свою первую коробку акварели, в которой было всего шесть красок и одна кисть. Ее подарил Дане какой-то актер, сыгравший вторую главную роль в фильме "Любовь под вязами". Она не помнила имя актера, но зато хорошо помнила эту узкую и длинную коробку. Джилли купила ей пачку плотной белой бумаги для акварели. Девочке показали, как разводить краски водой, наносить их на бумагу, рисуя кистью тонкие и толстые линии. Все учителя считали, что у нее талант, некоторые даже говорили, что у нее настоящий дар. В конце концов Маргарет пришлось разрешить ей посещать раз в неделю курсы Лиги студентов искусства. Дана почему-то стеснялась рисовать прямо в классе, и только в Уэллесли она преодолела робость и терпеливо выслушивала мнение других о своих работах.

Рисуя, она забыла обо всем, и уже стало темнеть, когда она услышала скрип стула. Удивленная звуком, подняла глаза и увидела, как мальчик, позирующий классу, спрыгнул со своего пьедестала и исчез за ширмой, чтобы появиться минуту спустя уже одетым в брюки из грубой бумажной ткани, фланелевую рубашку и шерстяную шапку, из-под которой выбивались курчавые волосы. Она посмотрела на полотно и осталась довольна. Это была ее лучшая работа, она в этом не сомневалась. Медленно вымыла кисти и уложила их в коробку. Затем неохотно накрыла свою работу и вышла из студии.

Ветер гулял по городку, сметая опавшие листья с мокрых дорожек. Дана натянула на голову капюшон куртки, надела толстые вязаные перчатки. Недолго постояла у входа, наслаждаясь свежим воздухом после долгих часов, проведенных за мольбертом. Был вечер пятницы. Многие девушки уехали на вечеринки, устраиваемые в колледжах для юношей недалеко от Уэллесли. Дане нужно было идти в свою комнату и начать сборы. Всего через две недели, когда начнутся весенние каникулы, она уедет из колледжа и больше не вернется сюда. Поглубже засунув руки в карманы, она почувствовала, как тяжелое обручальное кольцо, повернутое камнем внутрь, врезалось в ладонь, напомнив, что надо позвонить Маршаллу. Улыбка озарила лицо девушки, подумавшей о своем женихе, красивом и страстном, пообещавшем, что у нее будет своя студия, когда они поженятся.

Солнце зашло, на улице темнело, когда она повернула к своему корпусу. Несколько комьев снега лениво упали с веток деревьев, на улицах зажглись фонари. Она открыла тяжелую дверь.

– Дэйнс… – С дивана в гостиной поднялся высокий человек, в котором Дана узнала Питера Крэйна. Он поправил очки на носу и пошел к ней. На его ботинках налипла грязь, а его худое лицо было полно решимости. За ним со стула в углу комнаты встал, протирая глаза, темноволосый молодой человек. Дана просияла, узнав сонного Теда Артура. Они не виделись с тех пор, как Маршалл объявил об их помолвке на скромном семейном обеде в Нью-Йорке. Она почувствовала облегчение, увидев Питера.

Дана вспомнила, как собиралась с силами, чтобы позвонить Питеру в колледж и сообщить, что они с Маршаллом помолвлены. Она обзвонила по очереди всю Семерку, но разговор с ним был самым трудным, как она и ожидала. Питер открыто выразил свое неодобрение, не сумев сдержать боль и недоумение.

– Ты сошла с ума, – резко сказал он. – Ты даже не знаешь этого парня.

– Мы любим друг друга.

– Как можно соединять жизнь с каким-то кретином, которого знаешь всего четыре месяца!

– Жалею, что позвонила тебе. – Дана сердито повесила трубку и в ярости пнула дверь телефонной будки в спальном корпусе. Но как только повесила трубку, ей стало неловко за свою поспешность, и она попыталась перезвонить, но было занято. В конце концов решила написать длинное письмо с извинениями и объяснениями. Так и сделала, но Питер не ответил.

Увидев его сейчас, она поняла, что его дружба дорога ей, как и раньше. Должно быть, он простил ее, иначе не приехал бы повидать.

– Ребята, что вы здесь делаете? – спросила она, обнимая их по очереди. Тед снова уселся обратно на стул, притворяясь уставшим.

– Ждем тебя. – Питер посмотрел на нее серьезно. – Мы приехали из Гамильтона, чтобы поговорить с тобой.

– Что-нибудь случилось? – испугалась Дана. Странно было видеть ее нью-йоркскую компанию посреди семестра, и она подумала, не случилось ли чего с кем-нибудь из Семерки. Когда она, Пэгги Вудс и Нэнси Бэйтс учились в Чапине, Тед и Питер были в Дирфилде, затем в Гамильтоне, а Тодд учился в Эксетере и Гарварде. Из ребят один Джефф оставался в городе при университете, а затем, к всеобщему удивлению, поступил в Стэнфорд. Семерка собиралась вместе только на каникулы, кроме редких неотложных случаев, как, например, когда Теду понадобилась подходящая девушка для бала первокурсников в Дирфилде. Нэнси пришлось ехать шесть часов в поезде, чтобы прикинуться перед новыми друзьями Теда, что она ужасно влюблена в него. И ей удалось таким образом поддержать репутацию человека, общающегося с серьезными леди. А на каникулах они были неразлучны, каждое утро звонили друг другу, чтобы спланировать день и обсудить вчерашнюю вечеринку. Непременно появлялись вместе на вечеринках и заканчивали их у кого-нибудь дома, расположившись на диванах и в креслах, болтая и поддразнивая друг друга, иногда споря, но всегда считая себя лучшими друзьями. Не было ничего такого, чего каждый из них не сделал бы для другого, и это воспринималось как должное. Они заменяли Дане братьев и сестер. Сейчас она смотрела на Питера с искренним участием. Он выглядел таким серьезным и решительным…

– Что случилось? – опять спросила она, переводя взгляд с одного на другого. На свитере Теда она увидела дыру, а воротник его полосатой рубашки был основательно помят. Тед приоткрыл один глаз и улыбнулся ей.

– Ничего не случилось, – сказал Питер серьезно. – Тед хочет кое-что тебе сказать.

– Это не только моя идея, – торопливо заговорил Тед. Он заерзал на стуле и мрачно посмотрел на Питера.

– И вы приехали сюда только для того, чтобы поговорить со мной? – Дана недоуменно глядела на них. – А телефон на что?

– Сейчас приедет Тодд. – Питер оглядел комнату, будто представительная фигура их друга могла внезапно материализоваться за скучными зелеными шторами.

– Тодд? – голос Даны зазвенел от волнения. – Приедет сюда из Гарварда? Да что с вами, ребята?

– Плохо же ты принимаешь старых друзей, Дэйнс, – пробормотал Тед из своего угла. – Мы проехали весь путь от Гамильтона до Уэллесли, чтобы увидеть тебя, ничего не ели, больше того, ничего не пили. По крайней мере, ты должна быть рада нас видеть.

– Я рада, очень рада, ты, идиот. – Дана, переминаясь с ноги на ногу, сняла куртку и бросила ее на пол. – Я просто сбита с толку вашим неожиданным вниманием.

– Послушай, Дэйнс, – Питер посмотрел на нее. – Уйдем отсюда. Пойдем куда-нибудь, где можно выпить пива.

– Вот это дело, – поддержал практичный Тед, поднимая свою помятую клубную куртку, которая валялась рядом с его стулом. – Оставим записку Тодду и уйдем отсюда.

– Подождите, – запротестовала Дана. – Мне нужно собираться, потому что всю следующую неделю будут экзамены.

– Зачем тебе экзамены? – резко заметил Тодд, бредя к двери. – Единственное, что понадобится знать в Гросс Пойнте, это как быть принятой в местный клуб.

– Тед, – Питер опустил руку на плечо друга. – Полегче.

– Прости, Дэйнс. – Тед мило улыбнулся Дане и погладил ее по голове. – У меня был трудный день, и надо чего-нибудь выпить.

– Мне нужно переодеться, – медленно сказала Дана, переводя взгляд с одного на другого. – Я вся в краске.

– Забудь это, ты выглядишь прекрасно. – Питер обнял ее за плечи и подошел вместе с ней к двери. Тед подобрал с пола ее куртку. – В любом случае никто не будет на тебя смотреть, – грубо добавил он.

– Большое спасибо.

– Не за что. – Тед передал Дане ее куртку, порылся в карманах и извлек оттуда смятый листок бумаги. Питер дал ему ручку, и после короткой консультации Тед написал записку опаздывавшему Тодду, которую прикрепили на доску объявлений в холле.

Они молча вышли на улицу и залезли в красный заляпанный грязью фольксваген. Питер завел мотор, включил радио, и нежные звуки наполнили салон. Дана включила обогреватель. В машине было холодно, а она нервничала, опасаясь разговора о Маршалле. Ведь столько лет были друзьями, и ей хотелось, чтобы они радовались за нее или, по крайней мере, не показывали своего недовольства. Лучше бы притворились, что в восторге. Установилось гнетущее молчание, которого не скрашивала даже музыка.

Дана отвернулась и стала смотреть в окно на пустую дорогу. Свет фар выхватывал из темноты деревянные заборы и почтовые ящики по сторонам, и вскоре они въехали в университетский городок. Когда Питер подъехал к гриль-бару без названия и заглушил мотор, Дане отчаянно захотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Даже если Питер все еще обижен за то, что она предпочла ему Маршалла, то жизнерадостный Тед не мог бы так долго молчать без особой на то причины. С печальным предчувствием последовала она за своими друзьями в бар, где обычно собирались студенты из близлежащих колледжей.

Как только открыли дверь, их окутало тепло накуренной комнаты, и сквозь шум голосов посетителей донеслась песня Пола Маккартни «Эй, Джуд». Проходя к кабинке в дальнем конце комнаты, они почувствовали сладкий аромат марихуаны, смешанный с запахом пива и жареного лука.

– Что вас так задержало? – закричал Тодд Майнс, сидевший на скамейке спиной к стене. Перед ним стояли полупустая кружка пива и полная окурков пепельница.

– Как ты сюда попал? – Питер сел рядом, сбросив его ноги на пол. – Мы оставили тебе записку. – Дана и Тед сели напротив них по другую сторону стола, и Тед, подозвав официантку, заказал кувшин пива и три бокала.

– Я – человек догадливый, – самодовольно ответил Тодд, отодвигая свою кружку подальше от друзей. – Решил, что скорее всего вы окажетесь здесь, а потом – я хотел пить. – Он оценивающе посмотрел на Дану. – Ты выглядишь неплохо для человека, который собирается сделать важный шаг в жизни.

Неловкое молчание воцарилось за столом и было прервано официанткой, которая принесла полный кувшин пива и потребовала деньги. Дана оглядела троих парней по очереди, нервно поворачивая на безымянном пальце левой руки обручальное кольцо, вымучила улыбку и придала беззаботность своему голосу. Пытаясь предотвратить любые разговоры о предстоящем замужестве, она сказала:

– Вы уже знаете, что Джеффа отстранили?

– Старые новости, Дэйнс, – отозвался Тед, жадно допивая пиво. – Он все старается для друзей. Хорошо, хоть не вышвырнули совсем. Просто идиотизм – продавать травку на территории студенческого городка! Он всегда был таким неосмотрительным…

– Какого черта неосмотрительным! – разозлился Тодд. – Марихуана должна быть легализована, и ты это прекрасно знаешь.

– Спокойно, ребята, – подал голос Питер. – Не будем на это отвлекаться.

– Нет уж, подожди. – Тед с громким стуком поставил стакан на стол и посмотрел на Тодда с вызовом.

– Ладно вам, ребята. – Голос Даны слегка дрожал. – Вы же приехали сюда не затем, чтобы спорить о легализации наркотиков.

– Правильно. – Питер достал из кармана потрепанный кожаный бумажник и заказал еще кувшин пива. – Его голос был резким и деловым.

– А вы знаете, что Нэн встречается с Томом Хиллари? – сказала Дана, судорожно пытаясь вспомнить какие-нибудь пикантные новости, которые могли бы заинтриговать друзей. – Тед фыркнул, Питер состроил гримасу, и все они рассмеялись. Том Хиллари, хоккеист из Нью-Йорка, который перешел в Дартмур, насколько они знали, никогда не встречался ни с одной девушкой. Пэгги Вудс утверждала, что он способен одновременно сосредоточиться только на чем-нибудь одном: либо на хоккее, либо на поисках лучшей пиццы. Все молчали, пытаясь представить себе миниатюрную Нэнси Бэйтс рядом с квадратным Хиллари, а потом хором рассмеялись.

– Я поеду в Грин Ки и все это проверю, – вызвался Тед.

– Может, я поеду с тобой? – предложил Тодд. – Это, должно быть, забавно.

– А что, тебя кто-нибудь звал? – с притворным раздражением проворчал Тед.

Музыкальный автомат заиграл другую песню, и друзья стали тихонько подпевать: "…Сколько еще лет будут летать пушечные ядра, пока их не запретят…" Тед, закрыв глаза, выстукивал по столу мотив песни. От его усилий стол зашатался, и Дана придержала его руку, неодобрительно покачав головой. Музыка закончилась, и Тодд нетерпеливо подался вперед.

– Мы можем поехать в Грин Ки все вместе. Это будет потрясающе!

– Я не могу, – сказала Дана.

– Правильно, я и забыл. – Тодд откинулся назад. – Знаменитая свадьба все еще не отменена.

– Конечно, не отменена, – запальчиво крикнула Дана. – Это подло с твоей стороны!

Тодд пожал плечами, но, похоже, смутился. Остальные двое переглянулись, и Питер, отодвинув свое пиво, спокойно сказал:

– Мы действительно приехали поговорить с тобой, Дэйнс. – Дана поймала на себе их мрачные взгляды. – Ты нас послушаешь?

– Это наша обязанность. – Тед мило улыбнулся и легонько подтолкнул ее плечом. – Мы несем ответственность за тебя. Мы думаем, что ты делаешь ошибку.

– Мы хотим… – вмешался Тодд.

– Дэйнс, мы хотим… – перебил его Питер, беря на себя роль ведущего. – Я имею в виду, что твоя бабушка и Джосс могли не знать о Маршалле то, что о нем знают все…

Дана почувствовала легкую тошноту, как это всегда бывало, когда ей намекали на отсутствие матери. Она поглубже вдохнула, слова Питера доносились словно издалека.

– Ты говоришь, что знаешь его, и даже уверена в этом, но достаточно ли, чтобы выходить за него замуж. – Это был не вопрос, а констатация факта. Питер упрямо продолжал: – То есть мы тут советовались и решили рассказать тебе некоторые вещи.

– Просто не хотим, чтобы ты ошиблась, старушка. – Тед не поднимал глаз. – Это не самая разумная мысль, но ведь мы твои друзья.

Дана почувствовала, что силы покидают ее и тело покрывается потом. Футболка прилипла к спине. Она не хотела, чтобы друзья продолжали, не хотела говорить с ними о Маршалле. У нее осталось одно желание – уйти из этой людной накуренной комнаты и на свежем воздухе думать о том, как крепко обнимал ее Маршалл в их последнюю встречу, как обещал сделать ее счастливой.