Текст книги "Стражи цитадели"

Автор книги: Кэрол Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 38 страниц)

Кейрон коснулся моей руки.

– Нам пора. Герик, ты должен пойти с нами. Я понесу Паоло.

Мой сын стоял, прижав руки к животу. Его ужасные глаза уставились во мрак. Такой хрупкий в этой тьме. Такой юный.

Гнев лордов кружился и колыхался над нами. Топот ног по каменному полу доносился от входа в зал. Они приближались.

– О боги… – Голос Кейрона надломился. – Мы не бросим тебя здесь. Если ты останешься… я буду сражаться с ними до последнего дня этого мира, чтобы освободить тебя. Клянусь.

– И я с ним, – сказала я, восстанавливая в уме и сердце всю нашу историю в надежде, что он меня услышит.

«Ты был благословен и любим с того самого дня, как мы узнали о тебе…»

– Сейри, позаботься о Паоло. Убери его с дороги. Как только Кейрон снова обнажил меч, я шагнула к избитому мальчику на полу.

– Подождите! – Герик вытянул руку в предостережении – мир застыл на мгновение – и затем другой рукой потянулся к Паоло.

Мальчик открыл глаза. Он схватил Герика за руку, поднялся на ноги и оперся о плечо моего сына, улыбаясь заплывающими глазами и разбитыми губами.

– Раз так, нам лучше убираться. Ведите нас, господин. А мы пойдем следом.

Морщины беспокойства и скорби, исчертившие лицо Кейрона, разгладились. На мгновение он сжал мою руку в своей, едва не раздробив пальцы.

– Как скажете. Держитесь вместе, все вы.

И пока свирепствующая ярость лордов извергалась позади нас, а Мадьялар стонала и корчилась на полу, чувствуя, как яд Экзегета проникает в ее тело, Кейрон повел нас троих через разделявшую два мира Пропасть.

ГЛАВА 45

Мы не могли перейти через Пропасть по Мосту Д'Арната, потому что в Зев'На не было ни Ворот, ни одного из входов. Мы должны были пересечь сам хаос. Кейрон прокладывал путь через обрушивающийся со всех сторон грохот, вытянув перед собой обнаженные, окровавленные руки ладонями вперед. Под ногами у нас не было твердой почвы. И хотя его сила удерживала нас, создавая крохотный островок постоянства, который позволял нам двигаться вперед, он не мог полностью защитить нас от нелепых видений, бесконечных причитаний душ, заблудившихся в безумии, и безымянных ужасов, преследовавших нас по пятам и вгрызавшихся в наши сознания, так что мы не осмеливались даже моргнуть, чтобы они не обрушились на нас.

Но невероятная надежда подкрепляла мою решимость, и улыбка Паоло сияла во тьме, словно свет маяка. Пусть горячий дождь хлестал по нашим телам, а заунывные вопли терзали души, мы со свирепыми ликующими криками, словно ничто не могло причинить нам вреда, отбивались от чудовищных птиц, которые с визгом метили нам в лица.

Ужасающие глаза Герика светились в призрачном свете, а его черное одеяние полоскалось на завывающем ветру, так что сам он казался одним из тех невероятных созданий, что преследовали нас в этом кошмаре. Он начал подволакивать ноги, и я подставила Паоло свое плечо, чтобы он теперь опирался на меня. Оставшись в одиночестве, Герик сжался, ссутулился, повесил голову, каждый шаг давался ему с заметным усилием. Вскоре он замедлил шаг, почти остановился, словно цепь, приковывавшая его к Зев'На, натянулась до упора. С одной стороны от него вздымалась приливная грязная волна.

– Кейрон! – позвала я, перекрикивая грохот.

Кейрон, чью залитую кровью тунику рвал ветер, обернулся и увидел, что происходит. Он закрыл глаза и простер руки в стороны и вверх, и волна силы сдерживала шквал, пока Герик не добрался до нас. Когда мы снова двинулись вперед, Кейрон удерживал сына рядом с собой, прикрывая его собственным телом от ужасов, избежавших его заклинаний.

Это было не просто борьбой тела. Час за часом я слышала, как Кейрон говорил, ободрял, поддерживал его.

– Держись, сын. Нет, тебе там не место… я не оставлю тебя. Не слушай. Конечно, заклятия этого места пытаются тебя испугать, потому что однажды ты обретешь над ними власть. Они чуют это в тебе и хотят, чтобы ты устрашился…

Вскоре каждый шаг стал даваться с мучительным усилием. Мы брели сквозь омерзительную гущу зловонной грязи и бледных плотных комков, которые казались частями тел людей и животных. Мы шли, преодолевая дрожь и тошноту, избитые и истекающие кровью, наша защита становилась все слабее.

– Лорды так жестоко преследуют тебя, так как знают, что потерпели неудачу. – Кейрон перевел дыхание после того, как помог Герику перебраться через бурлящую черную реку. – Ты сохранил часть себя, а они и не думали, что тебе это удастся. Ты сильнее – намного сильнее, – чем они думали… Бери у меня все, что тебе нужно. Они не последуют за нами сюда. Они не достанут тебя здесь. Наберись терпения, и ты будешь свободен. Клянусь своей жизнью. Ты будешь свободен от них…

Шли часы, руки налились тяжестью, так что их стало не поднять, и единственной защитой от града огненных камней было отвернуться от них и позволить им жечь мою спину. Ухмылка Паоло давно погасла, и даже голос Кейрона стих, когда жестокий ливень исхлестал нашу ободранную кожу.

Герик споткнулся. Согнувшись вдвое, вцепившись руками в голову, он издал истошный вопль и рухнул в болото.

– Не останавливаться! – велел Кейрон хриплым шепотом, поднял Герика на руки и, шатаясь, пошел вперед. – Ее здесь нет. Но если я остановлюсь… не смогу найти ее… не смогу услышать…

Я не понимала, что он говорит. Мы с дрожащим Паоло вцепились друг в друга, поддерживая и подталкивая один другого с каждым шагом. Мы не смели выпустить из виду Кейрона, бредущего в сумраке.

Мои мысли соскользнули в ужасное забытье: швеи, рабский загон, кроваво-красные глаза Зиддари смотрят на казнь моего мужа. Злобные вопли толпы, зловоние, когда огонь поглотил его изуродованное тело, – все казалось таким же настоящим, как и тогда, наяву. Потом на рыночной площади горел Герик… «Нет, нет, – кричала я, – ты был любим с того самого дня, когда мы узнали о тебе…» А потом костер превратился в пламя Ворот, где зид Жиано поверг меня в безумие, чтобы вынудить принца Авонара разрушить Мост.

В тот ужасный, прославленный день Кейрон снова и снова звал меня к себе. «Сейри, любимая… Подойди ближе… Вернись…» В тот день я слышала его снова, так отчетливо сквозь бушующий рев. Голос из пригрезившегося мне прошлого. Усталый. Встревоженный. На пределе выносливости. «Почти дошли… скоро, любовь моя… держись…»

«Их всех больше нет…» Слезы текли и смешивались с горячими реками крови и огня, и я снова была одна… снова мертва… снова пуста…

Другой голос. «Следуйте за моей нитью, государь. Вы чувствуете ее? Держитесь, я проведу вас…»

– Сейри, иди на мой голос. Это и вправду ты?

– …О, государь мой принц… Се' на давонет, Гире Д'Арнат… и достойнейший из мальчиков… и дражайшая сударыня… Восхвалим Вазрина Творящего за его чудеса… Возблагодарим Вазрину Ваятельницу за ее милосердие…

– Паоло, малыш, как я скучала по тебе… и Сейри… о матерь божья, Сейри, что с ним случилось?

Добрые голоса, ласковые руки… одеяла… холодная сладкая вода… бренди, обварившее мне горло и обжегшее желудок… Я слышала их и чувствовала, но не могла ни видеть, ни отвечать из-за пламени и разорения, стоявших у меня перед глазами. Потом ужасные видения смыло прочь, словно каким-то чудесным волшебством, и я погрузилась в сон без сновидений, кроме единственной грезы о крепких руках, сжимающих меня так, чтобы не выпустить больше никогда. Когда я проснулась свежим зеленым утром одна, завернувшаяся в одеяло, я заплакала, потому что подумала, что эти крепкие руки были всего лишь сном.

ГЛАВА 46
ПАОЛО

Я никогда не слыхал, чтобы с кем-то в Данфарри случались приключения. Старый Якопо, наш с госпожой Сейри друг, которого убили зиды, был моряком, и об этом в свое время много болтали. Но он рассказывал мне про моряцкую жизнь, и на слух она не особо отличалась от работы в конюшне или на ферме. Работаешь, весь день и полночи, кормят плохо и никогда не досыта, и все орут на тебя, чтоб ты делал то да се. Правда, я думаю, Якопо любил моряцкое дело, как некоторые любят возиться с землей или как я люблю заниматься лошадьми, и в этом-то и была разница. Что до приключений, мое путешествие с принцем и госпожой Сейри побьет любой из его рассказов, и уж я-то, по-моему, перевидал чуть ли не всего, что только может выпасть человеку.

Спасибо принцу, мы вернулись обратно в зеленый мир целыми и все вместе. Я узнал место, где мы вышли из прохода в скале, хотя был весенний день вместо зимней ночи, как тогда. Мы были едва не в двух лигах от Авонара, – который погибший, – и сквозь эту дырку в скале мы отправились за принцем через Ворота в волшебный город. Келли привела нас к порталу своим искательным колдовством, и они с дульсе Барейлем ждали нас там. Мне хотелось расцеловать каждую травинку, побарахтаться в ручье и до отвала обожраться Барейлевой едой.

Спасать принца оказалось жуть как трудно. Я еле-еле расслышал его зов у себя в голове, когда чистил той ночью Огнедышащего, прикидывая, придет ли за мной молодой господин или нет. Принц был полусонный – полумертвый, если по правде, – потому что лорды наслали чары на всех в Сером доме, чтобы они заснули и больше не проснулись. Принц слишком поздно сообразил это. Он сумел избавиться от цепей своим вернувшимся колдовством, но я нашел его, когда он пытался выползти с фехтовального двора, и у него не очень-то получалось. Мне пришлось увести его подальше от дома и мешать ему заснуть, пока чары не выдохлись. Вот почему мы опоздали, и молодой господин успел такое с собой сотворить. Но, между нами, нам все же удалось удрать от лордов через Пропасть, и за это я был благодарен, как ни за что в жизни.

Кажется, я спал целый день, сразу же после того, как Келли выдернула нас из Ворот и пещеры. Мог бы и дольше – в этом я мастер, – но меня разбудил принц.

– Паоло, как ты себя чувствуешь?

Он наклонился надо мной и шептал. Выглядел чертовски устало. Госпожа Сейри спала возле костра, завернутая в одеяло.

– Да не жалуюсь. Разве что…

– Ты голоден, верно?

Я не знал никого, кто бы улыбался, как принц, от всей души, даже когда устал до полусмерти и волновался.

– Вы что, в голове посмотрели?

– Нет нужды. Друзья обычно знают друг о друге такие вещи. Барейль уже приготовил горячую овсянку, но когда ты поешь, мне понадобится твоя помощь.

Вот бы не подумал, что принц мне такое скажет. Я даже решил, что голод – это не так уж и важно.

– Мне нужно, чтобы ты немного побыл с Гериком.

– Как он? Вы уже… Он покачал головой.

– Я пока не могу помочь ему. Я немного посидел с ним, попробовал кое-что, но мне понадобится собраться с силами, чтобы действительно справиться. Так что мне нужно чуть-чуть поспать. Но я не хочу оставлять его одного. Сейри не проснется еще несколько часов, а Келли и Барейля он не знает.

– Конечно, я иду. Значит, он не спит?

– Не знаю. Не уверен, что он вообще теперь может спать. Он ничего не ел и не пил с тех пор, как мы вернулись. И ни слова не произнес. И почти не шевелится.

Принц потер лоб.

– Поешь что-нибудь, а потом приходи к нам.

Они поставили палатку для молодого господина под деревьями. Барейль сказал, что они устроили внутри темноту, потому как, кажется, в темноте ему было полегче. Сперва всем, что я видел, были два белых огонька. А потом, когда я привык к темноте, я разглядел, что он сидит в углу, обхватив колени и сжав кулаки. Белые огоньки были камнями, которые ему дали вместо глаз.

Принц сидел рядом с ним, глядел, разговаривал с ним, вроде как успокаивая. Я не знал, сказать мне что-нибудь или нет, но принц посмотрел на меня и улыбнулся.

– Заходи, Паоло. Я сказал Герику, что ты побудешь с ним немного. Барейль разбудит меня на закате. Зовите меня сразу же, если вам что-нибудь понадобится.

Он положил руку на голову молодому господину.

– Мы позаботимся о тебе, – сказал он и оставил нас одних.

Я не был уверен, следует ли мне с ним говорить. Я обычно без нужды рта не открываю. От лишних разговоров неприятностей больше, чем без них. Но в Зев'На мы с молодым господином говорили пару раз, хоть он и думал, что станет лордом и что ему надо быть сильным и одиноким, чтобы никому от этого не было больно. Если б мы оба были из простых или, наоборот, из благородных, тогда б можно было сказать, что мы едва не подружились.

Там, в конце, когда я подумал, что он совсем сделался злым и убивает принца своим колдовством, я вовсе взбесился и прыгнул на него. Ждал, что он зашвырнет меня до самого потолка, – и почти на это надеялся. Но он заговорил со мной в голове, как это делают колдуны, и сказал, чтобы я колотил его изо всех сил. Сказал, если отвлечь лордов, то, может быть, принцу удастся выжить. Он все говорил мне, как ему жаль, очень жаль, что он не узнал во В'Capo принца, пока не стало слишком поздно, и он никогда не хотел, чтобы лорды убили В'Capo или меня. Он сказал, он с трудом что-то чувствует, кроме того, что не может дать нам погибнуть – принцу, госпоже… и мне. Пока мы боролись там, на стеклянном полу, я отвечал ему так, как меня научила Келли. Я сказал, что никто из нас не оставит его в этом мерзком месте. И сказал, что если он может уберечь ту каплю чувств, которая еще осталась, то, может, и остальные тоже сумеет найти снова. И я удивился не меньше, чем принц с госпожой, когда он поднял меня с пола и пошел с нами. Но теперь казалось, что ему сейчас еще хуже, чем раньше.

– Жаль, что все так вышло, – сказал я, садясь рядом с ним на корточки. – Я думал, с тобой все будет в порядке, когда мы тебя вытащим. Видишь, как мало толку с тупого лошадника.

Странно это было, говорить с ним, видя только часть лица, все остальное – под маской. Он не мог моргнуть или вообще как-то показать, что слышит меня. Но я снова принялся болтать о лошадях и всем таком прочем, думая, что лучше будет, если он займет голову чем-нибудь нестрашным. Он ведь ужасно боялся. Так сильно, что это его просто убивало. Принцу не было нужды мне это говорить. Палатка трещала от его страха.

Когда принц вернулся на закате, он принес сверток льна и маленький кожаный ящик. Я ел что-то, что дал мне Барейль, и предложил поделиться. Принц покачал головой.

– Пока не могу. Из-за той дряни, которой нас кормили, – серого хлеба. Что бы я сейчас ни съел, от всего мутит. Потом придется с этим разобраться.

Он положил сверток и ящик.

– А сейчас мы должны позаботиться о Герике. Зажги лампу, будь любезен.

Я так и сделал.

– Это будет нелегко, Паоло, – сказал он. – Тебе придется подержать его, чтобы он не дергался. Я попытаюсь снять его маску, но одной рукой не справлюсь. Ты мне поможешь?

– Он спас мне жизнь там. И не раз.

– Мне тоже.

Он сел возле молодого господина и открыл ящик. Я знал, что в нем. Там лежали инструменты, с которыми принц вылечил мою ломаную ногу и исправил другую, да так, что я больше не хромал вовсе. Я надеялся, что для сына он сможет сделать не меньше.

– Запомни, пока я не скажу тебе, что все в порядке, ты не должен прикасаться ко мне, когда мы окажемся, связаны и я произнесу молитву. Если понадобится помощь, зови Барейля. Он будет ждать снаружи.

– Можете мне верить.

Он сгреб в горсть мои волосы и покачал мою голову, улыбаясь.

– Я верю. Именно поэтому ты здесь.

Потом он встал на колени, вытянул руки и проговорил свою молитву, которой всегда начинал целительную магию.

– Жизнь, постой. Протяни руку…

Никто из нас не ожидал того, что произошло, когда он порезал руку молодого господина. Я такого ужасного вопля не слышал с той ночи, когда меня отправили в Зев'На, где зиды надевали ошейники на рабов-дар'нети. Принц выглядел так, словно ему нож воткнули в живот. Но когда я связывал им руки вместе, он крепко держал мальчишку, чтобы тот не поранился, пока мечется. Едва он затянул узел и договорил слова, молодой господин притих.

Я помню, как оно было, когда я повредил ногу и принц делал это же со мной. Белый огонь вспыхнул во мне изнутри, грел меня и успокаивал, и принц все время говорил в моей голове о том, как мои дела, чтобы я не боялся. Я надеялся, молодой господин чувствовал то же самое, но понимал, что с ним все гораздо хуже, чем сломанная нога или даже обе. Я не мог понять, как мы будем снимать маску. Она была частью его лица и срослась с ним. Меня мутило от одного взгляда на нее.

Прошло ужасно много времени. Принц закрыл глаза, и можно было решить, что он заснул, только лицо у него было такое же свирепое, как когда он дрался на мечах. Молодой господин затрясся и застонал, и принц сказал мне:

– Держи его, Паоло. Только не прикасайся ко мне.

Я так и сделал. Когда молодой господин немного притих, принц велел мне забрать сережку из его уха. Он была страшно горячая, когда я взял ее.

Много позже принц поднял правую руку и стал водить ею медленно-медленно вдоль краев золотой маски. Снова и снова он так делал, а потом стало заметно, что металл отслаивается от лица молодого господина.

– Разрежь повязку, – наконец сказал принц так тихо, что я едва расслышал, а когда я так и сделал, велел мне: – Притуши свет и держи наготове одно из полотенец.

Разумеется, это я сделал тоже.

– А теперь держи его руки, пока я снимаю маску. Осторожно. Пожалуйста, осторожно.

Я еще не видел такого жуткого зрелища. В глазницах молодого господина не было вообще ничего. Когда я раньше видел его изменения, глаза его делались темнее цветом, а сейчас у него не было глаз, вообще ничего, что можно было бы увидеть, – только темные дыры. Принц их тут же накрыл, едва снял маску.

– Возьми остальные полотенца и нарежь их на полоски. – Он едва мог говорить.

Я сделал, как он мне сказал, и мы обернули полоски полотна вокруг глаз молодого господина. Потом принц устроился в углу палатки, закрыл глаза и прижал сына к груди. Я высунул голову наружу и спросил Барейля, не принесет ли он чего-нибудь попить для принца. Я знал, что после всего этого он захочет пить, но не решился пойти сам, без разрешения принца.

Чашку с вином и флягу воды принесла госпожа Сейри. Она встала на колени около принца и спросила его, может ли он пить. Он открыл глаза, и это было здорово видеть, когда он ее узнал. Он глотнул воды и заснул, а госпожа Сейри просидела с ними всю ночь. Я ждал за дверью.

* * *

Прошла неделя, прежде чем мы что-то узнали. Еще три раза принц лечил молодого господина.

– Я не могу сказать, достаточно ли я сделал, – сказал он нам после последнего раза. – Думаю, власть лордов над ним закончилась, когда мы сняли маску и вынули из уха серьгу, но он не разговаривает… не отвечает на мои вопросы и никак не реагирует, когда я с ним. Вокруг некоторых частей сознания он выстроил такие стены, что я не могу их коснуться. Я не знаю, возвел ли он их сам, или же это часть того, что сделали с ним лорды. Все, что я могу, – это попробовать изгнать образы, которые не принадлежат ему, и исцелить то, что кажется поврежденным. Что же касается глаз… Там все еще что-то есть. Сможет ли он ими видеть, я не знаю.

Молодого господина никогда не оставляли одного. Хотя он просто сидел, не двигаясь и ничего не говоря, принц или госпожа всегда говорили с ним или держали его, пусть даже просто касаясь руки. Иногда я сидел с тем, кто присматривал за ним. Однажды ночью госпожа Сейри пришла в палатку и сказала принцу, что сегодня чудесная ночь с полной луной, какой они не видели больше года, ведь в Зев'На луны нет. Я сказал, почему бы им не пойти посмотреть на нее вместе, а я пока посижу с молодым господином и позову их, если что-то изменится. Я знал, что у принца и госпожи еще не было случая побыть наедине и поговорить. Они стеснялись, словно еще только знакомились, а не прекрасно друг друга знали.

Они согласились, так что я остался один с молодым господином. Я принялся рассказывать ему, как обычно, – о Данфарри, о том, как удивятся те, кто дразнил меня Ослом, когда увидят меня на здоровых ногах, если он когда-нибудь придет в себя, чтобы я смог отправиться домой, вот так.

– И что ты будешь делать, если вернешься? Деревенские лошади уже забыли тебя за столько-то времени, – это прозвучало так тихо, что я едва не прозевал.

– Ну, они помн… Черт! Это ты со мной говоришь или я – сам с собой?

– По большей части, мы говорим не настолько похоже.

– Черт! Проклятье! Я сейчас… я сейчас скажу им… госпоже и принцу.

– Не уходи. – Он потянулся и вцепился в мою руку. – Пожалуйста…

– Нет. Никуда я не денусь. Я останусь тут. Я могу просто крикнуть им, если ты не против.

– Нет… то есть… если ты подождешь немного.

Он боялся. Не так, как боялся жутких вещей в своей голове. Не по-трусливому боялся. Он сказал мне, как это странно, что меня он знает лучше, чем своих родителей, и как принц был у него в голове, но это совсем не то же самое, что встретиться с ним на самом деле, или что-то вроде этого.

Я согласился, что это и впрямь странно. Мои родители умерли или сбежали, когда я еще был сосунком. Я не мог представить, что было бы, если б они пришли за мной, знали обо мне больше, чем я о них, да еще, если б до кучи между нами были какие-то кровавые клятвы и смертоубийство.

– Все, что я знаю, – это что тебе не надо их бояться, – сказал я ему. – Ты для них дороже всего на свете.

Мы немного поговорили о других вещах, о лошадях и драках на мечах, о том, как я работал на конюшне в Комигоре, а он даже этого и не знал, и как он заметил меня за окном зала совета в Авонаре, когда я следил за ним снаружи. И пока мы говорили, полог палатки откинулся, и вошли госпожа с принцем. Молодой господин обернулся к ним, хоть у него все еще были завязаны глаза. Потом он глубоко вздохнул и сказал:

– Думаю, я в порядке.