Текст книги "Стражи цитадели"
Автор книги: Кэрол Берг
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 38 страниц)
ГЛАВА 12
СЕЙРИ
Герик – мой сын. Сын Кейрона. Сердце спотыкалось на этих словах, но в их правдивости у меня сомнений не было. Другого ответа на загадку, кем же был этот мальчик, придумать было нельзя.
Знал ли об этом Томас? Конечно, нет. Закон и обычай говорили ему, что мой ребенок должен умереть ради безопасности нашего короля и всего королевства, а Дарзид убедил его в том, что необходимое следует совершить его собственной рукой. Даже осознание того, что его собственный сын родился слишком слабым, не могло заставить его пощадить ребенка чародея. Хотя я сомневалась… Не было ли в душе моего брата ничтожнейшего подозрения, зернышка сомнения, которое никогда не посещало его наяву, но расцветало беспрестанными ночными кошмарами и неодолимым ужасом, заставившим его умолять меня вернуться в Комигор? Он никогда бы не позволил ему прорасти на свет, потому что тогда бы он понял, что ребенок, им убитый, был его собственным сыном. Если бы горе и страх оставили мне хоть немного слез, я бы плакала о Томасе.
В вечер моего открытия я спустилась в библиотеку в ожидании новостей. Шкафы, в которых ранее жили оловянные солдатики, укоризненно зияли передо мной.
Каждый слуга или солдат Комигора был призван на помощь в поисках. Отряды стражников прочесывали тракт на Монтевиаль, разыскивая Дарзида или мальчика во всех жилых домах и трактирах до самой столицы. Другие солдаты и слуги рассеялись по всем дорогам и тропинкам, ведущим от замка. Джордж с помощниками расспрашивали арендаторов. Я сделала все возможное. Теперь оставалось только ждать – пока не вернется последний человек и не доложит мне, что ничего не нашел. Я знала, что так и будет. Я и понятия не имела о способностях Дарзида, однако ни мгновения не сомневалась, что он сумеет спрятать Герика от той, кто не обладает магическим даром, но при этом столь высокого о себе мнения. Куда он мог увезти ребенка чародея? Дассин говорил, что зиды не могут перейти Мост без поддержки могущественных магов Авонара… но они же справились с этой задачей прошлым летом, когда Дарзид охотился вместе с ними. Что, если они могут забрать Герика на ту сторону Пропасти?
Я хлопнула дверцей шкафа с такой силой, что одно из стекол разлетелось на осколки.
Я страшилась объяснения с Филоменой. Когда я пришла к ней после полудня, она сидела на постели, а горничная расчесывала ей волосы. Пальцы герцогини лениво теребили серый шелковый мешочек, в котором я привезла ей прядь волос Томаса. Все следы существования умершего ребенка были убраны из комнаты. Ни малейшего воспоминания о краткой, нежной жизни, и я задумалась, удостоил ли кто-нибудь крошечную девочку словом прощания, прежде чем она легла в мерзлую землю.
– Я так сожалею о твоей дочери, Филомена, – произнесла я.
– Герик удрал, не так ли? – спросила она спокойным тоном, не отрывая глаз от серого шелка, пропускаемого между пальцами.
Мне было странно видеть такое хладнокровие.
– Откуда ты узнала?
– Слуги говорят, что дом обыскивают. Я сплю не так много, как все думают.
– Никто не видел его с прошлого вечера. Я послала…
– Он мертв?
– У нас нет причин так думать. Я не верю в это. Все куда хуже… с каждой мыслью о нем камень на моем сердце становился все тяжелее и холоднее. Некоторые вещи хуже смерти.
Филомена изогнула бровь, словно раздумывая, какое вино приказать подать к ужину – красное или белое?
– Не то чтобы он когда-нибудь бывал милым. Он не любил играть со мной ни в карты, ни в кости, и я не знала, чем бы его занять. Мальчики так грубы. Им нравятся драки, грязь и прочие мерзкие вещи.
– Он не умер, Филомена. Мне кажется, его увез капитан Дарзид. Многие его знают, его легко опознать. Ты не знаешь, куда он мог забрать Герика? Он когда-нибудь упоминал какой-нибудь город, селение или человека, к которому мог отправиться?
– Я никогда не слушала капитана Дарзида. Он такой скучный. – Она подняла взгляд, непривычно вздернув светлую бровь. – Кое-кто говорит, что во всех этих ужасных происшествиях виновата ты. Тетушка говорит. А другие шепчутся, что боги заставляют меня платить за грех Томаса – это ведь он убил твоего ребенка и помог королю Эварду сжечь твоего мужа – вот почему у меня забрали всех. Как ты думаешь, это правда?
– Не проси меня объяснять прихоти судьбы. Жизнь достаточно непостижима и без мыслей о том, что мы должны платить за чужие ошибки вдобавок к собственным.
– Рен Вэсли утверждает, что ты спасла мне жизнь.
– Я просто привела повитуху.
– Ты хочешь, чтобы я жила, зная, что все мои дети мертвы, и страдая из-за этого? Я тебя совсем не понимаю. – Она вздохнула и швырнула шелковый мешочек на пол. – Придешь почитать мне на ночь?
Я готова была завизжать: «Ты что, совсем рехнулась, дура? Мой сын – мой! – похищен сладкоречивым подонком, и я понятия не имею, где в этой богами проклятой вселенной их искать!»
Впрочем, что мне еще оставалось, кроме как ждать? Уход от себя в книжный вымысел хотя бы на час мог оказаться единственным способом спасти мой рассудок. Я прикусила язык.
– Я буду здесь в обычное время.
– Сделай все, что потребуется, чтобы найти его, – сказала Филомена, когда я выходила из комнаты.
– Можешь быть уверена, я так сделаю. Но, как и где его искать?
Итак, я отправила еще людей на поиски, послала письмо Эварду, а вечером читала Филомене, пока она не заснула мирным сном. И принялась ждать, сжимая розовый камень, который висел у меня на шее, как будто сила моей воли могла пробудить его и магическими путями послать в Авонар мою мольбу. Наш ребенок был покинут с самого детства – из-за идеалов погибшего отца и горечи и жалости к себе оставшейся в живых матери. Он вырос в страхе, не понимая, кто он на самом деле. Если мне придется самой пройти по Мосту, чтобы помочь ему, я это сделаю. Не знаю как, но сделаю.
* * *
Едва рассвело, меня нашел в библиотеке лакей, сообщивший, что мальчик из конюшни принялся бедокурить.
– Тот калека. Он отирался на кухне, я выгнал его прочь. Потом поймал снова – он забрался в окно прачечной. Я объяснил, что Джордж велит его высечь. Но парень настаивает, что должен увидеться с госпожой Сейри – простите мне эту вольность, госпожа, но он так выразился, – и будто бы у него есть новости, о которых вам надо знать.
Я не хотел вас беспокоить, но Эллард подумал, что в связи с поисками и всем прочим…
– Приведи его в комнату домоправительницы. – Сейчас любой повод отвлечься казался желанным.
– Да, сударыня. Как скажете.
Лакей приволок Паоло в маленький кабинет рядом с кухней, удерживая за шиворот на вытянутой руке.
– Вот он, госпожа. Я буду поблизости.
– В этом нет нужды.
Я плотно закрыла дверь и выложила на стол сверток с ветчиной и хлебом, которые раздобыла в кладовке. Глаза Паоло засияли, и он тут же потянулся к еде, но я придержала ее и спросила:
– Сперва один вопрос, дружок. Ради чего настолько срочного ты рисковал нарваться на порку, только бы пробраться сюда?
Паоло сунул грязные руки в карманы.
– Просто хотел сказать, что она уже в пути.
– Кто «она»? – Паоло никогда не использовал четыре слова там, где мог обойтись двумя.
– Вы знаете. Подруга шерифа, спасла его и меня тем летом.
– Келли? Келли едет сюда?
Мальчишка кивнул и покосился на сверток под моей рукой. Паоло всегда был готов наверстать упущенное за тринадцать голодных лет, прожитых с вечно пьяной бабкой. Я пододвинула к нему сверток, все еще недоумевая.
– Но почему? В смысле, с чего она вообще отправилась в дорогу?
Паоло пробормотал с набитым ртом:
– Сказал ей, что она вам понадобится.
– Ты ей сказал…
Келли мне понадобится? Конечно же… во всем мире она была тем единственным человеком, кто действительно мог мне помочь, а мне это и в голову не пришло. Келли, последняя из уцелевших жителей Авонара – Авонара Кейрона, – родившаяся за неделю до кровавой резни, была Искательницей. Трав, потерянных вещей, людей… если дать ей что-нибудь пригодное, чтобы создать связь с вещью или человеком, которого она искала, она могла найти что угодно.
Первая искра надежды вспыхнула в моей душе.
– Она едет, чтобы искать Герика? Паоло кивнул.
– Будет здесь к вечеру.
– Это лучшее, что я слышала за последние два дня. Но как, во имя небес, она узнала?
Мальчик издал такой же многострадальный вздох, как если бы я спрашивала, откуда он знает, что лошадь хочет бежать быстрее или попастись на следующем луге, а не на том, на котором мы были.
– Я ей сказал.
– Думаю, тебе придется объяснить.
Он отнял кусок хлеба ото рта, но недалеко.
– Когда я ехал сюда, она сказала, что иногда теперь будет говорить со мной, рассказывать про лошадей, шерифа и все такое прочее. Вы ж знаете, как она умеет, о чем упоминать нельзя?
Дар'нети – дж'эттане, как народ Кейрона именовал себя в этом мире, – редко использовали свою способность читать мысли и разговаривать в уме, боясь злоупотребить подобной властью, особенно в мире, где никто, кроме них, этого не умел.
– Мысленная речь? Я и не знала, что она умеет. Или побаивалась узнать.
– Ну, она научилась этому от той женщины… – Паоло склонился ближе и совсем тихо прошептал: – Мечницы.
«Мечница» была одной из трех зидов, преследовавших нас по дороге к Мосту прошлым летом. После схватки с Томасом Кейрон исцелил всех троих, вернув или пробудив вновь их души, потерянные во время изменения. Мне казалось, что их исцеление стало тем самым действием, которое укрепило Мост и оставило Ворота открытыми. Кейрон был слишком слаб, чтобы вернуть их в Авонар, но им не было смысла особенно торопиться. Их собственные родичи и друзья умерли несколько веков назад, а дар'нети, чьи родичи и друзья были убиты или обращены в рабстве зидам, вряд ли оказали бы им теплый прием. Так что вес трое остались в Данфарри под присмотром Келли и Грэми Роуэна.
– Келли научила меня, как отвечать ей, когда она е моей голове, – пояснил Паоло. – Просто думать упорнее с ней и том, что я хочу сказать, и больше ни о чем, пока не закончим. Мне казалось, у меня башка лопнет, пока мы пробовали, зато я научился. Мечница говорит, не так много не-волшебников могут делать это так же хорошо, как я.
Остаток хлеба и добрый ломоть ветчины прервали дальнейшее обсуждение.
– Паоло, я знала, как мне повезло, что ты пришел сюда! Мальчик утерся рукавом и мотнул головой в сторону двери.
– Я пойду, что ли. Работать надо.
– Да. Но ни слова никому обо всем этом. Помнишь? Он ухмыльнулся, показав мне, остатки хлебных крошек между зубов, распахнул дверь и скрылся в кухне.
Мои ожившие надежды вскоре задохнулись под гнетом мрачной действительности. В течение всего дня – второго по счету с исчезновения Герика – поисковые отряды возвращались с пустыми руками. Я посылала их снова, наказывая идти дальше, спрашивать больше, быть тщательнее, осторожнее, настойчивее. Но даже для Искателя дар'нети след начинал остывать…
Я спустилась в библиотеку и села, поджав ноги, на том подоконнике, где впервые увидела своего сына. Полдня я пялилась в книгу, но не смогла потом вспомнить ни слова из прочитанного. Яркое зимнее солнце било в стекло…
Меня разбудил требовательный стук в дверь. Кто-то успел разжечь камин и набросить на меня шаль, чтобы оградить от вечерней прохлады. Книга выскользнула на пол. Настойчивый стук повторился снова.
– Сударыня? Вас хотят видеть, – раздался голос Неллии. – Молодая женщина. Говорит, вы ее ждете.
– Веди ее прямо сюда. – Я вскочила, сон как рукой сняло. – Пусть принесут горячего вина… и ужин. Все, что есть. Она проехала долгий путь.
Невысокая, жилистая девушка, которая вскоре вошла в библиотеку, вполне могла сойти за юношу: брюки, домотканая рубашка, кожаный жилет и меч на поясе. Черные прямые волосы были обрезаны на уровне плеч.
– Приехала раньше, чем ты обо мне вспомнила, так ведь? – сказала она. На лице ее вспыхнула и тут же угасла улыбка – редкая гостья.
Вея скорбь, вина и ужас, не отпускавшие меня вот уже два дня, исчезли с появлением Келли. Я крепко обняла ее узкие плечи и утопила ее в слезах. Бедная девочка… робкая, необщительная и особенно неловкая с теми, кто знал о ее даре… Вполне понимая, как подобное поведение может смутить ее, я ругалась сквозь слезы как сапожник.
– Что стряслось? Мальчика нашли мертвым или еще что? – Келли неловко отстранилась, как только мне удалось заставить себя отпустить ее. – Я знаю, что речь идет о сыне твоего брата, но…
– Он не сын Томаса, Келли…
Я подвела ее ближе к камину и шепотом рассказала все, что мне было известно, восстанавливая события с точностью до минуты. Я надеялась, она скажет мне, что мои страхи преувеличены. Но когда рассказ был окончен, девушка покачала головой:
– Ох, Сейри… тебе ни с кем не удастся связаться через этот треклятый Мост.
– Но может пройти год до очередной встречи с Дассином!
– Ты не боишься, что Дарзид мог арестовать мальчика, увезти его в Монтевиаль, чтобы затем… казнить?
Это был мой первый страх – что моему ребенку грозило пережить весь ужас, выпавший на долю его отца. Но я убедила себя, что суд был одним из наименее вероятных исходов.
– Без веских доказательств Эвард никогда не причинит вреда ребенку, которого считает сыном Томаса. И как Дарзид объяснит подмену детей, избежав обвинения в потворстве чародеям? Похоже, что это его работа: он сам принес мне тело. Все эти годы он знал, кто такой Герик, но не трогал его. Зачем ему сейчас причинять ему вред?
Зачем же? Зачем? Побуждения Дарзида всегда оставались загадкой. Многие его поступки не могли объясняться обычной алчностью или гордыней. В дни нашей дружбы он поверял мне свои «пугающие и странные» сны и утверждал с все большей уверенностью, что живет не своей жизнью. В месяцы моего заключения после гибели Кейрона и до рождения Герика Дарзид изводил меня расспросами о чародеях, о Кейроне и его народе, заявляя, будто «что-то изменилось в мире», когда погиб мой муж… и кое-что, в самом деле, изменилось. Но тогда я еще не осознавала происходящего и не могла знать, что смерть Кейрона открыла Ворота на Мост Д'Арната и восстановила магическую связь, призванную возвратить вселенной равновесие. Как же сумел это почувствовать Дарзид? Ликующий охотник и гонитель на чародеев не проявлял ни сочувствия, ни сходства с ними, ни, что самое главное, знаний, которые свидетельствовали бы, что он сам мог быть одним из Изгнанников дар'нети. Я отказывалась верить в такую возможность. Так кем же он все-таки был?
– Похоже, у нас нет времени медлить, – решила Келли. – Принеси мне что-нибудь из вещей мальчика, и я постараюсь взять его след. А пока, если не возражаешь, я собираюсь устроить маленький пир. Я старалась не задерживаться по пути.
Я оставила Келли нагромождать масло и сыр на тосты, принесенные Неллией, а сама побежала наверх. В комнате Герика все было в идеальном порядке: кровать, гардероб, умывальник, набор великолепных шахматных фигур, выстроенных в ряд на совершенно пустой полке. Я принялась обыскивать гардероб и бювар, пытаясь найти какую-нибудь вещицу, хранящую на себе достаточный отпечаток Герика, чтобы магии Искательницы было за что зацепиться. Одежда, как правило, не помогает, сказала Келли. Большинство людей вкладывает в нее слишком мало от себя. Пыль на шахматных фигурках подсказывала, что ими редко пользовались. Я остановилась на паре фехтовальных перчаток, вспомнив о стремлении Герика овладеть искусством обращения с мечом. Было ясно, что его жизнь текла где-то в другом месте – в комнате Люси, сообразила я, там, где он чувствовал себя в безопасности. Я бросилась туда и прихватила тростниковую дудочку, которую он сделал для своей няни.
Келли попробовала сначала с перчатками, так как они принадлежали самому Герику, но сразу же отложила их в сторону и взяла дудочку. Закрыв глаза, она пробежалась пальцами по пустому стеблю тростника, коснулась его концов и отверстий. Потом положила дудочку на стол и знаком попросила меня подождать. Искательница села на стул возле огня, опершись локтями о колени и угнездив подбородок на сплетенных пальцах, и уставилась в никуда. Когда мне уже казалось, что время замерло, она вскочила на ноги.
– Они двигаются на запад.
ГЛАВА 13
На запад. Я нацарапала записку для Филомены, сообщив, что я получила известия о Герике и отправляюсь на разведку с двумя спутниками. Пока Неллия помогала Келли паковать припасы, а Паоло седлал лошадей, я переоделась в костюм для верховой езды, собрала нам одеяла и прочие необходимые вещи, а также взяла из гардероба Герика теплый плащ и толстые перчатки для Паоло. Я побоялась брать с собой солдат, так как Келли рисковала жизнью, занимаясь магией в Четырех королевствах.
Через два часа мы втроем – я, Келли и Паоло – отправились в ночь.
Бело-голубой свет едва взошедшей полной луны сиял так ярко, что мы отбрасывали на снег впереди длинные тени. Слышно было только, как подковы звенят о заледеневшую дорогу или волчий вой изредка разрывает тишину. К тому времени, как лунные тени перекочевали к нам за спину, голая пустошь сменилась холмами, испятнанными еловой и дубовой порослью. Впереди лежала темная полоса, словно край мира, – Теннебарский лес, необъятное царство деревьев, тянувшееся к северу, к югу и к западу, далеко за труднопроходимое пограничье, вглубь Валлеора.
Почему Валлеор? Я не могла отделаться от изводящего меня подозрения, что Дарзид везет Герика к зидам. Но насколько мне было известно, единственный путь, которым можно доставить его в Гондею, лежал через Мост Д'Арната. А Ворота Изгнанников – огненная пещера, где мой брат погиб, а Кейрон восстановил Мост, – находились не в землях Валлеора, но высоко в горах на юго-западе Лейрана, во многих днях пути отсюда. Неужели воины с пустыми глазами нашли убежище в самых скудных землях этого мира, кормясь нашими страданиями?
Мы все уже начинали клевать носом, и свет заходящей луны был почти не виден, так что мы остановились на привал на краю Теннебарского леса. Деревья хоть немного, но защитили нас от ледяного ветра, порывами налетавшего с севера.
Келли выпало караулить последней. Она разбудила нас с Паоло сразу после рассвета. Вскоре мы углубились в лес, на ходу поедая хлеб с сыром. Теннебар тянулся на многие лиги во всех направлениях, его бескрайнее пространство прорезали широкие просеки, поскольку огромные, стройные сосны высоко ценились при строительстве. Солнце сияло на заиндевевших ветвях. Кролики, вспугнутые нами, разбегались с пути по искрящемуся снегу, почти незаметные в белых зимних шубках.
К середине дня мы начали подниматься на склон Сер-ран – низкую гряду лесистых гор, образовывающих естественную границу между Лейраном и Валлеором. Чем круче становилась дорога, тем больше она ветвилась. Широкий тракт для повозок уходил на юг, пересекая склон Серран, и вливался в Сер Фэйль – Южный путь. Отсюда можно было спуститься в долину реки Юкер и дойти до Юривана или Ксерема или же свернуть на северо-запад, через Валлеорский хребет, к Ванесте. Северное ответвление вело к Ванесте путем более коротким, но менее нахоженным, потому что Сер Дис – Северный путь – был узким и обрывистым и ходили слухи, что на нем промышляют разбойники. Торговцы чаще пользовались более надежной, хотя и длинной, дорогой.
Келли спешилась и прошла по нескольку шагов вдоль ответвлений. На каждом она нашла по пятачку незаснеженной земли, наклонившись, подобрала по пригоршне сырой дорожной пыли и позволила ей просыпаться сквозь пальцы. Вернувшись и сев в седло, она повела нас на север в направлении Сер Дис.
Настала ночь. Мы медленно продвигались вперед, пока пятна лунного света позволяли ехать по узкой тропе. Но когда дорога начала забирать круче, Паоло забеспокоился о лошадях, копыта которых тонули в чернильно-черных тенях, и, к моему недовольству, нам пришлось разбить лагерь. Набежавшие облака затянули луну и звезды. Позже ночью, к концу моей стражи, пошел снег.
Следующий день стал настоящим мучением. Свет был тусклым, словно на рассвете, и чем выше мы забирались, тем холоднее становился воздух. Мы вели лошадей по крутым склонам, каждый следующий поворот казался неотличимым от предыдущего, но был еще более ненадежен из-за продолжающегося легкого снега. Всякий раз, когда мы замечали просвет в сплошной стене леса, покрывавшего гребень над нами, и думали, что наконец-то приближаемся к концу восхождения, мы обнаруживали очередной уступ, обрыв и кручу, на которую нам предстояло подняться.
Во второй половине дня мы оставили позади стену леса и двинулись в узкое скалистое ущелье, которое почти не укрывало от резкого ветра и колючего снега. Свет, какой ни есть, еще был. И хотя все мы порядком вымотались, было решено не останавливаться. Я не была уверена, что нам удастся пережить ночь на открытой местности, и кляла себя за глупость, отправившую нас, двух женщин и мальчишку, незнакомой дорогой в самый разгар зимы.
Паоло шел первым. Его острое зрение позволяло видеть путь впереди и все его участки, трудные для лошадей. Я не выпускала из виду большой, не по размеру, широкополой шляпы, доставшейся ему от Грэми Роуэна. Она покачивалась в такт неровной походке Паоло.
Уже почти стемнело, когда я вдруг поняла, что Паоло исчезает из моего поля зрения, спускаясь по склону вниз. Мои ноющие ноги возрадовались, и я даже нашла несколько слов, чтобы приободрить свою лошадь, которая отважно брела за мной весь этот ужасный день. Если бы нам только удалось спуститься вниз к деревьям, найти пастбище для коней, соорудить укрытие и разжечь огонь…
Все надежды на то, что путь вниз окажется легче, потерпели крах. Тропа была крутой, узкой и обледеневшей. Мы миновали еще несколько обрывов, почти ослепшие от снега и сгущающейся тьмы. Дарзид, Герик, поиски – все теряло важность. Весь мир состоял из следующего шага…
«Одну ногу ставим перед другой… не скользить, не спотыкаться, не пытаться представить, что ждет под непроходимым, черным склоном в конце каждого крутого обрыва. Переложить поводья в другую руку, чтобы пальцы не закостенели и не выронили их вовсе…»
Раздавшийся впереди вскрик нарушил мое сосредоточение. Широкополая шляпа растворилась во мраке. Лошадь Паоло встала на тропе как вкопанная.
– Паоло! – Я попыталась перекричать беснующийся ветер.
Ответа не было. Я осторожно обошла лошадь мальчика и другую, вьючную. Мне повезло, что я позаботилась об осторожности, потому что мы вышли к череде заснеженных уступов, отмечавших конец одного спуска и поворот к началу другого. Оказалось, что, по меньшей мере, одна из «ступеней» была ложной – сугробом, а не скалой. Следы чего-то соскользнувшего вели прямо в темную неизвестность под тропой.
– Паоло! – снова выкрикнула я.
В краткий миг затишья между порывами бури мне показалось, что я слышу тихие стоны откуда-то снизу и слева.
– Святые боги… – Келли подошла ко мне со спины. – Он упал туда.
Не отрывая взгляда от той точки, откуда мне послышался голос Паоло, я попросила Келли достать веревку… и внимательно смотреть под ноги. Она сразу же вернулась.
– Одна из нас должна спуститься, – сказала я. – Есть к чему привязать веревку?
– Только к его лошади.
– Можешь успокоить ее и держать веревку, если я спущусь? Ты, должно быть, сильнее меня.
– Думаю, да.
Один конец веревки мы привязали к лошади, другой я затянула вокруг пояса. Я заставила замерзшие пальцы вспомнить морские узлы, которым мой друг Якопо так старался меня научить. Когда все было надежно – насколько получилось – закреплено, я велела Келли понемногу стравливать веревку. Она тем временем шептала лошади, каким хорошим мальчиком был Паоло, и просила ее держаться.
Я сказала себе примерно то же самое и ступила назад за край. Мой ботинок не нашел опоры на крутом склоне, вынудив меня ткнуться лицом в снежную насыпь. Скользя вниз, дрожа от ужаса, я судорожно пыталась удержаться, пока не оказалось, что веревка туго натянута, а узлы вокруг пояса не собираются распускаться. Когда я немного успокоилась и смогла издавать какие-то звуки кроме хрипа, я принялась звать Паоло.
– Держись! – крикнула я. – Я иду! Пошуми, чтобы я тебя нашла!
Следующий шаг вниз. Уже лучше. Я нащупала скалу. Еще бы немного света. Я едва различала более темные пятна, где камни и земля выступали из-под снега. Прикинув, в какую сторону мог соскользнуть Паоло, я попыталась держаться с одной стороны от пути его падения. Я позвала снова, но услышала только ветер и гул в ушах от страха. Еще шаг вниз. Верхняя часть осыпи была невероятно крутой. Я снова соскользнула, заполучив полный рот снега и грязи. Неужели именно так чувствуют себя слепые – каждый шаг полон страха, сердце проваливается в пятки, и не знаешь: твоя цель на расстоянии вытянутой руки или в десятке лиг вдали? Как Паоло мог уцелеть после такого падения? Насколько мне представлялось отсюда, это место могло быть самым краем мира.
Келли что-то прокричала, но ее слова унесло прочь ветром.
Я потянулась в поисках опоры. Шагнула вниз, проверяя ее на прочность. Где же он?
– Паоло, помоги мне найти тебя!
– Направо! – гаркнула Келли прямо в моей голове.
Я сдвинулась правее. Боги, куда же делась земля? Я едва не ударилась в панику, когда вместо надежной поверхности холма мои руки и ноги нашли лишь пустоту. Но поняла, что склон всего лишь просел, оставив невидимую под снегом впадину. На дальнем ее краю темнело какое-то пятно, и я снова услышала слабый стон.
Чуть дальше…
Заснеженный карниз выгибался наружу. Я осторожно встала на него, зарывшись носком ботинка в склон, чтобы опереться надежнее, и едва решилась перенести тяжесть тела на эту ногу, опасаясь, что она соскользнет. Я поползла к распростертому телу, никак не понимая, в какой позе оно лежит, пока вдруг не разглядела, что одна нога вывернута под совершенно немыслимым углом.
«Ох, будь оно все проклято…»
Даже без сознания Паоло продолжал цепляться, зарываясь пальцами в снег и землю. Возможно, будет лучше, если он еще немного побудет в беспамятстве. Вряд ли он хотел бы прочувствовать все прелести подъема наверх в таком состоянии.
Я принялась осторожно углубляться в снег на карнизе, пытаясь добраться до сколько-нибудь надежной поверхности, и не слишком-то обрадовалась, обнаружив, что наклонный слой снега скрывает наклонную же скалу. Снег должен был меня выдержать. Я умостилась на расчищенном кусочке, затем, превозмогая ужас, отвязала с пояса веревку.
– Сейчас мы выдернем тебя отсюда, Паоло. Держись. Все будет хорошо…
Бережно я обвязала мальчика веревкой так крепко, как могла. Наложить лубок до того, как мы поднимем его наверх, было невозможно. Затем я трижды сильно дернула за веревку. Едва она натянулась, Паоло закричал от боли.
«Медленнее, Келли», – взмолилась я беззвучно.
Я не помню, чтобы когда-нибудь время тянулось медленнее, чем тогда, пока мы вытаскивали Паоло из ущелья. С того первого вопля он больше не кричал, но я еще долго слышала его сдавленные рыдания. Когда Паоло затих совсем, я взмолилась о том, чтобы он не умер. По жестокой прихоти судьбы сломанная нога оказалась не той, уже хромой, которая неловко подворачивалась при ходьбе и из-за которой ребятня в Данфарри прозвала его Ослом.
Паоло наверху. Лови веревку.
Вскоре веревка спустилась до карниза. К несчастью, дотянуться до нее я не могла. С осторожностью я продвигалась вперед, пока не смогла схватить ее и обернуть вокруг пояса. Три рывка, и я начала подъем, зарываясь вверх и попутно глотая добрые пригоршни снега с грязью. Пока выдерживает веревка, остальное не имеет значения.
Перевалившись через край тропы, я, задыхаясь, вытянулась на снегу рядом с неподвижным Паоло. Понурившаяся Келли сидела рядом.
– Мы должны спустить его вниз, к подножию холма, где можно развести огонь, – сказала она, потеребив меня за ноющее плечо.
Я кивнула, и мы не без труда встали. Вместе мы завернули обмякшего мальчика в одеяла, а одним из них туго обмотали его сломанную ногу, закрепив веревкой, чтобы по возможности ее обездвижить. Потом уложили его поперек седла и привязали к лошади. Келли повела нас, когда мы возобновили спуск по тропе.
Следующий час мы изнывали от холода, ветра, снега и усталости. Когда Келли вдруг остановилась и зарылась в заснеженный склон по правую руку, я лишь стояла и куталась в плащ, настолько отупев от усталости, что даже не могла спросить, чем она занимается. К моему изумлению, Келли, а с ней и лошади: ее, вьючная и запасная, для Герика – внезапно исчезли в направлении, которое никак не могло быть правильным. Я заставила свои промороженные ноги двинуться следом… в пещеру, достаточно широкую и глубокую, чтобы я не могла дотянуться руками до стен, и прекрасно защищенную от ветра. Я зареклась впредь путешествовать без Искателя дар'нети.
Сначала мы сняли с лошади Паоло. Затем я осторожно, двигаясь на ощупь, отвела лошадей немного глубже в пещеру, где они не станут нам мешать, а Келли тем временем разводила костер. Делать это с помощью чар она не умела. Услышав, как она бормочет ругательства, пытаясь сладить с непокорным кремнем, я предположила, что следующим, чему она выучится у Мечницы дар'нети, станет разжигание огня.
С одеялами и всей сменной одеждой, которую я смогла разыскать в темноте среди нашей поклажи, я вернулась к Паоло. Развернув мальчика, я обняла его, пытаясь поделиться оставшейся у меня каплей тепла, истово надеясь, что вспыхивающие под руками Келли искры займутся пламенем на чем-то, собранном ею для костра. И когда слабенький язычок огня прорезал темноту, еще задолго до того, как смог дать хоть немного тепла, я благодарно вздохнула.
Пещера выглядела как логово разбойников. Чего только не валялось вокруг: разбитые ящики, несколько бочонков, просыпавшийся мешок крашенной синим шерсти, изъеденной поколениями моли. Костровище темнело ближе к входу в пещеру, заваленное наполовину обугленными звериными костями и какой-то неопознаваемой дрянью. Зато рядом высилась поленница сухих дров.
Паоло пришел в себя, его неудержимо трясло, в глазах стояло страдание. Сдерживая крики, он в кровь искусал губы. Кожа была бледной и липкой от испарины.
– Сейчас мы тебя согреем, – пообещала я.
Келли строгала с поленьев щепу, чтобы подкормить голодное пламя. Повозившись с бурдюком воды и носовым платком, я стерла грязь и кровь с губ мальчика.
Когда костер разгорелся, я взялась за раны Паоло. Келли опустилась на колени рядом со мной и гладила его по голове, пока я срезала перепачканные штаны и чулки. Я пыталась не выдать голосом ужаса от зрелища, представшего моим глазам.
– Придется завести тебе новую одежку, Паоло… «О боги, будьте милосердны…»
– Я кое-что с собой прихватила, – тихо шепнула Келли из-за моего плеча. – Лучше я это достану.
Травы Келли не могли толком помочь мальчику. Его левая нога была сломана, по меньшей мере, в двух местах, а возможно, и в трех, судя по тому, как стонал Паоло, когда я касалась его распухшего колена. Осколок кости вышел наружу сквозь разорванные мышцы и сухожилия над лодыжкой, и мальчик истекал кровью. Необходимо было вправить кости и остановить кровотечение. Даже если нам удастся сохранить ему жизнь и избежать заражения, я сомневалась, что он когда-нибудь сможет ходить.