Текст книги "Стражи цитадели"

Автор книги: Кэрол Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 38 страниц)

– Значит, ребенок, которого убил папа…

– …был его собственным сыном. Он так никогда и не узнал об этом.

– Он был проклят мужем Сейри? Поэтому и родился до срока?

Все в мире переворачивалось с ног на голову. Я бы не удивился, увидев, как солнце поднимается по небу в обратную сторону.

– Возможно.

Я не знал, что и думать. Сейри. Сейри – моя мать. Я ненавидел ее из-за того, что ее принц убил папу, а она привела его убить и меня с Люси. Но, наверное, это означало, что и она не знала правды. Я попытался вспомнить все подробности, связанные с Сейри, но все казалось смутным и неясным. И ребенок, которого убил папа, не был волшебником. Это меняло… что-то… Но прежде чем я успел собраться с мыслями, Дарзид похлопал меня по щеке, требуя уделить ему внимание.

– Есть еще кое-что. Хуже того, что вы уже услышали.

– Хуже уже не придумать.

– Вы должны знать имя своего отца, вам так не кажется?

– Он был злом, но умер. Не понимаю, какое это может иметь значение, кроме того, что он сделал меня таким же злом, каким был сам. Мне не следовало рождаться в том мире. Там мне не место. А папа… Томас – вот кто мой настоящий отец.

– Оставьте сантименты, Герик. Вы так боялись Томаса, что даже перестали с ним разговаривать. Малейшее подозрение о том, кто вы есть, – и он бы перерезал вам глотку или сжег заживо. Личность вашего отца – ключ к тому, кто вы есть сейчас и кем станете в будущем. Тут замешано кое-что донельзя необычное – даже для этого мира, и у нас уйдет еще не один день на то, чтобы только предположить, что же тогда было сделано.

– Я не понимаю. – У меня голова шла кругом от жара, холода, красных солнечных лучей, бивших прямо в глаза, и его слов, открывавших мне все новую и новую ужасную правду.

– Все дело в именах. Имена вам подскажут. Знаете ли, муж Сейри, ваш отец, был известен под именем Кейрон.

– Кейрон? Но это же другое имя, которым называли…

– …принца Д'Нателя. Именно так. Похоже, ваш настоящий отец не умер, а был воскрешен. И теперь он, и наш враг – одно целое.

– Но как это возможно? Двое разных людей – и один и тот же? Мертвец, которого вернули к жизни!

– Это и впрямь поразительное колдовство – дело рук старика, которого вы видели говорящим с Сейри. Это лебединая песнь некогда одаренного народа. Мы обучим вас всему, что касается этого и как это определяет место, занимаемое вами в мире. А пока что вы должны быть готовы к встрече с ним.

– К встрече? С принцем?

У меня язык не поворачивался назвать его отцом. Я вспомнил высокого человека, гулявшего с Сейри по бабушкиному саду, и задумался, как лорды представляют себе мой с ним поединок.

– Да, и это самая важная часть всего дела. Д'Натель совершил ошибку – ошибку, которая может стоить ему власти над Вселенной, не говоря уже о том извращении, которое он называет своей жизнью. И вы – ключ к этому. Мы и представить себе не могли, что ваше испытание наступит так скоро, но это и к лучшему.

Зиддари продолжал рассказывать о том, как меня доставят в самое сердце цитадели врага, как я встану перед своим отцом, принцем, который оказался одновременно еще и человеком, сожженным на костре королем Эвардом незадолго до моего рождения.

– Вы оба подвергнетесь испытанию, чтобы подтвердить ваше родство. Бремя его ляжет на него, а не на вас. От вас же потребуется только присутствие.

– Зачем ему признавать свое отцовство, если для него это будет означать поражение в войне? – озадаченно поинтересовался я.

– У него не будет выбора. Чары, вернувшие его к жизни после самой настоящей смерти, нарушили равновесие его разума. В тщетной попытке удержать власть в своих руках он поставил себя в крайне уязвимое положение. Если мы удачно разыграем свою партию, то, прежде чем наступит рассвет следующего дня, вы будете признаны его наследником.

– Но его сторонники не захотят признать меня, если я буду в союзе с его врагами.

Дарзид что, думает, я совсем глуп?

– О, они признают вас. За тысячу лет они сами себя загнали в бессмысленные рамки родословных и линий кровного наследования. Скоро они осознают свою ошибку. Отныне вы больше не герцог Комигорский, но завтра на закате станете принцем Авонара, повелителем всех дар'нети и дульсе. И в день вашего совершеннолетия вы будете помазаны как Наследник Д'Арната, будь он проклят. Д'Арнат – единственный из дар'нети, кто по-настоящему постиг всю глубину и мощь колдовских сил, но в гордыне и эгоистичной тупости своей он оставил их для себя и своих Наследников. Пройдет немногим меньше года, и, когда завершится двенадцатый год вашей жизни, все это станет принадлежать вам!

ГЛАВА 22
СЕЙРИ

Я предполагала, что мы сможем сблизиться с кем-нибудь из дар'нети, может быть из Наставников, кто помог бы нам разработать план спасения Герика. Но дульсе не знал никого, кому можно было бы доверить тайну происхождения мальчика, особенно накануне испытания принца. Сконфуженный дульсе признал, что только из ряда вон выходящее событие, не меньше угрозы для жизни Наследника, заставит дар'нети прислушаться к человеческой женщине, желающей отправиться в Зев'На. Тем более сейчас, во времена хрупкого мира. Даже Келли, дар'нети, не имеющая знакомых и неопытная во владении даром, попадет под подозрение как шпион зидов. Пока что нам приходилось действовать самим.

Барейль, я знала, горько скорбел о судьбах Дассина и Кейрона. Вся тяжесть произошедшего, казалось, обрушилась на него, на следующий день после того, как принц покинул нас. Все утро мы обсуждали, как нам передвигаться по городу. Барейль принимал живейшее участие, подбадривал, делился советами, сведениями и содержимым кошеля, набитого золотом. Около полудня он отмечал на плане города улицы и лавки, и тут его голос сник, а рука начала мелко дрожать. Он шагнул в сторону от маленького столика и потер виски.

– Барейль, что с тобой? Тебе плохо?

– О, сударыня, мне нужно… я должен вас покинуть.

Оливковый цвет его лица сменился внезапной бледностью. Он сдернул плащ с крюка у двери, схватил дорожный мешок и бережно уложенную в стороне оружейную перевязь Д'Нателя.

– Я должен отнести эти вещи в безопасное место. Какая небрежность с моей стороны оставить их здесь! Я вернусь… не знаю когда. Прошу меня простить.

И с этими словами он протиснулся в дверь и побежал по коридору.

Его не было до самого вечера. Он вернулся с жареной индейкой и горшочком густой ароматной каши с овощами, но есть вместе с нами не стал.

– Я так сожалею, сударыня, но не могу остаться здесь с вами. Нужно привести в порядок дом мастера Дассина, на случай если принц пожелает в нем остаться… или же передать кому-либо другому. Я попросил Заклинателя восстановить защитные чары на его доме.

Еще ни разу с самого нашего знакомства я не видела Барейля таким сомневающимся и неуверенным в себе.

– Я все устроил, вы можете оставаться здесь, в гостинице, сколько вам вздумается. Я бы пригласил вас в дом мастера Дассина – для него самого и для принца это было бы честью, – но вас непременно заметят.

– Будешь ли ты сам в безопасности? Тебя едва не убили…

– Теперь, когда принц у Наставников, мне нечего бояться. Никто не станет беспокоить дульсе без его мадриссона – мало чего можно от такого добиться. Пожалуйста… уверяю вас, я помогу вам со всем, что обещал.

Несколько следующих недель мы с Келли провели, мучительно пытаясь овладеть языком Авонара. Обрывочные знания остались у меня от общения с дульсе Баглосом во время летнего путешествия, когда Кейрон-Д'Натель еще не мог говорить и понимать по-лейрански. Так что я неплохо воспринимала речь со слуха, однако страшно запиналась, пытаясь говорить сама. Келли же прибегла к колдовской силе и смогла бегло болтать уже в первую неделю. Я жестоко ей завидовала.

Паоло было не засадить ни за какую учебу. Он клялся, что в его голове нет места для лишних названий знакомых вещей, и, пока мы с Келли занимались, исследовал улицы и закоулки Авонара.

Барейль, как и обещал, ежедневно навещал нас в гостинице, но не дольше чем на час-другой. Он был подавлен и неразговорчив, словно не высыпался, как следует. Он объяснил Келли, как нам раздобыть одежду принятых в Авонаре расцветки и покроя. Немногим отличаясь от обычных юбок и курток, корсажей и штанов – разве что дар'нети предпочитали свободные одеяния облегающим, – здешние наряды обычно были окрашены в яркие, словно самоцветы, тона – зеленый, красный и синий, каких никогда бы не добились лейранские красильщики. И ни одна лейранская или валлеорская швея не могла даже представить себе такие ткани и работу: волокна тоньше шелка, но настолько прочные, что искерский крестьянин смог бы носить один такой наряд всю жизнь; стежки, совершенно одинаковые и почти незаметные; вышивка изумительного по красоте и сложности рисунка, который даже вся толпа золотошвеек, состоящих при королеве, не смогла бы изобразить за год.

Однако все эти детали, которые показались бы чудом в любое другое время, оставались незамеченными, поскольку мы полностью сосредоточили свои усилия на том, чтобы найти способ спасти Герика из глубины пустыни. Вместе мы обдумывали все, что рассказывал Барейль о твердыне зидов, и то, что было известно дар'нети о лордах. Тем не менее, мы никак не могли придумать, как попасть в Зев'На, не говоря уже о том, чтобы вырвать мальчика из цепких рук врага.

От себя и от других я требовала терпения. Хотя страх побуждал к немедленным действиям, мой краткий опыт общения с зидами подсказывал, что у меня нет оружия бороться с ними в открытую. Время шло, а мы не узнали ничего нового, что дало бы нам шанс на успех. Из Барейлевых уроков истории было ясно, что лорды пожелают воспитывать Герика под своим присмотром до совершеннолетия, а значит, смерть ему не грозит. Келли намекала, что у меня каменное сердце, раз я допускаю, чтобы мой сын томился в Зев'На, но я была уверена, что, если хочу спасти его, пока следует на это пойти. Пока мы учимся и ищем выход.

О принце ничего достоверного известно не было. По Авонару ходили слухи, будто бы он мертв или безумен, что он готовится к атаке на Пустыни, трудится на Мосту, что он ушел по Мосту обратно, чтобы вернуть в Авонар Изгнанников. Мало кто из дар'нети воспринимал эти сплетни всерьез, пояснял Барейль. Большинство верило, что у дома Д'Арната свои пути, и не всегда объяснимые. Разве не прожил нынешний Наследник десять лет под замком у Дассина, только чтобы одержать великую победу и сохранить Мост? Благодаря тому, что совершил Д'Натель, с каждым днем возрождалась новая сила, веками утраченная дар'нети. Зиды больше не атаковали стены Авонара. Видные горожане говорили о том, чтобы снарядить в Пустыни экспедиции для освобождения плененных дар'нети, однако это рискованное предприятие требовало нескольких лет подготовки. У дар'нети было не больше сведений о Зев'На, чем у нас.

И мы снова работали, учились, слушали, по-прежнему топчась на одном месте.

Однажды вечером, спустя шесть недель после того, как Кейрон отдал себя в руки Наставников, я сидела у нашего маленького очага, изучая карту, которую Келли нашла в книжной лавке. Хотя сама карта и не выглядела старой, продавец клялся и божился, что она очень древняя. На современных картах большая часть Гондеи была обозначена как неизведанные Пустыни, а очертания местности проявлялись лишь на узкой полоске, тянущейся вдоль обитаемых земель. На этой же карте были подробно обозначены названия и расположение гор, рек, королевств, поместий и деревень, какими они были до Уничтожения.

Я сидела в одиночестве, пристально изучая изрисованный свиток. Паоло снова слонялся по улице, Барейль прихватил Келли с собой в дом Дассина, чтобы отыскать книгу, в которой был список древних названий и описаний местности. Из книги и карты, а также Дассиновых рассказов о своем пленении мы надеялись выяснить, что за место могло стать крепостью Зев'На. Ночь стояла тихая, я вся погрузилась в изучение карты, не смея даже обнадежиться нашим первым возможным прорывом.

Дверь с грохотом распахнулась, наполнив комнату запахами морозной погоды и дыма.

– Вам надо идти! – выпалил красный, запыхавшийся Паоло, чья каштановая шевелюра и темный шерстяной плащ были припорошены снегом. – Там принц в Доме Наставников – у мастера Экзегета. И ваш мальчик тоже!

Я нацарапала Келли записку и схватила свой плащ.

– Я знал, что они его туда приведут! – Слова с губ Паоло срывались клубами пара, пока мы бежали по заснеженным улочкам. – Знал с самого начала. Так что нашел, где это. Следил каждый день.

Мы срезали угол через заброшенную купальню. Шаги отдавались эхом, пока мы огибали по разбитым плитам опустевшие бассейны, заполненные многолетним слоем опавшей листвы и свежим снегом. Лунный свет проникал через дыры в обрушенном потолке, и можно было различить блеск яркой мозаики в прогалинах между побитой морозом порослью. Путь через купальню вывел нас на широкую улицу, вдоль которой тянулись прекрасные здания. У меня закололо в боку, и нам пришлось сбавить скорость.

Стараясь избегать мягких лужиц света, льющегося из решетчатых окон, из-за которых доносились смех, музыка и вкусные ароматы жареного мяса и выпечки, мы поспешили к ровному кругу деревьев в конце улицы. Высокая, прочная стена, совершенно заросшая зеленью, и суровые в своей простоте железные ворота без петель, щеколд или охраны, без всякого намека на то, что их можно открыть, преградили наш путь. За воротами и огромным пространством, засаженным деревьями и кустами, я разглядела высокий дом, нижние этажи которого сияли множеством освещенных окон. Дав знак не шуметь, Паоло повел меня по узенькой дорожке в обход стены.

С задней стороны дома стена примыкала к деревянному зданию. В холодном воздухе висел безошибочно узнаваемый запах конюшен. Паоло осторожно вынул три доски из стены здания, открывая отверстие, достаточное для того, чтобы туда мог протиснуться человек. Он пролез в него первым и вернул доски на место, едва лишь я проскользнула за ним в пустое стойло, полное ароматного сена. Обойдя по краю просторный двор перед конюшней, мы торопливо прошли по гравиевой дорожке, перебрались через живую изгородь на заснеженную лужайку и завернули за угол огромного дома.

Иногда при постройке дома с каждой стороны здания оставляли скругленные выступы, как бы продолжения дымовых труб. У самого низа стены слева от дымохода располагалось широкое зарешеченное отверстие для того, чтобы свежий воздух проникал в комнату. Из-за решетки лился желтый свет, и были слышны голоса.

– Как ты нашел это? – прошептала я.

– Дульсе Баглос рассказывал, каким упрямым и вредным был в детстве принц и как Экзегет наказывал его, выгоняя на мороз. Ну, меня и самого зимой часто вышвыривали на улицу, так что я подумал, где мог парень греться в таком разе? Наверное, в конюшне или в уголке вроде этого, откуда он мог наблюдать, что происходит в доме.

Мы присели возле решетки и заглянули внутрь. Я с легкостью представила мальчика Д'Нателя, без одежды выгнанного на мороз, чтобы сломить его гордость, как он сидел здесь, сжавшись в комок, вбирая тепло от кирпичной трубы, и смотрел с обидой, как его Наставник в тепле и уюте занимается своими делами в зале совета Наставников – именно это помещение скрывалось там, за решеткой.

Оно казалось бесконечным, пол был ниже уровня земли, на которой мы сидели, а потолок так высок, что мы не могли его видеть. С него свисали широкие люстры, но не со свечами, масляными лампами или факелами, а состоящие из тысяч многогранных шариков света на бронзовых обручах. Стены скрывали гобелены, сотканные из ярчайших, словно драгоценные камни, нитей, их перемежали изящные пилястры в форме вытянутых снопов пшеницы. Высокие бронзовые двери, каждая украшена рельефным изображением дерева, находились прямо напротив нас, отделенные огромным пространством. Наша позиция позволяла смотреть сверху вниз на высокий помост, тянущийся перед огромным камином. На помосте стоял длинный стол и семь кресел с высокими спинками, покрытыми причудливой резьбой. Пять были заняты: в одном сидел крупный мужчина, на шее у которого блестело широкое золотое ожерелье, усыпанное рубинами; в другом – крепкая, широколицая женщина в одеянии, переливавшемся всеми цветами радуги; в третьем – тощий лысый человек, в двух последних – пожилой мужчина и женщина на центральном месте. Наставники: Гар'Дена, Мадьялар, Й'Дан, Устель и Се'Арет. Шестой, обладатель круглого мягкого лица и безупречно причесанных редеющих светлых волос, выглядевший, словно фатоватый приказчик, по всей видимости, был Наставником Экзегетом. Он стоял в отдалении от стола, рядом с обращенным к помосту креслом. В кресле сидел Кейрон. На нем было белое одеяние, как и в тот день, когда я гуляла с ним в саду моей матери, но в эту ночь на его лице никто бы не заметил и следа надежды, радости или даже усталого и мрачноватого юмора той встречи. Его запавшие глаза были пусты, лицо осунулось. Руки, лежащие на подлокотниках кресла, дрожали. Уставившись на огонь за помостом, он, казалось, не слышал того, что говорят другие. Что же они с ним сделали?

– …Итак, мы, наконец, выяснили, что натворил предатель Дассин. – Похоже, Экзегет заканчивал излагать свои доводы. – Он пленил душу мертвеца, прежде чем она успела пересечь Черту, убил нашего законного Наследника и оживил его, поселив в его плоти этого самозванца. Он оставил нам правителя, чей разум столь ущербен, что хозяин может вылепить из него что угодно. Даже сам «принц» признает, что не годен для этого положения. По сути, его жизнь должна была завершиться десятью годами ранее, в жестоком пламени приютившего его мира. Ему не место среди живых!

Земля и небо, они все ему рассказали!

– Однако, вне зависимости от того, как именно произошло его изменение, вы не вправе отрицать, что он не только Изгнанник, но и наш принц, – возразила Мадьялар, женщина в переливчатом одеянии. – Не вижу здесь трудностей. Он ответил на все наши вопросы. Он обладает силой Наследника. Мы не можем отвергнуть его. На Д'Нателе пресечется род Д'Арната.

– Неверно, – ответил Экзегет. – Вазрина Ваятельница снова явила нам свою благосклонность, взяв наше затруднение и предоставив решение. Линия Д'Арната не прервется, если принц обеспечит нас преемником.

– Но у Д'Нателя нет детей. Дассин не позволял ему встречаться с женщинами, – заметила суровая старуха, Се'Арет.

– Это, правда, и все же… если бы нашелся тот, кто пройдет проверку на родство с нашим искалеченным принцем, отказались бы вы признать его как законного Наследника?

– Разумеется, нет, но это же невозможно! – сказал лысый Й'Дан.

«Напротив. Более чем возможно».

Экзегет улыбнулся, подал знак, и бронзовые створки дверей распахнулись. Дарзид и Герик вошли в зал и встали позади Кейрона, который сидел, уставившись в пол, совершенно неподвижный, за исключением дрожи в руках.

Герик был одет в коричневые штаны и безрукавку бежевого шелка. На шее висела золотая цепь, а на запястьях блестело по широкому золотому браслету. На поясе у него был кинжал, ножны крепились к бедру кожаным ремнем. Подстриженные рыжие волосы сияли, а в левом ухе поблескивала золотая серьга, украшенная драгоценными камнями. За два месяца, прошедших со Дня соглашения, он вырос на целую ладонь, но не это, не его бронзовый загар и не странная одежда было глубочайшей переменой в нем.

В нем не было страха. Ушли и наносная бравада, и замкнутость – как ясно стало теперь, что они были порождениями его страха. Они исчезли вместе с тем ребенком, что с любопытством и радостью следил, как я мастерю безделушки, и потом воссоздавал их сам для своей старой любимой няньки. В глазах Герика был лед, и ненависть, не любовь, оживляла его лицо.

Одну ладонь я прижала к губам, другую – к груди, пытаясь унять тупую ноющую боль под ребрами. Слишком глубокая перемена за такой короткий срок. Как я позволила этому произойти? Что за подлые твари смогли так легко и решительно привести ребенка ко злу?

– Кто этот мальчик? – пророкотал Гар'Дена. – Нам ничего не говорили о мальчике. И кто вы, сударь, дерзнувший явиться в зал совета Наставников?

– Старый друг, – ответил Дарзид, – Изгнанник, как и ваш принц.

Мерзавец! Что бы я только не отдала за меч, чтобы оборвать его проклятую жизнь! Возможно ли, чтобы он был дар'нети?

– Изгнанник! – хором, в изумлении, воскликнули несколько Наставников.

– Это и в самом деле Изгнанник, по странной случайности сохранивший для нас надежду на продолжение королевского рода, – пояснил Экзегет. – Но сперва, прежде чем будет сказано что-то еще, – проверка. Она скажет нам все как есть. Для начала нам надо отмести сомнения, чтобы затем суметь объяснить все счастливые стечения обстоятельств.

Экзегет встал перед Гериком и взял в ладони лицо моего сына. Тот не отшатнулся, выражение его лица не изменилось. Мигом позже Наставник передвинулся за кресло Кейрона и положил руки на его широкие плечи.

– Скажи нам, Д'Натель, – сказал Наставник, – кто этот ребенок, что стоит перед нами? Кто его предки? Лежит ли на этих плечах ответственность за его рождение?

– Это мой сын, – тихо, недрогнувшим голосом ответил Кейрон, прикрыв глаза, – и Сейри, моей возлюбленной супруги. Я дал ему жизнь.

Я прижимала лоб к решетке, вцепившись в железные прутья. Слезы катились из глаз, застывая льдом на щеках.

Герик и бровью не повел, разве что еще больше посуровел. Его не удивили слова Кейрона, и они были ему неприятны.

Экзегет отступил. Мадьялар поднялась со своего места и скользнула с помоста, радужные переливы ее одежды резали глаз. Она на миг взяла ладони Герика в свои, пристально изучила его лицо, затем встала за спиной Кейрона и, словно мать, утешающая испуганное дитя, обвила его руками.

– Скажи нам, Д'Натель, кто этот ребенок? Кто его предки? Это ли сердце бьется в такт его сердцу?

– Это мой сын и Сейри, моей возлюбленной супруги. Он стал моим сокровищем с того дня, как я узнал его, – поддаваясь заклинанию, снова ответил Кейрон.

Один за другим Наставники подходили, касаясь его рук, чресел и головы.

– Эти ли руки построили обитель его жизни?

– Эти ли чресла разожгли огонь его существа?

– Этот ли разум говорит с его разумом и отзывается на слово «отец»?

Он ответил каждому.

– Своими руками я исцелил и воссоздал жизнь, когда она готова была прерваться прежде времени, и так еще в дни своей первой жизни построил дом во имя своего сына.

– Да, это мое семя призвало его из пустоты к Свету.

– Он – мой сын.

– Духовная связь подтверждена, – подытожил Экзегет. – И, как вы сами убедились, связь плоти так же истинна, хотя это не та плоть, которую носил тогда наш принц. Закон и обычай подтверждают, что связь плоти и духа является истинным доказательством родства, и кто посмеет оспаривать дела Вазрины Ваятельницы? Мое решение таково: этот ребенок – следующий Наследник Д'Арната. Ваше мнение?

Один за другим Наставники согласились, только Мадьялар мешкала.

– Мне кажется, нам следует подождать. Пусть принц оправится от испытаний. Пусть отдохнет немного в одиночестве. Он может стать отцом снова – с плотью Д'Нателя. Тогда отпадут все сомнения. Или же…

– Нет! – взревел Кейрон, вскакивая с кресла. – Довольно! Вы не заставите меня и дальше терпеть это! – Бросившись к столу, он протянул дрожащие руки к лицу Мадьялар. – Нельзя вылечиться от смерти. Еще десять глотков воздуха, и я не смогу удержаться от крика. Я мертв. Я ничего не могу для вас сделать. Позаботьтесь о моем сыне. Защитите его… прошу вас. Пошлите за его матерью, чтобы та любила, и растила его, и научила наслаждаться жизнью. Не доверяйте Экзегету и его воспитанию… и этому Дарзиду, который прикрывается маской Изгнанника, но сам ответствен за истребление тысячи Изгнанников!

Наставники в ужасе отпрянули. Старики вытаращили глаза. Гар'Дена, Й'Дан и Мадьялар вскочили со своих мест. Их смятение вызывал не проклятый Дарзид, а Кейрон, скорчившийся и выгнувшийся в попытке сбросить руки Экзегета, который оттаскивал его от стола. Он высвободился рывком и попятился от Наставника, сжав в руке кинжал. Он задыхался, посеревший и напряженный, дрожащий клинок указывал на Экзегета.

– Мой государь принц, возьмите себя в руки, – сказал Экзегет. – Ваш разум изможден чарами Дассина. Позвольте нам помочь. Мне известно многое…

– Прочь от меня! – крикнул Кейрон, размахивая кинжалом. – Когда я не смогу больше сдерживаться, вам лучше оказаться подальше. Герик… Тебя должны были назвать Коннор… Коннор Мартин Гервез. – По-прежнему не спуская глаз с Экзегета и прочих Наставников, Кейрон обращался к нашему сыну, решительно, напряженно, с нежностью, разрывавшей сердце. – Я хотел рассказать тебе о своем друге Конноре. Я хотел рассказать тебе так много, но времени уже нет. Это худшее, что есть в смерти, – знать, что я никогда тебя не увижу. И вот каким-то чудом мы вместе, но снова… времени нет.

Герик сплюнул под ноги.

– Убийца! Я поклялся на крови убить тебя за то, что ты сделал.

Кейрон покачал головой, его вытянутое лицо исказилось от боли.

– Святые боги, так много крови на моих руках, я не отрицаю! Но не той, в которой ты винишь меня. Если б только у меня было время! – Он, пошатнувшись, немного отступил назад. – Мне так жаль, Герик. Так жаль. Посмотри на меня… смотри глубже и ищи правду.

Потом он закрыл глаза, и дрожащими руками Кейрон, возлюбленный муж мой, вонзил кинжал себе в живот.

– Кейрон! Нет! – зашлась я в крике, рванув на себя железную решетку в тщетной попытке вырвать ее из камня.

Весь зал, казалось, содрогнулся, когда Кейрон рухнул на колени. Великан Гар'Дена, взревев, бросился к нему и подхватил его на руки. Вопль горя сотряс стены зала.

– Великий Вазрин! Что мы наделали? Наследник Д'Арната мертв!

Мадьялар и двое пожилых Наставников звали стражу и Целителей, Й'Дан осел в кресле и рыдал, положив голову на стол.

Дарзид напрягся и обнажил меч. Прихватив изумленно вытаращившегося на все это Герика, он пятился от Кейрона и Наставников.

Невозмутимый Экзегет наблюдал за этим безумием и ничего не предпринимал.

Судьба не может быть такой жестокой, такой несправедливой.

– Зачем ты сделал это? – рыдала я, вцепившись в железные прутья. – Я могла бы помочь тебе. Любимый, зачем? Почему ты не дождался меня?

И словно эхо моих всхлипов, в моем сознании что-то дрогнуло, нежное прикосновение слов…

Жди меня…

И в следующий благословенный миг мой разум заполнился Кейроном – без боли, без страха, Кейрона цельного, вспомнившего все, что связывало нас…

Сейри, любимая, прости…

А потом он ушел.

Стражникам пришлось отдирать мои пальцы от решетки, потому что я все еще цеплялась за сладкое эхо, не желая слышать больше ничего. Странно, но, когда нас с Паоло привели в Дом Наставников, другой шепот зазвучал в моем сознании.

Не бойся, – сказал он мне, – и ничего не говори.

Я не знала, чей это был голос. Точно не Кейрона: Я бы решила, что это говорил Дассин, если бы Барейль не рассказал мне, что тот похоронен в собственном саду. И к тому же тон чуть отличался. Так, скорее, мог бы звучать голос моего отца, если бы он умел говорить мысленно, – моего сурового отца-воина, который, не задумываясь, вел за собой тысячи солдат навстречу смерти, только чтобы уничтожить тысячи врагов во славу своего короля. Однажды, когда я была еще ребенком, мой любимый пони упал и охромел. Приказав слугам умертвить страдающее животное, он посадил меня к себе на колени и неуклюже утер мои слезы. «Жизнь продолжается, моя маленькая Сейри, – сказал он. – Воин не умирает. Его кровь уходит в зеленую траву, на которой играют его дети».

Горе грозило выдать меня, после всех надежд минувшего лета оно оказалось еще более сокрушительным – после любви и счастья, вдруг пришедших на смену годам горечи. И все же этот странный спокойный голос донесся ко мне через бурю, бушевавшую в моей душе, и уверил меня, что законы Вселенной не случайны, не бездумны и не капризны. Путь уже проложен, и однажды я найду объяснение его поворотам.

Быть может, это было всего лишь плодом моего воображения. Быть может, глупостью. Но когда мы с Паоло предстали перед Наставниками дар'нети, я не проронила ни слова и ничего не боялась.