Текст книги "Стражи цитадели"

Автор книги: Кэрол Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 38 страниц)

ГЛАВА 26
ГЕРИК

– Зачем он убил себя? – спросил я. – Если он так сильно нас ненавидит, почему он не стал сражаться? Он что, ненормальный был?

Дарзид ходил взад-вперед по моей гостиной. В самой глубине его черных зрачков вспыхивали красные – рубиново-красные – искры.

– Он был безумен. Трус, не выдержавший собственного распада.

Я не понимал, как трус мог сотворить с собой такое – разве что потому, что он был безумен…

– Я его совсем не понял. Кое-что…

Вам не нужно этого понимать, – сказал Парвен. – Это был всего лишь небольшой ложный маневр.

Лорды у меня в голове, казалось, расталкивали друг друга. Гнев Зиддари пронизывал, словно боль в животе.

Идиоты, позволить ему добраться до оружия! – Это была Нотоль.

– Я не знал, что мне делать. Все было не так, как я ожидал.

Мне хотелось услышать от них объяснения.

Я узнал об Авонаре. Это было одно из мягких, красивых мест – земля Д'Арната, где его Наследник охранял Мост, созданный, чтобы исказить мир, в котором я родился. Человек, который приветствовал нас, когда мы вышли из волшебного портала в чей-то кабинет, тоже выглядел мягким и был почти лыс. Зиддари сообщил мне, что этот человек – тайный союзник лордов.

– Полезный человек, из тех, кто умеет ненавидеть. И хотя ты никогда не можешь по-настоящему доверять им, с такими, как Экзегет, стоит заключать союзы, потому что ты всегда сможешь предугадать их действия.

Еще Зиддари сказал, что ни Экзегет, ни другие союзники лордов в Авонаре не знают, что Дарзин-Изгнанник на самом деле лорд Зиддари, и что он собирается скрывать это как можно дольше.

Мягко выглядящий человек бесцеремонно изучал меня.

– Невероятно, – заметил он, прикасаясь к моему уху. – Он так изменился, что его совсем не узнать. И, как я вижу, ему благоволят лорды. Как быстро все меняется.

– Герику известно его место в обоих мирах, и он принял его смело и решительно, – ответил Дарзид. – Лорды Зев'На серьезно отнеслись к его словам. По правде говоря, я бы не хотел оказаться между ним и тем, кому он собирается мстить.

– Возможность для этого вот-вот представится, – сообщил Экзегет. – Как только мальчик будет признан, принц окажется у нас в руках. Он наполовину безумен. Только такой безрассудный дурак, как Дассин, мог придумать втиснуть две души в один разум. Что же касается мальчика…

Экзегет хотел каким-то образом «обследовать» меня до проверки на отцовство, но Дарзид отказался. Они долго спорили об этом. Парвен велел мне хранить молчание, пока я буду в Авонаре, чтобы никто из дар'нети не смог проникнуть мне в голову, поэтому Дарзид взял на себя все переговоры. Я доверял ему. У нас были общие интересы. У нас были общие враги: принц – мой отец – и дар'нети.

– Пока Дарзид и Экзегет беседовали, я бродил по залу и глазел по сторонам. На полках и длинных рабочих столах громоздились флаконы, коробочки и свертки, измерительные инструменты и линзы, небольшие бронзовые механизмы и сотни других интереснейших предметов.

На полках стояла, по меньшей мере, тысяча книг. Я пробежался пальцами по корешкам. Немногие были написаны в Лейране. Большинство – на языке этого мира. Чем дольше я смотрел на них, тем больше понимал. Несколько недель назад я понял, что говорю не на лейранском. Еще до того, как я узнал, что живу в другом мире, я, сам того не замечая, заговорил на языке дар'нети. Здесь намного легче было изучать что-то новое. Я мысленно спросил, почему в Зев'На нет книг, но ни Парвен, ни Нотоль не ответили мне. Дарзид же все еще спорил с Экзегетом.

Между двумя книжными шкафами находилось узкое высокое окно со множеством мелких стеклышек в переплете и с железной щеколдой. Когда я в первый раз прошел мимо окна, я готов был поклясться, что видел прижатое к нему лицо – чумазое мальчишеское лицо. Я еще немного поглядел на книги, а потом прошел мимо окна снова, но лицо уже исчезло. Я не стал обращать на это внимания.

Я напрочь забыл про мальчишку в окне, когда Экзегет вышел из комнаты, а Дарзид подозвал меня к столу.

– Хочешь посмотреть, что происходит? Взглянуть одним глазком на нашего врага?

Я не был уверен, что хочу, но не желал показаться трусом. Дарзид взял круглое дымчатое стеклышко и провел над ним ладонью. Это было великолепно! Я увидел Экзегета, идущего к помосту, на котором сидело пятеро людей. Перед помостом стояло одинокое кресло, и в нем кто-то сидел. Капюшон его белого балахона был низко надвинут, как и тогда, когда я видел его в саду в Комигоре, – принц Д'Натель.

Когда он откинул капюшон, его руки ужасно тряслись, но лицо не выглядело испуганным. В нем не чувствовалось ни гордыни, ни презрения, ничего такого, чего бы я ожидал. Он был похож скорее на одного комигорского арендатора – я не мог вспомнить имени того крестьянина. Он был болен и с каждым днем в течение полугода становился все тоньше и бледнее, пока не смог больше удержать в руках серп. Папа вызвал доктора, опасаясь лихорадки или чумы, но тот сказал, что болезнь пожирает человека изнутри и для него уже ничего нельзя сделать. Крестьянин еще продолжал работать во время жатвы, другие арендаторы подвозили его до поля, чтобы он мог добыть семье пропитание на зиму, но каждый раз, когда я видел его, я задумывался, какую его часть болезнь успела съесть. Принц выглядел в точности как этот человек. И я поверил, когда люди в зале сказали, что он должен умереть. Да и сам принц выглядел так, как будто был с этим согласен.

Когда пришло время, Дарзид жестом позвал меня в зал, где сидел мой отец. Я старался держаться как принц-чародей, у которого есть могущественные союзники и кровный долг, требующий оплаты.

«Будь смел, юный Герик, и не бойся того, что последует», – прошептал в моей голове один из лордов – я не понял, кто именно.

Все, что сказал принц – во время проверки и после нее, когда он схватил нож и начал всем угрожать, – все это звучало очень правильно и хорошо. Он утверждал, что и он, и Сейри любят меня, беспокоятся обо мне, говорил, как сожалеет, что умер до того, как я родился. Но кинжал в его руках был тем самым, что я видел во сне, – это этим клинком убили Люси. На нем был выгравирован герб – лев, арка и звезды. Герб Д'Арната. Ту же эмблему я видел на мече, убившем папу.

Лорды рассказали мне, как принц убил папу, чтобы защитить проклятый Мост и сохранить все истинные магические силы для одного себя. Какой воин станет изображать честный поединок, если будет знать, что тот невозможен?

Папа не был чародеем. Я ненавидел Д'Нателя – этого Кейрона – за то, что он был моим отцом, а не папа, и за то, что он сделал меня таким же злом, каким был сам. Поэтому я плюнул в него и сказал, что поклялся убить его.

Я был уверен, что он посмеется надо мной, ведь он был таким сильным и могущественным, а я нет. Или же разозлится и расскажет, почему он хочет, чтобы я умер. Но вместо этого он стал убеждать меня, что не делал того, в чем я его обвиняю, и что он сожалеет. И только когда он сказал, что ему жаль, он впервые посмотрел мне в глаза. Только на один миг. А затем он вспорол себе живот прямо передо мной.

Кажется, это Дарзид оттащил меня в сторону, хотя принц больше не представлял ни для кого угрозы. Я стоял там как дурак, глядя, как он падает на пол и заливает все кровью, пока все остальные суетились вокруг и кричали. Какая-то женщина выкрикнула имя принца – имя моего отца, Кейрона, – и, пока Дарзид тащил меня обратно в рабочий кабинет, я понял, что это был голос Сейри.

– Погоди, – попросил я.

Мне не хотелось уходить. Я хотел увидеть Сейри снова и решить, что же я о ней думаю. Я хотел заставить ее сказать, на самом ли деле принц знал о том, что я их сын, и посылала ли она его, чтобы завершить свою месть. Я хотел спросить ее, что пытался сказать мне принц за миг до смерти. Никто никогда не смотрел на меня так, как он, и я этого не понимал.

Все происшедшее в Авонаре казалось бессмыслицей…

Вы прекрасно справились, мой юный друг, – сказала Нотоль – хотя она говорила со мной, я чувствовал, как она старается успокоить гнев Зиддари и Пар вена. – Ни у кого не осталось сомнений в том, что вы отреклись от своего отца и его покушений на нашу свободу. Если бы я могла общаться с вами тогда, я бы посоветовала вам именно так себя и вести. Наставники хорошо защищают свои покои. Даже ваша серьга на время потеряла свою силу. В следующую нашу встречу ваш выбор не оспорит никто.

Так вот почему лорды не отвечали на мои вопросы, пока мы были во дворце. Но тогда – я осторожно вспомнил – кто же сказал мне быть смелым и не бояться?

Кто что сделал? – прошептала Нотоль.

– Да ничего. Просто там такая неразбериха была. Все кричали.

Вы испугались?

– Нет. Правда, нет. Я не хотел видеться с принцем или слушать его. Но я хотел узнать о нем больше, зачем он делал все эти ужасные вещи.

– Ну, в этом больше нет нужды. Сегодня мы одержали великую победу. – Дарзид уже уходил, приказав моим рабам наполнить водой ванну, голос его звучал отнюдь не счастливо. – Д'Натель мертв. И это оказалось намного проще, чем мы могли бы предположить. Жаль одного. Безумный принц украл у вас вашу месть. Мы собирались позволить вам убить его этой ночью.

На следующий день мои тренировки возобновились, как будто ничего и не произошло. Парвен помогал мне почувствовать, как надо двигаться, видеть слабые места и стратегию противника. Я быстро делал успехи в фехтовании и рукопашном бое. Двух мальчишек-рабов унесли прочь, когда я ранил их. Я спросил потом Каладора, все ли с ними в порядке, но он сказал, что это не должно меня волновать. Я заметил, что теперь, когда я стал более умелым, быть может, моим противникам стоит надевать кожаные доспехи, вроде тех, что носил я сам, но он ответил отказом. Лорды распорядились, чтобы мои соперники не носили доспехов.

Тогда Парвен заговорил у меня в голове. Он сказал, что воин должен знать, что означает каждый удар.

Твоя рука должна знать, как сталь входит в плоть, и не бояться этого. Твой глаз должен видеть сквозь кровь и стремление, зная, какой удар наносит урон, а какой нет. Для этих рабов нет награды выше, чем помочь своему принцу стать непобедимым. А теперь продолжай и даже не думай сдерживать удары, поскольку я узнаю об этом. Противник, которого ты пощадишь, умрет до следующего рассвета.

Тогда я сказал Каладору и Харресу, чтобы они подыскали мне более умелых противников. Тогда я реже буду ранить их.

Некоторые из моих противников были зидами, некоторые – рабами. Был и третий вид слуг в крепости, их называли крепостными. Они были тупыми и вялыми и никогда не разговаривали, хотя им этого никто не запрещал, как рабам. Крепостные никогда становились моими противниками в тренировочном бою. Им не позволялось прикасаться к оружию, потому что они не знали, как с ним обращаться.

– Они не дар'нети и не обладают настоящей силой, – объяснил мне Зиддари, – поэтому и нет нужды надевать на них ошейники. Они плодятся и тем самым увеличивают свое число. Это может быть полезным. Если они не работают, мы их убиваем. Они настолько тупы, что так лучше для всех. Это, в сущности, просто милосердие. Они – ничто.

Я никогда не думал об убийстве как о милосердии, но если человек слишком туп, чтобы понять, что делать с ножом, в этом есть смысл.

Мое обучение чародейству тоже продолжалось. Нотоль объяснила мне, как подзывать коня с любого конца тренировочных площадок, как делать так, чтобы меч не тупился, и как заставить кинжал пронзить камень. Я спрашивал ее, как мне получить большую колдовскую силу, чтобы суметь делать более серьезные вещи. Она сказала, что однажды я смогу делать все, что захочу.

ГЛАВА 27
СЕЙРИ

Четырнадцать дней, обещал Гар'Дена, всего четырнадцать дней надо продержаться под носом у лордов Зев'На. Достаточно, чтобы узнать, где держат Герика. Достаточно, чтобы позволить остальным участникам игры занять свои места. Тогда будет подан сигнал, который я узнаю, даже если не буду предупреждена, и тогда эти другие игроки вместе со мной выкрадут моего сына в безопасное место. Я продержусь в Зев'На четырнадцать дней. Во имя сына и во имя будущего двух миров я сделаю это.

Затея была смертельно опасной. Существовало лишь три способа попасть в Зев'На, объяснил нам Гар'Дена, когда мы сидели в его диковинной гостиной на следующий день после ужасных событий в зале совета. Первый способ – став зидом. Разумеется, глупо было надеяться сохранить при этом душу, чтобы совершить самоотверженный подвиг уже после превращения. И только самые могущественные из пленных дар'нети становились зидами. Этот путь проникновения в Зев'На казался неразумным.

– Если только кому-то не удастся притвориться зидом, – заметила Келли, с радостью отказавшаяся от наших бесцельных метаний последних недель в пользу замысла Гар'Дены. – Это возможно?

– Я знаю только одного человека, которому удалось подобное притворство, – ответил Наставник. – Жить, как один из них, ежечасно совершать подлости и жестокости… как человек, наделенный душой, сможет смириться с этим? На это способен лишь тот, кто обладает невероятной силой и самоотверженностью. И кто однажды сам был зидом. Никто другой не может знать, как они живут, как говорят, как творят Поиск или превращают других людей в зидов.

– А какие еще есть способы? – спросила я.

– Второй путь – попасть в плен. Дар'нети, обладающих меньшей силой, или тех, кого сочтут недостаточно ценными, делают рабами. Зиды используют рабов как источник могущества, вытягивая из душ несчастных жизненные силы, которыми и подпитывают себя. Более сильным рабам они запрещают всяческое использование их способностей и обрекают их на постепенную деградацию… – Он запнулся. – Поскольку вы не дар'нети, этот путь не для вас.

– А третий?

– Третья возможность – это другой вид рабства, потому что лорды Зев'На не дозволяют никакой жизни существовать без подчинения. До Уничтожения, когда наши миры были связаны теснее, люди из ваших мест иногда случайно забредали в наш мир. Те, кто оказался в Се Урот во время Уничтожения, попал под власть лордов. В отличие от зидов, утративших способность размножаться, и рабов дар'нети, которым это запрещено, эти несчастные рожают детей. Сейчас их тысячи, но у них нет колдовской силы, им некуда идти, и они так долго пробыли в Се Урот, что не знают другой жизни. Они живут в деревнях, разбросанных по всем Пустыням, разводят лошадей и скот для зидов и прислуживают в военных лагерях и крепости.

– И я стану одной из них?

– Мы поддерживаем связь с одним отважным человеком, я упоминал о нем ранее, зидом, которому Дассин вернул душу во время своего плена в Пустынях. Этот человек решил остаться в Се Урот на все эти годы, живя как зид, чтобы помогать нам, чем сможет. Он может найти вам место в самой крепости Зев'На, какое-нибудь обычное занятие, не бросающееся в глаза. Там вы сможете выяснить, где находится ваш сын, его дневной распорядок, как его охраняют, какие существуют возможности выкрасть его оттуда. Если мы хорошенько вас поднатаскаем, прежде чем отправить туда, вы сможете сыграть свою роль с отвагой и умом, какие вы проявляли и прежде, и совершите то, что не по силам ни одному дар'нети.

– Так вот почему вам понадобился кто-то из моего мира – человек, – заметила я.

– Именно так.

– Значит, и я могу пойти, – высказался вдруг Паоло, до того внимательно слушавший, чавкая малиной, которую черпал горстями из серебряной вазы.

Гар'Дена оказался захвачен врасплох.

– Мы не собирались посылать кого-либо еще. Опасности…

– Принц и госпожа Сейри дважды спасли мне жизнь. Я поклялся им за это отплатить и вижу только один способ это сделать – помочь им вернуть их сына живым. Я пойду, даже если мне всю дорогу придется пройти своими двумя здоровыми ногами.

Великан-чародей даже не улыбнулся, хотя многие бы на его месте посмеялись над тринадцатилетним мальчишкой, который торжественно клялся в верности, с веснушками, перемазанными малиновым соком. Он положил свою широкую ладонь Паоло на колено.

– Успех этого плана, – серьезно ответил он, – наша единственная забота. Пока что он требует, чтобы госпожа отправилась одна. Но мы подумаем о том, как наилучшим образом использовать твою отвагу. Что же касается вас, юная дама, – он изучающе посмотрел на мрачную Келли, – вы должны понимать, что ваша дорога не может вести в Зев'На. Вы – дар'нети, и этого не скроешь. Любому из зидов достаточно коснуться вас, чтобы понять, кто вы. Но, как и в случае этого бесстрашного молодого человека, я обещаю вам, что мы найдем достойное применение вашим талантам.

Через несколько дней Гар'Дена отправил меня на кухню – мыть и скрести все подряд, потом в сад – копать землю, чтобы руки загрубели. Пока я работала, он помогал мне выстроить новую личность, выработать новые привычки, мысли, манеру речи, закрепляя их постоянными проверками. Я спросила, не может ли Барейль помочь мне выучить роль, но чародей высмеял эту идею, пояснив, что дульсе не стал искать нового мадриссона и потому совершенно бесполезен.

– Дульсе, не связанный с мадриссоном, – не более чем просто ребенок, знаете ли. Юный Паоло, и тот знает больше, чем Барейль.

Я не согласилась, но Гар'Дена стоял на своем. Паоло проворчал, что был бы счастлив, если бы ему только позволили использовать свои умения.

– Не знаю, стоит ли верить этим дар'нети с их планами, – сказала я мальчику наедине. – Может быть, тебе еще придется спасать меня.

Я говорила отчасти в шутку, но Паоло не шутил.

– Я справлюсь, – тихо, но с горячностью ответил он, – будьте уверены. Я вас прикрою.

На четвертый день моего пребывания у Гар'Дены Айесса ворвалась в наш рабочий кабинет с ужасными известиями: отряд зидов атаковал три отдаленных поселения, убивая или захватывая всех жителей.

– Названия, дитя! Названия поселков! – набросился на девушку Гар'Дена.

– Вилкамас, Сен Истар и Нит.

Выслушав ответ, чародей хлопнул огромными ладонями, прижал их ко лбу и зажмурился.

– Скажи сестрам, пусть зажигают огни войны, Айесса. Напомни им, пусть помянут павших, и особенно души тех, кто этой ночью оказался в рабстве у лордов. Пусть их отвага и честь осветят наш Путь.

Девушка кивнула и убежала, а Гар'Дена вернулся к нашему уроку.

– Вы должны быть готовы отправиться немедленно.

Мы продолжали зубрежку еще два часа; Гар'Дена пытался сбить меня с толку вопросами о жалком рабочем бараке, где швея Эдда провела всю свою жизнь, и о том, как она попала в крепость Зев'На.

– Когда умер твой мужчина?

– Двенадцать месяцев назад людям из нашего барака была оказана честь служить лордам на боевых тренировках. Мой мужчина не вернулся.

– А почему ты не вернулась в свой барак?

– Только я и трое других пережили тренировку. Было бы плохой службой лордам послать так мало людей обратно в барак.

– Как ты оказалась в Зев'На?

– Последние месяцы я работала в военном лагере повелителей, но не справилась с пошивом палаток. Смотритель сказал, что меня, возможно, следует убить, потому что от меня нет проку, но услышал, что в Зев'На не хватает швей. Мне оказали великую честь, позволив служить лордам здесь, и я прилежно работаю, улучшая свое мастерство.

– И каково твое нынешнее занятие?

– Я шью, ваша честь, простыни и куртки для воинов, потому что для этой простой работы подходят мои ничтожные умения. Я чиню, что требуется, и меняю белье в комнатах, где мне укажут. Время от времени меня зовут шить туники для рабов, хотя только ради славы лордов Зев'На я делаю что-то, что идет на пользу этому отребью.

Мы повторяли снова и снова, пока Гар'Дена не качнул головой. Луч синего света прорезал воздух – прибыло сообщение. Дар'нети кидали в огонь зачарованный камешек, извещая далекого собеседника о том, что с ним хотят мысленно поговорить.

– Все готово, – сказал он почти благоговейно, после краткого молчания, пока он получал сообщение. – Первый шаг сделан. Вы отправляетесь сегодня ночью. Если хотите, можете поспать, пока есть время, сударыня, поскольку пройдет еще немало дней, прежде чем вы сможете отдохнуть в безопасности. Я могу помочь вам заснуть, если желаете.

– Я в любом случае не смогу хорошо отдохнуть, – ответила я, – этой ночью состоятся похороны моего мужа. Поскольку я не смогу присутствовать, – Гар'Дена объявил, что это слишком опасно, – я собираюсь хотя бы наблюдать со стороны, пока смогу.

Народу Авонара, наконец, сообщили о смерти Д'Нателя. Испытание Наставников выявило, что рассудок принца оказался слишком поврежден во время летнего сражения на Мосту, чтобы позволить ему выполнять свои обязанности, – так они объявили пораженному народу. Обуреваемый отчаянием, он решился на ужасный шаг, окончательно подтвердивший его болезнь, и покончил с собой. Наставники решат вопрос о преемствовании, но, конечно, не раньше, чем сын принца достигнет совершеннолетия.

Итак, последние часы перед тем, как отправиться в Зев'На, я провела на балконе Гар'Дены вместе с Наставником и его дочерьми, наблюдая за погребальной процессией Наследника Д'Арната. Похороны Кейрона. Когда солнце скользнуло за вершины Айдолона, дар'нети высыпали из своих домов и лавок. Каждый из них, облаченный в белое, нес сияющий белый шар, и вместе они превращали улицы в реки света.

Когда процессия медленно пересекла главную площадь, они начали петь, сначала мужчины, потом женщины и, наконец, дети. Они пели историю Вазрина Творящего и рассвета жизни и Вазрины Ваятельницы, позволившей каждому свободно идти по собственному пути в мире. Потом они запели о Д'Арнате, о его клятве поддержать Мост и о печальном юном принце, потерявшем отца и братьев, которого отчаяние его народа слишком рано послало через Пропасть. Они пели о безымянном Изгнаннике, отворившем Ворота, и о таинственном путешествии принца в другой мир, благодаря которому жизнь возродилась в долинах Айдолона.

Обряд этот хоть и надрывал сердце, но и воодушевлял. Лишь увидев из окна, как люди вынесли погребальные носилки, устланные белым шелком, я дрогнула. Но я закрыла глаза и взмолилась, чтобы песнь дар'нети была услышана далеко за пределами Авонара.

– Где бы ни был ты, любимый, слушай, – прошептала я. – Пусть утешит тебя красота этой ночи.

Я не стану скорбеть. Не стану.

Даже когда процессия скрылась из виду, пение звенело в морозном воздухе, эхом отражаясь от горных вершин, пронизывая ночь. Подошло время моего отбытия, и я больше не могла позволить красоте или грусти занимать мои мысли. Я облачилась в бесформенное черно-коричневое одеяние и позволила Гар'Дене завязать мне глаза красным платком.

– Прошу вас, простите, – сказал он, – каждая часть мозаики должна быть отделена от прочих, иначе мы раскроем всю картину слишком рано.

Он вел меня по своему теплому дому, напоенному ароматами специй, цветов и свежевыпеченного хлеба. Затем, как подсказало мне прохладное покалывание на коже, мы шагнули через магический портал в гулкую комнату, которая не пахла ничем, кроме холодного камня.

– Пора, сударыня, – громко произнес Гар'Дена прямо мне в ухо, словно повязка на глазах могла как-то повлиять и на мой слух, – наше уважение и молитвы будут сопутствовать вам. Через четырнадцать дней с вами свяжутся, а вскоре после этого, да позволит нам наш Путь, мы снова окажемся вместе, с ликованием празднуя наш успех, и ваш сын окажется в безопасности под нашей опекой. Но до тех пор… – Он сжал мою кисть в своей мясистой ладони и поцеловал ее. – А теперь сделайте три шага вперед, без промедления повернитесь налево и еще раз в ту же сторону.

Три шага вперед. Воздух дрожит и колеблется. Еще одно кольцо прохлады смыкается вокруг меня. Когда я дважды повернулась влево, мрачный голос прозвучал в моей голове:

Не бойтесь. Вы не одиноки…

Еще один шаг, и воздух вместе с окружающим пространством ошеломительно меняются. Жар. Сухость. Пахнет дымом, пеплом и горячими камнями. Воздух спертый и затхлый. Мне казалось, я могу дотянуться до стен, окружающих меня со всех сторон. Холодные, влажные ладони сжимают мою руку.

– Быстрее, шагните вперед, – шепчет мне на ухо кто-то, стоящий так близко, что я чувствую тепло его дыхания. – Секунду…

Я на мгновение задерживаюсь в жаркой, душной темноте и чувствую, как исчезает дрожащая граница портала.

– Можете снять повязку. С этого дня вы больше меня не увидите.

Я сдернула платок. Крошечную комнатушку без окон освещала единственная свеча. Мой спутник стоял, прижав ухо к деревянной двери, а потом повернулся ко мне. Он был одет в прекрасно пошитый мундир с высоким воротником, обильно украшенный золотом, штаны до колен и чулки цвета охры, ростом он был почти с Гар'Дену, но намного крепче, настоящая гора мышц, казалось, он грозил заполнить собой всю комнатку. Но, несмотря на могучее телосложение, у него был бледный, нездоровый вид и темные мешки под глазами. Мои внутренности скрутило узлом, когда я заметила, что он носит простую золотую серьгу, как все зиды, а его глаза пусты и холодны, как могут быть только у зидов. Он поклонился.

– Добро пожаловать в Се Урот. Вы очень рискуете.

– Возможно, меньше, чем вы, сударь. Жить как зид, скрывая свою душу…

– У меня за плечами много такого, за что приходится расплачиваться, – в отличие от вас. Я привык к своему риску. А теперь к делу…

Где-то недалеко от комнаты, где мы вели столь учтивую беседу, раздался ужасный вопль. Я подумала, что там забивают скотину, но сразу же разуверилась, едва мой гостеприимный хозяин склонил голову.

– Не все сразу, – прошептал он себе под нос, побледнев еще сильнее.

Развернув кусок грубой коричневой тряпки, он достал полоску чеканного металла размером с ноготь.

– Партию слуг без ошейников заберут в Зев'На на заре. Вас присоединят к ней в последний момент. Это ваша опознавательная бирка. Вам говорили о ней?

– Да.

Гар'Дена рассказал мне про металлическую бирку – она крепится к левому уху наподобие серьги у зидов, на ней указывается имя крепостного и предписанные обязанности, а также заклинания, понуждающие слугу к повиновению.

– Прикосновение к ней вызовет лишь краткое неудобство. На вашей бирке указано имя, на ней также есть и фальшивое заклинание – без принуждения. Но вы же понимаете, что малейшее неповиновение с вашей стороны будет замечено и чары немедленно исправят?

– Я понимаю, – ответила я спокойно.

Но так и не разжала кулаки до тех пор, пока игла не пронзила мочку моего уха и я не убедилась, что по-прежнему могу двигаться и рассуждать, как я того хочу.

Раздался громкий стук в дверь, и мой хозяин нахмурился. Он жестом отослал меня в угол комнаты, где лежала глубокая тень. Я скорчилась на крошечном пространстве, едва втиснувшись между двумя ящиками.

– Надсмотрщик Гернальд? – окликнул голос.

– Что еще? – проворчал мой спутник, держа свечу перед собой и слегка приоткрыв дверь.

– Господин, у Дьюина осталось еще два ошейника для этой партии. Он хочет знать, будете ли вы клеймить лично. Он уже поставил клеймо первому, когда я сказал ему, что, быть может, вы пожелаете заняться остальными.

Через узкую щель говорящего было не видно.

– Хорошо.

Мужчина задул свечу и поставил ее на ящик возле двери.

– Да, отныне и вплоть до дальнейших распоряжений я намерен принимать участие в каждом клеймении. В последнее время было слишком много работы и слишком мало развлечений. Прекрасно, когда одно можно совместить с другим.

Он вышел и закрыл за собой дверь. Заскрежетал засов, и я осталась одна, совершенно не чувствуя себя в безопасности.

Где-то с полчаса или час я сидела, скорчившись в темной комнате. Похоже, это был склад для учетных книг и прочих документов. Мою тревогу ничуть не уменьшали леденящие душу вопли, раздавшиеся еще дважды. Вскоре после второго я услышала голоса за дверью.

– Это все, господин надсмотрщик?

– Ты мне сегодня больше не нужен. Я собираюсь поужинать, еще раз попробовать найти записи по запросу генсея Сето, а потом отдохнуть.

– Как пожелаете, господин надсмотрщик. Хлопнула дверь. Вскоре после этого заскрипел засов на входе в комнату, где сидела я. Зид Гернальд сунул мне в руки маленькую фляжку и тарелку с мясом, сыром и хлебом.

– Настоятельно советую съесть это. Пока ваше задание не будет завершено, ничего подобного вам не видать.

– Спасибо.

Я взяла маленький круглый хлебец. Он был холодным и черствым.

Зид зажег свечу, коснувшись ее пальцем.

– Никто, кроме меня, не может войти в эту комнату. И все же дверь будет заперта, пока я не вернусь за вами через несколько часов. У вас есть что-нибудь прикрыть волосы? Ни одной женщине-служанке не дозволяется ходить простоволосой.

Я вытащила из кармана красный платок.

– Да, есть.

– Не забудьте про него. Желаю вам бестревожной ночи. Да спасут наши труды оба мира.

Он мало походил на человека, способного вызвать у кого-то такие крики, как я только что слышала, – но я подозревала, что это был именно он. Вероятно, этим и объяснялась его болезненная гримаса.

Дверь снова закрылась за ним, щелкнула задвижка, и я осталась совершенно одна на островке света от горящей свечи. Ковыряя безвкусный сыр и хлеб и потягивая из фляги теплый эль, я с мучительной завистью представляла, как Паоло бы на моем месте свернулся калачиком на жестком полу и сразу же заснул. Я не была уверена, что смогу когда-нибудь спать в Зев'На. Но, конечно, как это обычно и бывает, когда сон кажется совершенно недостижимым, в какое-то мгновение этой ночи мой разум решил отдохнуть, и я задремала. Но чуть позже, когда ключ заскрежетал в замке, я вскочила, полностью проснувшись раньше, чем Гернальд показался в дверях.

– Быстро. Тихо. Идите за мной.

Он провел меня через большую, пустую комнату, в которой стоял широкий стол и один-единственный стул, потом через полутемный коридор, полный неприятных запахов. У деревянной двери, запертой длинным засовом, он жестом приказал мне замереть. Прислушавшись на миг, он тихо отодвинул засов, толкнул дверь и выглянул в проем. В помещении толклось и бормотало множество людей. Резкий женский голос потребовал внимания.

Гернальд закрыл дверь, схватил меня за руку и притянул к себе. Затем поднял три пальца и кивнул на вход. Я не поняла, что он имеет в виду, пока он не показал еще раз, сначала один палец, потом два… когда настал черед трех, он приоткрыл дверь так, чтобы только можно было протиснуться, и толкнул меня туда. Я оказалась в хвосте очереди из пятнадцати – двадцати человек, помятых, сонных, медленно двигающихся через похожую на пещеру комнату. Все были одеты так же, как я.

Другую группу крепостных – побольше, человек пятьдесят сразу, – выводили через широкую дверь в другую комнату, трое зидов подгоняли их длинными палками, крича, чтобы те вели себя тихо, иначе неделю будут жрать песок. Следом изможденный человек, босой, в короткой серой тунике, волок тележку, груженную грубыми кирпичами. Судя по широкому металлическому ошейнику, это был раб-дар'нети.