Текст книги "Тёмное крыло"

Автор книги: Кеннет Оппель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Она сумела воткнуть коготь глубоко в скорлупу и проскребла в ней длинную глубокую борозду.

– Не говори так, Сильфида! – произнёс он, злясь всё сильнее и сильнее. – Оставь яйцо в покое!

– Мы должны позаботиться о себе сами! – бушевала Сильфида, ещё раз воткнув когти в скорлупу. – Потому что больше никто этого не сделает. Особенно сейчас. Мир стал просто отвратительным местом. Большие животные едят маленьких, умные обманывают глупых. Всё только так и происходит. Мы должны убить их до того, как они убьют нас! Если ты так сильно хочешь быть похожим на Папу, так сделай же то же самое, что сделал он. Когда потребовалось, он убил яйца!

– Он сожалел об этом!

– Но он сделал это!

Сумрак вспомнил обо всех их страданиях, начиная с той резни, и обо всех жизнях, утраченных во время их поисков нового дома. Но неужели всё, за что они боролись, могло быть уничтожено вылупившимися из яиц ящерами? Он почувствовал, как внутри него, словно лишняя кость, крепнут гнев и обида. Возможно, Сильфида была права: мир был отвратительным местом. Он не был добр к ним; так почему же они должны быть добры к нему?

Теперь он понял, что, должно быть, чувствовал его отец все те годы на острове. Он вёл битву сам с собой, зная, что всё, во что он верил, было правильным, но также зная, что он больше всего хотел сделать: защитить себя, защитить свою колонию.

– Мы можем убить эти яйца, – медленно проговорил Сумрак, – но, возможно, есть и другие яйца в других гнёздах. Я полагаю, что мы сможем убить ещё и их. Но мы никогда не будем в полной безопасности. Как же другие существа, которые охотятся на нас? Фелиды, гиенодоны и диатримы? Мы не можем убить их всех. Такой вещи, как рай, просто нет – вот, что сказал нам Папа. Да и ты сама, Сильфида, сказала то же самое: большие животные едят маленьких, умные обманывают глупых. Все хотят есть. И неважно, насколько хорошо мы стараемся: кто-нибудь всегда будет охотиться на нас. Мы не сумеем остановить это.

– Мы видим вещи по-разному, – сказала Сильфида. – Именно этих ящеров и прямо здесь мы можем остановить. И их нужно остановить.

Скорлупа, наконец, треснула под её когтями, и изнутри засочилась прозрачная жидкость. Шокированная Сильфида отскочила назад, словно ощущая страдание от того, какой вред она нанесла. Она заплакала. Затем она занесла свои когти для нового удара по скорлупе, но дрогнула.

– Не знаю, смогу ли я сделать это! – сказала она дрожащим голосом.

Сумрак подполз к ней, чтобы успокоить, но краем глаза увидел нечто, заставившее его застыть на месте.

– Что случилось? – спросила Сильфида.

– Тссссссс.

Рядом с одним из яиц в гнезде лежали два больших осколка скорлупы. Сумрак осторожно подполз поближе. Скорлупки были сухими. Он внимательно оглядел яйцо, рядом с которым они лежали. Затем, держась на безопасном расстоянии, он поползал вокруг него. На его дальней стороне, до того момента скрытой из виду, зияло широкое отверстие. Внутри было пусто.

Он помчался обратно к Сильфиде.

– Уже вывелся!

– Где? – взвизгнула она.

Сумрак вспомнил наполовину съеденный труп взрослого ящера. Еда.

– В пещере, – выдавил он. – Он живёт здесь, в пещере.

Внезапно из пролома в яйце у Сильфиды высунулась морда; маленькие окровавленные челюсти кусали и отламывали всё новые и новые кусочки скорлупы. Сумрак взвизгнул и полез прямо по своей сестре, спеша убраться подальше. Из скорлупы высунулся слабо изгибающийся коготь. Пронзительный писк вырвался из горла детёныша, появляющегося на свет.

– Шевелись, быстрее! – закричала Сильфида.

Она бросилась было к краю гнезда, но потом остановилась, широко раскрыв глаза. Сумрак посмотрел туда же, куда был обращён её испуганный взгляд.

На краю гнезда, глядя на них в упор, стояли двое фелид.

Сумрак угрожающе зашипел и вместе с Сильфидой отступил назад. За спиной он слышал, как детёныш пытается выбраться из яйца. Сумрак видел, как Хищнозуб переводит взгляд с него на ящера и обратно, словно не может решить, на кого напасть первым.

Глаза фелида сузились: он жаждал плоти; его зубы были мокрыми от слюны.

Сумрак продолжал пятиться по гнезду, ни на миг не сводя глаз с фелид. Он мог улететь в любое время, но Сильфида была беспомощной, пока у неё не было возможности забраться повыше.

– Хватай летучего, Пантера! – приказал Хищнозуб.

Самка-фелид прыгнула так быстро, что Сумрак едва успел раскрыть крылья и взмыть в воздух. Пантера скользнула на лапах, развернулась и подпрыгнула следом за ним. Он не взлетал высоко, а просто порхал в воздухе, всего лишь в нескольких дюймах над Пантерой, и дразнил её. Пока Сильфида отчаянно карабкалась на дальнюю сторону гнезда, Сумрак продолжал порхать почти в пределах досягаемости фелида, заставляя хищника сосредоточиться на себе.

Боковым зрением он увидел, как Хищнозуб прыгнул в гнездо вдогонку за Сильфидой. За пять скачков он настиг её. Сумрак страдальчески вскрикнул, и в ту же секунду Пантера напала на него и схватила двумя лапами. Они одним клубком упали вниз, и его крылья оказались придавлены. Он пытался вырваться, но ощущал на себе весь вес её сильного тела, навалившегося сверху.

Ему больше не было видно Сильфиду, и он не знал, что с ней случилось. Он пробовал кричать, но Пантера уже сомкнула челюсти вокруг его горла и сжимала их, лишая его воздуха.

Его поле зрения вспыхнуло, а затем сузилось, превратившись в тоннель, который становился всё уже. В его конце он увидел голову, глядящую поверх гнезда: узкую, остроносую голову с подвижными ясными глазами. Она метнулась в его сторону. Сумрак услышал крик, словно донёсшийся издалека, и почувствовал, что на миг поднялся в воздух, прежде чем выпасть на свободу из челюстей кричащей Пантеры.

Упав обратно в гнездо, он вскочил на ноги и развернулся; он увидел молодого ящера с Пантерой, извивающейся у него в зубах. Он с силой вцепился ей в живот и поясницу. Сумрак подумал, что ящеру была лишь пара недель от роду, но он уже вдвое превосходил размерами фелид – прирождённый хищник, который окреп, пожирая труп своего родителя.

– Пантера!

Сумрак развернулся и увидел, что Хищнозуб оставил Сильфиду и бросился на ящера. Сумрак не медлил ни секунды. Он порхнул к кашляющей сестре, которую било крупной дрожью.

– Я цела, – сказала она.

Они выкарабкались из гнезда и кинулись к ближайшей скальной башне. Пока Сильфида взбиралась вверх по мягкой стене, Сумрак взлетел к её макушке. Пантера всё ещё была в зубах у ящера, хотя больше уже не вырывалась. Хищнозуб вновь и вновь бросался на ящера, но его отбрасывали прочь короткие передние лапы рептилии с тремя когтями. В его пронзительных криках слышалась не только ярость охотника, но ещё и ужасное отчаяние и горе.

Сумрак быстро проложил путь спасения. Сильфида поднялась к нему и сразу же, не переводя дыхания, спланировала вслед за ним к соседней каменной башне. Их путь проходил прямо над гнездом, и когда Сумрак поглядел вниз, он увидел, как ящер задрал свою смертоносную голову, внимательно следя за тем, как он и его сестра движутся в воздухе.

Они сели, и, не теряя времени, совершили новый прыжок. Он вёл Сильфиду от одной башни к другой в сторону выхода из пещеры. Через густую завесу из растительности просачивался свет. Сумрак сразу понял, что уже настало утро. Они сели высоко среди плотно переплетённых ветвей, и сразу же полезли через них наружу.

Сумрак слышал за спиной звук удивительно лёгкой походки. Он оглянулся в пещеру, но его глаза уже успели отвыкнуть от темноты. Тогда он испустил залп звука, и при помощи эха увидел стройное тело ящера, проворно скачущего в их сторону.

– Он идёт сюда! – закричал Сумрак, и они с Сильфидой бросились вперёд. За мгновение до того, как они появились снаружи, он разглядел сквозь редеющий подлесок четверых гиенодонов, сидящих на земле. Они находились достаточно далеко от входа в пещеру, но были полностью поглощены наблюдением за ним.

– Давай вниз! – сказал Сумрак, прикидывая путь планирующего прыжка для Сильфиды, который вывел бы её в укрытие среди высокой травы. Возможно, гиенодоны не заметили бы их.

Ветви затрещали, когда ящер начал продираться сквозь растения вслед за ними. Мельком глянув назад, Сумрак вырвался наружу в свете раннего утра, а Сильфида следовала рядом с ним. Их тёмные тела, наверное, были легко заметными, потому что он увидел, как два гиенодона вскочили и сначала бросились к ним – но затем застыли на месте.

Сумрак глянул назад поверх крыла и увидел, как из растительности выбрался молодой ящер. Он замер, моргая и глядя на мир за стенами своей пещеры – вероятно, первый раз в жизни. Сумрак заметил, что его морда была испачкана запёкшейся кровью.

Гиенодоны начали лаять; шерсть у них на загривке и на хвосте встала дыбом. Но они не подходили ближе.

Странным, почти птичьим движением ящер поднял голову вверх, но не сделал ни шагу назад.

Дальше Сумрак больше ничего не видел, потому что был окружён высокой травой и тормозил крыльями, приближаясь к земле. Со всей скоростью, на которую были способны их усталые тела, они с Сильфидой пустились наутёк – прочь от звука неистово лающих гиенодонов.

Сумрак летел над травой и следил за тем, как Сильфида ползла по земле. Он издалека заметил сумаховое дерево, но знал, что пройдёт, по меньшей мере, час, прежде чем они доберутся до него. Солнце едва встало над горизонтом. Он не хотел оставаться на открытом месте днём, но сейчас у них не было выбора. Он мог лишь надеяться на то, что Австр и остальные члены его колонии по-прежнему ждали его.

Навстречу ему по равнине галопом скакала пара эквид. Он с опаской посмотрел, что находится позади них, но не заметил, чтобы их кто-то преследовал. Они бежали просто потому, что умели это делать, получая от этого только радость; наблюдая за ними, Сумрак почувствовал, как его собственное настроение значительно улучшилось. Когда они приблизились к нему, он узнал их отметины. Это были Дьяус и Хоф, и он просто не мог не окликнуть их. Он был очень рад увидеть существ, которые не собирались его съесть.

Он спустился на землю, чтобы рассказать об этом Сильфиде.

– Приближаются эквиды, – сказал он. – Я знаю этих двоих. И я собираюсь поговорить с ними.

Он полетел вперёд, выкрикивая приветствия и сгибая крылья так, чтобы им было легче заметить его.

– О, – сказал Дьяус, – я тебя помню. Ты Сумрак.

– Будьте осторожны, если идёте туда, – ответил Сумрак. – Там гиенодоны и ящер.

– Ящер? – воскликнул Дьяус.

– Мы думали, что они все уже мертвы! – проворчал Хоф.

– Нет. В подземной пещере есть гнездо. Мы видели восемь яиц. Два проклюнулись.

Хоф тяжело вздохнул:

– Ещё одна напасть на нашу голову, как я понимаю.

– А куда вы идёте? – спросил Дьяус у Сумрака.

– Ищем мою колонию, – ответил он, порхая в вышине, – то, что от неё осталось. Мы договорились встретиться на сумаховом дереве, – он кивнул в его сторону.

– С твоими крыльями это будет недолго, – сказал Хоф. – Иногда мне хотелось бы иметь крылья. Это было бы неплохо.

– Но моя сестра не умеет летать, – сказал ему Сумрак.

– Привет, – произнесла Сильфида, которая только что догнала его.

Дьяус посмотрел на неё.

– На вашем пути есть гнёзда диатрим, – предупредил он.

Сумрак вздохнул:

– Спасибо, что сказали нам.

Похоже, опасности, выпавшие на их долю, ещё не кончились.

Двое эквид переглянулись.

– Я возьму её, – сказал Дьяус, – к себе на спину.

– Правда? – Сумрак был поражён его добротой.

– Устроим гонку, – предложил Хоф с нехарактерным для него энтузиазмом. – Кто быстрее: бегун или летун?

Дьяус встал на колени и предложил Сильфиде забраться вверх по его плечу на спину.

– Большое спасибо, – ответила Сильфида.

– Полегче со своими когтями, – сказал Дьяус. – А теперь держись!

Он бросился бежать по траве, а Хоф скакал рядом. Сумрак услышал крик искреннего восторга Сильфиды, а потом изо всех сил замахал крыльями и полетел за эквидами. То, на что ушёл бы целый час при движении по земле, свершилось за считанные минуты. Сумаховое дерево стремительно росло в их глазах. Эквиды опередили его и добрались до дерева задолго до него. Сумрак сильнее замахал крыльями, искренне надеясь на то, что колония благополучно добралась до него и всё ещё ожидает его возвращения.

Моргая, он убрал пот, заливающий глаза и стал приглядываться к дереву, пока, наконец, не подлетел к нему достаточно близко, чтобы разглядеть тёмные силуэты множества рукокрылов, лазающих по верхним ветвям. Его сердце выскакивало из груди.

– Он там! – услыхал он чей-то крик. – Вижу его!

– Там Сумрак! – крикнул кто-то ещё.

– Сумрак и Сильфида вернулись!

– Он сделал это!

– Они сделали это!

И внезапно воздух вокруг дерева наполнился множеством планирующих рукокрылов, выкрикивающих слова поздравления и ободрения, обращённые к Сумраку, который возвращался в свою колонию.

ГЛАВА 24. Новый дом

Ни одно дерево никогда не казалось таким высоким.

Сумрак карабкался вверх по массивному стволу, вонзая когти в мягкую рыжеватую кору. Он мог бы легко взлететь до самой вершины вперёд всех, но не стал этого делать. Он хотел забраться на это дерево вместе с Сильфидой, Австром и остальными членами своей колонии. Он хотел, чтобы все они пришли туда одновременно.

Они отправились в путь с сумахового дерева на закате, и целая ночь ушла на то, чтобы пересечь равнину, подняться на холмы и добраться до основания дерева. Измождённые, они начали подъём в темноте, но вскоре лучи рассветного солнца подсветили высокую крону дерева и скользнули вниз по стволу, чтобы встретить их, согреть их шерсть и ослабить боль в их мускулах. Пар поднимался с освещённой солнцем коры, и Сумрак чувствовал, как его усталость улетучивается вместе с ним.

Могучие ветви тянулись от ствола во все стороны. Австр вёл их всё выше и выше. Аромат игл и смолы разливался в воздухе. Насекомые поблёскивали в солнечном свете. Сумрак глубоко втыкал свои когти в кору, подтягивался и втыкал их снова. Колония поднималась молча и целеустремлённо – они знали, что с каждой секундой приближались к конечной цели своего пути. Сумрак чувствовал, что ползёт всё быстрее, и понял, что все поступают точно так же. Его затруднённое дыхание стало частью единого звука, вдоха и выдоха всей колонии.

Наконец, Австр объявил остановку.

– Здесь, – сказал он.

Когда рукокрылы собрались на ближайших ветвях, Австр окинул взглядом огромное дерево, раскинувшее крону вокруг него, а затем посмотрел на равнины.

Сумрак тоже посмотрел туда. Здесь, высоко на склоне, на ветвях своего нового дерева, они словно парили над всеми этими опасностями. Гиенодоны и диатримы – а возможно, даже ящеры – бродили по равнинам в поисках добычи, но они не смогли бы добраться до его колонии. Сумрак знал, что ни одно пристанище не было идеальным, но в данный момент он чувствовал, что находится в мире и безопасности. Ему стало интересно, не так ли чувствовал себя отец, когда обнаружил их остров.

– Лучшего дома я и представить себе не мог, – сказал Австр, повернувшись к нему. – Спасибо, Сумрак.

* * *

Его поразило то, насколько быстро жизнь вернулась в норму. В считанные дни были заявлены права на новые гнёзда и охотничьи присады. Рукокрылы чистили друг друга, планировали в воздухе и кормились – как это всегда и было. Появились и первые новорождённые, которых вынашивали в своих животах их матери во время того ужасного путешествия.

Но пусть даже колония вернулась к привычному ритму жизни, оставалась и печаль, и было множество перемен. Когда их покинули Нова и Барат, они не просто разделили колонию рукокрылов на две половины; во многих случаях они забрали с собой друзей, братьев, сестёр и детей тех, кто остался верен Икарону и Австру. Другие видели, как членов их семей убивали хищники. Сумрак пока ещё не привык тому, насколько маленькой выглядела их новая колония.

Главенство в семье Сола принял на себя его сын Таку. И Австр сразу же провозгласил ещё две новых семьи, и назначил в них старейшин. Сумрак не был уверен в том, что это заставило бы колонию выглядеть хоть немного больше, но это делало порядок более похожим на тот, что был у них дома, и ему было ясно видно, что четыре семьи и четверо старейшин – это лучше всего лишь двух.

Кроме того, он был доволен тем, что они с Сильфидой по-прежнему оставались частью семьи Австра. Это заставляло его ощущать, что он оставался ближе к Папе и Маме. Он и Сильфида по-прежнему спали в гнезде Австра, но теперь там стало чуть теснее, потому что одной из недавних новорождённых была новая дочь предводителя. Сумрак в очередной раз стал дядей.

И была ещё одна важная перемена.

Сумраку разрешили летать.

– Твои паруса уже не раз спасали наши жизни, – сказал ему Австр. – Поэтому я не вижу причин, не позволяющих тебе пользоваться ими в полной мере.

Но, если не считать Сильфиды, он по-прежнему никому не рассказывал о Химере – о его истинной природе. Он не хотел нарушать порядка вещей. Он хотел быть частью клана.

Охотясь, он вновь увидел её: её тёмные крылья трепетали, когда она летела над верхушками деревьев, ныряя вниз и резко разворачиваясь, схватывая насекомых в воздухе.

Прошло уже две недели с тех пор, как они добрались до дерева, и ни дня не проходило, чтобы он не думал о Химере и о её колонии на другом склоне холмов. Каждый день, когда он высматривал её, надеясь, что она прилетит, пугал его именно тем, что она может прилететь. И теперь один лишь её вид настолько переполнял его чувства, что ему хотелось убраться прочь, и подальше. Он поспешно сел и затаился на покрытой листвой ветке. Возможно, она его не увидела.

Он следил за ней сквозь листву. Она летала кругами, словно в ожидании.

Что же подумают Австр и все остальные? Одно дело – когда колония терпит полезного для неё отщепенца – но совсем другое, если это совершенно чужое существо? Он боялся, что его снова начнут избегать, но ещё больше боялся своего всепоглощающего желания идти к ней, к существу, которое было таким же, как он сам. Он вонзил когти в кору, ощущая себя так, словно пытался сопротивляться самой силе земного притяжения.

Теперь её увидели и остальные. Когда рукокрылы, охотясь, планировали между деревьями, несколько из них вскрикнули от неожиданности, а некоторые даже издали тревожное шипение. Неужели они подумали, что это была какая-то злонамеренная птица? Разве они не видели, что Химера была такой же, как они?

Когда она начала выкрикивать его имя, Сумрак знал, что больше не было смысла прятаться. Он полез по ветке.

– Сумрак? – окликнула его Сильфида, садясь рядом. – Это она? Летучая мышь?

Он кивнул.

– Ты собираешься поговорить с нею?

– Думаю, да, – проговорил он слабым голосом.

Он взлетел в воздух и стал подниматься всё выше.

– Ты сделал это! – воскликнула Химера, порхнув к нему. – Ты привёл их в новый дом!

– Некоторых из них, – ответил он. – Не все захотели идти.

Как и прежде, он не мог отвести от неё глаз, поражаясь тому, насколько они похожи.

– Все дошли благополучно?

Когда он покачал головой, она сочувственно пробормотала:

– Это должно быть ужасно – идти сюда по земле.

Они сели рядом на высокую ветку. Внизу Сумрак смог разглядеть, как несколько других рукокрылов, в том числе Сильфида, наблюдают за ним. Расстояние между ним и его сестрой внезапно вызвало у него приступ грусти. Он вспомнил то время – сейчас оно казалось таким давним – когда он оседлал восходящий воздушный поток на поляне, и смотрел на неё с такой же недосягаемой высоты. Какое же замешательство и негодование было написано на её задранной вверх морде! Однако тогда у неё, по крайней мере, получилось последовать за ним. Но каким же образом можно преодолеть то расстояние, что разделяет их сейчас?

– Мы-шиа спрашивала о тебе, – сказала ему Химера.

– Правда?

– Конечно. Она хочет встретиться с тобой. Она хочет, чтобы ты пришёл к нам.

Сумрак промолчал в ответ.

– Боишься?

– Мой дом здесь, – твёрдо сказал он ей.

– Ты уверен?

– Они приняли меня, – сказал он, желая всем сердцем верить в это.

– Я уверена, что они очень благодарны тебе. Пока, – многозначительно добавила она. – Через некоторое время они забудут всё, что ты сделал для них, и ты снова будешь просто странным существом. Ты рассказал им обо мне и о летучих мышах?

– Только своей сестре.

– А почему не другим? – спросила она.

– Ты сама знаешь, почему, – ответил Сумрак. – Я боялся, что они выгонят меня. Но, возможно, я был неправ.

– Мы это выясним довольно скоро, – сказала Химера с лёгкой иронией в голосе. – Теперь, когда они увидели меня, они будут знать, что есть и другие. Они будут знать, что ты – и вправду другой зверь.

– Они разрешают мне летать, – сказал ей Сумрак, испытывая определённое отчаяние. – Они больше не возражают. Австр сказал, что колония очень ценит меня.

– Надо полагать! Но Австр не будет править вечно. Ваш следующий предводитель может оказаться не настолько терпимым.

Сумрак вспомнил о том, как Нова отказалась от него.

– Порядки в твоей колонии выглядят весьма справедливыми, – заметила Химера. – В моей всё было далеко не так. Но, Сумрак, ты должен знать одно: даже если они уважают тебя, ты никогда не будешь одним из них в полной мере. Да и как? Ты иной.

– Это так важно?

– Мы-шиа говорит, что все мы тяготеем к тем, кто больше похож на нас самих. Это часть нашей природы.

Он прочувствовал это, саму причину той тоски, настолько сильно, что едва не заболел из-за этого. И это в то же время страшило его. Если он примет это, не будет ли это означать, что он отказывается от своей колонии и от того, кем он когда-то был? Сын Икарона. Брат Сильфиды. Он чувствовал себя так, словно его растягивают в разные стороны.

– Даже если ты остаешься здесь, – мягко сказала Химера, – никто и никогда не захочет стать твоей брачной партнёршей.

Его мать говорила то же самое. Конечно, он не забыл, как тогда, ещё на острове, другие рукокрылы избегали его, словно он мог чем-то их заразить. Даже сейчас он иногда ощущал, что они испытывают некоторое стеснение, находясь рядом с ним. Они больше не пренебрегали им и не игнорировали его; похоже, что они искренне любили его. Но они держались на расстоянии, словно пытались преодолеть некоторое неосознанное отвращение.

– Хорошо, но я не обязан вступать в брак, – пробормотал он, ощущая обеспокоенность.

– В любом случае, ты пока ещё слишком молод, – сказала Химера. – Но, в конце концов, все хотят обрести брачного партнёра.

Прямо сейчас он больше волновался о том, что случится, когда Сильфида найдёт себе партнёра. Это, вероятно, произойдёт уже довольно скоро. Она всегда была популярной. У неё появилось бы собственное гнездо, новый спутник, а затем и детёныши, о которых нужно будет заботиться. Конечно же, он по-прежнему будет видеться с ней, но это уже будет совсем не то, что раньше. После того, как он провёл бок о бок с ней всю жизнь, он станет одиноким.

– Мы-шиа говорит, что мы должны гордиться тем, кто мы такие, – сказала ему Химера. – Это было нелегко. Нас всех избегали и изгоняли. Но у нас есть все эти удивительные способности, которых нет больше ни у одного из зверей. Если бы ты жил с нами, ты бы никогда не ощущал себя уродливым, не стыдился бы своей внешности и не чувствовал себя чужим. Ты – один из нас, Сумрак. Ты принадлежишь нам.

Когда она произнесла это, он почувствовал прилив волнения. Он не был уверен в том, что у него когда-либо было это – ощущение принадлежности. Его терпели. Возможно, теперь его даже принимали, но разве это то же самое, что принадлежать?

– Похоже, тебе придётся трудновато, – любезно сказала Химера. – Что касается меня и всех остальных в нашей колонии, наши решения были приняты за нас. Нас изгнали. Нам сказали, что мы не были рукокрылами. Но тебе придётся решать самому за себя. Кто ты – рукокрыл, или летучая мышь?

– Я пока не знаю, – сказал он.

– Помнишь дорогу к нам? – спросила она.

Он кивнул.

– Надеюсь, что ты придёшь.

Сумрак смотрел, как она улетает прочь, и чувствовал, как его грудь сковывает паника. Вдруг он никогда больше её не увидит? А что, если он не сумеет найти дороги к другим летучим мышам? Весь его мир перевернулся. Он тяжело вздохнул и слетел к Сильфиде.

– Они хотят, чтобы я присоединился к ним, – сказал он.

– И что ты намерен делать?

– Я не пойду, – ответил он. – Мой дом здесь, верно?

– Ты знаешь, что да. Ты нашёл его для нас.

– Она продолжила говорить, что я был одним из них, но я ничего о них не знаю. Ведь только то, что я похож на них, ещё не означает того, что я принадлежу им?

Сильфида промолчала.

– Они никогда не станут моими родителями или сестрой.

– Нет, конечно, – согласилась Сильфида.

– Возможно, они даже думают об окружающем мире не так, как мы.

Сильфида фыркнула:

– Да вряд ли и все рукокрылы думают одинаково. Взгляни хотя бы на Нову и Папу. Взгляни на себя и на меня.

Ему стало грустно, когда она это сказала, но она была права. Они много раз говорили о том, что случилось в гнездилище ящеров, но Сильфида по-прежнему думала, что уничтожение яиц было бы правильным делом. Она даже надеялась, что Хищнозуб выжил, чтобы закончить это дело.

– Ладно, мы думаем по-разному, – признал Сумрак, – но это не имеет значения. Мы – по-прежнему брат и сестра, и мы заключили договор – заботиться друг о друге. Я никуда не ухожу.

– Ты хочешь уйти, – просто ответила Сильфида.

– Нет.

– Ты хочешь уйти.

– Ты хочешь, чтобы я ушёл? – с раздражением переспросил он.

Она молча покачала головой.

– Я хочу уйти, – выдохнул он. Неистовый зов был вне его понимания, он струился по его венам.

– Слетай и посмотри, – сказала Сильфида. – Слетай и выясни, на что они похожи.

– Я просто должен увидеть, как это – жить с ними.

– И если ты не уверен, ты всегда можешь вернуться.

– Я вернусь, – сказал он ей.

– Хорошо, – ответила она и обнюхала его.

Он балансировал на краю ветки, готовый к полёту, но ещё колебался.

А что, если, оказавшись там, он изменится и забудет всё, кем он был прежде? Что, если он станет произносить слово «рукокрыл» и думать «они» вместо «я»? Что, если он никогда не вернётся?

– Я боюсь уходить, – сказал он, а потом Сильфида резко спихнула его с ветки.

Сумрак был так удивлён, что камнем падал несколько секунд, прежде чем раскрыл свои крылья и взлетел. Он сделал крутой вираж.

– Ты меня столкнула! – негодующе выкрикнул он.

– Поверь мне, – сказала она, – никто не хочет совершать первый прыжок. Разве не так говорил Папа?

На мгновение он завис в воздухе, глядя на неё.

– Спасибо, Сильфида.

Затем он сильнее замахал крыльями, взлетая среди ветвей в темнеющее небо.