Текст книги "Небесный скиталец"

Автор книги: Кеннет Оппель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Шесть месяцев спустя
Глава двадцать первая
НА ЯКОРЕ

К скелету было не протолкнуться, столько народу толпилось вокруг него – мужчины в цилиндрах и дамы в широкополых шляпах, обильно украшенных цветами, фруктами и чучелами тропических птиц. Было похоже, будто я снова в джунглях, только пахло еще сильнее, чем там: одеколоны, духи, туалетная вода. От такого благоухания любая анаконда задохнулась бы.

Мне пришлось тихонько дожидаться, пока толпа поредеет, и лишь тогда я смог подойти поближе к застекленной витрине. Там он и лежал – вновь собранный воедино скелет облачной кошки. Он казался даже больше, чем тогда, когда мы с Кейт нашли его на дереве. Для него сделали каркас из проволоки, и он больше не выглядел смятым и изломанным, а стоял такой горделивый и настороженный, будто изготовившись к прыжку.

– Как приятно видеть вас стоящим на земле, мистер Круз.

Я обернулся и увидел ее. Должен сказать, что, посидев на ее лекции, я почти проникся к ней чем-то вроде благоговейного почтения. Она стояла у проектора, показывала свои фотографии скелета и давала пояснения к ним, а потом описала нашу неожиданную встречу с лесной кошкой в сердце Тихого океана. Пока она отвечала на вопросы публики, голос ее ни разу не дрогнул и она почти не запиналась и не задумывалась, что сказать. Не говоря уже о том, что выглядела она просто потрясающе – в этом строгом полосатом костюме с темными лацканами, так идущем к ее блестящим каштановым волосам.

– Привет, – сказал я. – Ты теперь знаменитость.

Она рассмеялась:

– На самом деле нет.

– Тебе так аплодировали.

– Ну, я популярна среди обычной публики, – поморщилась она. – Но большинство важных ученых не пришли. Они считают это просто дурацким шоу. Я слыхала, что одна группа естествоиспытателей уже пишет статью, где называет все это мистификацией.

– Да как они могут? – спросил я с негодованием.

– Некоторых людей никакими доказательствами не убедишь, – пожала она плечами. Похоже, она очень достойно к этому относилась.

Мы стояли и смотрели друг на друга, и я не знал, как вести себя с ней. Шесть месяцев назад, когда мы расставались в Сиднее, она крепко обняла меня и заплакала, но теперь мы оба стали старше и сдержаннее.

Я бы не возражал снова обнять ее, но вокруг было столько народу, что мне было неловко.

– А где мисс Симпкинс? – спросил я, не найдя лучшей темы для разговора.

– О, где-то здесь.

– Я удивляюсь, что она еще при тебе.

– Ну, мы с Марджори пришли к взаимопониманию. Я не рассказываю родителям, какой она оказалась беспомощной на «Авроре», а она предоставляет мне за это больше свободы. Например, разговаривать с молодыми людьми без ее надзора. – Она озорно улыбнулась.

– Надеюсь, это не войдет у тебя в привычку, – сказал я. – Она простила тебе попытку отравления?

– Она очень внимательно наблюдает за мной, когда я завариваю чай, – отметила Кейт. – А кстати, не выпить ли нам чаю? Мы можем пойти в профессорскую.

– Значит ли это, что ты теперь профессор? – с изумлением поинтересовался я.

– Нет, нет, просто у меня специальный пропуск на время выставки. Там очень мило.

Мы вышли из зала, и она повела меня по длинной галерее с высокими потолками, уставленной застекленными витринами с чучелами животных. Я никогда не видел столько мертвых зверей сразу и в одном месте. Казалось, это музей, где собрано все, что когда-либо ходило, ползало, летало или плавало по планете. Потом Кейт свернула в темный коридор, забранный деревянными панелями, и мы прошли в самый его конец. Там была огромная дверь с шарообразной ручкой посередине и маленькой медной кнопкой сбоку. Кейт нажала на кнопку, и почти сразу же стюард открыл нам.

– Добрый день, мисс де Ври. – Он распахнул дверь пошире. – Не желаете ли чаю?

– Большое спасибо, Робертс.

Это была замечательная комната, как и обещала Кейт, залитая светом из огромных, от пола до потолка, окон, занимающих целую стену. Кругом мерцали полированное дерево, медь и кожа. Старые важные усатые джентльмены восседали в креслах, читая газеты, потягивая портвейн и выдыхая едкий сигарный дым вверх, в сторону потолочных вентиляторов. Кое-кто из них посмотрел на входящую Кейт, но ни один не поздоровался, если не считать негромкого недовольного ворчания.

– Прокопченные старые придурки, – пробормотал я.

– Как видишь, я крайне популярна в научных кругах, – шепнула мне Кейт. – Они этого еще не знают, но я собираюсь в недалеком будущем отобрать у них работу и кабинеты.

– Надеюсь, тебе это удастся, – ответил я.

В открытые французские окна дул теплый весенний ветерок.

– Давай сядем снаружи, – предложил я.

Мы вышли на террасу, уселись за столик и стали смотреть за реку, на Марсово поле и Эйфелеву башню.

– Как тебе Париж? – спросила она.

«Разговариваем как взрослые», – подумал я, и мне стало грустно. Нам было как-то неловко друг с другом теперь, когда мы сидели в хорошей одежде в приличной комнате посреди огромного города, собираясь отведать славного китайского чая.

– Париж великолепен, – ответил я, – это самое грандиозное место на земле.

– На земле.

– Да.

– Но в небе все-таки лучше?

– Конечно.

Она улыбнулась:

– Расскажи мне о Воздушной Академии.

Как оказалось, за информацию, которая помогла бы поймать Спиргласа и его пиратов, была назначена большая награда. Когда мы добрались до порта, то смогли сообщить Воздушной Гвардии координаты острова. Они отправили туда большой отряд и захватили остававшихся на базе пиратов. Я спросил о сыне Спиргласа, но мне сказали только, что его отправили в сиротский приют и что о нем позаботятся. Я надеялся, что у него все хорошо и что все-таки есть кому рассказывать ему удивительные истории.

Причитающейся мне доли вознаграждения было более чем достаточно для обучения в Академии, да плюс еще рекомендательное письмо капитана Уолкена. Мне предложили место в группе, начинавшей занятия с весеннего семестра. Оставшихся денег маме и сестрам хватит, чтобы прожить, пока я буду учиться и не смогу высылать им свое прежнее жалованье. И даже удалось кое-что положить в банк, большой солидный банк в Лайонсгейт-Сити. Никогда не думал, что у меня будет собственный банковский счет.

– Я очень много узнал там, – сказал я, – хотя и предпочел бы побольше летать и поменьше сидеть в классных комнатах.

– Я надеюсь, что ты на занятиях внимателен, – сурово осведомилась она.

– Конечно!

– Такую возможность нельзя упускать.

– Ты прямо как учительница!

Она рассмеялась, явно довольная:

– Я просто тренируюсь быть строгой. Мне кажется, надо быть строгим, чтобы люди принимали тебя всерьез. Особенно во время диспута.

– Я убежден, что ты будешь просто ужасающе строгой, – заверил я ее.

Подали чай и трехъярусное блюдо с маленькими сандвичами, лепешками и пирожными.

– На острове, – сказала Кейт, наливая мне чай, – ты боялся, что никогда не сможешь быть счастливым на земле.

Я покраснел, вспомнив, как паниковал тогда в пещере, и все свои прежние страхи тоже. Но в то же время было приятно и удивительно, что она помнит наш давний разговор.

– Но ты счастлив здесь? – Кейт смотрела на меня.

– Счастлив настолько, насколько вообще могу быть счастливым, стоя на якоре. – Я глубоко вздохнул. – И мне теперь легче обходиться без движения.

Это было непросто. Когда я только начал учиться в Академии, то провел без сна немало ужасных ночей. Мне не хватало моей койки на «Авроре», и База, и капитана Уолкена, и всех наших. Мне не хватало движения. И не хватало отца, куда острее, чем прежде. Множество раз я чувствовал себя таким одиноким и несчастным, что готов был сбежать и вернуться на «Аврору». Но однажды ночью мне неожиданно приснился папа, хоть я и был теперь прикован к земле. Я летел рядом с «Авророй», и он присоединился ко мне, а когда я проснулся, все стало по-другому. Пока я могу видеть его во сне, все хорошо и не нужно больше улетать в небо в поисках счастья. Оно само найдет меня, где бы я ни был: на «Авроре», здесь, в Париже, или дома с мамой, Изабель и Сильвией.

– Я так рада, – сказала Кейт. Могла бы и не говорить. Глаза уже все сказали за нее: она действительно была рада за меня.

– А ты как? – спросил я.

– О, я развлекаюсь вовсю, – заявила она. – Сейчас собираюсь в турне. Еще три музея хотят заполучить скелет в этом году.

– После этого ты станешь просто невыносимой, – сказал я.

– Наверно. На самом деле нужно, чтобы ты был рядом и регулярно приводил меня в чувство.

– А что обо всем этом думают твои родители?

– Мне кажется, они… – она помедлила и казалась немного озадаченной, – знаешь, они гордятся мной.

Я улыбнулся:

– Ну и отлично.

– Все меняется к лучшему, правда? Они согласились в следующем году послать меня в университет.

– Фантастика!

– Ну, я думаю, что они были просто вынуждены после всего случившегося. Подумай только, что написали бы газеты, если бы стало известно, какое многообещающее дарование было загублено жестокими родителями. Это поставило бы мать в бесконечно неловкое положение.

– Похоже, ты добилась всего, чего так хотела.

– И ты тоже, – ответила она.

Мы чокнулись чайными чашками.

– За нас, – произнесла Кейт. – Мы просто молодцы.

– Смотри, – сказал я, указывая на небо. – Она подлетает.

– Неужели «Аврора»? – не поверила Кейт.

– Она. Трансконтинентальный перелет. Через Сибирское море до Сан-Франциско. Осенью ее полностью переоборудовали. Новые двигатели и внешняя оболочка.

Мы глядели на неспешно поворачивающий корабль, подплывающий к верхушке Эйфелевой башни. Там была оборудована специальная причальная мачта, и сейчас с верхней смотровой площадки выдвинулся раздвижной трап и уперся в брюхо «Авроры». Я видел, как пассажиры снуют по нему вверх и вниз.

Я вздохнул:

– Надеюсь, когда я закончу учиться, у них найдется место для меня.

– Я уверена, капитан Уолкен сделает все возможное.

Мы помолчали немного, и я опять почувствовал неловкость. На острове или на корабле я никогда не чувствовал себя настолько косноязычным. Это было ужасно.

– Извини, что так долго не отдавала, – вдруг сказала Кейт. Она полезла в сумочку и достала папин компас.

– Ты не заворачивала его в свои панталоны? – поинтересовался я.

Она покраснела.

– Спасибо. – Я взял компас. Теперь, когда он опять оказался со мной, я понял, как мне не хватало его. Но и жаль было, что он больше не у нее. Мне нравилось представлять, как она держит его в руках и смотрит на стрелку, указывающую не север.

– Не хочу, чтобы ты сбился с курса, – заявила она.

И вдруг мы опять смогли болтать как прежде. Мы опять были просто Мэтт и Кейт и брели через лес, раздвигая папоротники, высматривая тех чертовых маленьких красных змеек. Мы говорили об «Авроре», и о пиратах, и об острове. Никто из нас не упомянул о поцелуях в лесу, хотя я часто думал об этом, и теперь, когда она сидела напротив, больше всего на свете мне хотелось поцеловать ее снова. Но она в этом своем костюме и шляпке была такая важная, знаменитая и куда более благовоспитанная, чем я ее помнил, и я просто не мог представить себе, что смогу это сделать. Мне она больше нравилась в порванных шароварах и с полосатым от грязи лицом.

– Он был действительно мужественный парень, – сказал я. – Брюс.

Она с серьезным видом кивнула:

– Ему было ужасно больно, а он все-таки держался. Я не люблю думать об этом.

Я часто вспоминал его. Без помощи Брюса нам не удалось бы бежать. И, что еще хуже, я всегда обижал его. А самое печальное, что он умер, так и не поняв, о чем он мечтает, что любит и что хочет сделать со своей жизнью.

– Знаешь, я собираюсь вернуться, – сказала Кейт. – На остров.

Я не удивился.

– Когда?

– Как только найду денег на настоящую экспедицию. Говорят, пиратов там больше не осталось. Надо будет зафрахтовать воздушный корабль. Полетишь?

– Конечно. Я сам поведу этот корабль, если ты сможешь подождать пару лет.

– Мне бы очень хотелось, – сказала она. – Расскажи мне еще раз, как ты видел их всех.

Она подалась вперед, сложив руки на столе, и внимательно слушала, пока я рассказывал про облачных кошек, как десятки и десятки их кружили рядом с «Авророй».

– Она вернулась в свою стаю, – произнесла Кейт.

– Да.

– Как ты думаешь, ее мать была там?

– Не знаю. Полагаю, могла быть, почему бы и нет. Если не умерла за это время.

– Здорово, правда? Воссоединение семьи.

– Очень трогательно. Только не забывай, – предупредил я, – что твоя славная облачная киска без малейшего колебания при случае позавтракала бы тобой.

– О, я знаю.

– И все же они красивые, – сказал я.

– Красивые создания, – согласилась она. – Хотела бы я увидеть целую стаю.

– Увидишь.

Мы молча смотрели на реку.

– Баз летом собирается жениться, – сказал я. – Я обещал приехать на свадьбу. Он просит, чтобы я был шафером.

– Это почетно.

– По-моему, я слишком молодой для шафера.

– Ему повезло, что у него есть такой друг, как ты.

– Ты уже решила, где будешь учиться?

– Нет пока. Как варианты – Лайонсгейт-Сити, Лондон, Константинополь, ну и Париж, конечно.

– Правда?

– Да, здешний университет считается одним из лучших.

– Смотри, она собирается отчаливать. – Я перегнулся через балюстраду и указал на «Аврору». Я опять подумал о капитане Уолкене, обо всех тех, с кем я служил, и вспомнил свою койку и маленький иллюминатор, в который видно проплывающие мимо облака и звезды.

– Она в самом деле роскошно выглядит, правда?

Кейт закатила глаза.

– Ты и твои корабли, – сказала она. – Хотела бы я знать, остается ли у тебя в голове место для чего-нибудь еще.

– Мне кажется, Париж для учебы – самое подходящее место, – сказал я.

– Да?

– Точно. Университет как раз на другом берегу, напротив Академии. Я ходил мимо него тысячу раз.

Она улыбалась.

– Ну, тогда я об этом подумаю самым серьезным образом.

И тут «Аврора» оторвалась от Эйфелевой башни и стала опять свободной, она грациозно поднималась, поворачивая к ветру. Начиналось новое путешествие.

– Девочка моя хорошая, – сказал я и взял ее за руку.