Текст книги "Лето в большом городе"

Автор книги: Кэндес Бушнелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Но я хочу мой подарок:– Я плачу. – И у меня день рождения. Это должно быть сделано в этот день, или это не в счет – .

– Технически, уже больше не твой день рождения. Уже больше двух – .

– Технически мой день рождения начался вчера после двух часов. Так что считается.—

– Все будет хорошо, малыш.– Он гладит мою ногу.

– Тебе не понравилась, да?– Я делаю еще один глоток и смотрю в открытое окно, чувствуя вонючий свист летнего воздуха по моему лицу.

– Понравилось что?– он спрашивает.

Боже. Что он думает, я говорю? Является ли он действительно таким тупым?

Может он всегда был таким тупым, а я просто не замечала раньше? – Моя пьеса. Ты сказал, что тебе понравилось, но это не так– .

– Ты сказала, что переписала ее.—

– Только потому, что мне пришлось. Если бы Миранда– —

– Хватит, детка – , говорит он, успокаивающе . – Такие вещи случаются . —

– Со мной. Только со мной. Не с тобой или с кем– то еще– .

Кажется, Бернарду надоел мой спектакль. Он складывает руки .

Его жест пугает меня. Я не могу потерять его тоже. Не сегодня. – Пожалуйста– , говорю я. – Давай не будем ругаться. —

– Я и не знал, что мы ссоримся– .

– Мы не ссоримся. – Я положила бутылку и цепляюсь за него, как банный лист .

– Ох, детка.– Он гладит меня по щеке . – Я знаю, это была бурная ночь .

Но таким образом ты приобретаешь опыт.—

– Правда?– – я шмыгаю носом.

– Самое главное – переписать. Ты переработаешь пьесу, и она будет отличной. Вот увидишь.—

– Ненавижу переписывать– , – ворчу я, – – Почему слова не могут ложиться на бумагу хорошо с первого раза?—

– Тогда что же в этом останется веселого?—

– О, Бернард.– Я вздыхаю. – Я люблю тебя.—

– Да, я тоже тебя люблю, котенок – .

– Честно? В два часа ночи? На Мэдисон– авеню? Ты любишь меня?—

Он улыбается.

– Какой мой подарок?– я воркую.

– Что, если у меня нет подарка, а?—

– Тогда я тебе подарю подарок– , – бормочу я.

– Тебе нечего мне дарить.—

– Нет, есть– , – говорю я загадочно.

Даже если моя пьеса была катастрофой, потеря девственности может это исправить.

– Вот!– – говорит Бернард, триумфально протягивая мне коробочку, идеально упакованную в блестящую черную бумагу и декорированную черным бантиком.

– Господи!– . Я становлюсь на колени на ковре его гостиной. – Это то, о чем я думаю?—

– Надеюсь,– – говорит он нервно.

– Мне заранее нравится– , – мои глаза сияют от счастья.

– Ты же еще не знаешь, что там.—

– Нет, знаю!– – возбужденно кричу я, вскрывая бумагу и обнаруживая под ней надпись – Chanel– .

Бернард чувствует себя несколько неловко от моей столь явной демонстрации эмоций. – Тинси решила, что тебе понравится.—

– Тинси? Ты спрашивал у Тинси, что подарить мне? Я думала, она меня ненавидит.—

– Она сказала, что тебе нужно что– то хорошенькое.—

– О, Бернард,– – я снимаю крыire с коробочки и аккуратно разворачиваю оберточную бумагу. Это она: моя первая сумка Chanel!

Я беру ее и баюкаю в своих объятиях.

– Она тебе нравится?– – спрашивает он.

– Я люблю ее– , – отвечаю я торжественно. И еще несколько секунд держу сумку, наслаждаясь прикосновением к мягкой коже.

Со сладостной болью я кладу ее обратно в хлопковый чехол и помещаю в коробку.

– Ты не хочешь ее носить?– – спрашивает Бернард, озадаченный моими действиями.

– Я хочу ее сохранить.—

– Почему?– – спрашивает он.

– Потому что я всегда хочу быть... идеальной,– – Потому что все не так, – – Спасибо, Бернард– , – мне кажется, я сейчас заплачу.

– Эй, котенок. Это всего лишь сумка.—

– Я понимаю, но...– – я подхожу и сворачиваюсь на диване калачиком возле него, поглаживаю его шею.

– Ты та еще маленькая трудяга, да?– – он целует меня и я отвечаю взаимностью. Как только это занятие нас полностью захватывает, он берет меня за руку и ведет в спальню.

Вот и настал этот час. Но внезапно я уже не уверена, что готова.

Я напоминаю себе, что это не такое уж важное событие.

До этого мы делали все, но...

Мы спали всю ночь вместе дюжину раз.

Но знание о том, что будет дальше, делает мои ощущения другими.

Даже поцелуй пугающий.

Как будто мы малознакомы.

– Хочу выпить,– – говорю я.

– Разве ты не выпила уже достаточно?– – Бернард выглядит обеспокоенным.

– Нет, я имею в виду – выпить воды,– – вру я. Я хватаю одну из его рубашек, чтобы прикрыться и направляюсь в кухню.

На столе стоит бутылка водки. Я закрываю глаза, готовлюсь и делаю глоток. И быстро полощу рот водой.

– Хорошо. Я готова,– – объявляю я, стоя в дверях.

Я снова чувствую себя сбитой с толку. Я пытаюсь быть сексуальной, но не знаю как.

Все вокруг кажется фальшивым и наигранным, в том числе, и я сама. Наверное, нужно учиться, как быть сексуальной в спальне. Или это что– то такое, с чем нужно родиться. Как Саманта. Сексуальность – это естественная ее составляющая. А мне, по– моему, проще стать сейчас водопроводчиком...

– Иди ко мне– , – смеется Бернард? похлопывая по кровати, – – И не вздумай украсть эту рубашку.

Марджи носила мои рубашки.—

– Марджи?—

– Давай не будем о ней говорить, ладно?—

Мы продолжаем процесс, но теперь я чувствую как будто Марджи с нами в комнате. Я пытаюсь выгнать ее, говоря, что Бернард сейчас мой. Но это заставляет меня чувствовать себя еще хуже, в сравнении с ней.

Может, когда все закончится, мне станет легче. – Давай наконец сделаем это, окей?– – прошу я.

Он поднимает голову: – Ты это не любишь?—

– Нет, люблю. Но я просто хочу это сделать сейчас.—

– Я не могу только...—

– Бернард, пожалуйста.—

Миранда была права. Это ужасно. Почему я не лишилась девственности давным– давно? По крайне мере, знала бы, что сейчас ожидать.

– Ладно, – мурлычет он. И ложится на меня. Он немного извивается. Затем еще чуть– чуть.

– Это произошло?– – я смущена. Боже, Миранда не шутила. Это действительно ничто.

– Нет, я.. – он прерывается, – – Послушай, ты должна мне немного помочь.—

Помочь ему? О чем это он? Никто меня не предупреждал, что – помочь– входит в программу.

Почему он просто не может взять и сделать?

Ведь мы же лежим голые. Наша кожа обнажена.

Но голые, в основном, и в эмоциях. Я неготова к этому. Вялая и неудавшаяся близость.

– Ты можешь просто...?– спрашивает он.

– Кончено, – говорю я.

Я делаю все, что могу, но этого мало. Потом он пробует. В конце– концов он вроде бы готов. Он залазит на меня. Ну что ж, пора начинать, приятель, давай! Он просовывает руку вниз, чтобы помочь себе.

– Так и должно быть?– – спрашиваю я.

– А ты как думаешь?– – отвечает он вопросом.

– Я не знаю.—

– Что значит – не знаешь?—

– Я еще никогда этого не делала.—

– Что!– – он в шоке подается назад.

– Не гневайся на меня– , – я умоляю, хватая его за ногу, когда он спрыгивает с кровати, – – Я просто не встретила раньше того самого парня.

Не с кем было делать это впервые, понимаешь?—

– Не со мной– , – он мечется по комнате, собирая мои вещи.

– Что ты делаешь?—

– Тебе нужно одеться.—

– Почему?—

Он падает на стул: – Кэрри, ты не можешь здесь остаться. Мы не можем это сделать. Я не тот самый парень.—

– Почему нет?– – спрашиваю я, впадая в панику.

– Потому что я не тот,– – он умолкает, чтобы вдохнуть, и сдержать самого себя, – – Я взрослый. А ты – ребенок...—

– Я не ребенок. Мне восемнадцать.—

– Я думала, ты второкурсница в колледже– . Еще больше ужаса.

– Упс– , – роняю я, стараясь превратить все в шутку

Его челюсть отвисает: – Ты что, больная?—

– Не думаю. Я имею в виду, в последний раз, когда я проверялась, мне сказали, что нормальная– , – Потом, правда, это прошло, – – Дело во мне, правда?

Ты не хочешь меня. Поэтому ты не можешь это сделать. Он не встает. Потому что...– – когда слова уже вылетели изо рта, я понимаю, что это самая ужасная вещь, которую можно сказать парню. Когда– либо.

Потому что, гарантирую, эти слова его не обрадуют.

– Я не могу сделать это,– – стонет он, обращаясь больше к себе, чем ко мне, – – Не могу это делать. Что я делаю? Что случилось с моей жизнью?—

Я стараюсь припомнить все, что я читала об импотенции. – Может, я смогу помочь тебе,– – колеблюсь я, – – Мы могли бы поработать над...—

– Я не хочу, чтобы над моей сексуальной жизнью нужно было работать!– – рычит он, – – Доходит до тебя?

Я не хочу работать над браком. Я не хочу работать над отношениями. Я хочу, чтобы все просто было, без усилий.

И если бы ты не была таким мудаком все время, то поняла бы!

Что? В первую секунду мне так больно, что я не могу отреагировать.

Затем я откидываюсь назад с гневом и обидой. Я – мудак? Разве девушка может быть мудаком? Наверное, я действительно кошмарна, если мужчина назвал меня мудаком.

Я закрываю рот. Я подбираю свои штаны, сброшенные им с кровати.

– Кэрри , – говорит он.

– Что?—

– Наверное, тебе лучше уйти.

– Не издевайся..

– И нам... больше не стоит встречаться.

– Хорошо.

– Я все еще хочу, чтобы ты взяла сумочку– , – говорит он, пытаясь выглядеть хорошим.

– Я не хочу ее, – Это, конечно, огромная ложь. Я хочу ее, и это плохо.

Я хочу что– то с этого дня рождения, вышедшего сплошным фиаско.

– Возьми ее, пожалуйста– , – просит он.

– Отдай ее Тинси. Она такая же, как ты, – я хочу уязвить его. Это как во сне – ты пытаешься ударить человека, но не можешь.

– Не будь дурой,– говорит он. Мы одетые стоим у двери, – – Возьми ее, Христа ради. Ты знаешь, что хочешь.—

– Она слишком взрослая, Бернард.—

– Вот– , – он пытается засунуть ее мне в руки, но я рывком открываю двери и жму на кнопку лифта, и затем скрещиваю руки.

Бернард заходит в лифт со мной: – Кэрри– , – гвоорит он, пытаясь разыграть сцену перед лифтером.

– Нет, – я качаю головой.

Он идет за мной на улицу, и поднимает руку, чтобы словить такси.

Почему, когда ты не хочешь уезжать, такси появляется мгновенно?

Потому что я наполовину еще надеюсь, что это происходит не на самом деле. Что случится чудо, и снова все станет нормально.

Но Бернард называет водителю мой адрес и дает десять долларов, чтобы он отвез меня домой.

Я сажусь на заднее сиденье, пылая.

– Возьми, – говорит он, тыча мне сумку снова.

– Я сказала. Я не хочу,– – кричу я.

И когда такси трогается, он открывает двери, и забрасывает ее внутрь.

Сумка падает к моим ногам. На секунду я собираюсь выбросить ее обратно в окно. Но не делаю этого.

Потому что я истерически рыдаю. Просто отлично, мне кажется, что рыдания сейчас разорвут меня изнутри.

– Эй– , – говорит водитель, – – Вы плачете? Вы плачете в моем такси?

Вам нужен повод, чтобы плакать, так я его предоставлю. Что насчет этих янки? Или этого чертового бейсбола?—

Хм?

Такси стоит перед домом Саманты. Я не спешу выходить, не в силах подавить слезы.

– Эй, леди,– ворчит водитель, – – Вы выходите? Я не буду здесь торчать всю ночь.—

Я вытираю глаза, и принимаю одно из тех опрометчивых решений, о которых впоследствии жалеешь: – Отвезите меня на Гринвич Стрит.—

– Но...—

– Гринвич Стрит.

Я подхожу к телефону, расположенному на углу.

Мой палец дрожит, когда я пытаюсь найти цифры и попасть в дырку. В трубке тянутся гудки. И наконец сонный голос произносит: – Алло.—

– Капоте?

– Да, – зевает он.

– Это я. Кэрри Брэдшоу.

– Да, Кэррри. Я знаю твою фамилию.

– Я могу подняться?

– Сейчас четыре утра.

– Пожалуйста!

– Ладно, – в его окне зажигается свет.

Его тень движется туда и сюда, туда и сюда.

Окно открывается и он сбрасывает мне ключи.

Я ловлю их в руки.

Глава 37

Я открыла один глаз и закрыла. Открыла глаза снова.

Где я черт возьми?

Это наверное один из тех кошмарных снов, где ты думаешь, что проснулся, но на самом деле еще спишь.

Я не чувствую, что сплю.

Кроме того, я обнаженная. И там немного болит.

Но это потому, то...Я улыбаюсь. Это случилось. Я официально больше не девственница.

Я в квартире Капота Дункана. Я в его постели. В кровати с пледом, который купила ему его мама.

И с двумя подушками (почему парни так скупы на подушки?), и колючим армейским одеялом, принадлежащим его деду.

Которому оно досталось от его отца, который участвовал в Гражданской Войне.

Капоте очень сентементальный. Я все еще слышу Пэтси Клайн, напевающую тихонько на стерео. "Я рассыпаюсь" Начиная с этого момента, каждый раз, когда я буду слышать эту песню, я буду думать о Капоте и о той ночи, что мы провели вместе.

Ночью он лишил меня девственности.

Я думаю, мне повезло, потому что это было почти так же, как я бы хотела, чтобы это случилось.

И в то время, когда мы делали это, я честно чувствовала, что влюблена в него. Он продолжал повторять, какая я красивая.

И что мне нечего бояться. И как он счастлив быть со мной.

И как он хотел быть со мной с самого начала, но он думала, что я терпеть его не могу. А потом, когда я начала встречаться с Бернардом, как он думал, что упустил свой шанс.

И когда я наконец-то дописала пьесу, он решил, что я считаю его "не достаточно классным". Потому что он много чего не успел написать.

Да, парни могут быть так неуверенны.

Естественно, я сказала ему, что он ошибался на мой счет, хотя по правде говоря – я ему об этом не сказала – но он мне не нравился изначально.

Теперь, конечно, я думаю, что он самое прекрасное создание на Земле.

Я взглянула на него. Он все еще спал, лежа на спине. Его лицо такое умиротворенное и расслабленное. Могу поклясться, я могла разглядеть улыбку на его губах. Без своих очков он выглядел невероятно ранимым.

Прошлой ночью, после того как мы недолго целовались, он как сексуальный библиотекарь снял очки, мы смотрели и смотрели друг другу в глаза. Мне казалось, я могу увидеть всю его историю в его зрачках.

Я могла узнать о нем все. Такое, чего я не знала ни о ком больше.

Это было жутковато, но в то же время очень проникновенно.

Думаю, самое удивительное, что я обнаружила в сексе – знание.

Как можно полностью понять человека и наоборот.

Я наклонилась через край кровати в поисках своего нижнего белья. Я хотела уйти, пока Капоте еще спит. Уговор есть уговор, и я сказала, что утром я сразу уйду.

Я медленно встала и аккуратно слезла с кровати, не покачивая матрац.

Этому матрацу уже 100 лет, его оставили прошлые владельцы. Я задумалась, сколько людей занимались сексом на этой кровати. И я надеюсь, у них все было так же здорово, как и у меня.

Я нашла свою одежду, разбросанную вокруг дивана.

Сумочка от Шанель была около двери, где я ее бросила, когда Капоте схватил мое лицо и, прижав к стене, целовал как сумасшедший. Я практически разодрала его одежду.

Но я никогда больше не увижу его, так что это не имеет значения. И теперь я должна встретиться со своим будущим – с Брауном.

Может после 4 лет в колледже, я попробую снова. Я буду штурмовать ворота Изумрудного города, и на этот раз все получится.

Но сейчас я слишком устала. Кто знал, что 18 могут так выматывать.

Со вздохом я вскакиваю в свои туфли. У меня был хороший забег. Да, пару раз я все испортила, но мне удалось выжить.

Я на цыпочках подошла к комнате, чтобы в последний раз взглянуть на Капоте. -Прощай, любимый, – прошептала я.

Его рот приоткрылся, и он проснулся, в замешательстве колотя свою подушку.

Он садится и, прищурившись, смотрит на меня. – Что?

–Извини, шепчу я, глядя на часы. – Я просто, – я указываю на дверь.

– Почему? – он трет свои глаза. – Тебе не понравилось?

–Мне понравилось. Но...

–Тогда почему ты уходишь?

Я пожимаю плечами.

Он нащупывает очки и надевает их, моргая за толстыми линзами. – Ты даже не собиралась доставить мне удовольствие накормить тебя завтраком? Джентельмен никогда не отпускает даму, сперва не накормив ее.

Я смеюсь.

-Я вполне способна покормить себя сама. К тому же, из-за тебя я пою как птица.

–Птица? Скорее как тигр, – он тихо смеется. – Иди сюда. – Он раскрывает объятия. Я ползу по кровати и падаю в них.

Он поглаживает мои волосы. Он теплый и прижимает меня к себе, и пахнет немного. Как мужчина, я предполагаю. Запах такой знакомый. Как тосты.

Он тянет голову назад и улыбается. – Кто-нибудь говорил тебе, как ты хороша по утрам?

Около 2 часов дня мы наконец-то выбрались в Pink Tea Cup, чтобы позавтракать.

Я надеваю одну из футболок Капоте вместе со своими резиновыми штанами, мы един блинчики с беконом и настоящим кленовым сиропом, пьем галлон кофе,курим и горячо и стеснительно болтаем ни о чем.

–Эй, – он говорит, когда приносят счет. – Не хочешь пойти в зоопарк?

–В зоопарк?

–Я слышал у них новый полярный медведь.

И вдруг, я хочу пойти с Капоте с зоопарк. За два месяца в Нью-Йорке я не сделала ни одной туристической вылазки.

Я не была в Эмпайр-стейт-билдинг. Или Статуи Свободы.

Или на катке Уолмэн Ринк или в Музее Метрополитена или даже в Публичной библиотеке.

Я была слишком беспечна. Я не могу покинуть Нью-Йорк не пройдясь по Кольцевой линии.

–Мне нужно сделать сперва одну вещь,– я говорю.

Я встаю и направляюсь в уборную. На стене за дверью есть платный телефон.

Миранда подымает трубку после первого гудка.

-Алло? – она спрашивает резко, будто ожидает плохих новостей. Она всегда отвечает так по телефону. Это одна из тех вещей, которые мне в ней нравятся.

–Я сделала это ! – я визжу триумфально.

–Кэрри? Это ты? Бог мой. Что случилось? Как это было? Было больно? Как справился Бернард?

–Я не делала это с Бернардом.

"Что?" – задыхается она. "С кем же ты это делала? Ты же не могла просто взять с сделать это с первым встречным. О нет, Кэрри, ты не могла! Ты же не сняла какого-то парня в баре..."

–Я сделала это с Капоте. – заявляю я гордо.

"С тем парнем?", – я чувствую, как её челюсть отвисает, – "Я думала, ты его ненавидишь!"

Я смотрю на Капоте. Он небрежно бросает деньги на стол. "Уже нет."

"А что с Бернардом?" – расспрашивает она, – "Мне казалось, ты хотела, чтобы он был Первым."

Капоте встает. "Планы изменились," – говорю я быстро, – "Он не смог это сделать. Пришлось прервать миссию и найти другого игрока."

"Кэрри, это отвратительно. Это Санта тебе сказала, так поступить? Ты говоришь прямо как она. О боже! Это ненормально. Что ты теперь будешь делать?"

"Пойду к полярному медведю", – смеюсь я. Я кладу трубку, прежде, чем она может продолжить расспросы.

Я когда-нибудь любила? По-настоящему? И почему мне кажется, что каждого нового парня я люблю больше предыдущего? Я вскользь вспоминаю о Себастьяне и улыбаюсь. Зачем вообще он понадобился мне? Или Бернард. Я прислоняюсь к стене, чтобы лучше разглядеть полярного мишку. Бедный Бернард. Оказалось, что он еще больше запутался, чем я.

"Над чем ты смеешься?" – спрашивает Капоте, обхватывая сзади мою руку.

Мы не можем разнять руки, прижимаясь друг к другу в метро, шагая рука об руку вверх по Пятой Авеню, и целуясь при вхоже в зоопарк.

Мое тело превратилось в масло.

Я не могу поверить,что потратила все лето гоняясь за Бернардом вместо Капоте.

Но возможно я бы не нравилась ему так,если бы не сделала этого.

–Я всегда смеюсь , – говорю я.

–Почему? – он спрашивает.

–Потому,что жизнь забавная.

В зоопарке мы покупаем хот-доги и кепки с полярным медведем.

Мы спускаем по Пятой Авеню, проходя старика, продающего карандаши возле Сакса. Это напоминает мне как я встретила Миранду.

Мы присоединяемся к туристической очереди внутри Эмпайр Стейт Билдинг и едем в лифте наверх. Мы осматриваемся, любуемся видами и целуемся, пока не начинаем задыхаться. Берем такси и едем обратно к Капоте.

Мы снова занимаемся сексом и не думаем останавливаться, пока внезапно не понимаем, что проголодались.

Мы отправляемся в Чайнатаун в "Пекинскую утку", в которой я до сих пор не была. Потом мы бродим по Сохо и вспоминаем, как Тинси съела таблетку на открытии у Барри Дженсена, и еще многие дурацкие и смешные вещи, произошедшие с нами.

Уже очаровательно поздно – за полнлночь, поэтому я планирую провести с ним еще одну ночь и пойти домой утром.

Но когда наступает утро, мы все еще не можем справится, чтобы оторваться друг от друга.

Мы идем ко мне и занимаемся любовью на кровати Саманты.

Я переодеваюсь, и складываю зубную щетку и смену белья в свой плотницкий чемоданчик, и мы снова отправляемся по туристическим маршрутам.

Мы объезжаем весь Манхеттен на пароходе и поднимаемся на самый верх Статуи Свободы, смеясь о том, какая она маленькая, как только вы, наконец, доберетесь до короны, потом мы возвращаемся к Капоте.

Мы едим гамбургеры в "бистро на углу" и "пицца у Джона". Я испытываю свой первый оргазм.

Часы проходят в нечетком, сказочном образе, смешиваясь с ноткой отчаяния.

Это не может длиться вечно. Капоте начинает работу в издательстве после Дня труда. А я должна ехать в Браун.

–Ты уверена? – он шепчет.

"У меня нет выбора. Я надеялась, что что-то случится с моей пьесой, и я была бы в состоянии убедить моего отца отпустить меня в Нью-Йоркский университет"

–Почему ты не скажешь ему, что передумала?

–Мне нужно довольно большое извинение.

–Такое как то,что ты встретила парня, без ума от него и хочешь быть с ним?

"Тогда он получит сердечный приступ. Я не должна принимать решения из-за парня".

"Такое ощущение, что он несговорчивый старикан."

"Не-а. Тебе он понравиться. Он гений. Как и ты. "Три дня с Капоте научили меня, что то, что я думала было высокомерием Капоте был просто результат его глубоких знаний литературы.

Как и я, он имеет жгучуе убеждение, что книги являются священными.

Они могут не быть таковыми для других людей, но когда у вас есть страсть, вы держитесь за нее. Вы защищаете ее.

Вы не притвориться, что это не важно, рискуя обидеть других.

И вдруг наступает утро среды. Наш последний урок сегодня. Я такая слабая из-за грусти, что едва могу поднять руку, чтобы почистить зубы. Я боюсь предстать перед классом.

Но, как и многое в жизни, выяснилось что нет причин для волнения.

Всем было все равно.

Райан и Радуга беседуют вне здания, когда Капоте и я приходим вместе.

Я выпускаю руку Капоте, думая, что это не очень хорошая идея, чтобы люди знали о нас, но Капоте не имеет такого раскаяния. Он забирает мою руку и кладет на свое плечо.

"Хо-хо, вы, ребята вместе сейчас?" Спрашивает Райан.

"Я не знаю." Я смотрю на Капоте для подтверждения.

Он отвечает, целуя меня в губы.

"Откровенно", заявляет Радуга.

"Мне было интересно, как долго это займет для вас двоих, чтобы быть вместе", говорит Райан.

"На Плантации будет открытие нового клуба," Радуга вставляет замечание.

"И чтение в Чолли Хаммонд", говорит Райан. "Я слышал, он делает отличную вечеринку."

"Кто-нибудь хочет пойти на следующей неделе в Элейн?" Спрашивает Капоте.

И дальше и дальше они продолжают, без упоминания о том, что меня не будет рядом

Или моей пьесы.

Они, вероятно, забыли её уже в любом случае.

Или, как и я, они слишком смущенны, чтобы упоминать это.

Если вы сомневаетесь, всегда есть План C: Если что-то действительно ужасное происходит, следует это игнорировать.

Я следую за группой внутрь, таща свои ноги.

Для чего это было, в любом случае?

Я подружилась с людьми, которых возможно не увижу снова никогда, встречалась с парнем, который оказался ничтожеством, нашла любовь, которая не может быть длительной, и провела все лето за написание пьесы, которую никто никогда не увидит.

Как бы сказал мой отец, я не использовала свое время "конструктивно".

Глава 38

«Что произошло у вас с Капоте?» – допытывается Миранда, – «Ты вообще рассчитываешь на отношения на расстоянии? Это звучит, как будто вы специально подсознательно...»

"Если специально, то как это может быть подсознательным?"

–Ты знаешь что я имею в виду.

Ты выбрала самый конец лета для романа с этим парнем, потому что в глубине души ты не хочешь продолжения."

Я складываю белый виниловый комбинезон и пакую его в чемоданчик. "Я думаю, мое подсознание не может смотреть на это сквозь пальцы."

"Но смотрит!", – говорит Миранда, – "Твое подсознание может толкнуть тебя на все, что угодно.

Кстати, почему на тебе до сих пор его рубашка?"

Я бросаю взгляд на голубую рубашку, которую взяла у него в первую ночь. "Я забыла, что ношу ее."

"Вот видишь?" – победно восклицает Миранда, – "Вот почему так важно анализировать."

"Ага, тогда как ты объяснишь поведение Марти?"

"Снова все подсознательно," – она раздраженно передергивает плечами, – "Я наконец-то поняла, что он мне не подходил.

Даже несмотря на то, что мое сознание старалось сломать шаблон, мое надсознание знало, что это бесполезно. К тому же, при нем я не могла сходить в туалет."

"Похоже, проблемы были у тебя с кишечником, а не с подсознанием", – я рыком раскрываю ящик и извлекаю оттуда три пары носков. Которые я не видела с тех пор, как положила их сюда два месяца назад.

Носки! Ну о чем я думаю? Я бросаю их в чемодан к прочим вещам.

"Прими это, Кэрри," – вздыхает Миранда, – "Все бессмысленно."

Мужчины или отъезд из Нью-Йорка? "Разве это не называется – осуществить мечту?"

"Я реалист. То, что у тебя был секс, еще не означает, что это любовь," – бурчит она.

"И думала, что ни ты, ни Саманта, не превратитесь в этих клуш, которые грезят свадебным платьем или нюхают рубашку своего парня."

"Во-первых, Саманта даже не показывала нам свое свадебное платье. А во-вторых, я "делаю ноги". Будешь навещать меня в Провиденсе?

"Зачем он мне нужен? Что я найду в Провиденсе, чего нет Нью-Йорке?"

"Меня?" – спрашиваю я печально..

"Ты всегда можешь приехать ко мне в гости," – говорит Миранда жестко, – "Ты можешь спать на моем диване, если не боишься пружин."

– Ты знаешь меня. Я вообще ничего не боюсь.

– Ох, Кэрри,– сказала она грустно.

–Я знаю.

– Здесь есть что нибудь поесть? Я проголодалась,– спросила она.

"Наверное, еще остались те крекеры с арахисовым маслом со времен урагана."

Миранда идет а кухню и возвращается с едой, оставшейся после урагана.

"Помнишь ту ночь?" – спрашивает она, вскрывая упаковку.

"Как же забыть?" – если бы я тогда знала, что будет сейчас. Я начала встречаться с Капоте. Мыт уже две недели вместе.

"Что Саманта собирается делать с этой квартирой, кстати? Ведь ты уезжаешь, а она выходит замуж."

"Не знаю. Наверное, пустит сюда квартиранта вроде меня."

–Это позор, – говорит Миранда.

Не знаю к чему именно это относится – к моему отъезду, или к тому, что Саманта хочет удержать эту квартиру, живя при том в лучших условиях.

Миранда задумчиво жует крекер, а я продолжаю сборы.

"Эй," – говорит она наконец, – "Я тебе говорила, что собираюсь пойти на семинар? Патриархальные ритуалы в современной жизни. "

–Звучит интересно,– сказала я без особого энтузиазма.

–Ага. Мы изучаем свадьбы и все, что связано с ними.

Знала ли ты, что все связанное со свадьбой, это позерство и выбор уродливых платьев для подружек невесты, были придуманы в те дни, когда женщинам было нечем заняться, поскольку они не работали.

А так же, чтобы промывать мозги другим женщинам, уверив их, что им тоже нужно замуж."

"Вообще-то не знала, но звучит логично. "

–Что ты собираешь делать? В Брауне? – спрашивает Миранда.

"Не знаю. Учиться, чтобы стать ученым, наверное."

"А я думала, ты собираешься стать великой писательницей."

"Посмотри, чем это обернулось."

"Пьеса не была настолько уж плоха," – говорит Миранда, стряхивая с губ крошки.

"Ты заметила, что с момента потери девственности, ты ведешь себя так, как будто кто-то умер."

–Когда умерла моя карьера, я умерла вместе с ней.

–Чушь, – выкрикивает Миранда.

"Почему бы тебе не попробовать постоять перед полной комнатой людей, смеющихся над тобой?"

"Ты чувствуешь себя по меньшей мере самым великим открытием человечества. Круче – только изобретение нарезного хлеба. Почему бы тебе не прекратить это?".

Я задыхаюсь.

"Ладно," – говорит Миранда, – "Вижу, ты не в состоянии воспринимать конструктивную критику..."

"Я? А ты сама? По большей части, твой "реализм" – обычный цинизм."

"Если ты не заметила, меня зовут не Поллианна."

"Конечно, потому что это заставило бы тебя ждать чего-то хорошего в будущем..."

"Я не знаю, с чего ты взяла, что все само упадет тебе в руки."

"Ты просто завидуешь," – огрызаюсь я.

"Из-за Капоте Дункана?", – ее глаза расширяются, – "Это низко даже для тебя, Кэрри."

Звонит телефон.

"Лучше ты возьми," – говорит Миранда глухо, – "Это наверняка он. Хочет рассказать о своей бессмертной любви," – она уходит в ванную, хлопнув дверью.

Я поднимаю трубку. "Алло."

"Где тебя черти носят?" – шипит Саманта.

Это очень непохоже на нее. Я отвожу трубку от уха в сторону. "Ты переживала? Ты будешь гордиться мной. Я потеряла девственность."

"Ну, молодец," – говорит она бодро. Но я ждала совсем не такой реакции.

"Я была бы рада отпраздновать это, но, к сожалению, у меня назрели собственные проблемы.

Ты должна срочно приехать в квартиру Чарли."

– Но.

"Просто приезжай, хорошо? Не задавая вопросов. И возьми Миранду. Мне нужна максимальная помощь.

И можешь по дороге захватить упаковку кульков для мусора? Только убедись, что они большие.

Примерно такие, в которые эти жалкие людишки из пригорода собирают листья."

"Полюбуйтесь," – говорит Саманта, распахивая двери квартиры Чарли. Она показывает на собственное лицо.

"Это первый и последний раз, когда вы видите мня плачущей."

"Это обещание?" – едко спрашивает Миранда. Мы еще не отошли от своей ссоры. Если бы у Саманты не начались проблемы, мы бы точно перегрызли друг другу глотки.

"Вот", – говорит Саманта, протирая глаза и затем показывая нам палец, – "Это настоящая слеза."

"Может, ты дурачишь меня."

Миранда оглядывается вокруг: "Вау! Квартирка классная."

"Запомните этот вид", – говорит Саманта, – "Потому что вы тоже здесь в последний раз. Я ухожу."

"Что?"

"Так будет правильно," – говорит она, расхаживая по гостиной, залитой солнечным светом. Из око открывается потрясающий вид на Центральный парк. Можно разглядеть практически каждую уточку в пруду. "Свадьба отменяется", – заявляет она, – "Мы с Чарли расстались."

Я смотрю на Миранду, и вращаю глазами. "Конечно, и это пройдет," – шепчу я, подходя к окну, чтобы лучше все рассмотреть.

"Кэрри, я серьезно," – говорит Саманта. Она подходит к стеклянному столику на колесиках и наливает себе в стакан хорошую порцию виски. "И за это я должна сказать тебе спасибо."

Она сливает напиток обратно и поворачивается к нам: "Вообще-то, это благодаря вам обеим."

"Благодаря мне?", – спрашивает Миранда, – "Я даже не видела этого парня."

"Но именно вы посоветовали мне рассказать ему."

"Что рассказать?" – озадачена Миранда.

– О моём состоянии.

"О каком?"

"Ты поняла, о чем я. Об этом," – шипит Саманта, – "Моя матка.."

"Эндометриоз?" – спрашиваю я.

Саманта поднимает руку. "Я больше не использую это слово. Никогда."

"Эндометриоз – это вряд ли "состояние", – замечает Миранда.

"Объясните это чарлиной маме."

"О, милая!" Я понимаю, что мне тоже нужно выпить. И закурить.

"Я не понимаю," – Миранда подходит к стеклянному шкафу, где хранится коллекцияЧарли из памятных спортивных сувениров. "Это от настоящего бейсбола?"

"Чего не понимаешь? И да, это подлинный автограф Джо ДиМаджо," – отрезает Саманта.

"Я думала, что вы собираете китайские наборы," – говорит Миранда. Саманта смотрит уничижительно и исчезает в холле.