Текст книги "Лето в большом городе"

Автор книги: Кэндес Бушнелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

–Ты был женат?– Я спрашиваю, настолько вежливо, насколько это возможно, учитывая те сигналы тревоги, которые теперь звонят, как колокольня.

–В течение двух лет. Ее звали Аннализой. Она француженка, видишь?

–Угу.– Я сильнее всматриваюсь в изображение.

Аннализа является одной из тех красавиц, которые выглядят совершенно безумными, со смешным надутым ртом и дикими, палящими черными глазами.

–Ты мне ее напоминаешь.– Бобби кладет руку на мою ногу. Я бесцеремонно убираю ее.

– Я абсолютно на нее не похожа.

–Ох, но ты похожа. На мой взгляд,– бормочет он. А потом, в отвратительной замедленной съемке, он поджимает губы и приближает свое лицо к моему для поцелуя.

Я быстро отвернулась и высвободилась от его цепких пальцев. Тьфу. Вообще, какие мужчины делают себе маникюр?

–Бобби!– Я поднимаю свой бокал с пола и начинаю выходить с комнаты.

Он следует за мной на кухню, виляя хвостом, как наказанный щенок.

–Не уходи,– он умоляет. – Там почти целая бутылка шампанского слева. Ты не можешь ожидать, что я выпью ее сам. Кроме того, это не имеет значения.

Кухня крошечная, а Бобби стал в дверях, блокируя мой выход.

–У меня есть парень, – я говорю яростно.

–Ему не обязательно знать.

Я собираюсь бежать, когда он меняет свою тактику от хитрой к больной.

– Действительно, Кэрри. Нам будет очень трудно работать вместе, если я пойму, что тебе не нравлюсь.

Наверное, он шутит. Но, возможно, Саманта была права. Ведение бизнеса с мужчинами дело сложное. Если я отвергну Бобби, он собирается отменить чтение? Я глотаю и пытаюсь вызвать улыбку.

– Я люблю тебя, Бобби. Но у меня есть парень. – Я повторяю, делая акцент на последнем факте, вероятно, это моя лучшая тактика.

–Кто? – Требует он.

–Бернард Сингер.

Бобби разражается оглушающим стеклянным звоном.

–Он?– Он приближается и пытается взять меня за руку. – Он слишком стар для тебя.

Я качаю головой в изумлении.

Мгновенное затишье дает Бобби еще один шанс на атаку. Он обнимает меня за шею и пытается снова добраться до моего рта.

Создается своего рода драка, когда я пытаюсь маневрировать вокруг него и он пытается подтолкнуть меня к раковине. К счастью, Бобби не только выглядит как масляной мяч, но имеет такую же консистенцию. Кроме того, я более отчаянная. Я проскакиваю под его вытянутыми руками и мчусь со всех ног к его двери.

–Кэрри! Кэрри, – он плачет, хлопая в ладоши, в то время, как он несется по коридору за мной.

Я подхожу к двери и останавливаюсь, затаив дыхание. Я собираюсь сказать ему, какая он сволочь и как я не ценю то, что он предоставляет мне ложные претензии – в то время видя, как мое будущее рушатся передо мной, когда я замечаю его страдальческое выражение.

– Извини.– Он держит свою голову как ребенок. – Я надеюсь…

– Да?– Я спрашиваю, поправляя мои волосы.

– Я надеюсь, это не означает, что ты ненавидишь меня. Мы все еще можем сделать твое чтение, да?

Я делаю все возможное, чтобы смотреть сверху вниз на него.

– Как я могу тебе доверять? После этого…

– Ох, забудь об этом, – он говорит, размахивая руками перед своим лицом, как будто вокруг рой мух.

–Я не имею в виду этого. Я слишком прогрессивный. Друзья? – Он спрашивает робко, протягивая руку.

Я выпрямила плечи и приняла ее. В мгновение ока, он схватился за руку и поднял ее ко рту

Я позволила ему поцеловать ее, прежде чем я вырву её назад.

–Что с твоей пьесой?– Произносит он. – Ты должна позволить мне прочитать ее до четверга. С тех пор, как ты не позволяешь поцеловать тебя, я должен знать, во что ввязался.

–У меня нет ее. Я заберу ее завтра, – я говорю поспешно. Она у Миранды, но я получу ее от нее позже.

– И пригласи каких-то своих друзей на чтение. Хорошеньких, – добавляет он.

Я отрицательно качаю головой и выхожу за дверь. Некоторые мужчины никогда не сдаются.

Как и некоторые женщины. Я вздыхаю с облегчением, когда еду вниз на лифте. По крайней мере, у меня сих пор есть мое чтение. Я, вероятно, буду бороться с Бобби всю ночь, но, кажется, что это небольшая цена, которую нужно заплатить за грядущую известность.

Глава 34

– Кто это чудик вообще? ― Саманта спрашивает, разрывая вверх розового пакетика Sweet'n Low ⁸и добавляя порошкообразное химическое вещество в свой кофе.

– Он некий вид арт-дилера. Он парень с местом. Я ходила туда на показ мод? – Я собрала крошечные полоски розовой бумаги с середины стола, сложила их аккуратно, и завернула их в салфетку. Ничего не могу с собой поделать. Эти проклятые остатки от пакетов с поддельным сахаром сводят меня с ума. В основном потому, что вы не можете пройти и двух шагов, не найдя один.

– Парень с местом. – Саманта говорит задумчиво.

– Бобби. Ты знаешь его? – спрашиваю я, думая, что она должна. Она знает всех.

Мы в Розовой Чайной Кружке, это очень известный ресторан в Вэст Вилледж. Этот розовый нормальный, с элегантными стульями из кованого железа и древними скатертями с напечатанными махровыми розами. Они открыты двадцать четыре часа, но они подают только завтрак, так что если со временем все отлично, вы можете увидеть Джоуи Рамона кушающего блины в пять часов вечера.

Саманта ушла с работы раньше, думаю, она все еще больна после операции. Но ей не должно быть слишком плохо, ведь она смогла выйти из квартиры.

– Он низкий?– Спрашивает она.

– Он должен был стоять носочках, когда попытался поцеловать меня.– Память о покушении Бобби вызывает у меня новый приступ раздражения, и я наливаю слишком много сахара в свою чашку.

– Бобби Невил.– Она кивает. – Каждый знает его. Он пользуется дурной славой.

– Из-за того, что прыгает на молодых девушек?

Саманта скривилась.

– Из-за этого у него не было бы никакой славы вообще. – Она поднимает чашку и пробует свой кофе. – Он попытался напасть на Давида Микеланджело.

– На скульптуру? – О, Боже. Просто моя удача. – Он преступник?

– Скорее арт-революционер. Он пытался сделать заявление об искусстве.

– Что это значит? Искусство отстой?

– Кто отстой? – спросила Миранда, прибыв за стол со своим рюкзаком и черной сумкой торгового Saks через плечо. Она хватает горсть салфеток из дозатора и вытирает лоб. – На улице около девяносто градусов. ― Она машет официантке и просит бокал льда.

– Мы говорим о сексе снова?– Она смотрит на Саманту осуждающе. – Я надеюсь, что я не прошла весь путь сюда для другого разговора об упражнениях Кегеля. Я пробовала, кстати. Они заставили меня чувствовать себя, как обезьяна.

– Обезьяны делают упражнения Кегеля? – Я спросила, удивившись.

Саманта качает головой.

– Вы двое безнадежные.

Я вздыхаю. Я бы отошла от мышления о Бобби, полагая, что могу справиться с его закулисным поведением, но чем больше я думаю об этом, тем в большую ярость прихожу. Неужели неясно, что когда я надеялась на чтение пьесы, я думала, что это базируется на моих собственных заслугах, а не на случайном возбуждении какого-то лысого старика?

– Бобби пытался запрыгнуть на меня, – информирую я Миранду.

– Это мелочь? – Она не впечатлена. – Я думала, что он гей.

– Он один из тех парней, которых никто не хочет видеть в своей команде. Гей он, или же гетеросексуал, – говорит Саманта.

– Что, правда так? – спрашивает Миранда.

– Это называется – человек запутался в собственной ориентации.

– Ладно, девочки, – говорю я, – Это серьезно.

– Был профессор в моей школе, – говорит Миранда. – Все знали, что если вы переспите с ним, он поставит вам 5.

Я уставилась на нее.

– Не помогает.

– Ну, хватит, Кэрри. В этом нет ничего нового. Каждый бар, в котором я работала, имел негласное правило, что если вы занимаетесь сексом с менеджером, вы получите лучшие смены, – говорит Саманта. – И в каждом офисе, в котором я работала, было то же самое. Всегда найдется какой-то парень, который к тебе клеиться. И большинство из них состоят в браке.

Я стону.

– А ты?

– Спала с ними? А как ты думаешь, Воробушек? – спрашивает она резко. – Мне не нужнозаниматься сексом с каким-то парнем, чтобы вырваться вперед. С другой стороны, мне не стыдно за свои поступки. Стыд – это бессмысленная эмоция.

Лицо Миранды искривляется в выражение, которое означает, что она собирается сказать что– то неуместное.

– Если это правда, почему ты не рассказала Чарли о эндометриозе? Если тебе не стыдно, почему ты не можешь быть честной?

Губы Саманты свернулись в покровительственную улыбку.

– Мои отношения с Чарли не твое дело.

– Тогда почему ты говоришь об этом все время?– Миранда спрашивает, отказываясь пойти на попятную.

Я положила голову на руки, удивляясь, почему мы все такие взвинченные. У меня должно быть жар. Мой мозг свертывается.

– Таким образом, должна моя пьеса читаться у Бобби или нет?– Я спрашиваю.

– Конечно, – говорит Саманта. – Ты не можешь позволить усомниться в своем таланте из-за глупого поведения Бобби. Тогда он выиграл.

У Миранды не было другого выхода, кроме как согласиться.

– Почему ты должна позволить этой приземистой жабе определять, кто ты и что ты можешь делать?

Я знаю, что они правы, но на мгновение, я чувствую себя побежденной. По жизни это нескончаемая борьба, чтобы что-то сделать. Почему не может все просто быть легко?

– Ты прочитала мою пьесу?– спрашиваю Миранду. Она краснеет. И голосом, который слишком высок, говорит.

– Я хотела. Но я была так занята. Я обещаю, что буду читать ее сегодня вечером, хорошо?

– Не будешь, – говорю я жестко. – Мне нужна она обратно. Первым делом завтра я должна ее отдать Бобби.

– Не будь такой вспыльчивой.

– Я не вспыльчива.

– Она прямо здесь, – говорит она, открывает свой рюкзак и роется в нем.

Она смотрит внутрь в замешательстве, потом поднимает сумку и выгружает содержимое на стол. – Она, должно быть, перемешалась с моими листовками.

– Ты взяла мою пьесу в Сакс? – Я спрашиваю, не веря, пока Миранда судорожно перебирает свои бумаги.

– Я собиралась прочитать ее, когда выпадет время. Вот она, – говорит она с облегчением, держа в руках несколько страниц.

Я быстро перелистываю их.

– А где остальные? Это только первая треть.

– Должна быть здесь,– она бормочет, пока я присоединилась к ней в просматривании каждой бумажки. – О, мой Бог.– Она откинулась на спинку стула. – Кэрри, мне очень жаль. Этот парень кинул их мне в лицо вчера. Схватил кучу листовок и побежал. Остальная часть твоей пьесы, должно быть, перепутались с ними.

Я остановила дыхание. У меня возникло одно из тех страшных предчувствий, что моя жизнь вот-вот развалится.

– У тебя должна быть еще одна копия, – говорит Саманта успокаивающе.

– У моего профессора есть одна.

– Ну, тогда,– Миранда щебечет, как будто все в порядке.

Я хватаю мою сумку.

– Я должна идти,– я пищу, перед тем, как мой рот абсолютно пересохнет.

Черт. Дерьмо! Я могу думать только через ругательство.

Если у меня нет пьесы, у меня нет чтения, у меня ничего нет. Нет чтения, нет жизни.

Но, конечно, у Виктора есть копия. Я специально вспоминаю тот день, когда я дала ее ему. Да и что это за учитель, который выбрасывает работы своих учеников?

Я бегу через деревню, маневрирую сквозь движение и чуть не сбиваю несколько прохожих на моем пути к Новой школе. Я прибегаю взмыленная, мчусь по лестнице через ступеньку, и бросаюсь в дверь Виктора.

Она закрыта.

Я кручусь в исступлении, бегу вниз по лестнице, и запускаю весь путь обратно к дому Саманты. Она лежит на кровати с кучей журналов.

– Кэрри? Ты можешь поверить в то, что сказала мне Миранда? Про Чарли? Я думаю, что это было очень неуместно.

– Да, – я говорю, в то время исследуя кухню на предмет белых страниц.

– Ты нашла свою пьесу?

– Нет!– Я кричу, листая телефонную книгу.

Я погладить мое сердце, пытаясь его успокоить. Есть: Виктор Грин. С адресом в конюшнях.

– Кэрри?– Саманта спрашивает, когда я возвращаюсь с кухни. – Не могла бы ты принести мне что-нибудь поесть? Может быть, китайскую еду? Или пиццу. С пепперони. И не слишком много сыра. Убедись, что скажешь им без экстра порции сыра.

Ох!!!

Я тащу себя обратно в Мьюз, каждый мускул в моем теле, кричит с болью от напряжения. Я иду вверх и вниз по мощеной улочке дважды, прежде чем нахожу квартиру Виктора, скрываются за решеткой и плющом. Я барабаню в дверь несколько раз, и когда я не могу разбудить его, хлопаюсь вниз на крыльцо.

Где он, черт возьми? Виктор всегда где-то рядом. У него нет жизни, кроме школы и его случайного романа с одним из учеников. Ублюдок. Я встаю и ударяю в дверь, а когда до сих пор нет ответа, заглядываю в окно.

В крошечном трейлере темно. Я нюхаю воздух, уверенная, что смогу поймать слабый запах распада.

Я не удивлена. Виктор свинья.

Тогда я замечаю что газетам, разбросанных рядом с дверью, три дня. Что, если он уехал?

Но куда бы он мог поехать? Я соплю вокруг окна снова, интересно, а вдруг запах является признаком того, что он мертв. Может быть, у него случился сердечный приступ, и, так как он не имеет друзей, никто не думал поискать его.

Я барабаню в окна, что совершенно бесполезно. Я смотрю вокруг, ища, чем бы его сломать, вытащив кирпич от края мостовой. Я поднимаю его над головой, готова к атаке.

– Ищете Виктора?– спрашивает меня голос за спиной.

Я опускаю кирпич и разворачиваюсь.

Говорящий это пожилая дама с кошкой на поводке.

Она идет осторожно вперед и наклоняется, кропотливо забирая газеты.

– Виктор ушел,– она сообщает мне.

– Я сказала ему, что я позабочусь о газетах. Много жуликов тут ходит– .

Я тайком кидаю кирпич. – Когда он вернется?—

Она прищуривается. – В пятницу? Его мать умерла, бедняжка. Он поехал на Средний Запад, чтобы похоронить ее – .

– В пятницу?– Я делаю шаг и почти спотыкаюсь о кирпич. Я хватаю лозу плюща, ища опоры.

– Это то, что он сказал. В пятницу. – Старуха качает головой.

Реальность ситуации поражает меня как грузовик цемента. – Это слишком поздно!– Я плачу, отпуская лозы и садясь на землю в отчаянии.

– Воробушек?– Саманта спрашивает, входя в гостиную.

– Что ты делаешь?

– А?

– Ты сидишь там больше часа с открытым ртом. Это не очень привлекательно, – ругает она.

Когда я не отвечаю, она становиться надо мной и стучит по голове.

– Алло? Есть кто дома?

Я отвожу взгляд от пустого места на стене и поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее.

Она качает связкой газетных страниц возле моего лица.

– Я думала, мы могли бы повеселиться. Работа над моим обручальным объявлением для Нью-Йорк Таймс. Ты писатель. Это должно быть несложно для тебя.

– Я не писатель. Больше не писатель, – тупо отвечаю я.

– Не смеши. У тебя было одно маленькое поражение.

Она садиться рядом со мной с кучей бумаг на коленях.

– Я собирала эти с мая. Объявления о свадьбах и помолвках в Нью-Йорк Таймс. Также известны как спортивные женские страницы.

– Кому это важно?– Я поднимаю голову.

– Каждому, кто что-то значит в Нью-Йорке, Воробушек, – она объясняет, как будто ребенку – И это особенно важно, потому что Таймсне возьмет просто какое-то старое объявление. Муж должен быть из Лиги Плюща. И обе стороны должны быть детьми правильного рода семей. Старые деньги хорошо, но новые деньги будут работать. Или знаменитость. Если, например, у невесты знаменитый отец, например, актер, скульптор или композитор, она обязательно попадет в газету.

– Почему ты не можешь просто выйти замуж? – Я тру свои щеки. Моя кожа холодная, как будто кровь прекратила циркулировать.

– Ну и в чем же тогда забава? – Спрашивает Саманта. – Зачем женятся в Нью-Йорке, если вы собираетесь быть никем? Тогда лучше остаться дома. Свадьба в Нью-Йорке – это принятие вас на достойное место в обществе. Вот почему мы женимся в Century Club. Если вы делаете свадьбу там, это заявление.

– Которое значит?

Она гладит мою ногу.

– Что вы приняты, Воробушек.

– Но что если нет? Не приняты.

– Ради Бога, Воробушек. Ты так себя ведешь, как будто ты принята. Что с тобой не так? Ты что забыла все, чему я тебя учила?– И прежде, чем я могу возразить, она идет к пишущей машинке, вставляет в нее бумажку, и указывает на стул. – Ты пишешь. Я диктую.

Мои плечи опускаются, но я следую ее приказу и размещаю свои руки на клавиши, больше по привычке, чем из сознательного действия.

Саманта перебирает страницы из ее кучи и сканирует объявления.

– Вот хорошая. «Мисс Барбара Халперс из Ньюпорта, Род-Айленд, известна своим друзьям как Лошадка».

Если она шутит, она полностью меня сбила с толку.

– Я думала, что ты с Вихокена (штат Нью-Джерси).

– Кто хочет быть оттуда? Напиши «Шорт-Хиллс» Шорт-Хиллс является приемлемым местом.

– А что если кто-то проверит.

– Они не будутэтим заниматься. Мы можем продолжать? Мисс Саманта Джонс.

– Как на счет миссис?

– Ладно. Миссис Саманта Джонс из Шорт-Хиллс, Нью-Джерси, которая посещала. . . – Она делает паузу. – Какой колледж находится рядом с Шорт-Хиллс?

– Я не знаю.

– Тогда напиши Принстон. Это достаточно близко, Принстон.– она продолжает, довольная своим выбором

– И я окончила со степенью в области. . . Английская литература .

– Никто не поверит в это. – Я протестую, начиная оживать. – Я никогда не видела тебя читающую что-то, кроме книг – помоги себе сам.

– Ладно. Пропустим часть о моей степени. Это все равно не имеет значения, – она говорит взмахивая волосами. – Хитрость в том, кто мои родители. Мы скажем, что моя мать была домохозяйкой– это нейтральный вариант, а мой отец был международный бизнесмен. Таким образом, я могу объяснить, почему его некогда не было рядом.

Я убираю свои руки с клавиатуры и ложу их на колени.

– Я не могу написать это.

– Почему нет?

– Я не могу врать Нью-Йорк Таймс.

– Ты не та, которая врешь. Я вру.

– Зачем тебе врать?

– Кэрри, – говорит она разочаровано. – Все врут.

– Они нет.

– Ты лжешь. Разве ты не лжешь Бернарду о своем возрасте?

– Это другое. Я не собираюсь замуж за Бернарда .

Она дает мне холодную улыбку, как будто она не может поверить, что я дала ей вызов.

– Прекрасно. Я напишу это сама.

– Будь моим гостем.

Я встаю, а она садится перед пишущей машинкой. Она печатает в течение нескольких минут, пока я смотрю. Наконец, я не могу больше.

– Почему ты не можешь сказать правду?

– Потому что, правда, в том, что я не достаточно хороша.

– Это все равно, что сказать, что ты не достаточно хороша.

Она прекращает печатать. Она садиться, сложа руки.

– Я достаточно хороша. У меня никогда не возникало сомнений в моей голове.

– Почему бы тогда тебе не быть самой собой, а?

– Почему бы тебе?– Она вскакивает. – Ты беспокоишься обо мне? Посмотри на себя. Хныкать в квартире, потому что ты потеряла половину своей пьесы . Если ты такой великий писатель, почему бы не написать еще одну?

– Это не работает таким образом, – Я кричу, мое горло першит. – Мне потребовался целый месяц, чтобы написать эту пьесу. Ты не просто сидишь и пишешь целую пьесу в течение трех дней. Ты должна думать об этом. Ты должна…

– Прекрасно. Если хочешь сдаться, это твоя проблема.

Она начинает идти к себе в комнату, делает паузу, разворачивается ко мне.

– Но если ты хочешь действовать как неудачник, не смей критиковать меня, – кричит она, с грохотом закрывая за собой дверь.

Я ложу свою голову на руки. Она права. Я устала от себя и своей неудачи. Я могла бы также упаковать свои чемоданы и ехать домой.

Как Лил. И миллионы других молодых людей, которые приехали в Нью-Йорк, чтобы сделать что-то и у проиграли.

И вдруг, я в ярости. Я бегу в комнату Саманты и стучу в дверь.

– Что?– Она кричит, как только я ее открываю.

– Почему бы тебе не начатьвсе сначала? – Я кричу, без всякой разумной причины .

– А почему бы тебе не сделать тоже самое?

– Я сделаю.

– Отлично.

Я хлопаю дверью.

Как будто в трансе, я иду к своей машинке и сажусь. Я высовываю фальшивое заявление Саманты, мну его в шар и бросаю через всю комнату. Я вставляю новый лист бумаги. Смотрю на свои часы. У меня есть семьдесят четыре часа и двадцать три минуты до моего чтения в четверг. И я собираюсь это сделать. Я собираюсь написать еще одну пьесу, даже если это убьет меня.

Лента моей пишущей машинки ломается в четверг утром. Я смотрю вокруг на пустые фантики от конфет, высушенные чайные пакетики и жирные корки пиццы.

Это мой день рождения. Мне, наконец, восемнадцать.

Глава 35

Мои руки трясутся, когда я захожу в душ.

Бутылка шампуня выскальзывает из моих пальцев, и мне удаётся поймать её перед тем как она падает на плитки. Я делаю глубокий вдох и, наклоняю голову назад против брызгов.

Я сделала это. Я действительно сделала это.

Но вода не может стереть того, как я себя действительно чувствую: с красными глазами, слабая и смущённая.

Я никогда не узнаю, что случилось бы, если бы Миранда не потеряла мою пьесу и я не должна была переписать её. Я не знаю, хорошо ли это или плохо. Я не знаю, будут ли меня праздновать или презирать. Но я сделала это, я напоминаю себе. Я попыталась.

Я выхожу из душа и вытираюсь полотенцем. Я смотрю на себя в зеркало. Мое лицо выглядит искаженно и натянуто, ведь я почти не спала в течение трех дней. Это не то, как я ожидала свой дебют, но я его получу. У меня нет выбора.

Я надеваю красные латексные штаны, свой китайский халат и старые ботинки Саманты от Fiorucci. Может, когда-нибудь я стану такой как она, и смогу себе позволить иметь собственные туфли.

Саманта. Она вышла на работу во вторник утром, и с тех пор не давала о себе знать. То же самое и с Мирандой. Она до сих пор не звонила. Вероятно, боится, что я ее никогда не прощу.

Но я прощу. И Саманта, надеюсь, простит меня.

– А вот и ты, – говорит Бобби весело, – И как раз вовремя.

– Если бы ты только знал, – мямлю я.

– Взбудоражена? – он встает на носки.

– Нервничаю,– я слабо улыбаюсь, – Это правда, что ты напал на Дэвида?—

Он хмурится.

– Кто тебе сказал это?

Я пожимаю плечами.

– Поминать старое – дурацкая затея.

Давай выпьем шампанского.

Я иду за ним в кухню, держа свой плотницкий чемоданчик между нами как барьер. Таким образом он не сможет вернуться к своим грязным делишкам.

Если он сделает это, клянусь, в этот раз я его ударю

Однако мне не пришлось волноваться, потому что гости начинают прибывать и Бобби бежит к двери чтобы поприветствовать их.

Я остаюсь на кухне, потягивая шампанское.

К черту все это, думаю я осушив бокал. Я наливаю себе еще один.

Сегодня та самая ночь, мое чтение и Бернард.

Я прикрываю глаза. Ему лучше быть готовым сделать это на сей раз.

Сегодня вечером, ему лучше не иметь никаких оправданий.

Я трясу головой. Что же это за отношение такое касательно потери девственности? Не хорошо.

Я как раз собиралась налить себе еще шампанского когда услышала, – Кэрри?– . Я чуть не уронила бутылку когда обернулась и увидела Миранду.

– Пожалуйста, не сердись– , умоляет она.

Я осела с облегчением. Теперь когда Миранда здесь, возможно всё действительно будет хорошо.

После прихода Миранды, я не могла в точности описать вечеринку, потому что я была практически везде: встречала гостей у двери, беспокоилась о том, куда поставить стулья, отшивала Бобби, и пытаясь придумать, что бы такого впечатляющего сказать Чарли, который неожиданно пявился с Самантой.

Если даже Саманта и злилась на меня за прошлую ночь, у нее отлично получалось не показывать этого, делая мне комментарии по поводу брюк и держа руку Чарли так, словно он принадлежит ей.

Он большой человек, почти красивый, и немного неуклюжий, как будто он не знает, что делать со своими конечностями.

Он сразу же начинает говорить о бейсболе, и когда другие люди вступают в наш разговор, я ускользнула, чтобы найти Бернарда.

Он в углу с Тенси.

Я не могу поверить, что он привел ее после тех катастрофических выходных, но, видимо, либо ему все равно, либо Тенси никогда не волновалась, чтоб сделать ему взбучку из– за меня.

Может быть, потому что это моя ночь, Тенси улыбается, по крайней мере, на поверхности.

– Когда Бернард сказал мне об этом событии, я не могла в это поверить– , говорит она, наклоняясь вперед, чтобы громко шептать мне на ухо. – Я сказала, что просто должна увидеть это.—

– Ну спасибо,– отвечаю я скромно, улыбаясь Бернарду. – Я так рада, что ты смогла прийти.—

Капоте и Райан бродят с радугой на буксире. Мы говорим о классе и как Виктор исчез и как мы не можем поверить, что лето подходит к концу. Здесь больше выпивки и дружеских сплетен, и я чувствую себя драгоценным камнем, кружась в центре всеобщего внимание, вспоминая свою первую ночь в Нью– Йорке с Самантой, и насколько далеко я продвинулась с тех пор.

– Привет, малышка.– Это Чолли Хаммонд в своей обычной полосатой форме.

– Ты встречала Винни Дик?– Спрашивает он, указывая на молодую женщину с острым лицом. – Она из New York Post.

Если ты будешь к ней очень мила, она напишет о мероприятии.—

– Тогда я буду очень милой. Здравствуйте, Винни – , я говорю ровно, протягивая свою руку.

К 10– 30 вечеринка закончилась. Местом Бобби являлась обычная остановка для ночных гуляк за городом.

Тут есть бесплатная выпивка, бармены без рубашек и солянка из сумасшедших персонажей, чтобы встряхнуть всех.

Например, старушка на роликовых коньках и бездомный по имени Норман, который иногда живет в шкафу Бобби.

Или австрийский граф и близнецы, которые утверждают, что они дю Пон.

Модель, которая спала со всеми.

Молодая светская львица с серебряной ложкой на шее.

А в середине этого великого вращающегося карнавала маленькая старая я, стою на цыпочках, пытаясь быть услышанной.

По прошествии еще получаса, Я напоминаю Бобби что, естественно, здесь вечеринка, и Бобби пытается разместить всех по стульям, Сам он встает на стул, который наклоняется под его весом.

Капоте выключает музыку, а Бобби начинает действовать, сдвигая вместе два стула и привлекая всеобщее внимание.

– Сегодня у нас состоится мировая премьера спектакля этой очень очаровательной молодой писательницы, Кэрри Брэдшоу. Название пьесы. . . э. . . Я действительно не знаю, но это не имеет значения– —

– Неблагодарные ублюдки– , Миранда говорит название.

– Да, неблагодарные ублюдки – Мир полон них,– Бобби пронзительно кричит. – А теперь, без лишних слов– —

Я делаю глубокий вдох. Мое сердце, по– видимому, мигрировало к моему животу.

Раздаются аплодисменты, пока я занимаю свое место в передней части комнаты.

Я напоминаю себе, что это на самом деле не отличается от чтения перед классом, и начинаю.

Говорят, что люди в стрессовых ситуациях могут потерять восприятие времени, и вот что происходит со мной. На самом деле, я, кажется, теряю все свои чувства, потому что сначала у меня нет осведомленности о звуках, или что твориться вокруг.

Тогда я осознаю несколько смеющихся с первого ряда, который состоит из Бернарда, Миранды, Саманты и Чарли, Радуги, Капоте, и Райана.

Тогда я замечаю, что люди встают и покидают свои места. Тогда я понимаю, что смех не из– за моей пьесы, а из– за того, что кто– то сказал смешное в задней части комнаты. Потом кто– то появляется под музыку.

Я стараюсь не обращать внимания, но мое лицо пылает от жара и мой голос трещит. Я умираю здесь. В задней части комнаты люди танцуют. Я перехожу к бормотанию, ропоту, к запоздалой мысли.

Это когда– нибудь закончиться?

Чудом оно завершается. Бернард вскакивает на ноги, хлопая. Миранда и Саманта кричат свое одобрение. Но вот и все. Даже Бобби не обращает внимание. Он у бара, раболепствует перед Тенси.

И это все? Я думаю дико. Все кончено? Что это было? Что только что произошло?

Я думала, что будут слова одобрения.

Думала, что будут аплодисменты.

Я что, сделала всю эту работу ни за что?

Правда начинает рассветать во мне, хотя – рассвет– не самое точное слово. – Рассвет– подразумевает что– то приятное. Надежду. Лучший день.

Новое начало.

Это не начало.

Это конец.Позор.Смущение.

Я отстой.

Капоте, мой отец и все остальные были правы: у меня нет таланта.

Я преследовала мечту, которая созрела в моей голове. А теперь все кончено.

Меня трясет. Что же мне делать?

Я оглядываю комнату, представляя людей, превращающихся в листья, красные, а затем коричневые, а затем рассыпающихся на куски на землю. Как я могу. . . Что я могу. . . ?

– Я думю, что это было действительно хорошо.– Бернард движется ко мне, с улыбкой, как у чертика из табакерки. – Довольно освежающе.—

– Это было здорово– , говорит Миранда, обнимая меня. – Я не знаю, как ты стояла перед всеми этими людьми. Я бы была напугана– .

Я смотрю на Саманту, которая кивает. – Это было весело, Воробушек– .

Это одна из тех ситуаций, когда никто не может вам помочь.

Ваша потребность настолько велика, это как черная дыра, которая сосет жизнь из всех окружающих. Я спотыкаюсь вперед, слепну.

– Давай выпьем– , говорит Бернард, взяв меня за руку.

– Да, давайте выпьем– , соглашается Саманта. Это уже слишком.

Даже Саманта, которая мой больший болельщик, знает, что моя пьеса ужасна.

Я, как заразный больной. Никто не хочет быть рядом со мной.

Бернард спешит к бару, как будто распространяя вирус, оставляя меня рядом с Тенси, и с другими людьми, которые беседуют с Капоте.

Я неловко улыбаюсь.

– Хорошо– , говорит Teensie, с драматическим вздохом.

– Ты, должно быть, поработала над ней– , говорит Капоте. – С класса. Я думаю, что это было лучше, чем то, что ты читала в классе – .

– Я должна была полностью переписать ее. В течении трех дней– . И вдруг, я понимаю, Капоте был прав.

О том, что он сказал не вечере Джесси.

Бобби это шутка. И чтение в его месте, не было правильным выбором для того, чтобы мои работы заметили.

Почему я не послушала?

Лето подходит к концу и единственное, что мне удалось добиться, это сделать из себя полную и абсолютную дуру.

Кровь отливает от моего лица

Капоте должен понимать мои страдания, потому что он похлопывает меня по плечу и говорит: – Хорошо рисковать, помнишь?—

И как только он ушелд, Тенси движется на меня для убийства. – Я думаю, что это было забавно. Очень, очень забавно, – мурлычет она. – Но посмотри на себя, дорогая. Ты вся растрепана.

Ты выглядишь исчерпанной.

И ты слишком худая. Я уверена, что твои родители должны быть очень обеспокоены о тебе – .

Она делает паузу, и с блестящей улыбкой спрашивает: – Тебе не кажется, что пора идти домой?

Глава 36

Я пытаюсь напиться и мне не удается.

Я сплошной провал. Я даже не могу выиграть в состоянии опьянении.

– Кэрри– , Бернард предупреждает.

– Что?– Я спрашиваю, поднимая украденную бутылку шампанского к губам.

Я стащила ее с вечеринки в сумке плотника. Я знала, что сумка пригодиться когда– нибудь.

– Вы можешь навредить себе.– Бернард забирает бутылку от меня. – Такси может остановиться, и ты можешь выбить себе зубы– .

Я тяну бутылку обратно, цепляясь за нее прочно. – Это мой день рождения.—

– Я знаю– .

– Ты не собираешься сказать с днем ​​рождения?—

– Я говорил. Несколько раз. Наверное ты меня не слышала.—

– Ты мне приготовил подарок?—

– Да. Теперь посмотрим, – говорит он становясь суровым. – Может быть, я должен завести тебя в твою квартиру. Нет оснований делать это сегодня вечером – .