Текст книги "Лето в большом городе"
Автор книги: Кэндес Бушнелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
"Хм, я что-то припоминаю. Саманта же всегда говорила, что Чарли хотел стать бейсболистом, но мать ему запретила?" – спрашиваю я.
"Наверное, Чарли тайно представляет, что он Джо ДиМаджо, а Саманта – Мэрилин Монро."
"Так и есть. А помнишь, как Джо ДиМаджо всегда возмущала сексуальность Мэрилин, и он стремился превратить ее в домохозяйку? Да это практически наглядное пособие."
Саманта возвращается с кучей одежды на руках и кидает ее на диван из искусственной замши.
"Ты виновата не меньше Миранды.
Это ты мне сказала, что нужно больше быть собой."
"Я не имела в виду такое. Я не думала..."
"Ну, вот что по правде случается в Нью-Йорке."
Она убегает в ванную и возвращается с другой кучей, которую сваливает к нашим ногам.
Затем она хватает мешки для мусора, отрывает один и начинает лихорадочно засовывать в него одежду. "Вот что я получила в итоге," – повторяет она дрожащим голосом.
"Пинок под зад и пятьдесят центов на метро."
– Воу. Ты серьёзно?– спросила я?
Она на секунду останавливает и протягивает руку: "Видишь?". На ней надеты большие золотые часы "Ролекс", инкрустированные бриллиантами.
"Они тоже настоящие?" – заходится Миранда.
"Держи себя в руках" – предостерегаю я, – "Почему бы он стал расставаться с тобой, подарив такой огромный "Ролекс"?".
"Ты, вероятно, сможешь приобрести за него маленькую страну," – добавляет Миранда.
Саманта садится на корточки: "Судя по всему, это традиция.
Когда разрывают помолвку, то дарят бывшей невесте часы."
"Тебе нужно чаще обручаться."
Саманта в ярости срывает часы и бросает их в стеклянный шкаф, от которого они отскакивают. Некоторые вещи невозможно сломать. "Как это случилось со мной? Я все контролировала. Я схватила Нью-Йорк за яйца. Мне было так хорошо не быть собой. "
Если бы мы могли сложить свои сердца в стеклянный шкаф, думаю, я бы уже стояла перед ней на коленях. "Ты не соизволила появиться в Кляйнфельде," – мягко замечаю я.
"Это исключение. Один промах. И я сгладила его, сказав Гленн, что прибегну к услугам ее декоратора, чтобы оформить квартиру. Даже если бы он оббил квартиру ситцем. Что страшного, если появятся несколько цветочков – тут и там?
Я согласна на розы, если нужно", – и она внезапно заплакала. Только в этот раз по-настоящему.
"Вы не поняли?" – рыдает она, – "Меня выкинули из-за худых фаллопиевых труб."
Отвергнуть девушку из-за фаллопиевых труб? Это надо быть последним... думаю, вы сами подобрали эпитет. Но, возможно, в Нью-Йорке все действительно так, как всегда говорила Саманта: учитывается все, даже те вещи, которых не видно.
А то, что видно, как правило, достаточно плохо.
Я мысленно считаю сколько мусорных мешков разбросано по квартире Чарли. Четырнадцать.
Мне нужно сбегать найти еще коробку. За два года отношений может скопиться очень много вещей.
"Багаж", – говорит Саманта, пиная один из мешков на пути, – "Все в багаж!"
"Эй!" – восклицаю я, – "В нем же туфли от Gucci!"
"Halston, Gucci, Fiorucci? Какая разница?" – она вскидывает руку, – "Какое это имеет значение, если жизнь разрушена?"
"Ты кого-нибудь найдешь себе," – беспечно говорит Миранда, – "Ты всегда так делаешь."
"Но не того, кто на мне женится. Все знают, что мужчины женятся на Манхэттене лишь по одной причине – они хотят детей."
"Но ты же не знаешь, можешь ли иметь детей", – возражает Миранда, – "Доктор сказал..."
"Кого волнует, что он сказал? Все всегда будет повторяться."
"Ты не знаешь этого," – настаиваю я. Хватаю мешок и тащу его к двери. "И ты действительно хотела провести жизнь, выдавая себя за ту, которой не являешься?", – я перевожу дыхание и указываю на плексигласовую мебель, – "В окружении пластика?"
"Все мужики – козлы. Но ты это знала и раньше." – говорит Миранда, взяв часы с полки кофейного столика, – "Я думаю, это последний подарок", – говорит она, держа Rolex, – "Ты же не хочешь их не оставить здесь?"
Саманта тщательно взвешивает часы в ладони. Ее лицо искажается от боли.
Она глубоко вздыхает: "Конечно, хочу."
Она кладет часы на стол, и мы Мирандой в недоумении переглядываемся.
"Где сумка с обувью Gucci?" замечает она.
"Там?" Я спрашиваю, интересно, что на нее нашло.
Она раскрывает сумку и вываливает две пары кожаных туфель. "И костюм Шанель. Где он?"
"Я думаю, что он здесь", говорит Миранда осторожно, толкая мешок в центр комнаты.
"Что ты делаешь?" Я спрашиваю тревожно, пока Саманта извлекает костюм Chanel и помещает его на стол рядом с часами.
– Что ты думаешь я делаю?
"Понятия не имею,." Я смотрю на Миранде для помощи, но она также озадачена, как и я.
Саманта находит платье для тенниса, и держит его, смеясь. "Я тебе говорила, Чарли хотел чтоб я брала уроки тенниса? Тогда я могла бы играть с Гленном. В Саутгемптоне.
Как будто я бы на самом деле испытывала удовольствие от метания шаров с этой мумией. Ей шестьдесят пять лет, и она говорит, что ей пятьдесят. Как будто кто-то поверит в это".
"Ну-" Я украдкой гляжу на Миранду, которая ошеломленно качает головой.
"Ты хочешь его, Воробушек?" Саманта бросает мне платье для тенниса.
"Конечно," я говорю нерешительно.
Мне интересно, что с ним делать, когда Саманта вдруг передумает и забирает его из моих рук. "Хотя, с другой стороны, нет," кричит она, бросая платье на кучу. "Не берите его . Не делайте ту же самую ошибку, которую я сделала".
Она продолжает в том же духе, разрывая мешки и удаляя каждый предмет одежды из ее жизни с Чарли.
Куча становится больше и больше, в то время как Миранда и я обеспокоенно смотрим. Я кусаю губы.
"Ты действительно собираешься убрать все эти вещи?"
"А что ты думаешь, Воробушек?" говорит она.
Она делает паузу и глубоко вздыхает, ставя руки на бока. Она наклоняет голову и дарит мне жесткую улыбку.
Это лишний груз. И несмотря на то, что я не самый влиятельный человек в мире, я все равно скажу тебе кое-что о Саманте Джонс. Ее нельзя купить. Ни за какую цену.
"Помнишь, когда я впервые приехала сюда, ты заставила меня вылить целый пакет молока, потому что, по твоим словам, оно воняет?" – спрашиваю я, перетягивая одеяло на себя.
Сейчас два часа ночи, и мы наконец-то приехали в квартиру Саманты. Все эти упаковывания и распаковывания вещей меня доконали.
"Она действительно сделала это?" спрашивает Миранда.
"О, да". Закивала я.
"Взрослые не должны пить молоко, в любом случае." – Саманта вздыхает и запрокидывает голову, – "Слава Богу, все закончилось. Если бы эти маточные трубы умели говорить..."
"Хорошо, что они не умеют", – я поднимаюсь и выхожу в спальню. Я смотрю на мои собственные скудные пожитки, и со вздохом открываю чемодан.
"Воробушек?" – зовет Саманта, – "Что ты делаешь?"
"Собираюсь", – говорю я громко, – "Я завтра уезжаю, помнишь?", – я стою в дверном проеме, – "И после этого лета, я не думаю, что все еще осталась воробушком. Разве я не выросла?"
"На самом деле да," Саманта соглашается. "Я объявляю тебя голубкой.
Официальная птица Нью– Йорка."
"Единственная птица в Нью-Йорке," Миранда хихикает. "Эй, это лучше, чем быть крысой.
Знаете ли вы, что в Китае, крысы к удаче?"
"Я люблю китайцев." Саманта улыбается. "Знаете ли вы, что они изобрели порнографию?"
Глава 39
«Стэнфорд Уайт,» говорит Капоте. "Он спроектировал оригинальную станцию Пенсильвания.
Это было одно из самых красивых зданий в мире. Но в 1963 году какой-то идиот продал воздушные права и они отказались от него, чтобы поставить это чудовище ".
"Это так печально," – мурлыкаю я, стоя на эскалаторе рядом с ним. "Не удивлюсь, если онопахнет также дурно, как и выглядит."
"Что?" Он спрашивает громко, чтобы перекричать гомон.
– Ничего.
"Я всегда хотел жить в Нью-Йорке начала века", – говорит он.
"А я рада, что мне вообще удалось здесь пожить."
"Да. Думаю, я никогда не смог бы оставить Нью-Йорк", – прибавляет он, вызывая во мне новый всплеск отчаяния.
Все утро мы говорим друг другу неправильные слова. Лучше бы молчали вовсе.
Я всеми силами стараюсь обсудить свое будущее, в то время как Капоте всеми силами избегает этого.
Значит, последует урок истории на тему Пенсильванского вокзала.
"Слушай," – начинаю я.
"Взгляни на время," – говорит он торопливо, кивая на часы, – "Ты же не хочешь опоздать на поезд."
Если бы я его не так хорошо знала, то решила бы, что он хочет от меня избавиться.
"Было весело, правда?" – осмеливаюсь спросить я, плетясь к очереди за билетами.
"Да, было здорово," – на секундочку он раскрывается, и я вижу в нем маленького мальчика.
"Ты можешь приехать ко мне в гости а Провиденс..."
"Обязательно," – говорит он. И при этом отводит взгляд в сторону. И я понимаю – этого никогда не случится.
К тому времени он уже найдет себе другую девушку. Но если бы я не уезжала, то, возможно, стала бы той Единственной.
Он найдет ее однажды, верно?
Я покупаю билет. Капоте держит мой чемодан, пока я покупаю свежие выпуски "Нью-Йорк Таймс" и "Пост".
Они мне вообще-то не нужны, думаю я уныло.
Мы находим эскалатор, ведущий к моему перрону.
Когда мы спустились, меня наполняет ослепительная пустота. Вот он и пришел. Конец.
"Все по местам!" – кричит кондуктор.
Я ставлю одну ногу на подножку и замираю. Если бы только Капоте бросился вперед, схватил меня за руку и притянул обратно к себе! Но это лишь секундное помутнение. Что бы не случилось (что угодно!), оно не заставит меня сойти с поезда.
Я смотрю назад через плечо и нахожу глазами в толпе Капоте.
Он машет.
Три часа езды до Хартфорда. Весь первый час я жестоко страдаю. Не могу поверить, что покидаю Нью-Йорк!
Не могу поверить, что покидаю Капоте. Что, если я больше никогда его не увижу?
Это же неправильно. Этого не должно быть. Капоте должен был заявить о своей бессмертной любви.
"Должно быть", – я вдруг вспоминаю, что сказала Миранде и Саманте, – "Это худшее словосочетание в английском языке.
Люди всегда знают как "должно быть", а когда получается не так, то разочаровываются."
"Что с тобой случилось? Ты занималась сексом и теперь решила, что знаешь все?"
"У меня был не просто секс. Я испытала оргазм," – говорю я гордо.
"Все, милая, ты принята в круг избранных!", – восклицает Саманта. И оборачивается к Миранде.
"Не переживай. Однажды ты тоже его получишь."
"С чего ты взяла, что у меня его не было?" – шипит Миранда.
Я закрываю глаза и откидываю голову назад а сиденье. Наверное, с Капоте все нормально.
Если отношения не длятся вечно, это не делает их незначительными.
Это не значит, что они не были важными.
А что может быть важнее твоего первого парня?
Да ведь у меня все могло сложиться гораздо хуже.
И внезапно я ощущаю собственную свободу.
Я перебираю газеты и открываю "Нью-Йорк Пост". И именно в ней я замечаю свое имя.
Я хмурюсь. Что делает мое имя на Шестой Странице?
Я смотрю на заголовок: "Опасности и шероховатости".
Роняю листок, как ужаленная.
Во время двадцатиминутной стоянки в Нью-Хейвене, я вылетаю из купе и мчусь к ближайшему телефону-автомату.
Я застаю Саманту в офисе. Дрожа и брызгая слюной, я интересуюсь, читала ли она "Пост".
"Да, Кэрри, читала. Я думаю, это восхитительно."
" Что? " закричала я.
"Успокойся. Не принимай это как что-то личое.
Не бывает плохого пиара."
"Пишут, что чтение моей пьесы было самым худшим в жизни, не считая рождественского утренника в школе!"
"Всем пофиг," – мурлыкает она, – "Тебе просто завидуют.
Первое чтение твоей пьесы состоялось в городе Нью-Йорк. Разве ты не воодушевлена?"
"Я убита."
"А вот это плохо. Потому что звонил Чолли Хаммонд.
О пытается с тобой связаться уже четыре дня. Он хочет, чтобы ты немедленно позвонила ему."
"Зачем?"
"О, Воробушек", – вздыхает она, – "Откуда мне знать? Но он говорит, что это важно. Все, мне пора. У меня здесь в офисе Гарри Миллс." – и она вешает трубку.
Я пялюсь в телефон. Чолли Хаммонд? Что ему может быть нужно?
Я сбрасываю со счетов серьезные перемены.
Обычно, стоимость междугороднего звонка из телефона-автомата останавливает. Но я просто е могу не позвонить немедленно.
Впечатленная Самантой, я продала свою брендовую, ни разу не ношенную, сумочку Chanel в винтажный магазин за 250 долларов.
Я понимаю, что она стоит дороже, но эта сумочка мне не нужна в Брауне.
Да, отчасти, и я была рада от нее избавиться.
Лишний груз.
Я бросаю несколько четвертаков в прорезь. На том конце мне отвечает звонкий молодой голос.
"А Чолли есть?" – спрашиваю я, представившись.
Чолли немедленно появляется на линии.
"Мася!" – восклицает он, как будто я его лучший друг, долго где-то пропадавший.
"Чолли!" – отвечаю я.
"Я видел упоминание о тебе в "Пост", и нашел его очень интригующим", – радуется он.
"Как раз думал о тебе уже пару неделек. С тех пор как видел тебя на открытии у Барри Джессена."
Мое сердце рвется из груди. Ну вот, опять.
Еще один старикашка хочет залезть мне в штаны.
"Я все размышлял о нашем забавном разговоре. Каламбур."
"Правда?" – спрашиваю я, пытаясь вспомнить, что такого впечатляющего я могла сказать.
"А поскольку я всегда пробую что-то новое, я подумал, было бы интересно привлечь внимание более молодых читателей к "Новым Отзывам".
А кто может это сделать лучше, чем молодая девушка?
Это будет что-то вроде колонки, если ты согласишься. Нью-Йорк глазами инженю."
"Я не знаю, насколько хорошо у меня получится. Учитывая, как плохо пошла моя пьеса."
"Господь Бог!" – восклицает он, – "В этом-то и вся фишка. Если бы все прошло успешно, я бы тебя не звал! Потому что вся суть идеи заключается в том, что Кэрри Брэдшоу никогда не выигрывает!"
"Прости?" – задыхаюсь я.
"Кэрри никогда не выигрывает. Это забавно, ты не находишь? Именно это и заставляет ее идти дальше."
"А что насчет любви? Ей когда-нибудь повезет в любви?"
"Особенно не в любви!"
Я в нерешительности. "Звучит как проклятие, Чолли."
Он долго и заливисто смеется. "Знаешь, как говорят?
Что проклятие одному, для другого – шанс. Так что скажешь? Можем ли мы встретиться сегодня в три часа дня у меня в офисе?"
–В Нью-Йорке?
–Где еще? – он говорит.
Ву-хууу, я думаю, покачиваясь через салон первого класса в поезде, который направляется обратно в город. Сиденья огромны и покрыты красным бархатом и есть бумажная салфетка на каждом подголовнике. Есть даже специальный отсек, где можно спрятать свой чемодан. Здесь чертовски намного приятнее, чем в простом пассажирском вагоне.
"Всегда езди первым классом." Я слышу голос Саманты в моей голове.
"Но только если ты можешь платить за это сама," добавляет Миранда.
Ну, я плачу за него сама. Через Бернарда и его прекрасный подарок. Ну и что, черт возьми? Я заслуживаю это.
Может быть, я не провал, в конце концов.
Я не знаю, как долго я останусь в Нью-Йорке, или что сделает мой отец, когда я скажу ему. Но я буду беспокоиться об этом позже. На данный момент, все, о чем я забочусь – это один простой факт: я возвращаюсь.
Я балансирую по проходу, ища место, чтобы сесть и кого-то достойного, чтобы сесть рядом. Я прохожу лысеющего мужчину, и женщину, которая вяжет. Тогда я вижу симпатичную девушку с роскошной гривой волос, листающую копии журнала Brides (невеста).
"Brides". Она, наверное, шутит. Я заимаю место рядом с ней.
"О привет!" Говорит она с нетерпением, двигая сумку. Я улыбаюсь. Как я и предполагала, она очень милая, учитывая ее роскошные волосы.
"Я так рада, чтобы вы сели рядом со мной," шепчет она интимно, оглядываясь по сторонам. "В последний раз, когда я села на поезд в Нью-Йорке, это жуткий парень сидел рядом со мной.
Он даже пытался положить руку на мою ногу.
Ты можешь в это поверить?
Я должна была переместить свое место три раза ".
–Это ужасно, – я говорю.
"Я знаю," – кивает она, делая большие глаза.
Я улыбаюсь. "Выходишь замуж?" – спрашиваю я, глядя на ее журнал.
Она краснеет. "Не совсем. Вернее, не прямо сейчас. Но я надеюсь обручиться через пару лет. Мой парень работает в Нью-Йорке. На Уолл Стрит."
Она наклоняет голову красиво.
–Кстати, меня зовут Шарлотта.
"Кэрри", говорю я, протягивая руку.
–Что насчёт тебя?
У тебя есть парень?
Я взорвалась от смеха.
– Что смешного? – говорит она в замешательстве. – Они говорят, что Париж романтичный, но я думаю, Нью-Йорк романтичен тоже. И мужчины...
Я рассмеялась ещё сильнее.
"Ну, на самом деле," говорит она чопорно. "Если ты собираешься смеяться всю дорогу до Нью-Йорка. . . Я не вижу, что смешного в том, чтобы поехать в Нью-Йорк, чтобы найти свою любовь ".
Я стону.
–И? – она требует.
Я вытираю слезы. Я откидываюсь назад и скрещиваю руки.
– Ты действительно хочешь знать про любовь в Нью-Йорке?
– Да, я хочу, – её тон любопытный и немного осторожный.
Поезд трубит в рог, когда я наклоняюсь на своем сидение.
– Дорогая, – говорю я с улыбкой, – У меня есть история для тебя.
Notes
[
←1
]
20,00 фунтов – 9,07 килограмм.
[
←2
]
Rhode Island School of Design – Школа Дизайна Род-Айленда
[
←3
]
(ПП: от англ. trench coat, также тренч – модель дождевого плаща с неизменными атрибутами: двубортный, с погонами и отложным воротником, манжетами, кокеткой, поясом и разрезом сзади)
[
←4
]
(ПП: от англ. Play and lay – игра слов)
[
←5
]
Саутгемптон – город в штате Нью-Йорк.
[
←6
]
Мой дом – твой дом– (исп.)
[
←7
]
Спасибо– (исп.)
[
←8
]
Sweet'n Low – абсолютно искусственный подсластитель, в основном состоящий из гранулированного сахарина. (другими словами :сахарозаменитель)
