Текст книги "Сломанная стрела"

Автор книги: Кэмерон Кертис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

«В этом бизнесе такое вообще бывает?»

«Нам нужна ваша помощь».

Штейн кратко излагает вчерашние события. Она говорит о краже конфиденциальных материалов из Ливермора, используя ровно столько нюансов, чтобы дать понять, что произошла утечка, связанная с ядерным потенциалом. Она рассказывает об убийстве Бауэра и ранении его дочери. Она рассказывает об убийце и его избранном оружии.

Лицо Такигавы Кена мрачнеет.

«Он якудза», – говорю я. «Нам нужно отправиться в Японию, чтобы найти его, но никто из нас не знает Токио и не говорит по-японски».

Я осознаю, что Штейн начала использовать слово «мы», и я с ней влюбилась. Она уже зашла слишком далеко. Мы разговариваем так, будто я еду с ней в Токио.

Кэрол входит в столовую с кофейником, наполняет наши чашки и ставит сервиз со сливками и сахаром.

Такигава Кен откидывается назад. Скрипит старый американский деревянный стул. Он крупный парень с евроазиатскими чертами лица, отражающими его смешанное происхождение. Рост шесть футов, недельная щетина. Сто восемьдесят фунтов крепких мышц.

Джинсы и клетчатая фланелевая рабочая рубашка с расстёгнутым воротником. Он поворачивается к Кэрол: «Дорогая, мне нужно поговорить с Бридом и Стейном наедине. Не волнуйся, всё будет хорошо».

Кэрол берёт чашку с кофе. «Я всегда волнуюсь, когда прошлое стучится в мою дверь».

Мы видим, как Кэрол входит в спальный блок. Мальчик играет с GI Joes. Я тоже играл с такими в детстве. Интересно, их ещё выпускают, или Такигава Кен покупал игрушки на барахолках.

Когда Кэрол уходит, Такигава Кен смотрит на нас обеспокоенным взглядом. Штейн не была слишком натуральна в описании убийств. Она упомянула вакидзаси и описала всё очень подробно, без приукрашивания. Такигаве Кену приукрашивание ни к чему.

«Якудза – это плохая новость, – наконец говорит он. – Знания языка недостаточно. Нужно знать город. Их тусовки, их притоны, их кодекс чести. Нужно быть частью их культуры. Ничего этого я вам дать не могу».

«Мы надеемся, что наши японские коллеги помогут»,

Штейн говорит: «Но ничто не заменит наличие в команде человека, говорящего на вашем языке. Того, кому вы доверяете.

Слишком много теряется при переводе».

Такигава Кен обеспокоен, но я не знаю почему. Человек, которого я знал, без колебаний присоединился бы к нам. Ладно, у него есть семья, но его всё равно нужно убедить. Можно вывести оператора из «Дельты», но «Дельту» из оператора – никогда.

«Я дал Кэрол слово, – говорит он. – Больше никаких контрактов».

Такигава Кен смотрит на Роберта, манипулирующего игрушкой М16.

В пластиковые руки солдата Джо. Мы со Стайном следим за его взглядом.

Светлые волосы детей резко контрастируют со смуглым лицом Такигавы Кена.

«Это дети Кэрол», – Такигава Кен смотрит мне в глаза. «В следующем году мы с Кэрол хотим ещё одного».

Достаточно ли этого, чтобы моя подруга не решалась? Для любого другого это было бы так. Но что-то подсказывает мне, что есть ещё кое-что. Я бросаю взгляд на Штейн как раз вовремя, чтобы увидеть, как она сглотнула.

«Даю слово, – говорит Штейн. – Переведи нам.

Ничего больше».

Мы все знаем, что это неправда. Когда дерьмо попадает в вентилятор, все становятся бойцами.

Такигава Кен смотрит в сторону. Не на Роберта, играющего на полу. Он смотрит в окно. На улице уже стемнело, стекло стало матово-чёрным и отражает наши образы на своей глянцевой поверхности. Мужчина долго молчит. У меня такое чувство, что его мысли где-то далеко.

«Я не могу этого сделать, – наконец говорит он. – Но есть одна вещь, которой я могу помочь. Пойди к моей сестре Рин. Она живёт в Токио».

Она переводчик. Преподаёт английский японским руководителям и переводит японские документы на английский. Она руководит додзё. Она может вам помочь.

«Что она знает о культуре якудза?»

«Не больше, чем я. Но если тебе нужен только переводчик, Рин справится лучше меня».

Шах и мат. Такигава Кен раскрыл наш блеф. Он знает, что его участие невозможно ограничить переводом. Он также знает, что, если мы не готовы подвергнуть риску его сестру, мы будем обращаться к ней за помощью только в безобидных ситуациях. Это значит, что мы вряд ли вообще к ней обратимся.

Я не знал, что у Такигавы Кена есть сестра. В бою мы могли доверить друг другу свои жизни. Мне не нужно было знать.

Что-нибудь ещё. Теперь я понимаю, как мало я знаю о своём друге.

«Хорошо, – говорит Штейн, – дайте нам её данные. И, пожалуйста, позвоните заранее, чтобы мы могли с ней связаться».

Я не упустил из виду, как Штейн использует слово «могут». Она уже предполагает, что мы оставим Такигаву Рин в стороне от всего, что происходит в Токио.

«Я так и сделаю». Такигава Кен встаёт, идёт в гостиную, берёт с журнального столика блокнот. Что-то пишет на нём, отрывает верхний лист и протягивает его Штейну.

«Когда вы планируете прибыть в Токио?»

«Девять часов полета на самолете C-17».

«Останьтесь здесь на некоторое время, – говорит Такигава Кен. – Мы должны расслабиться ради самих себя».

Штейн колеблется. Тянется за чашкой.

«Кэрол», – зовёт Такигава Кен. «Присоединяйся к нам. Выпьем ещё кофе».

СТАЙН ТИХО ГОВОРИТ по телефону. Я сажусь за руль, держусь одной рукой. Беру правую сторону. Дождь сменился облаками. Помню, как служил в Форт-Льюисе с 1-й группой специального назначения. Смотрел гонки на лодках в заливе Пьюджет-Саунд. Тихоокеанский Северо-Запад прекрасен под голубым небом.

Мы приближаемся к Такоме. Скоро свернем с шоссе и направимся к Объединённой базе Льюис-Маккорд. Штейн намерен отправиться в Токио, но мне всё ещё не по себе. Существует реальный риск, что инициатор был украден террористической организацией в континентальной части США.

Я не сомневаюсь в уверенности Штейн в своей команде, но они не оперативники. На земле проблемы решаются попаданием пуль в плоть.

Штейн убирает телефон в карман. «Мы отследили Сорю с того момента, как он потерял тебя в Менло-Парке, до того момента, как он сел на

Рейс. Он обеспечил себе перелёт до Сан-Франциско. Поехал в международный аэропорт Сан-Франциско и по пути заехал в FedEx.

Простота идеи гениальна.

«Soryu FedEx отправил коробку в Токио». Штейн откидывается на спинку пассажирского сиденья. «Оформил посылку как автозапчасти. Нужный размер, нужный вес. Учитывая разнообразие материалов, из которых изготовлены детали, при сканировании вряд ли возникнут вопросы».

«Могут ли японцы его перехватить?»

Слишком поздно. Час назад коробку забрали из офиса FedEx в городе Чуо. У нас есть видео с истцом.

Сравнил снимки с CBP Сорю и фотографиями отъезда из Ханэды». Штейн делает паузу. «Никаких совпадений. Человек, который подобрал инициатора, не был Сорю. Сюжет закручивается».

«Мы отстаем от графика как минимум на десять часов».

«Пять», – говорит Штейн.

«Как ты это понял?»

«Мы меняем наш C-17 на Bone».

Это был B-1b Lancer, американский сверхзвуковой бомбардировщик. Штейн получает то, что хочет.

Я еду в Токио.

OceanofPDF.com

10

OceanofPDF.com

ЙОКОТА

B-1b Lancer – сверхзвуковой бомбардировщик с экипажем из четырёх человек: пилота, второго пилота, офицера по оборонительному вооружению и офицера по наступательному вооружению. Все четверо сидят в герметичной кабине и летают на высоте, превышающей скорость звука в один с четвертью. Именно этот самолёт Штейн раздобыл для нашего транспорта.

Мы со Стайн надеваем лётную форму ВВС. Мы бросаем мою сумку и багаж Стайн – её фирменную сумку – в бомбоотсек. Офицеры по вооружению остаются дома, а мы пристегиваемся за водителями Bone.

ПЯТЬ С ПОЛОВИНОЙ ЧАСОВ мы приземляемся на авиабазе Йокота.

Пилоты раскрывают крылья изменяемой конфигурации для максимальной подъёмной силы и облетают обширный Токийский бассейн, чтобы выровнять взлётно-посадочную полосу. Полдень. Летняя жара сменилась осенней прохладой. Если не считать лёгкой дымки на далёком горизонте, город, кажется, расчистился от смога.

Нас встречают двое японских солдат в цифровом камуфляже. Капитан и старший сержант. Они вооружены SIG.

Карабины P220 и M4 на двухточечных ремнях.

Японцы терпеливо ждут, пока экипаж выгрузит наш багаж из бомболюка. Они бросают мою сумку мне в...

ноги и вежливо протягивает Штейн ее сумку.

«Нам нужно снять эту летную экипировку», – говорит Штейн капитану.

«Вам предоставлено жилье в лагере Тачикава».

Капитан говорит: «У вас будет час до встречи с генералом Конго».

Я навостряюсь при упоминании имени противоречивого японского генерала.

Японцы провожают нас к автомобилю Toyota High Mobility Vehicle. Похоже на «Хаммер» с тонкими бортами.

Йокота служит как ВВС США, так и японской армии. Наши сопровождающие вывозят нас с базы и спешат в лагерь Татикава. Татикава, некогда бывший американской базой, была возвращена японцам.

Токио – крупнейший город мира. И Йокота, и Татикава находятся в западной части Токио, но они словно бы находятся в разных городах. Каждый из них находится в 30 милях от центра, что составляет почти час езды при самых благоприятных условиях.

Воздух комфортный, двадцать градусов по Цельсию. Уже предчувствую, что вечера будут прохладными. Мы едем молча, и мой взгляд устремляется в бесконечные просторы токийских пригородов. Бескрайние ряды домов в густонаселённых районах.

Я провёл в этой стране немного времени. Достаточно, чтобы сотрудничать с японским спецназом и основать снайперскую школу.

Наслаждались бурными запоями с японскими солдатами, для которых умение хорошо пить – признак мужчины, воина. В любой армии так, но японцы привносят в это занятие немного нюансов.

Именно этот нюанс заставляет меня любить японских солдат.

В то время как другие солдаты во время своих пьянок устраивают шумные посиделки, японцам выпивка часто приносит чувство юмора, чуткость и сентиментальность. В самурайской традиции жизнь и смерть неразделимы. Каждый мужчина, решивший стать солдатом, рассчитывает умереть как солдат. Он надеется на достойную смерть.

Капитан и сержант везут нас в небольшой офицерский

Здание общежития. Одноэтажное, с четырьмя большими комнатами, каждая из которых рассчитана на двух человек. Нам со Штайном досталась по одной спальне.

«Мы подождём снаружи», – говорит капитан. «Будьте готовы в тринадцать ноль-ноль. Мы отведём вас к генералу Конго».

Мужчины оставляют нас одних. Я иду к двум другим спальням и заглядываю внутрь. Мы единственные жильцы в здании.

Штейн скрестила руки на груди. «Это только мне кажется, или это место похоже на тюрьму?»

Я улыбаюсь. «Нет, я чувствую то же самое. Мы прилетели на бомбардировщике, минуя иммиграционный и паспортный контроль. Не могу винить японцев за то, что они хотели следить за нами».

Словно зверь в клетке, Штейн расхаживает по полу. Она заглядывает в каждую комнату, открывает и закрывает двери. Выдвигает ящики и дверцы шкафов, захлопывает их. Я представляю, как из её ушей валит пар.

«Есть процедуры для нашей регистрации», – говорит Штейн. «Военные могут сделать это прямо на базе. У нас забронирован отель в центре Токио. Нам нужна свобода передвижения».

«Генерал Конго – ваш коллега?» – спрашиваю я.

Стайн кладёт сумку на кровать, выходит вместе со мной в коридор и прислоняется спиной к стене.

«Да, он такой», – говорит она. «Но я его плохо знаю. А вы?»

«Я работал с Конго. Провёл здесь полгода несколько лет назад, организовал для него школу снайперов для Сил специального назначения и Сил быстрого реагирования. Все бойцы Сил специальных операций и Сил быстрого реагирования говорят по-английски. Они обязаны владеть двумя языками. Он рассказал мне много историй за сакэ».

«Хотите поделиться?»

У Штейна плохое настроение. Это не просьба.

Я пожимаю плечами. «Он крутой парень. Один из самых богатых людей в Японии.

Его отец был промышленником на острове Кюсю.

Семья владеет Kongo Motors, одним из крупнейших производителей автомобилей в мире».

«Армия – не высокооплачиваемая профессия».

«Конго не нужны деньги», – говорю я ей.

«Так почему же он выбрал армию своей карьерой?»

«Не армия. У Японии есть Силы самообороны».

«Как скажешь», – раздраженно говорит Штейн. «Расскажи мне об этом человеке, Брид».

«СДС имела репутацию слабаков с самого своего создания в пятидесятых. Мы подтолкнули японцев написать пацифистскую конституцию и воспитали население в духе пацифизма. Это было несложно после бомбардировок их городов и двух атомных бомб.

В результате СДС стали больше использоваться для ликвидации последствий стихийных бедствий, чем для боевых действий».

«Конго не слабак».

«Нет. Он один из тех детей, которые были занудами и интеллектуалами. Родители баловали его. В школе над ним издевались, но он давал отпор. Мы все знаем историю о хулигане, которого избил зануда. Это был не Конго. Они избили его до полусмерти. Постоянно».

«Это, – говорит Штейн, – неизбежно приведет к воспитанию психологически нездорового ребенка».

«Зависит от реакции ребёнка. Конго ходил в додзё, изучал боевые искусства, занимался бодибилдингом. Он освоил кендо и карате, превратил себя в того, кого считал идеальным воином».

«А потом он вернулся и надрал им задницы?»

«Я так не думаю. Личностная трансформация требует времени.

У Конго всё было бы постепенно. Уверен, его много ругали, но в долгосрочной перспективе он держался молодцом.

Он превратил себя в человека эпохи Возрождения. Вступил в СДС. Его ужасала их готовность. Каждого командира, которого он занимал, он готовил по своим высоким стандартам.

«Пока что именно этого и следовало ожидать от ребёнка, которому надоело, что ему в лицо кидают песок», – улыбается Штейн. «Это

фантазия каждого ботаника».

«На этом фантазия этого гика заканчивается», – я качаю головой. «У генерала Конго были гораздо более серьёзные планы. Он использовал деньги отца, чтобы купить влияние. Поддерживал политиков, которые хотели внести поправки в конституцию, отменив статью 9».

«Является ли статья 9 пацифистской статьей?» – спрашивает Штейн.

«Можно так это назвать. Там говорится, что Япония отказывается от использования войны для разрешения международных споров. Всё вращается вокруг толкования статьи 9. После войны мы навязали японцам такое чувство национальной вины, что они решили трактовать статью 9 максимально ограничительно».

«Возможно, именно поэтому Конго так упорно боролась за отмену статьи 9», – говорит Штейн.

«Да. Без статьи 9 вся проблема толкования отпадает сама собой. Вся дискуссия смещается в сторону геополитического реализма».

«Конго – провидец, – хмурится Штейн. – Он генерал-майор. Самый молодой в СДС и самый амбициозный».

«Я не думаю, что он амбициозен. Он патриот».

Штейн улыбается. «Некоторые могут утверждать, что это делает его ещё более достойным восхищения».

«Конго – очень серьёзный парень. Будучи полковником, он командовал спецназом СДС. На него возложили больше ответственности. Теперь он командует спецназом и СБР».

«Насколько велик этот СБР?» – спрашивает Штейн.

Я быстро подсчитываю в уме: «Численность корпуса – тридцать тысяч человек».

Штейн насвистывает: «Это армия внутри армии».

«Лучше, чем это», – говорю я. «Это армия, полная решимости сражаться. Войска верны Конго. Он дал им гордость и боевой дух, возродил их боевой дух».

«Супермачо эпохи Возрождения, набитый деньгами.

Что не нравится?»

«СДС не нравится, как он поддерживает милитаризацию, – говорю я ей. – Они ничего не могут с этим поделать. У него есть деньги и влиятельные друзья в парламенте».

«Почему СДС должны возражать? Им должно понравиться».

Я качаю головой. «Они беспокоятся, что общественность будет опасаться воинствующих СДС».

«Япония – лучший партнёр, если у неё есть сильные силы самообороны. Именно поэтому он мой оппонент», – Штейн отталкивается от стены и идёт в свою комнату. «Японцы умеют управлять своей внутренней политикой. Нам лучше подготовиться к встрече с этим человеком».

ЧАС СПУСТЯ мы со Стейном выходим из казармы. Нас ждут сопровождающие в Toyota HMV. Сержант открывает задний люк, и мы закидываем сумки на платформу. Капитан открывает пассажирскую дверь для Стейна и закрывает её за ней. Он садится в машину на правое переднее сиденье. Я сажусь позади него.

Я заметил, что Штейн застёгивает нижнюю часть пиджака. Он аккуратно скроен, чтобы скрыть её пистолет-пулемет.

Японские законы запрещают ношение огнестрельного оружия. Японцы были бы против ношения ею пистолета, несмотря на её статус сотрудника американской разведки.

«Я не знал, что в лагере Татикава базируется японский спецназ», – говорю я капитану.

Сержант ведёт «Тойоту» по базе. Мы проезжаем мимо рядов казарм и припаркованных вертолётов. БТРы «Чёрный ястреб» и «Чинук». Боевые вертолёты «Апач». Возле казарм выстроились двести солдат в цифровом камуфляже. Они несут винтовки на плечах и вещмешки, набитые личным снаряжением. Похоже, солдаты готовятся к высадке.

«В нормальных условиях мы такими не являемся», – говорит капитан.

«Спецназ по-прежнему базируется в Нарасино, Фунабаси».

Фунабаси – город в двадцати пяти милях к востоку от Токио.

Нарасино, где размещены силы специального назначения и Первая воздушно-десантная бригада Сил самообороны, является еще одним военным объектом, опоясывающим столицу Японии.

Интересно, что делает эти условия необычными? Войска готовятся к серьёзной боевой операции.

«Что это за наряд?»

«Это наши Силы быстрого реагирования. Подразделения спецназа часто действуют вместе с СБР. Мы действуем под единым командованием».

Рота насчитывает двести солдат. Неясно, на каком этапе развертывания находятся войска Конго.

«Какова сила СБР в Татикаве?»

«Это секретно, мистер Брид».

Точно. Мои глаза беспокойно обшаривают базу. Я считаю всё, что вижу. Казармы, солдаты, грузовики, вертолёты. Работа снайпера – это как минимум на две трети разведка. Эти навыки неизгладимы.

Со временем я обработаю эти данные для оценки структуры силы, мощи и осанки Конго.

Мы проезжаем мимо четырёх больших двухвинтовых вертолётов CH-47, разогреваемых на бетонных площадках. Десятки солдат выстроились на посадку. Солдаты в полной боевой экипировке, с винтовками и тяжёлыми вещмешками. Я помню роту, которую мы видели ранее. Это серьёзное развёртывание.

«Вы проводите маневры?» – спрашиваю я.

«Мы всегда находимся в активном развертывании или на учениях».

Это агрессивно. Я не вижу большой разницы между манёврами и активным развёртыванием.

Проблема в том, что такая позиция доводит войска до предела. Поддерживать такой уровень напряжения долго невозможно. Более распространён трёхэтапный оперативный цикл. В любой момент времени треть войск находится в учениях, треть отдыхает, а треть активно задействована.

"Все время?"

«Через несколько минут вы встретитесь с генералом». Капитан достаёт из кармана рубашки солнцезащитные очки и надевает их. «Можете спросить его сами».

На этом разговор окончен.

Штейн смотрит на меня искоса. Приподнимает бровь.

Я слегка качаю головой.

У бойцов спецподразделений обычно много точек соприкосновения.

Им не нужно прилагать усилий к коллегиальности. Эти ребята напряжённые. Если только мы не привлекли самых крутых придурков из команды Конго, это необычно.

Когда я работал с японскими силами специального назначения, это было небольшое подразделение. Не более двух тысяч человек. Небольшой полк, базирующийся в Нарасино. Триста из них были эквивалентом отряда «Дельта». С тридцатью тысячами человек в СБР «Конго» эквивалентен шести бригадам. Возможно, культура подразделения менялась по мере его роста.

Насколько я вижу, у Конго есть одна бригада, базирующаяся в Тачикаве, и еще одна в Нарасино.

Я мысленно отмечаю, что нужно выяснить, где находятся остальные четыре бригады.

OceanofPDF.com

11

OceanofPDF.com

КОНГО

В командном пункте генерала холодно. Он находится в подвале трёхэтажного здания в центре лагеря Татикава. Само здание похоже на бункер: стены железобетонные, а крыша увешана спутниковыми антеннами и антеннами дальней КВ-связи.

Мы со Штайном следуем за капитаном в командный пункт. Это большая комната.

–сто пятьдесят футов в длину и семьдесят пять футов в ширину—

и занимает весь подвал. Два длинных стола простираются вдоль всего помещения. Солдаты в цифровой форме работают с ноутбуками, коммуникаторами и мониторами компьютеров.

В центре комнаты стоят два больших стенда из прозрачного пластика. На одном из них – подсвеченная карта Японского архипелага, Тайваня, Китая, России и Курил. На другом – более крупная карта всего Тихого океана, простирающегося на юг до Австралии и на северо-восток до Алеутских островов.

Мужчина стоит спиной к нам, лицом к картам. Он одет в цифровой камуфляж, принятый в СДС. Его брюки надеты поверх прыжковых ботинок, а в руках у него пистолет SIG.

P220 в открытой кобуре.

Мужчина поворачивается к нам. Либо он лысый, либо его голова полностью обрита. Свет от длинного флуоресцентного фонаря.

На его блестящей макушке блестят трубки. Над верхней губой он носит аккуратные усики.

Генерал Конго.

Взгляд генерала внимательный и озорной. Рукава его рубашки закатаны до середины бицепса. Он жилистый, мышцы на руках бугристые, как стальные тросы. Я убедился в этом, когда он приглашал меня потренироваться.

Штейн собирается поклониться, но останавливается, когда генерал протягивает ей руку.

«Госпожа Штайн, – говорит генерал. – Будучи командиром спецназа СДС, я встречаюсь со многими иностранными офицерами. Мне легче перенять ваши обычаи, чем заставлять вас терпеть неловкие попытки уважать наши».

Конго поворачивается ко мне: «Уорент-офицер Брид. Рада снова вас видеть».

Рукопожатие генерала крепкое и сухое. «Для меня большая честь снова встретиться с вами, сэр. К сожалению, я больше не служу в армии».

«Вы вышли на пенсию?»

«Да, сэр».

«Неважно. Уверен, многие, включая правительство США, нуждаются в ваших навыках».

Генерал улыбается: «Пошли. Мы добились прогресса».

Мы следуем за Конго к плоскому экрану размером четыре на шесть футов, закреплённому на стене. Он подаёт солдату сигнал включить видео с камер наблюдения.

Камера установлена высоко на стене. В поле её зрения попадает стойка выдачи. Невзрачный японец лет тридцати разговаривает с кассиром. Подписывает документ и производит оплату. Забирает посылку и отворачивается от стойки.

У мужчины коротко стриженные чёрные волосы и тёмный костюм якудза. Конго подаёт знак солдату, и тот нажимает кнопку на пульте управления. Камера останавливает изображение якудза.

Это тот пакет, который меня больше всего интересует.

Якудза держит посылку под мышкой. Это коробка глубиной три дюйма, шириной четыре дюйма и длиной шесть дюймов. Она упакована в белый картон.

«Это Горо Минору, – говорит Конго. – Он якудза среднего ранга из клана Ямасита. Он забрал посылку для Сорю. Мы работаем с токийской полицией, чтобы найти его».

«Чего Ямашита Мас хочет от инициатора?»

Штейн спрашивает: «Он что, сам бомбу строит?»

Конго изучает её. «И Сорю, и Горо много работают на условиях фриланса. Обычно оябуны клана разрешают это, если их деятельность не противоречит интересам клана».

«На кого они работают?»

Генерал кивает своему солдату, и на экране появляется чёрно-белая фотография мужчины лет пятидесяти. Он сидит, скрестив ноги, перед безупречно расставленными чашами и свечами. Он жжёт благовония. Его седые волосы длинными прядями ниспадают на широкие плечи.

«Это Мако, – говорит Конго. – В 1980-х он основал «Камэй о Карё», или КОК. Она начиналась как религиозная секта, но Мако превратил её в террористическую организацию. Его харизма привлекала последователей из академических кругов, армии и других слоёв общества. Последователи КОК – молодые, умные и из обеспеченных семей. КОК хорошо финансируется. Она может позволить себе свободных агентов якудза и подрабатывать в якудза, таких как Сорю и Горо».

Я никогда не слышал о КОК, и, очевидно, Штейн тоже. «Чего хотят Мако и КОК?» – спрашиваю я.

«Это неясно», – говорит Конго. «KOK были основаны на буддийских принципах, но включали в себя элементы, взятые из христианской Книги Откровения. Мако обещал взять на себя грехи мира. Для этого он требовал его очищения. Он и его последователи ответственны за взрыв грузовика, заминированного возле здания в Токио. Они убивали журналистов, пытавшихся написать о них. Убивали семьи полицейских, арестовавших их последователей. Покушались на убийство самих полицейских».

«Все это не имеет смысла», – говорит Штейн.

«Если мотивы Мако кажутся непонятными, – говорит Конго,

«Не отчаивайтесь. Вы приложили немало усилий, чтобы понять мотивы исламских террористов. Вам повезло, что вы добились определённого успеха. В Японии мы сталкиваемся с рядом угроз, подобных КОК, и их мотивы настолько неясны, что нам трудно их понять».

Я смотрю на Конго. «Ты хочешь сказать, что не знаешь, чего хотят Мако и КОК? Разве они не формулируют свою философию и требования?»

Генерал качает головой. «Их заговоры столь же иррациональны, сколь и смертоносны. И они не одиноки. Нам приходится сражаться и с другими группировками, но мы не понимаем их».

«Невозможно победить врага, которого не понимаешь», – говорю я.

«Это Япония, – говорит Конго. – Такие враги – обычное дело. Мы их убиваем. Полиция арестовала Мако и пятьдесят его последователей. После долгих судебных разбирательств и апелляций Мако и шестеро его последователей были казнены. В Японии существует смертная казнь».

«Это нейтрализовало КОК?» – спрашиваю я.

Казнь Мако загнала КОК в подполье, но группировка продолжает действовать. Под предводительством сына Мако, Хирю, они зализывают раны. Сегодня они стали ещё опаснее, потому что действуют более скрытно.

«Очевидно, они работают над бомбой», – говорит Штейн.

«Нам нужно вернуть инициатора и найти бомбу, которую они создают».

«Это сложно, мисс Штайн», – Конго качает головой.

«Когда перед нами стоит множество целей, скорее всего, не все из них будут достигнуты. Чтобы найти бомбу, которую они создают, мы должны дать им возможность действовать. Поступая так, мы рискуем потерять инициатора».

«Инициатор – ключевой компонент, – говорю я. – Если мы найдём инициатор, бомба, которую они строят, будет бесполезна».

Штейн качает головой. «Это верно лишь в краткосрочной перспективе. Мы не знаем, насколько далеко они продвинулись в создании бомбы. Если мы найдём инициатор, они смогут попытаться раздобыть ещё один. Нам нужно найти инициатор, и бомбу».

«Поправлю, если позволите», – говорит генерал Конго. «Ответственными органами являются моё подразделение и японская полиция.

Мы ценим вас как союзников, но вы и мистер Брид здесь в качестве гостей и наблюдателей.

«Конечно, генерал», – Штейн принимает упрек, но он ей не нравится. «Каков ваш план?»

«Я намерен захватить Сорю, Горо и их КОК

«Контакты», – говорит Конго. «Это позволит нам найти инициатора. Затем мы заставим их сообщить нам, где находится бомба».

«Откуда мы знаем, что их оябун не замешан?» – спрашиваю я.

«Ямашита Мас не хотел бы этим заниматься», – говорит Конго. «KOK хорошо платит, и я думаю, Сорю и Горо стали жадными. Ямашита Мас был бы в ярости, если бы узнал истинную цель их деятельности».

Конго жестом просит солдата отдать ему пульт. Он возвращается к фотографии Горо в офисе FedEx. Щелкает ещё раз, показывая цветную фотографию Горо, сидящего в ресторане с другим японцем. Этот мужчина молод и представительный. Его костюм дороже, чем у Горо. Он сшит вручную, и ткань идеально облегает плечи. На запястьях поблескивают золотые монеты размером с полдоллара. Запонки, сделанные на заказ. Мужчины пьют сакэ.

«Эту фотографию мы получили от токийской полиции»,

Конго говорит: «Этот человек – Тоно. Он влиятельный член KOK. Тоно из богатой семьи, и у него было достаточно времени, чтобы проникнуться идеологией KOK. Он фанатик».

Всю свою карьеру я сражался с фанатиками на Ближнем Востоке. «Достаточно фанатичен, чтобы обменять жизнь на убийство?»

«Да, как и все КОК». Глаза Конго горят внутренним огнём. «Это Япония. Жизнь и смерть едины. Человек —

считается удачей, если он может выбрать время и способ своей смерти».

«Человека, который предан своему делу, остановить невозможно».

«Мы думаем, что KOK поручил этот проект Тоно. Он нанял Сорю и Горо».

Я смотрю на фотографию, запоминаю черты лица этого человека.

«Они вышли на связь?»

«Мы не знаем. Полиция всё ещё пытается найти Сорю и Горо».

«Они должны быть вместе».

«Мы так думаем», – говорит Конго. «Сорю был довольно известен в США. Он знает, что вы видели его лицо.

Эти люди всю жизнь соблюдают осторожность. Именно поэтому Сорю использовал Горо, чтобы забрать инициатора. Кроме того, он воспользуется им, чтобы связаться с Тоно.

Штейн кивает. «Мы должны предположить, что Сорю и Горо завладели инициатором и ждут возможности связаться с Тоно.

Оттуда инициатор должен добраться до бомбы».

«Кто его носит?» – спрашиваю я.

«Тоно, – говорит Конго. – Это его проект. Операции KOK разграничены. Все действуют по принципу «случайной необходимости». Сорю – высокооплачиваемый специалист, но он не входит в KOK. Он знает, для чего нужен инициатор, но это всё. Как только он передаст устройство Тоно, его работа будет выполнена. Будет полезно узнать, когда Сорю и Горо рассчитывают получить оплату».

«Наша первая задача – найти их, – говорит Штейн. – Только после этого мы сможем определить дальнейшие действия».

«Полиция не успокоится, пока их не найдут», – уверяет нас Конго.

«Генерал», – Штейн мило улыбается. «Мы с мистером Бридом забронировали жильё в Токио. Можете помочь с транспортом?»

«У нас есть для вас жилье на базе, мисс Штайн».

«За что, я думаю, ты…» Снова эта улыбка. «Однако у меня есть другие дела в городе, включая посещение

Посольство. В Отэмати удобнее.

«Госпожа Штайн, вы не прошли иммиграционную проверку».

Штейн выпрямляется, и я узнаю решительный взгляд в ее глазах.

«Генерал, мы подпадаем под Приложение к Соглашению о статусе сил. Нам обоим не нужна виза. Здесь, на базе, у вас есть процедуры, чтобы нас допустить».

Шах и мат.

Конго прищурилась. «События могут развиваться быстро».

«Вы знаете, как с нами связаться, генерал».

«КОК и другие преступники следят за моими базами. Ваш приезд, несомненно, привлёк внимание».

Штейн хмурится. «Ты хочешь сказать, что за пределами базы мы можем быть в опасности?»

«Вы столкнулись с Сорю. В сложившихся обстоятельствах эти люди находятся в состоянии повышенной готовности».

Штейн смотрит на меня, а затем обращается к Конго: «Генерал, мы сами о себе позаботимся».

OceanofPDF.com

12

OceanofPDF.com

ТАКИГАВА РИН

Конго организовала, чтобы капитан и сержант отвезли нас в наш отель в районе Отэмачи.

До центра Токио можно было доехать за час на обычном белом четырёхдверном седане. В Соединённых Штатах военные машины – обычное дело на дорогах, особенно вблизи военных баз. В Японии пацифистское население предпочитает держаться подальше от армии. Силы самообороны (СДС) остаются на своих базах.