Текст книги "Безумие 2. Выдумка (ЛП)"

Автор книги: Кэмерон Джейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 30

Я вздыхаю на исчезновение Пиллара и возвращаюсь в примерочную. Конечно же, он вернется.     Я закрываю занавеску и примеряю новое платье. Я стараюсь не разряжаться. Ничего вычурного, впрочем, я была бы не против. Простое, но умеренно приметное платье прекрасно подойдет. Я же не на выпускной собираюсь. Просто спектакль в театре. Должна признать, весьма неплохой бонус для девушки, упрятанной в психушке. Кроме того, все, что я ношу, в конце концов, пачкается кровью.     Я выбрала примерочную без зеркал – Пиллар притворился, что случайно разбил его, и сотрудникам пришлось полностью убрать его, когда мы только вошли в Харродс. Я сообщила им, что не прочь воспользоваться примерочной поменьше. Пиллар накрыл зеркало на стене вуалью, позаимствованной у пожилой дамы, и при этом сказал мне:       – Что проку от примерочной без зеркала? То же самое, что читать книгу без картинок, – он подмигнул мне, закрыл занавес и начал свою болтовню с девушками.     Когда я оглядываю выбранное мною платье, мне нравится, как оно сидит на мне. Неплохо для чокнутой. Думаю, я смогла бы выглядеть как и остальные нормальные девушки, у которых есть друзья, любящие родители, братья и сестры; все живут в большом и красивом загородном доме, их ждет светлое будущее и, прежде всего, у них есть воспоминания. Еще я думаю, что выгляжу как девушка, у которой мог бы быть парень. По крайней мере, парень с общими интересами. Интересно, смогу ли я когда-нибудь жить такой жизнью, когда все это закончится – если все это когда-нибудь закончится.      Накопившиеся мысли напоминают мне о Джеке Даймондсе. Как такое возможно, что он всегда появляется когда он мне нужен? Он никогда не жалуется, он всегда излучает позитивную энергию. Я польщена, что он всегда хочет пойти со мной на свидание. Теперь, когда я знаю, что он Адам Джей Диксон, мой мертвый парень, я понимаю, почему меня так тянет к нему. Мои чувства оправданы. Я не жаждущая любви девушка из психушки, которая влюбилась в первого попавшегося ей парня. Я влюблена в парня, который уже был моим парнем два года назад. В того самого парня, которого я убила два года назад. Но как Адаму удалось остаться в живых, и почему называет себя Джеком?     Я пожимаю плечами, и молчание заполняет мои мысли. Лучше отодвинуть занавесь и задать этот вопрос Пиллару, который будет оплачивать мое платье. Я знаю, что он исчез не полностью. Он просто играет со мной в свои игры.      Когда я отодвигаю занавесь, я удивляюсь тому, кто стоит прямо за ней. Это не Пиллар. Некто, по кому я дико скучала, но никак не ожидала здесь увидеть. Джек Даймондс улыбается мне одной из своих самых милых улыбок. Сексуальная улыбка.

Глава 31

– Ты надела это платье ради меня? – он опирается рукой о дверную раму, в его глазах сияет соблазнительный блеск.       – Джек! – я поднимаюсь на цыпочки, как девушка, которая встретила своего возлюбленного после долгой разлуки.      – Платье настолько роскошное, что я хочу встать на колени и сделать тебе предложение. – Я уверена, что начинаю краснеть, потому опускаю голову, и сжимаю руки. Медленно, Джек приподнимает мой подбородок пальцем, чтобы я посмотрела на него. – Ты ведь знаешь, что я беден, и не смогу позволить купить тебе кольцо?       – Ты просто дурачок, – мои щеки покраснели до цвета лепестков красных роз.       – Я не дурачок. Я безумец.       – Ты не безумец. Поверь мне. – Мои пальцы обвиваются вокруг его запястья. Мир вокруг меня словно исчезает. Есть только он и я. – Это я безумная. У меня есть Сертификат о Бе..       – Ты сводишь меня с ума, Алиса, – говорит он. Не думаю, что он слышал, что я только что сказала. – Ради тебя я бы слетал на Луну и обратно. Ты даже не представляешь, Алиса.       – Ты настолько безумен, что даже готов умереть ради меня? – я пожимаю плечами. Во имя Мухоморов, зачем я это сказала?       – Алиса, – он наклоняется ко мне, по-прежнему источая запах карточной колоды. Обычно подобный запах испортил бы такой момент. Но этого не происходит. Мне нравится вся эта ерунда: черви, пики, трефы и бубны, которые он привносит в мою жизнь. – Можешь убить меня, когда только пожелаешь. Я не буду возражать, – шепчет он.     Противная слезинка угрожает сорваться с ресницы после этих слов. Зачем он так сказал? Неужели я должна признаться ему, что убила его? Стоит ли мне признаться ему, что я и понятия не имею, почему он стоит передо мной живой и невредимый?       – С кем это ты разговариваешь? – Пиллар машет мне из-за стойки с платьями неподалеку.       – С Джеком, – отвечаю я. – Раньше он никогда не появлялся в Вашем присутствии.     Пиллар ничего не говорит, молчаливо приближаясь ко мне. Он мельком оглядывает толпу вокруг нас, прежде чем произнести:       – С каким еще Джеком?       – С Джеком Даймондсом, – настаиваю я, тыкая пальцем в грудь Джека.      Пиллар оглядывается, затем снова смотрит на меня, в его глаза я вижу подозрение. Почти жалость.       – Послушайте, – вздыхаю я. – Я понимаю, он вам не нравиться, но с вами ничего не станет от простого «здравствуй».       – Если бы я только мог, – говорит Пиллар. Его взгляд начинает меня беспокоить.       – И что это должно значить?       – Это значит, что я не вижу здесь Джека.       – Вот же Джек, Пиллар, – настаиваю я, – Адам, мой парень. Не играйте со мной в свои игры.      Пиллар приближается, останавливаясь прямо за спиной у Джека.       – Алиса, – он говорит практически шепотом, – тебе нужно успокоиться. Здесь нет никого кроме нас с тобой. Позади нас каждый своим делом. Но прямо здесь, нет никакого Джека.       – Вы врете, – говорю я. – Я не   выдумала   его!      – Я этого и не говорил. Я просто не вижу его.       –  Чепуха ! – я смотрю на Джека. – Скажи же что-нибудь, Джек.       – Например, что? – Джек чувствует себя не вполне комфортно рядом с Пилларом.       – Скажи ему, что ты не плод моего воображения, – умоляю я. – Скажи Пиллару, что ты настоящий.     Джек вздыхает и уходит, проскальзывая мимо Пиллара. Я вижу, как Пиллар немного отодвигается, чтобы Джек не задел его. Почему же тогда он твердит, что не видит его? Куда уходит Джек?       – Я настоящий, Алиса, – издали заявляет Джек. – Я просто не нравлюсь этому человеку, – он указывает на Пиллара. – Думаю, он презирает меня. И честно говоря, я думаю, ты не должна находиться с ним рядом.      – Пиллар? – Я смотрю на него. – Вы слышали Джека. Это правда?       – Что сказал Джек? – Пиллар поджимает губы, но смотрит туда же, куда и я.        – Он говорит, что Вы обманываете меня.       – Пожалуйста, Алиса, – говорит Пиллар. – Давай забудем о Джеке. Я расскажу тебе кто он, когда мы поймаем Пекаря. Даю тебе слово.       – И что это должно значить? – возмущается Джек.       – Джека здесь нет, Алиса, – Пиллар нежно берет меня за плечи.       – Он стоит прямо вон там! – мой пронзительный голос привлекает внимание покупателей. Пиллар делает вид, что ничего не замечает.      – Ладно, – вздыхает он. – Попроси Джека поговорить с одной из продавщиц. Посмотрим, сможет ли она увидеть его.       – Не слушай его, Алиса, – говорит Джек.       – Сделай, как он говорит, Джек, – прошу я его. – Пожалуйста.     Джек медленно идет к одной девушке из персонала магазина и протягивает руку. Она улыбается и пожимает ее в ответ. Никто не в силах устоять перед этими ямочками. Они начинают разговаривать.       – Видите? Он настоящий, – я обижаюсь на Пиллара. – Он разговаривает с девушкой.       – Нет, его нет, – говорит Пиллар. – Какой девушкой?       – Я Вам не верю, – я отталкиваю Пиллара от себя. Мне хочется рвать на себе волосы и кричать. Я ощущаю сильную потребность вернуться к себе в камеру. Что-то не так. Это какая-то скрытая правда, которую я чувствую, но не могу ухватить руками. Я собираюсь вернуться в примерочную , забрать свои вещи и поскорее убраться отсюда. – Я не понимаю, зачем вы это делаете, – кричу я на Пиллара при всех покупателях. К черту людей. Я безумная. Я могу поступать так, как мне хочется. – Я сыта этим по горло! – я ухожу следом за Джеком. Пришло время положить этому конец.      В ярости я срываю с себя одежду и случайно задеваю вуаль, которая закрывает остатки зеркала. Мое сердце почти взрывается от ужаса от осознания того, что я сделала. Я тянусь за вуалью, пытаясь снова набросить ее на зеркало, прежде чем она упадет на землю. Но уже слишком поздно.      Как только зеркало слепит мои глаза, будто летние солнечные лучики, я вижу того самого страшного кролика внутри. Мой страх перед зеркалами пробирает меня до самых костей. На этот раз я слишком зла и разбита, чтобы вынести все это. Я теряю сознание и падаю на пол, словно пустое атласное платье, лишенное владельца, одиноко кружась на земле.

Глава 32

Королевский Театр, Друри Лейн, 1862 год   Я стою напротив Королевского Театра в Друри Лейн на Бриджес Стрит – два века спустя переименованной в улицу Катерины. Сейчас снова 1862 год. Я возвращаюсь в видение Льюиса, только на этот раз мы в Лондоне. Неподалеку стоит карета, и небольшая толпа людей ожидает за пределами театра. В целом, несколько человек.      Притаившись на самом краешке своего видения, я по – прежнему вижу великое множество бездомных и попрошаек, которые слоняются повсюду, словно невидимое заболевание. Ждущие возле театра притворяются, будто не замечают бедняков.     Мужчина с трубкой рассказывает своей жене историю театра. Здесь оказывается случился таинственный пожар в 1809 году. Ричард Шеридан, ирландский драматург и владелец театра, наблюдал за пожаром из кофейни с бутылкой вина. Мужчина смеется и снова затягивается трубкой, дым из нее пахнет в точности так же, что и дым из Кальяна Пиллара.      Со всей этой нищетой, бедностью и вонью, тем немногим аристократам, что стоят у театра, приходится ждать снаружи, дожидаясь начала знаменитого спектакля. Всякий раз, когда к ним приближается мальчик или девочка в изодранной одежде, они отмахиваются от их, словно от назойливой мухи. Они пьют вино, рассказывают друг другу истории и разговаривают о званом ужине, который состоится после спектакля.      Не уверенная до конца, что в этом видении я невидима, я медленно приближаюсь к ним, желая услышать разговоры. Они спорят о том, что прошлым вечером индейка была приготовлена не должным образом и им следует уволить повара. Жена того самого мужчины, на которой одето слишком много ювелирных украшений, мечтает о том, чтобы нанять знаменитого французского повара Алексиса Бенуа Сойера. Ее муж больше не может с нею спорить. Он лишь шутит, что не смотря на то, что они прилично платят своему повару в столь отвратные времена, все свои рецепты он, скорее всего, берет из книги Миссис Битон по Домоводству.     В голове вспыхивает лампочка, когда я слышу это имя. Я думаю, что видела экземпляр этой книги в частной студии Льюиса, когда вошла туда через Том Тауэр неделю назад. Но весь этот интерес к еде, будь это реальный мир или нет, смущает меня. Неужели мне следует читать между строк, и узнать что-то о еде?     Мир вокруг меня мерзкий и грязный, богатые мужчины и женщины агрессивно игнорируют его, ожидая входа в Театр на Друри Лейн. Краем уха слушая болтовню мужчины и женщины о стряпне, я наблюдаю, как мужчина поднимает свой бокал вина, указывая на кого-то в толпе. Этот кто-то одет как священник.  Льюис.     Мужчины и женщины приветствуют его, когда он появляется из главного входа в театр. Они окликают его, кажется, они его обожают, однако у него отсутствующий и беспристрастный взгляд. Он проходит мимо них, вежливо кивая, и пытаясь обойти их. Подмышкой у него зажат большой саквояж, набитый одеждой. В другой руке сверток, завернутый в газету.       – Прошу меня извинить, – говорит Льюис и исчезает в грязной тьме. Лондон настолько грязен, что луна решила сегодня не показываться.      Я следую за Льюисом в темноту. Я даже зову его, но он не реагирует на мой голос. Вот оно. Наверняка, я появилась здесь именно за этим. Я тащусь сквозь мутные сумерки. Смог для меня единственный путеводный свет.       – Льюис! – наконец я вижу, как он опускается на колени, чтобы поговорить с бездомными детьми. Они окружают его, словно он Санта Клаус. Он разворачивает газету и достает оттуда буханку хлеба. Дети отламывают куски хлеба своими грязными руками. Если бы буханка упала вниз, в грязь, они бы достали ее оттуда и продолжили есть. Некоторые даже дерутся за кусочек хлеба, но Льюис их поучает и говорит, что в следующий раз принесет больше.     Я стою на месте, наблюдая за ним. Дети слишком худые, не смотря на толстые слои своей потрепанной одежды. Я делаю шаг вперед. Кажется, меня никто не видит.     Я осознаю, что дети немного старше, чем я думала. Их лица подсказывают мне, что им около пятнадцати лет, но их тощие тела, делают их них девятилетних.     Один ребенок спрашивает у Льюиса, что у него в чемодане. Улыбка Льюиса сияет как полумесяц, которого так не достает на небе, но я не слышу , что он говорит.       – Льюис! – я снова зову его.     Он не отвечает.       – Льюис, – я ощущаю подступающее головокружение. Я слышу потусторонние голоса извне.      – Льюис, – повторяю я, прежде чем они вернут меня в реальный мир.     Но уже слишком поздно. Я покидаю свое видение, мои глаза смотрят на чемодан Льюиса. Почему внутрь напихана одежда? Похоже на костюмы. И после этого видение исчезает.      Своеобразный дым вторгается в мои ноздри. Я начинаю чихать и открываю глаза. Пиллар сидит напротив меня в машине скорой помощи, и говорит:      – Дым из кальяна Страны Чудес никогда не подведет, если нужно кого-то разбудить. Даже лучше, чем луковица.

Глава 33

Королевский Театр, Друри Лейн, улица Катерины, Лондон, Наши дни       Спектакль, на который мы пришли в Королевский Театр: Приключения Алисы под землей. Это новая постановка, которую запустили лишь неделю назад, когда начались убийства. Думаю, Пиллар мог оказаться прав. Уж слишком много совпадений. Сегодня мы должны встретиться с таинственным Пекарем.       – Глава «Поросенок и Перец» где появится Герцогиня, должна быть веселой, – вычитывает Пиллар из местной программки. Шофер позади нас покупает нам билеты.       – Правда? – я немного расправляю платье. Я не привыкла, чтобы одежда открывала мою кожу. Мне не комфортно на таких каблуках. Что не так с кроссовками, или еще лучше, что плохого в том, чтобы прийти вообще босиком?      – Так пишут в газетах, – Пиллар рассматривает рекламные щиты «Предыдущие представления». – Проклятие, – бормочет он. – Мы пропустили мюзикл Шрека.      – И «Каролину», Нила Геймана, – показываю я.       – Тебе больше по душе Льюис Кэрролл, или Нил Гейман? – он игриво указывает на меня пальцем.       – Кэррол, – не колеблясь, отвечаю я. – Льюис Кэрролл или Дж. Р. Р. Толкин? – отстреливаюсь я.      – Кэрролл, – он даже не задумывается. – Люис Кэрролл или К. С. Люьис?       – Хм..., – я люблю книги про Нарнию. – Хах, Кэрролл. – Не могу устоять. – Льюис Кэрролл или Чарли и Шоколадная Фабрика? – мне начинает нравиться эта игра.       – Не могу сравнивать автора и книгу, Алиса, – говорит он. – Вот еще одна хорошая идея: у кого абсурдней чувство юмора: у Льюиса Кэрролла или Бога?     Я поднимаю бровь. Я не могу ответить.       – А Вы как думаете? – я чувствую себя до жути игриво.       – У Бога, конечно же, – он машет рукой приближающемуся мышиному шоферу, который, запыхаясь, несет наши билеты. – Просто посмотри на то, что он создал, – он тайком указывает на шофера. – Что может быть абсурдней вот этого.       – Нет такого слова, «абсурдное», – я прикусываю губу от его грубого сарказма.       – Кто сказал, что это слово? Абсурд – это эмоция. – Он подмигивает и радуется билетам, что протягивает ему шофер.     – Восемь билетов, как Вы и заказывали, – сообщает шофер.      – Восемь? – я хмурюсь, глядя на Пиллара.       – Твои и мои места, – Пиллар загибает пальцы. – Два места слева и справа от нас, два позади и перед нами.       – Зачем?       – Меры предосторожности, Алиса, – говорит Пиллар. – Кто знает, что может произойти внутри? У меня плохое предчувствие по этому поводу.       – Все ваши места находятся прямо в центре театра, – уточняет шофер.       – Злые люди, вроде террористов, довольно тупы, – Пиллар избавляет меня от вопросов. – Они обычно начинают взрывать задние места, если начинают атаку извне. Или взрывают передние сидения, если пьеса весьма успешна. Посередине будет как раз в самый раз.      – Если только театральная люстра не свалиться Вам на голову прямо посереди зала, – Мои ответные издевки растут на глазах.       – Если нечто падает тебе на голову перпендикулярно с небес, то это не террористы, – возражает Пиллар, и протягивает мне свой портативный кальян. – Это Божественное чувство юмора.       – Это еще зачем? – я гляжу на его Лего-Кальян.       – Проносить кальяны внутрь запрещено, а я чувствую, что он мне понадобиться.     Я прячу его в недрах платья, надеясь, что Пиллар по дороге обо всем договориться с охраной.      – Итак, позволь мне на сегодня стать твоим гидом, мисс Эдит Уандер, – ОН приглашает меня присоединиться к нему, и я соглашаюсь. – Притворись, что я твой отец, – шепчет он через практически полностью стиснутые губы, когда мы смотрим на охрану у входа. – Кстати, улыбка тоже творит чудеса.      Мы вместе улыбаемся, но я вынуждена спросить его шепотом:       – Почему Вы назвали меня Эдит?       – На случай, если случиться нечто ужасное, не хочу, чтобы искали потом тебя, – отвечает он, не глядя на меня. – Можно подумать, твоя сестра что-то для тебя да значит. Давай подкинем ей проблем.     Мы продолжаем улыбаться охранникам.       – Скажи охраннику, что по твою сторону, что у него исключительный вкус в одежде. Это послужит неплохим отвлечением.       – Но он одет в скучную униформу, – прошипела я сквозь фальшивую улыбку.      – И раз уж так вышло, что ему порядка тридцати – пяти, на пальце нет кольца: и, вероятно, он уже совсем отчаялся услышать комплимент от красивой молодой девушки, – говорит Пиллар, пока мы подходим ближе. – Пусть он думает, что между вами особый разговор за спиной у папочки.     Я делаю, как он говорит, пока мы входим. Мужчина краснеет и даже не удосуживается проверить билеты. Я имитирую соблазнительный смех и поворачиваюсь к Пиллару, когда мы входим внутрь.       – Сработало. Как Вам удалось пройти мимо охранника? Вы же не наобещали ему того, чего не сможете потом выполнить?       – Нет, – он поднимает подбородок и приветствует нескольких дам, которых раньше даже и не видел. – Я выдохнул дым из кальяна ему прямо в лицо. Дым загипнотизировал его на некоторое время, и я успел пройти.       – Вот так просто? Вы даже ничего ему не показали?       – Конечно же, показал, – он широко улыбается толпе. – Средний палец.

Глава 34

– Театр находится на восточной границе района Лондона, Ковент-Гарден, – говорит Пиллар, притворяясь, что показывает мне все вокруг, на самом же деле, осматривая всех и каждого в надежде увидеть среди них Пекаря.        – Он располагается между Олдвичем и Хай-Халборном, – продолжает он. – Не удивительно, что многие в этом мире называет его Королевским Театром.       – Я бы предпочла, чтоб Вы рассказали мне, как со всем этим связан Льюис, – говорю я, пока мы входим в зрительный зал.      Пиллар нежно придерживает меня за руку, словно я принцесса и сопровождает к моим местам.       – Обещаю не портить воздух, – говорит он сидящей толпе, когда мы проходим к своим местам. Наконец-то мы садимся.       – Льюис Кэрролл недолго сотрудничал с театром, – говорит Пиллар, зажав мою ладонь между своими. – Он поставил несколько пьес до того как обезумел; имею в виду, до того, как он написал Алису в Стране Чудес.     Я сижу и слушаю, но, не упоминая о своем видении с Льюисом.        – Ты должна понимать, что те Викторианские времена были довольно тяжелыми, – рассказывает мне Пиллар. – Мы говорим о самых жестоких, мрачных, грязных и голодных временах Лондона. По внешнему виду человека даже нельзя было сказать, сколько ему лет. Из-за неестественной худобы и низкого роста, можно было принять их за гномов. – Он просит меня передать ему запчасти от кальяна и начинает собирать свое оружие. – Еды катастрофически не хватало, голодавшие люди становились тощими и маленькими. Это правда. Посмотри на меня. Я не так уж и высок. А ведь я как раз жил в те времена.       – Продолжайте, пожалуйста, – я пытаюсь принять позу той, кто частенько посещает театры.       – Кэрролл не любил Лондон. Он любил Оксфорд со всеми его книгами, большими залами; и студиями, – продолжает Пиллар. – Он пробыл священником, но недолго; Оксфордский церковный Хор никогда его не забудет. Но затем у Льюиса возник большой интерес к фотографиям, особенно к детским, таким как фотографии Констанции.      Свет в зале тускнеет, идут приготовления к началу представления.      – Как ты, возможно, слышала, фотографы говорят, будто камеры не лгут, – говорит Пиллар. – В случае Кэрролла так и было. Нищета, которую запечатлела его камера, была воистину душераздирающей. Если ты когда-нибудь обращала внимание на его фотографии, то замечала что он, по большей части, был одержим молодыми бездомными девочками, ты бы поняла его одержимость. Его снимки просто кричат о нищете, голоде и о бедных детях.       – Я могла себе вообразить Льюиса таким.      – Прежде чем писать книжки и загадки, Льюис устраивал небольшие представления в Оксфорде для бедных, тощих детишек в лохмотьях. Он делал это, потому что у него было недостаточно денег, чтобы купить им еду. Во все времена, искусство – еда бедняков, Алиса. Помни это, – на мгновение Пиллар кажется мне потерянным. Интересно, о чем он вспомнил. – Кэррол называл свои намерения «спасением детей». Он хотел спасти детство детей. Он хотел спасти их от воспоминаний об испачканной грязью эпохе.     « Я не смог их спасти!» слова Льюиса звенят у меня в ушах.       – Представления, которые ставил Кэрролл, научили его искусству бессмыслицы, – объясняет Пиллар. – Дети бессмысленны по своей природе. Даже неудачная шутка может заставить их смеяться, потому что они просты в общении. В отличие от взрослых, потрепанных жизнью.       – Я до сих пор не понимаю, как это связано с театром на Друри Лейн, в котором мы, предположительно, должны повстречать Пекаря.     – Все просто, – отвечает Пиллар. – Пьессам нужны были финансирования. Кэрролл был умным и находчивым. Он ставил спектакли бесплатно в Королевском Театре, который сгорел за несколько лет до этого, и не мог позволить себе оплатить новые спектакли. В свою очередь, театр предоставлял Кэрроллу костюмы для его представлений.       – Вот почему он держал чемодан и улыбался, когда дети спрашивали его, – бормочу я.       – Прости?       – Ничего, – говорю я. – Так что связывает его с театром Друри Лейн.       – Мое предположение, вместе с подсказками Чешира, заключается в том, что Льюис Кэрролл повстречал Пекаря в Друри Лейн, – отвечает он. – Только Кэрролл никогда не ощущал необходимости упоминать Пекаря ни в одном из своих произведений.       – Может быть, Кэрролл писал детские стишки?       – Это все выдумки, и к тому же, нет никаких доказательств, – говорит он. – Все что мне известно, убийства начались с того самого дня, как здесь начали ставить «Алису в Стране Чудес», хочется верить, что Пекарь ожидает нашего появления. Должно быть, он хочет, чтобы мы стали свидетелями чего-то.        – Чего именно?      В этот момент Пиллар поворачивает шею на верхние ложи театра. На его лице появляется необычное выражение        – Чего-то вроде этого, – указывает он пальцем наверх.      Я смотрю вверх и прищуриваюсь в тусклом свете театра. На балконе я вижу появление важной женщины, в сопровождении множества охранников.       – Что здесь делает Маргарет Кент? – спрашиваю я.       – Герцогиня дома, – вздыхает Пиллар. – Становиться все страньше и страньше.     Он опускает голову, готовый к представлению.       – Я не ощущаю вины, что использовал ее кредитку, чтобы заплатить за твое платье.       – Что? – у меня от удивления вытягивается шея. – Что Вы сделали?      – Наши билеты куплены тоже за ее счет, – он пожимает плечами. – Это очень щедрая женщина, – затем на его лице появляется огромная ухмылка. – Что навевает мне воспоминания о….

Глава 35

Присутствие Герцогини провоцирует Пиллара. Последствия одновременно абсурдны и уморительны.       – Подержи-ка, – он передает мне назад свой кальян, плюет на свои перчатки и говорит. – Это будет весело.     Пиллар встает и поворачивается к толпе. Поскольку мы сидим в середине зала, люди смотрят на него со всех сторон.        – Сядьте же! – говорят некоторые.       – Леди и болваны Королевского Театра, – Пиллар сопровождает свой маскарад оскорблений приветствиями. Улыбка на его лице становится искренней, как у самонадеянного преподавателя. – Сегодня не обычный вечер. Подобные вечера заносят в книги по истории. Ведь вам ведомы лишь истории, что пишут победители, меняя ее на свой вкус?      В толпе кто-то хихикает. Некоторые по-прежнему продолжают требовать, чтобы он сел. Другие же клянут его, да такими словами, которые не следовало бы произносить в театре. А к моему удивлению, занавес на сцене наполовину распахнулся.       – Вы часть представления? – спрашивает ребенок.     Пиллар кивает.        – Итак, как я уже говорил, дамы и обезьяны, все вы дурачье – обожающее Страну Чудес, – Захихикала еще парочка зрителей. – Сегодня тот самый вечер. Все мы здесь в присутствии весьма необычайной женщины. – Он указывает вверх на балконы. Охрана герцогини остается спокойной, но тянутся к пистолетам. Световые техники, думая, что шоу уже началось, направляют прожекторы на балкон. Теперь все взгляды устремляются на нее. – Единственная и неповторимая Маргарет Уродина Кент! – драмматизм Пиллара заслуживает Оскара.        – Это, правда, ее второе имя? – шепчу я.       Он отмахивается от меня рукой и обращается к оркестру театра.        – Это не тот восторг, которого я ожидал, – он выглядит разочарованным. – Ведь это самая важная женщина в парламенте.      Музыканты оркестра неожиданно принимают его за главного. Один из них советует поприветствовать Герцогиню еще раз, что они смогли сыграть достойное музыкальное сопровождение.     Пиллар фыркает и повторяет свое приветствие:        – Единственная и неповторимая, женщина года, которую вы все, идиоты, в тайне боялись, Маргарет Кент!      В этот раз музыка и свет просто взрывают это место. Толпа либо под давлением, либо по своей воле поднимается и хлопает Герцогине.  Маргарет Кент ощущая давление, и вынуждена встать и поприветствовать толпу в ответ, рыча сквозь стиснутые губы на Пиллара. Не думаю, что она хотела быть замеченной. Она появилась здесь в последнюю минуту. Неужели она тоже разыскивает Пекаря?       – Цветы! – требует Пиллар у сотрудников театра. – Где цветы?       Никто не предлагает цветов. Зачем им цветы на представлении? Пиллар меняет стратегию.        – Садитесь, граждане, – говорит он. Все так и делают. – Сейчас вы думаете, что ваша обожаемая Герцогиня – ах, я имею в виду Парламентская дама – здесь ради искусства? Да плевать она на него хотела, – продолжает Пиллар. – Ее не волнует театр, – лица в толпе краснеют. Некоторые даже вжимаются в свои кресла. – Но ее заботите вы, – некоторые из них подаются вперед. – Она любит вас. Любит на самом деле. И знаете, что она приготовила для вас? – он смеется. – Ох, нет, не говорите ерунды. Она не собирается отрубить вам сегодня головы. Это сделает Червовая Королева в сегодняшнем представлении, – Пиллар дает сигнал оркестровому ударнику, чтобы тот ударил по тарелке для эффекта. Многие из толпы нервно смеются. – У нашей любимой Маргарет Кент есть для вас сюрприз. И знаете почему? Потому что вы все – бараны – я имею в виду, послушные граждане, которые платят налоги и голосуют за нее, – его улыбка никогда не померкнет. – И поэтому, конечно же, она от имени всех роскошных, несносных членов Парламента, и от имени Королевы Англии, не забыла про Романа Ескелича, человека который нашел голову своего ребенка в арбузе, на прошлой неделе. От имени их всех, вы вознаграждаетесь бесконечно бесплатной едой от Мусоробургеров (TRASHburgers) Дональда Дака, – он вскидывает руки и несколько детей хлопает в ладоши. – И бесконечными напитками, – его голос становится еще громче. – От Содовых напитков «Напитки Дидерьмо» (прим. пер.DiSHIT), – люди встают на ноги и хлопают в ладоши. – Пожизненное бесплатное питание! Можете себе такое представить?      Вскрики, аплодисменты и стоны, словно все они выиграли в лотерею. Толпа сходит с ума. Что происходит с человеческой признательностью в обмен на еду?      Герцогиня снова ощущает необходимость встать, и улыбнуться своим фанатам.        – И кого же вы должны благодарить за это? – Пиллар указывает на Герцогиню, которая энергично машет аудитории в ответ. – Вы должны любить Британию!       Голос Пиллара едва слышен среди голосов похвал. Театр на Друри Лейн превратился в один большой продуктовый магазин.         – Наслаждайтесь всем, что сможете съесть, – голос Пиллара становится все безумнее. – Наслаждайтесь холестерином, испорченными крабами, всем этим сахаром и насыщенными жирами! Жирнейте, люди Британии. Засахарите свои животы. Омойте пивом свой разум. К чертям «Билль о правах»! Да здравствует «Болезненный Билль»! (прим. Ред. «Билль о правах» – Неофициальное название первых десяти поправок к Конституции США, которые закрепляют основные права и свободы человека и гражданина.) Купите себе билет безумного рака. Быть психом – круто!       Пиллар, выдыхая, касается полей шляпы, приветствуя Герцогиню, которая улыбается в лицо врагу. Это фальшивая улыбка политика.      Пиллар садится, поправляет одежду и говорит:        – Итак, это было нечто, – он улыбается мне.      Должна признать, я улыбаюсь ему в ответ. Он может быть убийцей. Он может быть хитрым и крутить множество заговоров, но я не могу сдержать смеха.       – Так зачем же мы здесь?

Глава 36

Представление и вправду занимательное, полное смеха и необычных моментов. Игра актеров превосходная, очень правдоподобная и постановка на довольно высоком уровне.      Они начинают с главы «Вниз по Кроличьей Норе», в которой Алиса встречается с кроликом, пухлым, маленьким и забавным. Должна признать, что костюмы превосходны, и если хорошо окунуться в фантазию, то думаю, нельзя будет отличить этих людей от животных, которых они играют.      Я немного ерзаю кресле , когда на сцену выносят зеркало. Слава Богу, мы сидим в самой середине зала, и зеркало не оказывает на меня никакого эффекта.       – Алиса ужасна, – бормочет Пиллар. – В настоящей книге она носила желтое , а не синее. Синее сделал Дисней.        – Вы ненавидите Дисней.       – Что навело тебя на подобную мысль? – шепчет он. – Джафар из Алладина – мой кумир.      Следующая глава, «Бассейн Слез», изображена великолепно. На сцене течет настоящая вода. Понятия не имею, как у них это получается. Пиллар подозрительно вскидывает брови, намекая мне тем самым, что здесь что-то нечисто. И все же, игра актеров изумительна. Песни фееричны. Мне нравится, что пьеса поставлена в комедийном русле, а не в ужасном мире Алисы, в котором живу я.      Следующая глава «Бег по кругу». Это просто умора. Когда они начинают танцевать на месте, Пиллар не в силах больше сдерживаться начинает постукивать тростью по полу в такт музыке и двигать ногами.       Когда начинается глава про гусеницу, Пиллар просто извивается в кресле.        – Это не я, – бормочет он. – Абсолютно не я.      Он откидывается в кресло и сидит так четвертую и пятую главы, не проявляя особого интереса. Он говорит, что никогда особо не любил эти главы.       В середине занавес закрывается, объявляется перерыв. Снова включается свет. Несколько продавцов предлагают напитки в перерыве. Входит парень с мороженным громко предлагая его совершенно бесплатно. Взрослые не очень ему рады, а вот детишкам он явно нравится.      Несколько человек спишет к месту Пиллара, чтобы попросить автограф. Думаю, они на самом деле поверили, что он секретарь Герцогини. Я смотрю наверх: Герцогиня стискивает зубы, потому что камеры не дают ей продохнуть.      Занавес открывается снова и теперь нас ждет всеми любимая глава «Поросенок и Перец». Не понимаю, что в ней такого великолепного. Она банальна и скучна. Герцогиню играет актриса с блестящим макияжем, в этой сцене она злится на своего повара. Ее повар, исключительно высокий актер, да еще и с колпаком на голове, очень любит перец во всех необычных смыслах. Он продолжает добавлять перец в еду и наслаждается, наблюдая за тем, как гости Герцогини задыхаются.     Он подбрасывает перец в воздух, выкрикивая:       – Перец! Больше перца!     Толпа на самом деле находит это забавным. Возможно, я просто не в настроении из-за долгого ожидания появления Пекаря. Смотрю налево: Пиллар скучает и озадачен в точности, как и я. Неужели мы здесь только за тем, чтобы посмотреть спектакль? Похоже, мы пошли по ложному следу.     Я делаю глубокий вдох и продолжаю следить за происходящим на сцене. Вдруг справа от меня кто-то садится. Он берет меня за руку и сжимает ее, но я не паникую. Я узнаю и доверяю этой теплой ладони. Это парень – мороженщик. Джек Даймондс.