Текст книги "Безумие 2. Выдумка (ЛП)"

Автор книги: Кэмерон Джейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Кэмерон Джейс

Безумие 2. Выдумка

(Безумная в Стране Чудес #2 )

Оригинальное название : I N S A N I T Y 2 (Mad in Wonderland) F I G M E N T by Cameron Jace

Аннотация : После схватки с Чеширским Котом, Алиса Уандер едва отличает реальность от фантазии. Но когда детям начинают отрубать головы и начинять ими арбузы по всему городу, становится ясно, что появился еще один Монстр из Страны Чудес; возможно еще страшнее Чешира. Алисе вместе с Профессором Пилларом придется разгадать загадку убийцы, прежде чем ужасное происшествие станет угрожать смертью миллионам.Джек Даймондс появится снова. На этот раз, Алиса узнает кто он такой на самом деле.

Перевод выполнен специально для группы: Мир Фэнтези (https://vk.com/club43447162 )

Переводчики: Надежда Добшикова и Олексiй Ткачев

Редактор : NDobshikoVa

Обложка: Мария Ивахнова

Оформление: NDobshikoVa

Ранее в «Безумии »

Находясь в психиатрической лечебнице после убийства своих одноклассников в автобусной аварии, Алиса Уандер убеждена загадочным пациентом , Профессором Картером Пилларом, что ей необходимо спасать жизни людей от Монстров Страны Чудес. Профессор Пиллар, также известный как Пиллар – Киллер , утверждает, что она – Настоящая Алиса из книг Льюиса Кэрролла. Он рассказывает ей, что прочие персонажи из книг переродились людьми и живут среди нас. И что надвигается Война Страны Чудес.     Алисе удается решить загадки убийцы Чеширского Кота, который похищал девушек и вышивал на их лице улыбки. Она спасает девочку, по имени Констанция, которая оказывается потомком одной из девочек, что Льюис Кэрролл фотографировал два века назад.     В сумасшедшем приключении, Алиса узнает секреты Оксфордского Университета, после знакомится с Герцогиней из книг, которая теперь выступает в роли Маргарет Кент, бесчестной женщины из Парламента, которая использует Монстров Страны Чудес в качестве наемников, чтобы обслуживать политиков высокого калибра.     Алиса и Пиллар отправляются в Ватикан, чтобы встретиться с Белой Королевой, которая воплотилась в женщине по имени Фабиола, одной из самых уважаемых монахинь в мире, пытающейся изо всех сил помочь людям. Фабиола наводит Алису на финальную подсказку, чтобы поймать Чешира, который разыскивает свою усмешку, ту, что Льюис украл у него. Усмешка Чешира дарует ему невообразимые силы, в попытках объединить Монстров Страны Чудес и использовать их в загадочной Войне Страны Чудес.     Алиса и Пиллар противостоят Чеширу в решающей битве в Ипре, Бельгии, где проводиться безумный фестиваль Каттенстут. После того, как с неба начинают падать тигры, Алисе удается спасти Констанцию с помощью Джека Даймондса, загадочного парня, от которого пахнет игральными картами и которому она безумно нравится.     Пиллар показывает Алисе, как встретиться с Льюисом Кэрролом через потайную дверь в Том Тауэр, Университет Оксфорда. Льюис дает Алисе ключ и просит ее сохранить его. Алиса вынуждена отдать Чеширу его улыбку обратно в обмен на очередное спасение Констанции. Улыбка дарует Чеширу силу вселиться в любого, кого он только пожелает.     В заключительной сцене, понимает, что Джек Даймондс на самом деле ее парень Адам; один из тех, кого она убила в автобусной аварии, которой она не помнит. После Чешир навещает ее в лечебнице и говорит ей, что она безумна и все приключения произошли лишь в ее голове. Все это было лишь выдумкой ее больного воображения.

Пролог

Футбольный матч, Стадион Стэнфорд Бридж, Фулем, Лондон, Наши дни   Игроки стадиона Стэнфорд Бридж понятия не имели, какие кровавые ужасы поджидают их.     Две соревнующиеся команды: Манчестер Юнайтед и Челси ФС, сражались за титул в финальной игре сезона. Победителя ожидал приз в виде огромной серебряной чаши с необычайно большими ручками, которые торчали с обеих сторон, словно кроличьи уши. Не смотря ни на то, что это был далеко не святой грааль, он должен был быть вручен наряду с медалями самой Королевой Англии.     К несчастью, Ее Величество не смогла прийти. Одна из ее Уэльских собачек приболела. Бедняжка по имени Бешеный Пес проглотил огромную порцию Королевских Бразильских орехов прошлым вечером, видимо это и привело к ужасному приступу хронического запора. Королева настаивала на том, что не появится на игре до тех пор, пока Бешеный Пес не сходит по-большому, что, очевидно не произойдет никогда.     От имени Королевы был прислан весьма известный член Парламента – Маргарет Кент, кому так не терпелось увидеть игру.     Зрителям, однако, было плевать и на Королеву, и на ее собаку и на претенциозную женщину из Парламента. Публика была сосредоточена лишь на долгожданной игре. Они были похожи на восторженных кроликов из Страны Чудес, которые то и дело поглядывали на часы, щелкали пальцами да и вообще были полностью готовы к непревзойденному дневному футбольному матчу, или попросту, футболу, если вы – Американец.     После трудной рабочей недели, облизывания пыли с ботинок начальников и оплаты налогов, все жаждали безупречно – безумной игры. Зрители наблюдали, как игроки разминаются на поле перед матчем, неистово гоняясь за беззащитным мячом, словно от этого зависели их жизни. Некоторые удивятся, зачем пинать мяч, если его так сильно любят, но это был весьма бессмысленный аргумент.       – Мне ничего не видно, Мамочка, – среди зрителей был круглолицый мальчонка , который дергал свою маму за пальто. На самом деле, мальчику футбол не очень нравился. Он был здесь только потому, что мамочка пообещала ему безумный сюрприз.       – Шшш, – произнесла мать. На женщине было надето абсурдное красное шерстяное пальто и большие черные очки. – Терпение, дорогой мой, – ответила она. – Безумие приходит к тем, кто умеет ждать.      Мальчонка потер глаза пухлыми ручками, а затем вздохнул. Он порылся в своей коробке для завтраков в поисках того, что бы ему съесть: один из батончиков Сникер Снэкерс, или, может быть, газировку Т ам-там. Он остановил свой выбор на разноцветном леденце на палочке, ожидая своего безумного сюрприза.     Тем временем, на поле игрок так сильно пнул мяч, что тот приземлился на скамьи фанатов команды оппонента. Мужчина с передним серебряным зубом обхватил мяч, словно новорожденное дитя. Остальные фанаты не растерялись, и начали пинать его, чтобы он отдал мяч назад, дабы продолжить игру.     Круглолицему мальчугану рассказывали, что в таких случаях выдавали другой мяч, чтобы игра продолжилась. Так и произошло.     Одному из игроков Манчестера дали запасной мяч, который тут же пнули и погнались за ним вдогонку. Вот тогда-то и началось безумие Страны Чудес …     П осле пары пасов, игроки почувствовали, что новый мяч весьма необычен. Игра была приостановлена, когда судья приблизился убедиться в этом лично.       – Мне кажется, он немного тяжеловат, – сказал игрок под номером четырнадцать.      – Так и есть, – согласился другой. – Это странно.       – Что такое с этим проклятым мячом? – нетерпеливо спросил вспотевший игрок.    Судья положил мяч на руку. Он определенно был тяжелее стандартного мяча. Что было просто невероятно.     Все мячи предварительно осматривались FIFA, международной федерацией футбола. Каждый мяч создавался по общепринятым стандартам правил производства.      – Думаю, внутри мяча кто-то есть, – Судья приложил к нему ухо. – Прислушайтесь.     Игроки передавали мяч друг другу, как только слышали, что внутри что-то бултыхается.      – Да он полон, – хихикнул один из игроков, прежде чем у него выхватили мяч.     – Дайте-ка мне нож, – любопытство судьи восторжествовало над логикой. – Я разрежу его. Там может быть бомба!     В толпе же, пухлый малыш не отрываясь смотрел на действо, облизывая леденец на палочке в более ускоренном темпе. Прилив волнения пробежал по его венам, словно саундтрек из фильма «Челюсти»: Дам-дам, дам-дам. Тарараааааа! Приближалось нечто зловещее. И ему это нравилось.       – Это и есть сюрприз, Мамочка? – спросил мальчик.     Мамочка, которая выглядела, словно вдова на похоронах в своих темных очках, ничего не ответила.       – Что в мяче, Мамочка! – потребовал мальчик.     Она лишь стиснула ладошки сына в качестве гарантии, и продолжила наблюдать за происшествием на поле.     Каким-то образом, прямо после того, как мяч был разрезан на две половинки, игроки начали разбегаться во всех направлениях. Судья, которому пришлось разрезать мяч, убежал первым. Он бежал, словно безумный цыпленок, испугавшись яйца, в котором он только что сидел. За ним последовали остальные игроки. Они не смогли больше смотреть на ту ужасную вещь, что лежала внутри мяча. Большинство игроков бежали с поля куда глаза глядят, в панике пытаясь безуспешно найти выход, будто по замкнутому кругу. Волны паники, словно шторм заполонили стадион, – впрочем, еще больше стимула для мальчика с леденцом и его таинственной матери.       – Что в мяче? – вопрошала толпа, сладостный ужас притаился на кончиках их языков, паника сквозила в их взглядах. – Это и есть сюрприз, так ведь? – Мальчик готов был потерять сознание от возбуждения.     Мамочка кивнула. Тонкий, едва заметный намек улыбки изогнул ее губы.     На поле остался всего лишь один игрок. Игрок номер четырнадцать. Футболист, казалось, был парализован от страха. Он опустился на колени и поднял то, что находилось внутри мяча. Держа это, он посмотрел на вещь немного. Наклонил голову вправо – влево, изучая что же такое он держит на самом деле. Он не понимал, почему такое вообще положили внутрь мяча. Кто был способен на столь жуткий поступок?     Оператор, не смотря на свой страх, медленно приблизился к игроку, пытаясь заснять это ужасное происшествие, которое позднее останется в памяти целого мира. Игрок номер четырнадцать поднял вещь на камеру.       – Это же...., – произнес игрок. Что бы это ни было, оно сочилось свежей кровью.     Пухлый мальчик из-за толпы не расслышал, что сказал игрок. Его мама передала ему бинокль. Мальчик направил его на игрока с ужасной вещью в руках. Наконец, он увидел это. Увидел то, что было в мяче.  Голова.  Человеческая голова, которую затолкали внутрь футбольного мяча всего пару минут назад.       – Это голова ребенка! – воскликнул мальчик.     Люди в толпе начали терять сознание. Остальные разбежались, будто утки, расталкивая друг друга, по направлению к заветной двери выхода.      – Умница. – Мать похлопала его по спине, не двигаясь с места. Казалось, люди в панике старались избегать их и пытались обежать их по кругу. – А теперь будь пай-мальчиком и скажи людям в толпе, что написано на лбу у этой головы, – приказала она ребенку.     Поменяв угол обзора, мальчик теперь увидел игрока, который дрожал, вцепившись руками в мяч, показывая его на камеру; его взгляд был наполнен ужасом.     В это самое мгновение, паника достигла апокалипсического уровня, в толпе началась давка от страха и потребности убежать со стадиона. Игрок по-прежнему держал мяч дрожащими руками, показывая всему миру слова, написанные на голове. Мальчик улыбнулся от уха до уха, прочитав их. Для него, действо было преисполнено красоты, и он был рад. После того, как он увидел мертвую девушку в Университете Оксфорда на прошлой неделе, все стало еще более увлекательным. Мальчик увидел свое отражение в очках матери, та кивнула. Он отшвырнул бинокль, лизнул леденец напоследок и закричал во всю глотку:       – Хотите знать, что написано на лбу головы мертвого ребенка? – закричал он, в то время как все убегали со стадиона. – «Отрубить им головы!»

Глава 1

Палата Алисы, Психиатрическая Лечебница Рэдклифф, Оксфорд

Прошло шесть дней с тех пор, как я в последний раз видела Профессора Пиллара. Шесть дней с тех пор как Фабиола, Белая Королева, навестила меня прямо в палате и открыла правду, что Джек Даймондс на самом деле Адам Джей Диксон. Шесть дней с тех пор как Чеширский Кот завладел душой Оджера, навестил меня, а затем ускакал прочь, насвистывая обо мне безумную песенку. Шесть невозможных дней изоляции, делая вид, что ни одно из событий прошлой недели не произошло.     Когда Вальтруда спрашивает меня о Стране Чудес, я вскидываю бровь и отвечаю ей, что не понимаю, о чем она говорит. Когда она упоминает, что я якобы хотела спасать жизни в мире, за пределами лечебницы, я лишь отвечаю:       – Как я могу спасать жизни, когда как моя собственная жизнь нуждается в спасении?     Мне не нужно просыпаться с амнезией, чтобы притвориться, будто я безумна. Мне не нужны доказательства, чтобы знать, что Пиллар, Чешир, Белая Королева, Герцогиня и вся Война Страны Чудес лишь порождения моего одинокого девчачьего воображения.     После визита Чешира, самое нормальное, что остается сделать – признать безумие и сдаться на волю его последствиям. Даже если я не сумасшедшая, и все это произошло, мне лучше в это не верить. По крайней мере, я больше не даю Вальтруде поводов для того, чтобы отправить меня обратно в мучительную Мухоморню. Поверьте мне, жизнь без шоковой терапии менее болезненна.     Я отметила каждый из шести дней на стене, среди кровавых разводов, которыми была покрыта стена палаты еще до меня. Шесть перпендикулярных полос, вырезанных моими коротенькими ногтями, словно я женская версия Графа Монте Кристо нахожусь в неведении, преданная и заточенная в темнице на далеком острове.     Нервный смешок срывается с губ, когда я смотрю на татуировку на своих запястьях:

«Я не могу вернуться в прошлое, потому что вчера я была кем-то другим».

   Я продолжаю недоумевать, о каком вчера идет речь: обо мне и моих галлюцинациях про Пиллара с кальяном в своей ВИП – палате; или обо мне еще до того, как я убила своих друзей в автобусной аварии. Время от времени, я провожу кончиками пальцев по татуировке. Я делаю это нежно и заботливо. Я боюсь, что стоит потереть ее посильнее, и Монстр из Страны Чудес откликнется на мой зов. Не думаю, что вам известно, на что способен Монстр Страны Чудес. Со всем моим притворством, что ни одно из безумств прошлой недели не происходило на самом деле, лишь одно остается для меня самым реальным: которое никогда не перестанет пугать меня и без конца становиться моим кошмаром.      Чеширский Кот.     Без различаемого лица или личности, он пугает самую мою суть. Я так сильно боюсь его, что время от времени я вынуждена ущипнуть саму себя, чтобы убедиться, что он не вселился в меня. Если бы я только не боялась зеркал, я бы каждое утром заглядывала в них, чтобы убедиться в отсутствии его злобной ухмылки на моих губах.       – Ты безумна, Алиса, – шепчет за моей спиной моя Тигровая Лилия. Она, кто должна была стать моим единственным другом, в последнее время обозлилась на меня. Не удивлюсь, если с ней что-то сделали, пока она была под опекой Доктора Тракла.       – Б.Е.З.У.М.Н.А. – Она фыркает за моей спиной, словно старая беззубая бабулька. – Чешир нереален. – От ее голоса у меня мурашки по коже. – Ты его выдумала, Алиса. Он для тебя лишь повод, чтобы сбежать от проблем мира за пределами психушки. Поэтому ты видишь лицо Чешира почти в каждом, кого встречаешь на своем пути. Ты попросту боишься людей, Алиса. Любой психилог это знает.     Я не поворачиваюсь к ней. Обычно, когда она говорит со мной, это означает наивысшую степень моего безумия. Я прижимаю коленки к груди и зажимаю голову между ними, обхватывая себя руками. Я закрываю глаза и решаю закрыть уши руками, пока она не прекратит болтовню.       – Все нереально. – Тигровая Лилия не затыкается. – Даже Джек нереален.     Ладони застывают на полпути, а глаза открываются. Одинокая слезинка катится по щеке. Меня трясет, пока она медленно скользит вниз. Затем, я ловлю ее, прежде чем она падает на пол. Я смотрю, как она дрожит в моей ладони. Мои слезы внушают страх, ох, я его даже не знаю, также как и саму себя.       – То есть, Адам, – дразнит меня Лилия. – Если ты убила Адама, выходит, Джек всего лишь плод твоего воображения?   Спровоцированная, я оборачиваюсь только затем, чтобы обнаружить безвредный оранжевый цветок в горшочке рядом с трещиной в стене. Я даже не уверена, что она говорила со мной. Одно лишь упоминание о Джеке и внутри меня образовался горько-сладкий узел боли. Если среди всего этого я в чем-либо и уверена, так это в Джеке Даймондсе... правда он или фантазия..., он – это единственное, чего мне хотелось бы на самом деле. Теперь, когда он оказался моим парнем, я поняла, почему у меня возникли к нему столь сильные чувства. Я не хотела сопротивляться своим чувствам, в таком безумном мире, как мой, они сияют на меня своими лучиками нормальности. Я даже не испытываю таких сильных чувств по отношению к своей беспомощной матери и моим двум придурошным сестрицам. Кажется, Джек мой единственный шанс на семью. Впрочем, Лилия права. Если Джек – это Адам, мой убитый парень, тогда он тоже, должно быть, мертв.     Внезапный стук по двери моей палаты отрывает меня от раздумий о Джеке.

Глава 2

За моей дверью Вальтруда Вагнер, глава надзирателей в Психиатрической Лечебнице Рэдклифф. Главное ее развлечение – мучить меня в Мухоморне.       – Есчё не передумайть? – выпаливает она своим ужасным немецким акцентом, насквозь пропахшая сигаретным дымом и фаст-фудом.       – Что ты имеешь в виду? – я зажимаю кулак со слезинкой, стирая ее.       – Ты необычайно послушна ф последние шесть дней, признаешь себя безумной и фсе прочий. – Она постукивает электрошокером по своим мясистым пальцам. – На тебя это не походить, – замечает она.       – Я безумна, Вальтруда. И я полностью осознаю это.       – Я с трудом тебе ферю. Откуда психам изфестно, что они психи? – Она проверяет меня. Признание моего сумасшествия ее не волнует. Ведь это избавляет ее от причин поджарить меня в Мухоморне. – Людей держат ф психушках потому, что они не понимают, что они безумны. Их нефедение угрожайть обществу. Вот почему их запирают подальше.       – То есть по– твоему , психи, осознающие свое безумие, не заслуживают того, чтобы их упрятали в психушку? – Этот аргумент уже не имеет смысла.      – Психи , которые знают, что они сошли с ума, достаточно умны, чтобы заставить общество думать обратное, – отвечает Вальтруда. Я дважды моргаю на запутанную фразу, которую она только что выдала. – Подумай, к примеру, о Гитлере. – Смеется она, словно огр – тяжеловес. Иногда я думаю, что она точно Наци. Мне рассказывали, что она убивала своих пациентов в лечебнице в Австрии, где она работала. Но когда она шутит о Гитлере, я больше не уверена. – Или в твоем случае, ты признаешь свое безумие, чтоб избежать шокофой терапии.     Кривая улыбка появляется на моих губах. В конце концов, Вальтруда оказалась не такой уж глупой.       – Это серьезное обвинение, Вальтруда, – говорю я.       – Это и есть обвинение, – резко отвечает она. – Но это трудно доказайть. Кто поферит мне, когда я скажу, что ты безумная дефочка, которая ферит, что не сошла с ума, а лишь притфоряется?       – Да ты повернутая, – я почти смеюсь. Страдания Вальтруды мне лишь в радость. – Ты когда-нибудь читала «Уловка – 22» Джозефа Хиллера? – Это книга, которая затрагивает подобного вида логику. Что если Хеллер был фанатом Льюиса Кэрролла.       – У меня нет фремени читайть книги, – фыркает Вальтруда. – Ф ней есть картинки?       – Нет, нет, – отвечаю я. Вальруда, скорее всего, читала Алису в Стране Чудес и пытается меня спровоцировать. Что-угодно , лишь бы заставить меня совершить нечто глупое и заслужить, таким образом, наказание в Мухоморне.       – Кому нужны книжки без картинок? – Из-за двери слышится ее сдавленный смех.       – Это книга, которая повествует о том, что нечто не может быть доказано, пока не будет доказан предыдущий факт. Впрочем, предыдущий факт, мягко говоря, не так-то легко доказать. – Я игнорирую ее комментарий по поводу книги без картинок.      – Я не понимайть ни слова из того, что ты сказать. – Она и вправду не поняла.      – Подумай о цыпленке и яйце. Мы понятия не имеем, что появилось первым.      – Этого я тоже не понимайть, – фыркает она. – Ненавижу цыплят. – Я слышу, как она чешет голову – Но яйца я люблю. – Вот бы самой свести ее с ума. Разве не забавно, если бы она оказалась в моей палате вместо меня?     Наш разговор прерывает внезапный крик. Я слышу его уже несколько дней. Девушка пациентка просит выпустить ее из Мухоморни. Вероятно, ее мучает Оджер. Мухоморы в других клетках стучат о прутья решетки, требуя прекратить боль. Криков стало в три раза больше с тех самых пор, как меня перестали отправлять в Мухоморню. Вальтруда и Оджер компенсировали мое отсутствие большим количеством других пациентов.       – К чему все эти пытки? – спрашиваю я Вальтруду. Я бы предпочла прокричать ей это в лицо и ударить ее перчатками, утыканными иглами и булавками. Но внутренний, относительно благоразумный, голос останавливает меня. Если я хочу позабыть о своем безумии, и если я хочу продолжать избегать шоковых терапий, лучше держать все в себе. Когда я иду рядом со стеной, я хочу, чтобы люди видели лишь стену. Я здесь не затем, чтобы спасать жизни. Ведь все это неправда. Какое мне до этого дело?       – Это не пытки. Это допрос, – объясняет Вальтруда. – Недафно один пациент сбежал из лечебницы, пока ты была заперта тут. Нам разрешено использовать шокофую терапию, чтобы добиться признаний от пациентов из ближайших к нему камер.     Я подскакиваю на ноги и устремляюсь к маленькому открытому окошечку, чтобы посмотреть на нее.       – Ты говоришь, что кому-то на самом деле удалось сбежать из лечебницы? – Я не в силах скрыть волнение.       – Ты так этому радуешься, Алиса, – усмехается Вальтруда. – Давай же. Покажи мне свое безумие. Дай мне повод отправить тебя в Мухоморня. Хочешь поменяться местами с той бедняжкой, что фнутри?     Мое лицо мгновенно каменеет. Я дни и ночи провела в этой ужасной камере, в безопасности от вреда Вальтруды... и в безопасности от своих собственных ужасных мыслей. Нужно научиться контролировать свои порывы.       Будь благоразумна, Алиса. Вся предыдущая неделя лишь выдумка. Ты никогда не бывала в Ватикане, на Гроте Маркт в Бельгии, или в Вестминстерском Дворце в Лондоне. Если тебе нужны доказательства, то это проще простого. Подумай, почему Пиллар больше не посылал за тобой. Почему Фабиола больше не приходила в твою палату. Почему твои сестры и мать больше не показываются. Лучше не думать о побеге. Даже если удастся убежать, никто не будет ждать тебя снаружи.       – Играй и дальше в «нормальность», – говорит Вальтруда. – Рано или поздно, я поджарю тфои мосги. – Смеется она. Смех слишком уж преувеличен, как у злобного героя диснеевских мультиков.     Я по-настоящему начинаю недоумевать, почему ее не упрятали в палату, не считая того, что ей нравится Гитлер, зная о его безумии и о том, что он убедил мир в обратном.      – Теперь, приготофься, – требует она.       – К чему? – я морщусь.       – Пора на выход, – говорит она мне. – Тебя наградили за хорошее пофедение: десять минут прогулки на солнышке.

Глава 3

Сад, окруженный стеной; Психиатрическая Лечебница Рэдклифф, Оксфорд   Сад, куда меня отводят на прогулку, охраняется колючей проволокой и высокими бетонными стенами со всех сторон. Очень напоминает тюрьмы строгого режима, где казнят на электрическом стуле, при попытке к бегству.     Стены десять футов высотой; они практически перекрывают все солнечные лучи, которые пытаются светить сквозь них.. Мне приходится встать на определенное место, да еще и подняться на цыпочки, чтобы позволить солнцу прикоснуться к моей коже. Когда я это делаю, моя кожа ощущает себя взлелеянной, обласканной и избалованной. Не удивительно, что моя Лилия живет рядом с трещиной в стене. Теперь же, она молчаливо танцует под дневным светом, словно поклоняется солнцу. Не спрашивайте меня, почему я взяла ее с собой, не смотря на то, что порой она обходится со мной жестоко. Я не могу объяснить, почему я к ней так привязана. По некой причине, я считаю ее своей семьей, как и Джека.     Я закрываю глаза, раскидываю руки в стороны и вдыхаю столько воздуха, сколько могу. Чем больше кислорода, тем нормальней я становлюсь. Земля подо мной песок, гравий и камушки. Я сбрасываю обувь и гуляю босая. Что если я закрою глаза на достаточно долгое время, измениться ли моя жизнь к лучшему, когда я открою их снова? Стихнет ли безумие? Если бы все было так легко. Быть может, поэтому люди мечтают лишь с закрытыми глазами. Стоит открыть глаза и это сродни убийству мечты.     Я иду босиком и в темноте закрытых век, видения предстают предо мною. Яркое видение, словно об него разбилась радуга и пролила повсюду свои краски, превращая это место в палитру различных оттенков и цветов. Я вижу огромные грибы, забавные деревья, гигантские фрукты, больших кроликов и кошек. Соню. Летающих голубей. Спирали дыма кальяна. Где-то неподалеку играет бессмысленная музыка. Видение настолько прекрасное, что я не хочу открывать глаза снова.     Ноги продолжают идти. Такое ощущение, что я шагнула в прозрачный пузырь собственного видения, оставив реальный мир позади. Тонкий оранжевый свет иногда случайно проникает в мое видение. Я думаю, что это солнце за стеной колючей проволоки, просачиваясь сквозь мои веки в мое мечтательное видение.     Ноги все еще продолжают идти. Я не могу остановиться. Ничто не в силах заставить меня остановиться в моем видении. Я снова делаю вдох. Воздух штука ценная. И такая недооцененная. Я ощущаю, как кислород насыщает мой мозг. Это расслабляет. Успокаивает. Это видение, на которое я гляжу, закрыв глаза, должно быть реальным. Воздух и деревья, все настоящее. Не может быть, чтобы у меня сейчас были галлюцинации. Наконец, я понимаю, на что смотрю. Это то самое место, что я искала. Место, которое, быть может, ищут все. Закрыв глаза, я вижу воспоминание Страны Чудес.     Сердце выскакивает из груди. Я босыми ногами спешу в это изумительное место, не беспокоясь о том, как я выгляжу в реальном мире в обнесенном стеной саду Психиатрической Лечебницы Рэдклифф. Быть может, я стою на месте. Быть может, бегу. Кого это волнует?     Мои глаза жадно впитывают увиденное. Страна Чудес огромна. На самом деле огромна. Меня сбивает с толку то, что бОльшая ее часть усеяна гигантскими плодами и деревьями. Я бегу дальше. Я понятия не имею куда. Как такое может быть? Страна Чудес реальна? Я даже могу ощутить ее запах!     Чем дальше я бегу, тем сильнее тускнеет мое видение. Не знаю почему, но я продолжаю бежать. Похоже, что вдалеке идет дождь. Солнце начинает угасать на горизонте. Но только не там, откуда ведут мои следы. Мое чутье тянет меня туда, подальше от Страны Чудес. С какой стати моему видению простираться за пределами Страны Чудес? Я не хочу уходить, но что-то заставляет меня идти. Последнее, что я вижу в Стране Чудес – огромные часы свисают на тонкой нити с небес, будто их постирали. Часы гибкие, словно из ткани. Они еще не высохли. Кто-то их только что выстирал, так что по ним нельзя узнать время. Кто-то смыл все время. Но тогда Страна Чудес исчезает позади меня.     Теперь, я снова возвращаюсь к обычной жизни, ограниченная временем, связанная обязательством и преодолевшая человеческую тупость. Впрочем, это не наши дни. В воздухе кружится газета и прилипает прямо к моему лицу. Я снимаю ее. Не смотря на шум толпы вокруг меня и сильный дождь, трудно развернуть пожелтевший лист. Но мне все же удается.     Это газета. Она называется «Миш-Маш», принадлежит и выпущена под редакцией Льюиса Кэрролла. Это четырнадцатый номер. (прим. пер. Еще в ранние годы пребывания в Оксфорде молодой Чарльз Доджсон издает юмористический журнал «Миш-Маш»)      С бьющимся сердцем, я поднимаю голову и понимаю, что стою на Четырехугольнике Тома в Университете Оксфорда, век или даже два тому назад. Я каким-то образом попала сюда через Страну Чудес. (прим. пер. Том-Куод (самый большой четырёхугольный двор (quadrangle) в колледже Крайст-Черч (Christ Church) в Оксфордском университете (Oxford University). Я опускаю голову и проверяю дату на Миш-Маше. Дата: 14 января, 1862.

Глава 4

Четырехугольный Том в Крайст Чёрч, Университет Оксфорда, 14 Января, 1862   П о-прежнему идет сильный дождь. Над Викторианской атмосферой нависает темная тень. Облака серые и тяжелые, в отсутствии солнца, заслоненного грязным смогом и дымом во всем этом мире. Мире , который пахнет помоями и вонью. Передо мной нищета и бездомность властвуют в этой, отнюдь не красочной, картине Англии Викторианских времен.     Я проскальзываю сквозь толпу, подальше от университета. Я за пределами Сент Олдейтс. В самой глубине Оксфорда, я вижу полчища бездомных, укрывающихся газетами от проливного дождя. Кашель и рвотные позывы слышны повсюду, будто здесь эпидемия. Детишки в оборванной одежде с перебинтованными руками, испачканные в грязи, снуют вокруг меня. Все они выпрашивают деньги. Пенни. Шиллинг. Даже бронзовую половинку шиллинга с изображением Королевы Виктории. Если не клянчат денег, тогда выпрашивают еду: буханку хлеба, яйцо или картофелину, открыв рот. Некоторые даже просят щипотку соли или глоток воды.     Старик с палкой отгоняет нескольких детишек.       – Возвращайтесь обратно в Лондон, вы, поганые попрошайки! – он крякает, падая на землю сам. Он, как и все остальные, слаб и расстроен тем, что они выпрашивают еды и на свою долю.    Люди, кажется, меня не замечают. Большинство людей значительно ниже, чем обычно. Быть может, на самом деле не ниже, просто их спины сгорбила бедность, нехватка питания и жилья.     Я продолжаю шагать по грязной земле, понимая, что пару Страна Чудес за пару вздохов обратилась кошмаром старых времен. Викторианских времен. Похоже, я фактически оказалась в настоящем историческом отрезке времени. Я переместилась назад во времени?     Я осознаю, что стоит мне открыть глаза и видение исчезнет. Но я не делаю этого. Я хочу понять, зачем оно возникло. Не поэтому ли 14 Января так важно? Руки скользят к ключику на цепочке, что Льюис дал мне в последний раз. Один из шести ключей, чтобы открыть двери Страны Чудес, – сказал он.     Я застываю на месте и смотрю вперед только за тем, чтобы увидеть как из сизой дымки появляется Льюис Кэрролл. Он одет в одежды священнослужителя, а подмышкой у него кипа бумаг. В его нетвердой руке потрепанный зонтик, который тут же выхватывают детишки и убегают, ударив им старика. Льюиса это не заботит. Он засовывает руки в карманы и вынимает горсть панировочных сухарей. Он предлагает их бездомным детям. Дети окружают его, словно муравьи вокруг гигантского насекомого, которое они только что поймали. Дети выхватывают хлеб, а затем валят Льюиса на землю; листы его рукописи взвиваются в воздух. Они начинают бить его, выпрашивать денег, но он даже не отбивается, пораженный их агрессивными поступками. Они крадут его часы, бумажник, шляпу.     Я бегу к нему. Они оставили его наполовину раздетым. Кажется, он единственный меня видит.       – Льюис, – кричу я. – Что происходит?       – Я не смог спасти их, Алиса, – кричит он сквозь дождь. – Я опоздал. Не смог их спасти.       – Спасти кого? Я не понимаю, – говорю я, в это же самое время несколько детишек внезапно замечают мое присутствие.       – Я.... я... ппытался, – заикается он. – Ттех ббедных детей. – Дрожит Льюис. Еще, я понимаю, что мое время в этом видении ограничено. Дети меня полностью раскрыли, и теперь они приближаются ко мне. Они разорвут мою ночную рубашку в клочья, только чтобы убедиться, что у меня нет ни хлеба, ни денег.        – Беги, Алиса, – требует Льюис, напоследок сжимая мою ладонь. – Не говори никому, что мне не удалось спасти их!     Я не понимаю, но вынимаю руку и уже убегаю от зловещих викторианских детей. Внезапно, я ударяюсь головой, а губы опухают, словно я столкнулась с поездом. Я открываю глаза, когда мое видение исчезает, возвращаясь обратно в неинтересный реальный мир. Когда мне удается восстановить спокойствие и силы, я понимаю, что ударилась о стену сада.       – Этого не может быть, – шепчу я. – Мне пришлось убегать от детей, вместо того чтобы спасти Льюиса. Что это было? Кто эти люди, кому он не смог помочь?     Я намеренно закрываю глаза снова, желая вновь перенестись в свое видение. Его больше нет. Я не знаю, как это работает. Я стою беспомощная и плененная, задыхаясь в стенах этой лечебницы. Либо я совсем сбрендила , либо я могу путешествовать во времени. Либо я была права на счет того, что нужно забыть обо всем, что произошло со мной на прошлой неделе, либо это была чудовищная ошибка.     Что Льюис имел в виду?  Я не смог их спасти, Алиса.