Текст книги "Чародей Амбермера"

Автор книги: Келвин Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Ко всем неприятностям путешествия по воде добавлялось еще и то, что моряки упорно отказывались называть вещи обычными именами, которые прекрасно годились в любом другом месте, кроме корабля. Пол они называли палубой, вместо кухни на судне был камбуз. Роган припомнил, что за потолком тоже закреплялось особое морское название – причем такое, что ни один нормальный человек даже не подумал бы, что так можно именовать потолок.

Волшебник нащупал дверь, которая тоже называлась не дверью, а чем-то еще. Он выучил странное название, но почти сразу забыл. Выбираясь на верхнюю палубу, Роган неожиданно понял, что совершенно спокоен. Наверху сильно шумели – это позволяло предположить, что корабль пока еще не скрылся под водой. Маг даже порадовался: если уж ему суждено утонуть, он предпочел бы это претерпеть в открытом море, а не внутри обреченного корабля, который утащит его с собой на дно.

Снаружи было почти так же темно, как в каюте. Рогану показалось, что идет проливной дождь, но он понимал, что это могут быть и брызги соленой воды из бушующего моря. На палубе толпились матросы. Они кричали, возились с веревками и метались с места на место. Один моряк на бегу столкнулся с Роганом. Он выкрикнул в лицо магу что-то совершенно невразумительное и помчался дальше. Волшебник решил, что матрос таким образом молился.

Палуба под ногами наклонилась под опасным углом. Потом, когда Роган уже приспособился стоять на ней прямо, палуба внезапно снова перекосилась – в совершенно неожиданной плоскости. Похоже, его смерть будет довольно занимательной. Маг пошатнулся и ухватился за что-то, чтобы устоять на ногах, с тоской вспоминая надежные, прочные каменные стены и полы в замке Асбрака Толстого. Интересно, каким будет следующий придворный маг, который после него займет комнату в башне?

– Роган! Скорее!

Роган подумал, что непристойно проявлять нетерпимость к людям, вместе с которыми тебе предстоит умереть. В темноте замаячило лицо графа Реффекса – тот схватил придворного мага за руку и потащил за собой. Палуба раскачивалась у них под ногами. Роган узнал капитана, когда они пробегали мимо него. Тот что-то прокричал им, а потом исчез в пенных брызгах и темноте. Когда волшебник заметил группу матросов, которые молча закрепляли свернутый парус, в нем затеплилась слабая надежда. Ребята работали слаженно и спокойно и как будто совсем не обращали внимания на ураган. Вряд ли матросы закрепляли парус только для того, чтобы кораблю было легче опускаться на дно океана. Роган попытался потверже стать на ноги и высвободить руку из хватки Реффекса.

– Он здесь! Он уже здесь! – закричал вельможа, потом сдавленно вскрикнул, когда нос корабля резко опустился и по палубе прокатилась соленая волна.

Роган почувствовал, что граф выпустил его руку в то самое мгновение, когда палуба ушла у него из-под ног. Мага понесло волной, он сильно ударился обо что-то плечом и сразу же крепко вцепился в это что-то.

Волшебник проклинал темноту, всеобщее смятение и неразбериху. Он представлял собственную смерть совсем иначе. Роган намеревался когда-нибудь, в отдаленном будущем, напиться до смерти – когда он настолько состарится, что ему все будет безразлично. А перспективу быть смытым волной за борт корабля во время шторма маг считал просто оскорбительной.

По палубе прокатилась еще одна волна. Рогана чуть снова не смыло, но он удержался. Когда вода схлынула, он услышал, как Реффекс что-то кричит ему прямо в ухо.

Роган открыл глаза. Он держался за заднюю часть (или как там они это называют?) одной из лодок, прикрепленных к специальным подставкам у носа корабля, возле самой большой мачты. Реффекс лихорадочно перепиливал ножом веревку, которой была привязана лодка. Роган продвинулся вдоль борта лодки от ее кормы к срединной части.

– Что вы делаете? – крикнул он графу.

Реффекс посмотрел на мага, не прекращая работать ножом, и крикнул в ответ:

– Надо освободить лодку!

Должность придворного мага обязывала Рогана заниматься магией, связанной в основном с организацией торжественных церемоний и увеселительных зрелищ. Поэтому он неплохо разбирался во всяких технических приспособлениях, механических устройствах, а также во всем, что касалось веревок и узлов.

– Для этого достаточно всего лишь распустить вон тот узел! – посоветовал он.

Реффекс тупо посмотрел на мага, потом на узел, все это время не переставая пилить веревку ножом. В следующее мгновение корабль снова сильно нырнул носом вниз. Потом по палубе прокатилась еще одна огромная волна, даже больше предыдущих. Когда вода схлынула, Реффекс покачал головой и полез в лодку.

– Быстро забирайтесь сюда! – крикнул он и потащил Рогана за собой. – И развяжите узел!

Роган попытался рассудительно объяснить графу, что такой узел можно развязать в мгновение ока, а потому не стоит этого делать, пока лодка не понадобится. Реффекс пару секунд бессмысленно таращил на него глаза, потом пробрался мимо мага к веревке и одним рывком распустил узел. Рогана на какое-то время отвлекло необычное ощущение – корабль как будто вознесся к небу, словно его поднял могучий водный великан.

Откуда-то сверху, из темноты, в лодку соскользнул по веревке матрос. Роган сразу же вообразил себе живописную картину: тонущий корабль скрывается под водой, и остался последний человек, который еще не утонул, но вот-вот разделит судьбу остальных, – матрос, который сидел на наблюдательном посту, на самой высокой мачте…

Заметив Рогана и Реффекса, парень поспешил к ним.

– Эй вы, двое, чего вы тут делаете? – крикнул матрос безо всякого уважения к высокому положению придворных.

Роган изо всех сил цеплялся за борт лодки, ожидая, когда накатит очередной вал, поэтому он не смог даже пожать плечами. Маг чувствовал, что корабль снова начинает крениться – значит, следующая ужасная волна подошла уже совсем близко. Моряк между тем приблизился к Рогану и графу. Он двигался по шаткой палубе с таким же непринужденным изяществом, с каким придворные скользят по паркету бального зала.

– Мы должны приготовиться, чтобы успеть покинуть корабль! – крикнул Реффекс срывающимся фальцетом. Свист ветра и шум дождя сразу же заглушили его слова. Граф отбросил в сторону свободный конец веревки.

Матрос уставился на него с искренним недоумением. Потом махнул рукой в сторону носа корабля, который уже начал зарываться в очередную волну, и сказал:

– Это всего лишь небольшая качка, тупой ты чурбан!

Моряк подхватил конец троса, который выпустил Реффекс, и принялся снова закреплять шлюпку. Но вельможа вырвал веревку у него из рук. В следующее мгновение матрос схватил графа в охапку и бесцеремонно выкинул из лодки. Придворный засучил ногами и заорал, кипя от гнева и возмущения.

Роган обрадовался, услышав слова матроса о «всего лишь небольшой качке». Но едва он успел, немного успокоиться, как судно снова перевернулось носом вниз, к океанскому дну. Поскольку шлюпку больше ничто не удерживало на месте, она начала медленно скользить по накренившейся палубе. Лодка остановилась, только когда со стороны носа корабля накатила очередная огромная волна. Роган почувствовал, как дно лодки царапает борт корабля. Затем его посудина поднялась и закачалась на воде. А потом лодку вместе с магом унесло в море. Роган успел лишь взглянуть в последний раз на корабль, который ему поневоле пришлось покинуть, потому что в следующее мгновение шхуна скрылась из виду за вздыбившимися, точно черные горы, волнами.

Глава 6

Брескин смотрел на дорогу, которая вилась между холмами и уходила к морю. Был еще только полдень, а вдали уже виднелись дома. Возможно, сегодня удастся дойти до самого города. А если не сегодня, то завтра утром, это уж точно. Теперь, когда Брескин путешествовал один, он мог одолевать за день довольно большие расстояния. Не то чтобы спутники его задерживали… Даже старый Александр шел достаточно быстро, а Эгри так вообще не особенно напрягался, поспевая за могучим хранителем королевских погребов. Юноша как будто плыл над землей, двигаясь легко, с прирожденной грацией, и на него приятно было посмотреть. Конечно, Эгри оказался очень сильным для своих размеров. В ту ночь, когда на них напали вампиры и Марсия была ранена, парень долго нес ее на руках по неровной, извилистой дороге, в полной темноте – и даже не запыхался.

Но теперь Брескин остался один. Старик Александр ушел внезапно, среди ночи. Когда Брескин узнал об этом, он забеспокоился, но Эгри убедил его, что старику ничто не угрожает. Александр легко справится с любыми опасностями, которые могут встретиться на пустынной горной дороге.

Сначала Брескин не поверил юноше.

– Только вспомни, на что мы в ту ночь наткнулись по дороге.

Эгри улыбнулся.

– Я ничего не забыл.

– И ты все равно думаешь, что ему ничего не угрожает – одному, ночью?

– Я в этом совершенно уверен.

Брескин перестал есть и положил вилку рядом с тарелкой.

– Я знаю, старик умеет делать кое-какие волшебные фокусы: он охлаждал вино и не дал нам промокнуть под дождем, – но ты говоришь о нем так, как будто он – настоящий чародей…

Эгри безудержно расхохотался.

– Нет, он не чародей, этот Александр. Он больше чем чародей… – Тут юноша предостерегающе поднял руку: – Только не спрашивай меня, кто он. Боюсь, ответ тебе не понравится.

Потом Эгри тоже отбыл, сказав на прощание, что снова встретится с Брескином в Девлине.

Дорога то спускалась, то круто поднималась в гору, но Брескин шагал по ней легко и быстро – недаром же он родился и вырос в горах. «А каково бы пришлось на такой дороге Марсии? – подумал Брескин и сразу же поправил себя: – Нет, мисс Марсии…» Она была неплохим ходоком, но Брескин помнил, как нес ее на руках по крутому каменистому склону, когда они спасались от грозы. Эгри поспел бы за ним и в горах, а Марсия и Александр наверняка отстали бы.

В конце концов, это и к лучшему, что он остался один. Брескин с самого начала не собирался являться в Девлин с кем-то еще. Если все обернется плохо, то придется там кое-что сделать – а такие дела лучше проворачивать в одиночку.

Брескин и был одинок – с того злосчастного дня, случившегося почти двадцать лет назад.

«Явись к Нам и отдай себя на Нашу милость» – так написал его дядя на листе бумаги и приколол послание к двери замка отца Брескина кинжалом с драгоценными камнями в рукояти. А внутри дворца все – и полы, и стены, и даже потолки – было залито кровью его родичей. Дядя Брескина сделался королем, убив своего старшего брата, и теперь призывал к себе юного принца.

Юноша недолго раздумывал над письмом дяди. Он был уже совсем взрослый, а ростом и силой не уступал любому из бойцов горских кланов. У него ничего не осталось – ни прав на наследство, ни крыши над головой, ни воинов, которые стали бы сражаться за него. Выбирать не приходилось. Юноша мог надеяться только на то, что родственник, предательски перебивший его семью, не собирается убить и его, а позволит верной службой доказать преданность новоиспеченному королю.

Юный принц взял письмо и кинжал и явился к своему родичу. Он смиренно выслушал слова сожаления – это было неизбежно. Порядки изменились. Он поклялся в верности своему новому лорду и выпил за него заздравную чашу. Его дядя, щеки которого раскраснелись от выпитого вина и кровавой вины, воскликнул:

– Ну, теперь-то, достигнув подобного примирения, мы сможем горы свернуть!

Позже, в этот же вечер, когда воины дяди-короля перестали смотреть на него настороженно, Брескин поднялся на башню вместе с дядей и его старшим сыном – уже наследником трона, – чтобы посмотреть на звезды и прочесть знамения, которые могли явиться в столь примечательную ночь.

Новоиспеченный король закричал тонко и жалко, увидев, как его храброго сына подняли, словно беспомощное дитя, и швырнули с балкона вниз, на острые скалы, где он и погиб. В следующий миг дядя уже цеплялся за рукоять кинжала, украшенную драгоценными каменьями, которая торчала у него из горла.

Первый стражник стоял у двери на балкон. Потрясенный случившимся, он смотрел на прежнего принца широко раскрытыми глазами и молчал – и так же молча рухнул под ударом кулака юного великана. Брескин снял у него с пояса боевой молот и пронесся по королевскому замку, будто целая армия разъяренных солдат. Он оставил за собой горы трупов и вырвался за ворота с застрявшим между ребрами обломком копья.

Брескин укрылся в пещере отшельника, который помог ему исцелиться от ран. Вскоре юноша поправился, вновь набрался сил. Он понимал, что долг крови обязывает его вернуться, собрать армию и истребить всех кузенов, каких только он сможет найти. Этот долг призывал его смыть кровь с отцовского замка и продолжить славный род.

Но так уж случилось, что в один погожий день, ранней весной, Брескин ушел по дороге в долины, чтобы никогда не возвращаться назад, в горы.

А теперь у него на поясе снова висел боевой молот. Брескин не сомневался, что дипломатам удастся выторговать свободу для пленников. Король заплатит выкуп, и царственная чета благополучно отправится в Фелшалфен. Брескин вернется в Амбермер и, спрятав кровавый боевой молот в дальнем углу чулана, опять возьмется за работу хранителя королевских погребов. Но ежели дела пойдут плохо – как это временами бывает, – тогда, возможно, Брескин со своим молотом очень даже пригодится.

По правде говоря, если бы пираты взяли в плен только принцессу Ирис, дочку амбермерского короля Асбрака, и ее мужа, Гилберта Молчаливого, наследного принца Фелшалфена, Брескин и по сей день оставался бы в своих погребах, выбирал бы сыры да вина к королевскому столу. Но вместе с принцем и принцессой пираты захватили еще одну пару – Дэниела, чужеземца, к которому весьма благоволил король Асбрак Толстый, и Милостию – ныне леди Милостию, которую Брескин знал с самого ее рождения.

Милостия доводилась племянницей Рензель, жрице богини Элизианы, или Элиссаны, как ее называли в Амбермере, а Брескин и Рензель уже много лет были добрыми друзьями. Да и сама Милостия – даже когда выросла и расцвела, превратившись в редкостную красавицу, и даже когда стала любимицей принцессы и переселилась во дворец – всегда находила время, чтобы навестить Брескина. Девушка частенько приходила к нему в погреба, и они просиживали вечера за игрой в карты и приятными разговорами.

Брескин погладил могучей ладонью рукоятку боевого молота, висевшего у него на поясе. Пусть боги сжалятся над теми несчастными пиратами, которые осмелятся навредить Милостии! Половину жизни Брескин был человеком мирным, но он слишком хорошо знал и слишком отчетливо помнил кровавую ярость настоящего боя. Он-то знал, каково это – по-настоящему выйти из себя…

Брескин отогнал эти мысли подальше. Он помнил множество кровавых событий прошлого, так что не было нужды заранее воображать новые.

У дальнего поворота, там, где дорога скрывалась за гребнем холма, Брескин заметил какое-то маленькое животное. Он прищурился, стараясь рассмотреть зверька. Приглядевшись, Брескин даже остановился. Похоже, это был кот. Зверек легко, без видимых усилий, перепрыгивал с камня на камень и словно скользил над землей, направляясь к Брескину.

Неужели к нему привяжется еще один котик? В первые дни путешествия великана сопровождал маленький черный бродяжка, который, на удивление, не отставал, а если даже куда-либо пропадал, то каждый день неизменно появлялся снова. В последний раз Брескин видел того котика перед тем, как вошел в таинственную пещеру, которую отыскал «отец». Зверек удачно выбрал время, чтобы отстать от путешественника, потому что как раз в тот самый вечер на Брескина и его спутников напали кровожадные маленькие твари.

Когда кот подбежал ближе, Брескин сбросил дорожный мешок с плеча, уронил на землю и шагнул навстречу зверьку.

– Киса?

Давний спутник подбежал к великану и мяукнул, а потом ловко вывернулся из-под ладони, как он всегда делал, когда Брескин хотел его погладить.

– Клянусь Дочерьми, ну что за преданный котик! – воскликнул верзила и присел, чтобы рассмотреть кота получше.

Вскоре у него не осталось никаких сомнений. Спустя… Брескин посчитал на пальцах – спустя шесть дней его мохнатый дружище снова вернулся к нему.

– А ведь ты меня обогнал, – Брескин вспомнил, сколько он прошел с тех пор, как в последний раз видел кота, и сказал: – Наверное, ты волшебник.

Он изучающе посмотрел на кота. Что Эгри тогда сказал про Александра? Что он не чародей, а «что-то большее». Они встретились со стариком в шелках спустя несколько часов после того, как Брескин в последний раз видел черного котика. Поговаривали, что некоторые волшебники умеют превращаться в животных, и ведьмы тоже, по слухам, держат у себя «фамильяров». Таких демонов – или духов, или кто они там на самом деле, – которые с виду выглядят как обыкновенные коты, или совы, или волки.

Котик обошел Брескина и потянулся носом к его дорожному мешку. Великан рассмеялся.

– Унюхал колбасу! Боюсь только, она для тебя слишком острая. Но у меня еще есть сыр, и я с тобой обязательно поделюсь после того, как мы еще немного пройдем.

Он поднял мешок и забросил на плечо. В следующее мгновение котик легко подпрыгнул, взобрался на мешок и устроился там. Брескин представил себе Александра, старика, который разговаривал шепотом и одевался в разноцветные шелка, больше подходящие продажной женщине, нежели почтенному старцу. Гигант рассмеялся и посмотрел на кота, который надежно устроился у Брескина на плече. Перестав улыбаться, великан еще раз задумчиво поглядел на нежданного наездника, потом снова засмеялся и пошел дальше.

Глава 7

– Виноторговец? – Если бы Рэнд разговаривал не со своим монархом, выражение на его лице можно было бы ошибочно счесть вежливо-скучающим.

– Вот именно! – Король повернулся боком к необыкновенно широкому зеркалу, которое было вправлено в дверь его платяного шкафа. – Причем не перекупщик какой-нибудь, заметь, Рэнд. Достоверность маскировки проверяется мелкими деталями, – поучительно воздел он указательный палец. – Как раз этого ты никак не можешь понять. Тебе кажется, что мне достаточно только набросить плащ и натянуть поглубже шляпу, чтобы можно было выйти в город, в народ.

Рэнд не стал возражать, хотя был совершенно уверен, что никогда не только не высказывал, но и вообще не имел никакого мнения об искусстве переодевания. Он знал, что отговорить или как-нибудь отвлечь короля от прогулки по городу в «маскировке» все равно не удастся. Поэтому Рэнд хотел только одного – чтобы Асбрак поскорее ушел и поскорее вернулся.

– Боюсь, подобные тонкости от меня ускользают, ваше величество.

– Это правда, – согласился король, любуясь малиновым носовым платком с кружевами, который будто бы случайно выглядывал из кармана на жилете, отороченного голубым шелком. Повернувшись к советнику, Асбрак сказал: – Понимаешь, в этом как раз все и дело. Тонкости, мелочи…

Маленький человечек, которого совсем не было видно за дверцей платяного шкафа, подскочил к королю и принялся поправлять лацканы его камзола. Асбрак смотрел куда-то поверх головы камердинера.

– Если тебе понадобится замаскироваться, Рэнд, непременно обратись ко мне. Я сам буду твоим камердинером, – пообещал король и взмахнул рукой, подчеркивая свои слова.

– Ваше величество, вы так добры…

Проводив короля до садовой калитки, Рэнд занял наблюдательный пост у окна, из которого была видна центральная улица города.

В сточных канавах еще стояла вода после ночной грозы и утреннего дождика, но к обеду небо прояснилось. С моря дул теплый бриз. Рэнд подошел к окну как раз вовремя. Король «незаметно проскальзывал» через ворота, чтобы смешаться с пешеходами на улице. Далее Асбрак зашагал по главной улице города, тяжело переваливаясь с ноги на ногу. Прежде чем правитель скрылся из виду, он прошел мимо множества магазинов и лавочек, вывески которых были украшены очень характерным, хорошо узнаваемым монаршим силуэтом.

Рэнд вздохнул. Ему часто приходилось вздыхать, стоя у этого окна. Сегодня вечером, казалось, все жители Амбермера высыпали на улицы города. Покончив с дневными трудами, горожане разбрелись по тавернам, чтобы спокойно посидеть за кружкой вина и пообсуждать похищение принцессы Ирис и ее царственного супруга, принца Гилберта Молчаливого, наследника королевства Фелшалфен. Рэнд понимал, какое это удовольствие – неторопливо прихлебывать вино и разговаривать о последних новостях. Он отвернулся от окна и быстрым шагом пересек кабинет. С другой стороны, предполагалось, что он кое-что сделает для спасения царственных пленников.

Советник прошел по узкой каменной лестнице в верхние коридоры замка. Он думал о том, что, в общем-то, ему тоже не помешает выпить вина и побеседовать с кем-нибудь. Он уже сделал для принцессы и принца все, что можно было сделать. Асбрак считал, что дипломатия и межгосударственные отношения сплошь состоят из хитрых уловок и интриг. Рэнд не мог позволить себе подобных наивных заблуждений. Король радостно предвкушал тайное прибытие в Девлин придворного волшебника Рогана Затененного. Правитель был убежден, что Роган обладает выдающимися магическими способностями и поразит врагов твоими чарами. Асбрак верил, что этого будет достаточно для решения проблемы – вкупе с секретными сведениями, которые он надеялся собрать во время тайной ночной прогулки по городу. Правда, король весьма смутно представлял себе, как именно это поможет принцессе и принцу.

Рэнд, со своей стороны, предполагал, что тайное прибытие Рогана в разбойничью цитадель будет иметь лишь одно неизбежное следствие: запасы вина в Девлине стремительно истощатся. Волшебнику нечем будет там заняться, кроме как истреблять пиратские питейные запасы. А тем временем граф Реффекс займется непосредственными переговорами о выкупе пленников. Как ни жаль, однако приходится признать, что это досадное недоразумение с принцессой и принцем случилось вовсе не из-за выкупа как такового. Черный Джек Фландерс не стал бы нарушать давным-давно заключенные соглашения и не рискнул бы бросить вызов Девяти королевствам только ради того, чтобы немного пополнить свою казну.

Рэнд предоставил выбор официального посланника королю, потому что это, в сущности, было совсем не важно. В любом случае советник приставил бы к королевскому посланнику своего человека – тихого и незаметного Хеббика. У Хеббика не было ни титула, ни какой-либо должности при дворе. Лучше всего ему подошло бы прозвище Незаметный. Подумав о Хеббике, Рэнд едва заметно улыбнулся, но почти сразу же его улыбка исчезла без следа.

Он вспомнил о хранителе погребов. Его помощник рассказал, что, как только Брескин услышал о похищении принцессы, то сразу же повесил на пояс боевой молот и отправился в Девлин. Рэнд знал, что никаких военных действий в отношении Девлина королевство предпринимать не будет. В Амбермере, конечно, имелась армия – но это воинство годилось разве что для красивых, зрелищных парадов, а вовсе не для настоящей войны. Рэнд охотно признавал, что амбермерские солдаты в совершенстве овладели искусством полировки мечей до ослепительного, зеркального блеска и умели эффектно и без вреда для себя и окружающих выхватывать оружие из ножен для салюта.

В лице добровольца Брескина армия короля Асбрака Толстого получила единственного боеспособного солдата. Хотя Рэнду никогда не пришло бы в голову обратиться к великану с просьбой и отправить его в Девлин, советник все же считал, что ничего плохого из этого не выйдет. Брескин – человек здравомыслящий и будет вести себя рассудительно. Кроме того, всегда может сложиться такая ситуация, когда воинственный верзила семи футов ростом, вооруженный боевым молотом, окажется наиболее убедительным доводом в дипломатии.

Рэнд остановился у маленькой двери, глубоко утопленной в каменную стену. Эта дверь вела к узкому, похожему на тоннель, лестничному пролету, который круто поднимался к площадке, освещенной одной-единственной толстой свечой в стенной нише. За дверью наверху располагался садик, устроенный под крышей замка. Рэнд постоял несколько минут, прислушиваясь к негромким звукам, что витали в ночном воздухе, потом шагнул в стенную нишу и закрыл за собой дверь.

* * *

Много лет уж минуло с тех пор, когда король Асбрак Толстый мог пройти пешком от дворца до пристани, не останавливаясь, чтобы передохнуть и освежиться. В этот вечер он дошагал лишь до первого перекрестка и решил там задержаться – не для того, чтобы отдохнуть, а потому что внезапно почувствовал, что проголодался. Асбрак решил, что аппетит разгулялся от предвкушения долгой прогулки до портовых таверн – именно туда король и направлялся. Впрочем, возможно, что нынче за обедом он воздерживался от снеди строже обычного. Король прекрасно помнил, что съел совсем немного мяса дикого гуся и почти пренебрег вином – хотя бархатистое красное вино с богатым букетом прекрасно сочеталось с нежным, сочным мясом дичи, которое буквально таяло во рту. Еще он скушал всего несколько кусочков картофеля под сметанно-чесночным соусом – половину тарелки, не больше. А может, даже меньше…

Король остановился возле таверны и сосредоточился на своей наружности. Асбрак ясно сознавал, что необходимо как-то скрыть царственную осанку и прочие признаки благородного происхождения. Чтобы правителя принимали за обычного горожанина, недостаточно переодеться в одежду простолюдина. Нужно еще и принять благодушный, вежливый вид, надеть на лицо своего рода «маску», сквозь которую не будет виден пылающий внутренним огнем королевский взор.

Асбрак решил подождать, пока к таверне подойдет кто-нибудь еще, чтобы войти не одному, а как будто в компании. Он уже не раз так делал. Правитель искренне верил, что таким образом впечатление от его появления в таверне как бы поблекнет, внимание завсегдатаев отвлечется на других посетителей и никто не признает в нем переодетого монарха.

Король отступил на несколько шагов от двери и с невинным видом принялся разглядывать мостовую. Прошло всего несколько мгновений, и из-за угла показался невысокий, тощий горожанин. Он двигался быстрым, торопливым шагом. Асбраку показалось, что этого человека он уже где-то встречал. Тощий горожанин мельком взглянул на короля, кивнул и быстро проскользнул за дверь таверны. Асбрак последовал за ним.

Войдя внутрь, правитель огляделся. Сначала он не понял, куда подевался маленький горожанин, а потом заметил его. Тот стоял в ожидании возле бочки, а девушка-служанка наливала ему в большую кружку пиво.

Асбрак подошел поближе и попросил девушку подать ему жбан янтарного пива, немного хлеба, порезанный ломтиками соленый сыр и оливки. Пока служанка разворачивала сыр, обернутый виноградными листьями, и нарезала его ломтиками, король спросил ее об этом горожанине. Он старался говорить мягко, чуть пришепетывая. Асбрак был уверен, что подобное произношение весьма характерно для торговцев. Но на самом деле такой особенностью отличалась речь только одного амбермерского торговца, причем довольно известного. Этот торговец разбогател, поставляя ко двору его величества соленую икру, копченую рыбу и прочие морские деликатесы.

– А, это мой дядя Дибрик, ваше… ваша милость, – ответила служанка.

Асбрак удивленно поднял брови и повернулся посмотреть, куда удалился горожанин с кружкой пива. Девушка вроде бы не разволновалась, но вдруг стала какой-то рассеянной и неуклюжей. У нее все валилось из рук. А ее дядя Дибрик устроился у окна и смотрел на улицу, опершись локтями о стол и поднеся к губам кружку с пивом.

Девушка попыталась проводить Асбрака к большому креслу возле очага, но король, бдительно выискивавший любые признаки заговоров, пробрался между тесно стоявшими столами в дальний угол зала и уселся на трехногий табурет возле окна. Монарх как раз поздравлял себя с тем, как удачно он устроился рядом с подозрительным тощим горожанином, когда девушка принесла ему еду и пиво.

– Вот вы где, господин, – громко сказала она. – А я думала, вы сядете возле огня.

Асбрак поднял руку и покачал головой.

– Мне и здесь удобно, – почти шепотом сказал он.

Служанка поставила тарелки и кружку на стол с таким грохотом, что король, озабоченный секретностью, болезненно поморщился. Человек, которого, она назвала своим дядей, даже не посмотрел в сторону Асбрака. Но когда служанка уходила, она прошла мимо дяди и так сильно толкнула его стол, что Дибрик едва не упал. Он начал было возмущаться, но заметил короля и вскочил на ноги.

– А! Ха-ха! – издал Дибрик, после чего шаркнул ногой и дотронулся пальцем до кончика носа. – Ха-ха! – повторил он.

Асбрак уставился на него, не понимая, что должны означать эти звуки и телодвижения. Король уже начал подозревать, что тощий горожанин попросту не умеет разговаривать, когда тот отчетливо произнес одно слово.

– Дибрик, – представился горожанин, потом оглянулся, как будто проверяя, не исчез ли куда-нибудь его стул, и уселся. Повернувшись к Асбраку, он скривился и снова встал: – Жарильщик. Жарю мясо. – Дибрик притронулся было к шляпе и тут же принялся чесать за ухом. – Ах! – сказал он и посмотрел на свою руку, словно не понимая, откуда она взялась. Затем он опять сел на стул.

– Тоббрук, – кивнул король, пытаясь вспомнить, где же он раньше видел этого тощего горожанина. – Виноторговец.

– Ха-ха! – снова хохотнул Дибрик, после чего старательно прочистил горло и надолго присосался к своей огромной кружке с пивом.

Асбрак тоже поднял кружку. Он уже начал жалеть, что отказался от мягкого кресла у очага. А когда король – буквально в следующее мгновение – припомнил наконец, где раньше видел тощего Дибрика, то пожалел об этом еще больше. Он разговаривал с жарильщиком – вернее, слушал его невразумительное бормотание – однажды ночью минувшим летом возле этой самой гостиницы. Правитель взял с блюдца маслянистую оливку, но уронил ее, услышав, что Дибрик снова прочищает горло.

– Ах… Ха-ха.

Асбрак неохотно поднял взгляд на жарильщика.

– Ха-ха-ха. – Откашлявшись, Дибрик предпринял еще одну героическую попытку опустошить кружку пива одним глотком. – Я сижу возле окна, – сообщил он, оторвавшись от кружки.

– В самом деле, – признал король. Он не хотел больше ничего говорить, но вдруг осознал, что недостаточно хорошо изменяет голос. – Да-а-а уж, – прошепелявил Асбрак, приоткрывая только один уголок рта. – Ах, ну да, конечно, из окна можно много чего увидеть.

Вместо ответа Дибрик лучезарно улыбнулся королю. В следующее мгновение Асбрак принялся за закуски. Он обмакнул хлеб в лужицу ароматного масла, собравшуюся на дне тарелки, и подумал, что надо будет позаботиться, чтобы на королевской кухне тоже был такой сыр в виноградных листьях. В таверне, которая стояла почти у самых стен дворца, подавали восхитительно вкусный сыр, которого никогда не бывало на столе у монарха – в этом Асбрак ничуть не сомневался.