Текст книги "Доза красивого яда (ЛП)"

Автор книги: Келси Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Я не знаю, с кем ты, по-твоему, связалась, но сарказм – это все, чего ты от меня добьешься.

Ответ, который она отправляет, не должен вызвать у меня такой реакции, какую вызывает, но я крепче сжимаю телефон.

Технически, я ни с кем не связывалась. Я одинока и готова к общению. О, мне стоит попробовать быстрые свидания.

Мои большие пальцы ударяют по экрану немного сильнее, чем это необходимо. Я знаю, что она всего лишь шутит, но одной мысли о чьих-то чужих руках на ней достаточно, чтобы меня укололо. Возможно, отношения – это не мое, но это не значит, что я когда-нибудь смирюсь с тем, что она встречается с кем-то другим.

Чертовски токсичен? Конечно.

Меня это волнует? Нет.

Попробуй это и дай мне знать, как у тебя это получится. 😈

Появляются три маленькие точки, и я сижу и наблюдаю за этим, предвкушая ее ответ.

Ты не научился делиться в детском саду, не так ли?

Боже, она такая нахалка. Как будто она точно знает, как проникнуть мне под кожу, а потом заставить меня улыбнуться, чтобы я подумал, что все в порядке. Неудивительно, что она работает с детьми. Этот газлайтинг, вероятно, творит с ними чудеса.

Я ненавижу тебя.

Это не так. Ты просто все еще злишься, что я победила тебя в гонке.

Я знал, что она никогда не позволит мне пережить это.

Эй! Да будет тебе известно, что тренер сказал, что, если мы снова будем участвовать в гонке, я мог бы побороться с тобой за победу.

Держу пари, что он так же сказал тебе, что ты хорош в хоккее. 😏

Смех разносится по комнате, когда моя голова откидывается на подушку. Я не могу сказать ей ничего такого, на что у нее не было бы возможности ответить. Люди думают, что Мали плохая, но это только потому, что дерзость Лейкин проявляется только тогда, когда ей комфортно с тобой. Когда они обе находятся в редкой форме одновременно, берегитесь. Вы узнаете, что смерть от оскорблений – это реальная вещь.

– Кто заставил тебя улыбаться как идиота? – Спрашивает Девин, входя с кухни.

Я кладу телефон лицевой стороной вниз себе на колени. – О, я просто смотрел забавное видео.

Ее брови хмурятся. – Без звука?

Черт. – Да. Это, мм, было беззвучно, но все равно было забавно.

Она пристально смотрит на меня, прежде чем разоблачить мой блеф. – Хорошо. Покажи мне.

– Что?

– Покажи мне видео, – говорит она, откидываясь на спинку дивана, чтобы лучше видеть мой телефон.

Я смотрю на нее, закатывая глаза, пока она выжидает. – Знаешь, я умолял маму вернуть тебя в больницу и вместо этого привести домой мальчика.

– Тебе было три года, и ты не знал ничего лучшего. – Она пытается забрать мой телефон. – Теперь дай мне посмотреть видео, ты, чудак.

Я хватаю его как раз в тот момент, когда он оказывается у нее в руках, и мы вдвоем начинаем бороться из-за моего телефона. Проблема в том, что она держится за него гораздо лучше, чем я, и тот факт, что она стоит, работает ей на пользу. Как только она начинает вырывать его у меня из рук, я впадаю в панику.

– Я смотрел порно, – выпаливаю я.

Девин бросает мой телефон, как будто он заражен, и поднимает руки с выражением отвращения на лице. – Подожди, ты смеялся над порно?

Что ж, мы зашли так далеко. С таким же успехом можно действительно огорчить ее.

– Да, он ударил ее по лицу своим членом и оставил отметину.

Она смотрит на меня в ответ, совершенно ошарашенная. – Клянусь, я никогда не пойму, что девушки находят в тебе.

Взяв с дивана подушку, я бросаю ее в нее и усмехаюсь, когда она попадает ей в лицо.

Если бы не уход нашего отца, я не думаю, что мы были бы так близки, как сейчас. Но ей было всего двенадцать, когда он ушел и больше не вернулся. Мне было больно, как и любому ребенку от чего-то подобного, но Дэв восприняла это очень тяжело.

Почти так же тяжело, как это сделала мама.

Я быстро попал в категорию «хозяин дома», и одна из таких вещей заключалась в том, чтобы быть рядом с моей сестрой. В каком-то смысле это сблизило нас. Может быть, мы и не так близки, как Кэм и Лейкин, но я определенно могу понять защитную натуру Кэма, когда дело касается ее.

Если бы кто-нибудь причинил вред Дэв, я бы живьем содрал с этого ублюдка шкуру.

– Я удивлен, что ты не тусуешься со своими друзьями, – говорю я ей.

Она пожимает плечами. – Я собиралась посмотреть фильм с Пейсли, но мне нужно собрать вещи.

– Собирать вещи?

– Да. Я уезжаю завтра утром, – отвечает она. – Валери, Куинн и я собираемся на ночь в Миртл-Бич. Мы вернемся в воскресенье, вероятно, поздно утром.

Я напеваю, пытаясь вспомнить эти имена. – Знаю ли я их?

– Нет. Мы встретились в новом спортивном клубе, где я работаю помощником тренера. И даже не позволяй этой мысли промелькнуть у тебя в голове. Я отказываюсь приводить их сюда.

Да, это определенно не то, о чем я думал. Не тогда, когда все мои мысли, кажется, прикованы к Лейкин.

– Боже, – поддразниваю я. – Однажды я переспал с одной из твоих подруг во время вечеринки с ночевкой и внезапно захотел их всех.

Она скрещивает руки на груди. – Я беспокоюсь не о том, что они нужны тебе. Ты знаешь, как раздражает, когда твои друзья постоянно говорят о том, какой у тебя горячий брат?

– Не могу сказать, что понимаю, – отвечаю я. – У меня нет брата, и если бы кто-нибудь из моих друзей назвал тебя горячей, я бы заехал им локтем в лицо.

Мое подсознание впивается взглядом в вопиющее лицемерие, которое только что сорвалось с моих губ, и я понимаю это. Я – ходячий двойной стандарт. Добавь это к списку вещей, которые обрекают меня на адские муки.

– Хорошо, что я не считаю никого из твоих друзей привлекательным. – Она замолкает. – Кроме, может быть, Айзека. У него есть эта атмосфера богатого парня.

Я сужаю глаза до щелочек. – Во-первых, он не считается одним из моих друзей, а во-вторых, если он хотя бы произнесет твое имя, я заставлю его пожалеть о том дне, когда он вообще родился.

– Я расскажу маме, какой ты ненормальный.

– Как ты думаешь, откуда я это взял?

Она усмехается, когда микроволновка выключается, и хватает еду, прежде чем отнести ее в свою комнату. Тем временем шестеренки в моей голове уже вращаются.

Если Девин не будет здесь завтра вечером, это значит, что дом будет в моем распоряжении. Мама работает по ночам в больнице – славная жизнь медсестры, – и поскольку это в часе езды отсюда, она спит там после смены, чтобы не рисковать заснуть за рулем. Иногда, в зависимости от того, насколько они заняты, она вообще не приходит домой, пока у нее не выдастся выходной.

Это дерьмовый график, и я могу сказать, что это сказывается на ней, но это то, что происходит, когда твой муж уходит и оставляет тебя одну содержать двоих детей. Возможно, она позволила этому сбить ее с ног на какое-то время, но как только она взяла себя в руки, она преисполнилась решимости по-прежнему обеспечивать нам лучшую жизнь, на какую только была способна. И ей это удалось.

Я бросаю взгляд на свой телефон, вижу ожидающее сообщение от Лейкин и улыбаюсь идее, которая приходит на ум.

О, я задела твое большое мужское эго?

🖕Девин чуть не увидела мой телефон. Я меняю твой контакт на имя парня.

Это приведет к такому неловкому секстингу. Я не могу дождаться.

Субботнее утро – единственный день, когда хоккейная тренировка начинается раньше смены Лейкин. Тренировки обычно отстойные, когда мы все страдаем от похмелья после пятничных ночных костров. Но поскольку никто из нас вчера вечером не пил, мы необычайно оживлены для десяти утра.

Кроме Оуэна. У него все еще похмелье.

Лейкин сидит на трибунах, ожидая начала своей смены, пока мы выполняем кое-какие упражнения. Она попеременно пишет в блокноте и листает свой телефон. Как бы то ни было, ее внимание приковано не ко мне, и мне это чертовски не нравится.

Выровняв шайбу в нужный момент, я отталкиваю ее от клюшки и отправляю в полет прямо в стекло. Громкий хлопок, эхом разносящийся по катку, пугает всех вокруг, но особенно Лейкин. Ее глаза расширяются, когда она подпрыгивает, блокнот падает на пол, а рука прижимается к груди.

Это не должно было быть смешным. Это должно было привлечь ее внимание. Но, судя по ее реакции, я, кажется, не могу перестать смеяться, и Кэм тоже. Лейкин показывает мне средний палец, и как только я убеждаюсь, что никто не обращает внимания, я пару раз приподнимаю брови – молча говоря: «Я только за».

Проезжая мимо нее во время следующего упражнения, я подмигиваю. Она закатывает глаза, но я вижу, как она улыбается, глядя на свой телефон.

Все, чего я хочу, – это снова заполучить ее в свои руки. Уложить ее на свою кровать и почувствовать ее под собой, когда я буду скользить в нее своим членом. Может, я и далек от отчаяния, но я чертовски изголодался по ней.

Если я в ближайшее время не останусь с ней наедине дольше, чем на несколько минут, я почти уверен, что мои яйца сморщатся и умрут. В последнее время они и так натерпелись от постоянных поддразниваний.

Это как самое долгое оттягивание оргазма в мире, и мое имя даже не занесено в «Книгу рекордов Гиннесса».

Если бы это не означало, что больше никаких пятничных ночных костров не будет, я бы настоятельно рекомендовал оставаться трезвым вечером перед каждой утренней тренировкой. Конечно, я знаю, что мог бы не пить, но что в этом веселого? Сидеть у костра с кружкой пива в руке – это мой личный рай. Ну, один из них.

Я выхожу с катка вместе с ребятами, наблюдая, как Оуэн чуть не сбивает ребенка, не обращая внимания.

– Черт, извини, – говорит он, затем морщится. – И прости, что наговорил дерьма!

Лукас посмеивается. – Ты такой образец для подражания.

– Отвали.

Я качаю головой, когда вижу двух других детей в пределах слышимости от него. – Ты довольно успешен, чувак.

Он отмахивается от этого. – Как будто они не слышали от своих родителей ничего хуже.

Ладно, в чем-то он прав.

– Встретимся у меня дома? – спрашивает Кэм.

– Я бы хотел, – отвечаю я. – Вместо этого моя счастливая задница следующие восемь часов сидит в магазине серфинга и присматривает за идиотами, которые покупают доску, полагая, что заниматься серфингом легко.

По крайней мере, раз в неделю приходит кто-то, кто явно понятия не имеет, что он делает, и покупает доску для серфинга, основываясь на том, как она выглядит сама по себе. И когда я рассказываю им об уроках, которые мы предлагаем, они практически смеются мне в лицо.

Это стоять на доске, а не на ракетостроение.

Ладно, хорошо, не приходи ко мне плакаться, когда сломаешь доску и чуть не утонешь, потому что думал, что все знаешь.

– Я бы предпочел заниматься этим, чем плотничать, – возражает Кэм. – Нет ничего забавного в том, что твой постоянно пьяный босс заставляет тебя управлять компанией за небольшой процент от прибыли.

– Итак, увольняйся. Найди другую, – предлагаю я.

Он качает головой. – То, что я зарабатываю лишь небольшой процент, не означает, что это не больший процент, чем я получил бы в любом другом месте. И, кроме того, может быть, если он напьется до смерти, я составлю ему компанию.

– Разве его сын не работает с вами?

– Да. Бесполезный маленький придурок.

Я фыркаю, и как только мы начинаем подходить к тому месту, где его джип припаркован рядом с моим грузовиком, я чувствую, что в карманах у меня пусто.

– Ублюдок, – ворчу я. – Я забыл свои ключи внутри.

Он открывает дверцу своего джипа и забирается на водительское сиденье. – Лучше быть осторожным. Однажды я кое-что забыл, и Лейкин уговорила меня помочь завязать детские коньки, прежде чем я ушел.

– Я буду иметь это в виду, – говорю я ему. – Увидимся позже, чувак.

Я начинаю идти обратно к катку и смотрю, как Кэм выезжает со стоянки, а остальные парни следуют его примеру.

Идеально.

Дети бегают кругами, накачанные непомерным количеством натурального кофеина. Серьезно, куда все это девается, когда ты становишься старше? Потому что, если бы я делал хотя бы половину того дерьма, что делают они, мне бы отчаянно нужно было вздремнуть.

Уворачиваясь от нескольких не слишком подающих надежды игроков НХЛ, я оглядываюсь в поисках Лейкин и, когда ее не вижу, направляюсь прямиком в женскую раздевалку. Она как раз выходит за дверь и визжит, когда я хватаю ее.

Я разворачиваю нас и прижимаю ее к стене, подальше от чьих-либо невинных глаз. – Что ты делаешь сегодня вечером?

Она хмыкает, только для того, чтобы усмехнуться, когда я быстро целую ее, просто потому, что прошло слишком много времени с тех пор, как я был в состоянии это делать. – Вообще-то, у меня жаркое свидание. Нас будет трое.

Улыбка сползает с моего лица, пока я не вижу, как она изо всех сил старается не рассмеяться. – Это ты и мороженое, не так ли?

– Не говори это так. Мои отношения с Беном и Джерри священны.

– Угу. – Я ущипнул ее за бок. – Я думаю, тебе просто нравится выводить меня из себя.

Ее ухмылка становится шире. – Я имею в виду, это довольно забавно.

– Так рад, что смог развлечь тебя, принцесса. – Я целую ее снова, и она тает в этом. – Хотя, серьезно. Какие у тебя планы на вечер?

– У меня их нет. Почему ты спрашиваешь?

– Ну, у моей мамы работа, а Девин уехала на ночь с друзьями, так что мой дом будет пуст. – Я скольжу руками вниз по ее телу к талии. – Я подумал, может быть, ты захочешь зайти.

Ее брови хмурятся, и она прижимает руки к моей груди, мягко отталкивая меня. – Это очень похоже на секс по вызову. За какую девушку ты меня принимаешь?

Ладно, я совсем не так думал, что все пойдет. – Н-нет, это не… Я не…

Она подносит кулак ко рту, когда сквозь него пробивается смех, и я закрываю глаза на выдохе.

– Тебе нравится издеваться надо мной? – спрашиваю я.

– Немного. Да.

Улыбка на ее лице могла бы соперничать даже с самыми красивыми пейзажами в мире. И если бы я был романтиком, я бы сказал ей об этом. Этого, конечно, не произойдет, но, черт возьми. Счастье так чертовски хорошо смотрится на ней.

– Все в порядке, – говорю я ей, приближая губы к ее уху. – Теперь тебе нужно заплатить за две вещи, а я всегда собираю долги.

Она тихо стонет и прижимается ко мне. – Это просто подло.

– О, ты еще ничего не видела. – Я целую ее в макушку, а затем в губы, когда она смотрит на меня. – Я напишу тебе и дам знать, когда освобожусь с работы.

– Хорошо, – соглашается она.

Я отступаю назад, чтобы еще раз взглянуть на нее, а затем разворачиваюсь и направляюсь к выходу, отказываясь признать, как я взволнован сегодняшним вечером.

Не перед самим собой и уж точно, черт возьми, не перед ней.

Было не так уж много дней, когда я хотел бы, чтобы здесь было более оживленно, но сегодняшний определенно один из них. Если бы я постоянно имел дело с клиентами, мне бы не казалось, что часы стоят на месте. Клянусь, я думал, что уже почти пора закрываться, но посмотрел на часы и понял, что прошло всего три часа с того момента, как я пришел сюда.

Итак, я начал заниматься инвентаризацией, которую некоторое время откладывал.

Поднимая телефон, я вижу новое сообщение от Лейкин. Это видео о маленькой девочке, о которой она рассказывала мне на днях. Она крошечная – достаточно маленькая, чтобы вы не могли видеть, что она делает, когда она уходит слишком далеко. Честно говоря, она напоминает мне Лейкин.

Когда я впервые увидел ее, она была на льду. Я помню, как наблюдал за ней и удивлялся, зачем кому-то тратить свое время на катание на коньках, когда они могли бы играть в хоккей, но она все равно произвела на меня впечатление. Возможно, тогда она и близко не каталась так грациозно, как сейчас, но у нее всегда было природное мастерство, за которое другие люди убили бы.

Напоминает мне кое-кого еще, кого я знаю. 😘

Она будет еще лучше лучше.

Почему-то я сомневаюсь в этом.

Особенность Лейкин в том, что у нее есть склонность не признавать, насколько она на самом деле хороша в чем-то. Она занимается этим с тех пор, как я ее знаю. Катание на коньках? Называет это хобби. Пение? Утверждает, что у нее нет того, что для этого нужно. Группа поддержки? Выводит свою команду на Национальные чемпионаты в качестве капитана и говорит, что она была плоха, а все остальные просто отстой.

Похоже, она не может смириться с тем фактом, что она талантлива во многих вещах, поэтому она говорит себе, что она посредственна.

Звонит телефон в магазине и вырывает меня из моих мыслей.

– Wax and Waves, – отвечаю я.

– Привет, Эйч, – говорит Марк. – Как дела?

Поднимая глаза, я замечаю нескольких человек в магазине, но я был бы идиотом, если бы не воспользовался возможностью, которая передо мной. – Эх, здесь мертвая тишина.

Он хмыкает. – Правда? Совсем никого?

– Нет. Никого не видел несколько часов.

– Угу, – говорит он, и я усмехаюсь, когда слышу его голос по телефону и за входной дверью. – Итак, люди на заднем плане – это кто? Призраки?

Входит Марк, и я виновато улыбаюсь, вешая трубку.

– В свою защиту скажу, что за весь день мы не продали ни одной доски, – говорю я ему.

– Простите? – спрашивает покупатель. – Не могли бы вы мне помочь в задней части? Там есть лонгборд, который меня интересует.

О, конечно. Просто сделай из меня гребаного лжеца.

– Не смотри на меня так, – говорю я Марку, видя, как он ухмыляется. – Тебе не обязательно сидеть здесь по восемь часов кряду. Это жестоко.

Он смеется, когда я иду за покупателем и помогаю ему вытащить доску на прилавок. Обычно я бы помог ему померить и убедиться, что это правильный размер, но, учитывая то, как он говорил о разных характеристиках, в этом нет смысла. Он знает, что делает. Как только он проводит своей карточкой, я вручаю ему квитанцию и придерживаю для него дверь открытой, когда он выходит и направляется на пляж.

– Хорошо, итак, сегодня мы продали одну доску, – говорю я Марку.

Он фыркает, просматривая некоторые отчеты за последний месяц. – Кто она?

Нет. Не делать этого. – Кто есть, кто?

– Девушка, к которой ты пытаешься выбраться отсюда, чтобы увидеться.

Я должен это отрицать. Чем больше людей знают о нас, тем выше риск того, что это выйдет наружу. Это воплощение поговорки, что двое могут хранить секрет, только если один из них мертв. Но если есть шанс, что он позволит мне уйти на пару часов раньше, возможно, стоит сказать ему, что у меня есть кто-то.

Убирая волосы с лица, я выдыхаю. – Это несерьезно.

– Этого никогда не бывает, – парирует он. – Она тебе нравится?

Тьфу. – С ней все в порядке.

Тихий внутренний голос, говорящий мне, что я гребаный лжец, – это досадная помеха, от которой я должен мысленно отмахнуться, как от жука.

Мой телефон вибрирует на прилавке, и я хватаю его, прежде чем Марк увидит имя. Мне действительно нужно сменить ее имя в моем телефоне. Боже упаси, чтобы Кэм был здесь и увидел, как она пишет мне. Это ни за что не прошло бы хорошо.

– Это она? – спрашивает Марк.

Не буду врать, я был не в лучшем положении, когда Марк вошел в мою жизнь. Я много дрался в школе, капризничал дома. Это было через год после ухода моего отца, и я винил в этом каждого человека в мире. И когда он дал мне работу в качестве одолжения моей маме, я почувствовал себя так, словно меня наказывают.

Я и не подозревал, что он вовсе не наказывал меня.

Он спасал меня.

То, что я был здесь каждый день после школы, означало, что у меня не было неприятностей. Это означало, что я не тусовался не с той компанией и мне не предлагали наркотики, которые я, вероятно, попробовал бы просто ради подросткового бунта. Это удерживало меня на правильном пути, и в некотором смысле он стал тем отцом, в котором я всегда нуждался.

– Да, – говорю я, открывая свой телефон.

Итак, какой наряд мне надеть на сегодняшний вечер? Шикарный тренч?

Я начинаю отвечать ей, даже не осознавая, что улыбаюсь, пока Марк что-то не говорит по этому поводу.

– Убирайся отсюда, Эйч.

Мои брови приподнимаются, когда я поворачиваю к нему голову. – Серьезно?

– Да, я могу справиться с оставшейся частью дня, – говорит он, пожимая плечами. – Любая девушка, которая способна сделать тебя таким счастливым простым текстом, совершенно особенная.

– Подожди, нет. Мы не—

Он усмехается. – Ты не встречаешься. Верно. Понял.

Если бы он не позволил мне уйти прямо сейчас, я бы, наверное, отшил бы его. Но в интересах того, чтобы не заставить его передумать, я решаю не делать этого. Я беру свои ключи с задней стойки и, уходя, благодарю его.

Теперь нужно вернуться домой и убедиться, что моя комната не выглядит так, будто в ней взорвалась бомба, прежде чем туда доберется Лейкин.

Мне требуется пятнадцать минут, чтобы прибраться в своей комнате, и под уборкой я, очевидно, подразумеваю запихивание всего разбросанного по полу в мой шкаф. Я собираюсь потрахаться сегодня вечером, ты действительно думаешь, что у меня хватит терпения сделать это дерьмо правильно? Ну же.

К счастью, моя мама поддерживает в доме порядок, так что единственное, что мне еще нужно сделать, – это избавиться от посуды, которую я оставил в раковине. Я открываю кран и беру губку, как будто знаю, что делаю, но быстро понимаю, что я немного более избалован, чем думал.

К черту это. И вообще, зачем нам двенадцать тарелок? Нас всего трое. По одной из них никто не будет скучать.

Выбрасываю ее в мусорное ведро вместе с использованной вилкой, закрываю крышку и ухожу.

Проблема решена.

Когда я начинаю расхаживать по комнате, ожидая, когда она придет сюда, до меня доходит, что это первый раз, когда у меня в постели будет девушка. Подожди, что за хрень? Я ломаю голову, пытаясь вспомнить, когда я переспал с девушкой здесь, и однажды там была одна из подруг Дев, но это было в гостиной. С кем бы то ни было еще, я всегда ходил к ним домой или где-нибудь встречался с ними.

Дело не в том, что Лейкин значит для меня больше или что-то в этом роде. Просто у нас не так много мест, куда мы можем пойти, чтобы перепихнуться. Не могу пойти к ней домой, потому что Кэм может узнать о нас. Общественные места опасны, потому что мы рискуем быть пойманными кем-то из наших знакомых. Единственный раз, когда это произошло, было после игры. Если бы я не добрался до нее в ту же секунду, я бы покончил с собой.

Да, это просто обстоятельства. Она не… Это не…

Черт.

На подъездную дорожку въезжает машина, и я заставляю себя перестать слишком много думать, когда выхожу на крыльцо. Лейкин вылезает с пассажирской стороны, в то время как Мали опускает стекло.

– Извините меня, мистер Уайлдер. Каковы ваши намерения относительно моей Лейкин?

Лицо Лей становится красным, как свекла, когда она поворачивается и свирепо смотрит на нее. – Мали.

– Что? – Мне нужно знать, что он не пытается украсть твою добродетель, – возражает она, затем снова сосредотачивается на мне. – Ну? Я жду.

– Привет, Амалия, – говорю я, зная, что она терпеть не может, когда люди используют ее полное имя.

Ее губы сжимаются в тонкую линию. – Неправильный ответ. Лейкин, возвращайся в машину. Мы возвращаемся домой.

Лейкин вздыхает и смотрит в небо. – Что я сделала, чтобы заслужить это?

– Возвращайся в машину, и я отвезу тебя в стрип-клуб! – кричит Мали. – Мы можем устроить денежный дождь для этих толстозадых шлюшек!

Мои брови приподнимаются, и я смеюсь, когда Лейкин бормочет себе под нос: «ради всего святого». Потом поворачивается ко мне и улыбается.

– У тебя есть хоккейная клюшка, которую я могу одолжить?

Я киваю в сторону своего грузовика. – Проверь кузов.

Подходя, она улыбается еще шире и хватает хоккейную клюшку, держа ее как бейсбольную биту. Мали визжит и ругается, когда она дает задний ход и выезжает на улицу.

– Не делай ничего такого, чего бы я не сделала! – кричит она и быстро уезжает.

Как только она уходит, Лейкин вздыхает с облегчением. – Есть идеи о том, где похоронить тело?

Я усмехаюсь и открываю дверь, чтобы она вошла внутрь. – Я бы предложил разобраться с этим, но я не уверен, что хочу, чтобы ее дух преследовал мою задницу.

Она поджимает губы. – Ладно, хорошая мысль. Я думаю, она будет жить, по крайней мере, сегодня.

– Ага.

Обхватив ее руками, я наклоняюсь и нежно целую ее. Она делает глубокий вдох и выдох, как будто весь день провела в ожидании этого момента.

Блядь, то же самое.

– Как прошла работа? – спрашивает она, когда мы отстраняемся.

– Скучно, но появился Марк и позволил мне уйти пораньше.

– Это было мило с его стороны. Она поднимает свой пустой стаканчик из Старбакса. – Где мусорка?

Я киваю в угол комнаты. – С другой стороны холодильника.

Она подходит к ней, собираясь выбросить стаканчик, когда в последнюю минуту до меня доходит. Чертова тарелка. Но уже слишком поздно. Она нажимает ногой на рычаг, и она открывается, открывая совершенно отличную тарелку, которую я выбросил.

Уставившись на нее на секунду, она склоняет голову набок и начинает смеяться. – Это… это сделал ты?

– Знаешь что, может быть, Мали следовало забрать тебя с собой, – говорю я, только наполовину шутя, потому что мне бы очень хотелось избежать этой ситуации.

Она на секунду прищуривает глаза, но явно не собирается оставлять эту тему без внимания. – Почему ты выбросил тарелку, Эйч?

Я смотрю на потолок, затем на стену, затем на пол – куда угодно, только не на нее. – Потому что я не хотел, чтобы она была в раковине.

– А ты не думал, что можно просто помыть ее?

Черт возьми, блядь. – Я не знаю как, ясно?

У нее отвисает челюсть, и я могу сказать по выражению ее лица, что ей это нравится. – Тебе двадцать! Как ты можешь не знать, как мыть посуду?

– Потому что я всегда покупал еду на вынос или заказывал пиццу, – объясняю я. – И если мне нужна была тарелка, я просто оставлял ее в раковине, а потом моя мама или Девин ее мыли.

Она прикусывает губу, пытаясь удержаться от слишком широкой улыбки. – Ты очарователен.

Мои глаза закатываются. – Да, да. Мы можем оставить это сейчас?

– Нет. – Достав тарелку и вилку из мусорного ведра, она кладет их обратно в раковину и подходит ко мне. – Давай. Я собираюсь научить тебя.

– Что? Нет. Мы не—

Она хватает меня за руку и тянет к раковине. – Мы сделаем это.

Я фыркаю и встаю перед тарелкой, которую больше всего на свете хотел бы расколоть на кусочки. Мне следовало просто разбить ее, прежде чем выбрасывать. Можно было бы избежать всего этого. Но нет.

– Хорошо, возьми губку, – говорит она, и я хватаю ее правой рукой. – Теперь нанеси на нее средство для мытья посуды, но не слишком много.

– Как мне узнать, не слишком ли это много?

– Ты узнаешь.

Переворачивая бутылочку вверх дном, я сжимаю ее, и она вытекает, покрывая губку синей жидкостью. Глаза Лейкин расширяются, затем она смеется и забирает у меня бутылку.

– Хорошо, – говорит она. – Может быть, ты не узнаешь.

Я бросаю губку в раковину и собираюсь уйти, но она останавливает меня.

– Мне жаль, прости меня. – Ее смех все еще не стихает. – Хорошо, включи воду и подставь под нее тарелку.

– Это глупо, – ворчу я.

Она целует меня в плечо. – Нет, то, что ты не знаешь, как мыть тарелку, – это глупо. Это необходимо знать.

Я делаю, как она говорит, и жду от нее следующих инструкций.

– Теперь потри ее губкой. – Когда я провожу губкой по тарелке, кажется, ничего особенного не происходит. – Нет, тебе нужно надавить.

– Я собираюсь разбить ее, – говорю я ей.

Она качает головой. – Это не так. Представь, что это клитор.

Я прекращаю то, что делаю, когда из меня вырывается смех. – Что мне с тобой делать?

– Со мной? – удивленно спрашивает она. – Это ты не знаешь, как мыть посуду. Могу только представить, чего еще ты не знаешь.

Глядя на нее, я ухмыляюсь. – Я потратил много времени на освоение других навыков. И если бы ты не заставляла меня делать это, ты бы прямо сейчас наслаждалась этими навыками.

Она облизывает губы, глядя на меня, но затем снова отворачивается к раковине. – Хорошая попытка. Давай, пора ополаскиваться.

Моя челюсть сжимается, когда я подставляю тарелку под струю воды и наблюдаю, как все мыло смывается, не оставляя ничего, кроме чистой поверхности. Лейкин гордо улыбается и забирает ее у меня, чтобы положить в сушилку.

– Видишь? Это было не так уж и сложно. – Она берет вилку и протягивает ее мне. – Теперь это.

Я бормочу несколько отборных слов себе под нос, проделывая те же действия с вилкой, и передаю ее ей, как только закончу.

– Слава богу, что все закончилось, – говорю я, но она морщит нос.

– Теперь раковина.

– Раковина? Какого хрена мне нужно мыть раковину?

– Потому что. – Она указывает на кусочки еды внутри. – Ты же не хочешь, чтобы все это осталось здесь. Это затвердеет и станет отвратительным.

Черт.

Вы знаете, когда я пригласил ее к себе, это даже не входило в список того, что, как я думал, мы будем делать. И если бы я хоть немного представлял, что это превратится в урок по домашнему хозяйству, я бы с самого начала ел над раковиной, а не пользовался чертовой тарелкой.

Я заканчиваю драить раковину и ополаскиваю ее, когда мне в голову приходит идея. Выключив воду, я поворачиваюсь к ней, и она улыбается мне в ответ.

– Ты сделал это, – говорит она. – Я так горжусь тобой.

– Спасибо, что научила меня.

Ее глаза прикованы к моим, так что она даже не видит, как это происходит, но она чувствует это в тот момент, когда мои руки касаются ее щек, покрывая их пеной, когда я наклоняюсь и крепко целую ее. И когда я отстраняюсь, она крепко сжимает губы и выдыхает.

– Ты не просто так это сделал.

– Да, – признаю я, делая шаг назад.

Я буквально вижу, как эта идея приходит ей в голову, когда она на секунду отводит взгляд и поднимает брови. Ее руки опускаются, и она стягивает через голову футболку, вытирая ею мыльные пузыри с лица. Но именно кружевной лифчик, в котором она осталась, заставляет меня изо всех сил пытаться вспомнить, как дышать.

– Вот это уже просто жестоко, – рычу я, позволяя своему взгляду скользить по ней.

– Правда? – поддразнивает она. – Ты собираешься что-то с этим делать?

– Ты чертовски права, я собираюсь.

Через несколько секунд я поднимаю ее и сажаю на стойку, устраиваясь у нее между ног. Я начинаю целовать ее шею, в то время как мои руки скользят вверх по ее спине, пока не добираются до застежки лифчика. Хриплые стоны срываются с ее губ, когда я покусываю и посасываю ее кожу, стараясь не оставить следов, хотя это так соблазнительно.

Ее лифчик расстегивается, и я стягиваю его с ее рук, позволяя ему упасть на пол рядом с ее футболкой. Ее сиськи идеальны, и я немедленно накрываю одну из них рукой, а другую беру в рот. Лейкин откидывается назад, чтобы дать мне больше простора. Ее голова прислоняется к шкафу, когда она запускает пальцы в мои волосы.

– Боже, у тебя это так хорошо получается, – выдыхает она.

Я слегка прикусываю, и она вздрагивает, показывая мне, насколько она чувствительна. И ее реакция даже лучше, чем я надеялся. Отпуская ее с хлопком, я ухмыляюсь.

– О, это будет весело.

Поднимая ее, она визжит, но я проглатываю это, накрывая ее рот своим. Я иду по коридору в свою комнату, и она крепко прижимается ко мне, облизывая мой рот, когда целует меня. Как только я кладу ее на свою кровать, я встаю, чтобы восхититься тем, как чертовски идеально она выглядит – такая возбужденная и нуждающаяся во мне.