Текст книги "Доза красивого яда (ЛП)"

Автор книги: Келси Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Она явно не хочет, но все равно соглашается. – Хорошо, но пообещай мне одну вещь.

– Что?

Коварная ухмылка пересекает ее лицо. – Ты позволишь мне посмотреть, когда Кэм убьет тебя.

– О-о-о, – вмешивается мама. – Запиши это для меня.

Этот маленький комедийный дуэт стареет. – Эй!

– Что? – невинно спрашивает она. – Мне нужно что-нибудь на память о тебе.

Игнорируя их обеих, я ухожу и направляюсь прямо в свою комнату. Я твердо намерен вернуться в постель, пока мне не придется вставать на работу. Раннее утро просто не в моем вкусе, особенно когда оно заполнено мамой и Девин, которые лезут в мои дела.

Я закрываю за собой дверь и плюхаюсь лицом на кровать. Но когда я устраиваюсь поудобнее и вдыхаю, я понимаю, что запах Лейкин все еще остается на моей подушке.

Это расслабляет меня больше, чем я хотел бы признать.

Проникновение на чужую территорию никогда не бывает хорошей идеей. Это незаконно. Без шуток – на самом деле существует закон о нахождении где-либо без разрешения, даже если все, что вы сделали, это проехали мимо нескольких знаков, предупреждающих вас не делать этого. Но когда Лейкин появилась у меня на работе и сказала, что хочет сводить меня куда-то после работы, я не колебался.

Мы лежим на травянистом холме в конце взлетно-посадочной полосы, наблюдая, как самолеты взлетают и приземляются, пролетая прямо над нами. Солнце начинает садиться вдалеке, но каким бы прекрасным оно ни было, вид рядом со мной лучше.

– Ладно, у меня есть один, – хихикает она. – Ты бы предпочел заниматься серфингом голышом с акулой или обморозить все свои пальцы?

Легко. – Обморожение.

Ее глаза расширяются. – Это серфинг с акулой, а не быть съеденным одной из них.

– Мне все равно, – отвечаю я, не меняя своего решения. – Я лучше лишусь пальцев, чем рискну потерять член. Он важнее.

Она ухмыляется. – Очевидно, ты не чувствовал, на что способны твои пальцы.

– С тобой все было бы в порядке. Моему языку ничего не угрожает.

Ее голова склоняется набок, и она скулит. – Это просто жестоко. Ты не можешь напоминать мне об этом, когда мы ничего не можем сделать.

Верно. У нее месячные. То, что она говорила сегодня утром о том, что только с ней это может случиться за день до дня рождения, что лишает ее права на секс в день рождения, было просто восхитительно. Сообщения продолжали поступать, и каждый раз, когда я собирался ответить на одно, приходило другое.

В итоге я просто подождал, пока она закончит, прежде чем ответить.

– Кто сказал, что мы ничего не можем сделать? – Спрашиваю я, перекатываясь на бок, чтобы посмотреть ей в лицо.

– О, я не знаю. Тот факт, что мы на виду и уже вторглись на чужую территорию.

Наклоняясь, я посасываю ее нижнюю губу. – Точно. Мы уже нарушаем правила. Что случится, если мы нарушим еще одно?

Я провожу рукой по ее животу и опускаю кончик мизинца под пояс ее шорт. Выражение ее глаз говорит мне, что она обдумывает это. Я медленно целую ее, и она выдыхает стон.

– А как насчет пассажиров в самолетах? – спрашивает она. – Они нас увидят.

Напевая ей в рот, я провожу рукой дальше на юг. – Тогда давайт устроим им шоу.

В тот момент, когда мои пальцы касаются ее клитора, она выдыхает и выгибается навстречу мне. Я прижимаюсь губами к ее губам и растираю ее круговыми движениями, медленно и с нужным нажимом – именно так, как ей нравится. Месячные, должно быть, делают ее более чувствительной, потому что с каждой проходящей секундой она начинает становиться все более громкой.

Она наклоняется и хватает меня за запястье, удерживая его на месте, как будто я собираюсь убрать его в последнюю минуту. Это так чертовски сексуально, то, как она трется о мою руку, используя меня, чтобы кончить.

Это так чертовски горячо.

Звук трескающихся палочек привлекает мое внимание, и я на секунду прерываю поцелуй. Лейкин хнычет, поднимая голову, чтобы попытаться воссоединить наши рты, но этого не произойдет.

Не тогда, когда в десяти футах от нас стоят два копа.

– Хорошо, – говорит один. – Покажите нам свои руки.

Лейкин скулит, не соображая ясно из-за того, что погружена в свой надвигающийся оргазм. – Он должен? В данный момент одна из них немного занята.

Не в силах сдержаться, я роняю голову ей на плечо и смеюсь. – Детка, это копы.

– О, – говорит она, и ее губы формируют круг. – Ну и дерьмо.

Медленно и осторожно я убираю руку с ее шорт, и мы вдвоем встаем. Лейкин отводит взгляд, когда замечает двух офицеров, но мне нечего стыдиться.

Если бы у них был кто-то, похожий на нее, они бы тоже не смогли насытиться.

Она – лучший вид наркотика.

– Что мы можем для вас сделать, офицеры?

Они обмениваются взглядами друг с другом. – Ну, для начала, вы находитесь на частной территории.

Лейкин притворяется невинной. – На самом деле? Вау. Я так сожалею об этом. Мы уходим прямо сейчас.

Она начинает идти к моему грузовику, когда один из полицейских останавливает ее, положив руку ей на плечо. – Не так быстро. Позвольте мне взглянуть на ваше удостоверение личности. – Он кивает в мою сторону. – Ты тоже, сынок.

Я вытаскиваю бумажник из заднего кармана и отдаю права, в то время как Лейкин упирает руки в бедра. – Посмотри на меня. С чего ты взял, что у меня при себе удостоверение личности?

Ухмыляясь, мой взгляд скользит по ней, и я понимаю, что она права. Девушка в укороченном топе и крошечных шортах. Если только он не думал, что она прячет его в лифчике, ясно, что единственная вещь, которая у нее есть, – это ее телефон.

– Мэм, в таком отношении нет необходимости.

– В том, что вы прервали мой оргазм, не было необходимости, сэр, – выплевывает она в ответ.

То, что она ведет себя как стерва во имя сексуального удовлетворения, не должно быть и близко таким привлекательным, как есть. Я знаю, что в последнее время мы не могли насытиться друг другом, но, черт возьми. Я создал монстра, и мне это чертовски нравится.

Капитан Очевидность, с другой стороны, не впечатлен.

– Хорошо, – говорит он, доставая наручники. – Повернись и заведи руки за спину.

– Я не сделала ничего плохого, – утверждает она.

– Вы вторглись на чужую территорию. Одного этого мне достаточно, чтобы задержать вас, пока мы не разберемся, что здесь происходит.

Он хватает ее за руку и разворачивает к себе, вытаскивая наручники. Я делаю шаг к ним. Я хочу быть достаточно близко, чтобы помочь ей в случае необходимости, но драки с полицией я бы хотел избежать, если это возможно.

Лейкин насмехается и позволяет ему надеть на себя наручники без проблем, но это не значит, что она относится к нему снисходительно.

– О, – взвизгивает она, когда он начинает ее ощупывать. – На твоем месте я бы этого не делала. Моего парня зовут Бубба, и он склонен становиться немного собственником.

Офицер бросает на меня взгляд. – Я так понимаю, ты Бубба?

– Нет, – отвечаю я сквозь смех.

Каждый раз, когда она открывает рот, парень, кажется, краснеет еще больше. Тем временем его напарник пытается не смеяться.

– Ты из тех, кто любит рисковать, – говорит Лейкин, когда ее продолжают обыскивать. – Мне это нравится.

– Мэм, – раздраженно рычит он. – Пожалуйста, просто позволь мне делать мою работу.

Она ухмыляется. – Хорошо, но ты должен знать, мое стоп-слово – сливовый сок.

Да, нет. Я никак не могу удержаться от смеха над этим. И, по-видимому, другой полицейский тоже не может, хотя он прилагает серьезные усилия. Когда он пробивается, его партнер смотрит на него сердито.

– Что ты делаешь? – Он кивает головой в мою сторону. – Надень на него тоже наручники.

Ухмылка Лейкин становится шире. – О, ты тоже получишь пару браслетов! – Она снова сосредотачивается на полицейском. – Мы можем оставить их? Может быть, как небольшой сувенир?

– Что ты– начинает он, но потом замечает, как она поднимает брови. – С другой стороны, как насчет того, чтобы ты просто назвала мне свое имя, раз у тебя нет удостоверения личности? И прежде чем ты ответишь, ты должна знать, что сообщать полиции вымышленное имя – это преступление.

Ее нижняя губа выпячивается, когда она надувает губы. – Прекрасно. Лейкин Бланшар.

Он записывает это вместе с датой ее рождения. Хотя, похоже, его не волнует, что его партнер поздравляет ее с предстоящим днем рождения. Как только он получает всю информацию, они провожают нас и усаживают на заднее сиденье машины.

– Подождите здесь, пока мы проверим вашу информацию, – говорит он нам. – Убедимся, что вы те, за кого себя выдаете, и что ни у кого из вас нет никаких неоплаченных штрафов.

Как только он идет закрывать дверь, Лейкин останавливает его. – Подожди!

Он фыркает и выжидающе смотрит на нее. – Не могли бы вы снять с него наручники, чтобы он мог закончить то, что вы, благородный джентльмен, прервали?

Моя голова откидывается на спинку сиденья, когда я громко смеюсь, но он не находит это таким уж смешным. Его челюсть напрягается, и он захлопывает дверь, бормоча что-то себе под нос, уходя.

– Он тайно любит меня, – говорит она. – Сейчас может показаться, что это не так, но мы собираемся быть лучшими друзьями.

– О, ты так думаешь?

Ее голова наклоняется из стороны в сторону. – Либо это, либо нас арестуют, и Кэм убьет нас обоих.

– Нас не арестуют, – говорю я, уверенный в этом.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что мы не сделали ничего, кроме незаконного проникновения. Это преступление, за которое нельзя арестовать, – объясняю я. – И даже если бы это было так, он бы отпустил нас просто потому, что не хочет иметь дело с тобой столько времени, сколько потребовалось бы, чтобы оформить нас.

Она щурится и что-то напевает. – Я не знаю. Мы в наручниках на заднем сиденье полицейской машины. Это квалифицируется как арест.

– Это не так.

– Это так! – Она хмурится. – Перестань лишать меня возможности говорить, что я была арестована. Это такой кайф.

Я заливаюсь смехом. – Почему ты хочешь иметь возможность сказать, что тебя арестовали?

– Звучит круто, – отвечает она. – В любом случае, твоя очередь.

Моя очередь?

О! Верно. Мы играли в игру, которая, кажется, стирает границы между «Что бы ты предпочел», «Правда или действие» и «Жениться, трахнуть, убить». По сути, просто забрасываем друг друга вопросами и сценариями.

– Ладно, у меня есть один, – начинаю я. – Жениться, трахнуть, убить. Оуэн, Айзек и Эйден.

Я рассматривал вариант с Лукасом, но у нее нет шансов убить его, и я не хочу слышать, как она говорит, что вышла бы за него замуж или трахнулась с ним. Не тогда, когда он так стремится сделать то или другое.

Она фыркает. – Это просто. Выйти замуж за Эйдена. Трахнуть Оуэна. Убить Айзека.

У меня отвисает челюсть. – Эйден? Серьезно?

– Да. Ему не хватает пару шариков в голове. Я могла бы использовать это в своих интересах. – Черт возьми, она быстро это продумала. – Плюс, альтернативой было выйти замуж за Оуэна. Я бы скорее вышла за тебя.

То, как она это говорит, как будто выйти за меня замуж – это возмутительная мысль, задевает меня за живое. Не то чтобы это когда-нибудь произойдет. Весь этот образ жизни с белым забором мне не по карману. Но, черт возьми, я не знал, что пули летят внутрь полицейских машин.

– Продолжай, Рочестер, – говорю я ей. – Звучит так, что эта идея отталкивает.

Она усмехается, отводя взгляд и пытаясь пошевелиться, чтобы устроиться поудобнее. – С тобой иногда так легко.

Я не знаю, что хуже – то, что я только что сыграл ей на руку, или облегчение, которое захлестывает меня, когда я понимаю, что она пошутила. Тем временем Лейкин улыбается, как кот, поймавший гребаную канарейку.

– Неважно, – ворчу я. – Твоя очередь.

Она морщит нос, когда думает. – Правда или действие?

Я приподнимаю бровь, глядя на нее. – Э-э, поскольку мы заперты на заднем сиденье машины в наручниках, я думаю, «Действие» будет немного сложнее. Я также не доверяю тебе настолько, чтобы выбрать это прямо сейчас. Итак, правда.

– С тобой неинтересно.

Хa. – Даже ты знаешь, что это ложь.

Она выглядит так, как будто хочет с этим поспорить, но она знает лучше. Скорее всего, это закончилось бы тем, что мы двое здесь снова испытали бы сексуальное разочарование.

Долго думая об этом, она, наконец, задает вопрос. – О какой работе ты мечтаешь?

Должен сказать, я думал, что это будет намного более привычное, чем это. Или остроумный вопрос. Это тоже было бы ожидаемо. Но не это.

Тем не менее, ответ был один и тот же с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать. – Я хочу владеть баром.

– Правда?

– Да, – я пожимаю плечами, насколько могу, будучи в наручниках. – Не похоже на одно из мест, где пьяницы тусуются весь день, вместо того чтобы заняться своим дерьмом. Больше похоже на бар, в котором люди нашего возраста хотели бы тусоваться, с обстановкой для серфинга и живой музыкой.

Она терпеливо сидит, слушая, как я говорю, с легкой улыбкой на лице. – Это потрясающе. Ты изучал семантику всего этого?

– Снова и снова, – отвечаю я. – Но все это недешево, так что пока это остается мечтой.

На мгновение все стихает, но в любом случае моя очередь ходить.

– А как насчет тебя? О чем ты мечтаешь?

Лейкин не пропускает ни одного удара сердца. – Ограбить банк.

Я задыхаюсь от воздуха, мне нужно прочистить горло. – Черт возьми, Шоушенк. Однажды ты оказалась на грани ареста, и ты внезапно стала профессиональным преступником?

Она напевает. – Если подумать, мне недостаточно нравятся киски для тюрьмы.

Чего она не знает, так это того, что она слишком хорошенькая. Скорее всего, она была бы той, кто получает вместо того, чтобы отдавать, но я ни за что не скажу ей этого. Ее не нужно заманивать в тюрьму.

Прежде чем я успеваю придумать ответ, Сука-коп открывает дверь, чтобы выпустить нас.

– Хорошо, – коротко говорит он. – Вы свободны. Но если мы когда-нибудь снова найдем вас здесь, вы будете арестованы.

Лейкин поворачивается ко мне с широко раскрытыми глазами, и я качаю головой.

– Тебе недостаточно нравятся киски, помнишь? – говорю я ей.

Она вздыхает, надувшись, как ребенок. – Прекрасно.

Сначала снимают мои наручники, но когда он идет снимать наручники Лейкин, она поворачивается к нему лицом, чтобы он не смог.

– Есть шанс, что я могу оставить их у себя? – Он безучастно смотрит на нее в ответ. – Что? Это в моем трах-листе (fuck-it list – список сексуальных действий, которые человек желает совершить.).

Трах-лист?

– Хорошо, – соглашается он. – Ты можешь оставить их на себе.

– Правда?

– Да. Согласно правилам, оставайтесь в наручниках, пока мы доставляем вас в участок и оформляем.

Ее брови приподнимаются, и она поворачивается еще раз, чтобы он мог дотянуться до наручников. – Если подумать, у меня болят запястья. Лучше сними их.

Он самодовольно ухмыляется, наконец-то одержав над ней верх. Как только он снимает их, он засовывает обратно в кобуру. Подходит другой офицер и вручает каждому из нас наши вещи.

– О, Мали написала мне, – восклицает она, затем выпрямляется. – Эй, чувак-полицейский. Вы одиноки? Потому что моя подруга Мали была бы для тебя идеальной.

– Не обращай на нее внимания. Мы уходим. – Я обнимаю ее и веду к своему грузовику. – Ты с ума сошла? Мали убила бы тебя.

Она легкомысленно улыбается. – Я знаю, но представь, как забавно было бы это наблюдать.

Хриплый смех срывается с моих губ, когда я качаю головой. – Это все забавы и игры, пока Мали не арестуют.

Мы оба забираемся в грузовик, и я вставляю ключ в зажигание. Когда машина с ревом оживает – явно с выхлопом, который громче разрешенного, – я смотрю в зеркало заднего вида, чтобы увидеть реакцию офицеров. Они обмениваются взглядами, но когда один из них делает шаг к моему грузовику, Сука-коп останавливает его.

Хорошая работа, Шоушенк.

Я включаю двигатель и трогаюсь с места, оглядываясь на Лейкин, как раз, когда мы сворачиваем на дорогу.

– Итак, насчет этого трах-листа…

Высаживать ее у дома – рискованно. Кэм просто решит куда-нибудь уехать, и в зависимости от того, куда он повернет, он увидит нас вместе. Но у Мали были планы на вечер, и если бы машина Лейкин стояла у ее дома, у родителей Мали возникли бы вопросы.

Вопросы, на которые мы действительно не знаем, как ответить.

Итак, лучшее, что можно было сделать, это отправить Лейкин домой, чтобы она могла оставить там свою машину. Мали заехал за ней и высадил ее у серф-магазина как раз в тот момент, когда я выходил с работы.

Хорошо, что она знает о нас, потому что без нее все было бы намного сложнее.

Я останавливаюсь за пару домов, зная, что остаток пути ей лучше пройти пешком. И ее родители, и ее брат узнали бы звук моего грузовика, если бы я свернул на их подъездную дорожку. И снова – вопросы, на которые у нас нет ответов.

– Сегодня было весело, – говорит она. – Ты знаешь, кроме ареста.

Я пытаюсь выглядеть раздраженным, но у меня это с треском проваливается. – Да, Рочестер. Ты такая крутая.

Самодовольная ухмылка на ее лице и то, как она наклоняется, чтобы поцеловать меня на прощание, не должны оказывать на меня такого эффекта, как это оказывает. Это не должно заставлять мое сердце подпрыгивать, желая прорваться сквозь мою грудную клетку и броситься к ее ногам. У меня не должно болеть в животе от осознания того, что я не увижу ее до завтрашней вечеринки, и даже тогда мы должны действовать осторожно.

И все же, мы здесь.

– Напиши мне, когда вернешься домой, – говорит она мне, и это не обсуждается.

Дело в том, что мне не нужно, чтобы мне говорили. Я бы сделал это в любом случае; я ничего не могу с собой поделать. Не тогда, когда дело касается ее.

– Я напишу, я обещаю.

Она открывает дверь, но оборачивается, чтобы поцеловать меня еще раз. Я обхватываю рукой ее затылок, чтобы удержать ее там еще немного. Это мягко. Медленно. Воплощение поцелуя, которым обменивается пара перед тем, как один из них уйдет на некоторое время, хотя никто из нас никуда не собирается. И когда она отстраняется, я чувствую это всем своим телом.

– Спокойной ночи, Эйч, – говорит она, выбираясь из грузовика.

– Спокойной ночи, детка.

Но последняя часть выходит тихо, мой голос срывается, чтобы не выдать себя, потому что ничего не изменилось. Это – подкрадывание и украденные поцелуи, когда никто не видит, – это все, что когда-либо может быть.

Я знаю это лучше, чем что-либо еще.

Просто… впервые я начинаю понимать, что не выберусь из этого невредимым.

19

Задний двор весь украшен, и я полагаю, что массивные шары в форме единицы и девятки, привязанные к почтовому ящику, не были идеей Лейкин. Обычно я прихожу потусоваться с Кэмом, пока они занимаются подготовкой. А под «они» я подразумеваю Мали. В прошлом году Лейкин лежала на гамаке, который они натянули между двумя деревьями, и пила вино прямо из коробки.

Жаль, что я не шучу.

Их взгляды могут быть одинаковыми, но их характеры не могут быть более разными. Лейкин предпочитает пригласить в гости несколько человек, разжечь костер и провести ночь, рассказывая шутки за чужой счет, потому что «Это мой день рождения, а в день рождения меня нельзя оскорблять!».

Мали, однако, любит устраивать шоу из всего. Так что весь декор, трехъярусный торт, который они каждый год заказывают, и диадемы на головах – да, все это Мали. Такое ощущение, что каждый год для них такой же грандиозный праздник, как и «Сладкие шестнадцать».

И каждый год Лейкин просто хочет напиться и повеселиться.

Я выпрыгиваю из грузовика и направляюсь к заднему двору за Кэмом. Может, я и сильный, но не настолько, чтобы тащить целый бочонок через весь двор. Он стоит у костра, раскладывая дрова для сегодняшнего вечера.

– Йоу! – приветствую я.

Он оглядывается на меня и кивает, но я привлекаю не только его внимание. Глаза Лейкин встречаются с моими, и она улыбается. Мали шлепает ее по руке, чтобы она сосредоточилась, и смотрит на меня, чтобы я отвлекся.

Упс.

– Бочонок? – спрашивает Кэм, подходя.

– Да, – отвечаю я. – Брэндона там не было, а другой парень мог бы сказать, что мое удостоверение поддельное. Он почти не отдал его мне.

Он покачал головой. – Казалось бы, он должен уже знать, что ему нужно быть на смене. Мы делаем это каждый год.

– И каждый год ты его не приглашаешь.

Замерев на секунду, он хмыкает. – Ладно, справедливое замечание. Но я не контролирую список гостей. Вон там сержант-инструктор Хьюз.

Я усмехаюсь. – Она уже один раз на меня посмотрела. Может быть, это будет год, когда она меня убьет

– Если ты еще раз сунешь палец в торт, я могу почти гарантировать это.

Мы вытаскиваем бочонок из багажника моего грузовика и выносим его на задний двор. Там есть стол, уставленный красными стаканчиками, и каждый год бочонок ставится рядом с ними, но Кэму нужно быть умником.

– Куда ты хочешь это поставить, босс? – спрашивает он Мали.

Она скрещивает руки на груди. – Серьезно, Кэмерон? Правда?

Его губы поджимаются при звуке его полного имени. – Значит, прямо здесь? Я тебя понял.

Он ставит его по середине двора, заставляя меня сделать то же самое. Мали выглядит совсем не впечатленной.

– Прекрасно. Я просто перенесу его сама. – Но, когда она пытается поднять его, он даже не сдвигается с места. – Лейкин! Иди, помоги мне.

Глядя на нее, Лейкин морщит нос. – Да, нет. Я взяла за правило не заниматься физическим трудом в свой день рождения.

Кэм самодовольно ухмыляется, а Мали надувает губы. После еще пары бесполезных попыток поднять эту штуку она закатывает глаза и вздыхает, сдаваясь.

– Ладно, мне жаль, – говорит она ему. – Ты такой отзывчивый. Мой личный герой со стальным прессом. Не мог бы ты, пожалуйста, поставить это рядом со столами?

– Неужели это было так сложно? – он поддразнивает, кивая мне, давая добро продолжать.

Ее глаза сужаются, когда она смотрит на него. – Это убивало меня изнутри, медленно и болезненно.

Мы переносим бочонок на свое место и ставим его. Кэм идет в дом, чтобы взять кран из своей комнаты, а я пользуюсь предоставленной мне возможностью. Мне все еще нужно быть осторожным. Вокруг полно других людей. Но нет никакого запрета на то, чтобы поздравлять сестру моего лучшего друга с днем рождения.

Тем не менее, я сначала обнимаю Мали для пущей убедительности.

– С наступающим днем рождения, – говорю я ей.

– Спасибо! – громко говорит она, а затем шепчет: «Но давай не будем притворяться, что ты здесь ради меня».

Я усмехаюсь и поворачиваюсь к Лейкин. Она выглядит великолепно. На ней платье, которое, как я знаю, пришлось натягивать на нее силой, и диадема, которую она хотела бы использовать в качестве фрисби, но когда она улыбается мне в ответ, она сияет. Излучает счастье, как чертово солнце.

Девятнадцать лет ей так идут.

Обнимая ее, я прижимаю ее к себе и вдыхаю запах ее духов. Мои губы приближаются к ее уху, и я говорю достаточно тихо, чтобы слышала только она.

– С Днем рождения, детка.

Она издает хриплый смешок. – Спасибо тебе.

Выражение нежности я приберегаю для разговоров в спальне, чтобы не размывать границы, но, видя, как это делает ее счастливой, я не жалею об этом.

Даже немного.

– Хорошо! – Кэм кричит, выходя через заднюю дверь, и я отпускаю Лейкин, когда она отступает. – Давайте подготовим эту сучку к работе.

Мы стоим и смотрим, как Кэм откупоривает бочонок. Закончив, он наливает четыре стакана и передает их нам, а последний забирает себе. Мы начали делать это два года назад, когда пиво оказалось испорченным, и мы не знали об этом, пока Оуэн неожиданно не выплюнул его на Айзека.

Лично мне это понравилось, но от пива я не откажусь.

– Итак, куда вы отправили своих родителей на этот раз? – спрашиваю я.

Кэм и Лейкин оба начинают смеяться, поэтому Мали отвечает за них. – Страна Амишей. Ланкастер, Пенсильвания.

– О Боже, – я съеживаюсь. – Ваш отец возненавидит вас обоих.

Это была идея Лейкин – отправить их на выходные, на которые запланирована вечеринка, и после того, как это сработало в первый раз, они повторяют это каждый год. Кэм и Лейкин весь год откладывают некоторую сумму денег, а затем бронируют поездку, стоимость которой не подлежит возврату. Они даже связываются с их работодателями, чтобы убедиться, что у них есть свободные от работы пятница до и понедельник после, что устраняет все возможные отговорки еще до того, как они будут использованы.

– Нет, – поправляет меня Кэм. – Он возненавидит ее.

Лейкин пожимает плечами. – Я была полностью за то, чтобы отправить их на рыбалку на выходные, на которую он так хотел отправиться, но потом он наказал меня. Взбивание масла даст ему достаточно времени, чтобы обдумать ошибки своего поведения.

Я посмеиваюсь, глядя на нее. – Есть ли в тебе хоть какая-то часть, которая не является злой?

– Нет, – быстро отвечает она.

Да, я уже знал это.

Люди начинают прибывать, как только наступает темнота. Мали подключает фонари, которые она два дня расставляла по всему двору. Весь двор становится достаточно освещенным – но не слишком. Они с Лейкин оглядываются по сторонам, рассматривают все вокруг и бьют кулаками, когда видят результат.

Это идеально.

Я беру пиво и иду посидеть у огня, только для того, чтобы все остальные присоединились ко мне. Неудивительно, что ребята оказались здесь раньше всех остальных. Примерно через час этот двор будет заполнен, но никто больше не приходит на вечеринку раньше десяти вечера.

Это концепция, которую родители Кэм и Лейкин никогда по-настоящему не понимали, когда пытались назначить время окончания вечеринки на полночь – отсюда и поездки на выходные. Они решают проблему и делают так, чтобы у нас был бочонок пива.

– Боже, я скучал по этому, – говорит Оуэн. – Дождь в прошлую пятницу испортил все мои чертовы выходные.

– В эти выходные тоже чуть не разразился шторм, – сообщает ему Мали. – Слава Богу, этого не произошло.

Кэм фыркает. – Вероятно, он не хотел того адского пламени, которое ты бы вызвала, если бы это произошло.

Она поднимает бровь, глядя на него. – Осторожно, Бланшар. Сегодня ты уже в моем списке дерьма.

Лейкин, не обращая внимания, поднимает голову. – Что я сделала?

– Не ты, принцесса, – уверяет она ее, постукивая по ноге. – Другой Бланшар.

– Технически, Лейкин – это другой Бланшар, – утверждает Кэм. – Я родился первым.

– То есть, как я понимаю, ты хочешь быть в обоих наших списках дерьма, – парирует Лейкин. – Это мой день рождения. Ты не можешь оскорблять меня в мой день рождения.

Я усмехаюсь, глядя на свое пиво. Может, ей и нравится думать, что она непредсказуемая, но я предсказал это слово в слово. Либо она легко читается, либо я слишком много времени провожу рядом с ней.

Я бы выбрал последнее, но не существует такой вещи, как слишком много времени, когда дело касается Лейкин.

– Эйд, – говорит Кэм, привлекая внимание Эйдена. – Перестань следить за Хейсом. Это жутко.

Я поднимаю голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эйден смотрит на Кэма, прежде чем снова поворачивается ко мне.

– Я просто пытаюсь понять, что с ним происходит в последнее время, – говорит он, прищурившись, как будто это поможет ему заглянуть мне в душу.

Черт. Предоставьте придуркам из команды заметить изменение в моем отношении. Не могут забросить шайбу в пустые ворота, но могу заметить, что в ту секунду, когда у меня настроение немного лучше обычного.

– Отвали, – говорю я ему. – Со мной ничего не происходит.

– Нет, нет, – соглашается Оуэн. – Он прав. Ты другой.

Я закатываю глаза, пытаясь отыграться. – Все вы, ублюдки, бредите.

После минутного ощущения, что я нахожусь в чертовом аквариуме, окруженный людьми, которые смотрят на меня, Эйден срывается.

– Я знаю, что это такое, – уверенно говорит он. – Он переспал.

Иисус Христос.

Кэм усмехается. – Когда он этого не делает?

– Спасибо, – отвечаю я, протягивая кулак, чтобы стукнуть его.

На этом все должно было закончиться, но пока Эйден придумывал начало, Оуэн дополнил остальное. Он ухмыляется, наклоняя свою чашку в мою сторону.

– Но эта ему действительно нравится.

Ублюдок.

Мое сердце начинает учащенно биться, даже когда я заставляю его, блядь, притормозить. Я бросаю быстрый взгляд на Лейкин. Она смотрит в свой телефон, пытаясь сделать вид, что не обращает внимания, но небольшая улыбка на ее лице говорит о том, что она слушает каждое слово.

– Это правда? – спрашивает Кэм.

Я ухмыляюсь, поднося пиво к губам. – Я понятия не имею, о чем вы, придурки, говорите.

– Молодец, чувак, – говорит мне Кэм, видя меня насквозь. – В наши дни трудно найти хорошую киску.

Я успеваю сделать глоток, как слова вылетают из его рта, и при резком вдохе я втягиваю в себя больше пива, чем воздуха. Я яростно кашляю, пытаясь избавиться от пива, которое я только что втянул в легкие. Все смотрят на меня, и это хорошо. Таким образом, они не обращают внимания на Мисс Припадок-от-хихиканья Мали.

А Лейкин? Ну, она выглядит как нечто среднее между самодовольством и отвращением. Но если бы Девин неосознанно назвала меня «Хорошим членом», я бы чувствовал то же самое.

У меня нет ни одной причины чувствовать себя так, как я чувствую себя сейчас. Абсолютно никакой. И тем не менее, каждый раз, когда я вижу, как какой-нибудь парень притягивает Лейкин к себе, чтобы поздравить ее с днем рождения, мне хочется стукнуть его головой о бордюр.

Это не имеет смысла.

У меня было много подруг, с приличным количеством из них я переспал, и ни разу я не почувствовал ни малейшего собственничества. С другой стороны, я никогда не жаждал их прикосновений, когда я тоже не мог их получить. Я был рядом в течение приличного времени, но не долго.

И точно так же я должен быть с Лейкин, но, похоже, у нас с ней все идет не так, как я планировал.

Она стоит рядом со мной, когда мы играем в корнхол (Cornhole (Кукурузная дыра) – популярная в Северной Америке игра на лужайке, в которой игроки или команды по очереди бросают тканевые бобовые мешки на приподнятую под углом доску с отверстием в дальнем конце.) – она и Мали в одной команде, Кэм и я – в другой. К счастью, она далеко не так хороша в этом, как в пивном понге. Но все равно мило, как она злится каждый раз, когда промахивается.

Она так близко, что все, что нужно, чтобы дотронуться до нее, – это протянуть руку. И все же с таким же успехом она могла бы находиться на другом конце города.

Я начинаю задаваться вопросом, какова вероятность того, что я смогу позже проникнуть в ее комнату. После того, как Кэм теряет сознание от чрезмерного употребления алкоголя, у него нет шансов очнуться. Но, как и во всем остальном, Лейкин шумит в постели. Если что-то и могло совершить невозможное, то это мог сделать звук его сестры, кричащей от откровенного удовольствия.

– Эй, – говорит Лейкин, отрывая меня от моих мыслей. – Твоя очередь.

Упс. Я сосредотачиваюсь на отверстии и прицеливаюсь, когда бросаю мешок, наблюдая, как он попадает прямо в него. Кэм торжествующе ухмыляется, а Лейкин стонет.

Теперь у нас на семь очков больше.

– О чем ты думал? – тихо спрашивает она, ожидая, пока Кэм и Мали соберут мешки для своей очереди.