Текст книги "Доза красивого яда (ЛП)"

Автор книги: Келси Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

На линии становится тихо, почти до того момента, когда я думаю, что она повесила трубку, но затем она прочищает горло. – Это одновременно тревожно и чрезвычайно точно. Молодец.

– Я старалась.

– Однако серьезно, – продолжает она. – Я знаю, что у него есть свои собственные стандарты того, что приемлемо в твоем представлении, но не думай, что только потому, что он не бросился к твоим ногам и не умолял тебя быть с ним, это значит, что ты не лучшая сука, которую я знаю. Хейсу Уайлдеру чертовски повезло бы, если бы ты была у него под рукой.

Ее слова вызывают у меня улыбку, потому что я знаю, что она честна. – Спасибо тебе.

Мали иногда действует мне на нервы и раздвигает границы, заставляя задуматься, стоит ли того от двадцати до пожизненного, но, когда это действительно важно, она всегда рядом. Всегда готова покорить мир, если это то, что мне нужно, но также всегда рядом, чтобы одернуть меня, если я собираюсь зайти слишком далеко.

Например, поджечь машину Крейга.

Стоило ли оно того? Абсолютно.

Мои родители могут справиться с тем, что меня арестовывают за поджог так скоро после того, как их сын чуть не попал в тюрьму за нападение при отягчающих обстоятельствах? Вероятно, нет.

Они религиозные и все такое, но я не жду, что они так скоро встретятся с Богом. Кроме того, кто будет кормить Кэма? Единственная причина, по которой ему двадцать один и он все еще живет дома, заключается в том, что его счет за продукты был бы просто невероятным. Я не знаю, куда, черт возьми, он все это пихает.

– Итак, – Мали снова привлекает мое внимание. – Обмен слюной с Хейсом был таким, как ты себе представляла?

– Как ты это делаешь?

– Делаю, что?

Я выдыхаю. – Что-то настолько замечательное звучит вульгарно и отвратительно.

Она хихикает. – Значит, это было замечательно, да?

– Я ненавижу тебя.

– Ты не смогла бы, даже если бы попыталась.

Прежде чем я успеваю возразить, меня отвлекают приглушенные голоса Хейса и Кэма, когда они выходят на крыльцо. Я надеялась, что у меня будет больше времени. Мне нужно подготовиться к тому, что я увижу его впервые со вчерашнего вечера. Это не может просто свалиться на меня. Но когда дверь начинает открываться, я понимаю, что это мой единственный выбор.

– Мэл, я напишу тебе позже, – говорю я ей.

– Подожди! Мы не обсудили все детали того, как вы двое сосете лицо!

Я вешаю трубку, обрывая голос Мали, как раз в тот момент, когда входят парни. Кэм поднимает подушку с дивана и швыряет ее в меня, проходя мимо, но я едва ли даже замечаю. Я слишком сосредоточена на свежем порезе на нижней губе Хейса. И если этого недостаточно, костяшки на его руке представляют собой отвратительную смесь фиолетового и синего.

На секунду я задумываюсь, не отключилась ли я и не забыла ли о том, что Хейс ввязался в тотальную драку с Крейгом, но я думаю, что я бы это запомнила. Ни одна девушка не забудет образ мужчины, сражающегося, чтобы защитить ее честь – и да, я действительно считаю, что то, как он прижал его к перилам, защищало мою честь. Возможно, мне больше никогда не удастся поцеловать его снова, но, по крайней мере, я получила этот прекрасный мысленный образ.

Мой взгляд встречается с его взглядом, когда он следует за Кэмом на кухню, и того, как приподнимаются уголки его губ, достаточно, чтобы сказать мне, что теперь все будет не совсем неловко… по крайней мере, для него. Я, однако, буду использовать мышечную память, чтобы воспроизводить этот поцелуй в своем воображении, пока не состарюсь и не поседею.

Заранее приношу извинения моему будущему мужу.

– Мама и папа дома? – кричит Кэм.

– Нет, – отвечаю я. – Они на каком-то благотворительном вечере для церкви. Почему ты спрашиваешь?

Холодильник захлопывается, и я слышу приближающиеся ко мне шаги и треск открываемых банок.

– Потому что мы хотели пива, – говорит мне мой брат.

Я смотрю на него в ответ, одновременно невеселая и ошеломленная. – Ты ведь знаешь, что тебе двадцать один, верно? Как насчет установленного законом возраста употребления алкоголя в штате Северная Каролина?

Он повторяет это пронзительным тоном, издеваясь надо мной, как над четырехлетним ребенком. – Очевидно, я это знаю. Но моему юному другу-малышу здесь нет двадцати одного.

Хейс отшвыривает его, пока я хихикаю. – Если ты искренне веришь, что мама и папа думают, что Хейс, из всех людей, не пьет, ты глупее, чем я думала.

– Эй! – Хейс надувает губы. – Что это должно означать?

Я поднимаю бровь, глядя на него. – Ты подумал, что было бы неплохо использовать Jagermeister в соревновании по выпивке, а потом тебя вырвало в любимую вазу моей мамы.

– Я не смог дойти до ванной, – утверждает он. – Это лучше, чем блевать на пол.

– Ты оставил это там на три дня!

– Я не помнил, что это произошло до тех пор!

Кэм качает головой и дрожит. – И вы удивляетесь, почему мы больше не позволяем людям пить Jagermeister и Red Bull. Запах этого дерьма навсегда останется в моей памяти.

– О, отвали. Как будто ты не делал ничего хуже, – хлопает он в ответ. – Разве ты не помнишь ту ночь, когда решил выпить целую бутылку водки для себя, запивая ее контейнером апельсинового сока?

– Как я могу забыть? – Он улыбается воспоминаниям. – Это был чистый блеск.

Хейс хмыкает. – О да. Это было также великолепно, когда ты проснулся посреди ночи, чтобы тебя вырвало за край кровати, забыв, что я спал на полу.

– Боже мой, я и забыла об этом. – Я съеживаюсь, все еще вспоминая, как Хейс был в абсолютной истерике. – Ты был буквально залит выпитым апельсиновым соком.

– И водкой, – добавляет он. – Не могу этого забыть. Несколько дней от меня пахло, как от пола в ванной в доме братства, и сколько бы раз я ни принимал душ, это не уходило.

Кэм подносит к нему свое пиво. – Тем не менее, я держал пол в чистоте.

– Этого не будет, когда он будет покрыт твоей кровью, – возражает Хейс.

Пока они вдвоем ходят взад-вперед, я замечаю, что мой телефон на коленях начинает вибрировать, и изображение Мали, высунувшей язык, заполняет экран. Я должна была знать, что она так просто не отпустит меня с крючка.

Закатывая глаза, я нажимаю «Ответить» и подношу трубку к уху. – Знаешь, обычно, когда люди вешают трубку, ты им не перезваниваешь.

– Ладно, во-первых, ты груба. И, во-вторых, скажи мне, что ты слышала, что произошло.

Я изображаю удивление, выдыхая. – Ты, наконец, получила одобрение на смену пола, о которой ты мечтала?

Оба, Кэм и Хейс, прекращают свои занятия и поворачиваются, чтобы посмотреть на меня, смущенные и обеспокоенные, в то время как Мали смеется.

– Пожалуйста, мир был бы опасным местом, если бы у меня был пенис.

У меня отвисает челюсть, и я на секунду теряю дар речи. – Прости, какого хрена ты мне только что сказала?

– Неважно, – говорит она. – Из Айзека выбили все дерьмо этим утром на хоккейной тренировке.

Миллион разных вопросов проносятся у меня в голове одновременно. – Какого хрена?

– Это то, что я сказала! Я удивлена, что Кэм не рассказал тебе об этом.

Я бросаю взгляд на своего брата, который переключает каналы, держа в руке пиво, а ноги положив на кофейный столик. Есть только одна причина, по которой он не упомянул бы о чем-то подобном.

Мое внимание переключается на Хейса, и, более конкретно, на синяк на его руке и рассеченную губу – ту, с которой я хотела бы, чтобы он перестал трахаться языком. Достаточно плохо, что он умудряется выглядеть еще сексуальнее, будучи потрепанным. Мне не нужно представлять, что он тоже может вытворять своим языком.

– Я напишу тебе, – говорю я Мали и второй раз подряд вешаю трубку.

Моя кровь закипает, когда я встаю и оцениваю Хейса одним взглядом.

– Кухня, – приказываю я, как будто у меня есть на это какое-то право. – Сейчас.

Он вздыхает и встает, чтобы последовать за мной, но как только мы отходим от дивана, звук голоса Кэма останавливает меня как вкопанную.

– На этот раз, пожалуйста, держите языки за зубами.

Я поворачиваю голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Хейс морщится. – Ты рассказал ему?

– Мы стояли посреди переполненной вечеринки, – указывает он. – В какой-то момент он собирался узнать, и было лучше, что он услышал это от меня.

Я делаю глубокий вдох, зная, что это совершенно понятная причина. Тем не менее, я надеялась сохранить это маленькое событие при себе. Ну, и Мали. Я ничего не могу от нее утаить, иначе она скормит меня стае аллигаторов.

Как только мы заходим на кухню, я прислоняюсь к столешнице и наблюдаю, как Хейс неловко ерзает. Его рука потирает затылок, а глаза, кажется, смотрят куда угодно, только не на меня. Это может показаться безобидным, но немного жжет. Не нужно быть ученым-ракетчиком, чтобы понять, почему ему вдруг стало не по себе в комнате наедине со мной. Но я не могу беспокоиться об этом прямо сейчас.

– Что случилось с твоей рукой?

Он на секунду опускает взгляд на синяк. – О, в меня попала шайба на тренировке.

– Угу. – Я задумчиво киваю. – И шайба случайно не была лицом Айзека?

То, как он ухмыляется, выглядя виноватым и все еще несправедливо великолепным, говорит мне, что я права. Я поджимаю губы в линию и, схватив деревянную ложку из-за спины, бросаю ее прямо в него.

– Не лги мне, засранец.

Он хихикает. – Ну, я не знал, что ты уже знаешь!

О, да, потому что так было бы лучше.

Я провожу пальцами по волосам и тяжело вздыхаю. – Пожалуйста, скажи мне, что это не имеет отношения к прошлой ночи.

– Хорошо. То, что я ударил его, не имело никакого отношения к прошлой ночи.

Хорошо. Это хорошо. – Хорошо, тогда почему ты его ударил?

– Чтобы удержать Кэма от того, чтобы ударить его.

Он говорит это так просто, как будто это очевидный ответ, и мне даже не приходит в голову, что это вообще не имеет смысла, когда я врываюсь обратно в гостиную и бью Кэма по затылку.

– Ой, – скулит он, потирая голову. – Какого хрена это было?

– Тебе буквально только что назначили испытательный срок, и ты уже собираешься рисковать нарушить его из-за такого никчемного человека, как Айзек? – Я усмехаюсь. – Ты что, с ума сошел, черт возьми?

Хейс прислоняется к двери кухни. – Лейкин, я бы не—

– Ни слова от тебя, – говорю я ему, мгновенно заставляя его замолчать. – Я все еще не закончила с тобой.

Кэм и Хейс разделяют взгляд, но мне это не нравится.

– Не смотри на него, – рычу я на своего брата. – О чем, черт возьми, ты думал?

– Брось это, Лей, – пытается он.

Я скрещиваю руки на груди. – Абсолютно нет. Нет, пока ты не скажешь мне, что он мог бы сделать такого, из-за чего стоило бы рисковать попасть в тюрьму!

Ни один из них ничего не говорит, но я не собираюсь отступать.

– Я жду.

Кэм закатывает глаза и делает еще один глоток пива, прежде чем поставить его на кофейный столик. – Он говорил о тебе всякое дерьмо.

Ох.

Ладно, теперь я чувствую себя немного стервой.

Хейс наклоняет голову набок. – Я имею в виду, технически, он делал ей комплимент.

Кэм отмахивается от него, и Хейс усмехается, садясь обратно на диван.

– Крейг, по-видимому, проболтался, – объясняет он. – Когда он начал говорить о тебе, я увидел, что Кэм готовится к нападению, поэтому я опередил его.

Выглядя абсолютно беспечным по поводу всего этого, Кэм возвращается к переключению каналов. – Я же говорил тебе, я не собирался его бить.

– Ты полон дерьма, – возражает Хейс. – Мы с тобой оба знаем, что он не собирался закрывать рот, пока один из нас не заткнет его за него. И мне не грозит тюремное заключение.

Он пожимает плечами, прежде чем выключить телевизор. – Неважно. В этом нет ничего хорошего. Хочешь поиграть в Call of Duty?

Хейс соглашается, и они вдвоем встают и направляются к лестнице, оставляя меня одну мысленно распаковывать все, что я только что узнала. Кэм, защищающий меня, не является чем-то новым. Он делал это с тех пор, как мы были детьми. Но то, что Хейс опередил его в этом, шокирует меня больше всего.

Возможно, он действительно сделал это, чтобы уберечь Кэма от риска получить испытательный срок. Айзек годами добивался одного из мест капитана, и я бы не стала отрицать, что ради этого он отправил бы Кэма в тюрьму. Но есть маленькая часть меня, которая теплится надеждой, что, возможно, Хейс сделал это, потому что тоже хотел защитить меня.

Так же, как он поступил прошлой ночью.

Но даже если бы и был, это только потому, что я младшая сестра Кэма. Позволить себе думать иначе – это просто жестокое наказание.

Чуть больше часа спустя, я беру выпивку, когда Хейс спускается по лестнице. Он останавливается, как только видит меня, и ни один из нас ничего не говорит, пока я не замечаю, что с его губы стекает маленькая капелька крови, стекающая по подбородку.

– У тебя идет кровь, – говорю я ему.

Он инстинктивно прикасается к порезу. – Да, я случайно укусил ее и снова открыл порез.

Иду за бумажным полотенцем, я сворачиваю его и промываю под холодной водой, прежде чем передать ему. Он тихо благодарит меня, прикладывая его к губам. И я не упускаю то, как он шипит, когда он касается пореза.

– Не будь таким ребенком.

Он прищуривается, глядя на меня. – Знаешь, для того, кто причинил вред этому прекрасному лицу, ты ужасно груба.

Я невольно улыбаюсь. – Итак, ты признаешь это. Ссора произошла из-за того, что произошло прошлой ночью.

– Нет. Это было из-за того, что он сказал о тебе. Тот факт, что события прошлой ночи были его мотивацией для этого, не имеет значения. Это совершенно другой инцидент.

Я не купилась на это ни на секунду. Эти два события идут рука об руку. Но он, очевидно, не собирается менять свое мнение по этому поводу, так что продолжать рассуждать об этом бессмысленно.

– Прекрасно, – говорю я. – Но независимо от этого, как ты сказал, я стала причиной этого. Так что, по крайней мере, позволь мне помочь тебе убрать это.

Он убирает бумажное полотенце ото рта. – Не с чем помогать. Видишь?

В ту секунду, когда он улыбается, чтобы показать мне, что с ним все в порядке, она снова начинает кровоточить – растянутая губа заставляет порез открыться во второй раз. Я бросаю на него понимающий взгляд, и он закатывает глаза. Он отмахивается от меня, и я иду за жидким бинтом из аптечки в ванной на первом этаже.

– Вот. Это, по крайней мере, не даст этому разгореться, – говорю я ему. – В противном случае может остаться шрам, а ты этого не хочешь.

Он прислоняется к стойке. – Ты хочешь сказать, что я не выглядел бы сексуально со шрамом?

Мой рот открывается и закрывается, пока мой мозг лихорадочно ищет способ ответить на это. Если бы это было до прошлой ночи, у меня не было бы проблем с тем, чтобы отомстить ему. Я бы сказала что-нибудь остроумное, от чего у него возникло бы ощущение, что он только что получил пощечину. Но это не так. Это после прошлой ночи, и я не могу не задаться вопросом, шутит ли он или флиртует.

– Стой спокойно и перестань болтать, – вместо этого продолжаю я. – Я не могу нанести это на рану, если у тебя шевелятся губы.

Он хихикает, но ничего не говорит, когда я подхожу ближе и осторожно вытираю жидкостью повреждения. Я пытаюсь не зацикливаться на том, как близко к нему я нахожусь, но, когда я выгибаюсь, чтобы убедиться, что у меня все получилось, моя нога соскальзывает, и я падаю на него. Он ловит меня, положив руки мне на бедра, и я ненавижу то, как сильно я всегда буду жаждать этого чувства.

– Ты в порядке? – спрашивает Хейс почти шепотом.

Я заставляю себя двигаться, и, отступая назад, киваю. – Да. Сейчас ты должен вести себя хорошо, но обещай больше не связываться с этим.

Он неуверенно прищуривается. – Ммм, я обещаю, что приложу слабенькие усилия.

Его ответ меня ни в малейшей степени не удивляет. – Ты безнадежен, ты знаешь это?

– Да, – отвечает он с гордостью. – Спасибо за исправление, Рочестер.

Это прозвище действует мне на нервы – чертова Мали. Хейс достает из холодильника еще одно пиво, но как только он собирается вернуться в комнату Кэма, я понимаю, что не могу просто так позволить ему уйти. Нет, пока я кое-что не скажу.

– Хейс?

Он останавливается и поворачивается ко мне. – Да?

– Спасибо тебе, – бормочу я. – За то, что защищал меня… снова.

Его губы изгибаются вверх. – Без проблем.

В том-то и дело, что для него это может и не быть проблемой, но для меня это проблема. События последних восемнадцати часов дурманят мне голову. И тот факт, что в итоге он получил травму, меня не устраивает, даже если Айзеку было хуже.

– Мне жаль, что ты поранил руку, – добавляю я.

– Не стоит, – отвечает он, используя те же слова, которые я сказала ему прошлой ночью. – Я не жалею об этом.

Подмигнув, что заставит меня сомневаться во всем всю чертову ночь, он возвращается наверх к Кэму, совершенно не подозревая о бабочках, которых он только что выпустил у меня в животе.

Да, я знаю. Я дура.

6

Дьявол испытывает меня.

Я бы обвинил в этом Бога, но я думаю, что он слишком свят для того, что в последнее время крутится у меня в голове.

Нет ни одной вещи, о которой я бы не пытался думать, чтобы отвлечься от Лейкин. Мертвые щенки, голая бабушка. Я все это сделал. И все же этим утром я проснулся на полу у Кэма и обнаружил в своих штанах палатку, достаточно большую, чтобы вместить семью из пяти человек.

Давайте просто скажем, что лучше не стало, когда Лейкин спустилась вниз в одной футболке большого размера. Этот образ в ближайшее время не покинет мой разум.

Все в этом неправильно. Хотеть сестру своего лучшего друга – самый простой способ нарушить братский кодекс. Но то, что я не могу заполучить ее, не значит, что мы не можем быть друзьями.

Дым заполняет мои легкие, когда я делаю затяжку сигаретой. Крыша немного влажная от ранней утренней росы, но мне все равно. Мне всегда нравилось здесь, наверху, – маленький оазис, в который я могу сбежать. Мы с Кэмом начали приходить сюда несколько лет назад, и, хотя он перестал это делать после того, как поскользнулся и чуть не упал двумя этажами ниже, я все еще не могу устоять.

Здесь, наверху, спокойно.

– Хейс Беккет, – зовет мама Кэма с земли, и я быстро прячу сигарету. – Что, ради всего святого, ты там наверху делаешь?

Я дарю ей свою лучшую, я хороший мальчик, улыбку. – Просто наслаждаюсь видом.

Она в смятении качает головой. – Прекрасно, но будь осторожен.

– Всегда такой, миссис Би.

Подходя к машине, где ее ждет отец Кэма, она вздыхает. – Клянусь, у всех этих мальчиков есть желание умереть.

Я смотрю, как они оба садятся в машину и уезжают, оставляя меня здесь.

Одного.

С Лейкин.

Когда я проснулся, Кэма не было, и, честно говоря, я даже не заметил, пока не увидел сообщение от него, в котором говорилось, что его вызвали на раннюю смену. Я не в первый раз бываю здесь, когда его не было, и я уверен, что это не последний. Но на этот раз что-то по-другому – осознание того, что здесь только мы с Лейкин.

Я должен уйти. Сесть в свой грузовик и уехать. Это то, что я планировал сделать в любом случае после того, как покурю. Но когда до моих ушей доносится пение Лейкин, в голову приходит идея получше.

Взбираться по склону, ведущему к ее потолочному люку, непросто, из-за росы он немного более скользкий, чем обычно, но я справляюсь. Сигарета свисает у меня изо рта, когда я лежу на животе. И тут же все обрывается, когда я понимаю, на что смотрю.

Мой план состоял в том, чтобы напугать ее. Клянусь Богом, я подумал, что было бы забавно постучать по стеклу и заставить ее подпрыгнуть. Вернуть нас обоих на безопасную территорию, где флирт и поцелуи на вечеринках не в моде. Чего я, однако, не планировал, так это найти ее в полотенце, только что из душа.

Отвернись. Блядь, отвернись.

Мое подсознание готово взбунтоваться, и все же я не могу пошевелиться. Если кто-нибудь увидит меня здесь, наверху, подглядывающим в ее окно в крыше, как сталкер-извращенец, я потеряю все.

Мой лучший друг.

Уважение его родителей.

Моя репутация – потому что арест за что-то подобное обязательно всплывет наружу.

Я все это знаю, но, когда она снимает полотенце и бросает его на пол, становится ясно, что я не имею права голоса в этом вопросе. Мое тело и мой мозг работают по двум совершенно разным схемам. Я ничего не могу поделать.

Ее пение затихает, когда она стоит перед зеркалом, проводя пальцами по мокрым волосам. Слабый вид татуировки посередине ее позвоночника заинтриговал меня больше, чем мне хотелось бы признать, и становится только хуже. Она нежно проводит кончиками пальцев вниз по руке и по животу.

Нет.

Пожалуйста, скажи мне, что она не собирается…

Но это так.

Конечно, это так. Как я уже говорил ранее, дьявол испытывает меня. И под испытанием я подразумеваю пытки… жестокие.

Голова Лейкин запрокидывается, когда она проводит рукой дальше на юг, и я прикусываю губу, пытаясь сохранить спокойствие. Интересно, имеет ли она хоть малейшее представление о том, насколько она чертовски соблазнительна? Если она знает, что у нее есть сила заставить парня упасть ниц от одного взгляда. Но я думаю, что это часть ее сексуальной привлекательности. Она знает, что она ни в коем случае не уродина, но понятия не имеет, насколько она чертовски великолепна.

Подойдя к своей кровати, она ложится и закрывает глаза, начиная круговыми движениями массировать свой клитор. Одного взгляда на это достаточно, чтобы я за считанные секунды стал твердым, как камень, в своих джинсах. Ее движения медленные и обдуманные, но, когда она начинает ускоряться слишком рано, они становятся беспорядочными.

Притормози.

Ты делаешь это неправильно.

Ее голова поворачивается из стороны в сторону, когда она гонится за собственным кайфом, но, похоже, она просто не может этого достичь. Я в отчаянии сжимаю кулаки, наблюдая за ее борьбой.

Это, черт возьми, не скретч-карта, Лейкин.

Притормози, блядь.

В буквальном смысле больно видеть разочарование на ее лице и то, как она меняет руки, когда у нее болит запястье. И когда она, наконец, сдается, без оргазма, в котором она так явно нуждается, я не могу удержаться от того, чтобы не отбросить осторожность на ветер.

Я стучу в мансардное окно, ухмыляясь, когда Лейкин вскрикивает. Я широко улыбаюсь и тычу в нее пальцами, мгновенно выводя ее из себя. Она свирепо смотрит на меня и хватает ближайшее одеяло, чтобы прикрыться, но если она в ближайшее время не снимет эту штуку, я не буду извиняться за то, что сделаю дальше.

– Открой его, – требую я.

Она недоверчиво смотрит на секунду, прежде чем встать и открыть замок.

– Ты ведь знаешь, что это незаконно, верно?

Да, мне сейчас абсолютно похуй.

– Ты делаешь это неправильно.

– Я– она делает паузу, ошеломленная. – Что?

Я толкаю окно шире и спрыгиваю в ее комнату, глядя на нее сверху вниз и одеяло, прижатое к ее груди, которое прикрывает только переднюю часть ее обнаженного тела.

– Ты. Делаешь. Это. Неправильно, – повторяю я, четко выговаривая каждое слово.

Она на мгновение колеблется, а затем с сексуальной уверенностью, которой я никогда не ожидал, расправляет плечи и смотрит на меня. – Как будто ты мог бы сделать лучше.

Трахни меня. – Это приглашение?

– Ты хочешь, чтобы это было так?

Их мама была права в одном – у меня действительно есть желание умереть, потому что, если Кэм узнает о том, что я собираюсь сделать, я не выберусь отсюда живым. Но, кажется, я ничего не могу с собой поделать.

Я подхожу на шаг ближе, заставляя ее двигаться вместе со мной, пока она не перестает двигаться дальше и не падает обратно на кровать. – Я никогда не отказываюсь от вызова, особенно когда мои навыки ставятся под сомнение.

У нее перехватывает дыхание, но я не прикасаюсь к ней.

Пока нет.

– Сделай это снова.

Ее глаза расширяются от удивления и, возможно, намека на смущение. – Что?

– Ты слышала меня, – рычу я. – Прикоснись к себе так, как ты делала раньше.

Ее рот открывается и закрывается, когда она пытается подобрать слова. – Трогать себя– нет. Я не могу—

Теряя терпение, я хватаю ее за руку и кладу ее туда вместо нее. Ее челюсть сжимается, и стон, который не должен быть таким порнографическим, вырывается из ее рта, когда я прижимаю ее собственные пальцы к клитору.

Трахни меня, – выдыхает она.

Я бы хотел.

Ее движения снова начинают ускоряться слишком рано, но на этот раз я рядом, чтобы остановить ее.

– Тсс, – говорю я, медленно качая головой. – Расслабься. Перестань торопить события. Закрой глаза и просто наслаждайся подъемом.

Она выдыхает, позволяя глазам закрыться и вжимая голову в подушку. Я держу свои пальцы поверх ее, направляя ее движения. Хриплые стоны наполняют комнату, и я клянусь, если мой член не воспламенится сам от этого, это будет чертово чудо. Она начинает хныкать, с каждой секундой теряя контроль, и я точно знаю, что ей нужно.

– Просунь два пальца внутрь.

Прикусив нижнюю губу, она позволяет своим глазам распахнуться, и ее пристальный взгляд не отрывается от моего. – Покажи мне.

Выстрел.

Блядь.

В голову.

То, как она это говорит, так невинно, как будто понятия не имеет, что это со мной делает, у меня нет ни малейшего шанса отказать ей. Это так неправильно. Так чертовски неправильно, что я тону в море неправильных решений. И все же, я нуждаюсь в ее оргазме так же сильно, как и она сама.

Тыльной стороной ладони я опускаю ее руку ниже, пока кончики пальцев не начинают дразнить ее вход. Схватив ее указательный палец, я просовываю его внутрь до второй костяшки и вытаскиваю обратно. Она сжимает губы в линию, чтобы заглушить издаваемые ею звуки, но я этого не потерплю.

Свободной рукой я провожу большим пальцем по ее губам. – Не лишай меня этих восхитительных звуков. Я хочу услышать, как хорошо ты себя чувствуешь.

Она ухмыляется и слегка приоткрывает рот, накрывая мой большой палец и посасывая его чертовски непристойным способом. Я мгновенно представляю, как она обхватывает своими губами мой член, и, если бы сейчас речь шла не о ней и только о ней, я бы показал ей, чего именно она добьется, поддразнивая меня подобным образом.

– Ты такая гребаная дразнилка, – рычу я.

Взглянув вниз на то, как я все еще медленно погружаю в нее один из ее собственных пальцев, она поджимает губы. – Говорит парень, который на самом деле не прикасается ко мне.

Она вызывает меня на дуэль и бросает перчатку одновременно, а я никогда не был из тех, кто сдается. Я кладу свой палец поверх ее и втавляю их оба одновременно. Если бы это был мой член, то, как она сжимается вокруг меня, вероятно, заставило бы меня кончить на месте. Она такая чертовски тугая, и если бы я не знал ее лучше, то подумал бы, что она девственница.

– Используй свои собственные соки, чтобы смазать пальцы, – инструктирую я ее. – Это будет лучше ощущаться на твоем клиторе.

Раздраженный вздох срывается с ее губ, когда я вытаскиваю наши пальцы, но он быстро сменяется хныканьем, когда я прохожу прямо по ее чувствительному комочку нервов. Ее собственный сладкий мед делает это так, что я могу с легкостью скользить нашими прикосновениями взад и вперед. Если раньше она думала, что возбуждена, то это даже не идет ни в какое сравнение с тем, как она начинает терять контроль. Ее стоны поднимаются на октаву, и все ее тело сотрясается от непревзойденного желания.

– Я не могу, – хнычет она, подходя ближе. – Этого недостаточно. Мне нужно, чтобы ты это сделал.

Я хочу. Боже, я ничего так не хочу, как быть тем, кто подтолкнет ее к краю пропасти. Но я не должен этого делать. Даже то, что я делаю сейчас, отправит меня в ад. Я не имею права находиться рядом с ней. И все же, вот он я, моя рука прижата к ее маленькой тугой киске, и я облизываю губы при мысли о том, чтобы прижаться к ней ртом.

– Ты справишься, детка, – мягко говорю я. – Ты почти у цели. Просто продолжай.

Она качает головой и убирает руку, не оставляя ничего между моими пальцами и ее клитором, но я следую ее примеру.

– Лейкин. – Ее имя тяжело давит мне на язык, напоминая о серьезности того, что я делаю. – Я не могу.

– Не можешь или не хочешь?

Я наблюдаю, как ее грудь поднимается и опускается с каждым вздохом. – И то, и другое.

Ее взгляд смягчается, когда она смотрит на меня снизу-вверх. Она медленно обхватывает пальцами мое запястье и тянет мою руку туда, куда она хочет, чтобы я был.

Где я ей нужен.

Но то, что она делает дальше, говорит мне о том, что я не был главным с той секунды, как пролез через ее окно в крыше.

Она моргает, и ее язык высовывается, чтобы облизать губы. – Пожалуйста? Я хочу, чтобы ты это сделал, – умоляет она. – Хочу, чтобы ты заставил меня кончить так сильно. Я буду хорошей девочкой, обещаю.

У меня отвисает челюсть, и в горле мгновенно пересыхает. Никогда в своей жизни я и представить себе не мог, что наступит момент, когда Лейкин окажется передо мной обнаженной и будет умолять меня заставить ее кончить. Может быть, это из-за шока или из-за того, что ее голос уже звучит таким разбитым из-за того, что мы сделали до сих пор, но прежде чем я успеваю сказать себе, что это ужасная гребаная идея, я сокращаю дистанцию и оказываю нужное давление прямо на ее клитор.

– Это то, чего ты хотела? – грубо бормочу я. – Хотела, чтобы я доставил тебе удовольствие?

– Да. Черт возьми, да!

Она крепко сжимает мое запястье, выгибая бедра навстречу моим прикосновениям, но, когда ее другая рука касается того места, где мой член напрягается под джинсами, я останавливаю ее.

– Держи свои руки при себе, или я остановлюсь, – предупреждаю я.

Ее нижняя губа выпячивается, когда она надувает губы. – Но я хочу прикоснуться к тебе.

– Таковы правила. Ты сказала, что будешь хорошей девочкой. Ты лгала?

Она отдергивает руку, как будто обожглась, и качает головой. Черт возьми, я мог бы привыкнуть к этому, и именно это делает это опасным.

– Посмотри на меня, – требую я, и она немедленно повинуется. – Не своди с меня глаз. Я хочу, чтобы ты не видела ничего, кроме меня, когда будешь кончать.

Выражение ее лица, такого беспомощного, уступчивого и отчаянно нуждающегося во мне, чертовски греховно. И то, как ее рот приоткрывается, когда я просовываю внутрь два пальца и растягиваю ее еще немного, – это просто еще одна вещь, которую я вспомню, когда окажусь в аду из-за этого.

– Ты собираешься кончить мне на пальцы, Рочестер? – дразню я, потирая большим пальцем ее клитор, в то время как сгибаю два пальца, чтобы дотянуться до ее точки G.

Ее дыхание учащается, когда она кивает, но не отводит от меня взгляда, будучи хорошей девочкой, как и обещала. – Да.

– Тогда сделай это. Обхвати их и покрой своей влагой. – Я слегка ускоряю свои движения. – Покажи мне, какой хорошей девочкой ты можешь быть.

Любая капля контроля, которая у нее оставалась, исчезает, когда ее движения становятся неистовыми. Похоже, она не может решить, хочет ли она большего давления или меньшего, когда начинает водить по моей руке, обращаясь со мной как со своей личной секс-игрушкой.

Она выглядит так чертовски хорошо в таком виде.