Текст книги "Самый лучший день (ЛП)"

Автор книги: Кайра Руда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Свеча выглядит здесь прекрасно, ярко горит на отточенном острове из черного гранита. Я улучаю момент, чтобы оценить детское искусство, прикрепленное к дверце холодильника. Небольшой отпечаток руки, смоченной в краске, был нанесен на строительную бумагу в форме тюльпана. Драгоценно. Маленькие Буны – настоящие художники, но не так хороши, как мои мальчики. Я еще раз оглядываюсь, оцениваю мерцающую свечу и сильный запах, исходящий из-за плиты «Викинг»: всего четыре конфорки по сравнению с нашими шестью. Но все равно, хороший бренд. Молодец, Грег.

Моя работа здесь закончена.

Время ехать домой.

Глава 30

04-45.

Я всего за полквартала от дома и до сих пор не могу придумать, как сообщить Клаудии, что войду в дверь. Без сомнения, она включила сигнализацию, и я не хочу, чтобы она сработала и разбудила всю округу почти в пять утра. До того, как эта штука заорет, остается около минуты, но это значит, что мне нужно надеяться, что она не заперла на засов заднюю дверь или дверь в гараж.

Хотя на самом деле выбора нет. Мне нужно увидеть мальчиков, забрать моих мальчиков. Увезти моих мальчиков. И никто не сможет меня остановить, это я могу обещать. Между домом Бунов и нашим много уличных фонарей, освещающих улицу, чего не хватает в Лейксайде, поэтому здесь кажется светлее, счастливее. Теперь я буду ценить это место больше, клянусь себе. По крайней мере, буду наслаждаться этим, пока не продам. Буду наслаждаться последним часом здесь, пока мы не уедем. Я смотрю на часы. До восхода солнца осталось не так много времени.

На подъездной дорожке я выключаю фары. Опять же, не хочу пугать Клаудию, освещая фарами гостевую спальню. Кто знает, как отреагировала бы на это наркоманка? Наша гостевая комната находится над гаражом, за углом от спален мальчиков. Я решаю не открывать дверь гаража, так как знаю, что этот звук предупредит ее. Вместо этого проверю заднюю дверь. Она ленива, Клаудия. Возможно, она вообще ее не запирала.

Я ставлю машину на стоянку и выхожу. Как хорошо быть дома. Медленно иду к задней двери. Улучаю минутку, чтобы полюбоваться зеленой травой и подстриженными кустами, тюльпанами, цветущими в честь весны. Я смотрю направо, на бывший дом моих родителей, темный и наполненный спящими незнакомцами. Старый добрый Бак не знал этой части истории, с улыбкой понимаю я. Он, как обычно, недооценил меня. А не должен был.

Сигнализация не включена. На панели горит зеленый свет. Это блестящая новость, даже если это новость, которая заставила бы меня уволить Клаудию при нормальных обстоятельствах. Это ненормальные обстоятельства, так что я благодарен ей за отсутствие компетентности. Наркоманка. Я вставляю ключ в замок и слышу, как он щелкает, поворачиваю ручку и вхожу в свой дом. Включаю свет в задней прихожей, и меня на мгновение сбивает с толку тот простой факт, что стол, дорогой антиквариат, подаренный родителями Мии, исчез. Это место, где я кладу свои ключи каждый день после работы. Но его там нет. Я уверен, что он был здесь утром, когда мы уезжали.

Это странно. Зачем Клаудии двигать стол? Я удивлен. Медленно, тихо иду по коридору и прохожу на кухню. Здесь, кажется, все в порядке. Я проглатываю растущее чувство беспокойства. Здесь нет ни беспорядка, ни посуды. Никаких признаков маленьких детей. Никаких блоков лего. Никакого дополнительного сиденья за кухонным столом.

Где кресло-бустер Сэма? Я выхожу из кухни и направляюсь к лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Начинаю идти в хозяйскую спальню, но передумываю и вместо этого ускоряю шаги в комнату Майки. Я тихонько поворачиваю ручку закрытой двери его спальни и осторожно открываю ее.

Комната абсолютно пуста.

– Что? – говорю я вслух, прежде чем поспешить через ванную, соединяющую комнаты мальчиков. Я распахиваю дверь в комнату Сэма. Там пусто. Ни мебели, ни Сэма.

Где мои мальчики?

– Клаудия! – кричу я, направляясь в гостевую комнату. Хотя в комнате для гостей никого нет. Дверь открыта. Мебель – мебель, лампы, картины, даже маленькая картина Пикассо от родителей Мии, которую мы повесили в комнате, чтобы произвести впечатление на гостей, все – исчезло.

Я стою там, в пустой гостевой комнате, в шоке. На мгновение. Провожу рукой по волосам, прежде чем вытащить телефон из кармана. Я набираю номер Мии. Мой звонок переходит на голосовую почту.

– Миа, что ты сделала с моими мальчиками? Где моя мебель? Мой антиквариат? Мои картины? Где мой Пикассо? Пляжный пейзаж Элис Шилле на стене тоже исчез. Мне нужны объяснения. Позвони мне немедленно, – говорю я. Мой голос спокоен. Я все контролирую. Она будет встревожена так же, как и я. Она будет повиноваться мне.

Наконец я вхожу в хозяйскую спальню. Кровать все еще там, как и приставные столики. Стены голые, зияющие дыры там, где раньше висели картины. Портрет счастливой семьи, на котором мы вчетвером позируем в беседке у озера, висевший прямо за дверью, тоже отсутствует. Я касаюсь того места, где он должен быть, где он всегда был. Кто мог сделать такое? Вторгся в наше личное пространство?

Я врываюсь в гардеробную. Только половина комнаты заполнена. Все вещи Мии исчезли. На стойке в ванной лежит красный конверт с надписью: «Пол», написанной почерком Мии. Я хватаю его, чувствуя толстую текстуру. Это, конечно, любовная записка. И, возможно, объяснение. Может быть, мы переезжаем куда-то вместе, и все это большой сюрприз.

Вскрываю конверт и достаю письмо.

«Дорогой Пол,

Сейчас я уверена, тебе не терпится узнать, что происходит. Трудно быть на шаг позади, я знаю. Поверь мне. Благодаря тебе я научилась. Так что добро пожаловать домой и добро пожаловать в твою новую реальность.

Мальчики в безопасности, прячутся у моих родителей, и я тоже. Как тебе уже сказали, не должно быть никаких попыток найти меня или детей, и никаких действий, угрожающих или предпринимаемых против тех, кто помогал мне. Все, чего мы хотим, – это жить в мире, вдали от тебя. В этот день все было организованно с единственной целью, убедится, что ты больше не потревожишь нас.

Поскольку ты читаешь это, ты уже подписал соглашение. Я не могу быть уверена, что еще произошло. Если ты причинил боль мне или Баку, мои родители выдвинут обвинения. Они знают, на что ты способен. Я рассказала им все, что знаю. И это очень много. Я не собираюсь тратить здесь время на изложение всего, что мы узнали о тебе, твоем прошлом и твоем настоящем. Ты знаешь, кто ты, что ты сделал. Однако я могу пообещать одну вещь: твое будущее не будет включать нас.

Пожалуйста, знай, что мы с мальчиками навсегда ушли из твоей жизни.

Не лги больше, Пол. Так много людей сейчас наблюдают за тобой. Миа».

Она отняла у меня всю мою жизнь! Я сжимаю красный конверт в руке и начинаю рвать его на куски, но затем сминаю в комок. Ее письмо о предательстве я сохраню. Это напомнит мне никогда не доверять женщине, никогда. Я складываю дурацкую записку Мии в маленький квадратик и засовываю ее в карман. Не могу поверить, что она взяла верх. Не могу поверить, что позволил этому случиться, позволил ей победить. Это глупая ошибка, и она больше не повторится.

Все будет хорошо. Я непотопляем. Я просто развернусь и начну все сначала. Никто не сможет надолго усмирить Пола Строма. Конечно, она забрала моих мальчиков, но я могу сделать больше. Есть много женщин, которые хотят того же, что и я, которые хотели бы быть миссис Стром. Не Гретхен, бедняжка, и уж точно не старая добрая Кэролайн, смотрящая порно. Лоис замужем и небогата. Думаю, я отправлюсь на более зеленые пастбища. Мне не нужен Диснейленд, чтобы найти самое счастливое место на земле. Нет, мне просто нужны состоятельные женщины, предпочтительно молодые вдовы. Палм-Бич, жди меня.

Я возвращаюсь в гардероб и собираю свои любимые костюмы на любую погоду, а также несколько купальных шорт. Я, как Феникс, снова восстану. Переодеваюсь в розовое поло – идеально, верно? – и в удобные джинсы и мокасины для вождения. Я буду выглядеть как успешный бизнесмен в отпуске. Просто одинокий мужчина, пытающийся прийти в себя после потери всей своей семьи – жены, двух сыновей и родственников супруги – в ужасной авиакатастрофе в прошлом месяце. Частные самолеты, просто никогда не знаешь наверняка. И нет, их тела еще не найдены. Это так трагично.

Смотрю на свое отражение в зеркале во весь рост и смотрю на часы. Восход солнца через пятнадцать минут. Мне нужно уйти до рассвета, пока весь ад не разразился и на нашей улице тоже. Я хватаю свой дизайнерский чемодан и иду по коридору.

На верхней площадке лестницы кто-то стоит. Какого черта? Я сую руку в карман, удовлетворенный тем, что ручка там. Но все равно я на взводе. У меня нет оружия дальнего действия. Я полагаюсь на силу неожиданности. И прямо сейчас мне негде спрятаться.

– Руки вверх, чтобы я мог их видеть, – говорит мужской голос, когда меня ослепляет фонарик. Я вижу дуло пистолета, направленного мне в грудь. – Офицер Кларк, полиция Грандвилла. Нам позвонили по поводу взлома с проникновением.

– Я домовладелец. Я здесь живу, – объясняю я. Кто, черт возьми, вызвал полицию? Кто знает, что я здесь? Миа знает. Мне давно следовало прикончить ее. Вот благодарность за то, что ты терпеливо отнесся к ее кончине.

– Мне нужно увидеть какое-нибудь удостоверение личности. Мой напарник, офицер Майлз, достанет ваш бумажник. Не двигайтесь.

Когда я стою в своем почти пустом доме, мои руки подняты, карманы опустошены, знаю, что это не конец. Я не могу позволить Мии победить. Я не позволю Мии победить. Я должен был прикончить ее, ее и Бака. Офицер достает мое удостоверение из бумажника и светит на него фонариком.

– Его адрес в удостоверении личности совпадает. Но что все это? – спрашивает второй офицер, который яростно вытаскивает наличные из моего заднего кармана. Он также достал любовную записку Мии из моего переднего кармана. Слышу, как ручка падает на пол. Коп игнорирует ее, пока я борюсь с желанием нагнуться и поднять, возможно, воткнуть ее в его толстую потную шею. Я осматриваю лицо офицера Майлза, покрытое шрамами и оспинами от сильных прыщей. Просто отвратительно. У него никогда не могло быть другой жизни. Его возможности в этом мире так ограничены по сравнению с моими. Может быть, мне следует прекратить его страдания.

– Я задал вам вопрос, сэр, – торопит рябой Майлз.

– А, это любовная записка от моей жены, офицер. Она была запечатана в красный конверт цвета страсти. Это особенное, – говорю я. – Личное.

Он бросает записку Мии на пол.

– Я спрашиваю об этом, – он размахивает пачкой денег, которую я одолжил в гостинице, перед моим идеально гладким, мужественным лицом. Уверен, что моя щетина уже превратилась в маленькую бородку. Это был долгий день. Он все еще смотрит на меня, теперь изучая купюры, как будто никогда не видел так много в одном месте. Бедняга.

– Это наличные. Деньги. Я знаю, что вы мало зарабатываете, но это они и есть, – издеваюсь я. На самом деле, уровень людей, которые нас защищают и служат нам, просто смехотворен.

– Ты такой забавный, придурок, – отвечает Уродливое Лицо. Ему повезло, что он работает в ночную смену. Он пугал бы маленьких детей при дневном свете.

Я пожимаю плечами, когда полицейский забирает мой бумажник и обхватывает руками наличные, отступая от меня. Он прикарманит мои деньги, я знаю, что так и будет. Это даже не попадет в полицейский отчет. Другой полицейский приставил пистолет к моему сердцу, которое, как я теперь понимаю, бьется довольно быстро.

– У нас было сообщение о краже в местечке под названием Лейксайд, в тамошнем отеле. Сегодня вечером кто-то ограбил кассу. Знаете, что-нибудь об этом, мистер Стром? – спрашивает офицер Кларк.

О, это просто смешно. Я не собираюсь подставляться из-за мелкой кражи.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, – отвечаю ему. – Могу я опустить руки?

– Разве вы только что не были, в Лейксайде, сэр? – спрашивает уродливый парень. Почему он настаивает на том, чтобы называть меня «сэр», как будто я старик? Конечно, он молод, но посмотрите на это лицо. Я бы предпочел быть самим собой. – Они передали ваш номерной знак. Мы знаем, что это были вы, сэр. Что вы были там. В вестибюле есть камера. – Интересно. Я ее не заметил. Эти камеры с каждым днем становятся все меньше. Похоже, что Скотт все-таки снимется с крючка из-за этого, в конце концов. Ладно. Все можно пережить, от всего можно отвертеться. Просто нужно использовать свой мозг, а мой не имеет себе равных.

– Уберите руки за спину, мистер Стром. Мы отвезем вас в участок, – заявляет офицер Кларк. Какой у меня есть выбор? Их двое против меня, а я безоружен. Я знаю, о чем вы думаете. Я ловко справился с Баком, хотя должен был прикончить его. Могу я одолеть этих двоих? Вероятнее всего. Но меня освободят, как только я внесу залог. Зачем поднимать шум сейчас? Лучше пойти в участок, избавится от этих пешек, сесть в машину и уехать в мое будущее на следующий день. Черт возьми, я уже собрал вещи. Я с тоской смотрю на свой чемодан, темно-серый, очень стильный, и решаю подчиниться.

Они надевают на меня наручники и выводят из моего дома. К счастью, еще темно. К счастью, мои мальчики не стали свидетелями этого смущения. Я тоже никогда не расскажу им об этом, когда увижу снова. А я увижу их снова.

Когда сажусь на заднее сиденье, офицер Кларк грубо толкает меня головой вниз.

– Эй, – возмущаюсь я. – Не заставляйте меня предъявлять обвинение в жестокости.

– На вашем месте я бы пристегнулся, мистер Стром, – советует офицер Кларк, прежде чем захлопнуть дверцу машины. Он снова появляется на водительском сиденье, когда офицер Майлз садится на пассажирское сиденье. Теперь я вижу, что на улице перед моим домом припаркованы еще две патрульные машины.

– Надеюсь, ты насладился своим последним днем свободы, подонок, – язвит офицер Майлз.

Я не сяду в тюрьму за мелкую кражу, чего бы ни пожелало Уродливое Лицо. Тюрьмы не для таких, как я. Они предназначены для тупых наркоманов и городских жителей. Миа и Бак больше ничего им не скажут, потому что хотят, чтобы я просто ушел. И я это сделаю, по крайней мере сейчас. Я знаю, как сильно обидел старого доброго Бака. Может быть, Бак мертв. Можно только надеяться.

Внезапно машину сотрясает взрыв, и небо на мгновение наполняется вспышкой света. Я позволяю себе улыбнуться – в самый подходящий момент.

– Какого черта? – Рябое лицо встревожено. Он выскакивает из машины и исчезает в ночи. Две патрульные машины, стоявшие перед моим домом, включили сирены и уехали. Когда Майлз возвращается, он запыхался, так взволнован. В Грандвилле никогда не случается ничего плохого, так что это большая новость.

– Дом чуть дальше по улице взорвался, я вызвал пожарную команду, и они уже выехали. Ты должен это увидеть, Кларк. Дом как будто полностью исчез. Утечка газа или что-то в этом роде. То, о чем мы читали, надеюсь, все выбрались.

Несмотря на такое детское описание, я доволен. Когда он забирается обратно в патрульный автомобиль, две пожарные машины и две бригады скорой помощи ревут по улице, полные света и громких сирен. Им не понадобятся парамедики, но это знаю только я.

– Мы должны отвезти в участок этого парня, – говорит Кларк командным голосом.

– Да, все соседи сейчас проснутся. Давайте двигаться, хорошо? Я бы хотел разобраться с этим маленьким недоразумением и вернуться к своей жизни, – соглашаюсь я. И это правда. Вверх и вниз по моей улице район оживает, зажигаются огни, домохозяйки в халатах и мужчины в боксерах выходят из своих маленьких счастливых домов. Трагедия – это такой магнит? Это мои соседи, которых тянет, как мотыльков на пламя, или, в данном случае, тянет к зияющему фундаменту, где раньше был аккуратный дом. Скоро эти же самые соседи будут сплетничать обо мне, о том, что наш брак разваливается. Я не люблю неудач, и этот, мой пустой, лишенный любви дом, похож на поражение.

– Приятель, при таких масштабах взрыва твой визит в участок даже не попадет в новости, – говорит Рябой. Как будто я хочу стать новостью.

– Какая жалость, – замечаю я. Но он ошибается. Я важная персона. О разрушении нашей семьи будет говорить весь город. То есть после того, обсудят как Грег и Дорис Бун, к несчастью, скатились в нищету. – Теперь мы можем ехать?

Офицер Кларк смеется, включая яркие фары своей патрульной машины, и мы выезжаем с моей подъездной дорожки в все еще темную ночь. Через окно полицейской машины я вижу две яркие звезды, кошачьи глаза хвоста Скорпиона, поднимающиеся в небо.

Миа – Скорпион, я уже говорил об этом?

Эпилог

Год спустя.

Одна из лучших вещей в том, чтобы стоять на берегу озера Эри бодрым майским вечером, – это цвет сверкающей воды, отражающей заходящее солнце. Сегодня вечером вода окрашена в пурпурный и оранжевый цвета, когда она плещется о скалы, выстилающие берег.

– Мама! – кричит Сэм. Они с Майки качаются на качелях в парке прямо за моей спиной. Я поворачиваюсь, смотрю на своего маленького мальчика и улыбаюсь. – Смотри, как высоко я поднимаюсь!

– Это здорово, детка, – восхищаюсь я, наматывая браслет с ангелом-хранителем на запястье. В тот день я засунула счастливый браслет в бардачок машины Пола, надеясь защитить себя и как напоминание о том, что никогда не останусь одна. Это был знак веры и символ того, что я снова начала верить в себя. С тех пор я его не снимала. Мое сердце переполнено счастьем Сэма. Сейчас ему семь лет. Его светлые волосы с каждым годом становятся немного темнее. Но с тех пор как я рассталась с Полом – изгнала дьявола Пола, как я думаю об этом, – все остальное в Сэме становится светлее. То же самое происходит со всеми нами. Наверное, я не понимала, насколько во мне сильно нежелание признавать отвратительные факты, как много я терпела от своего мужа.

Меня угнетали не только многочисленные измены, но и то, что он каждый день заставлял меня чувствовать себя ничтожной и маленькой. Проверял меня, чтобы убедиться, что я каждый день дома с детьми, следил, чтобы я не находила времени, чтобы встретиться со своими друзьями, вставал между мной и моими родителями. Я позволила всему этому случиться, и мне до сих пор так стыдно за то, что заставила своих детей пройти через это, за то, что едва выжила. Потому что, хотя он никогда физически не причинял вреда моим мальчикам, он повредил меня на клеточном уровне, и мои мальчики чувствовали это. Я имею в виду не только яд. Теперь я намного сильнее.

– Я выше, – заявляет Майки. Ему скоро исполнится девять, и он должен быть победителем во всем, что делают два мальчика. Обычно это не проблема. Майки больше всего похож на Пола, особенно глазами. Но он не сын своего отца. Несмотря на его дух соперничества, у него доброе и отзывчивое сердце. Он открыт и честен. Он больше помнит о поведении своего отца, о его авторитарном доминировании. Несмотря на мой туман отрицания, он наблюдал. Он чувствовал мои страдания, мою изоляцию, мое хождение на цыпочках. Моя неуверенность в себе была очевидна и болезненна для моего старшего сына даже в детстве. Но надежда есть. Наш консультант говорит, что с Майки все будет в порядке, что с обоими мальчиками все будет в порядке. Больше всего она беспокоится обо мне, о моей способности преодолеть стыд и чувство вины: потому что я должна была спасти всех нас раньше. Она говорит мне сосредоточиться на позитиве. Я сбежала. Некоторые никогда этого не делают.

– Ты действительно высоко качаешься, Майки, – говорю я. – Ты можешь дотронуться до звезд своими теннисными туфлями?

– Конечно, нет, мама, – отвечает он. Но усмешка на его лице заставляет меня думать, что он представляет, как делает это.

Я обнимаю себя руками, улыбаясь, когда чувствую, как необходимый жир возвращается в мое тело. Теперь, когда меня не травят, я медленно набираю вес. Принимаю это как знак здоровья и счастья. Я почти закончила с процедурами диализа, очищением кишечника и внутривенным введением хелатов. Я буду под присмотром врача, чтобы убедиться, что весь мышьяк выведен из моего организма. Но я воодушевлена. Я собираюсь поправиться. У меня снова появился румянец на лице. Я выгляжу здоровой. Противоположность тому, как выглядела в качестве жертвы покушения на убийство. Я все еще стараюсь есть здоровую пищу, но уже не так бдительна. Картофель фри полностью вернулся в меню. И мы с детьми даже разделили пиццу с сыром в «Слоупи» на обед. Оказывается, сыр не был виноват, виновником был мой муж.

Холодок пробегает у меня по спине, когда я думаю о Поле. Он внес залог в ночь своего ареста, и с тех пор о нем никто ничего не слышал. Ребята Бака проследили за ним до нашего дома, где он взял чемодан и уехал из города. Они перестали преследовать его в Цинциннати, передав дело другой команде, которая выследила его до самого Палм-Бич, штат Флорида. Это объясняло розовую рубашку поло, в которой его сфотографировали, когда он уезжал. Но не более того.

Почему он выбрал Палм-Бич? Мы все удивлялись. Из-за климата? Расстояние от его прошлого? Должна была быть причина поважнее. Это стало ясно, когда его сфотографировали с женщиной, которая была его ровесницей – старше, чем обычно, и вся в драгоценностях. Он искал свою следующую сладкую мамочку. Судя по всем отчетам, он, похоже, нашел ее. Команда Бака попытается предупредить ее, если все станет серьезно, и я знаю, что это правильно. Но больше всего хочу, чтобы он просто оставался там, держался подальше от нас, от всего сообщества.

Дорис и Грег сейчас живут в съемной квартире с двумя спальнями, в соседнем городе. В то время как большинство людей в городе никогда не связывали Пола со взрывом газа в их доме и полным разрушением, Бак и я, мы подумали на него. И до сих пор в этом уверены. Но доказательств просто нет. Мы анонимно позвонили, чтобы рассказать о своих догадках, но все безрезультатно. Если я не выступлю и не выдвину обвинения в покушении на убийство и нападении на Бака в Лейксайде, полиция не воспримет преступный характер Пола всерьез.

Контакты Бака в полицейском управлении сообщили, что копы думают, что Пол просто бедный измученный парень, чья жена бросила его, вывезла все их вещи, забрала его детей и оставила ни с чем. У него не было выбора, кроме как взять немного наличных в гостинице. Он вернул деньги. Все прощено. Конец истории.

Полиция видит Пола совершенно другим, чем знаю его я. Но я не хочу подвергать своих детей или себя испытанию. Поэтому вместо этого я часто беру Дорис на обед и приглашаю ее детей на ночевки, чтобы у них с Грегом было немного места. Это меньшее, что я могу сделать.

Бак машет рукой из-за качелей, и я улыбаюсь ему.

– Мы собираемся кидать мяч в корзину! – говорит он, держа по одному из моих сыновей под каждой рукой. Он выглядит таким же сильным, как и всегда, несмотря на то, что принял на себя основной удар ярости Пола физически, потребовавшего ночного пребывания в больнице и месяца реабилитации. Он говорит, что это того стоило, даже тот неожиданный удар, который он получил, чтобы защитить нас.

За Баком и мальчиками приятно наблюдать на баскетбольной площадке. Они воплощают простые радости жизни, смеясь и поддразнивая друг друга. Удивительно, как легко Бак вошел в нашу жизнь. Если бы он не был нашим соседом здесь, если бы мы не разделяли любовь к садоводству, я бы никогда не поняла, что происходит – выпадение волос, потеря веса, усталость, – пока не стало бы слишком поздно. Он преодолел мое отрицание, убедил сдать анализ мочи. Полдюжины врачей провели множество других анализов и не нашли во мне ничего плохого. Этот анализ мочи выявил отравление мышьяком и привел в действие мой план побега. Я позвонила Баку из кабинета своего врача и сообщил ему новости.

– Ну все. Ему конец, – сказал Бак. Его голос был глубоким и властным. Я знала, что с ним на моей стороне, у нас с мальчиками все будет хорошо. – Я соберу кое-какие вещи и приеду, сниму номер в отеле в Колумбусе. Тебе нужно поговорить с адвокатом. Составить план, как вывезти мальчиков из дома и из города. Теперь с тобой все будет в порядке, Миа.

Я держала телефон в дрожащей руке, подавленная оболочка женщины, которой стала. Пол сломал меня физически и морально. Бак помогал мне восстановиться, и помогал с того самого момента, как мы встретились.

– Спасибо, Бак. Не знаю, что бы я делала без тебя, – сказала я.

– Давай не будем выяснять, – ответил он. – Моя команда с тобой круглосуточно каждый день. Я зайду завтра. Побуду рядом во время твоего лечения.

Вот что такое любовь, поняла я в тот день. В тот момент мы с Баком даже не держались за руки, не делали ничего, кроме как делили лопатку, но я знала. Бак тоже так думал.

Каждый день, в течение двух недель до того, как мы с Полом поехали на озеро, в то время как он уезжал в квартиру Гретхен, я появлялась в больнице для лечения диализом и чистки кишечника. Пока Пол занимался сексом со своей любовницей, я сосредоточилась на восстановлении своего здоровья.

Команда Бака держала Пола под наблюдением, и моя работа состояла в том, чтобы убедиться, что я не съела ничего другого, что он мог отравить. Каждый вечер за ужином, когда он тайком отравлял мою еду или питье, я держалась за живот и признавалась, что чувствую себя слишком плохо, чтобы есть. Он пытался спрятать яд в моем йогурте, в моем чае, в стольких разных продуктах и напитках. Было утомительно пытаться опередить его. Он старался не трогать ничего, что могли съесть мальчики, поэтому я знала, что могу спокойно красть куриные наггетсы, когда его нет дома. Ужины были самыми сложными приемами пищи, когда он наблюдал за мной, готовый подсыпать порошок в мою еду, в мой напиток.

Я могу сказать, что Пол был разочарован сложившейся ситуацией. Он хотел, чтобы мне становилось хуже, быстрее, мы знали это. Он был готов к тому, что я умру, а Гретхен займет мое место. Он потерял работу, потерял свой шанс с Кэролайн, и он собирался покончить со мной, с нами. И у него заканчивались деньги, а мальчики, за вычетом меня, были его золотыми билетами. Он провел большую часть последних шести месяцев с Гретхен, так что в этом смысле он уже продвинулся дальше. Я стояла на пути, была препятствием на пути к его будущему. Несмотря на то, что мой отец ясно дал ему понять, что Пол никогда не тронет ни пенни из трастовых фондов сыновей, с моей смертью он становился опекуном и получал право на выплаты для ухода за ними. Жадный и бессердечный.

Холодок пробегает у меня по спине. Пол устал от меня, но вместо того, чтобы ударить по лицу и уехать из города, как он покончил с Лоис, он решил убить меня. Медленно. У меня до сих пор мурашки бегут по коже, когда я признаюсь в этом себе.

Так что я была готова к тому, что он решит ускорит мою смерть. Для меня стало облегчением, когда он попросил провести выходные вместе в Лейксайде, только мы вдвоем. Потому что я знала, что именно туда он отвезет меня умирать. Подальше от мальчиков, подальше от соседей. Только мы вдвоем, конверт с мышьяком и романтический ужин. Звучит совершенно логично, если вы псих: ему нужно было дать мне большую дозу яда. Чтобы прикончить меня. И наш новый коттедж был идеальным местом для сцены смерти.

Ну, а мне нужно было сбежать, и я собиралась это сделать. Требовалось вручить ему бумаги, но, чтобы мальчики в этот момент были уже в безопасности, вне досягаемости. В этом смысле мы оба согласились, что дом у озера был бы идеальным вариантом.

Мои родители были в восторге от того, что я пришла в себя, особенно мой отец, которому Пол не нравился с самого начала наших отношений и который неодобрительно относился к нашему короткому ухаживанию и быстрому браку. Он был прав все это время, но я оказалась слишком увлечена, слишком глупа, чтобы видеть дальше похоти, дальше иллюзии любви.

Пол прекрасно разбирался в иллюзиях. Я видела в нем великого старомодного поклонника, который приносил мне цветы, писал любовные записки и водил меня на дорогие и замечательные ужины. Взрослый менеджер по рекламе, который путешествовал по миру, который научил меня джазовой музыке и сексуальному самовыражению. Я видела Пола, которого хотела видеть, Пола, которого он мне показывал, прочитав мои желания. Замечательного романтика, человека эпохи Возрождения. Этот человек был ложью.

Разница между игрой и правдой была очевидна, когда Бак сидел рядом со мной во время сеанса диализа. Я глубоко вздохнула, взяла свою силу обратно в свои руки и позвонила родителям домой.

– Он не получит ни цента из твоих денег, – заявил мой отец. – Я позвоню адвокатам, как только мы повесим трубку, ублюдок.

– О, дорогая, с тобой все в порядке? Как мальчики? – спросила моя мама. От ее печали у меня на сердце стало тяжело.

– Могут ли они остаться у вас в тот день, когда я покажу ему документы? Я собираюсь с ним на озеро в пятницу. Я бы хотела, чтобы вы, прилетели в город, забрали Майки и Сэма с собой домой. – Бак коснулся моего колена, и я не забыл добавить: – За вами будет приглядывать охрана. А фургон приедет и вывезет наши вещи, как только мы отправимся в путь.

– Конечно. Мы будем там. Ты хочешь, чтобы мы приехали сейчас? – спросила мама. Я представила себе ее испуганные глаза. Уверена, глаза моего отца были прищурены от гнева.

– Нет, мы останемся здесь до четверга. Сядем на ранний рейс. Мы не сможем увидеть внуков до пятницы, Филлис, иначе предупредим этого чокнутого, – сказал мой папа.

– Вот именно, папа. И, папа, есть ли время, чтобы составить соглашение о раздельном проживании с сопутствующим расторжением брака? Я не хочу никаких записей о том, что я была с ним, никогда больше, – попросила я. Пыталась быть сильной, но с этими словами у меня вырвался всхлип.

– Ох, дорогая, да, мы размажем этого ублюдка, – пообещал папа.

– Я хочу подойти и обнять тебя прямо сейчас, – сказала мама. – Ты одна? Мы боялись, что он изолировал тебя от всех.

Я глубоко вздохнула, и Бак взял мою руку в свою.

– Да, он отрезал меня от тебя, от всех. Но со мной здесь есть друг. Его компания специализируется на безопасности. Я в безопасности, пока вы не приедете. И я прилечу к вам и мальчикам, как только смогу.

– Ну, слава Богу. Скажи этому человеку... Как его зовут? – спросил папа.

– Бак, Бак Оверфорд, – ответила я, встретившись глазами с Баком, когда он вытер мою слезу. По телефонной линии я услышала, как мой отец записал имя Бака, чтобы проверить его. Это заставило меня улыбнуться, хотя я задавалась вопросом, вышло бы что-то хорошее, если бы мой отец проверил биографию Пола до того, как я выскочила за него замуж. Его послужной список был чист.

– Передай Баку, благодарность от нас и надежду, что он сможет уберечь тебя и мальчиков, – сказал мой папа. – Мне нужно позвонить адвокату. Звони нам с мамой каждый день до пятницы. Поняла?