Текст книги "Самый лучший день (ЛП)"

Автор книги: Кайра Руда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 26

00-35.

В комнате тихо, как будто никто из нас не дышит. Я недоверчиво смотрю на свою жену. Мой рот приоткрылся, и я чувствую, как прохладный воздух комнаты ударяет мне в горло. Что касается того, что это сработало, если она имеет в виду яд, который я мог ей дать, а мог и не дать, то, очевидно, этого не произошло. Вместо того, чтобы просто смотреть, как она чахнет, я решил убить ее одной большой дозой. Конечно, это был просчет.

Сначала я скорее наслаждался разрушением здоровья моей жены, медленным исчезновением, когда она угасала, несмотря на ее «чистую» диету, здоровый образ жизни. Ирония судьбы, не правда ли. И, конечно, я выбрал этот путь, потому что небольшие дозы легче скрыть. Хотя мне никогда не приходилось беспокоиться. Все модные врачи, к которым она обращалась, обычные и холисты, никогда не делали специального анализа мочи на этот конкретный яд. Это единственный способ обнаружить отравление мышьяком, и даже в этом случае анализ должен быть взят не позднее трех дней после приема дозы.

Я закончил с Мией, да, но я не хотел резкого «конца». Мы с Гретхен так сблизились, и, что ж, жена ощущалась тяжелыми оковами. В то же время я знаю, что внезапная смерть так тяжело сказывается на детях. Мамочка, медленно ускользающая, гораздо лучше действует на них. Долгое прощание, так сказать. Я, как всегда, думал о мальчиках. Мне никогда не приходилось беспокоиться, у моего плана были четкие сроки. Конечно, они сдвинулись, признаю. Но в эти выходные, в этот последний раз вместе, ну, последняя большая доза была вызвана моей потребностью в ресурсах. Мои истощающиеся запасы и, конечно же, моя любовь к моим мальчикам. Они заслуживают самого лучшего в жизни. Их наследство обеспечит это. Все должно было закончиться сегодня вечером. Но все же я хотел провести романтический последний день со своей женой, моей маленькой Мией. Она это заслужила, да. До тех пор, пока этот самый лучший день не превратился во что-то другое, не превратился в это.

До Бака. Ублюдок. Они оба уставились на меня. Рот Мии немного приоткрыт, как будто она пытается что-то сказать, пытается придумать, что сказать. Но теперь слово за мной. Она задала мне вопрос.

– Тебе никогда не испугать меня, Миа, если использовать твою детскую фразу. Посмотри на себя, хнычущую, тощую, неопрятную, с потеками туши на лице. Как ты могла подумать, что у тебя есть какая-то власть надо мной?

– Пора подписывать бумаги, Пол, – требует Бак. Он тянется к кофейному столику и берет ручку. Блестящая и серебристая, она кажется дорогой. Интересно, кому она принадлежит? Может быть, отцу Мии, может быть, Баку. Если подпишу, я прихвачу ее с собой, как напоминание об этом моменте, об аде внутри меня. И о мести, которую я совершу. Это будет маленький камушек в моей мести.

– А если я этого не сделаю?

– Я выдвину обвинения. Покушение на убийство, – говорит Миа. – У нас есть доказательства. Фотографии тебя с конвертом, фотографии, на которых ты подсыпаешь порошок в мой бренди.

Я думаю о кухонном окне над раковиной. Там нет ни занавесок, ни жалюзи. Пинаю себя за самодовольство, за отсутствие осторожности. Я никогда не представлял, что кто-то может успешно следовать за мной, не вызывая подозрений. Теперь понимаю, что в ресторане за нами тоже кто-то наблюдал. Вероятно, Бак. Вот кому Миа улыбалась через окно. Конечно.

– Ты закончил тем, что подсыпал в бренди своей жене сахар, шутник, – издевается Бак. Он улыбается мне. Как будто победил. Он не победил. Он меня не знает. Он ничего не знает.

– Ты последовал за нами сегодня вечером в ресторан. Подкупил парковщика, поменял мой конверт на свой, вот почему этому паршивому парковщику потребовалось так много времени, чтобы найти мою машину, – озаряет меня. Обычно я быстро во всем разбираюсь. В данном случае недостаточно быстро. У них есть доказательства, мышьяк. – Ну, тебе будет трудно любую из этих глупостей пришить мне.

– Ты отрицаешь это, Пол? У нас есть доказательства. Ты пытался убить меня. – Очевидно, Миа снова взволнована. Она дрожит, и из ее носа течет слизь.

– Миа, все в порядке, успокойся. – Бак не делает ни малейшего движения, чтобы утешить ее. Ему виднее. Знает, что не стоит поворачиваться ко мне спиной прямо сейчас. Он также должен знать, что я вернусь за ним позже. Я вернусь.

– Подпиши бумаги. И убирайся отсюда. – Бак тычет ручкой мне в бедро. Я беру ручку у него. Представляю, как вонзаю ему ее в шею. Я мог бы это сделать, несомненно.

Итак, если я подпишу это, то автоматически соглашаюсь отказаться от опеки над моими детьми. Чего они не понимают, так это того, что я скажу суду, что мне угрожали, заставили подписать это соглашение против моей воли. Я не уйду тихо в ночь, совсем нет.

Снимаю колпачок с ручки. Это очень хорошая ручка, тяжелая в моей руке. Я тянусь за бумагами.

– Ты можешь прочитать документы, если хочешь, но мы объяснили их содержание. Это будет раздельное проживание, за которой последует окончательный развод. Как будто ничего никогда и не было. Документы будут поданы от твоего имени. Подпиши соглашение там, где указано, – командует Бак. – Вот. И здесь.

Он такой услужливый, старый добрый Бак. Но все равно я улыбаюсь и делаю то, что мне говорят. Просматриваю слова – единоличная опека, собственность, права, расторжение. Как я и ожидал, у нее останется все, кроме нашего дома в Колумбусе. Но это нормально. Еще много останется, даже со второй закладной. В доме полно дорогой мебели, антиквариата и произведений искусства от ее родителей. Я буду в порядке, если начну все сначала. И я хорош в этом, начинаю все заново и терпеливо отношусь к мести. Я знаю, что всегда есть несколько способов освежевать кошку. Сейчас, вероятно, не время рассказывать вам о преждевременной кончине моего собственного питомца. Томми был убит горем. Мы прибережем это для другого раза.

Я заканчиваю с бумагами и ручкой, и Бак собирает их со стола. Откидываюсь на спинку стула и смотрю шоу. Не отрывая от меня взгляда, Бак держит бумаги в воздухе в направлении моей жены. Он говорит:

– Миа, посмотри. Убедись, что мы не пропустили ни одной подписи.

Я смотрю, как Миа тянется за бумагами. Твердыми руками она медленно переворачивает каждую страницу. Кладет документ себе на бедра.

– Все подписано.

Я вижу, как она сглатывает. Она выглядит успокоенной. Она больше не плачет. Смотрит на меня, не мигая, без страха. Кладет ручку на кофейный столик.

Сейчас, она выиграла и знает об этом.

– Тебе пора, Пол. Ты зарегистрируешься и останешься на ночь в гостинице. Понял? – говорит Бак. Он стоит и смотрит на меня сверху вниз.

– Отлично. Я счастлив убраться отсюда. Где, ты говоришь, мои украденные вещи? – Я хватаю ручку и встаю. Смотрю Баку в глаза, нос к носу.

– Гостиница Лейксайд. Та самая, симпатичная, на озере. Поговори со Скоттом. Он присматривает за твоими вещами, пока ты не зарегистрируешься, – отвечает Бак.

Я делаю шаг назад, а затем поворачиваюсь и иду на кухню. По глупости моя жена оставила недопитый бокал бренди с сахаром на кухонном столе. Начинаю тянуться к нему, когда твердая рука тянет мое плечо назад, удерживая меня на месте.

– Даже не думай об этом. Ты не хуже меня знаешь, что, хотя мы и позволили тебе подсыпать ей в напиток сахар, это все равно улика. – Держа руку на моем плече, Бак подталкивает к задней двери, открывает ее и почти выталкивает меня наружу. Он бросает ключи от моей машины на подъездную дорожку. Грубо. Это вещи, которые я никогда не забуду. Никогда. Я слышу, как он захлопывает за мной заднюю дверь и поворачивает ручку замка. Как будто такой замок может помешать кому угодно войти внутрь. Мечтатель. Я перекатываю тяжелую ручку в кармане.

Я устал и от него, и от своей жены. Скатертью дорожка. Стою перед закрытой дверью гаража. Конечно, он в курсе, если хорошо занимался шпионской работой, что я не могу войти в свой гараж через сломанную боковую дверь, что я должен войти, нажав кнопку на кухне.

Ах да, он наблюдает. Слышу, как стонет дверь гаража, и начинает открываться. Я стою спиной к дому, ожидая своего шанса свалить. Тем не менее, когда сажусь в свою машину и выезжаю, вижу, что Бак смотрит за мной через кухонное окно. Интересно, будет ли он спать сегодня там, в моем коттедже, с моей женой?

Интересно, насколько уверенно Бак будет чувствовать себя, закрыв глаза, теперь и всегда.

Глава 27

Час ночи.

Я слишком быстро еду по нашей улице, проверяя зеркало заднего вида, в ожидании слежки.

Почти уверен, что Бак останется с Мией, утешая бедную женщину. Она в полном беспорядке, это точно. Скатертью дорожка. Я включаю поворотник, чтобы повернуть налево на углу, на мгновение останавливаюсь, чтобы заглянуть в темный коттедж Бунов. Думаю, на сегодня вечеринка закончена. Интересно, Грег снова проиграл в юкре? Если бы у меня было больше времени, я бы зашел внутрь и немного поболтал или что-то в этом роде с Грегом и Дорис. Возможно, продемонстрировал бы им, в какие неприятности они могут попасть, будучи любопытными соседями-сплетниками. К сожалению, им придется усвоить свой урок, когда мы все вернемся в Колумбус.

Свернув налево на Вторую улицу, еду к старой величественной гостинице. Мы останавливались здесь однажды с детьми, еще до того, как стали владельцами коттеджа. Сносное место для проживания некоторых людей, как только избавитесь от заплесневелого запаха. Я не собираюсь ночевать. Мне просто нужно забрать свои вещи. Паркуюсь на месте перед входом с надписью «только регистрация заезда» и выключаю машину. Когда выхожу на улицу, оглядываюсь, проверяя обстановку. Озеро позади меня, сразу за зеленой лужайкой, которая принадлежит гостинице. Большой каменный фонтан журчит водой, издавая странно жуткий звук в безмолвной ночи. Через дорогу начинается парк, а дальше я вижу очертания лодочного домика и причала. Здесь очень темно, очень тихо.

Вокруг больше никого нет. Я уверен, что за мной не следили, когда поднимаюсь по ступенькам и вхожу в вестибюль. Прямо напротив меня за большим деревянным столом с табличкой «Ресепшен» скучающий подросток со щеками, покрытыми прыщами и болезненного вида, подавляет зевок и говорит:

– Привет. Вы хотите снять номер?

Отсутствие напряжения в парне заставляет меня осознать, что крепко держал свои плечи, и я улыбаюсь и немного расслабляюсь.

– Привет, сынок. Мои друзья любезно оставили здесь мой чемодан и вещи, но, боюсь, я не смогу остаться на ночь, – говорю я. Использую свое самое лучшее и дружелюбное лицо, свои самые вежливые слова. Я подражаю официанту с сегодняшнего вечера. Я очень добр.

– О, как жаль. Хорошо, тогда вам нужны ваши вещи? – спрашивает мальчишка. На нем бирка с именем, на которой написано «Скотт». Бирка с именем золотая и блестящая. Слово напечатано черным шрифтом.

– Да, пожалуйста, Скотт, – я дружелюбен. Просто терпеливый, усталый путешественник, которому сейчас нужно его дерьмо, Скотт.

– Как вас зовут? И мне нужно увидеть какое-нибудь удостоверение личности, – говорит Скотт.

Интересно, сколько людей подъезжает к отелю в час ночи и пытается забрать вещи незнакомца? В Лейксайде? Я подозреваю, что процент невелик, но Скотт всего лишь выполняет свою работу. Я подавляю нарастающее нетерпение и протягиваю ему свои водительские права.

– Сейчас вернусь, – он, едва смотрит на удостоверение. Я забираю его и засовываю обратно в бумажник. Понимаю, что у меня нет ни цента, чтобы дать чаевые этому парню, и у меня нет действующей кредитной карты на бензин. Это не лучший сценарий того как я должен поспешить обратно в Колумбус. Я оглядываюсь в поисках камеры, но, конечно, ничего не вижу. Гостиница Лейксайд – доверчивое, народное место, по-видимому, лишенное преступлений и подозрений. Медленно обхожу стойку и вижу то, что должно быть, кассовый ящик, слегка приоткрытый, как раз напротив того места, где сидел Скотт.

Я протягиваю руку, открываю ящик и достаю оттуда все двадцатидолларовые купюры и одну пятидесятидолларовую, засовывая их в передний карман. Задвигаю ящик и возвращаюсь на свое прежнее место перед стойкой администратора, убеждаясь, что мое лицо по-прежнему доброе и дружелюбное.

Только когда благополучно возвращаюсь на место на стороне клиента, я понимаю, что должно быть украл его чаевые. Ну что ж. Бедному ребенку придется просто выживать за счет моей улыбки.

– Вот мы и пришли, мистер Стром, – говорит Скотт, появляясь через ту же дверь, через которую он исчез мгновением раньше, теперь выкатывая багажную тележку с моим чемоданом и портфелем. – Это ваши вещи, верно?

– Так и есть. Спасибо, сынок, – благодарю, когда он подталкивает тележку к моей стороне стола. Я хватаю свой чемодан, дергаю за ручку, кладу сверху портфель и, кивнув услужливому мальчику, быстро двигаюсь к двери.

– Сэр, вы уверены, что не будете регистрироваться? Для вас все еще зарезервирован номер, – окликает меня Скотт, когда я уже почти в дверях.

– Нет, сынок, планы изменились. Но спасибо тебе. Спокойной ночи, – прощаюсь я, еще раз широко улыбнувшись парню. Мне немного страшно, что его обвинят в краже денег из ящика стола и, без сомнения, уволят. Но это хороший жизненный урок. Ему следовало быть более осторожным, следовало запереть этот ящик с наличными до того, как он покинул свой пост. Ты просто никогда не знаешь, с кем имеешь дело, несмотря на внешность.

Когда подкатываю свои вещи к машине, понимаю, что должен проверить и убедиться, что Миа положила все обратно в мой чемодан, но мне придется сделать это, как только я вернусь домой. Открываю багажник, засовываю портфель и чемодан внутрь, борюсь с желанием еще раз оглядеться и быстро забираюсь в машину. Я запираю двери, поворачиваю ключ в замке зажигания. Прежде чем отъехать от обочины, обдумываю свои варианты. Что мне следует сделать, что я хочу сделать, так это сесть за руль, направиться в Порт-Клинтон, а затем выехать на шоссе, чтобы вернуться домой. Но другая часть меня хочет вернуться в свой коттедж, оставить за собой, так сказать, последнее слово. Уверен, что именно этого Бак и будет ожидать, особенно если Скотт сообщит ему, что я не стал регистрироваться.

Может быть, я просто проеду мимо коттеджа в последний раз, знаете ли, по пути к воротам. Это даст мне время все обдумать, хотя, взглянув на свой бензомер, я понимаю, что у меня не так много времени на раздумья без заправки. Когда еду по Второй улице, направляясь к своему коттеджу, я улыбаюсь, вспоминая свою мелкую кражу. Если мне повезет, Скотт не будет проверять кассу до конца ночи, и тот, кто заменит его в утреннюю смену, будет считать, что Скотт взял наличные. В конце концов, он ненадежный подросток.

Если мне не повезет и Скотт заметит пропавшие двадцатки, он, конечно же, не подумает о добром незнакомце, красиво одетом, явно преуспевающем и из города. Нет, это должен был быть кто-то другой, раньше ночью. Я был добр к нему, хотя и не дал чаевых. Если бы я взял наличные, то, конечно, дал бы ему чаевые, рассудил бы он.

Если только Бак не рассказал ему кое-что обо мне, распуская новые слухи, порочащие мое имя. Мне нужно будет вывести Бака и его ложь на чистую воду. Я медленно заворачиваю за угол у коттеджа Бунов. Здесь темно и неподвижно, как и должно быть в это время ночи. Напротив, через дорогу мой коттедж залит светом. На моей подъездной дорожке припаркованы две патрульные машины, и через ярко освещенные окна я вижу, как слишком много людей расхаживает по моей гостиной. Я замечаю Мию через окно, она сидит на диване, моем диване, пьет чашку чая, чувствуя себя такой самодовольной и уверенной. Она окружена копами, рассказывая маленькую слезливую историю своей несчастной жизни. Бедная маленькая помятая, серая Миа. Ее муж был таким плохим человеком. Он подарил ей большой дом, двух здоровых мальчиков, жизнь, полную досуга, о которой большинство людей и не мечтали.

Я прикасаюсь к блестящей ручке, которую положил на пассажирское сиденье. Крутая, как и моя жена.

В отличие от меня, Миа – избалованная девчонка, которая получила все, что хотела, все, что заслуживала. Я кладу ручку в карман, выключаю фары и паркуюсь через один дом от нашего на той же стороне улицы. В Лейксайде не так много уличных фонарей, ни одного рядом с нашим коттеджем. Звезды скрыты облаками. На нашей улице темно, очень темно. Миа жалуется на это, но я – создание теней. Мне здесь удобно, как вы понимаете.

Я замечаю свою цель рядом с его драгоценным клубничным садом, тем самым, что стал причиной всего этого. Бак ослабил бдительность, потому что копы, деревенские парни, которым следовало бы быть дома, трахая своих жен или попивая самогон, защищают ее. Один из офицеров даже щеголяет эспаньолкой, по моде трехлетней давности. Я снова обращаю свое внимание на Бака. Он удалился в сад, в мой сад, позволив властям утешить мою серую кляксу жену. Он такой неудачник. Это так просто.

Я прокрадываюсь в свой двор незамеченным. Он даже не понял, что ударило его сзади, пока я не осознаю, как моя ярость пересиливает его предполагаемую подготовку. Я держу его в удушающем захвате. Бак дерется как крутой парень, каким я его знаю, но я сильнее. Он скользит каблуком ботинка по моей голени, но на нем убогие теннисные туфли. Я крепче сжимаю его шею, слышу, как он задыхается. Опускаю его на землю за клубникой и сажусь ему на грудь. Бью по хорошенькому личику, прямо в эту ямочку, в эту идеальную челюсть. Звук густой, удовлетворяющий.

Мою руку щиплет. Я люблю это. Это заставляет меня чувствовать себя живым. Я пинаю его в бок, один раз. Я надеюсь сломать ребро. Это должно удержать его от того, чтобы какое-то время трахать мою жену. Я стою над ним. Он перекатывается на бок, пытается встать, но я не позволяю этому случиться. Мои туфли – парадные туфли с острым носком. Я целюсь ему в висок, затем в ребра и пинаю его в горло. Он стонет, а потом замирает. Выкуси, крутой парень. Я здесь закончил. Я не убью его. Нет, это было бы слишком просто. Я чувствую тяжелую ручку в кармане, представляю, как она торчит у него из шеи, пронзает артерию. Мне нравится этот образ, но я хочу, чтобы он был жив. Я заставлю его заплатить за то, что он сделал со мной, медленно, со временем. Но я уверяю вас, он заплатит за то, что разрушил мою жизнь, за то, что украл мою жену. Когда он меньше всего этого ожидает, я отомщу.

Я слышу голоса и ныряю за грядку с клубникой. Копы выходят, идут к своим машинам. Эти идиоты собираются оставить Мию одну в нашем доме. Я прикрываю рот рукой. Моя белая улыбка может выдать меня. Я как акула, затаившаяся в глубине, ожидающая удара.

Две полицейские машины включают фары и отъезжают.

Поворачиваюсь к коттеджу. Миа стоит у окна, глядя на задний двор. Как будто знает, что я здесь. Я начинаю махать рукой. Впрочем, она ищет не меня.

У моих ног стонет Бак. Вот вам и парень из спецназа. Ха.

Я пинаю его под ребра.

– Заткнись. – Мой голос тверд, повелителен. У меня действительно нет времени на этого садового гнома. Мне нужно спасти свою жену, от нее самой, от этой истории, которую она выдумала в своем уме. Бедная женщина.

– Привет, Миа, – шепчу я, глядя в сторону ярко освещенного коттеджа. – Не волнуйся. Я дома.

Я делаю шаг в сторону дома, когда чья-то рука сжимает мою лодыжку. Чертов Бак. В чем его проблема? На этот раз я выдергиваю ногу из его хватки и пинаю его в голову. Раздается удовлетворительный глухой удар, и из его уха вытекает кровь. Было бы так легко отделаться от него, думаю я, сжимая ручку в кармане. Но мне нужно добраться до Мии.

Я бегу к задней двери, пинком открываю ее. Я же говорил, что замок хлипкий. Это было легко, и я определенно не спецназовец.

Миа кричит из другой комнаты. Она будет так рада меня видеть.

Я спешу через кухню в гостиную. Она бежит к входной двери. Я хватаю ее за волосы, останавливая как вкопанную. Она отшатывается, рукой хватает мою, и она поворачивается, марионетка в моих руках. Что теперь, маленькая Миа?

Мне требуется мгновение, чтобы увидеть нож. Она бросается на меня с яростью дикой кошки. Она приближается ближе к моей руке, и я отпускаю ее волосы.

Мию трясет, нож едва способен разрезать яблоко, но она направляет его на меня, изображая героизм.

– Убирайся отсюда, Пол. Я нажала тревожную кнопку. Помощь уже в пути. А Бак как раз за дверью.

– Бак сейчас немного занят клубникой, бедняга. – Я улыбаюсь, когда глаза Мии становятся больше.

– Что ты с ним сделал? – шипит она.

– Ничего такого, чего бы он не заслуживал. Но давай поговорим о нас, хорошо? – Я улыбаюсь. – Тревожная кнопка. Правда? Какая тревожная кнопка, дорогая? Ты действительно, должно быть, сходишь с ума. Тревожной кнопки нет. Это для фильмов. Кроме того, у тебя не могло быть ничего подобного, по крайней мере, без моего ведома. У тебя ничего нет без меня. Ты ничто без меня. – Моя рука пульсирует от удара по Баку. Мне это нравится.

– Убирайся отсюда, Пол. Я серьезно. Ты же не хочешь, чтобы тебя застукали за проникновение сюда. – Маленький ножик Мии снова дрожит. Это мило.

– Миа, это мой коттедж, наш коттедж. Он принадлежит нам, так что я никак не мог проникнуть внутрь. Я думаю, ты забыла, сколько хороших воспоминаний мы оставили здесь, даже за один короткий год. Помнишь тост с шампанским на нашей новой крытой веранде, когда мы впервые купили это место, и как мы были счастливы? – Я улыбаюсь, Миа – нет.

– И все это время ты травил меня, – говорит она, качая головой.

– О, дорогая, не говори глупостей, – я не травил ее все это время, глупая женщина. – Иди сюда. Позволь мне обнять тебя. Ты выглядишь такой расстроенной. Ты пропадешь без меня. – Делаю шаг к своей жене, и она отступает в угол у входной двери, рассекая воздух между нами своим маленьким ножом. Возможно, я преподам ей небольшой урок.

Именно в тот момент, когда мы изучаем друг друга, обдумывая наши следующие шаги, я слышу сирены. Звук слабый, но становится все громче. Определенно приближается к нам.

Миа, должно быть, слышит своих спасителей на расстоянии и, наконец, улыбается, возможно, самой искренней улыбкой за весь день. Это улыбка в форме полумесяца, как та, что она подарила мне этим утром, как она подарила мне, когда мы впервые встретились, улыбка любви. Но потом ее лицо вытягивается, как будто эта улыбка больше не для меня.

– Ошибаешься, Пол. Я гораздо больше, чем ты. И мне намного лучше без тебя. – Ее нелепый нож для очистки овощей зажат в ее руке, направленной на меня. Было бы так легко схватить его, повернуть лезвие к ней, вонзить его в ее предательскую грудь.

Сирены приближаются. У нее действительно есть гребаная тревожная кнопка. Теперь я должен принять решение. Закончить то, что я начал с яда, или убираться до того, как приедут полицейские Кейстоуна, хватать моих детей и начинать все сначала. Потому что ясно, что она не все продумала. Наши дети, наши драгоценные мальчики, спят дома. В блаженном неведении обо всей этой борьбе, как маленькие ягнята, только и ждущие, когда их спасет пастух.

Красные и синие вспышки освещают улицу. Мне нужно убираться отсюда.

– Это еще не конец, Миа, но пока спокойной ночи, дорогая. Спи крепко. Мы скоро снова увидимся. Возможно, когда ты меньше всего этого будешь ждать, – предупреждаю я, прежде чем развернуться и выбежать через заднюю дверь, через двор к своей машине. Полицейские проезжают мимо меня, когда я низко сажусь на переднее сиденье, влетая на нашу подъездную дорожку со скоростью, которую можно было бы считать только чрезмерной. Можно подумать, что внутри происходит настоящее преступление. Вместо этого они найдут сумасшедшую женщину, съежившуюся у входной двери с крошечным ножом, и, в конце концов, бывшего парня из спецназа, которого вырубили его драгоценные клубничные растения. Неудачники. Они оба.

Моя бедная маленькая женушка. Она думает, что она такая умная. Перехитрить Пола Строма? Никогда.

Я жму на газ и быстро проезжаю мимо. Решение принято. Я ловлю себя на том, что постоянно смотрю в зеркала заднего вида и сбоку, пока не выезжаю через ворота из поселка.

Знаю, что веду машину слишком быстро, даже если все копы со всего этого маленького городка сейчас заняты в моем коттедже, и я убираю ногу с педали газа. Мне нужно экономить топливо, пока не доберусь до большого города, где будет открытая заправка. Было бы неразумно сегодня вечером расходовать бензин где-нибудь посреди этих темных проселочных дорог. Мне нужно еще о многом позаботиться.