Текст книги "Ложь (ЛП)"
Автор книги: Кайли Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
По-моему, он никогда раньше не говорил, что гордится мной. По крайней мере, не помню такого. Но это всего лишь слова. Скорее всего, небольшое мимолетное заявление, не имеющее реального смысла. Ничего такого, из-за чего стоило бы испытывать теплые чувства.
Я выпускаю остальные пули в сердитой спешке. Ни одна из них не попадает в цель.
– Ты была далеко. Что случилось? – он спрашивает, потому что этот человек не глуп. К сожалению, он также не отстранен и не рассеян, как раньше. – О чем ты думаешь?
– Я просто… ни о чем. – Я вздыхаю. – Давай еще раз.
Он долго смотрит на меня, потом кивает и протягивает другой магазин.
– Ладно. Не торопись. Я знаю, что ты можешь это сделать.
Полуулыбка – это лучшее, на что я способна. Практика. Мне понадобится много практики. Очевидно, одновременно стреляя из пистолета, мне придется игнорировать и настоящего Тома.
Глава 4
– Почему я? – спрашиваю я, лежа на кровати той же ночью. – Не могла же я быть единственной отчаянной, одинокой девушкой в тот момент в Лос-Анджелесе.
Том выходит из ванной в облаке пара. Это одна из тех ванных комнат, двери которых выходят в коридор и гостевую спальню, так что мы можем немного уединиться. Хотя это нам и не особенно нужно. Однако полотенце, обернутое вокруг его талии, почти ничего не скрывает. Я не хочу пялиться, но уверена, что пялюсь. Одно дело – знать его тело на ощупь в темноте, и совсем другое – видеть его подсвеченным светом из ванной и прикроватной лампой. Во всяком случае, шрамы просто добавляют шарма выпуклостям и впадинам его мускулатуры. Он такой подтянутый и смертоносный. Не знаю, привыкну ли я когда-нибудь к тому, как он щеголяет своей фигурой. Хотя я не думаю, что он специально выставляет себя напоказ. Просто больше не скрывает этого.
Я уже говорила, что не люблю перемен?
– Мне обязательно отвечать? – спрашивает он.
– Да.
Он двигается, как будто хочет скрестить руки на груди или что-то в этом роде, но останавливается на полпути.
Может быть, Генри был прав, когда говорил, что я заставляю Тома нервничать.
– Ты возненавидишь меня.
– Ох. Это вроде как уже произошло.
– Хорошее замечание, – говорит он. – Вообще-то я заметил тебя за несколько недель до этого, в закусочной, которая тебе нравится. Ты была с Джен, и как его там… Айко с твоей работы.
– Итан. Его зовут Итан. Не знаю, почему ты никогда не можешь это запомнить.
– Я все прекрасно помню. Но он мудак, и ты постоянно заставляла меня общаться с ним, так что я предпочитаю, чтобы его имя никогда не слетало с моих губ.
– И это совсем не мелочно и не драматично. – Я поднимаю брови. – Ты сказал, что он хороший парень.
– Ага. Об этом я тоже солгал.
Я фыркаю.
– Конечно, ты это сделал. Продолжай.
– Все довольно просто. – Он едва заметно пожимает плечами. – Мне понравилась твоя улыбка.
– И это все?
– Ага. Мне понравилась твоя улыбка. Конец истории.
На мгновение я замираю. Перевариваю информация. Затем отвечаю:
– Чушь собачья.
– Какая часть?
– Тебе понравилась моя "улыбка". – Да, возможно, я использовала воздушные кавычки. Хотя это не следует поощрять, технически это не преступление. – В самом деле?
– Да.
– Это такая неубедительная фраза. Я имею в виду, ты хочешь сказать, что выбрал меня из всех одиноких женщин в городе, чтобы лгать и обманывать из-за моей улыбки.
– Я действительно это и сказал.
Я сужаю глаза, но он даже не моргает. Мои возможности запугать этого человека ограничены, учитывая, что он, вероятно, сталкивался с гораздо более страшными типами, чем я, этого и следовало ожидать.
– Ладно. А потом что случилось? – спрашиваю я.
– Возможно, я провел небольшое исследование, прежде чем подойти к тебе в тот вечер в баре. – Он почесывает голову и кладет руки на бедра.
Может, он пытается отвлечь мое внимание на свои достоинства или что-то в этом роде? Пытается сбить меня с толку? Не знаю. Но это не сработает. Я вообще почти не пялюсь на него.
– Исследование, – повторяю я. – Подожди…ты хочешь сказать, что преследовал меня?
– Я бы предпочел ни подтверждать, ни опровергать это заявление.
– О Боже, ты это сделал. Это так неправильно и мерзко, Том. Ты постоянно совал свой нос в мою жизнь, как будто имел на это право.
Он слегка морщится.
– Я никогда не говорил этого.
– Но ведь это правда, не так ли?
– Это суровый взгляд на вещи, – говорит он. – Я увидел девушку, и мне понравилась ее улыбка, поэтому я познакомился с ней поближе. Что в этом плохого?
– Та часть, где я понятия не имела, что ты знакомился со мной поближе? – он просто невыносим. Вся его концепция законности и нормальности затерялась где-то в космическом пространстве. – Ты сделал немного больше, чем просто погуглил меня, не так ли?
– Я просто навел справки о твоем прошлом, – говорит он. – А как еще я мог убедиться, что ты не сумасшедшая, не родственница кого-то из ФБР или что-то еще, что может осложнить дело?
– Это безумие.
– У меня были некоторые опасения по поводу мужа твоей кузины Сары. Учитывая, что некоторое время назад он был полицейским под прикрытием. Но он уже много лет трахает одну из своих соседок, так что чувак в принципе не заслуживает доверия.
– Чем он занимается? – мой голос становится громче. – Срань господня. Бедная Сара. Я должна ей сказать.
– И как именно ты собираешься сообщить ей, как получила эту информацию? – спрашивает он как можно спокойнее.
– Хороший вопрос. Как ты получил эту информацию? Боже мой, ты что, подглядывал в окна? Наблюдал за мной и другими разными людьми с помощью какого-нибудь объектива дальнего действия или чего-нибудь ужасного в этом роде?
От него ничего.
– Дерьмо, Том.
– Извини. Мне очень жаль. Но я не подглядывал за тобой голой или частично раздетой. – Слабая морщинка между его бровями вернулась. – Что еще я могу сказать?
– Не знаю. Честно говоря, все это довольно ужасно.
– Прошу прощения. Еще раз. – говорит он, смотря в пол. – По правде говоря, ты показалась мне милым человеком, и я хотел знать, есть ли у меня конкуренты или что-то в этом роде. Мы обучены оценивать ситуации, готовиться к любым проблемам, которые могут возникнуть.
– Все наши отношения были для тебя как миссия. Ты оценил мою жизнь, включился в нее, а потом работал только в рамках тех параметров, которые тебя устраивали.
– Это опять из-за оргазма?
Если бы у меня было лазерное зрение, я бы прожгла этого человека. Гарантировано.
Том открывает рот, потом закрывает.
– Все, что я скажу, разозлит тебя еще больше, да?
– Возможно. – Высоко над моей головой в потолке появилась трещина. Вполне уместно, учитывая, что через мою жизнь проходит еще большая и еще более разрушительная линия разлома. Подвинься, Сан-Андреас, Том Ландж победил тебя. – Ты действительно сожалеешь или говоришь так, потому что я жду от тебя этого?
Его язык играет за щекой.
– Ну, мне не нравится, когда ты несчастлива или зла. Особенно на меня.
– Хорошо.
– Это был правильный ответ?
– Думаю, это было не совсем плохо. Хотя, честно говоря, планка для любого шанса на то, что ты будешь вести себя как нормальный, хорошо приспособленный член общества, была установлена чертовски низко.
Несмотря на мои слова, он удовлетворенно кивает.
– Это довольно сложно – иметь отношения, в которых ты действительно знаешь, кто я и что из себя представляю. Это интересно. Не то чтобы я думал, что когда-нибудь расскажу, но…
– Настоящий опыт развития, да?
– Так и есть. – Его взгляд теплый, пальцы скользят по верху полотенца, по плоскому животу. Похоже, он хочет привлечь мое внимание к выпуклости под полотенцем. Делает это нарочно, пытаясь возбудить меня своим горячим взглядом и твердым телом. Вероятно, он пытается соблазнить меня, чтобы я простила его или хотя бы стала помягче. В любом случае, надо отдать ему должное, он в совершенстве овладел искусством пристального взгляда.
Интересно, его этому тоже обучали?
– Забудь об этом, – говорю я. – Тебе нравится секс в субботу вечером, если ты в городе. Это даже не тот день недели, Том…
– Очень смешно. Просто подумал, что нам обоим не помешало бы немного снять стресс.
– Этого не случится.
– Нет?
– Черт возьми, нет. Ради Бога, ты только что сказал, что преследовал меня. Так что прекрати.
– Прекратить что? – одна сторона его губ приподнимается. – Что я делаю, Бетти?
– Ты знаешь, что делаешь. – Я смеюсь, и это звучит болезненно. – Все эти взгляды, блуждание руками по телу и возня с заправленным полотенцем. Вся эта история с соблазнением, которую ты затеял… просто прекрати это. Ты мне противен.
– Так вот почему у тебя соски затвердели?
– Заткнись и одевайся.
– Мне не нужно спешить, если ты наслаждаешься видом, – бормочет он низким, похотливым голосом. – Если эта жизнь и научила меня чему-то, так это ценить тихие моменты среди хаоса. Нужно получать удовольствие, когда можешь.
– Оставим философию. Мы не займемся сексом. Ты мне даже не нравишься.
– О, думаю, я тебе немного нравлюсь. И я обязательно понравлюсь тебе гораздо больше, когда ты будешь лежать подо мной голая и выкрикивать мое имя.
Святое дерьмо.
Я ошеломленно смотрю на него.
– Ты не сказал мне этого только что.
– Хочешь, я повторю? – предлагает он. – Если хочешь, я могу говорить с тобой грязно французском. Или на арабском, испанском, русском, мандаринском… Выбор за леди.
– Довольно. Ты совсем не смешной. – Мои трусики не промокли из-за него. Я просто попала в небольшую аварию или что-то в этом роде. Либо это, либо моя вагина в замешательстве. И кто мог винить ее за это? Тем временем жар ползет вверх по моей шее, выдавая меня. Черт побери. Честно говоря, не уверена, возбуждена ли я, смущена или странное сочетание того и другого. Если бы мне раньше пришлось классифицировать Тома и его пенис, я бы сказала, что у него большой, но он не знает, что с ним делать. Однако человек, стоящий передо мной, я почти уверена, точно знает, что делать. – Я серьезно.
– Это не шутка. Позволь мне показать тебе. У меня есть все виды навыков, которые могут тебе пригодиться.
– Том…
– На этот раз я дам его тебе, обещаю. Буду лучшим, кто у тебя когда-либо был.
– Н-нет.
Он поднимает голову.
– Что случилось, детка? У тебя такой вид, будто ты немного волнуешься. Ты не чувствуешь себя немного разгоряченной, а?
– Я говорила, что мы могли бы стать друзьями. И все.
– Конечно. Для начала мы могли бы быть друзьями, которые трахаются.
– Мы не…нет. – Я делаю глубокий вдох. – Зачем ты вообще это делаешь?
Мужчина смотрит на меня с жаром тысячи солнц, и я умираю. Мои эмоциональные стены, чувство самосохранения и различные другие укрепления, возведенные за последние двадцать шесть лет – не что иное, как руины. Все, что осталось – это беспорядок в форме девушки, разбросанный по удивительно непривлекательному и колючему одеялу цвета хаки.
Том победил.
– Я уже говорил тебе и скажу снова, мне нравится твоя улыбка.
Сильный стук в дверь спальни, а затем крик Генри:
– Том, твой хакер на линии, готова к разговору. Выходи.
– Буду через минуту.
Том тянется к штанам.
Спасибо, блядь.
В коридоре послышались шаги – Генри, без сомнения, возвращался к своему верстаку. Думаю, он отказывается от сна, как и Том. Мне самой не мешает вздремнуть, и я начинаю чувствовать себя более чем немного не в своей тарелке. Измотанной. И эта сцена сейчас не помогла. По какой-то глупой причине я взволнована, снова почти на грани слез. Для меня это ненормально. Даже отдаленно. Конечно, я могу выплакать все глаза в конце некоторых фильмов (например, смотря Титаник). Но в целом я предпочитаю быть стойкой и выносливой. При всем моем несколько стервозном характере, я склонна просто справляться с дерьмом. Хотя, если честно, я никогда раньше так глубоко не погружалась. Мой пульс, возможно, никогда не вернется к норме. Не говоря уже о моем чересчур занятом уме, о приходящей и уходящей дрожи в руках и чрезмерном потоотделении.
Забудьте о моих нервах; эта ситуация сильно напрягает все мое тело.
– Мне пора, – говорит Том, натягивая через голову футболку. – Но мы должны поговорить об этом позже. Честное и открытое общение очень важно, не так ли? Или, по крайней мере, так пишут во всех этих книгах об отношениях.
– Хочешь открытого и честного общения? Раньше я доверяла тебе свое тело, а ты подводил меня так часто, что я не могу сосчитать. Я пыталась любить тебя, а ты причинил мне боль. Этого больше не повторится. Так что не играй со мной. Это понятно?
На мгновение он просто останавливается. Никакого движения или чего-то еще. Человек-статуя. Затем медленно кивает.
– Понял. Прости, Бетти.
– Знаешь, ты все время это повторяешь. – Я шмыгаю носом как можно более достойно. – Но я даже не уверена, что ты понимаешь, что это значит.
– Я учусь.
Как только он уходит, я с облегчением откидываюсь на кровать.
Может, мне просто позволить нашему неизвестному заклятому врагу убить меня? Разнести в пух и прах. Потому что, честно говоря, это худший разрыв несуществующих отношений за всю историю.
На следующее утро в какой-то ужасный час меня будит воющий будильник. Шум оглушительный. Комнату заливает красный свет, и мгновение спустя дверь спальни распахивается. В комнату вбегает Том, откидывает одеяло и хватает меня за руку.
– Вставай! – кричит он, как только сирена отключается. – Шевелись, Бетти.
Я стряхиваю с себя сон, босые ноги касаются холодного пола.
– Что происходит?
Его лицо – сплошная деловитость.
– На холме кто-то есть. Мы должны идти.
– Что? Кто-то нашел нас?
– Похоже на то.
Мысли путаются, я присаживаюсь на корточки рядом со своей сумкой, и быстро хватаю джинсы и футболку. Что надевает человек, когда он в бегах? Том одет в прочные походные ботинки, джинсы и фланель. Все очень практично.
– Просто надень ботинки, – говорит Том, запихивая одежду обратно в сумку. – У нас нет времени одеваться.
– Ладно. – Моя задница ударяется о матрас, и я надеваю ботинки поверх моих термальных пижамных штанов. На них единороги с лазерными глазами и, возможно, это самая крутая вещь, которая у меня когда-либо была. Не вся пижама, которую купил Ворон, сексуальна. К счастью. Хотя, если я умру в этом ансамбле, то потом без зазрения совести могу преследовать его задницу.
Я встаю на ноги и перекидываю сумку через плечо.
Том смотрит на сумку, плотно сжав губы.
– Тебе придется оставить ее. У нас нет времени проверять, нет ли там маячков или чего-то подобного.
– Ты сказал, что доверяешь Ворону.
– Бетти, у нас нет на это времени.
Это отстой, но я делаю, как сказано, ставя сумку на пол. Он берет меня за руку и выводит в коридор. Красный свет придает всему странную постапокалиптическую атмосферу. И вместо того, чтобы идти к рабочему месту Генри, мы поворачиваем налево, вглубь подземного комплекса.
– Куда мы направляемся? – спрашиваю я, почти бегом, стараясь не отставать от мужчины.
– Подальше отсюда.
Как будто это говорит мне о чем-то.
– План Б, – говорит он. – На какое-то время тебе придется пойти со мной.
Из темноты к нам, тяжело дыша, выбегает Генри.
– Все готово. Не сбивайся с пути. Будет обидно, если ваши задницы разорвет на куски.
– Спасибо, – говорит Том.
В руке у него оказывается пистолет.
Генри просто поднимает подбородок, поворачиваясь ко мне.
– Увидимся, Бетти. Не высовывайся, ладно?
– Хорошо. – Мой голос почти не дрожит. – Спасибо.
Потом он уходит, двигаясь мимо нас. Том ведет меня дальше по темному коридору. Кажется, это длится вечно.
– И что он собирается делать?
– Генри очень серьезно относится к незваным гостям. Он напичкал этот холм всяким дерьмом. Скорее всего, он просто будет сидеть перед экраном и смотреть, как они горят. – Том одаривает меня улыбкой, похожей на оскал. – Или, если он чувствует себя бодро, то выйдет и немного повеселится со снайперской винтовкой.
– Если здесь безопасно, почему бы нам не остаться и не переждать?
– Потому что я не могу позволить себе сидеть взаперти в бункере целыми днями, – говорит он. – Что касается тебя, то мне не нравится, как быстро они нас нашли, и я не знаю, насколько велики их ресурсы. Как много они готовы бросить на это. Вероятность того, что они взломают это место, составляет всего один шанс на тысячу, но я не буду рисковать. Пока не узнаю больше, ты будешь в большей безопасности со мной.
– Хорошо. В этом есть смысл. Так ты думаешь, что Генри собирается их убить?
Том сжимает мою руку.
– Кто бы ни были эти люди, они нам не друзья. Друзья не подкрадываются к тебе в тактическом снаряжении, бронежилетах и с узи (пистолет-пулемет), двигаясь в атакующем строю.
– Как они нас нашли?
– Хороший вопрос. Я все еще кое-что выясняю.
В конце концов коридор теряет всякое притворство изысканности и превращается в туннель. Прерывистый свет отбрасывает алый отблеск со стен, и мы пригибаем головы, чтобы не удариться о потолок. В конце стальная лестница ведет к отверстию большого размера.
Над нами дрожит земля. На нас сыплется пыль. Я даже не хочу представлять, что вызвало это мини-землетрясение.
– Все в порядке, – говорит Том, засовывая пистолет за пояс джинсов. Если тот случайно выстрелит в ягодицу, он пожалеет о своем решении. Хотя, похоже, он знает, что делает. Один из его передних карманов набит дополнительными патронами. – Кто-то только что наступил на одну из ловушек Генри. Но их не должно быть рядом с нами. Я поднимусь первым, а ты следуй за мной, хорошо?
Я киваю.
– Как только мы окажемся наверху, ты направишься к пассажирской стороне машины. Садись и пристегнись. Остальное сделаю я. – Его взгляд скользит по моему лицу, фиксируя прикушенную губу и полные страха глаза, без сомнения. – Детка, я справлюсь. Просто следуй за мной и делай, как я говорю. С тобой все будет в порядке.
Еще один кивок. По какой-то причине мне не совсем хочется говорить.
Трястись всем телом?
ДА.
Формировать предложения?
Твердое НЕТ.
– Ладно, – говорит он. – Пошли отсюда.
– Подожди. Мне нужен пистолет.
Он качает головой.
– За всю свою жизнь ты провела около пяти минут с пистолетом в руке. И то, это была стрельба по неподвижной цели из безопасного неподвижного положения.
– Верно. Но мне все равно нужен пистолет. Ты же сам сказал: там, наверху, нас может ждать что угодно.
– Там должно быть чисто, по крайней мере, пока мы не сядем в машину, а потом тебе придется не высовываться.
– Этот бункер должен был быть чистым, – огрызнулась я. – У Генри должно было быть безопасно. Но они – кто бы они ни были – сидели у нас на хвосте на каждом шагу. Они могут ждать нас прямо там, где выходит лестница.
Он свирепо смотрит на меня, но потом тянется к кобуре подмышкой. Она темная и компактная, так что я ее даже не заметила. Он протягивает мне небольшой пистолет.
– Когда возьмешь его, держи палец подальше от спускового крючка и направь в пол. Ты не используешь его, пока не услышишь, как я скажу "стреляй".
– Поняла.
– Я серьезно. Иначе ты, скорее всего, случайно убьешь нас обоих.
Я киваю и засовываю пистолет сзади в штаны, как это сделал Том. Только, конечно, мои штаны не готовы к бою, как у него. Теперь это моя жизнь, единороги, радуги и пушки. Тем не менее, резинка вокруг талии достаточно прочна, чтобы выдержать вес оружия без особых усилий.
Том быстро поднимается по ступенькам, я следую за ним, мое врожденное отсутствие физической подготовки немного замедляет меня. Наверху лестницы он набирает цифры на панели безопасности. Замок на круглой металлической двери над нами щелкает, и он толкает ее. Наверху свет такой же тусклый, а воздух пахнет плесенью и землей. И конечно же, Том вылезает весь из себя грациозный и спортивный. Я же карабкаюсь и спотыкаюсь. Хотя не то чтобы это имело значение в такое время.
Мы находимся в маленьком покосившемся сарае, лунный свет пробивается сквозь доски над головой. Там находится поленница для дров, несколько тюков сена и кое-какие инструменты. Вместе со старым ржавым Додж Чарджером. Я предполагаю, что наш внедорожник и маслкар, о котором упоминал Том, размещены в другом месте.
Еще один взрыв сотрясает холм, хотя этот звучит дальше. Генри не дурачится.
– Не Кобра? – шепчу я.
– Не Кобра. Извини. И не внедорожник тоже.
Снаружи вдалеке мерцает маленький огонек. А потом раздается какой-то звук. Шелест сухих листьев.
Том немедленно подталкивает меня к машине. Пистолет снова в руке.
– Иди.
Мы оба бросаемся к машине, причем Том скользит задницей по капоту а-ля совершенно крутой и плавный ход. Пассажирская дверь, возможно, и была ближе, но он опережает меня.
– Ремень безопасности, – говорит он.
– Да пристегнусь я. – Я вздрагиваю от более громкого, чем я предполагала, звука закрывающейся двери машины с моей стороны. – Извини.
– Голову вниз. Мне нужно, чтобы ты как можно лучше держалась подальше от посторонних глаз. Сделай себя как можно более мелкой мишенью. И подержи это для меня. – Он протягивает мне еще один пистолет из кобуры на лодыжке. Этот человек – ходячий арсенал. – Не пользуйся им. Просто дай мне его, когда попрошу.
– Ладно, ладно.
Том опускает стекло почти до упора и тянется к зажиганию. Он смотрит на меня. На мгновение он выглядит так же, как и я, взволнованный более чем легким испугом. Затем его челюсть сжимается, а глаза становятся жесткими.
– Опустись ниже, как можно ниже.
Он заводит двигатель, машина с ревом оживает. Вся видимость тихого побега с холма исчезает, когда он включает передачу, и мы вылетаем из сарая в облаке пыли.
Пули свистят по бокам машины, пугая меня до чертиков. Том, однако, открывает ответный огонь, в одиночку ведя машину по ухабистой грунтовой дороге. Понятия не имею, как он может на самом деле прицелиться из пистолета, чтобы попасть в кого-нибудь. Кроме того, шум выстрелов оглушителен.
С опущенной головой я понятия не имею, что происходит. Однако мы едем быстро. Чертовски быстро. Движение машины бросает меня то в одну, то в другую сторону, ремень безопасности впивается в меня. Я наклоняюсь так низко, что верхняя часть ремня вообще не может меня как следует ухватить. Мне остается только надеяться, что Том знает, что делает.
Что-то трещит у меня над головой. Я поднимаю глаза и вижу небольшое отверстие в ветровом стекле, от которого оно раскалывается на мириады узоров паутины. Еще немного, и пуля могла бы попасть Тому в голову. Холодный воздух причудливо свистит сквозь пулевое отверстие.
– Святое дерьмо, – пискнула я. – Мы сейчас умрем.
– Мы не умрем.
Я ему не верю.
– Все будет хорошо. Постарайся успокоиться и сосредоточься на своем дыхании для меня.
– К черту мое дыхание. – Мое сердце колотится в груди. – На всякий случай, я принимаю твои извинения за то, что ты лгал мне обо всем.
Он замирает, пистолет в его руке прекращает свой сумасшедший грохот.
– Ты сейчас серьезно?
– Боже. Не знаю, – отвечаю я все еще неестественно высоким голосом. Есть большая вероятность, что я сейчас наложу в штаны. – На 49 процентов, может быть?
– Круто, – говорит он ровным голосом. – Сделай одолжение, не высовывайся.
– Мы сейчас врежемся в дерево.
– Мы не врежемся в дерево.
– Ты вообще умеешь водить машину?
– Да, – говорит он. – А теперь дай мне сосредоточиться.
Мы подпрыгиваем на неровной дороге, моя голова ударяется о приборную панель. Что очень болезненно. Как будто у меня и без того было недостаточно синяков. Я упираюсь одной рукой прямо перед собой в бардачок, а также стараюсь не думать о смерти. Хотя было бы здорово услышать мамин голос в последний раз. Сказать родителям, что я их люблю. Из-за того, что кондоминиум пережил взрыв с коробками моих вещей, все еще находящимися внутри, по крайней мере с моей историей браузера и вибраторами уже разобрались.
Незнание того, что происходит, убивает меня, поэтому я выглядываю из своего укрытия.
Том делает еще пару выстрелов.
– Поменяйся со мной оружием.
Я хватаю пустой пистолет, который он мне пихает, и протягиваю ему полностью заряженное запасное оружие. Как оказалось, как раз вовремя. Потому что впереди нас на дорогу выходит темная фигура в балаклаве и, кажется, размахивает каким-то автоматическим оружием. Что бы это ни было, оно большое и страшное.
Прежде чем он успевает превратить нас в швейцарский сыр, Том его убирает. Вернее, отправляет его в полет, потому что тело врезается в верхнюю часть лобового стекла, прежде чем продолжить движение вверх. Стук по крыше Чарджера и тело исчезает в темноте позади нас.
– Боже мой, Том.
– Ложись, Бетти.
И я это делаю. Но, очевидно, это был последний из плохих парней на нашем пути, потому что звуки выстрелов по нам подходят к концу.
Аллилуйя.
Я поворачиваю голову и вижу, как Том кладет пистолет себе на колени и перемещает обе руки на руль. Спасибо, малыш Иисус. Не хотелось бы съехать со склона холма и все такое.
Теперь, когда в нас больше не стреляют, я цепляюсь за салон машины и концентрируюсь на дыхании. Все, что я слышу – это шум крови в ушах. Мой бывший жених или кто он там такой, действительно любит сбивать людей машинами. Это вызывает беспокойство. Старый Том был мучительно спокойным и медлительным водителем и всегда вел себя как настоящий пацифист. Хотя люди, вовлеченные в этот конкретный жестокий случай, определенно заслуживали того, чтобы их сбили.
– Еще немного, и ты сможешь сесть, – говорит он, сбавляя скорость и входя в крутой поворот. – Скоро все будет чисто.
– Ладно.
– Большинство из них пробирались по другую сторону холма. Думаю, этим двоим просто повезло. – Тон его голоса был пугающе спокоен и прозаичен, теперь, когда мы вышли из игры. – На самом деле меня не очень беспокоит, если они подстрелят меня. Это кажется достаточно справедливым, понимаешь? Не то чтобы я действительно хотел, чтобы меня подстрелили, потому что это чертовски больно.
– Держу пари, что так оно и есть.
– Но меня всерьез бесит, когда в тебя стреляют. Я принимаю это на свой счет.
– Что ж…Спасибо?
– Нет проблем. – Затем он усмехается. – Значит, чтобы заставить тебя принять мои извинения, нужен опыт, близкий к смерти. Надо запомнить. Хотя это не было особенно искренним принятием.
– Это было не совсем неискренно, – протестую я. – Я стараюсь, ясно? Просто не хотела, чтобы между нами была вся эта злость. Нет, если есть шанс, что мы вот-вот сгорим в огне.
Он вздыхает.
– Знаешь, ты могла бы просто принять мои извинения на сто процентов. Это было бы здорово.
– Я подумаю об этом.
Он просто смотрит на меня.
– То, что ты сделал, было чертовски ужасно, Том. Сначала я должна убедиться, что ты понимаешь, насколько все это было хреново. И что ты искренне раскаялся в своих мудацких поступках и больше никогда не будешь мне лгать, да поможет тебе Бог.
– Ты говоришь, как сквернословящий священник.
Я не удостаиваю его заявление ответом.
– Кстати, симпатичная пижамка.
– Спасибо. Не такого я ожидала от Ворона.
Его губы слегка кривятся.
– Я сказал ему, что ты любишь единорогов.
– Я не держу никаких статуэток или чего-то еще. Как ты узнал?
– Просто вспомнил, что однажды ты выложила картинку с ними в социальных сетях. Учитывая несколько стрессовую ситуацию, в которой мы оказались, я подумал, что они могут заставить тебя улыбнуться.
– Хм.
Мы продолжаем ехать километр за километром по грунтовым дорогам, едва ли заслуживающим этого названия. Каким-то образом Тому удается вести машину с разбитым лобовым стеклом. Когда рассвет в фиолетовых и серых тонах поднимается над холмами, он подъезжает к оставленному на обочине хэтчбеку с вывеской "Продается" в окне. Разбитое ветровое стекло Чарджера обращено в сторону от дороги, и худшее из повреждений скрыто от любых проезжающих автомобилистов.
Боже. Потребовалась почти вся поездка, чтобы мое сердцебиение и дыхание пришли в норму. А я-то думала, что паника по поводу своевременной доставки цветов была сильной. Том, наверное, адреналиновый наркоман или что-то в этом роде.
– Это наш новый транспорт, – говорит он.
– Мы угоняем эту машину?
Он останавливается и смотрит на меня.
– Бетти, расставь приоритеты, пожалуйста. Мы в бегах от опасных людей. Людей, которые хотят нашей смерти. Нам нужна смена транспортного средства, и наши варианты не очень хороши. Ну же.
И все же я колеблюсь. Ничего не могу с собой поделать. Мама и папа учили меня видеть обе стороны любой ситуации. Хотя хэтчбек, по общему признанию, старый и дрянной, он все равно кому-то принадлежит. Человеку, который, вероятно, нуждается в деньгах от продажи автомобиля. Я никогда раньше активно не нарушала закон (если не считать случайного превышения скорости или перехода улицы в неположенном месте, которые не в счет). Но и умирать я не хочу. Дилемма.
– Дай мне силы. – Он задирает рубашку, демонстрируя эластичную ленту на груди. Она примерно шириной с его ладонь и состоит из карманов, и, по-видимому, является скрытой версией ремня Бэтмена. Из одного кармана он достает пачку денег и бросает ее на сиденье изрешеченного пулями Доджа Чарджера, затем подходит к хэтчбеку, вытаскивая из другого кармана небольшую аптечку. Очевидно, инструменты для вскрытия замков. – Подойди и возьми табличку "Продается". Быстро. Засунь ее в окно Чарджера.
– Спасибо.
Он весело фыркнул.
В мгновение ока, с помощью какой-то проволоки, он открывает хэтчбек. Затем он приступает к проводке двигателя. Машина хрипит, прежде чем завестись, что далеко не похоже на рев Чарджера.
Прежде чем сесть в новую машину, я прикрепила табличку к заднему ветровому стеклу Доджа. Интерьер здесь крошечный. Это как одна из тех маленьких машин из Европы. Идеально подходит для движения в городе, но не более того. Из стереосистемы раздается кантри и вестерн. Том на удивление делает громче.
Видимо, он фанат Долли Партон. Одобряю.
Затем он выполняет традиционное уничтожение SIM-карты, прежде чем выйти, чтобы положить свой мобильный телефон под одну из передних шин. Думаю, у него не хватило времени раньше из-за того, что к нам подкрались. Если он уничтожал телефон полностью, значит, он серьезно опасался, что нас могут выследить. Это вполне понятно.
– Мы переплатили, – говорит он. – Знаешь, плохие парни, вероятно, найдут Чарджер и деньги задолго до того, как это сделают владельцы этого куска дерьма.
– По крайней мере, мы попытались.
Ворчание.
– Важно не обманывать людей.
– Как скажешь, – говорит он.
– Твой уровень эмпатии меня беспокоит.
Прежде чем ответить, он вывел нас на шоссе и поехал дальше.
– Наверное, я не привык, чтобы у меня было много людей, о которых нужно заботиться. Большую часть моей жизни каждый был сам за себя и жертвовал кем угодно ради общего блага. Все очень просто.
– И все-таки ты начал встречаться со мной.
– Да.
– Значит, ты был готов к сложностям.
Между его бровями появляется маленькая морщинка.
– Не думал, что все так усложнится.
– Отношения сложны. Эмоции не будут заключены в аккуратные маленькие коробочки только потому, что это то, чего ты хочешь. – Я пытаюсь устроиться поудобнее. Но размер моей задницы по сравнению с шириной сиденья делает это трудным. Голова Тома ударяется о крышу, локоть ударяется о водительскую дверь. Я не одинока в этом затруднительном положении. – Так что же будет дальше?
