Текст книги "Ложь (ЛП)"

Автор книги: Кайли Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Тяжелый вздох исходит от мужчины на водительском сиденье рядом со мной.

– Пристегнись, – приказывает он. – Сейчас же.

Я делаю, как сказано.

Том тихо ругается. Его глаза прикованы к моим, но внезапно внедорожник рвется вперед, шины визжат, и он внезапно нажимает на тормоз.

Мы точно не сбили грабителя. Или, по крайней мере, я так не думаю, но он лежит на земле и кричит, так что, очевидно, что-то случилось.

Водительская дверь распахивается, ударяясь обо что-то с глухим стуком. Думаю, это была голова грабителя. Затем Том выходит, выхватывает пистолет из рук плохого парня и садится обратно в машину.

– Он что, умер?

– Нет, – говорит Том. – Я просто наехал ему на ногу и вырубил. Пара сломанных костей и сотрясение мозга. Дама за стойкой уже звонит в полицию. Она вернет деньги, а с ним все будет в порядке. Это будет для него поучительно.

С еще большим визгом шин мы срываемся с места. Думаю, Том хочет, чтобы между нами и заправкой было как можно больше расстояния.

– Пара сломанных костей и сотрясение мозга? – при этой мысли мой желудок начинает скручивать. – И это все?

– Да.

– Оу, – говорю я. – И все же спасибо, что ты не законченный социопат.

– Не за что. Но мы не можем спасти всех, ясно?

– Ясно.

Честно говоря, я немного ошеломлена. Он сделал что-то вроде милого поступка. Использовал свои силы во благо, а не во зло. Может быть, он не так уж далек от того в основном доброго и этически нравственного человека, каким я его считала. Только есть еще вся эта ложь и плохой секс, которые нужно учитывать. А также его готовность потратить мою жизнь на фальшивые отношения, чтобы сохранить свое прикрытие нетронутым. Так что да, не очень глубоко внутри, я все еще ненавижу его и хочу застрелить.

– Как я уже говорил, я вырос в приемной семье, – говорит он, бросая в рот мармеладку и жуя. – Большую часть времени я проводил в бегах, попадая в неприятности и выпутываясь из них. В конце концов они уставали от меня и передавали в следующий приемный дом. Никому не было дела до того, чем я занимаюсь.

Я всегда полагала, что этот аспект его происхождения объяснял его некоторую эмоциональную отсталость. Детство без любви обязательно оставит свой след. И мне ненавистно, что он был один. У моей семьи есть свои слабости, но в ней также есть привязанность. Мы заботимся друг о друге. Я попыталась передать это Тому, но он оказался удивительно устойчивым к любому обмену чувствами. По крайней мере, теперь я знаю почему. Его детство было не только отстойным, но и, вероятно, приученным обходиться без всего этого. Могу только представить, что создание связей, наличие реальных чувств к людям затрудняет исчезновение, когда работа сделана. Убивать было бы сложнее.

– Завербовавшись в армию при первой же возможности, оказалось, что я все-таки кое в чем хорош. Я держался подальше от неприятностей и много работал, – продолжает он. – Дослужился до Рейнджера, пока меня не забрали сюда. Думал, что пробуюсь в Дельту, но это было не так.

– Ты больше не служишь в армии?

– Нет. Это ближе к тому, что ты называла бы работой в частном секторе. Никакого государственного надзора. Частное финансирование.

– Что они с тобой сделали?

– Протащили меня через чертову мясорубку. Обучение, которое я проходил до этого момента, показалось мне шуткой.

Я киваю, переваривая всю информацию в голове.

– Но вы же хорошие ребята, верно? Ты пытаешься все исправить?

– Да, Бетти. Пытаюсь.

– Какими способами?

– Всевозможными способами. Останавливаю террористов, разбираюсь с заложниками, пытаюсь предотвратить геноциды, отслеживаю ядерное оружие, препятствую торговле оружием.

Похоже, он ведет хорошую борьбу. Но мне все еще жаль, что я не могу его читать. Раньше думала, что могу, но теперь я знаю, что не имею ни малейшего понятия о нем. В нынешней ситуации у него есть вся власть. А я, по сути, участвую в аттракционе, который может меня убить, и из которого у меня нет никакой возможности выбраться. Быть настолько зависимой от кого-то – отстой.

– И это правда…что ты мне только что сказал?

– Да, это правда. Мы не всегда добиваемся успеха, но стараемся.

Единственное, что я могу сейчас сделать – это ждать и наблюдать.

– Ладно.

Глава 3

– Значит, тебя обучали шпионским штучкам?

– Дай определение «шпионским штучкам», – говорит он.

– Очевидно, у тебя есть значок бойскаута за ложь и манипуляции.

– Очевидно, – соглашается он. – Хотя мы склонны называть это созданием и поддержанием прикрытия. Наблюдение. Так звучит приятнее. Повежливее.

– Хм. В чем еще ты заработал значки? – спрашиваю я, снова поворачиваясь на сиденье, чтобы лучше видеть его. Почему-то сейчас он кажется мне более живым. Просто в целом. Может быть, я наконец-то имею дело с настоящим Томом, а не со слабым его подобием.

– Ах, проникновение, кража личных данных…Все обычные виды обмана и уловок. Набор навыков обычно обозначается как боевые и контрразведывательные навыки.

– А у тебя есть гаджеты? Ты носишь с собой что-то вроде тревожного чемоданчика?

Он искоса смотрит на меня.

– Ты знаешь, что я имею в виду, Том. Тот, что есть у нормальных людей в случае зомби-апокалипсиса? Или, в твоем случае, если тебя поймают за шпионской деятельностью.

– Неужели нормальные люди действительно готовятся к зомби-апокалипсису? Вот в чем вопрос…

– Реалити-шоу говорит «да».

Он издает низкий жужжащий звук.

– Отвечая на твой вопрос, у меня есть оперативная сумка. Но есть несколько вещей, которые я всегда ношу с собой на всякий случай.

– Например?

На его лице появляется страдальческое выражение. Информация – ценный товар в его мире, и вот я заставляю его отдать ее без всякой оплаты. Мне почти жаль этого парня.

– Лезвие бритвы, ключ от наручников, заколка для волос…Все это я всегда ношу с собой.

– Почему заколка? Аварийная ситуация с волосами?

– Конечно, ее можно использовать для этого. Хотя я склонен применять ее больше для того, чтобы избавиться от стяжек.

– Хм. Знаю, что ты любишь свою мужскую сумку, но я никогда не видела тебя ни с одной из этих вещей.

– Это потому, что они спрятаны в моей одежде, в подоле футболке или брюк, в язычке ботинка, в ремне и так далее. Не зря наши операции называют тайными.

Я качаю головой.

– Ух ты. Твой мир странный.

– Понимаю, как тебе это может показаться. Но это почти все, что я когда-либо знал.

Интересно.

– Думаю, что можно акклиматизироваться ко всему, если у тебя будет достаточно времени.

– Полагаю, что так.

Ранее мы остановились и поменяли наши номерные знаки на другие, хранившиеся на заднем сиденье внедорожника, что немного затрудняло любому, кто слышал о сцене на заправке, выследить нас. Моя задница болит от долгого сидения в машине. Но, по крайней мере, я все еще цела и невредима.

Где-то в глуши мы свернули с шоссе. Теперь мы направлялись в холмы и дикую местность, и я не знаю, куда именно.

– Ты собираешься убить меня и бросить мое тело здесь, среди всего этого природного великолепия?

– Не планировал этого.

– О, хорошо. Погоди, у тебя есть еще какие-нибудь невесты или семьи, о которых мне следует знать? – Я хмурюсь. Не очень приятная мысль. Все и так достаточно запутанно. – Есть?

– Конечно, нет.

Я прищуриваюсь, глядя на него.

– Я говорю правду, – говорит он, слегка обиженный тем, что его допрашивают. Думаю, он не привык к этому от меня. Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает. – Во всяком случае, я даже не смог удержать тебя надолго. Как, черт возьми, мне удалось бы встречаться и с другими? Отношения, настоящие или нет, очевидно, не являются моей сильной стороной.

– Но у тебя ведь были подружки до меня, верно?

На этот раз он смотрит на меня долгим взглядом. Достаточно долгим, чтобы заставить меня беспокоиться о том, что мы съедем с дороги и врежемся в дерево. Но мы этого не делаем. Несмотря на всю свою бесполезность в качестве бойфренда, он феноменально управляет автомобилем.

– Нет, – наконец отвечает он. – Не было.

– Бойфренды?

– Их тоже не было.

Мои брови поднимаются. Я чувствую, как они медленно приближаются к линии роста волос, готовые исчезнуть в любой момент.

– Как правило, я делал все возможное, чтобы меня не застрелили, не зарезали и не взорвали дома и за границей. Мои приоритеты были в другом, – говорит он. – В старших классах у меня не было подходящего пространства в голове, и у меня не было времени на отношения, как только я поступил на службу, работа заставляла меня быть занятым и в движении.

– Но ты устал от того, что тебе не к кому возвращаться домой.

Он кивает.

– Именно об этом я и говорил.

– Думаю, это у нас общее. Удивительно, не правда ли? У нас есть этот современный мир, где мы все так связаны, и все же мы все еще так одиноки. – Социальные сети счастья не приносят. Это я уже знаю. – Но разве тебе не хотелось с кем-нибудь по-настоящему поговорить? Вместо того, чтобы просто двигаться на автопилоте?

– Не думаю, что рассказывать кому-то, что ты крадешь, лжешь и убиваешь ради жизни, будет хорошо на первом свидании.

– Да, но мы собирались пожениться. Это немного за пределами территории первого свидания, Том.

Он вздыхает.

– Я пытался защитить тебя.

За окном мелькают секвойи.

– Если у тебя нет честности в отношениях, то что, черт возьми, у тебя остается? Все это было не более чем ложью.

– Ложь, которая спасла тебя.

– Только этого не произошло, не так ли?

Он передергивает плечами, хрустит шеей.

– Мне трудно поверить, что у тебя никогда не было романтических отношений. Разве ты не предпринял хотя бы предварительные приготовления? Водил кого-то на свидание? – спрашиваю я. – Не как часть работы, а просто для компании?

– Выпить или еще чего-нибудь? Конечно.

Удивительно. Этот мужчина просто настоящий романтик.

Я постукиваю пальцами по бедрам, глубоко задумавшись.

– Но разве тебя не обучали соблазнению и чему-то подобному? Как заставить людей дать тебе то, что ты хочешь, в ходе осуществления твоих гнусных и коварных планов?

– Да.

– Тогда как же ты так запутался в нас?

Между его темными бровями появляется маленькая морщинка.

– Я все еще пытаюсь это выяснить.

– Может быть, я просто была слишком требовательна к тебе. Или, может быть, ты неправильно меня понял и сыграл не того персонажа.

– Может и так, – соглашается он.

– Такое случается с большими девочками. – Я откидываю голову назад, глядя на все вышеупомянутое природное великолепие. – Люди склонны думать, что мы с радостью возьмем объедки.

Он бросает на меня взгляд, но ничего не говорит.

По кажущейся бесконечной извилистой тропинке мы подъезжаем к ветхой деревянной хижине. Все еще где-то в северной Калифорнии. Земля грязная, местами лужи, а в воздухе пахнет зеленью, похожей на мох, который я использую на работе. Наверное, в последнее время много шел дождь. Деревья оживают самыми красивыми яркими осенними красками, а сама хижина наполовину покрыта паутиной, грязью и разросшимися виноградными лозами. Одно из окон разбито вдребезги, а на крыльце стоит сломанное кресло-качалка. Это похоже на что-то из фильма ужасов. С призраками и другими разнообразными монстрами, скрывающимися в подвале. Серийными убийцами, прячущимися в спальне. Что-то в этом роде. Даже мягкий туманный послеполуденный свет не может улучшить это.

– Думаю, никому не придет в голову искать нас здесь, – говорю я.

– Пошли. – Он достает из багажника мою сумку и перекидывает ее через плечо. – Урок номер один: никогда не верь своим глазам.

Обойдя хижину, он направляется прямо к развалившемуся дровяному сараю или что там у него сбоку. Он прислонен к первоначальному строению под странным углом, дверь висит почти на волоске, насколько я могу видеть. Но он просто сказал, чтобы я не верила своим глазам. Дверь зловеще скрипит, и Том входит в темный сырой сарай.

Я, однако, колеблюсь.

– Мы идем туда? Думаю, что если ты собираешься убить меня, то я бы предпочла, чтобы это произошло здесь. Пусть последним, что я увижу, будет голубое небо, бабочки и тому подобные прелести.

Он хватает меня за руку и тянет за собой. Дверь закрывается и со щелчком встает на место. А потом мы ждем.

– Чего же мы ждем? – почему-то шепчу я.

– Увидишь.

Где-то между тридцатью секундами и вечностью спустя я спрашиваю:

– Ты уверен в этом?

– Да, – рычит Том. – Генри, перестань дурачиться и впусти нас.

В этот момент задняя стенка сарая распахивается, открывая вид на металлическую лестницу, ведущую под землю. Маленькие белые огоньки встроены в бетонную стену.

Настоящий подземный бункер. Святой ад.

Сумасшедший владелец-выживальщик, о котором идет речь, сидит внизу среди длинных рабочих столов, нагруженных компьютерами, разнообразным оружием и боеприпасами. Думала, что такие люди существуют только на канале «Дискавери», но он настоящий, лет пятидесяти или около того, с серебристыми волосами и очками для чтения на кончике носа.

– Не ожидал тебя увидеть.

– Это срочно, – говорит Том. – Это моя невеста, Бетти.

У Генри отвисает челюсть.

– Ты женишься? Ты?

– Нет, – отвечаю я, в то время как Том отвечает:

– Да.

Мужчина озадаченно смотрит между нами.

– Мы все еще прорабатываем некоторые вопросы. – Солидный компромисс со стороны Тома. Вроде того. – Она останется здесь с тобой на некоторое время.

– Это как-то связано с тем, что твою подругу убили в Праге? – спрашивает Генри, скрестив руки на груди.

Том только моргает.

– Новости распространяются быстро. Да, это как-то связано с этим.

– Я так и думал. Ну ладно, парень. Что тебе нужно?

– Материалы.

Генри свистит сквозь зубы.

– Это тебе дорого обойдется.

– Я в курсе. Также понадобится хакер. Лучший, кого ты можешь найти.

– Не выездной?

– Нет.

– Это займет некоторое время, чтобы все организовать.

– Это единственное, чего у меня не так уж много. – Том вздыхает. – Как скоро все будет готово?

– Дай мне время до полуночи. Самое позднее до часа.

– Ладно. Машина наверху тоже должна исчезнуть.

– Понял. – Генри медленно поднимается с табурета и оглядывает меня. – Бетти, да? Ты же понимаешь, что он дипломированный мудак, который тебя не заслуживает?

– Да, – отвечаю я.

– Хорошо для тебя, дорогая. Сломи его дух и заставь ползать. – Генри ухмыляется. – Займи комнату в задней части дома и угощайся тушеным мясом в холодильнике. Сам вчера сделал.

Хотя я серьезно влюбилась в этого парня, Том излучает ауру менее чем впечатленного.

Бункер полностью сделан из бетона и стали, но многочисленные стеллажи с ножами, пистолетами и другими разнообразными вещами, которые выстроены вдоль стен, придают ему домашний уют. Если дом должен быть апокалиптическим, то это так.

Срань господня.

– Ты в порядке? – спрашивает Том.

– Гм, да. – Я вытираю вспотевшие ладони о джинсы. Тревога становится плохой привычкой, но не думаю, что она прекратится в ближайшее время. – Это ракетница на столе?

Он поворачивается, разглядывая орудие массового уничтожения, о котором идет речь.

– Всего лишь маленькая. Эй, что случилось? У тебя ведь нет агорафобии?

– Нет, нет. – Моя попытка улыбнуться кажется слабой. – Просто…ну, ты понимаешь…стараюсь быть в курсе всего.

– Ты отлично справляешься. Пошли.

Он снова берет меня за руку и ведет по коридору.

В последнее время мы часто держимся за руки.

Сначала мы оказываемся в длинной узкой комнате с парой бумажных силуэтов тел, висящих в конце. У Генри, по-видимому, есть свой подземный тир. Дальше идет кладовая с еще большим количеством снаряжения и оружия, аккуратно отсортированного и разложенного. Затем небольшая кухня и столовая. Гостиная со старым телевизором и потрепанным, зеленым, клетчатым диваном. Пара закрытых дверей, очень скромная ванная комната и, наконец, маленькая комната с двуспальной кроватью, застеленной с военной точностью. Это похоже на логово Бэтмена, но с большим количеством оружия и меньшей эстетикой пещеры.

В последнее время я настолько не в своей тарелке, что это уже не смешно.

– Чувствуй себя как дома. – Том бросает мою сумку на край кровати. – Мне нужно кое-что сделать.

Я киваю.

– Бетти.

Я поднимаю глаза.

– Что?

– Все будет хорошо, – говорит он, стараясь выглядеть серьезным. – Обещаю.

– Кто он такой? Насколько хорошо ты его знаешь?

И тут наступает пауза. В нем все еще есть это укоренившееся желание скрывать всю информацию, ничего не выдавать. Я просто жду, пока он ведет свою внутреннюю битву. В конце концов он с трудом сглатывает и облизывает губы.

– Познакомился с ним, когда вступил в Рейнджеры. Во время миссии в Афганистане все пошло наперекосяк, и он взял вину на себя. Тупая политика. Он ушел в отставку со службы, но ему стало скучно, а также он был немного расстроен правительством в целом, поэтому решил открыть магазин.

– И что, теперь он как подпольный «Военный Уолмарт»?

Он почти улыбается. Очень близко.

– В основном. Работает только с очень избранной клиентурой. Он у меня в долгу. Здесь ты будешь в безопасности. Это место практически непроницаемо.

– Ладно.

– Мне пора на работу.

– Конечно… иди… со мной все будет в порядке.

Еще одна пауза, и он наполовину протягивает руку, пристально глядя на мои губы. И я понимаю, что он задумал. Потому что это то, что мы всегда делали, когда кто-то из нас шел на работу. Прежде чем исчезнуть в деловой поездке, он брал меня за руку и целовал. Ничего слишком драматичного или пахнущего романтикой. На самом деле просто сжатие пальцев и быстрый чмок. Мы делали вид, что являемся парой. Он притворялся моим парнем.

Но теперь он просто стоит там, застыв. Его губы слегка приоткрылись, и он нахмурился. Не думаю, что когда-либо видела его таким неуверенным.

– Со мной все будет в порядке, – повторяю я, отступая на шаг. Потому что я не хочу, чтобы он меня целовал. Нет, если он делает это только потому, что это то, что мы должны делать. Нет, если это ничего не значит. Хотя я в принципе не должна хотеть, чтобы он меня целовал. Я не должна хотеть, чтобы он был рядом со мной.

Боже, это сбивает с толку.

Он медленно кивает.

– Ты ведь не пропадешь, не попрощавшись? – спрашиваю я.

– Нет.

– Ладно.

Затем, не сказав больше ни слова, он уходит.

Подземные бункеры удивительно скучны. Или не так удивительно, в зависимости от вашей точки зрения. Я принимаю душ и переодеваюсь в свежие джинсы и синюю футболку. Потом съедаю разогретое жаркое и просматриваю коллекцию DVD дисков. Много Клинта Иствуда и Джона Уэйна. Немного гонконгского кунг-фу Джеки Чана и Брюса Ли. Понятия не имею, куда делся Том, но Генри снова склонился над верстаком. Так же, как он был, когда мы приехали.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, подходя ближе.

– Пули.

– Могу помочь?

– Нет, спасибо.

– Значит, ты давно знаешь Тома?

– Что есть, то есть.

Прислонившись бедром к столу, я изо всех сил стараюсь просто болтать и расслабиться.

– Ты знаешь все о его деятельности, о его прошлом и обо всем остальном?

С улыбкой он откладывает в сторону свои маленькие инструменты и весы.

– У тебя есть вопросы.

– Да.

– Не могу ответить за него.

Черт.

– Тогда как насчет того, чтобы рассказать мне о себе?

– Прости, дорогая. Это засекречено. – И он говорит серьезно. Даже очень. – Но, если тебе от этого станет легче, я никогда не видел, чтобы женщина заставляла Тома нервничать.

– Я? Заставляю его нервничать? – я смеюсь. – Ты, должно быть, шутишь. Он точно этого не показывает.

– Конечно, нет, его этому учили. Физические подсказки – это большое «табу». Нельзя, чтобы мишени прочитали язык твоего тела и догадались, что ты задумал. – Генри наклоняется ближе, как будто продает государственные секреты. – Тем не менее, я видел, как он пару раз проскальзывал мимо тебя. Это довольно занимательно.

– Хм.

– Почему бы нам не поговорить о том, о чем мне действительно разрешено говорить? Скажи мне, Бетти, если бы кто-то напал на тебя, что бы ты сделала?

– Кричала.

– Хорошее начало. Что дальше?

Я обдумываю это.

– Не знаю. Наверное, ударила бы их, или пнула, или попыталась убежать, если бы это было возможно.

– Угу. – Он скрещивает руки на груди. – Ты носишь с собой перцовый баллончик?

– Да, но я потеряла сумочку и все остальное, когда взорвалась квартира.

– А как насчет ножа?

– Не давай ей нож. – За моей спиной появляется Том, на макушке у него темные очки. Ненавижу, когда он подкрадывается ко мне, а это часто бывает. Еще одно доказательство его истинного призвания. Он такой скрытный, не издает ни звука. – Загнал внедорожник в гараж. Где ты взял Кобру?

– Не твое дело, – говорит Генри. – И она не продается.

– Жаль.

А между тем, есть я и моем возмущении.

– Эй, я флорист. И я весь день имею дело с красивыми цветами и острыми предметами. Я умею обращаться с ножом.

Том даже не моргает.

– Но не драться с одним их них.

– Хорошо. Тогда ты должен научить меня стрелять из пистолета, чтобы я могла защищаться.

– Ты ненавидишь оружие.

– Больше, чем могу сказать. Но сейчас за нами охотятся, Том.

Его челюсть напрягается.

– Нет.

– Это просто смешно, – говорю я с ноткой раздражения. – Он просто хочет спрятать меня, чтоб я осталась в целостности и безопасности.

– Вот что люди делают с теми, кем дорожат. – Генри поднимается на ноги, хрустя шеей. Для парня в возрасте он довольно крепкий, широкоплечий, с бочкообразной грудью. Но насчет того, кем дорожат, он ошибается. В основном я, наверное, просто заноза в заднице, когда дело касается Тома. Но Генри этого не знает.

– Это прекрасный подземный бункер. – Я приклеиваю на лицо приятную улыбку. – Но не уверена, что сейчас где-то абсолютно безопасно. Не лучше ли подготовиться?

– Она права, – говорит Генри. – Научи ее стрелять, Том. У тебя есть время и возможности – используй их.

– Не хочу, чтобы это дерьмо касалось ее.

– Слишком поздно – уже касается. Если ты хотел, чтобы она оставалась милой, нормальной девушкой из пригорода, тебе не следовало приближаться к ней.

– Мне это известно.

– Тогда сделай что-нибудь с этим, членоголовый клоун.

Я фыркаю.

– Неплохо.

Тома, однако, это не позабавило.

– Отвали, старина.

– Ты злишься только потому, что знаешь, я прав, – в замешательстве отвечает Генри.

– Мне можно кое-что сказать? – спрашиваю я.

– Конечно, милая, – говорит Генри. Хорошо, когда кто-то на моей стороне. Особенно тот, кто заставляет Тома остановиться и прислушаться.

– Никто из вас не может обещать мне безопасность. Не совсем. Всякое случается. – Я смотрю Тому прямо в глаза. – Если последние полтора дня и научили меня чему-то, так это тому, что никто из нас не может полностью контролировать ситуацию. Есть шанс, что ты не сможешь остановить то, что грядет. Дай мне шанс побороться.

Том выглядит несчастным.

– О, дорогая, – шепчет Генри. – Он хотел быть твоим рыцарем в сияющих доспехах, а ты просто взяла и лопнула его пузырь.

Мы с Томом хмуримся.

– Хотя конечно, если они проскочат мимо нашего парня, нам всем крышка. – Генри тепло улыбается мне. Думаю, что его отцовская роль для Тома, только что распространилась и на меня

– Они не знают ни о тебе, ни об этом месте, – говорит Том. – Как ты думаешь, зачем я привез ее сюда?

– У него нет никаких связей с зоопарком? – спрашиваю я.

– Никаких.

– С зоопарком? – Генри смеется. – Мне это нравится. Она очаровательна. Ты определенно должен жениться на ней. Но сначала научи ее убивать.

Оказывается, Генри прав насчет физических подсказок. У Тома есть микро-выражения. Намек на нахмуренные брови или некоторое сужение глаз, как сейчас. А еще есть мой личный фаворит – едва заметный изгиб одной стороны его губ. Вот как он хмурится, выражает гнев или улыбается. Лишь слегка. Неудивительно, что я считала его бесчувственным роботом. Мало того, что он все от меня скрывал, так еще я определенно неправильно его читала. До недавнего времени.

Думаю, только когда ты узнаешь, что кто-то лжет, ты поймешь, что нужно искать по-настоящему. Как он сказал, не верь своим глазам. Они могут слишком легко обмануть тебя.

Шпионы в кино всегда грубые и жесткие или жизнерадостные и лихие. Но Том как бы сливается с толпой. Сутулится ровно настолько, чтобы его рост не выделялся. Создает иллюзию среднего телосложения. Должно быть, он полезен для своей работы. Хотя меня он сразу привлек. Или, может быть, дело заключалось в его первоначальном интересе ко мне. Тот факт, что кто-то хотел меня. Каждый нуждается в подтверждении время от времени.

Никогда больше я не куплюсь на это дерьмо. Мне не нужен мужчина, или отношения, или что-то еще, чего, как мне казалось, так не хватало в моей жизни. Я встану на собственные ноги и научусь защищаться. Даже если мысль о том, чтобы быть жестокой, вызывает у меня желание снова блевать.

– Ты в порядке? – спрашивает Том.

Я высоко поднимаю подбородок.

– Со мной все в порядке.

Он просто смотрит на меня.

– Правда в порядке.

– Как скажешь. – Его взгляд, кажется, охватывает все. Его нельзя назвать классически красивым мужчиной, но есть что-то соблазнительное в его угловатых чертах лица. Твердая линия подбородка и тонкие губы, ясные голубые глаза и высокий лоб. А еще есть нос, который был сломан раз или два. Он сказал мне, что сломал его, катаясь на скейтборде в детстве. Без сомнения, еще одна ложь.

– Ладно, пошли. – Он приподнимает подбородок. Как будто это что-то объясняет.

– Куда мы направляемся?

– Ты хотела научиться обращаться с оружием, – говорит он, снимая со стены пистолет. – Это девятимиллиметровый пистолет с одинарным стеком.

– Что значит "одинарный стек"?

– Вместо двух чередующихся очередей патронов в магазине у тебя только одна. Таким образом, рукоятка меньше, а пистолет легче. Но у тебя меньше патронов, понятно?

– Понятно.

– Он компактен. Обычно они нравятся женщинам.

– О, он бывает розового цвета?

– Бетти, ты принимаешь это всерьез или нам не стоит беспокоиться? – он смотрит на меня исподлобья. – Я бы с радостью обошелся без того, чтобы ты случайно выстрелила себе в ногу. Или в меня.

– Если я застрелю тебя – это не будет случайностью.

Он просто ждет.

– Извини, – говорю я смущенно. – Я отношусь к этому серьезно. Пожалуйста, продолжай.

– Если ты не используешь пистолет, держи его направленным в пол. Если ты не готова выстрелить из него, не доставай его вообще. Размахивание оружием в значительной степени гарантированно нагнетет обстановку. Иногда лучше всего сначала попытаться найти выход из ситуации. Поняла?

– Поняла.

Он кивает в сторону коридора.

– Пойдем в тир.

Мы входим в длинную комнату со странной толстой серой обивкой на стенах и подходящим поролоном, прикрепленным к потолку. В одном конце стоит небольшой стол с парой наушников. Далеко в другом конце комнаты стоит традиционная бумажная мишень с очертаниями тела. Другие люди использовали бы это пространство для домашнего кинотеатра или дорожки для боулинга. Только не Генри.

Том показывает мне магазин с аккуратной стопкой патронов, прежде чем засунуть его обратно в рукоятку, или приклад, или как там это называется. Затем он проводит пальцами по верхней части пистолета, указывая на каждую деталь.

– Передний прицел, отверстие для выброса, затвор и задний прицел.

Я киваю.

– А это спусковой крючок, – говорит он, передавая оружие мне. – Надень защитные наушники.

Нервы начинают сдавать, но я делаю, как он говорит.

– Попробуй. Посмотрим, что ты почувствуешь. – Он закрывает дверь и надевает наушники. Из-за этого наши голоса звучат так, словно они находятся под водой или что-то в этом роде. Приглушенно, но не совсем.

– А как именно мне его держать? – спрашиваю я, вероятно, крича.

Он встает у меня за спиной, заключая почти в объятия. Затем его пальцы крепко сжимают мои пальцы на пистолете.

– Вот так, – произносит он низким голосом у моего уха. – Держи его крепко, но не дави. Не слишком туго.

– Хорошо. По-моему, у меня получилось.

Его руки опускаются по бокам, но он не двигается. Его теплое дыхание на моей шее, тепло его тела у меня за спиной. Все это очень отвлекает.

– Ты собираешься стоять там, пока я буду этим заниматься? – спрашиваю я.

– Что случилось, Бетти? Не доверяешь мне вне поля своего зрения?

– Не совсем.

Он усмехается. К сожалению, довольно приятный звук.

– Поставь ноги на ширине плеч, колени слегка согни. Отлично. Одна рука держит пистолет, а другая поддерживает его. Руки вытянуты, но не напряжены. Теперь выровняй цель. Дыши ровно. И не дергай за спусковой крючок, это легкое нажатие.

– Ладно. – Я делаю, как сказано. – Мне стрелять?

– Когда будешь готова.

Все мое тело напряжено, несмотря на мои лучшие намерения. Тяжело дыша, я навожу прицел на мишень и нажимаю.

Пистолет дергается в моей руке, и это громко. Так безумно громко.

– Куда я попала?

– В потолок, – говорит он. – Ты борешься с отдачей. Ты ожидаешь, что пистолет выстрелит, и дергаешь рукой. Вот что сбивает тебя с цели.

– Хорошо. Как же с этим справиться?

– Осознанность и практика. Еще раз. Нажимай медленно и оставайся расслабленной.

Я стараюсь успокоить дыхание, тщательно наводя прицел на мишень. И все же есть что-то в том, что он так близко. В старые добрые времена наших фальшивых отношений, в самом начале, он целовал меня в лоб, обнимал за талию, все эти маленькие трогательные штучки пар. Однако теперь я слишком хорошо осознаю его близость.

– Ты действительно собираешься стоять там все время?

– Да ладно тебе. Если ты не можешь расслабиться и выстрелить, когда я рядом, как ты собираешься справиться с реальной ситуацией?

Я просто жду.

Мужчина издает болезненный вздох и делает шаг назад.

– Счастлива?

– В восторге. – Я стреляю снова. На этот раз, подрезая угол бумажной мишени. – Да!

– Хорошая работа – ты только что слегка навредила врагу. Попробуй еще раз и на этот раз действительно попади в него.

– Ты не очень-то меня поддерживаешь.

– Никогда не хотел видеть пистолет в твоей руке. Никогда не хотел, чтобы все это касалось тебя. – Его голос полон разочарования, сожаления. Это почти заставляет меня не ненавидеть его так сильно. Но затем он возвращает мои руки в исходное положение, снова занимая все мое пространство, наводя прицел на мишень. – Целься в центр тела. Это то, чего мы хотим.

– Ладно, ладно. Дай мне немного передышки.

Он снова делает шаг назад.

– Извини. Стреляй.

На этот раз я попала в бумагу в нижней половине.

– Как я справилась?

– По-моему, ты повредила пах бедняге. Наверное, ему оторвало левую гайку.

– Хa. Это научит его не связываться со мной.

Я улыбаюсь, он улыбается, и на мгновение все становится хорошо. До тех пор, пока я не вспоминаю, что все определенно не хорошо. Ни капельки. Моя улыбка исчезает, как и улыбка Тома. Только его исчезает медленнее. Мы определенно не должны создавать здесь какие-то новые и счастливые, хотя и несколько странные воспоминания. Мы учим меня стрелять из-за того дерьма, в которое он меня втянул. Лучше не забывать об этом важном факте.

– Давай еще, – говорит он. – Ты молодец, Бетти. Горжусь тобой.