Текст книги "Пилюли для феи (СИ)"
Автор книги: Катерина Снежинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Ну а дальше пошло весело и прытко. Наверное, со стороны бой зайца с медведем выглядит забавно. Но ни тому, ни другому не до смеха было. Яте схлопотал-таки – хорошо стулом и вскользь. Правда, и громила целым не остался. Почему то мужчины не ожидают от противников своего же пола особо подлых ударов. И зря – снизу бить очень удобно.
Мебели не жалели. Особенно усердствовал гигант, решивший, видимо, что прихлопнуть назойливого «малыша» проще, чем гоняться за ним. Жаль только, что стулья и стеллажи агентства на такое применение рассчитаны не были – щепки и обломки досок летели во все стороны. Папки, так и не систематизированные Каро, разлетались чайками, осыпая дерущихся белым листопадом.
Ни удовольствия от боя, ни упоения, ни экстаза Курой не ощущал. Не до собственных чувств, когда нужно ещё и за визжавшей, так и не убравшейся в лабораторию, феечкой краем глаза следить. Да и на фата, в дверях стоять оставшегося, посматривать. А дело затягивалось и принимало нежелательный оборот. Парень, явно учившийся драться не в элизийских подворотнях, начал наседать всерьёз, норовя зажать тега в угол. Пора было появиться и приятной неожиданности.
И удача не преминула улыбнуться. На рассыпанной бумаге гигант и поскользнулся, а Курой ему ещё и помог упасть. Здание содрогнулось, кажется, аж до подвала. Эхо от грохота гулко прокатилось по коридору. Тег невольно поёжился – если эдакая туша на тебя рухнет... Но долго рефлексировать не стал, оседлал громилу – видят Семеро, как на слона залез! Такого умаешься по роже колотить, дожидаясь, пока вырубится. И так затылком приложился неслабо, а уже шевелится. Тут...
Тут-то потолок на Курой и рухнул. А, может, это контора, не перенеся эпического падения громилы, развалилась. Так или иначе, а тьма Яте накрыла.
***
Всё-таки умные идеи нужно реализовывать своевременно. Вот решил, что необходимо ритуальное самоубийство – и сделал. Не страдал бы теперь ни физически, ни морально. А то голова разламывается, будто её раскололи, потом осколки собрали с помощью дрянного рыбного клея, да ещё и внутрь воды налили. Совесть в муках руки заламывает, самолюбие поглядывает на хозяина с укоризной, мол: «Я, такое замечательное – и кому досталось?». Да ещё и от голоса Рона, тошнит. Понятно, что на самом деле мягкий баритон оборотня не при чём. Но кажется, будто желудок именно из-за него недовольно ворочается. А ещё болотная зелень маячит.
– Побывали мы у аптекаря, у которого мадам зелье берёт. Естественно, он никакого Призрака в глаза не видел и ничего о нём не слышал, – продолжал бубнить Мастерс, словно с листа начитывал. – Даже любезно предложил предоставить все рецепты, по которым опиумные настойки и пилюли делал. Если мы судейское разрешение покажем. Но, вообще, это крысючихин труд. Во-первых, купить можно по любому рецепту, хоть по тому, что этой женщине выписали. Главное, о дозировках с аптекарем договориться. Во-вторых, никакого рецепта у Приз... у подозреваемого, понятное дело, не было. Просто так ему продавали, по дружбе. А, в-третьих, в аптеке он действительно наверняка давным-давно не появлялся. Надо по опиумным курильням искать. Да разве же их все обойдёшь?
Яте сдвинул на темя пузырь со льдом, глянул на Росса. Начальство изволило пребывать в меланхолии. Нынче альв отличался особо аристократичной бледностью. Скулы заострились, под глазами, которые он прикрытыми держал, будто не в силах на подчинённых смотреть, синева. Говорил мало и скупо.
Да, собственно, атмосфера, царившая в агентстве, к веселью не располагала. Все сотрудники были хмурны, мрачны и насуплены. А чему радоваться? О своих успехах Алекс не распространялся, но видно, что до особых высот и он не добрался. Остальные же могли только о сплошных «не» отчитаться: не нашли, не обнаружили, не узнали. Хотя нет, имелся один момент без «не»: заказчицу они про... пролюбили. Вот этот факт и по репутации бил, и по карману. Как известно, покойники не платят.
Курой опять глаза закрыл. Нет, определённо, ритуальное самоубийство – это здравая идея. Правда, теперь её реализовать никто не даст.
– Яте, ты не вспомнил, кто тебе по голове дал? – дождавшись окончания доклада оборотня и изрядно помолчав, поинтересовался Росс.
– Говорю же, не видел я, – крайне неохотно отозвался тег. – Сзади долбанули. Может, сам Олэан. А, может, кто-то третий подошёл, – затошнило сильнее – то ли от того, что заговорил. То ли от осознания себя конченым идиотом и раззявой. – Но я тут кое-что новое узнал. Старшая из сестёр перед принимала опиум и, возможно, мышьяк. На момент смерти выглядела очень измождённой.
– Откуда новости? – осведомился Алекс.
Наверняка, откидываясь на спинку кресла. Яте не видел. Не было у него сил на начальство смотреть.
– Птичка принесла, – хмуро буркнул тег.
– А птичка тебе не напела, зачем фее опиум с мышьяком глотать?
– Нет, не напела! – огрызнулся эксперт. – Не медик она. Точнее, не совсем... Короче, не знаю я!
– Не медик? – осторожно пискнула сзади Каро. – Ты хочешь сказать, что это лекарства такие?
– Нет, Седьмой, отрава это! – взбеленился тег и резко сел.
Делать этого явно не стоило. Мир моментально накренился и начал уплывать в сторону, прихватив с собой изнывающий желудок. Зато в затылке будто бомба рванула. Но лечь обратно гордость не позволила. Остался сидеть, тратя жалкие остатки сил на то, чтобы не скончаться в корчах.
– Что-то я не понял про отраву и лекарства, – пробухтел Мастерс.
Ну, вот неймётся им!
– Опиум принимают как обезболивающее, успокоительное, снотворное, – цедя слова сквозь стиснутые зубы, начал пояснять Курой.
– Это понятно, – перебила нетерпеливый теург, – я вот про мышьяк...
– Ты замолчишь сегодня? – рыкнул доведённый до ручки Яте. Хотел было глянуть на неугомонную тегу эдак убийственно, да передумал. Это ж оборачиваться надо и глаза открывать. – Мышьяком тоже много чего лечат. Сифилис, например! Скоро у тебя будет возможность...
– Так. Давай по порядку, – подал голос Алекс. – Понимаю, что сходу причины не назовёшь, но хоть предположи, отчего её так лечить могли.
– Ну, тут вариантов не много, – неохотно успокаиваясь, ответил эксперт. – Мышьяк используют в мазях, которыми шанкры и язвы пользуют. И при том же сифилисе бывают сильные боли. Ещё так традиционно опухоли внутренние лечат. Особенно приверженцы старой школы. Новые-то всё больше на скальпель полагаются.
– Вопрос! – снова оборотень. – А как понять, скончался больной от болезни или от лечения?
– А никак! – психанул Курой. – Выздоровел – молодец! А нет, значит, Седьмой к рукам прибрал. Чего ты от меня хочешь? Есть методика и...
– Мы можем узнать, кто наблюдал фею? – это опять Росс встрял – великий миротворец.
– Как?! – прошипел Яте. – Телепатически с нашей заказчицей связаться?
– Н-да, – хмыкнул управляющий и ногтями по столу забарабанил. Тег чуть не взвыл – сдержался. – Подводя итог, можно сказать, что у нас три пути: разрабатывать возможное убийство дочерей, неблаговидные дела их папаши, из-за которых фей могли убить. И искать Призрака, который явно связан с господином Олэан, или заказчицу.
– Путей-то три, – мрачно буркнул оборотень, – нити ни одной.
– Ну, не скажи, не скажи, – протянул альв. – Махинациями фата я сам продолжу заниматься. А вот... – кресло скрипнуло, видно, управляющий устроился поудобнее. Наверняка облокотился, прикрыв ладонью лицо – думает. – Старшая сестра умерла незадолго после того, как они из пансионата вернулись. Если взять за аксиому, что она больна была, то воспитательницы об этом осведомлены. Так что, езжай-ка ты Рон завтра вместе с госпожой Каро в школу, поспрашивайте. Может, чего полезное и узнаете. А ты, Яте, вместе со своей птичкой попытайся, разузнать, в какой аптеке покупали снадобья для старшей сестры.
– Как я это узнаю? – опешил Курой и даже глаза открыл. – Ты в курсе, сколько в Элизии аптек?
– Понятия не имею, – беспечно отозвался альв. – Кстати, подумайте ещё об одной странности. Если старшая дочь действительно была больна, то почему отец этот факт скрывал? Правда, она, конечно, могла на самом деле от... стыдной болезни страдать.
– Во сколько же это надо подцепить заразу, если к восемнадцати годам уже опий требуется? – возмутился Курой.
– Ты медик, ты и думай, – посоветовал Росс.
Нет, всё-таки очень удобно быть начальством. Раздал приказы – и пусть подчинённые корячатся. Как абсолютно невыполнимые распоряжение в жизнь воплотить – это их головная боль. На то они и исполнители. А то, что и без зубодробильных задачек череп лопается, никого не интересует.
[1] Келоидные рубцы – грубые, «изрытые», неоднородные шрамы, возникшие вследствие разрастания соединительной ткани.
Глава двенадцатая
Глава двенадцатая
Глава двенадцатая
Как сделать хорошо? Сделай плохо, а потом так же, как было
Как ни странно, но школа, в которой воспитывались сёстры Олэан, находился на окраине Элизия, но всё же в черте столицы. Как правило, состоятельные родители предпочитали отсылать своих чад в сельские районы – подальше от смога и соблазнов городских улиц.
Правда, пансионат выглядел по-настоящему милым. Большой четырёхэтажный особняк в имперском монументальном стиле стоял в глубине самого настоящего парка. Да и высокий кованый забор здесь служил не только украшением – Каро заметила самые настоящие охранные обереги, поднимающие дикий шум, как только злоумышленник рискнёт через пики перелезть.
О воспитанницах в этом заведении явно заботились. Пока привратник детективов к парадному входу вёл, через голые ветки кустов Курой разглядела девочек, рассекающих на коньках по замёрзшему пруду: румяные мордахи, одинаковые пушистые шубки и визг, от которого с деревьев изморозь испуганно сыпалась. В общем, идиллическая картинка счастливого детства.
Сам пансионат показался теургу довольно сумрачным и излишне чопорным, но даже в холле было тепло и пахло приятно: корицей, кофе и немного книжной пылью. Дежурная воспитательница же, вызванная привратником, встретила посетителей несколько удивлённо, но приветливо. И сразу же согласилась проводить к директору.
А вот местное начальство теге не понравилось. Слишком уж яркие воспоминания о собственном детстве навевала директор: высокая, сухопарая, смахивающая на палочника. И до безумия похожа на классную даму Каро. У той тоже очки безжалостно стягивали хрящеватую переносицу так, что багровый след оставался.
Сыщиков женщина приветствовала сухо, по-деловому, но вежливо. И совсем расслабилась, узнав, что никаких конфиденциальных сведений от неё не требуется.
– Госпожа Олэан, как я понимаю, ваша клиентка, несколько дней назад написала мне, предупредила, что вы можете нанести визит, – неодобрительно качнула туго стянутым пучком волос дама, приглашая посетителей присаживаться. – И велела откровенно ответить на ваши вопросы. Это, конечно, её личное дело. Но понимаете, мы дорожим репутацией заведения...
– Она нисколько не пострадает! – вытащив из загашника свою самую обаятельную улыбку, заверил Рон. – И, поверьте, нас интересуют только общие вопросы. Какие отношения были между сёстрами, как они общались?
– Практически никак не общались, – развела руками директриса, усаживаясь в кресло, чем-то неуловимо, но навязчиво напоминающее трон. – По крайней мере, в пансионате. Они обучались в разных группах, жили в разных комнатах. На занятиях не пересекались. Да и тяги к общению, по-моему, не испытывали. Следует отметить, что все три девочки Олэан отличались замкнутостью. И очень неохотно шли на контакт, как с воспитателями, так и с детьми.
– Ну, может, вы хоть пару слов скажите об их отношениях, о семье? – оборотень подогрел улыбку, лучась добродушным обаянием. – Всё-таки педагог с вашим стажем даже не видя семью, способен сделать выводы.
– Я не очень люблю давать оценки воспитанницам. А уж об их родственниках вообще предпочитаю не говорить, но... – директриса смущённо поправила очки, которые и так не собирались никуда съезжать. Видимо, дама душой не кривила и действительно сплетничать не любила. – Лучше расскажу о том, чему была свидетелем лично.
– Мы само внимание! – заверил оборотень и даже вперёд подался – внимать приготовился.
– Понимаете, оплату за содержание воспитанниц опекуны нередко задерживают. Я бы даже сказала, что часто. Гораздо чаще, чем нам хотелось. И как ни странно, перевести деньги забывают как раз достойные и далеко не бедные родители. Что же нам делать в подобной ситуации? Дирекция просто вынуждена вести себя весьма назойливо, напоминать. Сначала, конечно, письменно. Но если это не действует, то приходиться и лично наведываться.
– И как же отреагировал господин Олэан, когда вы о долге напомнили? – не удержалась Каро.
– Раздражённо, – директриса глянула на тегу... недобро. Теург тут же уткнулась в свой блокнот – ну просто примерная ученица. – Только дело не в этом. Этот фат мне вообще странным показался. Конечно, мой визит ему удовольствия не принёс. Правда, ничего не скажу, вёл он себя достойно. Извинился, тут же чек выписал. Но пригласил, почему-то, не в свой кабинет, а в столовую. И только потом, будто спохватившись, предложил чаю. Я, конечно, согласилась. И, признаюсь, не только ради ответной любезности.
Строгая дама снова поправила намертво сидящие на носу очки, теребя уголки бумаг, аккуратной стопочкой сложенных на столе.
– Понимаете, у меня есть слабость – фарфор с восточных островов. Мне в наследство досталась чайная пара и кувшинчик. Вот с тех пор и собираю книги, изображения, – директриса, старательно косясь в сторону, понизила голос до шёпота. – Даже купила за совершенно баснословные деньги блюдечко.
– Прекрасно вас понимаю, – интимно ответил Мастерс. – Эта голубая роспись – просто чудо какое-то. И огромная редкость. С довоенных-то времён немного осталось и цены на них беспредельные!
– Приятно встретить настоящего ценителя, – пергаментные щёчки директрисы слегка зарумянились. – Так вот, в столовой Олэанов была горка[1], просто снизу доверху уставленная посудой с Островов. И я не могла отказать себе в удовольствии рассмотреть эту прелесть. Хозяин, несомненно, заметил мой интерес и не одобрил его. Даже не предложил подойти поближе. Кстати, подавая чай, служанка сервировала стол очень приличным фарфором, можно сказать, дорогим. Но отнюдь не восточным.
– Вероятно, своими раритетами Олэан предпочитал только любоваться? – предположил оборотень.
– Конечно, – дама покраснела ещё сильнее, – но мне так хотелось рассмотреть чудные вещички... Простите, я опять отвлеклась, хотела о другом рассказать. Так вот, когда мы пили чай, в столовую вбежала малышка Элия – младшая из сестёр. Девочка буквально взахлёб рыдала, трясла какой-то тряпкой. Я и не поняла сначала, в чём тут дело. А отец повёл себя неадекватно. Вместо того чтобы успокоить ребёнка и расспросить, фат начал жутко кричать. Просто ужасно. Он, не побоюсь этого слова, пришёл в бешенство.
Директриса замолчала, поджала и без того практически невидимые губы. От чего её лицо ещё больше начало смахивать на череп. Переложила стопку бумаги на другой угол стола.
– Поймите, я никого не сужу и не осуждаю. И искренне считаю, что телесные наказания детей порой необходимы. Но, во-первых, Элии тогда едва десять исполнилось. А, во-вторых, бедняжка всегда отличалась некоторой... тугодумностью. Да и с дикцией девочки трудности наблюдались – ситуация выправилась только годам к пятнадцати. Ребёнок ещё и в истерике... В общем, всё это уже с жестокостью граничило.
– И чем же закончилось дело? – поторопил даму оборотень.
– В конце концов, оказалось, что тряпка, которую Элия принесла – это шёлковая вышитая подушка всё с тех же Островов, – уже неохотно, будто против собственной воли, продолжила дама. – Точнее, наволочка. Как я понимаю, вещица тоже недешёвая. Так вот, малышка её порвала. И когда господин Олэан это понял, он ударил дочь. Понимаете, не просто пощёчину дал, а ударил так, что девочка к стене отлетела.
– А вы? – сочувственно поинтересовался Мастерс.
– А что я? – женщина пожала плечами. – Возмутилась, попыталась воззвать к его разуму и родительскому долгу. Но мои внушения впрок не пошли. Никогда не забуду его фразу: «Дети и эльзара не стоят, зато обходятся недёшево!». Ну а теперь судить сами, какие нравы в этой семье царили. Пожалуй, ничего больше я добавить не могу.
***
Доктор, курирующий пансионат, оказался милым, добродушным старичком с эдакой лукавой усмешкой: «Я всё про вас, молодые люди, знаю, ничего от меня не скроете!». Но в целом приятным и разговорчивым дядечкой, немедленно поведывавшим, что практику он оставил ещё десять лет назад, ибо «на безбедную старость заработал». Что из семьи у него только старая собака, а от девочек-воспитанниц он заряжается молодой энергией. И подмигнул плутовски, словно в этой подзарядке что-то неприличное имелось.
Конечно, про старичков-развратников Каро слышала. Прада, сильно сомневалась, будто конкретно этот сморчок ещё на что-то серьёзное способен. Но, как говорится, каждому своё. Хочет выглядеть извращенцем – да, пожалуйста. Только Курой врач мгновенно разонравился.
Зато Мастерс с дедом слёту общий язык нашли. Напрочь забыв о теурге, живенько обсудили «молодую энергию» и её влияние на игру в крокет. Сошлись на том, что врачуя старушек с мигренями долго не проживёшь. И пребывание рядом с молодыми-здоровыми-симпатичными воодушевляет. И только после этого, безумно друг другом довольные, к делу перешли.
– Эния Олэан, – протянул доктор, поудобнее в кресле устраиваясь. – Как же, как же, помню. Старшая из сестёр. Очень милая девочка. С детства страдала малокровием[2] и склонностью к обморокам. Но прелестное дитя, такое любознательное.
– А вы всех своих пациенток помните? – не слишком дружелюбно поинтересовалась Каро, вдоволь намолчавшаяся в кабинете директрисы.
– Ну, конечно же нет, любезная барышня, – разулыбался старичок. – Но, видите ли, три сестры в пациентках, да ещё и феи, да ещё и в пансионате – явление редкое. Честно говоря, я, кроме них, фей-то и не лечил. Признаться, в юности увлекался антропологией. Поэтому данными воспитанницами сразу заинтересовался. Да и малышка Эния требовала постоянного внимания. Малокровие у неё прогрессировало, особенно зимой и весной ранней. С постели почти не вставала. Да и с младшенькой повозиться пришлось. Имелось у меня подозрение, что она не приспособлена для обычного обучения.
– То есть, вы считали девочку умственно неполноценной? – выпалила Курой, делая пометку в блокноте.
– Каро! – укоризненно скрипнул Мастерс.
– Вам бы врачом быть, барышня, – дробно рассмеялся старичок, – с такой-то прямолинейностью и цинизмом. Нет, неполноценной я бы её не назвал, но некоторое отставание в развитие наблюдалось. Да-с. Правда, когда она в возраст входить стала, положение выправилось. Хотя гением мысли я бы её всё равно не назвал.
Тут теургу даже и возразить нечего было. И по её убеждению клиентка умом не блистала.
– А средняя? – влез оборотень.
– Тут ничего не могу сказать, – развёл руками врач. – Может, пара простуд, ушибленный палец, но не более того. С ней мне не приходилось общаться.
– Значит, говорите, малокровие, – задумчиво проговорила Каро, покусывая кончик пера. – А чем его лечат?
– Прогулки, свежий воздух, усиленное питание, – охотно ответил сморчок. – Ещё морской воздух весьма полезен. Но вам, барышня, волноваться нечего. Несмотря на субтильность, данное заболевание вам не грозит.
– Ну а лекарства какие-то принимают? – настаивала теург, решив заигрывания доктора игнорировать.
– Лекарства? – переспросил врач. И посерьёзнел. – Значит, всё же мои подозрения подтвердились?
– Какие же у вас подозрения были? – рассеянно спросил Мастерс, поглядывая в окно.
Только Каро-то видела, как оборотень прищурился едва заметно – заинтересовался.
– Да видите ли, друг мой, уже перед тем, как пансионат покинуть, госпожа Олэан стала чаще на недомогания жаловаться, на слабость и головокружения. Кушала плохо. И этой ей... э-эм... не на пользу шло. Как бы покорректнее выразиться при юной барышне...
– Юная барышня знакома со значениями слов «рвота» и «понос», – обиделась тега.
– Вомитус и диарея, – хитровато поправил доктор. – Вот первое с ней и случалось. Я настаивал на более тщательном обследовании, но на это нужно было заручиться согласием родителей. А папаша – очень не приятный фат, доложу я вам! – отказался в самой категоричной форме. Вроде как у них семейный врач имелся. Ну и вскоре дочерей он забрал. Сразу всех трёх, младшим даже доучиться не дал. Так от чего бедняжка скончалась?
– Сказали, будто сердечный приступ случился, – машинально ответила теург.
– Каро! – прошипел Рон.
– Приступ? – задумчиво протянул сморчок, пожевав губами. – Что ж, вполне возможно, вполне. Малокровие, как и другие симптомы, встречаются при сердечных аномалиях даже у столь юных особ.
– Скажите, а... – начала Курой.
Но закончить ей не дали.
– Большое спасибо! – сердечно поблагодарил доктора оборотень, разулыбавшись во все зубы. И, вздёрнув теурга едва ли не за шиворот, поволок её к двери. – Вы нам очень помогли. Просто невероятно! Будет приятно встретиться снова. С таким интересным собеседником всегда найдётся, о чём поговорить.
– Ну и что это было? – поинтересовалась Каро, когда Мастерс ей уже к воротам пансионата отбуксировал.
Предварительно не забыв в пальто упаковать и расшаркаться со всеми, кто по дороге встретился.
– Это мне у тебя спрашивать нужно, – мрачно буркнул оборотень, мигом растеряв всё своё обаяние. – Ты с чего вдруг откровенничать взялась?
– Просто хотела уточнить некоторые нюансы! – возмутилась тега.
– У Яте выяснишь. Ты что, не понимаешь?.. А!
Рон махнул рукой, мол: что с тебя взять?
– Да, прости, – Курой смущённо почесала кончик носа. – Действительно, не стоило. Не права.
Мастерс глянул удивлённо, хмыкнул, но комментировать не стал.
– Правда, у меня вопросов появилось больше, чем ответов, – не слишком элегантно ушла от темы Каро.
– Это каких же? – без особого энтузиазма поинтересовался сыщик.
– Ну, смотри. Почему феи действительно воспитывались в пансионате? У них же это не принято. Они закрыто живут и детей в семье воспитывают. Почему папаша Олэан забрал всех трёх дочерей разом? Куда девались из квартиры все сокровища, про которые директриса рассказывала?
– Тебя только это заинтересовало? – усмехнулся Рон.
– Да нет, не только это. Но ты меня с мысли сбил. Правда, я кое-что пометила... – насупилась тега.
– Значит, разберёмся, – заверил её оборотень.
Шагнул ближе, заботливо поднял воротник пальто, пуговицу застегнул, заправил под шляпку выбившийся локон. Посмотрел странно, будто сказать что-то хотел. Каро ждала – сама уже решила поговорить, расставить все точки. Ещё вчера решила. Но оборотень промолчал. Только буркнул, что сейчас кеб найдёт и отошёл.
Всё-таки иметь дело с мужчинами иногда невероятно сложно.
***
Приёмная «Следа» представляла собой грустное зрелище. Видимо, Алекс вызвал уборщиков, и последствия разгрома убрать уже успели. Но голая комната, без картинок на стенах, стола и кресел, будто вытащенных из прогоревшего провинциального театра, смотрелась убого. И только стойкая пальма у окна упорно тянула к потолку чахлые листья. Растение явно намеревалось пережить и сыщиков, и контору.
Грустно вздохнув и искоса глянув на Мастерса, не впечатлённого общей убогостью, Каро сняла пальто, повесила в шкаф, пригладила волосы, одёрнула пиджак. В общем, подготовилась морально к серьёзному разговору. Но ей опять даже рта раскрыть не дали!
Дверь – конечно же, конечно! – открылась. И на пороге нарисовался не к ночи помянутый господин Алоа собственной неотразимой персоной. Да ещё и с шикарным букетов тёмных орхидей в руках. Собственно, тега ничего против фата не имела и даже была рада его видеть. Но не в тот же момент, когда она собиралась начать с оборотнем Большому Разъяснению!
– Добрый вечер, господин Мастер, – мило улыбнулся красавец, видимо, настроенный вести себя паинькой. – Госпожа Курой, цветы для вас.
– Спасибо, – проблеяла теург, пытаясь улыбаться не слишком кисло. А вот взять букет ей почему-то и в голову не пришло. – Но я же просила вас...
– Вы просили не досаждать приглашениями приятно провести вечер, – фат легко поклонился, приподняв цилиндр. – Я помню и свято соблюдаю договорённости. Это всего лишь визит. Просто ехал мимо и решил зайти, справится о ваших делах.
– И совершенно случайно у тебя в карете завалялся веник? – поинтересовался Рон.
Эдак негромко сказал, но Каро вздрогнула и даже голову в плечи втянула, будто виновата в чём. Хотя в данной ситуации её вины совершенно точно не было.
– Нет, не завалялся, – холодно ответил фат. – Когда я принял решение навестить госпожу Каро, заехал в цветочный магазин. Вас что-то не устраивает?
– Меня? – поразился оборотень. – Меня абсолютно всё устраивает. И даже больше! Я лучше пойду, не стану мешать. Каро, доложишь Алексу сама.
– Правильное решение, – понизив голос и будто ни к кому конкретно не обращаясь, откликнулся Алоа. – Говорят же, что третий не лишний, а запасной. Но, думаю, справимся без дублёров.
– А ты не думал, фат... – рык оборотня прозвучал откровенно угрожающе.
– Не думал, – смело откликнулся красавчик, не дав сыщику договорить. – И тебе не советую. Не засти свет, громила. Девушка уже выбрала. Расторопней нужно хвостом махать.
– Мастерс! – Курой вцепилась в рукав детектива, будто и впрямь надеялась его остановить, если он бросится фату шею сворачивать. – Не нужно, пожалуйста!
– Боишься, что порву? – Рон повернулся, усмехаясь недобро. Зрачки у оборотня пульсировали, словно лопнуть собирались. Да и радужка стала желтовато-зелёной, как перезревший крыжовник. – Ну, значит, и впрямь третий лишний.
– Я просто прошу, – Каро, ничего про третьих не понявшая, судорожно соображала, что ей делать с вышедшим из-под контроля оборотнем. Вариантов не так много имелось. Даже по башке ему дать нечем! – Давай обойдёмся без скандала. Мы же цивилизованные...
– Цивилизованные?! – рявкнул сыщик прямо в лицо теге. – Вы, может, и цивилизованные, а я нет! Всего хорошего!
Мастерс содрал свою куртку с крючка с таким энтузиазмом, что даже швы жалобно треснули. И вылетел из конторы. Не отойди фат своевременно в сторону – точно бы в пол втоптал.
– Ну вот... – обессиленно выдохнула теург, моргая быстро-быстро – лишь бы не разреветься.
– Госпожа Каро, поверьте, так будет лучше для всех, – вкрадчиво начал фат.
– Ах, оставьте! – отмахнулась от него теург.
Откуда это жеманное: «Ах, оставьте!» вылезло, тега и сама не поняла. Только вот как была – без шляпки и пальто – помчалась вслед за оборотнем, лишь юбки подхватила.
Далеко Мастерс не убежал. Собственно, он, кажется, и вовсе сбегать не собирался. Стоял неподалёку от подъезда, прикурить пытался. Не получалось. Даже Курой заметила, как у него руки дрожат. Спички ломались, но загораться не спешили.
– Рон... – не слишком понимая, что она ему говорить станет, позвала Каро.
– Что Рон? – буркнул оборотень и всё-таки прикурил, затянулся глубоко. – Я Седьмой знает, сколько лет, как Рон. Чего ты от меня хочешь? Чтобы я, как вот этот, перед тобой на задних лапках прыгал? Так не умею. Да и желания особого нет.
– Ничего не хочу, – в конец растерялась теург. Речь, ещё с вечера заготовленная и пришедшаяся бы сейчас как нельзя кстати, из головы вылетела. Ведь действительно собиралась объяснить, что ничего от него не ждёт и всё понимает. – Просто... Нет, правда, я поняла. Не сразу, но поняла. Сама виновата, конечно, но...
– Чего ты там лопочешь? – раздражённо спросил Мастерс.
Кончик сигареты угрожающе тлел в темноте, как глаз демона.
– Я просто хочу работать, как раньше, – обречённо вздохнула тега, поняв, что с объяснениями ничего не выйдет. – Чтоб вот просто прийти в контору, а там всё, как было.
– Знаешь, как это называется? – неожиданно вызверился Мастерс, далеко отбросив окурок. Каро проводила чиркнувшую по черноте огненную дугу. – И рыбку съесть, и... поле перейти. Да ещё косточкой не подавится! А так не бывает! Нет, может, с кем-то и получится, но со мной – дохлый номер!
– Нет, всё-таки не понимаю, – обречённо призналась тега.
– Да что тут непонятного?! – заорал Рон. И заткнулся. Вздохнул глубоко, глядя куда-то вверх. Наверное, на небо, которого за крышами и видно не было. – Всё, в общем. Совет вам да любовь. Счастья, детишек побольше и все дела. Когда протрезвеешь... – Мастерс подумал и мотнул головой. – Нет, когда протрезвеешь, ко мне не суйся. И, вообще, держись подальше. Это твой выбор, детка. Сама и расхлёбывай.
– Да я ничего не выбирала! – хотела выкрикнуть сердито, а получилось жалобно.
Ну, вот что такое, а? Уйти бы, хоть остатки гордости сохранить – не получается. Ноги не идут. Ведь стоит ей дверь закрыть – и всё. Ни по-старому никогда не будет. Ни по-новому, но так, чтобы правильно и хорошо. Совсем ничего не останется.
– А это и есть твой выбор, – как-то очень жёстко – Курой от Рона такого тона и не слышала никогда, ответил оборотень. – Ничего не выбирать. Пусть как-нибудь само собой рассосётся, а я в сторонке постою, глазками похлопаю. Хотя нет, не в сторонке. С одним работаю, с другим на колясках разъезжаю. Но ни за что не отвечаю! А если с меня спросят – скандал закачу. Не получится! По крайней мере, не у тебя. Леди такое мастерство годами оттачивают. Ты же у нас девочка наивная.
– Всё равно ничего не поняла! – сама начав злиться, огрызнулась Курой. – Я совсем про другое хотела...
– А я про это. В общем, Алексу сама доложишь. И передай ему, что если он настаивает на первом варианте, то я ничего против не имею. Всё, желаю здравствовать.
Оборотень развернулся и пошёл себе. Каро его окликать не стала. Слова-то на языке крутились, но все они были не к месту.
***
Из ступора тегу начальство вывело. Когда Росс подойти успел и много ли слышал, теург понятия не имела. Она даже не заметила, как кеб подъехал. Потому и вздрогнула, услышав за спиной голос альва.
– Вы наверняка замёрзли, госпожа Каро. Не думаю, что воспаление лёгких входит в ваши планы, – Алекс мягко, но настойчиво, подтолкнул тегу в спину, побуждая её внутрь войти. – Да и, как мне кажется, без серьёзного разговора нам всё же не обойтись.
Курой хмыкнула, споткнувшись в темноте – управляющий галантно поддержал теурга. Ему, видимо, отсутствие света на лестнице нисколько не мешало.
– Мастерс просил вам передать...
– Я слышал. Держитесь за перила, а то точно упадёте.
– А можно узнать, что это за первый вариант?
– Ваше увольнение, – спокойно ответил альв. – Я же говорю, держитесь. Придётся всё-таки побеседовать и с домовыми. Ладно, отопление, но освещение-то они наладить в силах? Вы идёте, госпожа Каро?
