Текст книги "Пилюли для феи (СИ)"

Автор книги: Катерина Снежинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Дверь тихонечко скрипнула. Прямо перед Россом – и руку протягивать не нужно – появилась жутко довольная рожа Гиккори. Инспектор повертел головой, отыскивая альва. И, естественно, не нашёл. Впрочем, дыры в дорожке тоже не заметил.

– Псс! – зашипел полицейский. – Пст!

– Ты что, свистеть не умеешь? – удивился Алекс, несколько картинно, даже театрально, сбрасывая полог.

Такое позёрство тоже стоило немало, сосало силы. Зато появился эффектно, постепенно проявляясь от макушки к пяткам. И желаемого достиг – оборотень шатнулся назад, выпуская створку, гулко бахнувшую о стену дома. Едва на задницу не сел, поскользнувшись в ярко-алой луже. Чтобы не упасть, а, заодно, и лицо не потерять, пришлось инспектору выполнить странный и технически сложный кульбит, больше всего смахивающий на пляску укушенного тарантулом.

– Ну и зачем? – укоризненно спросил Росс, грустно кивнув на подтекающую лужу.

Гиккори, сумевший-таки принять вертикальное положение, обернулся, уставился на пол, будто впервые такое чудо видел. Почесал в затылке, соображая. И расплылся в улыбке.

– Да это компот, вишнёвый! – обрадованно зашептал инспектор. – Там охранник его пил. Ну, я и задел. Ну что, пошли?

Росс окинул лестницу взглядом – весьма презрительным. Гордо вскинул подбородок.

– У меня свои пути! – заявил надменно.

Ну и взлетел. Нет, крылья у него не появились. Просто как стоял, гордо выпрямившись, так и поднялся – следователь только взглядом подошвы начищенных до блеска ботинок проводил. Хотя развевающаяся пелерина пальто и концы белого шарфа выглядели весьма впечатляюще – ничуть не хуже любых крыльев.

– А зачем я замок ломал? – неведомо у кого растерянно поинтересовался Гиккорри.

– Понятия не имею, – донеслось сверху.

Послышался скрежещущий звук, будто чем-то твёрдым и острым по стеклу царапают. Полицейский, сообразив, что управляющий «Следом» без него с окном разбирается, абсолютно бесшумно рванул вверх по лестнице. Видал он уже такие штучки. При нём один маг отрастил алмазный коготь, да и прорезал в стекле дырку, чтобы достать до шпингалета. Вот и торопился Гиккори, не желая, чтобы напарник добрался до заветных бумаг первым.

Потому и не увидел, как сверху рухнула рама – целиком, вместе со стёклами, шпингалетами и даже карнизом. Как ни странно, но окно не разбилось, вошло в сугроб, будто нож. Только неприкрытая форточка обиженно тренькнула.

И всё-таки следователь опоздал. Пока возился, замок вскрывал, Росс уже во всю с архивом разбирался. Быстро, в буквальном смысле молниеносно, просматривал карточки. Ну а не пригодившиеся, недолго думая, сваливал на пол. Рядом с альвом, печально обугливаясь, призрачным зелёным пламенем полыхал стол. Действительно, без дополнительных источников освещения в помещении даже и для оборотня было темновато.

– Пожар не устроишь? – деловито спросил инспектор, подходя к стеллажу, до которого чересчур шустрые лапы Алекса ещё не добрались.

– Нет, – рассеянно отозвался Росс, – пока огонь контролирую, всё в порядке.

– Это хорошо, – кивнул оборотень, – а то мы тут и так изрядно наследили.

Детектив задумчиво глянул на Гиккори, потом на пустой оконный проём, жадно засосавший штору, на карточки, раскиданные по полу.

– Ну, значит, потом перестану контролировать, – пожал плечами альв.

– Согласен. Главное, чтоб всё было тихо.

– А разве мы шумим? – изумился Росс, вываливая на пол новую груду бумаги. – Уж не меня учить скрытому проникновению.

– Пардон, милостивый лорд, я тоже умею быть незаметным, – ухмыльнулся оборотень, едва не опрокинув стул, не вовремя подвернувшийся под ноги. – И, кстати, главное – следов не оставлять, вот что я вам скажу, господин зазнайка!

– Не оставим, – солидно кивнул Росс.

***

Идти на этот вечер Каро не хотелось смертельно. Не только и не столько потому, что теге сама идея не нравилась. Нормальная задумка: детишки веселят взрослых, а, главное, богатых дядь и тёть песенками, немудрёнными танцами и выразительным прочтением модной лирики. А дяди и тёти, делая вид, что веселятся и, умиляясь до сахарных соплей, отстёгивают денежки. Называется сие действо «Благотворительный Вечер». И в приюте практиковалось.

Правда, Курой в них участвовала исключительно в качестве уборщицы. Танцевать не умела – оттаптывала ноги не только всем окружающим, но и самой себе. По словам преподавательницы изящной словесности, любовные сонеты в её исполнении звучали призывами к атаке и героической смерти. От пения теги начинали завывать разом все окрестные коты – только бы заглушить. А печенье, сляпанное её руками, отказывались есть даже вечно голодные бездомные собаки. Но Каро себя обездоленной ничуть не чувствовала. Наоборот радовалась, что не принимает участия в этой показухе.

Но так или иначе, а в благотворительном вечере теург ничего предосудительного не видела. Другое дело, что туда предстояло с Мастерсом идти. И отказаться нельзя. Штатному врачу приюта для мальчиков, язвительной Рахим[1], с которой тега приятельствовала, Курой ещё месяц назад твёрдо обещала быть на празднестве. Ну и, конечно, помочь по мере сил. А предложить Рону заняться чем-нибудь другим не с руки. Мальчишки без обожаемого Кис-Киса скисли бы.

В общем, пришлось идти.

Но реальность оказалась не столь страшна, как воображалось. Никто Каро по углам не зажимал, разговоров «за жизнь» не требовал, отношений не выяснял. Мастер – о, диво! – даже не рычал. Пребывал в самом радужном настроении, подбадривал-утешал-высмеивал. Разом устранял сотню нерешаемых и грозящих полным провалом проблем, которые имели свойство браться из неоткуда. Ну а с Курой... Тегу оборотень вообще не замечал!

Это задевало.

Но вечер прошёл – и пёс с ним. Между прочим, неплохо прошёл. Каро даже успела заразиться от мальчишек нервным, но, в целом, приятным азартом. Да и настроение выправилось.

– Куда собираешься? – вполне дружелюбно поинтересовался Мастерс, подавая теургу пальто.

– Неужели? – изумилась тега. – На меня решили обратить внимание? А я сомневаться начала, не стала ли призраком, сама того не заметив.

Честно, Курой огрызнуться хотела. Но вместо этого тон вышел таким заигрывающе-кокетливым. Аж самой противно. Ну, почти противно.

– Ты же видела, что тут творилось, – усмехнулся оборотень. – Дурдом на выгуле!

– Да уж, я оценила, – хихикнула Каро. – Особенно мгновенное преображение швабры в копьё. Хотя нет! Вот это твоё: «Рикки, ты же мужчина! Ну, подумаешь, слова забыл! Просто представь, что объясняешься в любви самой прекрасной женщине на свете!».

– Сработало же, – оборотень поскрёб когтём бровь.

Надо же, смутился! И умудрился при этом выглядеть вовсе не глупо, а очень даже мило.

– Что и странно, – веселилась Каро. – Не думаю, что шестилетний пацан часто признавался в любви прекрасным девам.

– Мужчина всегда остаётся мужчиной: и в шесть лет, и в шестьсот, – буркнул Мастерс. – И я не виноват, что копьё они догадались из картона вырезать. Понятно, что оно не дожило до выступления.

– Какой изящный уход от темы! – восхитилась тега. – Просто образец уклончивости.

– И опять же, сработало! – Рон поиграл бровями, как опереточный злодей, перехватив руку теурга и сунув её себе под локоть. – Так, куда ты направляешься?

– Домой. Куда я ещё могу идти? – проворчала Курой. – Поздно уже. Да и, честно говоря, с ног валюсь.

Ворчать её не раздражение заставило, а горячее желание дурашливым тоном протянуть что-нибудь вроде: «А что? Кавалер желает проводить даму?». Ну, или другой идиотизм в таком же – абсолютно дурацком – духе.

– А я хотел предложить пройтись. Погода замечательная, подморозило. Чувствуешь, воздух свежим снегом пахнет?

Мастерс притормозил, глубоко вздохнул. Даже глаза прикрыл от удовольствия.

– Ничего я не чувствую, кроме печного дыма, – призналась Каро, очень стараясь на Рона не смотреть. – Да и откуда в Элизии свежий снег? Его и в начале зимы днём с огнём не найдёшь.

– Нет в тебе романтики, госпожа Курой, – разочаровался сыщик, поднимая воротник куртки. И тоже почему-то глядя в сторону. – Неужели фат не научил? А сам из себя вроде романтичный-романтичный. Прям, принц.

Приподнятое настроение мигом испарилось. Но и привычная досада почему-то не вернулась. Так, эдакая лёгкая грустинка с, в общем-то, сладковатым послевкусием. Но возмущаться ни малейшего желания не было.

– Рон, давай мы просто не станем это обсуждать, а? – негромко попросила тега. – Ну, зачем друг другу нервы трепать?

Мастерс искоса глянул на неё своим новоприобретённым задумчивым-задумчивым, неправильно-серьёзным взглядам. И накрыл руку теурга, лежащую у него на сгибе локтя, ладонью. Даже пальцы пожал легонько. Но опять-таки совсем не романтично, а, скорее, соглашательски.

– Ты права. Ну так как? Пешком или попробуем кеб найти?

Решили идти. Благо до дома Каро от приюта и вправду всего-ничего. Да и вечер хорош: фонари горели мягко приглушённо. Грязь под ногами не чавкала. Народу совсем нет, только иногда поцокает копытами лошадь, да и то далеко. Морозная туманная дымка стелилась по земле, прикрывая уличное убожество. Зато изморозь на стенах домов вспыхивала искорками, словно ёлочная канитель.

Молчали. Тем для разговора не нашлось, да они и не искали. И так хорошо. Оказывается, молчать с кем-то рядом, прислушиваясь к эху собственных шагов, тоже приятно. А чувствовать рядом большого, тёплого, надёжного, по прежнему греющего руку своей почти жаркой, не смотря на отсутствие перчатки, ладонью ещё приятнее. Ну и пусть в этом тоже и на грош романтики не наберётся. Зато так проще и спокойнее.

Правда, когда детективы к дому Курой подошли, мечтательная созерцательность моментально сдулась. А появилась огромная, никак не меньше тролля, неловкость. Каро остановилась возле подъездной двери, аккуратно, будто повредить боясь, вытащила из-под локтя оборотня руку. Зачем-то пальто одёрнула, как шинель перед парадом.

А что делать? На чашку чая звать? Помахать ручкой? Поцелуй воздушный послать? Раньше-то они просто заходили, без всяких обсуждений. Но то раньше.

И Мастерс ей помогать не собирался. Снова стоял, вперившись в стену дома, как истукан.

– Спасибо, что проводил, – промямлила тега. – А то я бы...

Угу, точно! И что без него сделать не смогла? Дойти? Найти дорогу? Отбиться от толп разбойников?

Рон, ни слова не говоря, кивнул.

– Да, в общем, ещё раз большое тебе спасибо, – чувствуя себя полной дурой, повторила Курой. И пояснила: – Спасибо за то, что... проводил.

Оборотень, чтоб ему у Седьмого хорошо стало, опять кивнул.

– Э-эм, в общем, до завтра, да?

О чудо! Мастерс... кивнул.

– Пока, увидимся в конторе, – изнемогая, протарахтела Каро.

И нырнула за дверь с такой поспешностью, словно за ней-таки гнались те самые толпы разбойников. Но ведь не гнались же. К сожалению.

[1] См. «Тролли тоже плачут».

Глава одиннадцатая

Глава одиннадцатая

Глава одиннадцатая

Счастливая неудача: пилишь сук, на котором сидишь, и вдруг ломается ножовка

По-настоящему тяжёлое утро бывает разным. Например, оно может начаться с приезда любимой тёщи или появления ещё более любимого налогового инспектора. Пробуждение от роты барабанщиков, решивших промаршировать прямо под окнами, тоже комфортным не назовёшь. Да и просто проснуться от того, что на голову кот прыгнул, не слишком приятно. Но самое кошмар – утро, когда в голове колотится всего одна, зато назойливая, а, главное, крайне актуальная мысль: «Что было вчера?».

Кстати, чаще всего колотится она на пару с дикой головной болью и желудком, решившим на белый свет посмотреть.

Не сказать, что такие пробуждения господину Россу были совсем уж чужды. Всякое в жизни случалось. Но подобных ощущений ему не доводилось испытывать уже лет так... много. Алкогольные приключения Алекс оставил в далёкой молодости, и возвращаться к ним в ближайшее время не собирался.

Вот только как-то само получилось.

– Ну вот, – голос Гиккори буравчиков впивался в воспалённый мозг. И от этого под черепом что-то лопалось, как будто туда пузырей напихали. Наполненных водой из сточной канавы пополам с конским навозом. – Решили мы, что надо территорию зачистить. Ты что-то там колданул, и всё здание факелом вспыхнуло. Пф! – и, считай, одни угли остались.

Вот ведь странность: вечером оборотень на ногах едва держался, отбивался аки лев от устроивших заговор косяков и мебели. Но сегодня провалами в памяти не страдал и выглядел довольно свежим. Брился, перед осколком зеркала, только иногда морщась, будто и у него в голове постреливало. Ну, рука у полицейского слегка дрожала. Оттого левая – уже побритая – щека украсилась царапинами, словно следователь пытался к кошке с неприличными предложениями пристать.

– А сторож? – утомлённо поинтересовался Алекс, измождённо растёкшийся по стулу.

Мокрая тряпка на лбу управляющего то и дело норовила съехать, поэтому альву приходилось её рукой придерживать. Оттого Росс напоминал трагического героя, страдающего от сердечных мук. Хотя как раз сердце, кажется, было единственным органом, решившим работать без перебоев.

– Честно говоря, про сторожа-то я и забыл, – покаялся инспектор, оттягивая сизоватую щеку – качество бритья проверял. – Но ты вспомнил. Вытащили мы его. И даже компот спасли.

– Какой компот?

Росс выглянул из-под полотенца – только одним глазом. Смотреть на Гиккори двумя никаких сил не хватало.

– Вишнёвый, – пояснил полицейский. – В общем, старикана мы там неподалёку в переулке усадили. Вместе с бутылкой. А сами сюда, в Управление убрались. Ты опять в окошко влетел, благо оно у меня только прикрыто. Ну а я так, ножками. Прихожу, смотрю – ты на полу валяешься, будто по башке получил, – собственно, у Росса складывалось точно такое же ощущение. Но упоминать об этом было лишним. – Я теряться не стал и влил в тебя полбутылки малиновой настойки.

– Зачем?! – простонал альв.

– Да просто видел уже такое же. Там, конечно, не лорд был – полукровка какой-то. Но вот точно как ты вырубился, когда энергию до донышка вычерпал. Медик тогда и сказал, мол, сладкого ему дать надо. А у меня из сладкого только эта настойка. Прости, варенья с джемами не держим.

– Зато имеешь в наличие неиссякаемые запасы дрянного алкоголя, – огрызнулся Росс.

– Ну, почему же неиссякаемы? – удивился инспектор, разглядывая бритву. – Вот, иссякли. Почти.

– Ладно, – Алекс попытался встать, но сумел только вытянутые ноги под стул сгрести. Тело пока отказывалось принимать вертикальное положение. – Всё это, конечно, хорошо. Но мне пора.

– Куда это ты собрался? – удивился Гиккори, обернувшись.

Лучше бы он этого не делал. Пока Росс только отражение полицейского видел, да и то часть – осколок зеркала всего с ладонь размером – выглядел оборотень неплохо. В живую куда как хуже. Глаза кровью налиты, словно у быка, под ними мешки, в которых вполне можно монеты хранить, физиономия жёлтая.

– Сдаваться, – коротко ответил Росс.

И всё-таки встал. Правда, пришлось за спинку стула держаться, покачивало альва заметно.

– Куда сдаваться? – не понял следователь.

– Правильно, – согласился Алекс, с облегчением садясь на стул. – Никуда идти не надо. Я уже тут.

– А если по элезийски объяснить, куда это ты рвёшься?

– Сдаваться, – с несвойственной ему бараньей упёртостью повторил альв. – Я же там нафонил как... Даже Каро меня найдёт с закрытыми глазами!

– А что, госпожа Курой такой плохой теург? – заинтересовался Гиккори.

– Теург она хороший, просто...

Росс стянул со стола мокрое полотенце, которое сам же и бросил, собираясь сдаваться идти. И утёр лицо, будто лишние слова пытаясь стереть.

– Ну, вот просто или сложно – я не знаю, – одарив мающегося альва долгим взглядом, оборотень вернулся к шкрябанью заросшей за ночь щеки. – Да только ты забываешь, что у полиции-то теурги ещё хуже. А то стали бы мы с вами вязаться? К примеру: есть у нас в Управление старикан, недавно перевели. Так он собственное имя не всегда помнит. И не факт, что на пожарище вообще нас вызовут. Скорее уж пожарные инспектора сами дело закроют.

– Там фон магический такой, что... – начал злиться Росс.

– И чего? – меланхолично перебил его Гиккори. – Ну, хорошо. Заметят они этот фон. Дальше? Уничтожено госучреждение с помощью магии. Это дело какое? Правильно, это дело государственной безопасности. То есть, гбэшники этим и должны заниматься. Пойдут в госдэп пожарники и?..

– И? – послушно переспросил Алекс.

– И дадут им там по шапке за то, что они подлогом занимаются и пытаются спихнуть на серьёзных дядей свою работу. Потому как учреждение государственное, конечно, но всего лишь занюханная комиссия. Кому это в голову придёт против неё магические диверсии устраивать? Здание старое, сторож тоже. А, может, он и не компот вовсе пил. Кто знает, чего у них там загорелось? Ты вот лучше возьми бумажку, да напиши. Так, мол, и так. Я, Алекс Росс, случайно прогуливающийся по улице Тридцати страждущих, приложил все данные мне Семью силы, дабы огонь не перекинулся на соседние здания. Пожарной команды дожидаться не стал, ибо не фиг.

– Вот так всё просто? – усомнился альв.

– А зачем усложнять? – криво усмехнулся Гиккори. – Пиши, давай. Это вы у нас чистенькие и правильные, на страже закона не стоите. А нам, этот самый закон охраняющий, привычно истину в самых неожиданных местах отрывать. На то она и истина!

– Не поспоришь, – покачал головой Росс.

– А ты и не спорь, – снисходительно посоветовал инспектор. – Лучше подумай, как теперь нам это барахло пристроить по-умному, – оборотень пихнул ногой учётную книгу, валяющуюся на полу. Валялась она не в одиночестве – под столом ещё штуки три лежало, да пара папок с сиротливыми тесёмочными завязочками. – Я их, конечно, только так, мельком глянул. Но, по-моему, интересное найти можно. Но это уж по твоей части. Меня от бухгалтерии тошнит.

– Ну, теперь понятно, почему у тебя физиономия зелёная, – хмыкнул альв, которому снисходительный тон следователя явно не понравился. – Куда я их пристрою? Бумаги фата ты в качестве доказательства отверг. А эти чем лучше? Тем более что они должны находиться в дотла сгоревшем здании?

– Эти лучше, потому что они с печатями и подписями, – делая ударение на последний слог, растолковал Гиккори, с менторского тона съезжать не собирающийся. – Думай-думай, ты лорд или не лорд? У вас от природы голова большая.

С этим бы Алекс и мог поспорить. В данный момент его голова не по воли природы пухла. Но подумать действительно стоило.

***

Яте аккуратно прикрыл за собой дверь лаборатории – не из любви к тишине. Просто боялся раздолбать её вместе с косяком, стеной и половиной конторы. Фея страдала. И от её тихих и жутко жалобных всхлипов деваться некуда, даже в кабинете у Алекса это щенячье поскуливание слышно. Разве что на улицу сбежать. А нельзя. Росс чётко сказал: «Остаёшься здесь и приглядываешь за ней!». И так перед боссом проштрафился – дальше некуда. Вот и будь любезен сидеть и сопли подтирать.

Потому что, собственно, тегу больше делать и нечего было. Побои, конечно, выглядели жутко. Но именно что выглядели. Никаких действительно серьёзных повреждение Курой не обнаружил. А синяки с ушибами заживали на нежной феечке, как на орке.

Но – видят Семеро! – лучше б уж она в коме валялась! Стенания заказчицы действовали на нервы, выматывали душу, капали на мозги. И доводили Яте до состояния невменяемости.  Он вообще рыдания, особенно женские, с трудом переносил. А тут же даже не рявкнешь: больная, да ещё клиентка. Но, прежде всего, больная. На всю голову. Отравленная жестокой судьбой, трагической гибелью сестёр, отцом-тираном, равнодушным женихом и общей неустроенностью жизни.

Оставалось только сбегать. Но далеко ли убежишь в конторе?

Входная дверь распахнулась, привычно и довольно равнодушно ботнув в стену. Ворвавшийся вихрь из меха и зелени повис у тега на шее.

– Я соскучилась! – прошелестело на ухо.

На эксперта пахнуло весной, свежестью, талой водой и ещё чем-то таким и эдаким.

– Ты что здесь делаешь? – ошалело просипел Яте.

Впрочем, в том, что фразу ему удалось целиком выговорить, медик был не уверен. Как и в том, реальна ли дриада, нежно к нему прильнувшая, или это галлюцинации на почве нервного переутомления начались.

– В том симпатичном кабинетике кто-то есть? – мурлыкнуло дивное виденье.

Курой неуверенно оглянулся, убедившись, что «кабинетик» Алекса действительно выглядит довольно мило. И пусто. Эксперт кивнул. А потом и головой помотал – для уверенности.

– Очень своевременно, – улыбнулась девушка.

Ну а следом грянуло цунами.

Яте понятия не имел, сколько прошло времени: может быть, полчаса, может, полсуток, а, возможно, и вечность. Но цунами схлынуло, уползло обратно в океан, оставив на берегу обломки и искорёженный труп тега. Кажется, носившего фамилию Курой – в этом медик клясться бы не стал, ибо уверенность отсутствовала. Сообразить бы, где ноги с руками. А голова с киселём, мозгами называемым, повременит – не до неё.

Дивное виденье уселась на край стола, оперлась обеими руками, задумчиво глядя в окно и меланхолично болтая голыми ногами.

– Что там? – разбойничьим голосом просипел тег.

– Снег снова пошёл, – элегически ответила дриада. – Слушай, я забыла, зачем к тебе пришла...

– А-а... – поражённый до глубины души, о наличии которой и не подозревал, Яте даже нашёл силы, чтобы соскрести себя со столешницы. В смысле, голову эксперт поднять сумел. – Я думал... Да. Так зачем ты пришла?

Курой очень не любил чувствовать себя дураком. Ненавидел просто. От чрезмерно болезненного самолюбия все теги страдали, но некоторые мучились особенно остро. Так вот, Яте входил в категорию «лучше даже не трогать». Сейчас же то самое самолюбие корчилось в агональных судорогах, истерически попискивая.

Ну а что может быть глупее, чем мужик со спущенными штанами, медузой распластавшийся по столу? Да ещё только что узнавший: юная прекрасная дева навестила его не из горячего желания видеть, а по делу? Взрыв же страсти, по всей видимости, шёл приятным бонусом.

Кровь предков требовала немедленного ритуального самоубийства. Приобретённая практичность велела принять вид, будто всё идёт по плану. Ну, ещё штаны подтянуть.

Курой решил, что самоубиться никогда не поздно. Но одежду в порядок привёл.

– Вспомнила! – радостно воскликнула дивное виденье и даже в ладоши хлопнула от избытка эмоций.

– Ты бы оделась, – мрачно посоветовал Яте, старательно косясь в сторону. – Холодно, простудишься.

– Дриады простудой не болеют, а ты ханжа! – надула губки... как же её звали? Лали? Лулу? Отец-доктор точно как-то называл и именно такой дурацкой собачьей кличкой. Всё не досуг как-то спросить. – Я тебе, между прочим, помочь хотела.

– Ты и помогла... – Курой осёкся, нервно причесав пятернёй чёлку. – В смысле... Там, в приёмной доктора... – по всей видимости, когда за шиворот за порог вытащила? – Я имею в виду...

– Как же мне это нравится... – мурлыкнула дриада, оказавшаяся вдруг близко-близко – тег и не заметил, как она на его стороне стола очутилась. Только что дулась, болтая ножками, а уже стоит на четвереньках: тёмно-зелёные, словно дымкой подёрнутые глаза – огромные. Губы припухшие. А дальше... одежды нет. Ну, совсем ни лоскута. – Как ты мне нравишься! Бешеный воин, на куски рвущий, в крови купающийся. И такой робкий... Правда, не всегда робкий, и порой совсем не застенчивый. Те-ег...

Прозвище, которым его на ринге называли, томно растянутое и сказанное так, будто красавица его по языку перекатила, как карамель, прозвучало неприлично. Совсем неприлично. Так, что Яте подавился желанием уточнить: кого это он на куски рвёт и в чём робеет.

– Но времени мало, – абсолютно деловым тоном закончила дивное виденье, встав на колени, сладко потянувшись. – Папенька уже, наверное, заждался. Я же только на два часа отлучилась, – теперь Курой точно знал, что чувствуют во время инсульта. Неприятное ощущение, даже если причина удара... привлекательная. – Ты моего корсета не видел?

– А-а... Э-э... – ну а что такого? Нарушение речи при мозговых кровоизлияниях дело обычное. – Это не он?

Тёмно-зелёные, ставшие отчего-то почти чёрными глаза опять замаячили прямо перед носом тега.

– Ты его порвал! – восхищённый вздох заставил все волоски на коже эксперта дыбом встать. – Седьмой, как же ты мне нравишься!

И глаза куда-то делись.

Чтобы взгляд сфокусировать, Курой пришлось приложить немало усилий. А вот дриада на противоположном конце стола преспокойно чулочки натягивала. Фокус снова подёрнулся дымкой.

– Так о чём я? – откуда-то издалека рассуждала дивное виденье. – А, точно! Про фей. Просто хотела тебе сказать, что их старшая сестра – я тело помогала к похоронам готовить, после того, как бедняжку папенька осмотрел. Так вот, выглядела она очень измождённой, будто её голодом морили. А ещё на столике флаконы с лекарствами стояли. Этот господин фат сказал, что она от бессонницы страдала. Но маковое молоко в такой концентрации при расстройствах сна не принимают.

– Чего?

Яте тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться.

– Настойка опия, – дриада оглянулась через плечо. – Когда её для дам прописывают, снадобье едва ли не прозрачное. А у той феи оно почти как настоящее молоко было. И от другого флакона чесноком тянуло.

– Мышьяк? – тупо переспросил эксперт.

– Ну, я же не пробовала, – беспечно откликнулась красавица, спрыгивая со стола.

– А почему ты раньше не сказала?

– Когда бы? – девушка прогнулась, застёгивая платье. Тег сухо сглотнул. – При папеньке? Так он велел тебе только записи отдать. И с чего бы мне помогать? Я же не знала, что мы встречаться станем.

– Мы встречаемся?

– А ты до сих пор не заметил?

После улыбки, которой Курой дева одарила, эксперт и слона бы не заметил, вздумай он в контору вломиться. Кажется, у Яте по-прежнему наблюдались серьёзные трудности с восстановлением мыслительных способностей.

***

О своей почётной роли няньки Яте вспомнил только, когда за дриадой дверь закрыл. Честно говоря, тег о возложенных на него обязанностях и вовсе бы позабыл, не появись эти самые обязанности – в смысле, опекаемая – на пороге лаборатории. Вид при этом у феи был... Наверное, именно с таким лицом заслуженная жена встречает загулявшего супруга: скорбь, обида и сдержанное, но праведное негодование.

– Господин Курой, что вы себе позволяете? – голосок заказчицы заметно подрагивал. То ли от негодования, то ли от того, что её всё-таки собственный папаша душить пытался и гортань помял – не разобрать. – Как вы можете заниматься такими... Такими непотребствами, зная, что за стеной нахожусь я?

Курой мрачно оглядел клиентку от идеально уложенных золотистых кудрей – и как она только умудряется причесаться в помещении, где из удобств имеется только старый диван, местами ржавый умывальник и мутное зеркало? – до мысков туфелек, выглядывающих из-под потрёпанного, хоть и чистого лабораторного халата.

– А что, присоединиться захотелось? – хмуро поинтересовался тег, никогда не стеснявшийся хамить даже прекрасным и невинным девам.

Впрочем, как раз прекрасным и невинным он хамил с особым удовольствием. А всё ещё поскуливающее самоуважение требовало реабилитации.

– Да как вы можете? – возмущённо ахнула феечка.

И тут же охнула, коснувшись ободранными пальчиками щеки, которую от виска до подбородка украшал роскошный синяк, уже вылинявший до желтизны с краю. Зато переливающийся всеми цветами радуги в серёдке.

– Тебе рассказать, как я могу, или лучше показать?

Курой охлопал себя в поисках папирос. Курева не обнаружил, зато вытащил из кармана подвязку, пахнущую весной, свежестью, талым снегом. Никакого дамского белья эксперт себе в пиджак не пихал – это точно. Но настроение тега резко до небес взлетело. И в душе зародилось что-то, подозрительно похожее на любовь ко всему миру.

– Не смейте меня оскорблять! – от возмущения фея даже ножкой топнула. – Я приличная чистая девушка и...

– Переигрываешь, – заметил Яте, копаясь в секретарском столе, оккупированный Каро. Странно, но и там папирос он не обнаружил. – Если ты такая приличная и чистая, то откуда бы  понять, что за стеной происходит... непотребное?

– Но у меня же есть уши!

– Тем более, – непонятно буркнул эксперт, направляясь к кабинету Алекса.

– Перестаньте мне тыкать! – выкрикнула клиентка, наливаясь густым багрянцем. – Вы... Вы... Мужлан! Хам! Настоящий тег!

– Достала! – глянув исподлобья, сообщил «настоящий тег».

Неизвестно, чем бы всё закончилось, так как Курой ничего против применения силы к истерящим дамочкам не имел. А вот предубеждения в плане насилия над клиентами присутствовали. Да и фею Яте, кажется, успел допечь основательно. И, как показывала практика, заказчица тоже не чуралась отстаивать свою точку зрения кулаками. Но в этот напряжённый момент, естественно, распахнулась дверь.

Сначала эксперту примерещилось, что в конторе свет погас. Но лампы исправно продолжали гореть. Просто вошедший уж слишком велик был. А чёрная одежда только прибавляла объёмов. Да ещё и рожа, с одной стороны обожженая – келоидные рубцы[1] стягивали кожу, от чего казалось, что нос у парня свёрнут на сторону и губы растянуты в ухмылке – смотрелась весьма угрожающе. Впрочем, такие ребята и без дополнительных «украшений» безобидными не выглядели.

Громила шагнул вперёд и тут же в сторону. Огляделся, ворочая бревном шеи, тега не замечая вовсе.

Следом на пороге нарисовался ещё один. Этот габаритами не поражал, скорее наоборот. Судя по абсолютно седой щетине, обрюзгшему подбородку и оплывшей фигуре, фат был немолод, что, видимо, не мешало ему одеваться модно и даже франтовато. К сожалению, лица посетителя Курой не разглядел – тень от низко надвинутого цилиндра мешала.

– Господин Курой! – заверезжала феечка. – Не отдавайте меня ему! Не отдавайте меня отцу! Убьёт!

– Это мы ещё посмотрим, – заверил Яте, крутя головой, разминая шею и плечи. – А ты – в лабораторию!

– Серьёзно? – ухмыльнулся бугай, глядя сверху вниз на тега, который ему и в прыжке бы макушкой до уха не достал.

Морда у него при этом ещё пакостнее стала. И так до конца не опускающаяся губа, дёрнулась, в уголке рта вспух пузырёк слюны.

На ринге таких уродов любили.

– Малыш, отойди в сторону, – миролюбиво посоветовал громила, – не путайся под ногами, а то ведь придавлю ненароком.

Отвечать Курой не посчитал нужным. И чего с ним разговаривать? Большой шкаф громче падает, да и противников своего роста тег давненько уже не встречал. А у таких вот великанов колени – место слабое.

О своих слабостях шрамомордый знал прекрасно, вовремя убирать конечности научился и с тегами явно не в первый раз встречался. Поэтому эксперту пришлось проявлять чудеса ловкости и скорости. Не поспешишь – останешься украшать стены «Следа». На это бы и одного удара бугая хватило.