Текст книги "Тремор (СИ)"

Автор книги: Каролина Эванс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

На часах 20:21. Он вышел слишком рано и теперь стоял у дверей «Кита», на пару минут забыв, что они договорились встретиться в кофейне.

Эти две параллельные, близко расположенные друг к другу улицы. На одной из них институт, а на другой ряд старинных домов с парой кофеен. Он любил это место. Тогда, в те осенние будни, Кирилл стоял прямо здесь и искал в выходящей толпе свою девочку. Сканировал беретики, клетчатые пальто и цветные волосы, все ожидая увидеть в их нескончаемом потоке нежность. С грустной улыбкой он проводил взглядом похожих ребят. Настоящей уникальности среди них больше не было.

Кирилл направился к кофейне. Взял себе кофе и сел за стойку у панорамных окон. Вид из них выходил на институт. Теперь в толпе ребят он стал искать Дашу.

На часах сорок пять минут, а значит, скоро она должна появиться в дверях. Он стал высматривать ее светлое каре, утонченный вид и резвую походку, одновременно думая о том, что сказать ей.

Минуты шли, и, не моргая, Кирилл сверлил взглядом дверь. Стаканчик кофе в его руке все больше покрывался паутиной складок.

За стойку рядом с ним села девушка. Ее силуэт отразился в окне, но Кирилл даже не повернул головы в ее сторону.

– Привет, – раздался знакомый мелодичный голос.

Он с удивлением взглянул на нее.

Темные волосы, проколотый нос, розовые тени на глазах и черное худи. Лишь улыбка осталась прежней. Почему-то Кириллу вспомнились спектакли, где актеры играют без реквизита, особых костюмов, забирая от персонажей лишь душу. Казалось, и эта незнакомка создала на Дашу такой же лаконичный образ.

– Офигеть, – только и сказал Кирилл.

Даша пожала плечами, забавляясь его реакцией.

– А я высматривал светловолосую девушку в пальто.

– Ну, за три года от нее мало, что осталось.

Кирилл со вздохом кивнул, отпивая из смятого стаканчика кофе. Возникла пауза, но Даша быстро развеяла скованность. Спустя пару минут он понял, что, в сущности, она осталось такой же, как прежде. Так же беззаботно смеялась над шутками и часто улыбалась. Она сказала, что и он не изменился. Подумать только, у него всемирная слава, гараж с первоклассными тачками, состояние в сотни миллионов долларов, а он все так же играется со шнурками от худи. Так же смеется, глядя в сторону, и все та же складка появляется над переносицей, выдавая его задумчивость.

Они вспоминали 2016 год. Время, полное надежд и самых ярких будней. Конечно, они говорили о Тане. Вспоминали, как вместе с ней ходили на лекции в библиотеку Маяковского, показ фильмов в «Ките» и эстетичные кофейни.

Тогда Таня с искрами в глазах брала их за руки. Казалось, она хотела обойти весь Питер, увидеть все выставки, насладиться каждым мгновением в местах с ее «вайбом». Сначала они сопротивлялись ей, но потом и сами заражались ее страстью. Мир вокруг наполнялся вдохновением, и привычные здания, занятия, улицы казались совсем не такими, как обычно. Все они окрашивались яркими цветами Таниного свитера, шарфа, оранжевого пальто и ботинок. Вспоминая то время, Даша то заливалась смехом, то со вздохом отворачивалась в сторону. Кирилл видел в стекле ее лицо. Зеленые глаза становились еще больше, а губы, наоборот, смыкались в тонкую линию.

– Вы виделись с ней, когда я улетел в штаты? Что было после этого? – наконец, спросил он.

Не поднимая глаз, Даша повернулась к нему.

– Нет. Я узнала о смерти ее мамы лишь через неделю. Она написала мне об этом, и больше мы не общались. Секунду, кажется, я не удаляла то сообщение.

Черные ногти застучали по экрану. Лента переписки побежала вниз. Год, второй, третий. Неужели, прошло столько времени…

– Вот, держи.

Сердце дрогнуло.

"Привет, прости, что так долго не писала тебе. Мой мир рухнул. Снова. Неделю назад умерла мама, и всю неделю казалось, что я тоже ушла вслед за ней к небу. Жаль, что это не так. Приходится думать о том, как жить дальше. Я поняла, что больше не хочу общаться ни с кем, кого знаю. Больше я не хочу привязываться к людям, страдать из-за них, умирать каждый раз, когда они уходят из моей жизни. Мне предстоит научиться этому, а пока я ставлю точку в нашем общении. Прости. Пожалуйста. Больше я не напишу, и ты тоже постарайся забыть меня. Боюсь, только это может спасти меня от безумия. Спасибо за все и прощай. Не ищи меня".

И ни слова о нем. Не единого. – Калеб сказал, что она написала ему тоже самое.

Руки в остервенении сжали лицо. Только он ничего не знал. Только он.

– А тебе она что сказала? – словно прочитала его мысли Даша.

Он усмехнулся. Хотелось биться головой об стол.

– Ничего. Серьезно. Она убежала сразу после того, как ей позвонили из больницы. Прямо перед тем, как мы собирались ехать в аэропорт. Я бежал за ней, но из-за метели быстро потерял ее из виду. А когда вернулся домой, ее вещей там уже не было. Я звонил ей, писал, но она ничего не отвечала мне. А потом заблокировала. Везде, где только можно. Все эти три года я даже не знал, жива ли она.

Поколебавшись, Даша с грустным вздохом протянула к нему руки. Кирилл прислонился носом к ее худи. Мягкой, теплой ткани, что пропиталась лимонными нотками ее духов. Они сидели так пару минут, обнявшись, не говоря ни слова друг другу. Казалось, их дыхание отделилось от всех звуков в кофейне. Звон посуды, скрип стульев, голоса людей, словно были в стороне от них, от их маленького мирка общей утраты.

– Она ужасно поступила с тобой, – прошептала Даша, наконец, отпустив его.

Кирилл пожал плечами. Теперь он ничего не понимал. Ведь до этого момента ему казалось, что человек, потеряв близких, чувствует шок, отгораживающую от мира боль, умирает изнутри сам. По-настоящему он никогда не злился на Таню. Думал, что ее решение – вынужденное, что она просто не смогла поступить иначе. Теперь же он был в замешательстве. Ведь у нее хватило сил написать всем, кроме него. Словно причинить ему боль, оставить без малейшей информации, было ее вполне осознанным решением.

Сказав это, Кирилл скрыл лицо пальцами. Даша задумчиво опустила глаза.

– Может, если бы она написала тебе, то уже не смогла бы уйти? – наконец, произнесла она.

– Ведь отказаться от тебя ей было сложнее всего.

Кирилл так резко ударил по столу, что Даша отшатнулась. На висках проступили вены. Он покраснел. Закрыл глаза, усиленно вдыхая воздух. Сквозь ярость замелькали отрывки. Моменты из прошлого, когда Кирилл часами лежал на полу в первые месяцы после случившегося. Так выглядят психбольные после дозы нейролептиков. Смотрят невидящим взглядом в пол, пока слюна стекает из уголка губ. Да. Он помнил это. Из окна доносились сирены машин, какой-то шум, непрерывное движение жизни. А он словно в вакууме. Полностью провалился в вопросы. Вопросы, вопросы донимали его перед сном, и утром, и даже на сцене. Сколько усилий, чтобы не думать о них…

– Странно, – усмехнулся Кирилл,

– Что после этого я и сам не последовал ее примеру. Не поставил себе цель, ничего не чувствовать к людям.

Даша кивнула головой.

– Я читала, что у тебя депрессия. Так и подумала, что ты не смог забыть ее.

– Не смог, но пытался. Я охренеть, как пытался, но стало лишь хуже. Думаю, даже если бы я продолжил ходить к психологу, это вряд ли бы излечило меня полностью. Сначала я пил, чтобы не видеть ее во снах, выкинул все ее вещи, а потом понял, что не могу без нее. Так что это я оставил себе.

Он протянул Даше палетку, и она медленно открыла ее. Глаза тут же округлились, стали оглядываться в стороны. Закрыв ее, она провела пальцем по лакированной крышке. На ней остался белый след.

– А я до последнего не верила слухам.

– Почему же? – усмехнулся он.

– Просто не хотела, чтобы это было правдой. Тебе нужна помощь? – спросила она после короткой паузы.

Кирилл покачал головой.

– Я уже не так обречен как раньше. Теперь у меня есть время, чтобы найти ее.

Сказав это, он повернулся к окну. На улице никого не было. Зажглись фонари, и в их свете казалось, что снег метет еще неистовее. Вокруг как-то тихо. Посмотрев в отражение, он понял, что в кофейне остались лишь они с Дашей. Сзади них поднимали стулья. В руках так и остался стаканчик с кофе.

– С чего ты взял, что она захочет говорить с тобой? Найти – не значит вернуть.

"Найти – не значит вернуть". Конечно, он знал это. Говорил себе сотни раз, но ему было плевать на это.

– Я должен сделать то, что в моих силах. Тот минимум, что от меня зависит, понимаешь?

– Молодые люди, мы закрываемся, – прервал его звонкий настойчивый голос.

Быстро собравшись, они вышли на улицу. До Звенигородской было совсем близко.

– Спроси Калеба, может он что-то знает. Мне он ничего не сказал, но может, ты убедишь его.

– С чего ты взяла, что он что-то знает? – насторожился Кирилл.

– Таня всегда доверяла ему больше, чем мне. Он сказал, что получил то же сообщение, но… Мне кажется, он что-то скрывает.

– Ну, по нему так всегда кажется, – усмехнулся он.

Они дошли до метро и, лишь прощаясь, Кирилл понял, что так тепло, как сегодня, ему было в первый раз за эти три года. Словно в их разговоре он ощутил частичку Тани и теперь не хотел расставаться с ней.

Даша прервала его мысли.

– Знаешь, ты прав. Любовь всегда стоит того, чтобы попытаться вернуть ее. Мы же люди, все ошибаемся. Я вот ошиблась, и теперь залечиваю раны на сердце. Но свой минимум я сделала. Ты тоже сделай его. Напиши Калебу.

Сказав это, она обняла его. Всего на мгновение. А потом развернулась и быстро скрылась в дверях. Какое-то время Кирилл смотрел ей вслед. Снежинки таяли на его лице, застилали глаза, но идти никуда не хотелось. Наконец, отчаявшись, ноги, сами повели его к дому.

Калеб… Внутри все сжалось от нехорошего предчувствия.

Глава 11

Место у окна. Ее любимое. Рядом сидит молодая девушка, слева от нее мужчина в старомодном костюме. Сев в самолет, он тут же уснул. Соседка в наушниках погрузилась в книгу. Лететь предстояло 17 часов. Одна пересадка в Дохе.

Первые два часа Таня без единой мысли смотрела в окно, иногда перед собой в невидимую точку. Странная легкость в теле чередовалась с чувством непомерной ноши. Поначалу она никак не пыталась это осмыслить. Шум турбин, возня пассажиров и объявления пилота не давали уйти в себя, постоянно выводя ее обратно в реальность.

Это своего рода медитация. Час назад твое тело находилось в аэропорту, еще час назад у моря, а теперь оно здесь, в воздухе. Оно тяжелое, теплое, наконец, предоставлено само себе. Конечно, людей вокруг даже больше, чем обычно, но если они не знают тебя, то ты один в каком-то смысле. Никто из них не подойдет, не вытащит тебя из мыслей.

«Ты наконец можешь обо всем подумать», – сказала себе Таня спустя пару часов полета. Она приложила к вискам пальцы. Еще по дороге в аэропорт мысли перекликались где-то на краю ее сознания. Тогда она была готова открыться им, а теперь просто не могла.

Подали напитки. Таня выбрала апельсиновый сок. Стаканчик встал ровно в отведенное место. Поверхность содержимого долго раскачивалась, норовя из него выскользнуть. Она долго вглядывалась в него, словно в трансе. В голове по-прежнему не было ни единой мысли.

Ее тело просто летит. Просто плоть в самолете, детали самолета в воздухе. Девушка слева отложила книгу. Засунула в сетку переднего сиденья и теперь тоже спит. На обложке книги буквы. Золотистые изгибы краски. «Взгляни на дом свой, ангел». И Таня взглянула. За легким щемлением последовала пустота. Ее дом везде, а значит, его нет. За этой мыслью стали приходить следующие. Через три часа – мысли о Крис. Четыре. А что есть дом, и зачем он? Пять. А как еще жить без боли? Шесть. Кирилл когда-то был с ней.

– Дамы и господа, наш самолет снижается. Пожалуйста, пристегните ремни.

Где-то впереди плачут дети. Стюардесса с ласковой улыбкой держит перед ними поднос с конфетами, но их плач раздается лишь громче.

Кирилл, да… А что Кирилл?

Самолет снижается. Погода в Дохе +27 градусов. Ценная информация на предстоящие два часа. В ушах легкое давление. В голове каша из слов. Возможно, Крис что-то подсыпала ей в воду. Мадрид. Катар. Прогулка. Ждать. Кирилл. Стекло. Стены. Время.

Резкий толчок. Самолет коснулся асфальта и катится, как вне себя, по его полированному слою. В окне алое небо. Закат в Дохе был удивительно красивым.

***

Как завороженная, она смотрела на то, как взлетают самолеты. Как катятся мимо аэропорта, его панорамных окон и, кажется, оживают в тот миг, когда с силой толкаются ввысь с трапа. Это все, что привлекало ее внимание. Мимо нее носились дети, толпа, то и дело, оглядывалась на вывески дюти фри и всевозможных кафешек. А ей было плевать на все это. Лишь одна вывеска заставила ее надолго отвести взгляд от неба.

В аэропорте был бассейн. Наверное, самый необычный бассейн из всех аэропортных бассейнов мира. Сплошной коридор из воды, проложенный вдоль двух прозрачных стен, одна из которых неизменно выходит на трапы. Ряд самолетов неизменно взлетает с них, то один, то второй. Ряд самолетов неизменно приземляется на трап с грацией балерины Большого театра.

С земли тело переместилось в воздух, с воздуха в воду. Бросать его в огонь, она все еще была не готова. В голове все так же вакуум, все так же ее занимает лишь окружающее пространство. На данный момент вода. Ее потоки, подсвеченные огоньками на керамических стенах. То, как они меняют свой цвет, наполняя все разным настроением воду.

Людей рядом нет. Никто не напомнит ей о том, что разноцветные пузырьки – лишь составляющее мира, а не вся его суть полностью. Что отсутствие дыхания – не приговор, и она может всплыть, чтобы запастись воздухом. Никого, не единого слова. Из звуков – музыка с имитацией птиц, но даже она гасится слоями воды, доходя до дна лишь обрывками.

Таня замерла. Мириады пузырьков полотном обвились у ее тела. Иногда они покидали ее. Покидали так, как уносится душа мертвеца к небу. Как-то подрагивая, неистово, словно ждали этого момента вечность. На их месте появлялись новые, а потом тоже улетали вверх, словно Таня стала одной большой нерушимой планетой.

Ей не хотелось закрывать глаза, проваливаться внутрь. Там мутно, там вопросы, а, все, что нужно человеку, есть здесь. Пожалуй, все, кроме воздуха.

Планета тоже вознеслась к небу. Ряд пузырьков разбился об воду. В бассейне по-прежнему не было людей, и лежачки все так же пустовали, вопросительно взирая на двери сауны.

Таня направилась в нее сразу, как вышла из воды. Эквалиптовый пар расслабил ее даже раньше, чем атмосфера хамама и размеренный стук капель в фонтане. Она закрыла глаза. Прошлое рябью всколыхнуло ее сознание. Таня, как и прежде, не стала внимать своим мыслям. Все важное случается само. Она по-прежнему верила в это.

Впереди час до вылета. До нового пути, ее конечного маршрута. Время в последнее время шло как-то быстро…

Она стала собираться. Небо уже стемнело, приглушенный свет обдал покоем пространство. Какая-то парочка заняла лежачки. С беззаботным смехом парень с девушкой прыгнули в бассейн, а потом, обнялись, замерев у его края. Захотелось уйти. Она незамедлительно сделала это.

***

Чтобы понять, что испытывал Кирилл к Калебу, нужно вернуться в прошлое. В то время, когда Таня подрабатывала в «Этажах», а он заезжал за ней после репетиций и концертов.

Часто она оставалась работать до закрытия лофта. Кирилл смотрел на часы, потом на выход. Ее все не было. Десять, двадцать минут проходило после того, как все магазины «Этажей» избавлялись от гостей окончательно. Лишь после этого они неизменно выходили с Калебом из черного входа. Он видел их общение. Этот хмурый увалень опускал глаза, пока Таня что-то щебетала ему, словно птичка. Она смеялась и, в целом, была слишком бодрой для рабочего дня и учебы. Калеб словно расцветал в ее присутствии. В своей темно-рыжей бороде он тщетно пытался скрыть улыбку, но даже она не могла спрятать его покрасневших щек.

– О чем вы говорили? – почти каждый раз спрашивал у нее Кирилл.

Часто она отмахивалась. Иногда пересказывала общий ход беседы.

– А поподробнее? – настаивал он.

Таня тяжело вздыхала. Это начинало злить Кирилла.

– У Владимира Жикаренцева есть методы, как управлять потоками земной энергии. Ей, например, пользуются тяжелоатлеты. Представляют, что они идут по затылку, позвонку и притягивают их к земле. Так можно поднять даже больший вес, чем ты можешь. А с нисходящими – наоборот. Если представить обратный ход энергии, слиться с ней, то можно прыгнуть гораздо выше. Это так интересно.

Да-да, конечно. Столько эмоций вызвали у них какие-то эзотерические обсуждения. По Таниным словам было всегда что-то подобное. Реального повода так смеяться, да еще и с таким счастливым лицом, в них никогда не было.

– Что-то не так? – спрашивала она, когда Кирилл уходил мыслями в себя, считывая правдивость сказанного.

Он стряхивал головой, тут же кивая ей.

Доверие, доверие. Они всегда говорили об этом. Это казалось так легко – просто доверять ей, ее детским глазам и лучистой улыбке. Но после таких разговоров Кирилл неизменно прикидывал, стала бы Таня выходить с этим уродом, если бы у нее и вправду что-то был с ним.

«А если она специально? Хочет отвести подозрение, сделать вид, что им нечего скрывать, а по факту… Что если это двойной блеф? А если тройной?»

Мысли всегда заводили его в тупик. Если она и играла в какую-то игру, он не мог даже приблизительно внять ее правилам. Уж слишком беспечно Таня ссылалась на Калеба, когда объясняла ему свое видение вещей. «Это, кстати, он предложил», «он вчера сказал», «а Калеб, кстати…» И так постоянно. Лишь на Танином дне рождении сомнения отчасти оставили его. Тогда Кирилл поверил, что ей действительно просто интересно с ним. Что для нее Калеб, своего рода, наставник, который понимает ее даже лучше, чем он. Ради ее счастья пришлось смириться с этим.

В то же время Кирилл старался меньше общаться с девушками из своего круга, а Таня не разделяла его стремлений. С ней была и проницательность Калеба, и шутки Ромы, и парни из «КиТа», что ходили вместе с ней на все кинофестивали. Казалось, она искренне не понимала его упреков. Но неужели в ее мире действительно все так наивно, солнечно и радостно? Глядя на нее, Кирилл верил в это. Верил, но Калеб по-прежнему вызывал в нем гнетущие чувства. И сейчас он должен написать ему.

Кирилл глубоко вздохнул. Что если все опасения сбудутся? Если так легко она ушла от него по другой причине, если ее «наставник» действительно знает больше Даши, если…

Он взял телефон. Писать, а потом ждать его ответа, никакого терпения не было. Он позвонил. Гудки раздавались очень долго. Несколько раз вздохнуть с трудом удавалось ему. Сердце лупило грудную клетку, а на коротких обрывистых гудках подскакивало, сковывая дыхание. Но ответа за ними не следовало. Они продолжались дальше. Ногти все сильнее впивались в большой палец.

– Да? – наконец раздался глухой бас.

– Привет, Калеб. Это Кирилл. Я сейчас в Питере и хочу встретиться с тобой. Поговорить на счет Тани.

Послышался тяжелый вздох. Вслед за ним пролегла пауза.

– Почему я должен говорить с тобой?

– Потому что если тебе есть, что скрывать, то ты обязан рассказать это.

Уверенность и страх слились воедино. В этом состоянии он мог достать даже из-под земли то, что ему нужно. Возможно, Калеб интуитивно ощутил это.

– Жду тебя завтра в «Этажах» ровно в десять. Не опаздывай.

Он сбросил вызов, но еще какое-то время Кирилл держал телефон у уха. Почему-то эта легкая победа лишь сильнее встревожила его.

***

Отвратительная ночь. Нервная, суетливая, сдобренная склизкими порывами ветра за окнами. Просыпаясь в очередной раз, Кирилл резко открывал глаза и подолгу лежал, пытаясь усмирить стук сердца. Тени голых веток угрожающе тянулись через всю комнату. Когда-то уютную, украшенную, теплую. Возможно, такой она однажды приснилась ему.

Не выдержав, он встал. Вид на подтаявший снег, рассекающий тротуар грязными полосами, вновь напомнил ему о том, что все сломлено. Его жизнь, он сам, связь с семьей, надежды на будущее. Все упиралось собой в бетонный тупик, дальше которого лишь темное, содрогающее душу, месиво.

Утром, когда его тело впитывало с постели остатки сна, раздался звонок. Ему вновь напомнили об этом.

– Послушай, у каждого в жизни бывают трудные периоды. Но они проходят, понимаешь? Их нужно вытерпеть, а не убегать на попятную, – начала мама издалека. Кирилл уже знал, что будет в конце их разговора.

– Тебе не стоит бросать карьеру. Это лишь добьет тебя, милый. К тому же твой отец всерьез думает переписать наследство на Марка. Ты же знаешь, я вряд ли смогу переубедить его. А идти тебе некуда.

Лишь на миг что-то по привычке защемило ему сердце. А потом он вспомнил, что больше ничего не ждет от семьи.

– Делайте, что хотите. Я справлюсь.

Но такие решения очень долго доходят до нашего нутра. Решить – это одно, а пронести их через все слои своей личности без откатов, падений и долгих лет почти невозможно. Эта мысль откликнулась в нем раздражением. Обрести свободу оказалось сложнее, чем он думал.

Медитация превратила злость в ярость. Сев на ковер в центре зала, Кирилл пытался ни о чем не думать. Он почему-то решил, что это получится у него так же хорошо, как и раньше. Но ошибся. Слова матери все не могли отпустить его.

Кирилл зажал голову руками. Мысли в его голове опять стали раскачивать рассудок. Причинно-следственные связи плели по кругу слова и события. Что впереди? Сотни вариантов. Лишь подождав, можно вычеркнуть хотя бы половину из них. Триггер. Сдавило горло. В этих мыслительных припадках он обычно шел за дозой. Но нет, сейчас он завязал. Стоп, колени, стоп. Остановите дрожь. Он не собирается делать этого!

Пальцы сами запрашивают дозу. Бьют по экрану в безмолвном крике, и Кирилл повинуется им.

Через час он искал во дворе кокаин. Быстро нашел и побежал по лестнице обратно. Перед глазами плыли стены. Кое-как он различил свою дверь, но ключи все не могли попасть в щель. Он уже стал оглядываться, хотел употребить прямо на этаже, но, наконец, открыл ее. Замок от двери выскальзывает из пальцев, цепляется за них, но кое-как Кириллу удается закрыть его. Шнурки на ботинках тоже не повинуются ему. Пытаясь их развязать, он упал и порезался об тумбочку. По запястью стекала кровь, но ему было плевать на это. Прямо на ней он разделил дорожки, из последних сил отговаривая себя делать это. Молил пальцы отложить порошок в сторону, но они не слушались его. Лишь снисходительно принимали его слезы. Они текли по щекам, беззвучно растворяясь рядом с дозой. «Ничего-ничего», – говорил себе он. Сейчас все исчезнет. После прихода все пойдет к черту. Все! И его жизнь, и Калеб, и даже Таня. Его родители, его зависимость. «Свалите из моей головы нахер!»

Да, да… Эйфория тут же накрыла его. Все разом ушло, и в неземном блаженстве он закрыл глаза на диване.

***

Уже с восьми вечера никто не заходил к нему. Взглянув на часы, он сел за стол. Черная одежда почти не вздымалась на нём. Глаза были неподвижны. Они смотрели сквозь бумагу, оставив левую руку на автомате выводить буквы в отчёте. Закончив, он поднял взгляд к окну.

Ничего не было видно. Густые потоки снега летели наискось с неба и закрывали собой город. Когда свет фар подсвечивал их, они казались ещё ожесточеннее.

Поднявшись, Калеб тяжелой поступью стал рассекать комнату. Иногда он наклонялся к рядам украшений и с глубоким вздохом шел к следующим. Почти на всех витринах были трендовые, мало чем отличающиеся друг от друга, вещи – чокеры со стразами, однотипные бусы из разноцветных фигурок, перламутровые ожерелья, кольца с надписями, бутоны цветов в эпоксидной смоле и прочая банальность. Но вот остался последний ряд. Его шаги замедлились перед ним. С грустной улыбкой Калеб рассматривал украшения с тонкой гравировкой, кулоны с рисунками заката, бусы из прозрачных камней. Почти с трепетом он укрыл Танин уголок белой тканью. Как раз ровно десять.

Он стал подниматься на чердак. Как смертоносная змея, плавно уползающая в свою нору. Холодный воздух встретил его у двери. В темноте были видны лишь очертания крыш из окон.

Калеб зажег свечи. Сев на ковер рядом с ними, он завёл друг за друга ноги. Его колени, как набухшие мешки, мощно выпирали сквозь брюки. Пламя освещало лицо, робко отражаясь в черных глазах. Казалось, он хотел потушить его взглядом. Когда огонь извивался в воздухе, его переносица напоминала клюв дикого ворона. Лишь губы слились с мраком комнаты, оставшись в тени. Голос снизу рассеял тишину в ней.

– Калеб? – эхом донеслось из приоткрытой двери.

– Поднимайся.

Перешагнув через последнюю ступень, он вошел в просторную комнату. Примерно так выглядят танцевальные залы в фитнес-клубах. Окна в пол у одной стены, зеркальный ряд у другой, а основная часть комнаты пуста. Ничего необычного. Но другая часть чердака напрочь стирала такое впечатление. Что-то мистическое, странное, даже потустороннее ощущалось в высоких архивных шкафах, стоящих вдоль стены у входа. Присмотревшись, можно было увидеть на их полках склянки с травами, старинные переплеты книг, множество статуэток и всевозможных коробок.

Он с подозрением взглянул на Калеба. Этот великан в кругу свечей, словно тёмный маг, сверлил пустоту взглядом. Он сел напротив.

– Ты ведь знаешь, при каких обстоятельствах мы разошлись с Таней? – сказал Кирилл, не сводя с него взгляда.

Он медленно кивнул ему.

– Все эти три года меня убивала мысль, что возможно ее уже нет в живых. Она не отвечала на мои звонки, сообщения. Просто ушла из моей жизни и все…

– И ты, конечно, винишь ее в этом, – невозмутимо произнес он.

– Что? Нет, я вполне понимал ее чувства, пока не узнал, что Даше и тебе она хотя бы все прояснила.

Глубоко вздохнув, Калеб опустил глаза.

– Ты сделал Тане очень больно, когда уехал в первый раз в штаты. Ты ищешь мотивы ее поступка, но, наверняка, ничего не знаешь о своих. Ничего не писать, зная, как терзается другой человек, как ждет этого, – тебе должно быть знакомо это.

– Послушай, – зажал Кирилл лоб пальцами. Мозг еле соображал, еще купаясь в кокаиновой неге.

– Я много раз думал о том, как поступил тогда, и, да, это было моей ошибкой. Очень тупой, эгоистичной и… Да я ненавижу себя за это. Но нет, ее мотивы вряд ли похожи на мои. Ведь я, тот Кирилл, считал, что все должно крутиться вокруг меня, понимаешь? А ее волю, выбор расценил как предательство.

Кирилл прикусил щеку. Острые края зубов вонзились в мягкую плоть. Казалось, он говорит о каком-то другом, незнакомом ему, парне.

Калеб кивнул.

– Все так. В тебе победила темная сторона. Почему ты думаешь, что она не могла победить и в Тане?

– О чем ты? – напрягся он.

На мгновение Калеб задержал на нем взгляд. Тот, что обычно пугает людей, вводя их в беззащитность и ступор. Кирилл ответил ему тем же.

– Страх. Жизнь в очередной раз показала ее уязвимость. Ты, в свою очередь, доказал, что можешь причинить ей боль своим отсутствием. Когда ты уехал, Таня ночевала здесь, лишь бы не остаться одной дома.

Кирилл вскочил с пола. Сжав кулаки, он навис над Калебом, но тот все так же смотрел на него своим тяжелым взглядом.

– Она была с тобой?!

Он усмехнулся. Кирилл подошел ближе.

– Отвечай, иначе я сожгу вместе с тобой эту комнату.

Он угрожающе приблизил к свече ботинок и наклонил ее. Пламя почти коснулось деревянного пола, но Калеб лишь рассмеялся на это.

– Ты как ребенок. Я был с Таней, когда ты ничего не мог дать ей. Но ниже моих правил то, что ты приписываешь мне. Успокойся и сядь. Ничего не было.

Кирилл отошёл к подоконнику. Теперь между ними было метров пять, и Калеб почти не видел его. Тогда он поднялся и подошёл к шкафу. Послышался звон посуды.

– Сядь сюда. Я не хочу играть с тобой в игры.

Запах молочного улуна заполонил комнату. Кирилл сразу узнал его. Любимый чай Тани.

– У всех есть зависимости, что разрушают их. Кому, как не тебе, знать это?

Кирилл промолчал.

– Все, что у тебя есть – это надежда найти ее. Когда надежда грозит испариться, ты идешь за дозой. Ты не контролируешь себя и убьешь Таню в очередной раз, если вернешь ее. Зачем тебе это?

Чай тонкой струйкой наполнял чашки. Кирилл засмотрелся на то, как в воде искрились отблески свечей, как они беспечно подмигивали ему. Вся злость вмиг ушла. Он задумался.

– Потому что я не смог забыть ее. А без Тани в моей жизни ничего нет. Все просто. Я бы отпустил ее, если бы точно знал, что она счастлива, но я не чувствую этого.

Они замолчали. В тишине было слышно лишь таяние воска.

– Когда все случилось, она пришла ко мне. Сказала: «Мама умерла» и долго рыдала. За столом, потом на диване, на кровати. Часто сползая на пол и скребя по нему пальцами. Лишь утром она сказала, что ушла от тебя. Сказала, что хочет исчезнуть из мира. Почти весь день Таня лежала на диване и смотрела в потолок пустым взглядом. Она почти не моргала, и выглядело это довольно жутко. Тогда я окликал её. "Может умереть? " – говорила она тихим голосом, а затем перечисляла способы, как сделать это. Было ужасно. Хотелось зажать ей рукой рот. Я боялся отпускать её на похороны. Боялся, что она причинит себе вред в дороге. Но Таня переубедила меня. Через пару дней она улетела в Екатеринбург. Я писал ей каждые три часа. До похорон все было нормально, а потом у неё вновь случился приступ. Я умолял её ничего не делать с собой. Умолял подумать обо мне, о бабушке, и каким-то чудом всё обошлось. Через неделю она написала, что хочет забыть меня и всех, с кем она общалась. Хочет научиться не привязываться к людям и быть свободной. Я спросил, как именно она собирается это сделать. Тогда она рассказала о своей подруге. О Крис, – добавил Калеб, увидев его вопросительное лицо.

– У меня возникло странное предчувствие. Весьма тревожное. Я стал убеждать её, что нам не стоит переставать общаться. Не сейчас, потому что ей нужен тот, кто позаботиться о ней. Она согласилась. Первые полгода я регулярно получал от нее сообщения. Депрессивные, словно не ее, но все-таки ей становилось лучше. В Екатеринбурге, как я узнал, у неё есть бабушка. Я убедил Таню дать её номер. Она согласилась и почти сразу после этого перестала писать. Тогда я отпустил её. Почувствовал, что ей и вправду нужно это.

Он замолчал. Стало очень тихо.

– И ты не знаешь, что с ней сейчас?

Калеб покачал головой.

– И не звонил её бабушке?

– Нет.

Кирилл отставил в сторону чашку. Они и вправду были чем-то похожи с Таней. Калеб оказался таким же фаталистом. Всякие предчувствия, Вселенная, звезды стояли выше их воли. Ему никогда не понять того, как можно отдавать свою судьбу в чьи-то руки.

Кирилл не стал говорить это вслух.

– Ты можешь дать ее номер?

Калеб кивнул. Они замолчали, и порывы ветра послышались еще громче. Заунывной оперой они выходили из труб, дверей, ударялись об окна. Не сговариваясь, они посмотрели в окно. Метель заслонила собой все небо.