Текст книги "Тремор (СИ)"
Автор книги: Каролина Эванс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)
Глава 6
ЛСД, мескалин, псилоцибин. Все началось с экспериментов над ними. Разные примеси, дозы, комбинации веществ порождали новые видения. Какие-то из них были как наяву, почти не различимы с реальностью. Другие создавали перед ним яркие красивые картинки. В них все вокруг окрашивалось в кислотные цвета и жило своей жизнью. Стены дышали. Становились аморфными существами, теряя свои границы. Они так манили Кирилла провалиться в них. Его руки не принадлежали ему. Все их движения оставляли за собой трассеры, словно на фотографиях с длинной выдержкой. Иногда, вглядываясь в них, казалось, что они состоят из пикселей, атомов, пазлов. Все разных цветов как в бредовых мультиках. Эти эффекты не нравились ему. В них он почти не видел Таню.
После первой встречи с ней Кирилл проснулся на полу в пустой комнате. За окном все так же лил дождь, а родных глаз рядом не было. Поднявшись, он обошел все семь комнат пейнтхауса. В каждой из них он осмотрел все, где могла поместиться Таня.
Он кричал. В панике звал ее, умоляя выйти к нему. Все, что было вчера – галлюцинация, бред, но Кирилл до последнего не хотел верить в это. Голос Тани звучал так отчетливо, таким импульсом отдавало каждое касание ее рук, что разум все изворотливее пытался выдать произошедшее за реальность.
«Но как она могла прийти?» – отчаявшись, подумал он.
«Я ведь употребил и только после этого увидел ее».
Это осознание заставило его замереть. С того момента Кирилл решил всегда быть с ней. Чего бы это не стоило ему.
Уже на следующий день ящики его шкафов были набиты галлюциногенами. Все свободное время он узнавал, как правильно смешивать их, чтобы получить нужный эффект. Думал, как употреблять, чтобы как можно дольше никто не заподозрил этого.
Первые разы были не самыми успешными. Наутро Кирилл испытывал невыносимую тревожность, и далеко не всегда она была беспричинной. Казалось, кто-то следит за ним, хочет убить и, тогда его мозг рисовал перед ним самые жестокие сцены.
Страх неистово обрушивался на его сознание. Он лез под кровать, прятался за дверью, сидел под водой так долго, что норовил больше никогда не выйти из бассейна.
Казалось, везде таится опасность. Отовсюду на него смотрят, наблюдают, выманивают. Мерещилось, что кто-то заносит над ним нож, и иногда твердое убеждение, что этот кто-то за дверью, побуждало его самого взять ближайший предмет в руки.
Это состояние чередовалась с депрессией. Полным безразличием к жизни, каким-либо действиям. Даже дышать было в тягость. Хотелось просто умереть, стать пустотой, что еще больше подталкивало его к дозе.
Но все это было не самое страшное. Хуже всего было просыпаться на полу после свидания с Таней. В этой пустой серой реальности после параллельной жизни с ней. Кирилл кричал так, будто из него изгоняли дьявола. Будто ему ломали кости изнутри, и вздутые вены на висках еще больше создавали сходство с этим.
Подобные дни он старался проводить на вилле в Лос-Анджелесе. Частный самолет доставлял его туда после бурной недели. Там Кирилл чувствовал себя куда спокойнее. Никто не мог узнать о его домашней лаборатории, о его «отходах» после десятичасового безумия.
Спустя пару месяцев это по-прежнему оставалось тайной. Ведь выглядел Мистер Кир просто отлично. Во взгляде больше не было тоски, отчаяния, пропасти. Он часто смеялся, а от вездесущей улыбки веяло нарочитым голливудским глянцем. На светских раутах, встречах и тусовках все сами не замечали, как стремились поддержать разговор с ним. Кирилла окружали со всех сторон, интересуясь его мнением, хотя он говорил первое, что приходило в голову. Ему было сказочно плевать на все и, как ни странно, это тянуло к нему людей, больше чем когда-либо.
Перед ним все чаще проносились тусовки, алкоголь, виллы богатейших людей и какие-то лица. Это они были сном, генерацией бессмысленных картинок перед пробуждением, его реальной жизнью. Это их он хотел быстрее пролистнуть и забыть, отдавшись каждому мгновению их встреч с Таней.
В них они никогда не говорили о прошлом. О том, как она убежала тогда, после смерти мамы, ушла от него без единого объяснения. Их пути разошлись. Так резко и безжалостно, оставив после себя лишь выжженную землю.
Кирилл не знал ничего. Где она, что с ней, жива ли она вообще и почему ни капли не нуждается в нем. За эти пару лет он столько раз порывался взять билет до России. Отправиться искать ее, несмотря на все планы, запреты, на то, что она везде заблокировала его. Бывало, уже вызывая такси в аэропорт, купив билет и собрав вещи, Кирилл в последний момент понимал, что ничего не добьется этим. Что этот риск будет пустым и ненужным, и, даже найдя ее, он может сойти с ума от правды. А что если она покончила с собой? «А что если ей нужна помощь?» Тогда почему она не отвечает тебе? «Потому что не может».
Вопросы бесконечно ветвились в его голове. За два года он так и не решился полететь за ней.
Она или умерла, или не хочет видеть его. Значит, без него у нее все хорошо. Значит, без него она счастлива.
***
Все было так реально. Блеск кудрей, дыхание, изгибы тонкой шеи. Ее он покрывал поцелуями, чувствуя от нее тепло, родной запах трав и абрикосовых масел. На плечах ощущались ее руки. Пальцы проводили вдоль них, по ключицам, останавливались у его скул и терялись в челке. Касание губ уничтожало окружающий мир темно-синим пламенем. Так казалось Кириллу, так чувствовалось. Каждый поцелуй пронизывал тело импульсом, и тогда сознание вытесняло все лишнее. Все вещи, пространство, стены. Все безжалостно уходило в пустоту. Все, кроме Тани.
Вместе с ней они бежали вдоль моря. Могли оказаться в лесной глуши, на вершине скал или где-то в Провансе, в Питере. Картинки сами возникали перед Кириллом, стоило ему только представить их.
Лишь Таня не подчинялась его контролю. Она всегда была в разном настроении, разном образе. Ее глаза могли излучать и задор, и трепет, и нежную любовь, а иногда тонуть в собственном омуте. Кирилл не знал, что она скажет, что сделает. Куда поведет его в очередной раз, и чем потом запомнится ему. Но между ними всегда была гармония. Страсть, нежность, тепло. Чувства сменяли друг друга, словно ноты в идеально прописанной симфонии. Это и было его наркотиком. Само присутствие Тани больше всего разлагало его.
На этот раз они увиделись не сразу. Комната никуда не исчезла. Не заменилась полем, берегом реки или звездным небом. Он неподвижно сидел, смотря перед собой. Любимый голос заставил его повернуться в сторону.
– Неужели тебе настолько плохо?
Он не видел такой Таню раньше. Ни нежного платья, ни свитера, ни ярких блесток у глаз. Она предстала в кожаной куртке. В той, что была на Кирилле в день их знакомства. Ее волосы были собраны в пучок. Руки в карманах. Она не обняла его, не поцеловала – ничего из того, что было раньше.
– Без тебя невыносимо.
Испытывающим взглядом она смотрела ему в душу. Потом куда-то вдаль. За окно, на отражение звезд в бассейне.
– Я никогда не буду с тобой, понимаешь?
Он больно впился себе ногтями в пальцы.
– Почему? Скажи мне.
Она медленно перевела на него взгляд. Лишь теперь Кирилл заметил на ее глазах смоки-айс, широкие стрелки на веках. В них отстранение, грусть и в то же время жалость.
– Ты знаешь. Я больше не способна ни с кем быть. Ты – боль, а я выбираю свободу.
– Боже… Боль. Ты не знаешь, что бы я отдал, чтобы быть с тобой.
– Вот видишь, – она села рядом с ним на кровать.
– Я тоже твоя боль. Освободись от меня. Живи своей жизнью, своей прекрасной реальностью.
– Она не нужна мне.
– Не ври себе. Ты говорил, что умрешь, если не станешь известным.
Кирилл грустно усмехнулся в ответ.
– Теперь хочется умереть от этого. Я думал здесь, наверху, найду свободу, любовь, и она расцветет в моем сердце. Но оно сгнило. Как и я. Сама видишь, – он указал на остатки веществ на столе и окнах. На кучу бутылок, разодранные подушки и щепки от мебели.
Таня положила руку на его колено. Он крепко сжал ее.
– Найди новый смысл. Прошу, не убивай себя.
По щекам текли слезы. Таня нежным касанием провела по ним пальцами.
– Ты знаешь, что это невозможно. Я не могу не вспоминать тебя, наш мир, где было столько тепла и нежности. Столько настоящей души и никакой фальши. Меня окружает столько девушек. Они, как мухи, летают вокруг ореола Мистера Кира, моего имиджа, но что они знают обо мне? Им это даже не интересно. И не будет интересно никому, ведь теперь я богат, известен, а настоящий "я" мертв. Это самая настоящая пропасть.
Они в молчании сидели на полу. Таня гладила его по щеке, и он, не отрываясь, смотрел на нее. Каждый миг Кирилл старался прожить всей своей сутью. Так шли часы, а потом она исчезла. Растворилась в воздухе, и он остался один. Наступало утро, а значит, пора снова жить. Упорно делать вид, что он счастлив.
***
Кирилл отправился в парк. Там он достал фотографию из отсека палетки. На ней они такие счастливые. Стоят со сладкой ватой в парке. Он тянется к ее волосам и улыбается, а она со смехом глядит прямо в камеру.
Кирилл вспоминал этот день, поднимая от снимка голову лишь для того, чтобы обойти людей в парке. Наконец, он достал из кармана зажигалку. "До новых снов, Таня".
Пламя слизывает с угла краску. Он сгинается, став совсем бурым, и оно идет дальше. Чернеет кусочек неба и деревья, и вот они с ней тоже остались лишь картинкой в его памяти.
До рук доходит жар. Пришло время расстаться. Бумага выпадает из них и летит по земле. На ней еще видны их силуэты. Ее заносит по углам, по щелям на асфальте. Она цепляется за редкие окурки и бумагу.
Впившись ногтями в пальцы, Кирилл с силой придавил ее ногой. Перед глазами вновь пронесся тот день, ее улыбка и запах волос. "Освободись", – сказала она этой ночью. Он отчаянно хотел этого, втаптывая в асфальт их счастливые лица.
***
В этот же вечер у него был концерт на Мэдисон Сквер Гарден. Пять тысяч зрителей. Ажиотаж. Три часа на сцене.
Кирилл был на пределе. Он ехал туда, сжимая кокаин в кармане куртки. Всю дорогу он размышлял, стоит ли перенять традицию у рок-звезд прошлого. Отдаться героину и все. Ведь терять больше нечего. Печалиться о нем семья будет недолго, а шоу-бизнес быстро найдет ему замену.
«Ты – слабак», – говорил кто-то в его голове, добивал чувством вины за падение. Внутри такая пустота. Лишь кокаин мог исправить это.
Он закрылся в туалете. Из зеркала на него смотрел идол. Серебристая подсветка резко очерчивала кратеры впалых щек, караты на шее. Рельеф на коже куртки и гель на волосах. На нем все мерцало огнем, духом бунта. Только янтарь глаз больше не горел золотом. Капилляры оплели желтоватые белки, и даже капли не могли скрыть этого.
Усмехнувшись своему отражению, Кирилл достал из кармана палетку. Сдвоенные «C» промелькнули в воздухе. Опершись об раковину, он вдохнул порошок. Затем стал смотреть, как спадали с щек слезы.
После каждой дозы стыд накрывал его жгучей волной. Перед ним мелькало лицо отца, все годы борьбы с ним. Он видел того себя, юного парня, который с таким запалом верил, что слава, деньги и успех – противоядие от всего дерьма в его сердце, и чувствовал позор перед ним. Перед своей слабостью. Узнай о ней тот маленький Кирилл и… Нет. Это слишком больно. К тому же, времени на мысли нет. Его ждало пять тысяч зрителей.
Завеса эйфории, наконец, настигла сознание. Прочно оградила от того, что резало душу. Эндорфины в его голове лились мощным потоком. Разгоняя кровь, ток проходил по волосам, по расширенным венам.
На обертоне казалось, он трахает весь мир, вытирая об него сперму. Внизу толпа людей с просящими глазами окунается в его рай вместе с ним. Они тянут к нему руки, прыгают, стаптывая кеды. Эти тысячи подчинены ему. Они обезличены под его натиском и все, что им остается, это заряжаться драйвом, дать ход своим демонам.
Ничего не осталось от растерзанной гитары. Он раздолбал ее полностью, как и сердце каждого этой ночью. Три часа горения никак не утомили его. Казалось, Кирилл мог выступить еще и еще раз. Люди лишь заряжали его. С ними он чувствовал себя живым, – в нем все кипело и жаждало крови.
После концерта Кирилл поехал с друзьями в клуб. Столько комплиментов от них он не слышал даже после "Грэмми".
– Чувак, это было блестяще!
– Ты просто горел! У тебя был такой безумный взгляд. Ты будто хотел убить кого-то.
Кирилл слышал слова как в тумане. Картинки пролетали перед ним одна за другой. Только что он заводил толпу, потом она окружила его. В один миг слилось, как его проводят к машине, как быстро приняв душ, он садится в такси.
В клубе драйв вновь накрыл его. Фред советовал ему покурить, но он знал, что это не поможет. Сигареты уже давно перестали на него действовать.
Ярко-розовые фонари осветили сцену, и на нее выбежали девушки.
Стриптиз Кир ненавидел. Ненавидел оставлять дела незаконченными. Если твоя задница оказалась у меня на колене, так будь добра, предоставляй ее полностью.
Упругие тела, подобно змеям, обвивали шесты. Девушек было пять, и на каждой из них было бикини со стразами. Пот блестел между их грудями. Лоснистая кожа переливалась в свете софитов, делая игривую плоть еще желаннее. Иногда стринги подрагивали на их ягодицах, и тогда порывало подойти и сорвать их полностью.
Девушки держали свое тело на шестах с такой легкостью, словно гравитация отступила перед ними. Они не смотрели на мужчин, просто мелькали собой. В багровых лучах мерцали их стразы. Суки просто пленили холодом. Хоть бы одна взглянула на него, просто взгляд, но нет. Они были недосягаемы как богини, как святые реликвии, не хватало лишь власти осквернить их.
Какой-то парень поманил к себе девушку, и она игривой походкой спустилась к нему. Луч красного света выделил их. Ее пальцы стали плавно расстегивать его рубашку, но парень явно привык к этому. Он не трогал девушку. Просто пожирал взглядом как безучастная, но всемогущая фигура.
Кирилл так же махнул рукой другой стриптизерше, но она продолжила исполнять танец.
– Что это за парень? – спросил он у Моргана.
– Это – Том Крестер. Его отец – владелец Warner Browsers.
– А сам он кто?
– Да никто особо. Проматывает деньги отца. Тот еще мажор.
Раздались аплодисменты, и девушки вышли в зал получать прибыль. Когда одна из них остановилась поблизости, Кир сунул ей в трусы пять соток и прошептал на ухо:
– Прямо сейчас ты должна дать мне за этой дверью, – он показал ей на выход у сцены.
– Если согласишься, получишь еще пятьдесят тысяч баксов. Но предупреждаю, – недобро усмехнулся он.
– Отработать придется по полной.
Девушка в раздумье смотрела на него. Другие танцовщицы уже ушли обратно к сцене, а она так и стояла, не отводя от Кирилла взгляда.
– Хорошо.
Он разом потушил сигарету и поднялся с дивана.
– Ты куда? – спросили его друзья.
Кир подмигнул им и развязно пошел за стриптизершей. Зрители удивленно провожали их взглядом.
– Твою мать, кто-нибудь слышал, что он сказал ей? – повернулся к парням Морган.
Они покачали головой.
– Ну, вот и начинается веселье, – с предвкушением вытянулся на диване Дрейк.
Он не ошибся. Из-за двери тут же раздались крики. Послышались звуки побоев и разбитого стекла. Это Кирилл повалил на гримерный стол охранника.
– Я сейчас вызову полицию! – закричал владелец клуба.
Он засмеялся, опершись на дверцу шкафа.
– Брось, приятель. Малышка сама согласилась. А на ваши правила мне плевать. Поверь, проблем с полицией у меня не будет.
Девушка в растерянности переводила взгляд с Мистера Кира на босса. Они стояли напротив друг друга с окровавленными лицами.
Девчонка уже давно не интересовала Кирилла. Он пытался казаться безразличным, пока в душе все сгорало от злости. Все в нем жаждало убить эту мразь с бараньими глазами. Все, кто встанут на его пути, в ту минуту заслуживали смерти.
– Сейчас же убирайся отсюда, подонок!
– Или что? – приблизился к нему Кирилл.
Подводка у глаз выдавала в них безумие. Зрачки зловеще поблескивали, обещая смотрящему все самое худшее, что может случиться с ним.
– Я вызываю полицию, и делай, что хочешь.
Кир провернул ногой удар по бедру, и мужчина закричал от боли. С каждым ударом он чувствовал, как оживает, и пустота в его душе расходится. Пока тот стонал, Кирилл свободной походкой ходил перед ним, иногда поднимая вверх голову. Чужие страдания доставляли ему невообразимое удовольствие.
– Ни с места, полиция!
Двое мужчин тут же прижали его к полу, надев наручники. С губ стекала кровь. Он медленно слизнул ее.
Оказалось, представление в зале было давно окончено, и теперь десятки глаз провожали его на пути к машине. Среди них были его приятели. Они хотели подбежать к нему, но полицейский отгородил их.
– Кир, что за херня?
– Звони Кэлу, чувак. Они сразу отъебутся.
Но Кирилл и так знал, что делать. Всю дорогу до участка он пританцовывал под музыку на радио. Когда полицейский смотрел на него в зеркало, Кир не отводил от него глаз, двигая плечами еще развязнее.
В участке к нему тут же вышел лейтенант. С Кирилла сняли наручники. Они стремительно зашагали по коридору, не смотря друг на друга, не сговариваясь, оборачиваясь, лишь когда кто-то выходил из дверей офисов.
Наконец, они остались одни. Лейтенант с глубоким вздохом сел напротив Кирилла.
– Приятель, ты что-то к нам зачастил. Ты понимаешь, что я не могу постоянно прикрывать тебя? За прошлый месяц тебя доставили сюда три раза, в этом уже пять. Ты понимаешь, что нужно завязать с этим?
Кирилл с усмешкой развел руками.
– Лейтенант, столько, сколько плачу я, ты за всю жизнь не заработаешь. Так, где же благодарность?
– Я подставляюсь, – процедил полицейский.
– Здесь сплетни разносятся с невероятной скоростью. Ты портишь репутацию и мне, и себе. Неужели ты не понимаешь этого?
Он примирительно кивнул.
– Обещаю, если еще раз ты появишься здесь, одними деньгами тебе не отделаться. Если ты привык решать ими свои проблемы на родине, это не значит, что здесь можно так же.
– Как скажешь, – пожал плечами Кирилл.
В три часа ночи он вышел из участка. Под шквальный ветер, холодный дождь, на полупустую трассу. С челки на лоб сползали капли, пока Кирилл пытался разглядеть такси в их беспрерывном потоке. Машины сновали мимо него, словно водители и не замечали вытянутой руки в их сторону. Куртка быстро промокла насквозь. Его зазнобило.
Дома он оказался лишь под утро. Когда дождь уже стих, и, наконец, кто-то заметил его, идущего вдоль мокрой дороги.
Зубы стучали от холода даже под двумя одеялами. Голова горела, пока пальцы рук тщетно пытались выжать тепло из их ткани. Резко встав, он подошел к окну и настежь открыл его.
Мысли путались. Хотелось одновременно умереть и быть с Таней. Словно в бреду, перед ним проносились сумбурные отрывки. Как они провожали вечера в Провансе, как лежали на прелой земле, и птицы пели вдалеке свои песни. Глаза в глаза, и, оказалось, это все, что ему было нужно. Она гладит его руку, и он счастлив. Как жаль, что тогда он не знал этого.
Глава 7
Все эти дни были одинаковы. В памяти Кирилла они сортировались по дозировке наркотиков. Это решало, какие миры откроет перед ним его разум.
Candy flip он отмел сразу. Смесь экстази и ЛСД не давала ни новых идей, ни контроля иллюзий. Любой предмет казался совершенством, каждая мысль гениальной. Это была пустая трата веществ. К тому же он почти не видел Таню.
Hippie flip оказался покруче. Вселенная пару часов не выпускала его из своих объятий. Все хорошее, что он когда-либо испытывал, с удвоенной силой охватывало его.
Но Кирилл искал другой эффект. Ему хотелось ощущать Таню как в реальности. И Jedy flip отлично справился с этим. Все, что он представлял, тут же появлялось перед ним.
Таня лежала на постели. Аромат ее духов ощущался как никогда прежде. Кирилл касался губами ее шеи и просто утопал в нем. Каждый атом их тел вибрировал под нежностью касаний. Кириллу казалось, он видит трассеры даже от них. Когда Таня шевелила руками или ложилась на его грудь, он видел, как ее тело делает это по многу раз. Это напоминало фотографии с длинной выдержкой.
Такой эффект понравился Кириллу больше всего. Желания умирать на утро почти не было. Он уже давно привык, что реальность воспринимается странно даже спустя неделю. Цвета были ярче, а предметы словно состояли из пикселей. В ушах стоял звон, и почему-то это стало даже забавлять Кирилла.
Весь недельный марафон можно было считать успешным. Ни одного передоза, ни депрессии, панические атаки ни разу не обрушились на него. С такими итогами он заканчивал свой больничный отпуск. Именно это стало официальной версией. Берг, как и все, думал, что у него простуда и дал ему неделю на восстановление. Утром нужно было ехать в студию.
Напоследок Кирилл решил закончить псилоцибин. Остальных веществ у него уже не было. Он отклонился на диван и стал ждать его действия. Роясь в памяти, он выбирал воспоминание. Место из прошлого, где он хотел бы встретиться с Таней.
Но приход все не шел. Кирилл взглянул на часы. "Наверное, я зачастил. Грибы на меня уже не действуют", – с разочарованием подумал он.
Кирилл лег на диван и стал прокручивать в голове предстоящий день. То, как ему вновь придется улыбаться людям, таить свои чувства и делать вид, что эта жизнь небезразлична ему. Рука потянулась к волосам. Веки закрылись сами собой, а дальше произошло нечто странное. Воспоминание током пронзило его.
Комната окрасилась кислотными цветами. Фиолетовые стены плыли, и Кириллу казалось, что он видит их дыхание. Пальцы еще крепче сжали пряди волос. Это точно его руки? Точно его голова, его тело? И если да, то почему он не может убрать эти слова из мыслей? Они как заевшая пластинка играли в его сознании.
"Что ты сделал? Что ты сделал?"
Перед глазами мелькали ножницы. В это время его обрезанная челка все больше усеивала собой пол. Вселенский страх, как в тот день, охватил его разум.
"Хватит страдать этой хренью! Ты знаешь, кто ты для всех? Балалайщик без будущего!"
Крик не мог остановить этого.
"Чик-чик!"
Он слышал те ножницы, видел перед собой ту усмешку отца. Тело, как тогда, вжалось в спинку дивана, и Кирилл не мог пошевелить им.
– Не надо, папа. Не надо! – раздавался в его голове детский голос.
– Оставь меня в покое!
Череп словно сдавливал его разум. "Окно позади дивана… Оно так близко, нужно лишь совладать с телом, нужно лишь выйти отсюда". Но крепкие руки не выпускали его. Кирилл изо всех сил напрягал мышцы, но лицо отца и ножницы никуда не девались. Он вновь и вновь видел на полу свою челку. Темные волосы все больше усеивали его. Все больше слез вытекало из глаз, и сделать вдох с каждым разом становилось все сложнее.
"Кто ты для всех? Кто ты? Кто ты для всех?"
"Окно, окно".
У него получилось пошевелить пальцами. Рука, а затем и вторая, стали его слушаться. Он оттолкнул отца, но тот прижал к дивану его ноги.
– Уйди!
Он ударил его по лицу кроссовком.
"Окно, окно… Уже совсем близко".
Кирилл обежал диван. Шторы скрыли от него отца, но он все не мог залезть на подоконник. Колени не сгибались, а руки все не могли удержать тело. Паника захлестнула его. Голос отца вновь пробрался сквозь звон в ушах. Его фигура вновь настигла Кирилла. Это лишь придало ему сил.
Ветер ударил в лицо. Свежий воздух, он же клич свободы. В один миг все закончилось, и темнота поглотила его.
***
Белый свет в конце. Он все ближе. Огибая галактики, звезды, Вселенную, Кирилл проходил сквозь тысячи миров, искажений пространства, новых измерений времени. Он летел сквозь них так быстро, словно все варианты, все, что может произойти, одновременно случалось с ним. Все сомкнулось воедино, поглощая и его. Кирилла больше нет, он – часть Вселенной. Как капля воды, на миг выскользнувшая из океана, его душа точно так же слилась с вечностью. Вокруг покой, абсолютная гармония. Больше ничего не имело значения. Белая вспышка все ближе, и он уже готов раствориться в ней. Еще немного, и она настигнет его.
***
Утром общественность потрясла новость о смерти артиста. Никто не ждал, что он уйдет в мир иной так скоро. Причина была всем известна. Передозировка от наркотических веществ прямо у себя дома. Откачать не успели.
Парня нашли в рваной футболке, с пеной у рта и со сместившейся вбок челюстью. В новостях обсуждались похожие случаи с другими звездами, в интернете стоял переполох и почти траур.
Тема наркотиков вновь привлекла к себе внимание. Потому что второй же новостью, сразу после смерти Дрейка, шла сводка о том, что Мистер Кир был найден без сознания ночью. В кустах на своей вилле, весь в синяках, порезах, с разбитыми коленями. Его откачали.
Очнувшись в больничной палате, Кирилл понял, что не умер. Что яркий белый свет был не концом Вселенной, а шел от лампы. Или от вспышек камер. От репортеров не укрылись даже самые мелкие подробности. Повезло, что в доме не осталось веществ, иначе проблем было бы куда больше.
Зайдя в интернет, Кирилл похолодел. Не от фотографий, где несут его тело, нет. «Дрейк…». Его приятель-рэпер всегда точно отмерял дозу, всегда знал, что делает, и… Его нет.
Весь день эту мысль ему вбивали в голову разные люди. Сначала позвонила мама. Истеричным голосом она просила его не употреблять, перестать подвергать свою жизнь риску.
– Что же ты только сейчас заволновалась об этом? Я все рассказал вам с отцом еще летом, но тогда вы ни слова не сказали мне.
Его насмешливый тон пробил мать на слезы еще больше.
– Мы не думали, что все так серьезно…
– Не думали? – приподнялся Кирилл с койки.
– То, что я не помню ничего из-за постоянных доз, вас не впечатлило? Или, может, серьезно для вас – это когда об этом печатают в прессе?
– Прошу, не говори так…
Голос уже дрожал, грозясь оборваться на полуслове. Сжав переносицу, Кирилл с силой сомкнул веки. Он не знал, что сказать ей.
– Мы беспокоимся о тебе. Да, может, мы с папой во многом не понимаем тебя, но… Мы одна семья.
«Мы одна семья, одна семья».
Эта фраза прозвучала в голове по многу раз, словно эхо. Сердце, замерев, смаковало каждое слово. Казалось, теплая волна окутала его, погрузила в шок, пока Кирилл в изумлении утопал взглядом сквозь стены.
– Дорогой, ты слышишь меня?
– Да, да, я тут, – как по команде ответил он.
– Приезжай домой. Поживешь у нас, если тебе так одиноко.
– Я…
– Поговори с продюсером, все объясни ему. Ты же творческий человек, тебе нужна перезарядка. Уверена, он сможет понять это.
– Мам, – умиленно рассмеялся Кирилл.
– Это шоу-бизнес, и тут не все так просто.
Он говорил это, ощущая, как стремительно загорается идеей слетать домой. В родной город, который хранил его жизнь. Столько воспоминаний, столько надежд осталось в нем. Все эти пару лет Кирилл не сильно хотел в Петербург. Последнее, что было там – это разлука с Таней. Она убежала посреди ночи, а он, идиот, все равно полетел в штаты. И до сих пор не мог простить себе этого.
«Мы одна семья».
После этих слов надежда вновь разгорелась в сердце. О нем все-таки волнуются, все-таки ссора перед отъездом родителей еще не поставила точку в их общении. Можно не видеться месяцами, обижаться, но именно трудные моменты проверяют семью. То, как она отреагирует на проблему кого-то из ее членов.
«Все не так плохо», – пронеслось в голове. Звонок Лео окончательно убедил его в этом.
Когда он позвонил, за горизонтом алел закат. Солнце на издыхании дарило земле самые редкие оттенки. Сидя на койке, Кирилл наблюдал, как его лучи играются с окнами центра, снегом, изумрудными кронами сосен. В них он видел отражение своих чувств. Легкое колебание на дне души, что так хотело заполонить ее.
За окном поднялся ветерок. Снежинки срывались с ветвей и сияли в воздухе. Засмотревшись на их блеск, Кирилл не сразу услышал вибрации телефона. Высветившийся контакт вызвал у него легкую улыбку.
– Под чем ты был? – с ходу спросил Лео.
– И тебе привет, котик.
– Я серьезно, не придуривайся.
Перечень веществ отнял у него голос. Не последовало даже измученных вздохов.
– Эй, ты еще тут? – нахмурился Кирилл, не ожидая такой реакции.
– Послушай меня.
Эти слова прозвучали слишком серьезно. Привычной расслабленности Лео в них не было.
– Ты свихнулся, Кирилл. У тебя конкретно едет крыша. Ты неделю смешивал то, на что не решились бы даже самые отъявленные «нарики». Каким-то чудом ты не умер этой ночью. Тебе повезло, понимаешь? А Дрейку нет.
При его имени все внутри сжалось.
– Неужели это все из-за девчонки? Это ведь даже не была любовь. Просто с ней были твои первые отношения, вот ты и ведешь себя как школьник. Думаешь, таких чувств больше ни к кому не будет, и, поверь, все проходят через это. Но прошло два года, Кир. Пора уже смириться с этим.
Снег за окном пролетал все быстрее. Небо становилось видно все меньше. В такую же ночь Таня ушла от него. Только тогда было куда холоднее. Она бросилась на мороз, а он побежал за ней. Как тогда перед Кириллом замелькало ее желтое пальто. Казалось, и сейчас оно затерялось где-то впереди, за пеленой снега, как ускользающий луч света в его жизни. Тогда он сорвал голос, пока искал ее. А потом вернулся домой. Ее вещей там уже не было.
– Ты слышишь меня?
Кирилл кивнул. Забыл, что Лео не может увидеть этого.
– Эй! Я говорю, тебе надо бросить. Во что бы то ни стало. Я знаю, это тяжело, но вспомни, как легко ты слез с мефедрона, когда нам было по двадцать. У тебя стальная воля, нужно просто…
– А в чем смысл, Лео? Я не могу начать отношения, пойти к психологу, да хоть с кем-то обсудить, что происходит. Я в клетке, из которой нет выхода. Прошло два года, а Таня все еще снится мне. Жаль, я не познакомил вас с ней. Тогда ты бы понял, почему я не могу забыть ее.
– Послушай, – с громким выдохом произнес Лео.
– Я не хочу терять тебя. А ты умрешь, если не остановишься. Однажды будет передоз, Кир. Рано или поздно случится это.
То ли отчаяние в его голосе, то ли вскрывшийся страх смерти заставили поклясться его. Губы сами, не произвольно пообещали, что Кирилл слезет с веществ. Слова так уверенно выскользнули из него. Как-будто и не накроет его пустота в самую первую ночь без Тани.
***
– Присядь, – указал Берг на кожаное кресло напротив.
Его офис обильно наполнял дым. Он почти не выветривался из слегка приоткрытой форточки.
Они не сразу перешли к делу. Берг отвечал на звонки, говорил с входившими людьми и деловито изучал бумаги. Кирилл уже стал засыпать, когда Берг наконец обратился к нему.
– Я смотрю, ты сдаешь, парень.
Он откинулся в кресло. Ответа не последовало.
– Чего ты хочешь?
Кирилл с удивлением взглянул на него.
– Ты борешься с собой и думаешь, что никто не заметит. Но ты сдаешь, приятель. Ты сдаешь, – задумчиво произнес он, глядя в окно.
– Ты молчишь. Ну что ж, я и так знаю, что делать. До релиза альбома две недели, так что даю тебе время, чтобы слетать домой. Развеяться. Избавься от этого, что бы это ни было.
