Текст книги "Тремор (СИ)"
Автор книги: Каролина Эванс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)
Глава 24
Серое небо ослепило его. Лишь к обеду он вышел из клуба. Глаза отвыкли от дневного света, словно проведя в темноте не одну ночь, а, по меньшей мере, месяц. Он щелочью разъедал покрасневшую сетчатку.
Пока Кирилл искал во дворе машину, воспоминания медленно прорисовывались в его памяти. Отрывки сменяли друг друга, напоминая кадры Балабановских фильмов. Роль, что он играл в них, была самым страшным эпизодом.
Замерев, Кирилл посмотрел наверх. В расщелину дома-колодца. Тяжелое, словно выпуклое небо, отражало происходящее внутри него. Наливной холод в душе и дрожь каждого органа. Ноги не шли. Готовы были согнуться и утонуть в земле, склониться перед каким-то божеством, что лучше Кирилла знало все события этой ночи. Глаза то и дело опускались вниз. К пятнам крови на его майке. Перед ним проносилось лицо Дена. То, что он оставил от него.
Он наконец-то дошел до машины. Какими-то ломленными деревянными шагами. Голова сама опустилась к рулю. Она была словно отдельно от него.
Падал снег. Снежинки налипали на стекло. Он слышал их касание, таяние, представлял их бессмысленный путь до земли и последний миг их пустой жизни. Как хорошо быть снежинкой. Летишь себе вниз, смотришь на город, и никто не осудит тебя за падение. Потому что ты создан для этого.
Зазвонил телефон. Рука медленно потянулась к нему и на полпути ускорилась до самого звонкого щелчка в суставе. Догадка оказалась верной. Это был звонок от Тани. Судорожно сглотнув, Кирилл потянулся принять вызов, но палец соскользнул на красную клавишу. «Блять», – пронеслось в голове выплеском алой краски. На экране высветились уведомления о 273 пропущенных звонках и бесчисленных сообщениях. А потом он погас. 1 % зарядки испарился в воздухе.
Машина вылетела из арки. Дорога разразилась хором из сирен и чьими-то криками. Все слилось. Эти идиотские дома вдоль набережной, грязный снег тротуара, гранит… Все стало серой безликой массой, фоном для единственной, самой важной миссии в его жизни – успеть. До очередного потока слез и страшных подозрений, волнений и новых прерванных звонков Тани. Вся энергия, все его силы были отданы этой гребанной педали. За всю ночь сердце не ударилось столько раз, как за эту дорогу. Вот бы оно ускорилось еще больше. Вот бы било его изнутри как молотком, кулаком, чьей-то мощной рукой. Вот бы он оказался на месте Дена. Вот бы все это закончилось, вот бы темнота сомкнулась над ним.
Кирилл понимал, как глупо бежать по лестнице теперь, стремясь наверстать секунды, когда было упущено столько часов, но ему было плевать на это. Последний пролет, его последний пятый этаж, и он распахивает дверь, вложив все силы в филигранный поворот ключа, в то, чтобы быстрее достать его.
Зайдя в квартиру, Кирилл услышал шаги. Они чередовались с изнеможенными всхлипами.
– Где ты был?!!
Он замер, увидев ее покрасневшее лицо. Опухшие веки и блеск слез в полумраке холла. Слова застряли в пересохшем горле. Руки сами потянулись к ней, но она жестко оттолкнула их.
– Почему ты не отвечал мне? Я столько раз звонила тебе!
– Я… Не слышал.
– Где ты был?!!!!
В ее крике было столько отчаяния и боли, что Кирилл не знал, что сказать ей.
– В клубе, – тихо выговорил он.
Она уперлась лбом в стену. Тихо, молча, сдерживая все то, что отражало ее перекошенное лицо. Тогда все перевернулось в нем. Желание убить себя, переделать в более достойное существо достигло наивысшей точки. Он не мог ни коснуться ее, ни заговорить, а уж тем более попросить прощения. Но со стороны это смотрелось совсем не так. Его лицо, казалось, жило своей жизнью. Обернувшись к нему, Таня увидела лишь пустой равнодушный взгляд и привычную усмешку.
Она замерла, а потом бросилась в спальню. Кирилл бросился за ней. Дверь захлопнулась прямо перед его носом. Послышался щелчок, а дальше истошные рыдания и всхлипы.
– Таня! Я все объясню!
Уже было поздно.
Два часа он умолял ее открыть дверь, а потом на окаменевших ногах, сам не помня как, дошел до зала. Тело мертвым грузом упало на диван. Темнота жадно поглотила его сознание.
***
Весь день Таня была подобно разбитой вазе. В душе не было цветов, лишь острые края ее осколков.
Всю ночь перед ней мелькали страшные картины, где Кирилл умирает от передоза или лежит в снегу после неудачной драки. Трясущиеся пальцы в сотый раз набирали его номер, и тишина после гудков вновь и вновь пробуждала в ней молитвы. А потом слезы. Она увядала от волнения, дрожи в ногах и своей беспомощности. Будь бы она чуть посильнее и выше, то выбежала бы в ночной город искать его. Но все, что ей оставалось – это разделять тревогу с друзьями. Всю ночь Калеб, Рома и Даша были на связи с ней. Не выдержав, она написала и Крис. Та словно не удивилась этому.
Они оказались правы. Ведь каждый из них убеждал ее в том, что с ним все в порядке. Просто звонки отвлекают его. Ломают атмосферу беззаботности и веселья. Именно это она прочла в его глазах утром. Ему было совершенно плевать на нее.
Таня поехала в кофейню. Калеб предложил ей встретиться там. Сняв пуховик, она осталась в потрепанном худи. Серый капюшон натянула до самого лица и с виноватой улыбкой подошла к его столику. В нем все сжалось. Ее вид сказал за нее все, что она пережила этой ночью.
Не говоря ни слова, он обнял ее. Повиснув на его руках, Таня тихо сказала:
– Ты лучше всех знаешь, что мне нужно.
Он медленно кивнул.
– Я закажу тебе раф.
– Мне бы что покрепче, – попыталась пошутить она.
Калеб серьезно взглянул на нее.
– Даже не думай,
Он направился к стойке. С теплом Таня смотрела вслед его грузной походке. Впервые она видела его не в черном плаще. Без кулонов с амулетами и браслетов. Словно темно-зеленый свитер он надел специально, чтобы успокоить ее. Эта мысль грела душу. Ведь у нее есть люди, которые позаботятся о ней.
Вернувшись к столику, Калеб с удивлением обнаружил у нее улыбку. Красноватые глаза искорками смотрели на него.
– Ты чего?
– Да так, все нормально. Просто радуюсь, что у меня такие друзья. Ты всегда расскажешь мне о транзитах планет, сделаешь расклады. Заваришь чай и выслушаешь меня. Даша переведет любую проблему в шутку. Рома предложит из нее логический выход. Не знаю, чем я заслужила вас. Кажется, что взамен я ничего не даю вам.
– Не говори глупостей. Ты для всех словно солнце.
– Без Кирилла я ничто.
Калеб глубоко вздохнул, закрыв рот рукой.
– Пей раф, – указал он на стакан. Таня послушно кивнула ему.
– Это не любовь.
Фраза прозвучала так неожиданно и резко, что чашка в ее руках чуть не упала на пол.
– Ты не должна постоянно жертвовать собой, потакать его слабостям, терпеть выходки. Любовь – это компромисс, а не попытки быть удобной тому, кто любит лишь себя.
– У него просто сложный период, – вытерла она салфеткой ложечку.
– Вся его жизнь – это сложный период.
– Не говори так.
Калеб глубоко вздохнул. От этого блеска в глазах нет нужных слов. Он знал – скажет еще одно, и Таня не сдержит слезы.
– Хорошо.
Они молча пили кофе. Посетители кофейни какое-то время позволили им раствориться в их голосах, своих мыслях, шуме кофемашины, но люди быстро разошлись, и тишина вновь вернула ребят друг к другу.
– Ты уже точно едешь с ним в штаты?
Таня зажала руками лоб. Кудри мелкой рябью повисли над ними.
– Не знаю. Мы не обсуждали это. Но как я могу не поехать? Ведь это означает расстаться с ним, забыть все, что было, а я, наверное, однолюб.
Она думала, что увидит в его лице рациональность мудрого взрослого, но, подняв глаза, обнаружила на себе все тот же серьезный всепонимающий взгляд.
– Ты не можешь знать это наверняка. Нужно хоть раз вступить в отношения после первых.
– Я знаю, как это будет. Конечно, я влюблюсь в кого-то еще, буду растворяться в нем, ловить каждое его слово, потом отторжение, потом вновь тепло, но… В моей голове начнутся сравнения, условности. Я буду думать, насколько достоин этот человек, уделяет ли он мне достаточно времени, по каким параметрам он хорош, а чего из того, что мне нужно, нет в нем. С Кириллом не так. Я много раз думала, что, что он должен сделать, чтобы я разлюбила его. Убить человека, ранить, истерзать меня? Нет. Ничего не изменится.
– Это неправильно, – как отрезал Калеб.
Таня лишь молча кивнула ему.
– В любом случае, – с осторожностью начал он.
– Я всегда помогу тебе. Если что-то случится, тебе есть к кому лететь. Просто знай это.
Она взяла его за руку. Пальцы сами потянулись к центру стола, к большой теплой ладони. Тогда Таня впервые увидела его улыбку. Настоящую, без полуоборотов губ. Это было что-то радикальное. Она настолько преобразила его лицо, словно до этого Калеб носил лишь грубую фарфоровую маску. Теперь каждая складка озарилась светом. Брови поднялись вверх, и без их нависания темнота его глаз больше не казалась мрачной. Она стала звездным небом, чем-то теплым и заволакивающим, и Таня далеко не сразу смогла отвести от нее взгляд. Это было слишком красиво.
– Так вот, – вернулся он к прошлой теме.
– Я не пугаю тебя, просто хочу предупредить. Ты говорила, Кирилл родился 17 декабря. Я посмотрел его соляр, и, если честно, год его ждет довольно… странный.
– О чем ты? – поддалась Таня вперед всем телом.
– С ним произойдет много хорошего и плохого одновременно. Не хочу программировать тебя, но будь осторожна. Он сильно изменится и не только из-за карьеры.
– А из-за чего тогда? – спросила она едва слышно.
– Что-то по восьмому дому. Большие деньги, смерть, наркотики. Он что-то потеряет. То, что больше никогда не вернет. Это может его разрушить.
Какое-то время они молчали. Переваривая услышанное, Таня словно выпала из реальности. Мимо них прошла толпа туристов, но ее взгляд по-прежнему был обращен в себя. К их столику подошел бариста. Он спросил, все ли им понравилось, на что Таня резко повернулась к Калебу:
– А еще это секс. Не удивлюсь, если он был слоганом для него этой ночью.
Он махнул парню рукой и в смятении взглянул на подругу. Казалось, кто-то другой сказал за нее эти строки – уверенность и злость слились в ее голосе. Но Таня словно не заметила этого. Она смотрела в окно. Со всей силой всасывала из трубочки раф, вбирая с краев стакана даже пенные остатки.
– В этом я сомневаюсь.
– Почему?
– Просто сомневаюсь.
Закрыв глаза, Таня с усмешкой покачала головой. Тогда она и не знала, как была красива в этом затертом худи. Как неуложенные, растрепанные кудри, шапочкой повисшие над шеей, придавали ее уставшему виду шарм французских драм. Их героинь, чьи слезы, истерики, самые ужасные состояния выглядели как недостижимый идеал. Это их фотографии девчонки ставят себе в соцсети, а музыканты делают обложкой своих альбомов. Казалось, кто-то специально подобрал эту кофейню для съемок самого пронзительного эпизода ее жизни.
– Здесь приятная аура, – сказала Таня, словно прочитав мысли Калеба.
Он кивнул ей.
– Поэтому я и позвал тебя сюда. В этом месте люди становятся другими. Словно оставляют где-то далеко круговорот жизни и, наконец, внимают себе. Почему-то мне приятно видеть это.
Таня умиленно улыбнулась ему. Через час ей и вправду стало лучше. Она долго говорила с Калебом, на время отпустив все, что гложет ее.
***
Он проснулся в темной холодной комнате. Ветер из окна доносил до него рев машин и чей-то истерический, почти безумный смех.
Поднявшись с дивана, Кирилл тут же упал на него обратно. Перед ним все плыло. Какое-то время он смотрел перед собой, ритмично вдыхая воздух. Потом стал обводить взглядом комнату. С полок шкафа на него смотрели вязаные игрушки Тани, ее фотографии. Они напомнили ему о том, что произошло этим утром.
«Тань!» – хотел крикнуть он, но голос подвел его. Пришлось встать.
Медленно передвигая ноги, Кирилл проверил все комнаты. Дважды. Ее не было здесь. Лишь ледяные потоки воздуха везде встречали его.
Закрыв все окна, Кирилл надел свитер, но ткань не грела его. Сердце слишком прочно было окутано ледяной паутиной. Оно замерзало еще больше, когда в голове всплывали новые подробности случившегося.
Ноги сами привели его к окну. Глаза не моргали, а лишь вбирали в себя огни города. Кирилл смотрел на дорогу, на движение людей, их тени. На коричневое небо и снег, что пытался скрыть его.
Никаких чувств. Ничего, кроме разъедающего одиночества. Такого, словно весь мир живет своей жизнью, а ты стоишь где-то на северном полюсе. Кругом лишь снег, безграничное ледяное пространство, а небо полусферой повисло над ним. Просто потому, что нависать больше не над чем.
Кирилл не заметил, как вдоль вен на руках стали стекать слезы. Чувствам стало слишком тесно в его душе, но он все еще не хотел осмысливать их. Резкий поворот ручки, и зимний воздух с силой ударил ему в лицо. А с ним звуки сирен, голоса, скольжения колес и смех, смех, смех.
Он зарыдал. Отошел к стене и вскоре скатился на пол. На мгновение утих, подумав о том, что все происходящее выглядит ужасно глупо.
Минуты шли, а Кирилл, как ребенок, заливался слезами, изредка утопая в безнадежном крике. «Неужели я настолько слаб?» – пронеслось в его голове вместе с пониманием того, что он не может написать Лео или хоть кому-то, чтобы узнать о Дене. Все в нем отказывалось принимать тот факт, что… возможно он убил его.
Достав из кармана джинсов телефон, Кирилл крепко сжал его. Ему захотелось позвонить одному единственному человеку. Наверное, впервые за всю его жизнь. Обычно это случалось по необходимости, но сейчас… Маленький потерянный ребенок в его душе искренне нуждался в понимании и помощи. Благо, для этого звонка был повод.
С каждым гудком ускорялось биение сердца. Глубоко дыша, Кирилл принялся ходить взад-вперед по комнате. И все же, как это нелогично и глупо…
– Да, сын?
Уверенный бас вызвал у него судорожную улыбку. Прикрыв глаза, Кирилл лишь теперь стал думать, что сказать отцу. Тот терпеливо ждал его.
– У тебя все нормально? Деньги есть, Берг доволен тобой? – спросил он, когда затянулась пауза.
– Да. Дом очень классный, и недавно я подписал контракт с лейблом. В общем, скоро будет релиза альбома и…
Он вновь вдохнул воздух. Пальцы легли на переносицу.
– Он будет успешным.
– Ну и хорошо. Работай упорно. Не забывай, что ты получил шанс, который дается только раз в жизни. И да, мама говорила про твой день рождения. К сожалению, мы уедем в Москву. Там важная встреча с партнерами.
Сев у стены, он подтянул к себе ноги.
– Может, отметим 16 числа? Или еще раньше?
Послышался вздох. Затаив дыхание, Кирилл ждал ответа.
– Какой это день недели?
– Среда.
– Извини, не выйдет. Я скину тебе денег на подарок. Купишь себе новые часы или что ты там любишь.
– Просто… Я хотел увидеться с вами. Мне как-то тоскливо.
Отец усмехнулся.
– Значит, тратишь время на глупости. Упорный труд лечит, сколько раз я твердил тебе это. В общем, я сейчас за рулем, говорить неудобно. Желаю успехов.
Он положил трубку. Кирилл не сразу отвел телефон от уха. Безжизненным взглядом он смотрел за окно. Без всяких мыслей. Просто чего-то ждал, а чего, сказать было трудно.
Шли минуты, и ему казалось, что темнота все больше поглощает его. Все меньше он чувствуют связь с телом. Холодный пол слился с ним, а дыхание стало похоже на тишину. Оно почти не разрезало ее.
Щелчок замка вернул его к жизни. Он тут же встал. Ноги затекли, но все равно за три шага донесли его к двери.
На пороге стояла Таня. Ее отрешенный вид неприятно кольнул сердце. Какое-то время она не поднимала на него глаз. Словно чувствовала, как ему необходимо это.
Не выдержав, он обнял ее. Как-то неистово, неуклюже, как делают маленькие дети, когда возвращается домой мама. Холодные руки медленно повторили это движение. Закрыв глаза, Кирилл молча вдыхал аромат ландышей. Такой привычный и родной, способный от чего угодно излечить его.
Они долго молчали, поглощая тепло друг друга. Кирилл думал, что сказать ей. Смягчить правду, пощадить ее мирок или вывернуть душу лишь потому, что ему станет легче от этого?
– Что с тобой? – спросила она, увидев, как напряглась его шея.
Он отмахнулся.
– Иди в зал, я сделаю тебе чай с ромашкой.
Она как-то странно посмотрела на него. Выпирающие желваки всегда выдавали его в подобные минуты.
Чайник загорелся синей подсветкой. Пока он закипал, Кирилл боролся с собой. Думал, как скрыть всю грязь, при этом не утаив главного.
Наполнив чашки, он вышел в коридор. Мысли по-прежнему ломали его.
– Ты все расскажешь мне?
Кирилл кивнул.
– Только, пожалуйста, правду. Скажи, как есть. Без обмана. Я хочу подробностей.
Сев рядом с ней, он опустил глаза.
– Правду, – проговорила она одними губами с легким придыханием.
– Ладно.
Зажмурившись, Кирилл сглотнул в последний раз. Бороться сил больше не было.
– В пабе Ден сказал, что Берг взялся за меня лишь потому, что я помирился с отцом. Мне хотелось сказать нашим общим знакомым, что он врет, и я увязался за ним в клуб. Оказалось, никто и не знал про это. Но я приехал туда, и этот урод прямо при мне все рассказал им. Понимаешь, я никому не говорил, из какой я семьи. Потому что не хотел, чтобы мой успех приписывали моему отцу, его деньгам, но именно так и случилось. Тогда я сказал ему по фактам. Что он просто не может смириться с тем, что от него отказались в последний момент. Я грубо разнес его. И он не сдержался. Все, что я буду говорить дальше, было под наркотой и литрами выпивки. Прости, – сказал он, взглянув в ее поникшее лицо. Сглотнув, Таня ни слова не сказала ему.
– Он набросился на меня и стал душить. На секунду мне показалось, что больше я не вздохну. Никто не спешил бросаться мне на помощь. Эти кретины стояли надо мной и смотрели, как наливается мое лицо кровью. Я лежал на грязном полу, в осколках бутылок, что разбились тут же, как Ден вскочил на стол. Видел лицо этого ублюдка. Ожесточенное, и в то же время жалкое. Мне так хотелось убить его. Стереть вместе с ним все годы, что я ходил в его тени. Все время, что я проводил с этими людьми, был без денег и принципов, ненавидел себя, эту жизнь, пил дешевый алкоголь, употреблял всякую дрянь прямо с сисек дешевых шлюх…
Запнувшись, он в страхе повернул к ней голову. Одна бровь была чуть приподнята и смотрела прямо на него. Бледное лицо излучало пустоту. В нем не было даже боли.
– Я… случайно. Прости, само вырвалось.
Прикрыв глаза, она с усилием кивнула. Велела продолжать, и он продолжил.
– Я скинул его. Но Дена это взбесило еще больше. Я помню, как он двинулся на меня, а дальше я потерял контроль. Я избил его до полусмерти и последнее, что помню – окровавленное лицо. А еще суету вокруг и то, как парни поднимали его тело по лестнице. Один из них кричал адрес для скорой. А я остался там. Выпил весь алкоголь из чужих бутылок. Включил в колонках тяжелый рок и танцевал один в пустом зале. На окровавленном полу с битым стеклом, меж стен, завешанных порнухой. Я забыл обо всем и просто наслаждался игрой эмоций. Тем, как ярость отошла в сторону, жатва кончилась, и нахлынуло величие. Пространство плыло, руки, казалось, не принадлежат мне, но я кайфовал. Кайфовал всей своей сутью. Ты в это время рыдала, а Ден лежал куском мяса в больнице. Хотя откуда мне знать, – он истерически усмехнулся, спрятав лицо в ладонях.
– Я даже не узнавал, что с ним. И до сих пор не знаю. Я последний ублюдок на этом свете. И сейчас, как мудак, все рассказал тебе.
– Я сама попросила об этом, – сказала она, смотря в пустоту.
Таким голосом говорят, когда сдерживают слезы. Тонким, звенящим, со стальным спокойствием, как бывает перед нервным срывом.
Она встала. Кирилл тут же протянул к ней руки, а потом крепко обнял и стал просить побыть с ним. В любом состоянии. Просто не оставлять его одного. И Таня осталась.
С непроницаемым лицом она держала на коленях его голову. Когда он уснул, ничего не изменилось в ней. Лишь слезы стали медленно стекать по щекам. Метель за окном заглушала ее всхлипы.
Глава 25
– Все в порядке, правда. Мы так давно не виделись с тобой. А на пары я хожу каждый день. Уже надоели, вот серьезно!
Даша взглянула на Рому, и тот с улыбкой поправил очки.
Каждый из них читал ностальгию в глазах друг друга. Они втроем так часто собирались в «Хачапури&Вино» осенью. Сидели на этом самом месте, у красной ткани вдоль стены, в теплом свете от абажурных ламп и говорили о самом разном. О современном кино, предстоящих фестивалях, своих проектах и ближайших планах. А потом вместе шли на пары, или концерт, или на встречи со звездами кино, что так часто проходили в их вузе.
Таня написала друзьям во время занятий, и они решили пропустить их, чтобы встретиться с ней. Близилась зимняя сессия, но она даже не думала о ней. Ее текущие оценки должны были обеспечить ей автомат по большинству предметов. После победы в конкурсе преподаватели относились к ней с уважением. И вот, теперь Тане так не хотелось разочаровать их. Ведь остаться с Кириллом – значит перевестись на заочное обучение. Или совсем бросить институт. Еще недавно он говорил ей, что поможет поступить куда-то в Америке, а теперь все планы висели на волоске от срыва. Она решила все рассказать друзьям и, к удивлению, услышала от них почти полярные мнения.
– Слушай, он, конечно, эгоист и вообще… Слов не нахожу. Но с другой стороны, я даже представить не могу, что сейчас у него в голове. Америка! Это же…
– Ну, опять ты за свое, – перебила его Даша.
– Да брось, это объективно круто. И дело не в том, что я мечтаю о Голливуде.
Она как-то по-кошачьи улыбнулась, смотря на него. Вырез розового пуловера был кокетливо устремлен в его сторону, норовя сползти на плечо. Только сейчас Таня заметила, как преобразилось ее лицо с их последней встречи. Контур подбородка и щек стал более четким. Ровно растушеванные слои бронзера делали скулы под стать инстаграмовским принцессам. Сантиновые тени на глазах отражали теплое освещение ламп не меньше лака на ее прическе – аккуратном пучке, как у китайских гейш на гравюрах.
Только Таня хотела похвалить ее вид, как та резко повернулась к ней.
– Дорогая, в чем-то Рома, конечно, прав, и, возможно, Америка распахнет свои двери и для тебя, но…
Она с грустью опустила глаза, словно и не светилась только что всеми оттенками счастья.
– Ведь Кирилл может и вправду стать знаменитым. Подумай, каково это жить со звездой. С рок-звездой! Ты так переживала только из-за того, что он не брал трубку, а что дальше? Тусовки, вещества, влюбленные фанатки…
На этом слове Таня нервно сглотнула, отведя взгляд в сторону. Вспомнила все то, что накрыло ее в Москве. И на что вообще она рассчитывала, когда знакомилась с ним? Ведь с самого начала было ясно, что он – рокер, безумный, пропащий человек, но зачем, зачем ее израненное хрупкое сердце взвалило на себя эту непомерную ношу?
– Слушай, я не спорю, Лос-Анджелес – это безумно круто, и наверняка ты сможешь пробиться там, но Танюш, ты ведь совсем… Не железная.
Она тут же кивнула на это.
Официант поставил на стол тарелку с хинкалями, но у нее не было никакого аппетита притрагиваться к ним. Отпив еще вина, Таня взялась за голову. Заиграла томная грузинская музыка, тут же погрузившая ее в раздумья. Рома с Дашей тревожно переглядывались между собой. Они никогда не видели такой поникшей подругу.
– Что бы ты ни решила, мы всегда поддержим тебя, – наклонился к ней Рома, протянув через весь стол руку.
– Мне кажется, с ним все будет в порядке. Конечно, прежним он уже не будет. Но с тобой не пропадет – это точно. Дай ему время привыкнуть к новой жизни. Кирилл никогда не изменял тебе, обещал помочь с институтом, он будет успешен, богат. Больно будет в любом случае. Даже если ты решишь расстаться с ним. Но, может, все-таки… Стоит дать ему шанс?
Таня крепко сжала его ладонь. Такую бледную, аристократичную, словно принадлежащую потомку древнего княжеского рода.
– Я не могу его бросить, Ром. Не могу и все. Это какая-то зависимость. Точно такая же, как с наркотиками, выпивкой, всем, что разрушает людей. Она калечит, убивает, но ты терпишь. И бросаешь лишь тогда, когда понимаешь, что перешел грань. Наверное, у меня с Кириллом так же. Хотя головой я понимаю, что это неправильно. Человек должен быть счастлив как с партнером, так и без него.
– О, а это, кажется, мысли Крис, да? – спросила Даша, двумя руками уплетая хачапури.
– Ты так много о ней рассказывала, что у меня есть ощущение, что это я дружу с ней.
– Ревнуешь? – подкольнул ее Рома.
Она закатила глаза и медленно повернулась к нему. Они засмеялись, и Таня тоже быстро повеселела с ними. Аппетит вернулся к ней, и через полчаса она вместе с ребятами заказала чай с десертом.
Как раньше, они втроем говорили о всякой ерунде. Смеялись над шутками Даши, обсуждали события в «Ките», искали тайные смыслы в фильмах Бергмана.
Как же Тане не хватало этих встреч. По лицам ребят было видно, что это взаимно. Что им тоже хотелось продолжить собираться вот так, после учебы, копить приятные моменты, чтобы потом с теплом проносить их через всю студенческую жизнь. И от того было странно, что они с такой легкостью готовы больше никогда не видеться с ней. Отпустить на другой край земли, позволить забрать документы из вуза и жить совершенно другой жизнью. Жизнью мечты, где рядом с ней будут новые люди. Неужели они так быстро готовы стать ее прошлым?
– Не говори ерунды.
Как-то по-матерински Даша поправила ей выпавший локон за ухо.
– Конечно, мы будем скучать по тебе. Но когда ты была в Провансе, Мадриде мы общались так же, как и прежде. Было бы эгоистично отговаривать тебя остаться. У вас с Кириллом все развивалось так быстро и… хорошо. Серьезно, ты говорила о нем часами, а мне все казалось, что ты пересказываешь какую-то сказку. Я тоже хотела так.
Даша взглянула на Рому тем же взглядом, что и в начале их встречи. Каким-то заволакивающим, теплым, порывистым.
– Ребят, вы ничего не хотите сказать мне? – с улыбкой оперлась Таня об столик.
Они потупили взгляд и тут же кивнули.
– Мы хотели сказать тебе раньше, но…
– Мы встречаемся!
Даша, как всегда, не выдержала размеренного вступления Ромы. Он приобнял ее, и та, как котенок, утонула в складках его пиджака. Таня умиленно наблюдала за ними.
Многое из того, что казалось ей странным, сложилось в единый пазл. Теперь она поняла, почему они с такой неохотой говорили друг о друге в переписке, тут же переводя тему или отвечая смайликом. Стала ясна причина для таких нежных, отрешенных от бытия взглядов, так похожих на те, которыми обменивались Кирилл с Таней в Провансе. Как обидно. Теперь та сказка происходит между ее друзьями, а у них норовит вот-вот рассыпаться в пепел. Как жестоко.
Время шло, и в зале становилось все больше людей. Веселых компаний и милых парочек. Вечером это маленькое кафе становилось таким же, как и все остальные. Готическая и, в то же время, уютная атмосфера покидала его. Когда голоса ребят стали тонуть в общем шуме, они попросили счет.
Уже тогда Таня знала, что по-другому не сможет. Не сможет. Как остаться в этом городе без Кирилла, одной, когда ее друзья теперь вместе? Как глядя на них, не вспоминать о нем, не скучать, не сожалеть о содеянном?
Подобное бывает каждый раз, когда сходишь в музей посмотреть на картины. Выйдя из него, хочется внести в свою жизнь хотя бы подобие искусства. Хоть что-то от проникновенных, высоких чувств, может, уже полумертвых, но, все же, напоминающих тебе о той выставке. Это не просто приятно. Это необходимо ей.
Еще по дороге она забыла всю боль, все плохое. Назвала недоразумением все, что ломало ее. «Может, когда-то все изменится, но не сейчас. Сейчас я просто хочу спасти себя».
***
|New message|
«Я знаю, что ты скажешь на это. Точнее, догадываюсь. Все наперед о тебе знать невозможно.
Когда я сказала Кириллу, что понимаю его и готова простить, он улыбнулся. Такой очаровательной милой улыбкой. Мы решили, что перед тем, как улететь в Америку, все исправим между нами. Отметим его день рождения и поедем в аэропорт поздно вечером. Навстречу новой жизни.
Следующим утром я проснулась в букетах желтых роз. Кирилл встал раньше меня и приготовил завтрак. Принес в постель гранолу, круассаны с лососем и кофе. Прямо как в меню кофейни, с сервировкой как на картинках из Пинтереста.
– Желтый – цвет разлуки, – сказала я, в смущении отведя взгляд.
Он повернул к себе мою голову.
– Это твой любимый цвет.
Его глаза были другими. Не так он смотрел на меня после Америки. В них была доброта и забота. Янтарные крапинки переливались на свету как десяток маленьких солнышек. И так было все дни после этого.
По вечерам мы ходили на концерты, в театры, в кино. Особенно мне запомнился джаз. То, как Кирилл касался моих ног под платьем, как при завывании тромбона у него возникал тот самый взгляд. В нем читалось: «Мир для меня исчез, есть только ты, и я ничего не могу сделать с этим». «И не надо», – думалось мне. Поверь, этот момент стоил вечности.
В театре нам словно стало по четырнадцать. Только подросткам придет в голову сидеть за колонной во время спектакля. Все смотрят на сцену, поглощены действием, а мы лишь друг другом. В темноте, на самых задних рядах, и рядом нет зрителей. Сама понимаешь, что мы делали там. Никто ничего не заметил, но при выходе из зала мне казалось, что все всё знают про нас. Кирилл лишь усмехнулся, видя, как пылают мои щеки. Электричество с новой силой забилось между нашими пальцами. Словно мы даже не были знакомы с ним.
С того момента отношения будто начались заново. Мы, как раньше, много рассказывали о себе, обсуждали что-то душевное, сидя на подоконнике вечером. Расстилали на нем плед, ставили свечи и пили чай, смотря вдаль – на замершую Неву, подсветку мостов, на огни зимнего города.
Не знаю, зачем я пишу тебе это. Для меня ты как мудрый взрослый, который скажет мне не слишком увлекаться играми. Знаю, уверенность надо искать в себе, и когда-нибудь я сделаю это. А пока я словно маленький ребенок. Счастлива от того, что случилось, хотя даже не смела надеяться на это.
Завтра Кириллу 23, и я рада, что мы отметим это здесь, в Питере. Словно наметим точку, от которой пойдет отсчет новой жизни. Конечно, жаль, что Новый год я встречу без семьи, но мама с бабушкой не особо расстроились от этого. Наверное, думают так же как Рома и Даша. Так же, как ты.
Я помню, мы говорили об Америке в Мадриде. Помню, что тебе нравятся Майами, Флорида и Нью-Йорк. Выбирай любой из них и приезжай. Буду ждать нашей встречи, Крис».
|New message|
«Знаешь, когда ярче всего горят звезды? Перед смертью. И чем они больше, тем быстрее в них происходят реакции. Это нужно для того чтобы поддерживать баланс с гравитацией. Но, когда поддерживать его становится нечем, они взрываются и разрушают планеты. Тогда звезда становится либо черной дырой, либо сверхновой и начинает светить еще ярче.
