Текст книги "Не упусти радугу"

Автор книги: Каролин Лэмпмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

40

Солнечный луч сквозь просвет вверху парильни едва высвечивал тела двух женщин, сидящих в пряном облаке душистого пара. Обе умиротворенно молчали.

– Эй, Луноцветка, ты там выходить собираешься?

Голос Чарли из-за кожаной перегородки прозвучал так близко, что Кейт вздрогнула.

– Ага, – отозвалась Луноцветка, – собираюсь. Ты тоже? – спросила она Кейт. – Если хочешь, я скажу Чарли, чтобы ушел.

– Нет, – Кейт покачала головой. – Хочу побыть тут еще немного. Как ты, получше?

– Заживет как на собаке, я так понимаю. Чарли поможет. Скоро буду как новенькая.

Кейт помогла Луноцветке добраться до входа.

– Что ж, любовь, говорят, может все. – Отодвинувшись в сторону, она приподняла кожаный полог, чтобы Чарли удобнее было дотянуться до Луноцветки.

Через открывшиийся проход она успела увидеть, как Чарли заботливо обернул Луноцветку мягким одеялом, поднял на руки и нагнулся ее поцеловать. Когда руки индеанки обвились вокруг его шеи, Кейт поспешила опять завесить вход и улыбнулась про себя.

Она плеснула еще воды на раскаленные камни и, когда очистительный пар снова заклубился вокруг ее тела, со вздохом села на прежнее место. Наконец-то ей никто не будет мешать. С тех пор как два дня тому назад дядя Мэтью вошел в гостиную Клея, ей впервые представилась возможность спокойно все обдумать.

Кейт опустила голову на колени и невольно улыбнулась, представив, как, должно быть, изумился дядя, когда узнал, что его племянница работает у его друга и бывшего подчиненного. Втайне она была довольна, что так его провела: это хотя бы отчасти возмещало все, что ей пришлось выстрадать сначала из-за его отношения к Брайану, а потом – когда по его милости она столько лет считала своего брата умершим.

Она видела в нем чуть ли не своего злейшего врага до вчерашнего дня, когда он, тихий и против обыкновения грустный, специально пришел к ней на кухню и они наконец побеседовали по душам. Больше часа они проговорили о Брайане и о том, что заставило Мэтью отречься от своего бывшего протеже.

В конце концов Кейт поняла, почему ее дядя повел себя именно так, а не иначе, хотя, разумеется, не собиралась его оправдывать. Она пообещала поддерживать с ним связь, догадываясь, впрочем, что разве что через несколько лет сможет простить его окончательно.

Кейт подняла голову и отбросила за спину тяжелые намокшие волосы. В памяти замелькали обрывки позавчерашнего сна, и дядя Мэтью отодвинулся на задний план. Уже два дня этот сон не давал ей покоя, так что ни о чем другом она и думать не могла. В десятый раз она спрашивала себя, не безумие ли – менять всю свою жизнь из-за одного-единственного сна, пусть даже неотступно стоящего перед глазами. Правда, он виделся ей так ясно, будто был явью, а не сном.

Они с Брайаном стояли под тем самым дубом, где он впервые ее поцеловал. Он держал ее за руки.

– Кейт, любимая, как я скучал по тебе.

Она в ответ сжала его пальцы.

– Я тоже, Брай. Очень.

– Ну вот, – он улыбался ей сверху вниз. – А теперь пришла пора нам отпустить друг друга. Ты нашла свой золотой горшок. Смотри, держи его крепче!

– Ты говоришь о моем новом участке?

Тотчас же, нещадно терзая сердце Кейт, в углах зеленых глаз собрались лукавые, знакомые до боли морщинки.

– Подумай хорошенько, Кейти. Разве это из-за собственного клочка земли у тебя так радостно на сердце?

Кейт растерянно глядела на него.

– Не знаю…

– Прислушайся к своему сердцу. Оно еще никогда тебя не обманывало. – Он нагнулся и легко поцеловал ее. – Радуги летучи, Кейти. Не упусти свою радугу!

Когда она открыла глаза, он стоял на холме в золотистых лучах закатного солнца. Она успела увидеть, как он послал ей поцелуй и помахал на прощание рукой.

– Я люблю тебя, Кейти!.. – донес ветерок певучий ирландский выговор, но сам он уже скрылся из глаз.

Утром она проснулась с ощущением радости, будто действительно поговорила с Брайаном. Разобраться в себе было не так уж трудно, труднее оказалось решить, как быть дальше. Вот уже два дня она прислушивалась к собственному сердцу, и решение наконец пришло к ней.

Теперь весь вопрос был в том, как сказать Джонатану, что она передумала и согласна продолжить их связь. Зажмурившись, она представила его улыбку, озорные огоньки в синих глазах, ямочки на щеках… Уж он будет доволен, в этом она нисколько не сомневалась.

Размечтавшейся Кейт даже в голову не приходило, что кто-то может нарушить ее уединение, пока веки ее вдруг не затрепетали от яркого света и от входа на нее не повеяло прохладой. Она ахнула, широко раскрыла глаза и увидела против света силуэт пробирающегося в парильню мужчины.

– Не возражаешь, если я разделю твое общество? – произнес низкий мужской голос.

– Джонатан? – слабо вскрикнула она и тут же рассердилась на себя. Оттого, что это Джонатан, а не кто-то чужой, сердцу следовало бы успокоиться, а не биться испуганной пташкой в груди.

– Ага, значит, не возражаешь, – удовлетворенно пробасил голос.

– Но… ты же голый, – выдавила наконец Кейт.

Джонатан уселся напротив нее.

– Я думал, что в парильнях парятся, вот и разделся перед входом догола. Я сделал что-нибудь не так?

– Да нет… Все так. – Кейт закрыла глаза. «Держи себя в руках, Катарина, – приказала себе она. – Привыкай, раз собираешься быть его любовницей». Она осторожно приоткрыла один глаз и увидела поблескивающую в полутьме полоску его зубов. Он, оказывается, ухмыляется во весь рот!

– Можно узнать, что тебя так развеселило?

– Твоя стеснительность. Помнится, совсем недавно моя нагота нисколько тебя не смущала.

Кейт показалось, что ее ярко вспыхнувший румянец осветил всю парильню изнутри.

– Ты за этим и пришел? Хочешь, чтобы я опять тебя соблазнила?

– Интересно, – усмехнулся Джонатан. – Ты уже который раз говоришь, что ты меня соблазнила, хотя я совершенно уверен в обратном… Нет, на сей раз я не дам тебе со мной вольничать. – Неожиданно он посерьезнел. – Кейт, нам надо поговорить. По-моему, пора выяснить все вопросы, которые стоят между нами, и лучше всего прямо сейчас.

Внутри у Кейт шевельнулось не очень приятное предчувствие. Она никак не ожидала, что этот разговор состоится так скоро. Да, конечно, она твердо решила стать его любовницей, но все же нужно время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Не так-то легко отбросить привычные с детства предрассудки. И к тому, что язык мужчины скользит по самым чувствительным местам твоего тела и слизывает скатившиеся в пупок капли вина, тоже надо еще привыкнуть.

– Ты прав… Пожалуй, можно и сейчас. На ею щеки выскочили озорные ямочки.

– Послушай, объясни мне, что там у тебя на уме? Смотришь, прямо как Жанна Д'Арк перед казнью.

– Не понимаю, о чем ты. – Кейт глубоко вздохнула и заставила себя успокоиться. Что ж, может, это и к лучшему… По опыту она знала, что стоит только дотронуться до него, и всю ее стеснительность как рукой снимет. – Что же ты так далеко сел? – сказала она. – Смотри, сколько места! – Она похлопала ладонью по земле рядом с собой.

Улыбка его сделалась еще шире.

– Ни за что на свете! Если я пересяду к тебе, никакого разговора у нас не получится.

– Мм-м. – Пытаясь угадать, к чему он клонит, Кейт с беспокойством наблюдала за ним. – Так… о чем ты хочешь поговорить?

– Для начала мне хотелось бы знать, почему вы с дядей не в ладах.

Кейт пожала плечами.

– Это очень просто: он не одобрял моего замужества. Когда он заявил, что мне придется выбирать между ним и Брайаном, я выбрала Брайана – и все.

– Но, – удивился Джонатан, – он же при мне называл твоего мужа одним из самых любимых своих подчиненных!

– Правильно – благодаря этому мы с Брайаном и познакомились. Он работал в банке, и однажды дядя Мэтью пригласил его к нам на ужин.

Джонатан улыбнулся.

– Любовь с первого взгляда?

– Не думаю. Мне ведь было тогда всего пятнадцать. Но Брайан так понравился бабушке, что она решила пустить его в наш дом жильцом. А потом еще целых три года он все никак не мог понять, что он в меня влюбился. И даже когда понял, мне больших трудов стоило убедить его, что десять лет разницы – это ерунда. Но по его настоянию мы сначала дождались моего восемнадцатилетия и только потом обвенчались.

– Твой дядя, наверное, считал, что он слишком стар для тебя?

– Не только. – Кейт обняла руками колени. – Я только вчера поняла: дядя Мэтью, оказывается, боялся, что Брайан меня в конце концов бросит.

– Почему?

– Откуда я знаю? Дядя Мэтью считает, что ирландцам нельзя доверять.

– Но Макнесби же сам ирландец! – вскинул брови Джонатан.

– Да, но он всегда с гордостью говорит, что он-то родился в Соединенных Штатах. – Кейт сердито покачала головой. – Вот уж, по-моему, какая разница?.. Но дядя Мэтью, как только узнал, что мы поженились, тут же уволил Брайана, да так, чтобы он не смог найти себе другого места: всем нашептал, что Брайан отказался идти в армию.

– А это была правда?

– Да, потому-то от Брайана все и отвернулись. Ты же помнишь, как болезненно люди относились к этому во время войны.

Джонатан подозрительно нахмурился. Может, это и есть недостающее звено?

– Почему он не пошел в армию?

– А чего ради? Это была не его война. Он уехал от гражданской войны в Ирландии не для того, чтобы здесь, в Америке, ввязываться в чужие склоки. И потом, ему казалось, что обе стороны по-своему правы. Он считал, что федеральное правительство должно, конечно, иметь власть над отдельными штатами, но, с другой стороны, ему совсем не нравилось, что в случае отмены рабства белым пришлось бы конкурировать при найме на работу с тысячами освободившихся негров.

Джонатан ушам своим не верил.

– Так вы что же с ним, поддерживали рабство?

Губы Кейт скривились в такую ухмылку, от которой ее бабушка наверняка пришла бы в ужас.

– Я вижу, ты и впрямь уверен, что женщина не может расходиться с мужем во взглядах? Так вот, к твоему сведению, я хоть никого и не поддерживала в этой войне, но в душе всегда была убежденной северянкой. Мне глубоко противна сама идея рабства. Не забывай к тому же: мой брат сражался на стороне федералистов.

– Против дядиной воли, надо полагать?

– Патрик убежал из дома после того, как они с дядей Мэтью однажды повздорили. Соврал на призывном пункте, что ему уже исполнилось восемнадцать, и записался добровольцем.

– Так я и думал. Из-за чего же они так не поладили?

– Из-за фамилии. – При виде вытянувшегося лица Джонатана Кейт улыбнулась. – Да, звучит, конечно, глупо, но именно это было последней каплей. Наша настоящая фамилия Макейнспи, а не Макнесби, однако люди так часто путались и произносили ее неправильно, что дядя решил узаконить Макнесби… Но для Патрика фамилия Макейнспи связана с нашим отцом, и он наотрез отказался ее менять.

– Из-за этого и убежал?

– Не только из-за этого. Ему надоело, что дядя Мэтью без конца его поучал и вмешивался в его жизнь.

– Да, это ваш дядя умеет, – кивнул Джонатан. – А как получилось, что вы с Патриком примкнули к конфедератам?

Кейт недоуменно вскинула на него глаза.

– О чем ты? – Кейт недоуменно вскинула на него глаза.

– А разве не из-за этого вы с братом скрывались в наших краях?

– Патрик скрывался от Кнута. А то, что я тоже оказалась здесь, не более чем случайное совпадение.

– Значит, вы никак не связаны с южанами?

– Я уже говорила тебе, что не поддерживала ни южан, ни северян, – нахмурилась Кейт. – И объясни наконец, с чего ты это взял?

Джонатан вдруг почувствовал себя последним болваном, и ему захотелось сквозь землю провалиться.

– Не забывай: я ведь три года провел на службе у твоего дяди, и он учил меня: все, что противоречит здравому смыслу, должно вызывать подозрение. Прошлой осенью, в сентябре, я случайно увидел вас вместе с братом. Прежде я его не встречал, и, однако же, вы с ним как будто были неплохо знакомы… Я решил проследить за ним, и он вывел меня прямиком к Клею Лангтону. Ну а политические симпатии Клея ни для кого не секрет.

– И ты решил, что мы, все трое, в сговоре?

– Сначала я просто заподозрил неладное. Потом Франчина как-то обмолвилась, что вы с Патриком встречаетесь раз в месяц в «Золотой шпоре».

– Но ты ничего тогда не предпринимал.

– А что я мог предпринять? Я ведь думал, что вы любовники. И потом, интерес к моей персоне могла вызвать одна старая военная история.

– Какая история?

– В самом начале войны бесследно исчез золотой слиток, который нам было приказано перевезти в указанное место. Поскольку из всей охраны в живых остался только я, то подозрение и пало на меня.

– А куда он делся? Джонатан пожал плечами.

– Понятия не имею. На нас напали солдаты в форме конфедератов – однако именно в это время не было никаких данных о том, чтобы противник проник в расположение наших войск. Расследованием этого случая занимался твой дядя – тогда-то я с ним и познакомился. Вскоре он вполне уверился в моей невиновности и даже завербовал меня к себе в агенты. В целях конспирации официальные подозрения с меня не снимались, так что кто-то до сих пор может полагать, что золото припрятано у меня.

– И ты решил, что мы вместе с Патриком и Клеем гоняемся за твоим мифическим золотом? – Недоверие Джонатана больно задело ее: как он смеет так о ней думать? Однако совесть тут же подсказала Кейт, что она сама одно время считала его убийцей собственной жены, а по сравнению с этим подозрения Джонатана не казались такими уж чудовищными.

– Я же говорил, чго история довольно странная, я сам в ней сомневался… Поэтому до нашего возвращения из Чикаго я даже не наводил никаких справок.

– Почему только до возвращения из Чикаго? – Лишь по ее голосу можно было догадаться, что Кейт очень взволнована. Джонатан, в свою очередь, никогда еще не чувствовал себя более уязвимым и незащищенным, чем сейчас, и нагота была тут совершенно ни при чем. А не зря ли он все это затеял?

Решить невыясненные вопросы – это, конечно, хорошо, и он всей душой за то, чтобы между мужем и женой не было никаких секретов. Но как поведет себя Кейт, когда поймет, что он ее предал? Что, если он ее потеряет?

– Джонатан, что заставило тебя передумать, когда мы вернулись из Чикаго?

Он судорожно вздохнул и провел рукой по волосам.

– Леви мне сказал, что видел тебя на станции с каким-то незнакомцем, но ты почему-то все отрицала и говорила, что он ошибся. Я не придавал этому значения, пока Клей не появился в сопровождении твоего брата. Вы оба тогда притворились, что видите друг друга впервые, а ведь двумя месяцами раньше вы на моих глазах обнимались во дворе. И вот вечером я подслушал, как ты рассказывала ему о том человеке со станции.

– То есть о дяде Мэтью?

– Так это был Макнесби? – У Джонатана вдруг отлегло от сердца. – Да чтоб я провалился!.. Зачем же ты тогда врала Леви?

– Я ведь отреклась от него и несколько лет говорила всем, что у меня нет никакого дяди… – Тут до нее вдруг дошло, как Джонатан истолковал эту ситуацию. – Так вот почему на обратном пути ты был так несносен! Я-то думала, ты злишься оттого, что я отказалась с тобой спать.

Джонатана подмывало поставить на этом точку, но какой-то настырный бес внутри не давал ему покоя и желал выяснить все до конца.

– Я написал к Макнесби и попросил его навести справки о некоем Томасе Филдинге. Он, естественно, ничего не нашел и потребовал словесный портрет.

– И ты его послал?

– Не сразу. Сначала я решил, что мне все это примерещилось.

– А потом?

Вот он, последний вопрос, подумал Джонатан. Казалось, у ног его разверзлась бездна, но он должен был знать.

– Кейт, откуда тебе известно о том, как погиб Бен Коулберн? – тихо спросил он.

– Бенджамин? Ты бредил во время болезни и все время повторял… – Внезапно глаза ее расширились. – Коулберн? Боже мой, неужели брат Мэри и Белл?! Ах, Джонатан!.. – Не помня как, она оказалась рядом с ним. Ею владело лишь одно желание; прогнать боль, застывшую в глубине этих синих глаз!..

В первую секунду Джонатан невольно отшатнулся. Чувство вины и ненависть к самому себе так долго прятались на дне его души, что ее сочувствие показалось ему теперь кощунственным. Но вдруг словно какая-то плотина прорвалась у него внутри. Он с мучительным стоном притянул Кейт к себе и заговорил.

Зарывшись лицом в ее волосы, он рассказывал ей то, чего не говорил прежде никогда и никому, и слезы бежали по его щекам и смешивались с ее слезами. Он рассказывал, как Бен умер, не приходя в сознание, у него на руках. Он силился объяснить свое упрямое многолетнее бегство от прошлого, желание вычеркнуть из своей жизни войну и все, что с ней было связано, – и его измученная душа ждала от нее понимания, как утопающий ждет спасительного каната.

– Бен, наверное, узнал меня и успел отклонить штык. Он спас меня, а я его убил. – Кейт помнила эту фразу: он произносил ее во время метели и, вероятно, повторял про себя тысячи и тысячи раз.

– Может, и не узнал, – сказала она, водя рукой по его спине. – Из твоего рассказа получается, что в тот момент он как раз переваливался через стену, так что вряд ли он мог тебя ясно видеть.

Джонатан удивленно приподнял голову.

– Я этого не учел. – Он вздохнул. – Но это не меняет дела. Все равно – я убил брата Мэри.

– Но ведь ты не хотел этого. Кроме того, – добавила она, гладя его щеку, – ты спас моего брата. Возможно, это как-то уравновесит чаши весов.

Джонатан посмотрел на нее долгим взглядом, потом крепче прижал к себе.

– Ты всегда так чертовски логична, Кейт. Может, за это я тебя и люблю.

Он любит ее? Эти слова показались ей восхитительной музыкой, и сразу же стало легче сказать ему о своем решении. Пора, лучшего момента не будет. Кейт глубоко вздохнула и закрыла глаза.

– Джонатан, я передумала. Я согласна быть твоей любовницей. Я понимаю, конечно, что мне еще многому надо научиться, но я постараюсь. Я согласна даже на все твои фантазии.

Молчание, которым он встретил ее заявление, пожалуй, слишком уж затянулось. Кейт наконец не выдержала и, приоткрыв глаза, столкнулась с весьма скептическим взглядом Джонатана.

– Не смотри на меня так, – сказала она. – Я уверена, что очень скоро научусь.

– Чему? Быть любовницей или устраивать оргии?

– А это не одно и то же?

– Как правило, нет.

– Мм-м. – Кейт, как ни странно, почувствовала некоторое разочарование. – Жалко. Я думала, когда я привыкну, оргии могли бы мне понравиться.

– Скажи, пожалуйста, что вообще ты подразумеваешь под оргиями? – спросил Джонатан, покусывая щеку, чтобы не расхохотаться.

– Разве оргии – это не то, что ты проделывал тогда с вином?

– Нет, наивная моя девочка, это решительно не то.

– Что же тогда?

Джонатан объяснил и, проследив за тем, как краска постепенно залила ее лицо, довольно улыбнулся.

– Все-таки у тебя это замечательно получается.

– Что замечательно получается? Выставлять себя круглой дурой?

– Нет, краснеть. Румянец начинается где-то на животе, а оттуда уже ползет к лицу, – сказал он, проводя снизу вверх рукой. – Интересно, как бы выглядела любовь в парильне? Может, попробуем?

– Я думаю… – Губы, скользящие вниз по ее шее, мешали Кейт говорить. – Я думаю, Луноцветка бы не одобрила… Она ведь тут общается со своим Богом.

– Тогда нужно скорее уходить, – пробормотал Джонатан. – Потому что еще пару минут – и кто-нибудь из нас соблазнит другого.

Кейт откинула голову, чтобы ему удобнее было ее целовать.

– Значит, ты берешь меня к себе в любовницы? – прошептала она.

Джонатан последний раз торопливо поцеловал ее и поднял со своих колен.

– Ни за что.

– То есть как – ни за что?

– Я тоже передумал. Я больше не хочу, чтобы ты была моей любовницей. – Пригнув плечи, он уже пробирался к выходу.

– Но почему? – в замешательстве воскликнула Кейт.

– Потому что хочу, чтобы ты была моей женой, – через плечо бросил Джонатан, и откидная кожа над входом опустилась за ним.

– Что? – Когда Кейт выбралась из парильни, Джонатан уже сидел в запруде. – Что ты хочешь этим сказать? – Сердито подбоченясь, она потребовала объяснений.

Джонатан с широкой улыбкой смотрел на нее из воды.

– Ты правда хочешь выслушивать мой ответ на таком расстоянии или, может, все-таки спустишься ко мне, чтобы я мог сделать тебе предложение по-человечески?

Не успела Кейт ответить, как сзади нее между деревьями послышался голос Чарли:

– Эй вы, двое, куда это вы направляетесь?

– Мы идем искать папу и миссис Мерфи, – озабоченно ответил Леви.

– Ага, – раздался голос Коула еще ближе. – Он пошел просить ее выйти за него замуж. Надо помочь ему ее уговорить.

Кейт чуть ли не нырнула в пруд.

– Не волнуйся, – рассмеялся Джонатан, притягивая ее к себе. – Чарли с Луноцветкой их не пропустят. Я попросил их покараулить перед твоей хижиной.

– По-моему, он обойдется без вашей помощи, – послышался невозмутимый голос Чарли.

– А если она скажет ему «нет»?

– Думаю, вряд ли. Разве что вспомнит, что, выходя замуж за отца, она получит в придачу двух таких сыночков.

Последовало недолгое молчание.

– Может, лучше тогда пусть сам…

– Да, пожалуй, так будет лучше.

– А, придумал! Пойдем-ка сготовим ужин. Знаешь, как ей это понравится?

– Ага! Печенье и рагу! – Голоса как будто начали удаляться.

– Но мы же не умеем печь печенье…

– Вот еще! Я столько раз видел, как миссис Мерфи все делает. Совсем не трудно!..

Дальнейшее обсуждение ужина постепенно стихло вдали.

– Не пущу, – сказал Джонатан, крепче прижимая к себе Кейт, чтобы не вырвалась. – Ты не ответила на мой вопрос.

– А ты его еще не задал.

– Верно. – Приподняв пальцем ее подбородок, он сначала ее поцеловал, а уж потом с улыбкой посмотрел ей в глаза. – Кейт, я прошу тебя оказать мне честь быть моей женой.

Обхватив руками его шею, Кейт теснее прижалась к нему в ледяной воде.

– Не знаю… Я уже как-то привыкла к мысли, что буду твоей любовницей.

– Ах, все-таки привыкла?

– Мм-м… И, честно говоря, в положении любовницы гораздо больше преимуществ.

– Ты уверена?

– Вполне. Жена ведь не может вспылить ни с того ни с сего или выкинуть какую-нибудь глупость.

– А любовница?

– Сколько угодно. – Она провела мокрым пальцем по его груди. – Конечно, если ты берешься меня убедить, что в случае замужества я ничего не потеряю…

На щеках Джонатана появились ямочки.

– Кажется, я знаю, что тебя убедит.

Еше долго после этого Кейт недосуг было думать о том, что творится у нее на кухне.