Текст книги "Не упусти радугу"
Автор книги: Каролин Лэмпмен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
34
– Еще печенья хочешь? – спросила Кейт и сунула палец в рот, чтобы слизнуть варенье. В одном халатике и с растрепанными волосами, она по-турецки сидела на кровати.
– Нет. Лучше вина. – Джонатан, развалившись на подушках, с удовольствием пронаблюдал, как обрисовались под халатом полные груди Кейт, когда она потянулась поставить на столик тарелку с печеньем и взять недопитую бутылку вина.
– Мне почему-то кажется, что Белл нарочно подложила бутылку мне в чемодан на случай этой самой метели, – сказала она, наполняя вином оловянную кружку. – Как думаешь?
– Не исключено, – усмехнулся Джонатан. – Во всяком случае, будь у нее сейчас возможность нас видеть, думаю, она была бы довольна.
– Пожалуй. – Поставив бутылку рядом с печеньем, Кейт блаженно вздохнула и плюхнулась в кровать. Возможно, когда-нибудь ей и придется пожалеть о своем выборе, но сейчас ей не хотелось ничего, кроме наслаждения. Последние несколько часов были просто божественны. Она уже перестала считать, сколько раз они с Джонатаном отдавались друг другу, и каждый следующий раз казался лучше предыдущего. Томились ли оба от нежности или кипели страстью – каждый миг их близости был неповторим и сказочно прекрасен.
Обессилев, они уснули, а когда проснулись, за окном все еще мело. Кейт взялась что-нибудь приготовить на скорую руку – и вот тут-то вспомнила о припрятанной бутылке вина. Приложенная к ней загадочная записка Белл тоже вдруг обрела смысл: в записке Кейт предлагалось самой решать, когда для вина наступит подходящий момент. Улыбаясь про себя, Кейт думала, что лучшего момента, чем этот, пожалуй, не придумаешь.
Неожиданно прямо на грудь ей полились холодные капли, так что она подпрыгнула на месте. Джонатан склонился над ней, странно поблескивая глазами.
– Ай-ай-ай, какой я неловкий, – пробормотал он. – Кажется, вино пролилось… Но ничего! Я сейчас исправлю свою оплошность. – И не успела она ничего сообразить, как он нагнулся и слизнул рубиновые капли с ее груди.
Кейт, возмущенная таким бесстыдством, ахнула, но он лишь улыбнулся и окунул палец в кружку.
– С тех пор как я впервые прочитал описание греческих оргий, мне всегда этого хотелось, – сказал он, и тонкая струйка вина поползла между ее грудей и дальше по животу. Джонатан наклонил голову, язык его скользнул вниз за рубиновой струйкой, а руки начали развязывать пояс ее халата.
– Джонатан, нет. – Она пыталась оттолкнуть от себя его голову. – Нет… Я не могу этого сделать…
– Тебе ничего не надо делать, – пробормотал он, разводя в стороны полы ее халата. – Я сам все сделаю. – Он уже добрался до середины ее живота и выпил вино из пупка, когда тихий всхлип заставил его удивленно поднять голову.
Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что он зашел слишком далеко. Он попросту забыл о ее добродетельности. Когда она согласилась на компромисс, он думал, что она и впрямь отбросила от себя все условности. Нет, не все, убедился он, глядя сейчас в напряженное лицо.
Джонатан поставил кружку на пол, плотно запахнул ее халат и лег рядом.
– Прости меня, – шепнул он, прижимая ее лицо к своему плечу. – Я не хотел тебя обидеть.
– Из меня не получилась бы хорошая гречанка, да? – Голос ее дрожал – по-видимому, она изо всех сил старалась не разреветься.
– Да, пожалуй. За твою несносную манеру дерзить мужчинам тебя бы там, наверное, высекли.
– Прости меня, Джонатан, – шмыгнув носом, сказала Кейт.
– Что я слышу? – притворно изумился он. – Неужто и впрямь Кейт Мерфи просит у меня прощения за все те дерзости, что она успела обрушить на мою бедную голову?
Она небольно ударила его по плечу.
– Ну, не притворяйся! Ты прекрасно понял, что я хотела сказать.
– Вот видишь, какая уж там гречанка! У греков женщины были тихие, кроткие… Ну, амазонка – еще куда ни шло. Хотя нет, тоже не годится: амазонки ведь вырезали себе правую грудь, чтобы не мешала натягивать тетиву при стрельбе из лука.
– Выдумываешь!
– Ничего подобного! – Он провел пальцем по ее груди. – Представь: натянутая тетива – это же очень больно.
– Ах, Джонатан, – рассмеялась она. – Ну что за глупости?
Джонатан шагнул к постели и протянул ей руку.
– Иди сюда.
Кейт, не зная, чего ждать, подала руку, и он помог ей встать.
Некоторое время он молча смотрел на нее, потом провел тыльной стороной кисти по ее щеке.
– Ты понимаешь, какое ты восхитительное существо?
До сих пор Кейт считала себя существом более или менее сносным, но в этот момент она и впрямь почувствовала себя неподражаемой. Робко улыбаясь, она привстала на цыпочки и поцеловала его в губы.
Следующие несколько секунд она наслаждалась ответным поцелуем, после чего Джонатан легонько похлопал ее пониже спины.
– Ну, довольно, – с напускной строгостью сказал он. – Думаешь, я не вижу, что ты просто хочешь меня отвлечь? – С этими словами он сел на кровать, усадил ее спиной к себе между коленями и начал расчесывать ей волосы.
Пока Джонатан терпеливо распутывал свалявшиеся пряди, сердце Кейт чуть не разрывалось от любви к этому удивительному и непостижимому человеку. От монотонных движений щетки все ее мышцы расслабились, и постепенно ею овладела блаженная истома.
Она уже почти засыпала, когда он наклонился и поцеловал ее в плечо.
– Я кое-что для тебя приготовил, – шепнул он.
– Я знаю. – Она сонно улыбнулась. – Оно у тебя уже пару часов как готово.
Джонатан рассмеялся.
– Верно, но это подождет. – Он встал с кровати и подошел к своему седлу. – Я ведь вчера вечером ехал сюда по делу, – заметил он, расстегивая седельную сумку и вытаскивая оттуда какой-то старый носок.
– Вчера ты сказал, что тебя прислали Рози с Франчиной.
– Гм-м! – Он немного подумал. – Возможно, они просто подали мне мысль… Честно говоря, после того, как твой брат вплотную занялся какой-то из них, я мало что помню.
– Вероятно, он после вашего состязания свалился под стол?
– А, это помню, как же! По части спиртного он такой же слабак, как и ты.
Кейт вскинула голову.
– Во всяком случае, я не хватаюсь при любой трудности за стакан!
– Я знаю. Поэтому я к тебе и пришел. Знаешь, мне нелегко это признавать, но ты была права насчет дня рождения Коула. – Он сосредоточенно смотрел на свои руки. – Мэри…
– Я знаю, – тихо сказала она. – Леви рассказал мне, как она умерла.
– Леви? – Джонатан вздрогнул и поднял голову. – Но ведь он тогда был совсем малыш…
– Он зашел в комнату вскоре после того, как родился Коул. – Кейт положила ладонь на его сцепленные руки. – Он очень ясно все помнит.
– О Боже! – Он закрыл глаза.
– Джонатан, я понимаю, как это трудно для тебя, но Коул должен знать, почему ты напиваешься каждый год в день его рождения. Ему кажется, что он в чем-то виноват…
– Да, я весь день вчера вспоминал твои слова: каждый ребенок имеет право на день рождения. До тебя я об этом как-то не задумывался. Получается, что, хоть я и никогда не винил Коула в смерти его матери, я каждый год наказываю его ни за что.
– Еще не поздно все изменить, – мягко сказала она.
– Где-то посередине второй бутылки я это тоже понял. Правда, на день рождения я тогда уже опоздал, но зато вспомнил о подарке, который купил для тебя еще в Чикаго. Решил, видно, что он поможет тебе меня простить. – Он вручил ей носок. – А перед сыном я извинюсь при первой же возможности.
Кейт удивленно разглядывала серую свалявшуюся шерсть.
– Ты купил мне… старый носок?
Джонатан ухмыльнулся, и Кейт с облегчением увидела, что в синих глазах уже не стоит страдание.
– А что такое? Носок, стало быть, для тебя уже не хорош? – Он покачал головой, и на щеках появились знакомые ямочки. – Значит, придется тебе довольствоваться тем, что внутри. Это я купил на другое утро после бала, а уже дома спрятал в носок. Видишь, как я провел свою любопытную экономку!
– Да уж. – Кейт сунула руку в носок и извлекла на свет маленький футляр. Вопросительно взглянув на Джонатана, она открыла крышку и изумленно ахнула. На подушечке бордового бархата лежала нежная камея превосходной работы. – О, Джонатан! Она прекрасна!..
Он наклонился и поцеловал ее лоб.
– Как женщина, которая будет ее носить.
– Я… Я просто не знаю, что сказать.
– Боже правый, – Джонатан расплылся в улыбке. – Впервые на моей памяти Кейт Мерфи лишилась дара речи! – Закинув руки за голову, он улегся на кровать. – Ничего, думаю, мы найдем для тебя способ выразить свою признательность!
Кейт еще раз погладила пальцем нежную камею, потом поставила футляр на столик и снова забралась в постель, уже изрядно помятую. Счастливо вздохнув, она по-кошачьи свернулась возле Джонатана и уткнулась головой ему в плечо.
– Спасибо, Джонатан. Я никогда даже не мечтала о такой красивой вещи.
Обняв ее одной рукой, Джонатан улыбнулся и закрыл глаза.
Кейт поцеловала ямочку у него над ключицей и медленно провела рукой по его груди. Чуть ниже левой подмышки ее пальцы натолкнулись на неровный рубец шириной в дюйм.
Во время болезни, а потом за последние несколько часов Кейт успела хорошо изучить его тело – и все его изъяны, от этого шрама с лиловыми сморщенными краями до забавно скрюченных мизинцев на ногах, были знакомы и дороги ей. Привстав, она тихонько поцеловала уродливый рубец.
– Всякий раз, меняя твою рубаху, я пыталась угадать, откуда это у тебя.
– Штыковое ранение.
Глаза Кейт тревожно расширились. Пройди штык двумя дюймами левее, он попал бы в самое сердце.
– Как же ты спасся? Повезло?
– Мой противник оказался чуть быстрее меня.
– Ты хочешь сказать – медленнее?
– Нет. – Мускул задергался на щеке у Джонатана, и Кейт почудилось на миг, что больше он уже ничего не скажет. Когда он снова заговорил, голос его звучал сдавленно. – Он узнал меня и вовремя отклонил штык в сторону. – Джонатан еще ближе притянул Кейт к себе и сглотнул. – А я нажал курок, даже не зная, в кого стреляю. Он спас меня, а я его убил.
– Бенджамин… – Вспоминая тот мучительный бред Джонатана, Кейт закрыла глаза. Может, как раз сегодня настал момент избавиться от теней прошлого? Если он заговорит вслух обо всем, что с ним было, возможно, раны начнут затягиваться?.. – Джонатан, расскажи мне о войне, – тихо сказала она. – Мне кажется, это должно тебе помочь.
Джонатан с глухим стоном дернулся со своего места и навалился на Кейт.
– Проклятая война закончилась, и больше всего на свете я хочу ее забыть, понятно? – Он впился губами в ее губы.
Несколько оброненных ею слов вдребезги разбили все его доверие. Он никогда и никому не рассказывал о смерти Бенджамина Коулберна. Кейт могла каким-то образом выведать об этом только через армию конфедератов.
На сей раз не было ни ласковых слов, ни нежных прикосновений. Оба яростно и неистово вцепились друг в друга, словно чувствуя, что жизнь вот-вот расшвыряет их в разные стороны.
Джонатан уже знал, что пошлет Мэтту Мак-несби словесный портрет не только загадочного Томаса Филдинга, но и его сестры. Конечно, в этом будет что-то от предательства, но разве ее собственное двуличие не стоит того?
Кейт чувствовала себя не лучше. Она заметила то, чего не увидел Джонатан Кентрелл: ветер утих. Meтель закончилась.
35
– День добрый! – крикнул Джонатан всаднику, въехавшему во двор. – Что вы хотели?
– Вы Джонатан Кентрелл?
– Да.
– У вас есть медные капсюли?
– Что? – Вздрогнув, Джонатан прикрыл глаза ладонью от солнца, чтобы получше рассмотреть незнакомца.
– У вас есть медные капсюли?
– Только для «шарпсов», – сказал Джонатан. – Если вам для винчестера, обратитесь в службу снабжения. – Давно уже ему не приходилось отвечать на пароли. Некоторые из них, как, к примеру, только что прозвучавший, всегда поражали его своей бессмысленностью: действительно, в винтовках системы «шарпс» даже не применялись медные капсюли.
– В таком случае это вам. – Незнакомец извлек из кармана сложенный лист бумаги.
Джонатан взял письмо.
– Наверное, устали с дороги. Может, зайдете выпить кофе и перекусить?
– Нет, спасибо. – Только теперь посыльный улыбнулся. – Мне приказано передать послание и сразу же уезжать, чтобы нас не увидели вместе.
– Ох уж этот Макнесби! Готов все на свете окутать тайной! Ну кто, скажите на милость, может нас тут увидеть?
– Хороший вопрос, – рассмеялся незнакомец. – Спасибо за приглашение, но я, пожалуй, лучше вернусь в поселок.
– Ответ не нужен?
– Об ответе речи не было.
– Ну, хорошо. Спасибо.
Джонатан проводил глазами удаляющегося всадника. «Почему я всегда оказываюсь прав? – стиснув зубы, подумал он. – Неужели нельзя было хоть раз ошибиться?» Стараясь перебороть охватившее его отчаяние, он закрыл глаза.
Все так, Макнесби, бесспорно, обожает шпионские страсти и томится по острым ощущениям времен службы в военной разведке, но, однако же, Макнесби при этом человек деловой и не станет тратиться на нарочного без серьезной на то необходимости. Покосившись на листок, все еще зажатый в руке, Джонатан вздохнул. Да, умеет он наломать дров сгоряча, а потом об этом жалеть. Пораскинь он вовремя мозгами, он бы ни за что не стал в письме к Макнесби упоминать Кейт. Злость на нее за то, что она, используя их такие краткие и прекрасные мгновения близости, пыталась что-то от него выведать, длилась ровно столько, чтобы он успел отправить письмо, а потом иссякла. Да и возможно ли дольше сердиться на женщину, которая, чуть заподозрив, что ему с ней плохо, начинает смотреть на него такими огромными горестными глазами?
Джонатан устало провел рукой по лицу и направился к дому. Последние три недели были для него сущим адом. Восемнадцать проведенных в постели часов не охладили его страсти. Более того, теперь он вообще ни о чем другом не мог думать. Целую неделю после той метели Джонатан боролся с собой. Если бы не данное Кейт слово, он бы давно уже затащил ее в свою спальню.
Когда Чарли повез Кейт с Луноцветкой в Саутпасс-сити, чтобы Кейт могла подать заявку на собственный участок, Джонатан поначалу радовался. Он рассчитывал, что его пытка на этом кончится, но не тут-то было. Ему стало еще хуже.
Он не только хотел Кейт так же страстно, как и прежде, теперь он еще чертовски скучал по ней. Без нее кухня казалась опустевшей, все в доме навевало тоску, словно она увезла с собой часть их жизни. Мальчишки целыми днями бубнили только о том, как хорошо, когда миссис Мерфи дома, да жаловались на отцовскую стряпню. Он, черт побери, и сам уже устал от собственной стряпни!
Минут пять ему понадобилось, чтобы разыскать на заваленном посудой столе свои очки, но наконец они нашлись, и Джонатан сел читать. В послании Макнесби лаконично и без обиняков приказывал ему следить за обоими подозреваемыми и ни в коем случае не упоминать при них его, Макнесби, фамилию. Сам же он, говорилось далее, постарается при первой возможности приехать, чтобы лично проверить полученные от бывшего агента сведения.
Джонатан сидел как оглушенный, глядя невидящими глазами на гору грязной посуды на другом конце стола. Что же такое могли эти двое натворить? Война уже давно кончилась, а Кейт и ее братец до сих пор такие важные персоны, что ими самолично интересуется бывший начальник шпионского управления… Кто знает, растерянно думал он, удастся ли теперь вытащить Кейт из этой каши, которую он сам же заварил.
Несколько часов спустя Чарли разыскал компаньона в студии. Джонатан был так увлечен своей картиной, что даже не заметил его.
– Решил заглянуть к тебе по пути, сказать, что мы уже вернулись. И еще: Кейт просила передать, что придет завтра утром. – Чарли стянул с головы шляпу и начал вытряхивать ее о голенище.
– Не пыли! – раздраженно буркнул Джонатан. – Краска еще не высохла.
Чарли удивленно приподнял брови: Джонатан, как правило, относился к своему искусству довольно равнодушно, во всяком случае, прежде ею никогда не волновала пыль в студии. Он с любопытством заглянул ему через плечо – и остолбенел. С холста на него смотрела Кейт Мерфи, но это была совершенно незнакомая ему Кейт.
Портрет, как и все работы Джонатана, грешил кое-какими неточностями – нос съехал в сторону, глаза явно были великоваты, но Чарли ничего этого не замечал. Он видел одно только призывно мерцающее лицо Кейт, окруженное облаком пушистых волос. Чуть приоткрытые губы застыли в полуулыбке, намекая на известную ей одной тайну, а загадочный взгляд зеленых, как трава, глаз манил и завораживал.
Это был портрет страстно влюбленной женщины.
Наблюдая за тем, как Джонатан кладет последние мазки на сияющий нимб ее волос, Чарли присвистнул.
– Я так понимаю, тебе лучше на ней жениться, Джон, – сказал наконец он.
– На ком? – удивленно обернулся Джонатан. – На Кейт? Ты что, на солнышке перегрелся?
– Можно подумать, она сама влезла к тебе в постель.
– Не сочиняй лишнего! – Джонатан принялся сосредоточенно очищать следующую кисть. – В конце концов, это всего-навсего картина.
Чарли упрямо мотнул головой.
– Видал я и раньше твои картины, но тут совсем другое дело.
– Просто я редко берусь за портреты.
– А за этот почему взялся?
Вопрос неожиданно поставил Джонатана в тупик. Действительно, почему он взялся за портрет Кейт? Он начал его на другой день после ее отъезда в Саутпасс-сити, а начав, настолько увлекся, что забывал порой о делах.
– И потом, – сказал Чарли, – если ты видел ее такой, то, по моему разумению, ты вроде как обязан жениться.
– Может, у меня просто богатое воображение. – Джонатан отставил в сторону банку с кистями и прикрыл холст. Ему вдруг захотелось, чтобы ни один мужчина, даже его лучший друг, не видел этого портрета.
– Богатое-то оно богатое, да, сдается мне, не настолько. Думаю, вряд ли можно устоять перед женщиной, которая смотрит на тебя такими глазами. Тем паче если ты сам ее этак разжег.
– Ладно, не спорю. – Джонатан вздохнул. – Да ведь не ее первую. Мало ли с кем я в жизни спал, что ж, мне на всех надо было жениться?
– Тебе видней… И со многих ты портреты писал?
Нет, признался себе Джонатан, портретов он не писал ни с кого. Даже с Мэри. И если быть до конца честным, ничье лицо еще не преследовало его так, как это. Но, с другой стороны, Мэри никогда не гнала его из своей постели. Наверняка вся его так называемая страсть к Кейт проистекает из неутоленной похоти, только и всего.
– Чарли, я ведь не люблю ее, – сказал он. – А Кейт заслуживает любящего мужа.
– Так уж и не любишь?
– Слушай, Чарли, мне ли не знать, что такое любовь? Семь лет я был женат на женщине, которую любил страстно, а к Кейт я чувствую совсем иное…
– Сдается мне, разных людей любят по-разному.
– Ты не знал Мэри. Она всегда искрилась таким счастьем!.. Она была похожа на маленькую лесную фею. Ее так хотелось защищать, оберегать!.. Она говорила, что я рыцарь, побеждающий всех ее врагов… А Кейт Мерфи сама расправится с кем угодно.
Чарли нахмурился.
– Ясно. Кейт сама о себе может позаботиться – вот, значит, чем не угодила.
– Ничего тебе не ясно, – досадливо буркнул Джонатан. – Просто Кейт непохожа на Мэри, и я не буду с ней счастлив, как когда-то с Мэри…
– Это уж точно. Думаю, и ты не очень-то похож на ее Брайана, но это не помешало вам обоим влюбиться друг в друга по уши. Ни Мэри, ни Брайана больше нет. Что же, вам с Кейт так и куковать до конца жизни поодиночке?
Джонатан потер пальцами виски.
– Понимаешь, Чарли, – сказал он, – я не знаю, можно ли ей доверять.
Повисла долгая неприятная пауза. Наконец Чарли недоверчиво фыркнул.
– Знаешь, Джон, ты уж лучше не прикидывайся дурачком. У тебя это не ахти как получается.
– Ни ты, ни я многого о ней не знаем…
– Я и о Луноцветке многого не знаю, – зло оборвал его Чарли. – Но скажи она «да», я женюсь на ней хоть сию секунду. Да и ты пораскинул бы мозгами – давно бы уже понял, что прошлое тут ни при чем. Жизнь и без того коротка, и слишком жирно тратить ее на то, чего все равно не можешь изменить… И потом, глянь-ка еще разок на эту свою картину. Там же ясно видно, что ты к ней чувствуешь. Такая любовь все пересилит.
– Но жениться…
– Да она уж и так тебе все равно что жена! Ей-богу, не вижу, что между вами изменится – разве что спать придется в одной постели. – Покосившись на завешенный мольберт, Чарли ухмыльнулся. – Правда, вряд ли это кого-то из вас очень огорчит. – Он провел рукой по волосам и повернулся, собираясь уходить. – Ну, я пошел, а то Луноцветка, того и гляди, не дождется и уедет домой без меня… Нет, Джон, тут я тебе не чета. Если уж мне в руки попало что-то стоящее, так я держу его крепко.
Когда он ушел, Джонатан откинул с холста простыню и долго смотрел на портрет. Вне всякого сомнения, это была его лучшая работа. Он не питал иллюзий насчет своего таланта художника. Он занимался этим ради удовольствия творчества и часто пользовался одним и тем же холстом по нескольку раз, малюя один пейзаж поверх другого. Даже самые лучшие его картины не поднимались над уровнем посредственности, и ни одна еще не нравилась ему настолько, чтобы захотелось ее оставить. Однако, как верно заметил Чарли, тут было совсем другое дело. В этом портрете было схвачено нечто такое, что прежде никогда ему не давалось.
Джонатан отошел от портрета и задумчиво глядел в окно. Мэри больше нет. Как ни трудно представить себя мужем другой женщины, но Мэри больше нет. И похожей на нее нет и никогда не будет. Даже Белл, с которой они были двойняшки, совсем не такая. Можно искать всю жизнь вторую Мэри и никогда не найти…
Он снова подошел взглянуть на портрет, и, как всегда при виде этого особенного выражения на лице Кейт, внутри у него что-то перевернулось. Неужели Чарли прав и он влюбился?
Да! Ответ, давно уже созревший в глубине его души, неожиданно стал совершенно очевидным. Тотчас Джонатану показалось, что он знал его с самого начала, но, терзаясь своей виной перед Мэри, пытался его спрятать, утаить от себя самого в самом дальнем уголке сознания… Да, он полюбил Кейт. Он полюбил ее страстно, любовь жгла ему душу и чуть не расплавляла кроватную сетку всякий раз, когда они отдавались друг другу.
Джонатан снова завесил мольберт и с широкой, от уха до уха, улыбкой направился в сарай. Да, надо все как следует продумагь. Давно уже ему не приходилось предлагать женщине руку и сердце.
