Текст книги "Не упусти радугу"

Автор книги: Каролин Лэмпмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

29

Луноцветка, стоя на пороге, брезгливо оглядела внутренность хижины.

– Чарли говорит, ты собираешься тут жить.

Кейт, которая в этот момент пыталась отскоблить толстый слой сажи с кухонной плиты, удивленно подняла голову.

– Луноцветка! Вот неожиданность!

Луноцветка поморщилась.

– А я ему говорю: ты, парень, белены объелся.

Кейт всякий раз забавлялась, слыша новые обороты из уст молодой индеанки. За несколько месяцев Луноцветка, кажется, удвоила свой словарь, притом обильно сдабривала речь позаимствованными у Чарли ковбойскими словечками. Выходило нечто бесподобное и, по мнению Кейт, умилительное.

– Чарли прав. Я скоро собираюсь сюда переехать. – Пошуровав веником в духовке, она извлекла оттуда мышиное гнездо и с омерзением бросила его в мусорное ведро. – Если, конечно, смогу когда-нибудь все это вычистить.

– Мой народ делает лучше. Пока нет столько грязи, мы снимаемся и идем в другое место. – Луноцветка шагнула внутрь. – Я тебе помогу.

– Нет-нет, Луноцветка, зачем тебе пачкаться?

– Слушай: ты учишь меня убирать, я учу тебя вялить мясо. Идет?

Через несколько минут Луноцветка уже сражалась с пылью и паутиной.

– Тебя Джон сюда гонит?

– Нет. Он вообще был с самого начала против и наверняка бы мне помешал, если бы знал как.

Луноцветка озадаченно покачала головой.

– Зачем не делаешь, как твой мужчина говорит?

– Джонатан не мой мужчина.

– Как так? – нахмурилась сбитая с толку Луноцветка.

– Я просто работаю у Джонатана. Он меня нанял, понимаешь? Я его экономка.

– Что такое экономка?

– Ну, я ему готовлю, стираю, убираю, смотрю за его сыновьями…

– Я тоже у Чарли экономка, – кивнула Луноцветка.

– Да нет, ты не поняла. Я с ним не… – Кейт умолкла.

Луноцветка смотрела еще более озадаченно, но постепенно лицо ее прояснилось.

– А-а, не спишь под одним одеялом?

– Да. – Кейт опустила глаза.

– Почему? Потому что ребенок умер, да? – Луноцветка сочувственно качнула головой. – Великий Дух сделает сильным второго.

– Ах нет, не в этом дело! Я не боюсь забеременеть, мне бы даже очень хотелось маленького… – Она вздохнула. – Только ребенок был не от Джонатана, а от моего мужа.

– А Чарли, он думает, что от Джона, – удивленно сказала она.

Кейт вдруг вспомнилось, как она в первый раз сказала Чарли о ребенке. Так вот почему он сразу тогда спросил, сообщила ли она Джонатану.

– Значит, все это время Чарли думал, что я… что мы с Джонатаном…

Луноцветка поджала губы.

– Твои глаза говорят: ты его хочешь.

Кейт начала было отпираться, но тут же поняла, что лукавить бесполезно – Луноцветка ей все равно не поверит.

– Да, – вздохнув, призналась она. – Я хочу его. Я очень его хочу. И это одна из причин, почему я решила от него переехать.

– Не понимаю.

– Я с детства привыкла считать, что люди должны пожениться, прежде чем… спать под одним одеялом. А мы с Джонатаном не женаты. Он не мой мужчина.

Луноцветка долго молча смотрела на нее, потом покачала головой.

– Здесь, – сказала она, ткнув пальцем себя в грудь, – он твой мужчина.

– Понимаешь, это еще не все. Дело в том, что он в моем сердце есть, а меня в его сердце – нет. Джонатан меня не любит.

– Точно знаешь?

– Совершенно точно. Я даже спрашивала. Отогнав воспоминания о той ночи, Кейт встала и сердито отряхнула юбки. Последний раз пройдясь влажной тряпкой по плите, она набросала в топку щепок и начала разводить огонь.

– А потом, я ведь не только из-за Джонатана Кентрелла переезжаю. Мне нужно себе самой кое-что доказать. Мне еще ни разу в жизни не приходилось надеяться только на себя. И даже если из моей затеи ничего не выйдет, я все-таки буду знать, что у меня хватило мужества попробовать.

Луноцветка медленно кивнула.

– Доказать себе – это понимаю. Это мой народ тоже уважает.

Женщины трудились не покладая рук до вечера, а потом и весь следующий день. Хотя Кейт и сетовала на то, что невозможно вычистить земляной пол хижины, все же, расправившись к полудню третьего дня с пылью, мышами и пауками, она почувствовала себя вполне удовлетворенной. Но только они с Луноцветкой присели, чтобы насладиться заслуженным отдыхом, как снаружи послышался скрип колес и к дверям подкатила повозка.

– Эй, там, в хижине! – пробасил Джонатан. – Куда мебель ставить? Ну же, Кейт, живее.

– Ах, вот как! – Кейт тотчас подскочила с места и, грозно шурша юбками, прошагала к двери. Она распахнула дверь и замерла на пороге с раскрытым ртом.

– С новосельем! – пропел целый хор голосов. Джонатан расплылся в довольной улыбке.

Здесь были все друзья Кейт из поселка: Рози с Франчиной, Рыжий и даже Сайлас Джоунз. Пока Джонатан помогал женщинам выбраться из повозки, подъехали Чарли, Патрик и Леви с Коулом на лошадях.

– Миссис Мерфи, мы приехали помочь вам, – сообщил Коул.

Из-за плеча Коула высунулся Леви, примостившийся позади седла.

– Па, у мистера Лангтона нашлась только одна лопата.

– Ничего, зато у Сайласа три, так что нам, пожалуй, хватит. – Джонатан начал доставать из повозки лопаты и раздавать их мужчинам.

– Что вы с ними будете делать? – переводила глаза с одного на другого Кейт.

– Разумеется, полы твои чистить, – объяснил Рыжий.

– Как, лопатами?

– Не волнуйся, Кейт. – Проходя мимо нее к двери, Джонатан как бы ненароком провел пальцем по ее щеке. – Предоставь это дело нам. А тебе с дамами советую пока заняться повозкой и прикинуть, что куда ставить.

Кейт заглянула в повозку – и ахнула от изумления. Оказывается, совместными усилиями друзья собрали для нее целую гору бесценных в хозяйстве вещей. Пока она вместе с Рози и Франчиной все это пересматривала, мужчины успели перекопать пол в хижине.

Только тут Кейт заметила, что не видно Луноцветки.

– Где она? – спросила она у Чарли. Тот взглянул на нее с удивлением.

– Ушла домой. Решила, видно, что ей тут не очень будут рады.

– В моем доме Луноцветке всегда будут рады, – вспыхнула Кейт. – И она это прекрасно знает.

– Для большинства Луноцветка просто грязная дикарка. Твои гости хорошие ребята, но, останься она тут, они бы чувствовали себя не в своей тарелке. – Чарли кривовато улыбнулся. – Да и она, пожалуй, тоже.

– Эй, Чарли, – крикнул из хижины Сайлас Джоунз. – Где там твоя гармошка?

– Зачем им твоя гармошка? – Кейт удивленно вскинула брови.

– Как зачем? Пол трамбовать. – Чарли продул лады и усмехнулся явному недоумению Кейт. – Внимание, начинаются негритянские пляски!..

Тут Чарли заиграл на гармошке, Сайлас на скрипке, все заплясали, и началось безудержное веселье. Через несколько минут пол хижины сделался идеально ровным, но музыка звучала все веселее, и никто не останавливался, пока Джонатан не объявил:

– Все! Пора кончать, а то не успеем внести вещи до темноты.

Пока Кейт показывала мужчинам, что куда ставить, Рози с Франчиной распаковывали огромную корзину с едой и хихикали: знала бы Абигейлиха, куда Джонатан повез ее любовно уложенную снедь, то-то бы она рассвирепела!

Когда вся мебель была расставлена, а гости встали наконец из-за стола, на дворе было уже темно. Кейт прощалась с ними на пороге. В глазах у нее стояли слезы: великодушие друзей тронуло ее до глубины души.

Последним уходил Джонатан.

– Спасибо тебе, – робко улыбнулась ему Кейт.

– Это Сайлас все придумал, когда я пришел к нему заказывать металлическую сетку для твоей кровати. – Он смущенно пожал плечами.

– Придумал, возможно, Сайлас, но устроил все наверняка ты.

– А неплохо получилось, да? – Он оглядел чистую, уютную хижину, и в глазах его зажглись знакомые огоньки. – По-моему, пора уже переименовать это местечко – как думаешь?

– Подозреваю, у тебя уже есть и подходящее название?

– Может быть, «Радуга Мерфи»? – И он так посмотрел на нее, что у нее неожиданно перехватило дыхание. – Ну, пойду. Нужно еще отвезти в поселок Рози с Франчиной. Приходи завтра пораньше, – сказал он, надевая шляпу. – Доброй ночи.

Кейт закрыла за ним дверь и оглядела свое новое жилище. Столик со стульями, явно прибывший из «Золотой шпоры», расположился на пестром лоскутном коврике – замечательном произведении Рози и Франчины. С улыбкой рассматривая разноцветные косички, Кейт вспоминала, как они все втроем начинали над ним работать. Тогда, в июле, она и думать не думала, что он когда-нибудь будет лежать на полу в ее собственном доме. Наверняка это единственный коврик в Вайоминге, сплетенный из шелковых и атласных лоскутков. Свеженавощенный туалетный столик и спинки кровати тускло мерцали при свете подаренной Франчиной лампы.

Кейт еще раз обвела глазами свои богатства: съестные припасы, тарелки, кастрюли со сковородками. Джонатан с мальчиками даже сколотили дровяной ящик и привезли изрядный запас дров.

Кейт юркнула в постель, затушила лампу и утонула в мягкой перине, которую Сайлас откопал неизвестно где. Все вышло, как она хотела, о таком доме можно было только мечтать.

Так почему же к горлу ее подступали слезы одиночества? Почему огромная кровать казалась ей такой холодной?

30

– А ты уверена, что это поможет? – Джонатан подозрительно оглядел кружку с горячим питьем.

– Во всяком случае, хуже не будет, – отозвалась Кейт. – Хотя лично я думаю, что на пастбище тебе сегодня лучше не ездить.

– Я прекрасно себя чувствую. – Джонатан, зажмурясь, глотнул самодельного зелья Кейт и недовольно поморщился. – Самая обычная простуда.

– Конечно, самая обычная. Только она почему-то не проходит.

– Но ведь кто-нибудь должен проследить, чтобы у коров был водопой.

– Неужто Чарли без тебя не справится?

– Кейт, не надо со мной нянчиться! Я не ребенок – и к тому же я прекрасно себя чувствую! – Он допил лекарство и сердито брякнул кружкой об стол.

– Не вел бы себя, как ребенок, я бы с тобой и не нянчилась, – проворчала Кейт.

– Послушай, а ты не допускаешь, что взрослый человек, хозяин дома, в котором ты работаешь, может обидеться, когда его называют «ребенком»?

Кейт невозмутимо улыбнулась.

– Просто правда глаза колет. Ты рискуешь своим здоровьем, и я буду плохой экономкой, если не скажу тебе об этом.

Джонатан наконец справился с шарфом и начал натягивать перчатки.

– Хорошо. Раз ты так настаиваешь, я отведу коров на водопой и вернусь домой. Потом, если хочешь, можешь хоть весь день меня пестовать и лелеять.

– И все-таки я думаю, что тебе лучше остаться, – она вылила горячую воду в котел.

– А я думаю, что твой брат прав, – Джонатан надел шляпу и направился к двери. – Ты ужасная вредина.

– Чья бы корова мычала, – пробормотала Кейт, когда дверь за ним закрылась.

Моя посуду, Кейт снова унеслась мыслями в ту незабываемую ночь в Чикаго. К немалому беспокойству Кейт, в последние три месяца мысли ее все чаще и чаще сворачивали в одно и то же русло. Джонатан столько раз являлся в ее сны, что она сама себя начала стыдиться. Не однажды она просыпалась среди ночи в своей огромной пустой кровати, чувствуя, как все тело ее изнывает от желания.

Напомнив себе, что она переехала в другое место именно ради того, чтобы спать одной, Кейт сердито отогнала мысли о Джонатане и постаралась переключиться на что-нибудь другое.

Дверь маленькой комнатки была приоткрыта, и Кейт окинула рассеянным взглядом свою бывшую спальню. На случай непогоды, если она вдруг не сможет добраться вечером до дома, Джонатан не убирал ее кровать, но снова начал использовать комнату под студию. Почти всю зиму он работал над какой-то картиной, которую упорно никому не показывал. Сейчас, как и всегда, когда дома никого не было, Кейт смертельно хотелось заглянуть под наброшенную на холст простыню. Она гадала, что ежедневно отнимает у нее больше времени и сил: любопытство по поводу загадочной картины, тоска оттого, что они с Джонатаном не могут быть вместе, или злость на самое себя за то, что ее угораздило так глупо влюбиться.

В ожидании Джонатана утро тянулось бесконечно. Уже и Чарли с мальчиками пришли обедать, а его все еше не было. Приказав себе не волноваться по пустякам, она послала мальчиков мыть руки и начала накрывать на стол. Через пятнадцать минут она мысленно пообещала себе задать ему хорошую взбучку за то, что он смеет так ее пугать.

Но, когда Джонатан наконец появился на пороге, она и думать забыла про взбучку. Он был бледен и весь дрожал.

– Боже мой, Джонатан! – Кейт вскочила со стула. – Что случилось?

– Ч-чертов л-лед треснул под… н-ногами, – процедил Джонатан. – Т-ты была п-права: надо было с-сидеть дома.

Глянув на его ноги, Кейт ахнула: сапоги и штанины до колен были покрыты толстой коркой льда.

– Боже милостивый! Сию же минуту снимай все это!

Пока Коул, Леви и Кейт спешно готовили в углу за занавеской ванну для Джонатана, Чарли осторожно разрезал его мерзлые сапоги.

– Сдается, тебе повезло, Джон. Пальцы как будто не отморожены.

– Х-хорошо везение! Н-новые сапоги.

– Ничего, я режу по швам. Авось удастся потом зашить.

– Лучше потерять сапоги, чем пальцы, – рассудительно заметила Кейт. – Снимай-ка с себя штаны да закутайся вот этим одеялом. Я прогрела его в печи. – Она бросила одеяло на стол и отвернулась, чтобы Джонатан мог раздеться.

Джонатан послушно выполнил все, как она сказала. Когда теплое одеяло коснулось его ледяных ног, он блаженно зажмурился, но в этот момент подошла Кейт и приложила к его ступням мокрую тряпку.

– Ч-черт! – болезненно дернулся Джонатан. – Что, обязательно было м-мочить тряпку в кипятке?

– Тебе только кажется, что это кипяток. Надо, чтобы ноги немного отошли, иначе теплую ванну ты не выдержишь. – И она принялась растирать его ступни.

Джонатан морщился от боли, но кровообращение мало-помалу восстанавливалось.

– Кейт, по… по-моему, ты п-позволяешь себе вольности.

Кейт возмущенно вскинулась, но тут же взгляд ее потеплел. Даже такая боль не погасила лукавые искорки в его синих глазах. Как это похоже на него – шутить над собственными страданиями. Она обернулась к Чарли, который топтался тут же, не зная, чем помочь.

– Джонатану надо как следует прогреться. Я сейчас выйду, а ты помоги ему, пожалуйста, раздеться и отведи в ванну, хорошо?

Вскоре Джонатан сидел в теплой ванне, сжав зубы и крепко зажмурив глаза, а Кейт время от времени подливала ему воды погорячее. Постепенно боль отступала, Джонатан успокаивался, и когда через три четверти часа его стало клонить ко сну, Кейт заставила его выпить чашку горячего бульона, а затем с помощью Чарли отвела в кровать.

Когда Чарли с мальчиками отправился на пастбище проверять скот, Джонатан крепко спал. И когда они вернулись через несколько часов, возбужденно рассказывая о табуне диких лошадей на выпасе, он все еще спал. Он спал, и пока они втроем играли в шашки, и когда наступило время обычной вечерней работы. Даже Кейт, гремевшая на кухне посудой, по-видимому, ничуть ему не мешала.

Когда Чарли собрался, по обыкновению, проводить Кейт домой, она сказала:

– Пожалуй, я сегодня останусь здесь. Присмотрю за Джонатаном. – Она неуверенно улыбнулась. – Думаю, к утру он будет в порядке. Я действительно слишком уж нянчусь с ним.

– Может, оно и к лучшему: сам-то он о себе заботиться не умеет. – Чарли надел шляпу и застегнул пальто. – Ну, ничем больше помочь не нужно?

– Нет, спасибо. Утром увидимся.

Ужин прошел тихо. Коулу и Леви, видимо, хотелось рассказать Кейт о диком табуне, но оба мялись, поглядывая на дверь отцовской спальни. Наконец Коул не выдержал.

– Как папа?

– Ваш папа в порядке, – уверила его Кейт. – Жара у него нет.

– А почему он не просыпается? – спросил Леви.

– Это бывает. Когда человек очень сильно переохладится, он потом может проспать очень долго. Думаю, завтра все уже будет в порядке.

На другое утро небо едва начало сереть, когда Кейт неожиданно проснулась и, сев на кровати, прислушалась. Еще не понимая, что ее разбудило, она накинула платье и на цыпочках подошла к двери комнаты Джонатана.

Стоило ей увидеть его пылающее лицо и услышать затрудненное дыхание, как все сомнения отпали: дела Джонатана были плохи.

Кейт опустилась на колени и приложила ухо к его груди. Глаза ее наполнились слезами. Глубокие хрипы подтверждали ее самые худшие подозрения. Этот недуг был хорошо ей знаком. Однажды она боролась с ним почти две недели, пытаясь вырвать из его цепких лап бабушкину жизнь, но так и не вырвала.

Кейт в отчаянии заглянула ему в лицо. Джонатан Кентрелл заболел воспалением легких.

31

Разглядывая темные круги под глазами Кейт, Луноцветка нахмурилась.

– Я тебе точно не нужна? Гляди, сама сляжешь – Джона не выходишь.

– Спасибо, я чувствую себя хорошо. Не представляю, что бы я без тебя делала.

– Как там Джон? – Войдя, Чарли потопал сапогами об пол, стряхивая снег.

Кейт покачала головой.

– Так же.

– Ладно хоть хуже не становится. – Чарли заглянул в комнату Джонатана и тяжко вздохнул. – Ребята пошли заниматься по хозяйству. Сегодня опять ездили с ними смотреть диких лошадей.

– Спасибо, что ты все время придумываешь, чем их занять. – Кейт устало провела рукой по лицу. – Им сейчас очень трудно. Они как будто считают себя в чем-то перед ним виноватыми… Не знаю, что с ними будет, если… – Она не договорила, все и так было ясно.

Это «если» разрывало ей душу всю неделю, пока жизнь Джонатана висела на волоске. Коул и Леви были сущие ангелы, а не дети. Они не только оставили все свои проказы, споры и потасовки, они беспрекословно выполняли все, о чем бы их ни попросили, и в конце концов сделались настолько непохожи на самих себя, что Кейт уже мечтала услышать от них хоть слово поперек, чтобы увериться, что с ними все в порядке.

Как она понимала их страхи! Почти всю неделю Джонатан был без сознания, и Кейт отходила от его постели, только когда усталость окончательно валила ее с ног.

Через более или менее равные промежутки времени ей удавалось вливать в него попеременно воду и бульон. Кроме того, они с Луноцветкой готовили и давали ему все снадобья, которые им только были известны. В результате его лихорадило меньше, но все же лихорадило. Ему не становилось ни хуже, ни лучше.

В тот вечер за ужином в основном молчали – как и во все предыдущие дни его болезни. О больном не было сказано ни слова, но все трое тревожно прислушивались к тяжелому дыханию в соседней комнате.

Потом Кейт мыла посуду, а мальчики сидели за книгами. Они, по-видимому, зубрили все подряд, что только могли осилить без объяснений Джонатана. Каждый вечер они так старательно корпели над своими учебниками, будто их усердие каким-то образом должно было помочь отцу.

Кейт запретила входить в комнату отца, но братья упорно соблюдали ежевечерний ритуал и перед сном, как прежде, направлялись к его двери. И теперь, слушая, как они с порога рассказывают Джонатану о минувшем дне, как если бы он был в сознании, она едва сдерживала слезы.

– Спокойной ночи, па, – сказал Леви и повернулся уходить.

Однако Коул почему-то медлил и все топтался у дверей.

– Па, мы тебя любим, – прошептал наконец он. Голос его дрогнул, и Кейт услышала, как он шмыгнул носом.

– Он умрет, да?

– Ах, Коул! – С горестным всхлипом она крепко обняла его. – Не знаю, мой мальчик. Не знаю, мой хороший!

Тут же рядом оказался и Леви, и она притянула к себе обоих. Они еще долго стояли, обнявшись и не сдерживая слез.

Когда все трое выплакались, стало как будто чуть полегче.

В этот вечер, укладывая братьев в постель, она обняла и поцеловала и того, и другого. Раньше она этого не делала – все-таки Коул и Леви были большие мальчики, – но теперь чувствовала, что ее поддержка нужна им как никогда.

Тьма за занавешенными окнами почему-то казалась сегодня темнее и угрюмее обычного. Пока бульон грелся на плите, Кейт охватила нервная дрожь, однако она быстро взяла себя в руки. Ругая себя за мнительность, она перелила бульон в чашку и понесла в комнату Джонатана. Правда, из попытки накормить больного ничего не вышло: он никак не хотел глотать и бормотал что-то нечленораздельное. Такое случалось уже не раз, и Кейт решила отложить кормление на потом.

Ей почему-то не сиделось на месте, даже корзинка с шитьем не помогала, и вскоре она начала бродить по дому и приводить все, что можно, в порядок. Кейт заглянула в свою временную спальню, чтобы взять с кровати покрывало: давно пора было подшить на нем обтрепавшийся край. Перебросив покрывало через руку, она уже собралась уходить, но тут взгляд ее упал на мольберт Джонатана.

Говорят, всякая картина – отражение души художника. Сегодня душа Джонатана витает где-то далеко – может, хоть взгляд на отражение приблизит ее… И не давая себе времени передумать, Кейт решительно откинула покров.

Несколько минут она изумленно разглядывала изображенный на холсте пейзаж. Наконец лицо ее озарила улыбка. Картина явилась для нее полной неожиданностью.

Из всех ее знакомых Джонатан, вне всякого сомнения, представлял собой личность самую замечательную: умен, удачлив, к тому же потрясающе красив. Все в нем восхищало Кейт, кроме, разве что, излишней вспыльчивости да порой некоторого высокомерия.

И все же кое о чем она даже не подозревала. Джонатан Кентрелл мог быть прекрасным отцом, великолепным любовником и хорошим другом, но он не был художником.

Казалось, все на картине правильно, все на своем месте, и изображенные на холсте горы и деревья очень походили на настоящие – однако даже далекая от искусства Кейт понимала, что перед ней отнюдь не шедевр. Значит, все-таки и у неотразимого Джонатана Кентрелла есть свои слабости, с улыбкой подумала она.

Снова завешивая картину простыней, Кейт, к своему удивлению, заметила, что на душе у нее чуть-чуть полегчало. А после того как удалось влить в Джонатана немного бульону, в ней даже зародилась надежда. Вздохнув, она принялась за свое покрывало.

Спросонок она никак не могла сообразить, что происходит.

– Где мои очки? – раздраженно кричал Джонатан. – Проклятье, ничего не вижу!

– Джонатан? – Кейт живо вскочила из кресла и метнулась к нему. – Что ты?

– Последним взрывом с меня сбило очки. Враг наступает, а я их никак не найду! – задыхаясь, говорил он и неистово шарил руками по постели. – Враги везде, их тысячи… О черт, как мне стрелять, если я не вижу прицела?

– Все хорошо, Джонатан! Война закончилась, – успокаивала его Кейт.

Он бредил и раньше, с самого начала болезни, но впервые то, что он говорил в бреду, можно было разобрать. Дыхание Джонатана становилось все громче и труднее: вероятно, видения причиняли ему страшную боль.

Голос его звучал то громко, то тихо, то ясно, то почти неразборчиво. Внезапно он начал вырываться.

– Противник уже лезет на стену… Ничего не вижу!.. Надо стрелять… Не могу двинуться… Этот мертвец навалился на меня… О Боже, это Бенджамин! Бен?!

Из-под зажмуренных век Джонатана выкатились слезы. Кажется, гибель этого Бена, кто бы он ни был, стала для Джонатана страшным ударом.

Дыхание его вдруг зазвучало совсем по-другому – стало легче, реже, будто уже не надо было бороться за жизнь. И тогда Кейт поняла: в комнате рядом с ними находилась смерть. Кейт чувствовала ее присутствие. Джонатан ускользал от нее так же, как когда-то Брайан. Через несколько минут и его не будет.

– Нет! – крикнула Кейт. Она в отчаянии схватила его за плечи. – Джонатан Кентрелл, не смей уходить от меня! Тебе нельзя умирать, ты нужен своим сыновьям! Ты мне нужен, черт тебя побери! Я тебя люблю. Ты меня слышишь? Я люблю тебя!

– Кейт?.. – пробормотал он. – Не ругайся. Дурной пример для мальчиков.

Кейт замерла. Она докричалась до него!.. С трудом она приподняла его и откинула ему волосы со лба. Он ткнулся в нее головой.

– Дурной пример, да? Так и воспитывай сам своих мальчиков, не то я научу их всем ругательствам, какие только знаю, – сказала она, глотая душившие ее слезы. – Советую оградить их от моего дурного влияния, иначе они у меня станут ругаться как извозчики. Коул и Леви твои сыновья, и будь добр сам о них заботиться!

– Ты вредина, – пробормотал он и уронил ей голову на грудь.

Кейт откинулась на спинку кровати и, боясь двинуться, крепко прижала его к себе. Остаток ночи она молилась всем богам, о каких ей когда-либо приходилось слышать…

Наконец к утру Джонатан задышал глубоко и спокойно. Кейт почти явственно ощущала, как смерть отступила от него.

Она победила.

– Миссис Мерфи?

Кейт открыла глаза. Коул и Леви растерянно глядели на нее с порога.

– Наш папа… Он?..

Кейт перевела взгляд на Джонатана, лежащего в ее объятиях. Он всей тяжестью навалился на нее, голова его покоилась у нее на груди, а рука все еще обнимала ее за талию. Дрожащими пальцами она дотронулась до испарины на его лбу.

– Благодарю тебя, Господи! – со слезами на глазах прошептала она и улыбнулась мальчикам. – Жар спал. Теперь ваш отец выздоровеет.

Когда появились Чарли с Луноцветкой, Кейт встретила их на пороге доброй новостью: опасность еще не совсем миновала, но Джонатан уже на пути к выздоровлению. Чарли, впервые за много дней, довольно ухмыльнулся.

– Значит, выкарабкается! Джон не из тех, кто легко сдается.

С помощью Луноцветки она поменяла Джонатану рубаху и перестелила постель. Дыхание его было ровным и глубоким, зловещие хрипы исчезли вместе с лихорадкой. Впервые за все это время Кейт без колебаний оставила Джонатана на Луноцветку, чтобы наконец выспаться на своей бывшей кровати.

В комнату больного она вернулась только во второй половине дня. Чарли с Луноцветкой уже ушли домой, мальчики во дворе трудились по хозяйству. Браться за ужин было, пожалуй, рановато, и Кейт решила несколько минут посидеть с работой у постели Джонатана.

– Боже, Кейт. Как ты ужасно выглядишь! От неожиданности она вздрогнула и подняла голову.

– Джонатан! – отбросив штопку, она потянулась к нему и потрогала рукой его лоб. Он был холодный. – Ты проснулся?

Ввалившиеся синие глаза смотрели на нее озадаченно.

– Что ж в этом такого удивительного?

– Давно бы так. Есть хочешь? – улыбнулась она.

– Нет. – Он попытался сесть, но тут же в изнеможении рухнул на постель. – Что это со мной?

– Ты был очень болен, – сказала Кейт, взбивая подушку и поправляя одеяло. – Лежал без памяти шесть дней.

– Чем я болел?

– Воспалением легких. Он немного помолчал.

– Значит, отвратительная смесь, которой ты меня потчевала, не помогла?

– Она бы, может, и помогла, да ты некстати провалился под лед.

– А-а… – Он присмотрелся к ней внимательнее и разглядел темные круги под глазами, складки в углах рта. – Это ты меня вытащила, да?

– Мы с Луноцветкой. – Ей почему-то не хотелось признаваться, что это она, она и никто другой, вырвала его из лап смерти, словно ее победа могла поблекнуть, если заговорить о ней вслух.

Веки Джонатана снова потяжелели.

– Сегодня твоя очередь колоть дрова! – раздался голос Коула.

– Нетушки, сэр! – возмутился Леви. – Я вчера колол.

Джонатан открыл глаза.

– Черт возьми, эти двое опять спорят!

– Да, – с улыбкой сказала Кейт. – И, по-моему, это прекрасно.