355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Карло Шефер » Кельтский круг » Текст книги (страница 2)
Кельтский круг
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 12:57

Текст книги "Кельтский круг"


Автор книги: Карло Шефер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Он всегда мечтал приобрести там дом, сообщила его вдова, сдержанно, без излишней печали переносившая утрату. Но для него это была недоступная роскошь: писал он лишь для рекламной газеты и не очень хорошо. Вот практически и все, что известно об убитом.

Свидетель, тот самый, что назвал преступником «на тысячу процентов» зловещего черного человека, имел право вообще не давать показаний. Если верить его домашнему врачу, от волнения у него могло остановиться сердце, вены грозили лопнуть как мыльные пузыри, а межпозвоночные диски сместиться. Тем не менее он решил исполнить свой гражданский долг. Свидетельница хоть и пребывала в полном здравии, но не могла сообщить ничего выдающегося, а мужчина, видевший вспышку от выстрела, вообще тяжелый случай – он моментально раздражался, злился и нервничал, так как рассказал «обо всем» уже «дважды».

Короче, дело зависло с самого начала. Эксперты-криминалисты и судебные медики еще не закончили свою часть работы и называли завтрашний день либо – поскольку впереди был праздник Троицы – вторник. Прокурор Бахар Ильдирим оставила в покое материалы и со стоном взглянула на часы. Потом предприняла еще одну попытку дозвониться в полицию. Теперь ей по крайней мере ответили. Трубку взял Лейдиг. Все-таки Ильдирим иногда везло.

После непременных незначащих фраз, в которые принято облекать служебный разговор – эта часть обычно не удавалась Ильдирим, и нынешний раз не стал исключением, – они перешли к деликту.

– Честно говоря, не уверен, что мы получим этот случай; в данный момент из нашей группы на службе нахожусь только я один. – По телефону голос Лейдига звучал несколько пронзительно и напряженно, словно ему предстояло покаяться в мелком грешке, между тем как его истинная беда заключалась как раз в отсутствии грехов. Ильдирим представила себе, как парень торчит в своем тесном костюмчике за рабочим столом – грустноватая пародия на небрежного профи. – То, что происходит в данный момент, – чистой воды рутина. Пока что идет предварительное следствие – сбор улик, их обработка… Дрессированные обезьяны и то справятся.

– Знаю, – суховато парировала Ильдирим, – я одна из таких дрессированных обезьян. Но что хуже всего, приходится читать эти материалы на коленке. Пока еще очень скудные. Ни у кого ничего не допросишься, все поворачиваются ко мне задом. Господин Лейдиг, вы ведь видели воспаленный зад шимпанзе? И это на государственной службе. Куда прикажете мне теперь обращаться, в какую другую группу? Ведь структура у вас все та же, что и год назад?

Ей показалось, что даже трубка, которую она держала в руке, покраснела от стыда. Лейдиг смущался с такой легкостью и быстротой, что прокурор не испытала удовлетворения от собственной язвительности. К тому же ответить на этот вопрос было не так просто. В начале прошлого года новый начальник отделения полиции «Гейдельберг-Центр» Ральф Зельтманн, смутно мечтая о создании эффективной, современной и квазиделовой структуры, разделил криминальную полицию Гейдельберга на следственные группы из четырех человек. Эти небольшие группы получались порой пикантными по составу. И вот теперь весь кредит доверия со стороны властей был исчерпан, полиция работала плохо, большинство групп не проявили себя, и складывалось впечатление, будто изворотливый шеф не прочь потихоньку, незаметно вернуться к прежним организационным формам, хотя прямо признаться в этом не хочет.

Однако Тойер и его группа, по характеру и привычкам способные ужиться не больше, чем удавы и кролики, посаженные в одну клетку, подружились вопреки всяким социологическим теориям. С другой стороны, глупость подобного административного деления была поистине безмерной, так что никто не знал, чего ожидать от начальства в дальнейшем, скорее всего осенью. Не новой ли катастрофы.

Внезапно связь оборвалась. Ильдирим недоверчиво тряхнула головой – с таким она сталкивалась разве что в фильмах. Она тут же приняла все на свой счет и представила, как какой-то умник, шуровавший в путанице проводов, с кривой ухмылкой перерезает кусачками один из них – мол, сейчас покажем этой турецкой бабе, почем фунт лиха. Впрочем, она знала, что все это чепуха. Над такими, как она, тут измывались более изощренно. Она попробовала позвонить Лейдигу снова – попусту.

Сколько еще у нее времени? Через три четверти часа ей назначена деловая встреча в Старом городе. От бюро до Бисмаркплац не больше десяти минут пешком, а своим размашистым шагом она доходит за полчаса до конца Нижней улицы. Еще попытка. Лейдиг отозвался снова, не без смущения:

– Тут ко мне зашел шеф, то есть Зельтманн, и я как-то инстинктивно положил трубку. Зачем, и сам не знаю… ведь разговор был служебный, ничего личного…

Ильдирим насмешливо тряхнула головой. Поступок как раз в духе мальчишки: таким, как он, постоянно мерещится, будто их застукали на месте преступления. Хуже, чем те, у кого рентген обнаружил в брюхе пять презервативов с героином.

– В общем, вот как у нас обстоят дела, – продолжал Лейдиг. – Хафнер сообщил, что уже выздоровел, и даже хотел явиться на службу прямо сейчас, хотя рабочий день практически закончился, но Зельтманн велел ему прийти завтра. Штерн тоже позвонил. С домом у него там что-то не вышло, к тому же он обещал впредь не отлучаться с работы по подобному поводу. Как будто его тянули за язык ляпать такие клятвы администрации… – Тут заявила о себе вторая, умудренная опытом половинка души Лейдига – но к ней он прибегал редко. – Наконец, даже Тойер возвращается из отпуска и успел позвонить Зельтманну. Кажется, он выходит на работу сразу после праздника, во вторник. Таким образом, дело закреплено за нами. Другие группы якобы все заняты либо тоже в отпусках… Сейчас мне придется хорошенько вникнуть в детали…

– Думаю, есть еще причина, по которой делом займется ваша великолепная четверка, – перебила его Ильдирим. – После истории с Тернером ваш идиотский Зельтманн явно держит вас за лихих парней и лучших сотрудников, поэтому и решил поручить такой вопиющий случай именно вашей команде.

– Для этого ему не обязательно быть идиотом, – запротестовал Лейдиг, но засмеялся, польщенный.

Потом она натянула джинсовую куртку и сбежала по лестнице. Выполняя этот опасный для жизни (из-за асимметричных каблуков) маневр, она ухитрилась еще и надеть рюкзак с лямками крест-накрест – при этом ее движения напоминали неумелого пловца. Если бежать быстро, с тобой реже заговаривают. Если мчаться сломя голову, некогда подумать даже о себе самой. Светило солнце, легкий ветерок играл ее черной гривой, когда она стремительно неслась по Курфюрстенанлаге в сторону Аденауэрплац. Мимо зданий, за каждое из которых архитектора следовало бы выпороть. Глаз отдыхал, лишь устремившись вперед, на первые дома Старого города. Сквозь толчею трамваев, автобусов и легковушек она пробилась налево, к Бисмаркплац, пронеслась мимо Дармштадтского Хофцентра, перегнала ленивого велосипедиста и, наконец, очутилась на набережной Неккара. Тут она сбавила темп. Выше по реке лежал залитый светом Старый мост. Нужно быть совсем уж тупым, чтобы при виде его всякий раз не испытывать радость – такой он роскошный, такой прекрасный, такой гейдельбергский.

Который час?

Каблучки стучали по асфальту. Справа тянулось оранжевое кирпичное здание гимназии курфюрста Фридриха. Бабетта, приемная дочка Ильдирим, вносила свой вклад в освоение немецкими детьми программы PISA.[5]5
  Программа PISA – международная программа оценки знаний 15-летних учащихся. Трехгодичный курс действует в странах ОЭСР (Организации экономического сотрудничества и развития) с 2000 г.


[Закрыть]
Бабетта Шёнтелер, которую по самой ей неясным причинам она хотела официально удочерить в Управлении по делам молодежи. Сейчас она хотя бы не приносила жирные неуды, потому что по случаю Троицы ребят на несколько дней распустили по домам.

Тут она снова вспомнила про вчерашнее преступление. Возможно, оттого, что проходила мимо места, где весной прошлого года был обнаружен утопленник. Сегодня «дело Тернера», ее первое дело об убийстве, уже дважды всплывало в ее памяти. Ей стало стыдно. Тут был застрелен человек, просто так, в двух кварталах от ее дома. Бесчеловечная экзекуция, казнь, а она, прокурор, настолько погрязла в рутине, что почти забыла про этот ужас, и все потому, что впереди у нее выходные и кое-какие личные хлопоты. Старый мост постепенно приближался. Почему один человек стреляет в другого, порой без всякой причины? Она свернула направо, к церкви Святого Духа.

3

– Поймите, речь идет не о добре или зле. – Дама из Управления по делам молодежи с замечательной фамилией Краффт[6]6
  Эбинг Рихард Фрайхерр фон Краффт (1840–1902) – немецкий психиатр, специалист по общей психопатологии и сексуальным расстройствам.


[Закрыть]
в самом деле, казалось, пребывала по ту сторону обоих понятий – пышущая здоровьем матрона с гладко причесанными рыжими волосами, не похожая на кассиршу из супермаркета лишь благодаря «интеллектуальным» очкам без оправы да мягкой и просторной псевдоиндийской одежде. – Речь идет исключительно о благе ребенка.

Ильдирим покорно кивала, хотя сжала челюсти так, что едва не выдавила пломбу из коренного зуба. Чем она, собственно, руководствовалась, как не желанием добра? Собственным эгоизмом, невольно признала она и была уже готова увидеть в этом зло.

– Ребенку всегда важен контакт с настоящими родителями, насколько он возможен. Из многочисленных исследований мы знаем, что у детей в переходном возрасте возникают тяжелейшие проблемы с самоидентификацией, если они не видят рядом родителей. Ведь, глядя на них, ребенок думает: ага, эти люди произвели меня на свет, значит, я такой (или такая), как они. Понимаете? Представьте себе, что вы бы не знали, в какой стране родились.

Тут прокурор от досады едва не сломала и здоровые зубы.

– К счастью, я знаю, что родилась в Гейдельберге и что Германия, таким образом, моя родина. Страна, где я люблю гулять по берегу моря, купаться в Боденском озере, совершать восхождение на Цугшпитце и где меня проклинают в мечети за поведение, не подобающее мусульманке. Можем ли мы теперь поговорить о Бабетте, фрау Краффт?

Ее визави с недовольным видом поправляла свои бумаги. Ильдирим было ясно, что развернутое, по пунктам, возражение рискует спровоцировать противника на ответный удар, который пошлет ее в нокаут.

– Итак, фрау Ильдирим… Значит, вы хотите стать приемной матерью маленькой Бабетты Шёнтелер. Она живет в вашем доме либо, как в последние несколько месяцев, у вас. С позволения Управления по делам молодежи и матери. Фрау Шёнтелер находится на стационарном лечении по поводу тяжелой формы алкоголизма. Впрочем, она решительно против долговременной опеки. Мы еще не определились, надо ли лишать ее родительских прав…

– Видите ли, – Ильдирим пыталась говорить как можно вежливей, – у фрау Шёнтелер не просто проблемы с алкоголем. Она пьет по-черному, до беспамятства. О Бабетте никто не заботится, вообще никто. В трезвые минуты мать осыпает девчушку грубой бранью. Фрау Шёнтелер принимает мужчин за деньги. Доказательств у меня нет, но многое говорит за это. Трудно поверить, конечно, ведь она лишена всякой привлекательности, но некоторым мужчинам нравится падать так низко; вероятно, она потакает их самым грязным инстинктам. Мать обладает правами на девочку лишь потому, что родила ее, и только. Бабетта стала приходить ко мне все чаще и чаще. Ей хотелось кушать, хотелось поговорить со мной, хотелось, чтобы ее обняли и приласкали. Короче, хотелось того, что при нормальных родителях дети воспринимают как само собой разумеющееся. Я постепенно привыкла к ней, а потом и полюбила. Бабетта вовсе не маленькая принцесса, способная очаровать кого угодно. У нее прыщи. Она тупица. Пишет слово «математика» через «и», а на уроке географии путает Эквадор и экватор. К сожалению, в некоторых отношениях она слишком похожа на мать.

– Ребенку всегда важен контакт с настоящими родителями, насколько он возможен. Из многочисленных исследований мы знаем, что у детей в переходном возрасте возникают тяжелейшие проблемы с самоидентификацией, если они не видят рядом своих родителей. Ведь, глядя на них, ребенок думает: ага, эти люди произвели меня на свет, значит, я такой (или такая), как они. Понимаете? Представьте себе, что вы бы не знали, в какой стране родились.

Ильдирим показалось, что она попала в театр абсурда.

– Да вы уже говорили мне это!

Социальный педагог Краффт немного растерялась:

– Да, верно. Говорила. Видите ли, мы всегда так говорим. Теперь я вспомнила. Вы родились в Гейдельберге, то есть в Германии.

Ильдирим кивнула и посмотрела в окно. Оно, как и остальные окна Управления по делам молодежи, выходило на мощеный внутренний дворик. Сюда почти не доносился шум с бурлящей жизнью Нижней улицы, а то, что в тридцати метрах от нее проходит один из наиболее популярных в Европе туристских маршрутов, гейдельбергская Хаупт-штрассе, Главная улица, трудно было и заподозрить. Тут было просто очень тихо.

– Ну хорошо. – Фрау Краффт наконец собралась с мыслями. – Пожалуй, в самом деле для ребенка полезней всего, если в его жизни наступит стабильность. Вот только существуют некоторые формальные препятствия, законы, да, именно законы.

– Понимаю, – ответила Ильдирим, – я сама юрист.

– Вот-вот. – Краффт впилась глазами в неумелый детский рисунок, висевший на стене, словно видела его в первый раз. – Например, вы ходите на работу. Значит, ваши возможности заботиться о ребенке ограниченны.

– Это я могу уладить. Скажем, найду для Бабетты репетитора, когда наконец в наших делах появится ясность. Кроме того, – солгала она, – я подумываю о том, чтобы перейти на неполный рабочий день.

Краффт находилась сейчас там, где мечтают бывать как можно чаще все педагоги, – у длинного конца рычага. Поэтому она не торопилась с ответом.

Наконец она улыбнулась.

– С одной стороны, наши профессии похожи, мы обе обязаны знать множество параграфов, но с другой стороны, в семейном праве многое ориентируется на компромисс в пользу ребенка. А вы сильный вариант для Бабетты… – В раздумье чиновница уставилась в окно. Затем с неожиданным проворством вытащила из ящика письменного стола двух кукол – тряпичные мешочки в цветастых платьях, большой и маленький.

– Вообразим на минутку, что это красивая и просторная игровая комната для вас и Бабетты… – Краффт энергично смела с зеленой поверхности письменного стола штемпели, документы, диетический шоколад и все прочее. – Вот, допустим, вы садитесь на пол и играете вместе с девочкой. Покажите-ка на куклах, как вы это сделаете!

НАД ЭТИМ ГОРОДОМ КРУГЛИТСЯ НЕБО КОТОРОЕ МЕНЯЕТ ЦВЕТ НО ПО НОЧАМ ВСЕГДА ТЕМНОЕ МЕЖДУ ДОМАМИ ПРОЛЕГЛА РЕКА ОТ ДОЛГОГО ПУТИ СОВСЕМ ТВЕРДАЯ ХОЛМЫ ТУТ СПОРЯТ С РАВНИНАМИ ОНИ ПОКРЫТЫ ЛЕСОМ ТАМ ГДЕ ЭТО НЕ ТАК НЕ ТАК ТАМ РАСТУТ КУСТАРНИКИ КУСТАРНИКИ СМЕНЯЮТСЯ ТРАВАМИ НА ЛИШЕННЫХ ЛЕСА ПРОСТРАНСТВАХ В ОСТАЛЬНОМ ЖЕ ДОМА ЦЕРКВИ УНИВЕРСИТЕТЫ ЗАМОК ВСЯ ЭТА ДРЕБЕДЕНЬ В ДОМЕ НА ТОЙ СТОРОНЕ ЖИВЕТ СТРАННЫЙ ЧЕЛОВЕК ОН ЗАНИМАЕТСЯ СТРАННЫМИ ДЕЛАМИ В ЕГО ЖИЛИЩЕ СТОИТ СТАНОК ДЛЯ ЗАБОЯ СКОТА НО ПО НОЧАМ ЧЕЛОВЕК ПРИВОДИТ ДЕТЕЙ КОТОРЫЕ БЕГУТ ЗА ПИВОМ И СИГАРЕТАМИ ДЛЯ ОТЦОВ КАК БЕСКОНЕЧНО УЖАСЕН КОНЕЦ ТЕХ ДЕТЕЙ КОГДА ОНИ УМИРАЮТ НА СТРАШНОМ СТАНКЕ УБИЙЦА ВЫБРАСЫВАЕТ ИХ РАЗРУБЛЕННЫЕ ТЕЛА В РЕКУ НО РЕКА ТВЕРДАЯ ТВЕРДАЯ КАК КАМЕНЬ КУСКИ ТЕЛ СКОЛЬЗЯТ ПО ПОВЕРХНОСТИ НЕСКОНЧАЕМЫЙ ПОТОК НОЖЕК РУЧЕК ЗАСТЫВШИХ В КРИКЕ УЖАСА РОТИКОВ УБИЙЦУ ИЩУТ НО ЕГО НЕ НАХОДЯТ ПРИ ВИДЕ ЭТОГО УЖАСА ЖИТЕЛИ ГОРОДА УМНЕЮТ НА ВОКЗАЛЕ ОТ КОТОРОГО ПОСТОЯННО УХОДЯТ ПОЕЗДА В РАЗНЫЕ СТРАНЫ СВЕТА СТОЯТ ОНИ ЧУМАЗЫЕ МАЛЬЧИКИ ОНИ ВСЕГДА НОСЯТ ОДНУ И ТУ ЖЕ ОДЕЖДУ РОЗОВУЮ КУРТКУ НА БЕЛОМ ТЕЛЕ ЖЕЛТЫЕ ШАРОВАРЫ И ГОЛУБЫЕ САНДАЛИИ ЗИМОЙ И ЛЕТОМ С ПОСЛЕДНЕЙ ВОЙНЫ ОНИ ТАК ОДЕВАЮТСЯ ТАКОВО ПРЕДПИСАНИЕ КОТОРОЕ В ВИХРЕ БИТВ МОГЛО ИМЕТЬ НЕКОТОРЫЙ СМЫСЛ НО КОТОРОЕ ТЕПЕРЬ ПОЛНОСТЬЮ ЕГО ЛИШЕНО КОНЕЧНО НИКТО НЕ СОБИРАЕТСЯ РАДИ ЭТИХ МАЛЬЧИКОВ ИЗДАВАТЬ НОВЫЙ ПРИКАЗ ТАК ВСЕ И ОСТАЕТСЯ КОГДА ИХ ХОТЯТ ТО ИДУТ К ВОКЗАЛЬНОМУ КИОСКУ И ПОКУПАЮТ ФОНАРЬ ГАЗЕТУ ПЕРВЫЙ ЛИСТ КОТОРОЙ СВЕРНУТ В КОРАБЛИК СИГНАЛ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ ГАЗЕТА СОСТОИТ ТОЛЬКО ИЗ ЭТОГО ЛИСТАХ НА КОТОРОМ НАПЕЧАТАН ВСЕ ТОТ ЖЕ ЗАГОЛОВОК УБИЙЦА И ЧЕРЕЗ 1000 ЛЕТ ЕЩЕ НЕ ПОЙМАН АВТОР ЭТОЙ СТАТЬИ ТЕПЕРЬ КОНЕЧНО БЕЗРАБОТНЫЙ ЖУРНАЛИСТ ПРЕДАЕТСЯ БЕСПРОБУДНОМУ ПЬЯНСТВУ ЕГО НАХОДЯТ В ГОСТИНИЦЕ У ОСЛА У ЛОШАДИ ИЛИ В ГОСТИНИЦЕ У ЛЕТУЧЕЙ МЫШИ ТАМ В МРАЧНОМ МНОГО СТОЛЕТИЙ НЕ УБИРАВШЕМСЯ ДОМЕ НА ВТОРОМ ЭТАЖЕ РЯДАМИ ИДУТ КОМНАТЫ В НИХ МАЛЬЧИКИ ЗА 10 °CРЕБРЕНИКОВ ДАЮТ МУЖЧИНАМ ЧАС ОСВОБОЖДЕНИЯ И ПОКОЯ МАЛЬЧИКИ-ПРОСТИТУТКИ НЕЖНЫ И МОЛЧАЛИВЫХ ИМИ ГОРДИТСЯ ГОРОД \

А ВНИЗУ ЕДЯТ СЕРН И КОЗЛОВ \ ПЛАЗМА ГОРОДА В КОТОРЫХ МЫ БУДЕМ ЖИТЬ НЕ ЗНАЮТ БОЛЬШЕ НИ ДОРОГ НИ УЛИЦ ПЛАЗМА

ЧТО МЫ ПРИ ЗАСТРОЙКЕ ЕЩЕ ДИФФЕРЕНЦИРУЕМ НА ОТДЕЛЬНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ДОМА УЛИЦЫ ПЛОЩАДИ ПРЕВРАТИТСЯ В КУПОЛ И МЫ ПОТОМ ВЗОРВЕМ И ТОТ КУПОЛ

ПЛАЗМА

НЕ ЦВЕТОК КОТОРЫЙ РАСТЕТ ИЗ ПОЧКИ СЛИЗИСТЫЙ КОМОК МЫ БУДЕМ БЕССТЫДНО ГОЛЫЕ ПОСКОЛЬКУ ТОГДА МЫ ЕДИНЫХ ПЛАЦЕНТА ЭВОЛЮЦИИ НАКОНЕЦ

БЕЗ ПОРЯДКА СИСТЕМЫ А ЗНАЧИТ БЕЗ ПРЕСТУПЛЕНИЙ БЕЗ НАКАЗАНИЙ ПЛАЗМА И ЯЗЫКОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ STETS[7]7
  Всегда (нем.).


[Закрыть]
ПИШЕТСЯ ОДИНАКОВО С НАЧАЛА И С КОНЦА ТОТ[8]8
  Мертвый (нем.).


[Закрыть]
ТОЖЕ

Ильдирим в отчаянии манипулировала куклами. Вероятно, что-то она сделала правильно, поскольку Краффт теперь взирала на нее мягче. Или зрелище унижения взрослой женщины, которую заставили играть в куклы, придало глазам чиновницы выражение человечности? Во всяком случае, именно это заподозрила Ильдирим.

– Конечно, вы можете подыскать репетитора для девочки. И сократить свой рабочий день, ведь вы на государственной службе. Вот только, – тут на лице педагога появилась озабоченность, – мы обычно не… А что скажет по этому поводу ваш партнер? Я допускаю, что он у вас есть, поскольку, понимаете, иначе… Разделяет он ваши планы? Нам очень важно это знать!

Ильдирим похолодела. Обругала себя за глупость – ведь она даже не рассчитывала услышать такой вопрос. Кто бы мог догадаться, что привлекательная тридцатилетняя брюнетка из существ мужского рода общалась только с пылесосом?

– Ну да, – отчаянно солгала она, – он знает, разумеется, ведь его это тоже касается… конечно, он поддерживает меня. Так что с ним нет проблем. Он тоже привязался к девочке…

– Вы состоите в браке?

– Нет… – Перед чиновницей внезапно предстала девочка в великоватых джинсах, в слишком тяжелой куртке, с космами, как у ведьмы, обрамляющими хитрое лицо: я маленькая Бахар, мне пора домой, надо еще искупаться перед сном. – То есть мы собираемся, то есть он не может, сначала ему надо… но скоро…

– Мужчины все одинаковы, – авторитетно заявила Краффт. – Но мне требуется заполнить графу. Итак, как же зовут благородного рыцаря? – Демонстрируя полное понимание и все-таки с легкой примесью лукавства, Краффт взялась за шариковую ручку. – Чтобы мы могли побеседовать и с ним.

– Иоганнес Тойер, – сказала Ильдирим и услышала, как громко застучало ее сердце. – Старший гаупткомиссар криминальной полиции. Адрес…

– Ну, адрес-то у нас имеется, – кивнула чиновница. – Берггеймер-штрассе…

– Да. – Ильдирим готова была умереть на месте. – Верно, адрес у вас уже есть. Мой адрес. Логично.

Чуть позже, когда она шла назад по Нижней улице, ее шаг был уже не таким стремительным. Колени у нее дрожали.

Она солгала. Назвала своим женихом старого толстого полицейского; с тем же успехом она могла бы утверждать, что ее отец с матерью финны по национальности. Она невольно покосилась на кончик своего смуглого носа; окружающее расплылось. Что теперь скажет подруга Тойера? Это заботило ее не меньше, чем реакция самого Тойера, этого пожилого чудака, – предвидеть ее было практически невозможно. Хорнунг ей нравилась, она не из тех, кто цепляется за молодость, лишь бы мужчины лежали у ее ног.

В этот момент на булыжную мостовую прямо у острых носков ее сапожек с глухим стуком грохнулся какой-то мужик.

– Все нормально, – донесся снизу его голос, – ничего особенного. Ничего страшного, я просто споткнулся. Всего наилучшего. – Это был комиссар Хафнер. Он с трудом выпрямился, не забыв поднять выпавшую из кармана пачку «Ревал», а одну сигарету даже ухитрился молниеносно прикурить. – Ах, господи, Ильдирим! Как дела?

Если его и смутила их встреча, то он не показывал вида.

– Хорошо, – ответила Ильдирим. – А у самого-то как?

– Ах, ничего. – Пьяный комиссар с трудом выпрямился. – С утра что-то приболел и позвонил на службу, что не приду. Впрочем, все это сейчас абсолютно неважно. – Свою расплывчатую фразу он подкрепил жестом – обвел руками множество окрестных пивных, словно хотел объять необъятное.

– Неважно? – растерянно повторила Ильдирим.

– Законно, – поправился Хафнер. – Я хотел сказать – законно. Потому что я уже сообщил, что поправился, но сейчас кончается рабочий день. Вот мы и празднуем это дело. Потому что конец работы. – Его голос звучал все тише, словно он подозревал, что его объяснения выглядят несколько натянутыми.

– А это Ян! – тут же воскликнул он и схватил за рукав маленького, круглого как мячик блондина, которого Ильдирим до сих пор не замечала. Тот был тоже сильно пьян.

– Ян приехал из Фленсбурга и не знает тут ни хрена. Я показываю ему наш город.

– Клевый чувак, – сказал Ян. – Стремная телка. Сиськи как арбузы…

– Колобок сраный, – прошипела Ильдирим и двинулась дальше. Она еще успела услышать, как Хафнер набросился на своего приятеля – мол, тот только что испортил отношения с самым крутым прокурором в Курпфальце. Интересно, давно ли познакомились господа собутыльники? Больше часа или нет?

Она спешила домой, а по пути намеревалась купить что-нибудь из продуктов. Дома она приготовит Бабетте ужин и станет слушать ее рассказы обо всем, что происходило в школе, и делать вид, будто ей очень интересно и она верит, что ее подопечная сумеет доучиться до аттестата зрелости. Потом плюнет на астму и выкурит сигарету. И обязательно позвонит Тойеру.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю