355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Карло Шефер » Кельтский круг » Текст книги (страница 17)
Кельтский круг
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 12:57

Текст книги "Кельтский круг"


Автор книги: Карло Шефер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Немедленно веди нас туда, – мрачно приказал он. – Живо!

Матиас, ковылявший, чуть пригнувшись, впереди, поведал, что активистка появлялась в последнее время в Доме чувств очень часто и уже стала здесь своим человеком. Ей даже позволяют пользоваться запасным входом. Их заведение основано на доверии. Хафнер дал ему пинка. Испуганный гид помог им беспрепятственно миновать рыскавших поблизости защитников животных. После двух петель и опасного перехода по висячему мостику они подошли к бару «Невидимка».

– Эрвин, почему ты на улице, а не за стойкой? – спросил Матиас, потирая покрасневшую шею.

19

Спор закончился. Еще раз он полностью погрузился в оболочку Крис. Хуже, чем мысль о возможном наказании, была вероятность того, что его самым банальным образом разоблачат. Кто оценит его тонкое мастерство, если все будет раскрыто, словно глупый балаганный трюк?

Этой ночью он не спал, а когда наступило утро, ни одна птица не оказала ему любезность и не спела ничего символического. Культ был единственным, что придавало ему ощущение значимости. Может, это была уже вера? Прежде он испытывал страх. Когда стал верующим, страх отступил. Возникнет вопрос – так он надеялся, – неизбежный вопрос: всерьез ли он относился ко всем своим теориям? Он разглядывал свое лицо в оконном стекле. Может, о нем напишут книгу? О нем, как об одном из тех непонятных новых людей, тревожащих общество, которые ничего не признают, для которых что-то значит лишь Ничто. Об одном из тех, которые бесстрашно и бессовестно отдали себя во власть темных теорий. Он бы так и остался лишь хитрым и угрюмым калекой, если бы ничего не предпринял.

Все двигалось к концу, клонилось так или иначе к закату. Поэтому Йене Людевиг стал верующим человеком, со всем, что предполагало это понятие: чувством, мужеством, покоем и блаженным ощущением того, что смерти не надо бояться, что ее следует праздновать как торжественное событие. Во всяком случае, он целиком переселился в того, кого специально для этого создал.

Перед куском тяжелой черной ткани, которым был завешен дверной проем, стоял расплывшийся мужчина средних лет и непринужденно болтал с двумя дамами. Те чувствовали себя моложе, чем выглядели, и выражали это своим жизнерадостным поведением. Они были в жизнерадостных шерстяных повязках на жизнерадостных, рыжих от хны гривах. С жизнерадостными пестрыми ногами в массажных шлепанцах (в таких весело осваивают курс танго в холостяцкой квартирке). С мантрой на губах, кармой в рюкзаке и буддистской пустотой в черепной коробке.

Они обожали Эрвина, потому что он был незрячим и не мог видеть их возраст.

Об инвалидности бармена свидетельствовали не только бесцельно блуждавшие глаза – тесная небесно-голубая шерстяная рубашка, кустарная стрижка «под горшок», светло-коричневые ортопедические полуботинки и темно-зеленые вельветовые брюки тоже указывали на его слепоту. В остальном же Эрвин казался довольным жизнью, говорил громко и невнятно, растягивая гортанные звуки, как это делают коренные жители земли Рейнланд. Тойер сразу проникся к нему неприязнью.

– Сегодня бар закрыт. Приветствую тебя, Матиас.

– Жаль, – заявила одна из огненных бабушек. – Эрвин, когда мне плохо, а после разрыва с Али это происходит все чаще, я пью грушевый сок и закрываю глаза! Тогда я словно переношусь в твою уютную пещеру!

Эрвин кивнул с довольной ухмылкой.

– Тогда почаще наведывайтесь к нам, сладкие мои!

Он хотел схватить рыжую даму за руку, но промахнулся. Ее спутница осторожно поинтересовалась, кто подыскивает для него одежду.

– Наши ребята! – Эрвин махнул рукой в сторону Матиаса. – Они следят за тем, чтобы я не выглядел пещерным человеком, хотя, признаться честно, я именно таков, ха-ха!

Матиас перебил его с легким укором:

– У тебя ведь всегда открыт бар. В чем дело? – С неуверенной улыбкой он взглянул на полицейских и спросил: – Что-нибудь случилось? Что тут вообще происходит?

Эрвин чуть заметно ухмыльнулся, и Тойер заподозрил неладное.

– Технические неполадки. Через пару часов я снова открою.

– Свет, что ли, вырубился? – нагло спросил Хафнер и закурил.

– Эрвин, моя фамилия Тойер. Со мной господа Хафнер, Лейдиг и Штерн. Мы из криминальной полиции, прибыли по важному делу. Итак, отвечайте – сейчас в баре кто-нибудь есть?

Эрвин поднял лицо:

– Я ведь сказал, бар закрыт. Кто здесь курит? Немедленно прекратите!

– Пожалуйста, скажите: можем мы туда заглянуть? – пересиливая себя, попросил Тойер.

– Нельзя, – самодовольно отрезал Эрвин. – Да и мне тоже нельзя. К тому же там темно.

Хафнер достал зажигалку.

– Ну, с темнотой мы как-нибудь справимся, – заявил он. – Пошли, ребята!

– Только попробуйте! – закричал Эрвин и принял боевую стойку, направив левое ухо в сторону полицейских. – Я не всегда был слепым, когда-то занимался дзюдо.

Хафнер, вздохнув, пнул слепца в лодыжку, а когда тот с воплями запрыгал на одной ноге, сердито отодвинул его в сторону. В тот же миг образовался клубок из хищных черных дамских когтей, развевающихся рыжих косм, кулаков Эрвина, мощно поражающих воздух, и четырех полицейских. Посередине вихря пассивно стоял Матиас. Вскоре группа Тойера прорвалась за занавес, но за ним оказался точно такой же, плотный и светонепроницаемый, он закрывал черную фанерную дверь. Окурок Хафнера полетел в лицо одной из старушек, и та с визгом отступила; другую Тойер ударил по коленке, стыдясь самого себя, но довольно сильно, и она тоже взвыла. Однако Эрвин и Матиас вцепились сразу в четверых полицейских. Мобильник Тойера упал на пол, а за ним и сам гаупткомиссар. Штерн причитал, что не может ударить слепого, после чего Хафнер предложил ему взять на себя Матиаса, а уж с Эрвином он справится. Скорее подчиняясь силе гравитации, чем намеченному плану, они проскочили сквозь завесы. И очутились внутри, где было темно, хоть глаз выколи.

– Вы все тут? – крикнул Тойер. – Хафнер, где твоя зажигалка?

– Этот гад выбил ее у меня из рук.

– Штерн?

– Да, я тут, но не знаю… Я не вижу, где дверь…

– Я тоже здесь. – Голос Лейдига донесся с другой стороны. – Эрвин только что меня толкнул. Значит, он тоже в баре.

– Матиас? – крикнул Тойер.

– Вероятно, он остался снаружи. Вывернулся, – ответил голос Штерна.

– Сейчас он, вероятно, вооружает своих друидов-подростков священными дубинками, – простонал Тойер.

– Лейдиг, Эрвин ущипнул тебя за задницу? – спросил Хафнер.

– Да, ужасно больно.

– Так это был я, сорри. Принял тебя за Эрвина. Вероятно, наш слепец торчит у входа; подставил свои телеса двум похотливым ведьмам.

Несмотря на то, что посетители часто собирались тут в темноте, вдыхали всевозможные запахи и слушали всякую чушь, для Тойера это место было исполнено жути.

– Господин Людевиг и фрау Кильманн. Мы из полиции. Нам известно обо всем, что вы совершили. Мы хотим с вами побеседовать. Вы показали свою силу и совершили уже достаточно зла. Пора остановиться… – Ужас растекался по телу могучего сыщика, заползал во все уголки его души, но то был черный пожар, холодный огонь, которым наполнено Ничто. – Поговорите со мной. Мы собрались здесь, где царят Мрак и Нун… Я распознал кельтский круг, ощутил силовое поле. Я достоин разговора.

В его сознание проник тихий голос Людевига:

– Господин комиссар, речь не о том, кто чего достоин! Нет ничего достойного, кроме поступка. Существует лишь самосозидание под эгидой Гермеса Трисмегиста… – Где находился калека? Тойер отчаянно пытался определить, откуда доносится его голос. Ему казалось, что он слышит тихие шаги. Приходилось рассчитывать на то, что к вещающему преступнику тихонько подкрадутся молодые комиссары, и он решил продолжать разговор, чтобы облегчить поиски Людевига.

– Вы о чем говорите? Господин Людевиг, что вы хотите сказать?… Ведь вы наверняка хотите, чтобы мы вас поняли. Вы не вульгарные убийцы, ни вы, ни ваша спутница – фрау Кильманн, вы здесь?

– О-о, эта Килле… Килле…

Голос слышался уже с другой стороны. Тойеру показалось, что Людевиг неплохо ориентируется в помещении. Но как ему это удается? Гаупткомиссара начала бить дрожь.

Вот, казалось, он приблизился. Шумел какой-то нагревательный прибор. Или это – жужжание мотора инвалидного кресла? Или все-таки шум обогревателя?

– Господин Тойер, дайте волю вашему духу, вашей фантазии… – Голос звучал уже в другом углу, теперь где-то справа. Слева, в нескольких метрах от Тойера, чертыхнулся Штерн.

– Дьявол, споткнулся.

Впереди кто-то закашлялся, отслаивая от легких килограмм смолы. Сзади неожиданно послышались удары по металлу.

– Что такое? – В пронзительном голосе Лейдига слышалась плохо скрытая паника.

– Сейчас раннее утро, – продолжал Людевиг; комиссару показалось, что голос словно кружился вокруг него. – Ночь еще не разжала свою по-весеннему свежую хватку, не убрала свои темные пальцы с макушек деревьев. Последние заморозки уже не серебрят траву, но все же ощущаются в предрассветных сумерках. Я вижу их сероватый плат в лесу, когда плебс еще спит. За окном усердно насвистывает дрозд. Коротенькая песенка поначалу тронула мне душу…

Тойер мысленно посмотрел в окно на Шлирбахский лес, увидел на карнизе дрозда.

– Потом я присмотрелся к пичужке. Скучный, черноватый сюртучок из перьев, тусклые бусинки глаз, взгляд пустой, будто яичная скорлупа; на правом крыле просвечивает розовая кожица. На клюве белое пятнышко. Словно дрозд клевал помет. Привет от археоптерикса. Палеозавр со слабостью к червям, переодевшийся в это серое безобразие. Он маячит передо мной, прямо передо мной, нас разделяет лишь тонкая пластина стекла. Соседская кошка грациозно подкрадывается к птице на бархатных подушечках. – Неожиданно голос зазвучал рядом с ним. Тойер отскочил в сторону, споткнулся и вместе с тяжелым барным табуретом рухнул на пол, ударившись головой о стену.

– Легким ударом лапы она смахивает дрозда с оконного карниза. Далее следуют жалобный писк и блаженное мяуканье.

Тойер услышал шаги; кто-то из комиссаров мог наброситься на Людевига сзади – такая мысль сверкнула маленькой красной молнией надежды в темноте оглушенного сознания. Голос Людевига удалился влево.

– Если я затаю дыхание и доверюсь своим органам чувств, до меня даже донесется хруст косточек. Или это предчувствие конца и мое воображение играет со мной злую шутку? А может, радостное предвкушение конца? Таким было утро перед той, первой ночью. Килле оказалась сильной и храброй, она это сделала…

– Он видит нас! – вскричал Тойер. – Теперь я догадался, у него прибор ночного видения. Помнится, я заметил его, когда побывал в Шлирбахе… осторожней, возможно, у него пушка. Осторожней…

– Так он все равно не сумеет нажать на спуск, – насмешливо возразил из мрака Хафнер. – Людевиг, я тебя скоро поймаю и оторву нос. Не на чем будет носить киллерские очки. – Мужество Хафнера успокоило поверженного гаупткомиссара. Что-то теплое текло по его щеке – вероятно, кровь. Тойер пополз. По-видимому, он упал и ударился о стойку бара, и теперь она скрыла его.

– В тот роковой день я лежал, словно надломленное растение. Потом мне казалось, будто я слышу, как ломается мое тело. Почему я должен ужасаться, если разрушаются тела моих врагов? Skidsonaranthropos. Человек – лишь сон тени.

Голос был теперь совсем близко. Тойер быстро перевернулся и с силой ударил обеими ногами туда, откуда он доносился. Попал в Людевига и почувствовал, как тот запоздало увернулся.

– Я здесь, и он тоже! – крикнул гаупткомиссар и пополз на четвереньках в противоположную сторону. – Идите на мой голос.

– Не суетитесь, господа… – Голос опять удалился. – Какая милость судьбы – узреть мрак смерти еще до того, как он окутает тебя, словно покров Медузы…

– Покров Медузы, что за чушь! – заорал Тойер. – Ваши ученые картинки – кривое зеркало, господин штудиенрат.[25]25
  Звание учителей и работников органов просвещения (нем.).


[Закрыть]

В темноте снова послышался грохот падения.

– На кого я упал? – воскликнул Лейдиг.

– Не на меня.

– И не на меня.

– И не на меня тоже.

– Может, это Эрвин? Вероятно, он чего-нибудь тяпнул для храбрости, когда мы вошли, попробуй его разбудить. – В этой апокалипсической обстановке голос Хафнера звучал на удивление уверенно.

Лейдиг пошарил в темноте и наконец отвесил несколько легких оплеух.

– Проснись, Эрвин…

Тойер не слишком отчетливо воспринимал происходящее. Он с трудом поднялся и провел ладонью по плоской поверхности. Да, это точно стойка бара.

– Почему же вы это сделали, господин Людевиг? – спросил он. – Ну, допустим, сначала это была месть. Вы все подстроили так, чтобы превратить впечатлительную неудачливую бабу в свой покорный инструмент. Но теперь ваша игра закончена, и вы это понимаете. Даже если вы убьете нас, все равно вам конец… А ее вы уже… того?… Вы убили Крис? Сделали ей больно? Тогда вина за это лежит и на мне, понятно? Мои ребята торопили меня, а я не хотел… Значит, вы сидели тут, в темноте? Не желаете ли выйти на свет Божий? Не побеседовать ли нам с вами при свете? Что хорошего во мраке?

Он больше не пытался определить, откуда доносился голос Людевига. Пространство растворилось.

– Совершенно верно, господин комиссар. Все пошло наперекосяк. Я понял это. Раньше я ошибочно полагал, что меня послушаются, когда будет заколот третий жертвенный козлище… Но у Кил-ле-Килле поехала крыша от собственного величия.

Между прочим, она собиралась убить и меня! Представляете? Она – меня! Я только защищался.

– Она уважала тебя! – взревел Тойер. – Принимала тебя всерьез. Верила тебе. Внушала себе то, что внушал ей ты, но ты ошибся даже тут и не предвидел последствий. Ты хотел создать послушное орудие, простое в обращении, и оперировать им из своего кресла… Этакого киллера с дистанционным управлением.

– Преображение. Человек всегда изменяется в процессе работы…

– А теперь твоим орудием стал я! – с безмерным гневом заорал гаупткомиссар. – Что ж, все правильно. Логичное завершение цепочки преступлений. Финальная резня среди черного мрака! Хотя на деле все гораздо глупее. Дешевый Диснейленд для воробьев, а вовсе не великая битва богов в духе древних египтян. Мы всего лишь горстка полицейских из Курпфальца, а ты жопа с ушами! И не надейся, что тебе поможет твое инвалидное кресло.

– Замолчите!

Теперь голос раздавался опять где-то неподалеку и все приближался.

– Ну, тогда прикончи меня. Все равно ты останешься рогатым ослом, каким и был. Разозлившись, ты не добавил себе достоинства. Все это чушь – кельты, египтяне, греческие цитаты, великая латынь. Ты все равно не мужик и никогда им не был.

Внезапно пронзительный до боли в глазах свет залил темный бар. Напротив себя Тойер увидел Людевига с болезненной гримасой на лице. Ножки барного табурета, опрокинутого комиссаром, заклинили колеса инвалидного кресла. Жрец тьмы застрял и не мог сдвинуться с места; прибор ночного видения валялся тут же на полу. Так что штудиенрат и сам в конце разговора лишился возможности видеть, и тогда вся эта тьма перестала его забавлять. На коленях у инвалида лежал огромный кухонный нож – похоже, дорогой, от дизайнера.

Гаупткомиссар огляделся вокруг. Помещение было голым и грязным; почти половину его занимала длинная барная стойка в форме подковы. На самом ее краю безжизненно повисла женщина. Под ней уже натекла лужа крови. Лейдиг стоял рядом.

– Она еще жива, – негромко сообщил он. Озадаченный Эрвин застыл возле выключателя.

– Слава Богу, я наконец-то отыскал, где зажигается свет. Так он горит сейчас или нет?

На объяснения с гессенскими коллегами ушло время. Наконец все было позади.

Тяжело раненную Кильманн отвезли в Бенсгейм; врач из отделения неотложной помощи пообещал, что она будет жить. Людевиг сидел в инвалидном кресле, готовый к перевозке. На лбу Тойера красовался белый пластырь.

– Значит, так, Эрвин, – умиротворенно сказал он. – Сейчас тут немного поработают криминалисты, а потом свет можно будет снова выключить.

Мертвые глаза слепца вращались как колеса брички.

– Я и не знал, что тут собирались творить зло. Мне она сказала, что особенная атмосфера моего бара нужна ей для серьезного разговора.

Хафнер глядел на него без всякого сочувствия.

– Этот детский сад во мраке я не стал бы называть баром. – Брезгливо щурясь, он принялся разглядывать этикетки на напитках. – Грушевый сок, персиковый, яблочный. Ага, хлебный… ну, этот еще ничего, хмельной…

– Что я могу поделать… – Эрвин засуетился, нащупывая тряпку, чтобы вытереть липкую лужу на стойке. – Я бы с радостью наливал тут спиртное, скажем, хорошее пиво и все такое. Но эти чокнутые ничего не хотят, кроме соков.

Лейдиг заглянул под стойку и вытащил оттуда грязные картонки.

– Что это такое? Просроченные упаковки от капучино из «Альди»? Вы что, хотите отравить своих посетителей?

– Я слепой и не могу прочесть, когда истекает срок реализации, – нагло огрызнулся бармен. – Теперь я получу замечание? – Последняя фраза прозвучала уже более цивильно.

Бар «Невидимка» выглядел грязным и убогим. Котельная в подвале и то бывает чище. Предмет, недавно так напугавший Лейдига, оказался струнами от рояля. Какой-то адепт, утомленный мировой мудростью, прикрепил их к стене: может, сам Эрвин? На этой жалкой декорации висели жирные хлопья пыли.

– Здесь вообще когда-нибудь убирают? – устало поинтересовался гаупткомиссар.

– Кажется, да. Для этого тут и электричество провели. – Эрвин настороженно наклонил голову. – У вас есть претензии?

Штерн печально смотрел на грязный каменный пол: масляные пятна, раздавленная жвачка, два сравнительно свежих окурка «Ревала» – Хафнер уже успел отыскать у входа свою зажигалку. Повсюду валялся мусор, но идентификации поддавались лишь позеленевшие куски кекса.

– Нет, тут вообще никто не убирает, – сказал он. – Но ведь за собой слепые умеют ухаживать?

– Я вообще не вижу в этом необходимости… – возмущенно возразил Эрвин. Хафнер глупо и бестактно заржал, но Эрвин не обратил внимания на его оскорбительный смех и несколько раз мазнул по прилавку грязной тряпкой. – Я хозяин этого бара. Я заправляю тут делами. Не мое дело – махать веником.

– Итак, отвечаю на ваш вопрос… – Тойер брезгливо поморщился. – Если обойдется без летального исхода, то я не уверен, грозит ли вам обвинение в соучастии. Но обо всем безобразии, которое тут творится, мы сообщим в службу надзора за экономической деятельностью. А может, и не станем. Те, кто сюда приходит, сами виноваты. – Полицейские ушли.

Пока они устало брели через парк, по-прежнему залитый ласковым солнечным светом, Тойер размышлял над терзавшим его противоречием. Еще ему хотелось пива.

– Если он ухитрился ударить Кильманн ножом, значит, он мог бы и без нее осуществить свою месть…

– Вероятно, он считал себя слабее, чем был на самом деле. И только потом, когда начал действовать, обрел уверенность в своих силах… – Лейдиг пожал плечами. – Дерьмо все это, с начала до конца дерьмо. – На сей раз крепкое словцо далось ему без труда.

Шеф группы продолжал ломать голову над неразрешенными противоречиями. Еще далеко не все было ему ясно, но он не сомневался в своей правоте. В этот момент они как раз проходили мимо импровизированного лагеря своих гессенских коллег. Людевига еще не увезли, он сидел в зарешеченном микроавтобусе; один из полицейских достал из кармана ключ зажигания.

– Минуточку! – закричал Тойер и рванул раздвижную дверцу. – Господин Людевиг! С каких это пор вы можете так ловко орудовать ножом?

Калека смотрел мимо него, оставив вопрос без внимания.

– Вот забавная штука, – сказал один из местных коллег. – Мы обнаружили ее у задержанного. – Он показал Тойеру бутылочку из коричневого стекла. – Цианистый калий, насколько я могу судить. Ведь в темноте он мог просто отравить ту женщину. Где только он ухитрился раздобыть эту дрянь?

– Будучи инвалидом, вы можете заказать яд по Интернету в одном из современных агентств, пропагандирующих эвтаназию, – презрительно сообщил Людевиг. – Только, разумеется, заплатите соответственно.

– Так вы ее хотели отравить или себя? – Тойер попытался пронзить его взглядом, но у него тут же заболела голова.

Людевиг снова надел на себя маску человека, далекого от мирской суеты.

– Вчера вечером блядь, та, другая, которая называла себя моей женой, как-то до всего докопалась… Ну, разозлилась и хотела меня… – Тут его голос дрогнул, и он сообщил со слезой: – Хотела меня ударить. Высмеивала меня. Да, я и не подозревал, но моих сил хватило на то, чтобы удержать нож и направить его в нужное место. А сегодня приехал какой-то ее козел, которого я не знаю. Сначала я подумал, что это таксист, по ложному вызову. И опять у меня хватило сил. Поезжайте, господин комиссар, со своими молодыми кретинами. Вы найдете еще трупы. Это верно, у меня хватило сил. Теперь я уже не страдающая и бессильная душа, а эго, способное на поступок.

– Жопа с ушами, это будет точней, – тихо сказал Тойер. – Да, ваш глупый план, вероятно, состоял и в том, чтобы самому уйти из жизни и тем самым избежать кары. Иначе зачем вам яд, раз вы теперь так мастерски владеете ножом. Правда, для этого вы слишком трусливы.

Что-то дрогнуло в лице Людевига. Тойер взялся за мобильный телефон.

Назад они решили мчаться как можно быстрей. Тем не менее уже вечерело, когда Штерн остановил машину возле шлирбахской виллы. По дороге почти не разговаривали. На сей раз произошло слишком много убийств, чтобы сыщики могли испытывать хоть какое-то удовлетворение. Примерно так думал Тойер, понимая, насколько абсурдно говорить, что смертей мало или много, но других слов у него не нашлось. Людевиг ничего не выиграл, выиграла только смерть, а то, что теперь паралитик попал за решетку, уже ничего не меняло.

В сотне метров от виллы стояло полицейское заграждение; группу Тойера узнали и немедленно пропустили.

– У меня кончились сигареты, – мрачно сообщил Хафнер. – Такого со мной не случалось уже много лет. А ведь в баре я не курил столько часов…

– Двадцать минут, – уточнил Штерн. – Пока не зажгли свет.

– Просто Матиас и рыжие бабушки были слишком потрясены. – Лейдиг зло засмеялся. – Вероятно, мы показались им невероятно опасными, им и в голову не пришло, что нам тоже могла потребоваться помощь.

Когда они вышли из машины, коллеги встретили их с перекошенными от потрясения лицами.

– Что, так и есть? – удрученно спросил Тойер. – Два трупа? Женщина и мужчина?

К нему подошел Шерер и отвел в сторону.

– Женщина убита, мужчина тяжело ранен, еще неизвестно, выживет ли. Это Зельтманн.

У старшего гаупткомиссара Иоганнеса Тойера подогнулись от неожиданности колени, и он сел там же, где стоял, – прямо на землю.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю