Текст книги "Эффект бывшего парня (ЛП)"

Автор книги: Карла Соренсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 8

Мэтью

– Я тебя порежу, если ты только попробуешь. Серьезно.

Я так хохотал, что мне пришлось упереться руками в колени. Ава прислонилась к кирпичной стене здания, которое мы только что покинули, и ждала, пока я закончу, совершенно без всякого веселья.

– Ты реально не собираешься делиться? – спросил я, когда снова смог говорить, разглядывая ее драгоценную вещь и пытаясь прикинуть, какова вероятность того, что я смогу вырвать ее у нее из рук.

Довольно высокая, учитывая, что я был почти на фут выше ее.

Прижимая плитку шоколада к груди, Ава посмотрела на меня таким холодным, убийственно серьезным взглядом, что у меня, кажется, немного сжались яйца.

– Черт возьми, нет, я не собираюсь делиться. Это самое вкусное, что оказывалось у меня во рту.

Она сказала...

Я замер. Ава замерла.

Она поджала губы, и ее щеки на мгновение вспыхнули ярким румянцем.

Я открыл рот, но она подняла руку, призывая меня к молчанию.

– Я дам тебе маленький кусочек этого шоколада, если ты пообещаешь забыть все, что я только что сказала.

Прижав язык к щеке, чтобы вновь не засмеяться, я медленно кивнул.

– Честный обмен.

Ава прижалась всем телом к красно-белому кирпичному зданию шоколадной фабрики Тео. Осторожными пальцами она развернула голубую упаковку. Внутри хрустящей сложенной бумаги я увидел края первого листка.

Еще раз, как его описала продавец? Корж из крекеров «Грэм» домашнего приготовления, карамель с ванильным привкусом и облачко маршмеллоу, покрытое темным шоколадом с ароматом молочного шоколада с ольховым привкусом.

Также известен как лучшее, что пробовала Ава.

Очень медленно и обдуманно Ава достала один из трех кусочков из упаковки и протянула его мне.

– Один кусочек, – сказала она.

– Я что, не стою большего? – Изобразив на лице самое оскорбленное выражение, я прислонился к стене рядом с ней, так что ее плечи едва доставали до середины моих бицепсов.

Ава прищурила глаза, и я не смог сдержать улыбку.

– Один кусочек.

Она вложила шоколадку мне в руку. Потратив время на то, чтобы внимательно ее изучить, я не мог не удивиться тому факту, что вообще это делаю. Я не ел шоколад. Я был таким же сладкоежкой, как и любой другой парень, и сладости были одним из моих немногих удовольствий в межсезонье.

Я поразился тому, что потратил столько времени, ломая голову над тем, что бы мог для нее сделать. Чтобы показать ей, что я все еще знаю ее, хотя в то же время мне хотелось познакомиться с ее взрослой версией.

Был поражен, что в те несколько дней, когда мы не виделись, я думал о чем-то большем, чем футбол и подготовка к сезону. Я по-прежнему тренировался, по-прежнему готовился так же усердно, как и всегда, но обнаружил, что обращаю внимание на другие вещи вокруг меня.

В Сиэтле было так много всего, чем мы могли бы заняться, но когда попытался найти что-то, что понравилось бы Аве, что, как она знала, было о ней, выбор был очевиден. И выражение восторга на ее лице, когда я припарковал свой грузовик перед квадратным кирпичным зданием, того стоило.

Ава была тихой и даже заметно нервничала, когда я встретил ее у подъезда. Возможно, я шокировал ее своим предложением, но с того момента, как мы приехали, ее улыбка говорила, что я сделал правильный выбор.

Я позвонил заранее, и мы организовали частную экскурсию по фабрике. Во время дегустации мы помогали размешивать растопленный шоколад на огромных мраморных плитах. С каждым новым блюдом, которое она видела, с каждым кондитерским изделием, которое она пробовала, она расслаблялась все больше и больше.

Я видел проблески Авы за суровой внешностью, ее натуру, отточенную годами необходимости. Фотоаппарат не скрывал ее лица, между нами не было барьера из-за работы, и я наслаждался. Как и она. Даже если она на самом деле не хотела делиться своим Большим папочкой – неудачное имя, учитывая то, что она только что сказала.

– Один кусочек, – сказала она мне. Я поднес его ко рту, а она внимательно наблюдала, приподняв уголки своих розовых губ.

– Ты же знаешь, что говорят о больших парнях.

Ее губы скривились еще больше.

– Что?

Я наклонился ближе, пока наши головы почти не соприкоснулись.

– Мы откусываем по-настоящему большие куски.

Я отправил все это в рот и принялся энергично жевать, грязно постанывая, пока она шлепала меня по животу.

– Ах ты, задница, – воскликнула она.

Я рассмеялся во весь рот от изумления и поймал ее за руку, прежде чем она успела ударить меня снова.

– Лучшее, что я когда-либо клал себе в рот, – серьезно сказал я.

Она снова покраснела, но все же закатила свои красивые зеленые глаза.

– Не могу поверить, что доверилась тебе.

Когда я засунул большой палец в рот, чтобы поймать последний кусочек шоколада, она наблюдала за мной с очаровательно-раздраженным выражением на лице.

– Ты ошиблась, – легко объяснил ей. – Я не ем ничего подобного в сезон, так что, если ты собираешься сделать предложение, я им воспользуюсь.

Ава фыркнула.

Когда она оттолкнулась от здания, я сделал то же самое, легко подстраиваясь под ее шаг, и мы пошли по обсаженной деревьями улице. День был пасмурный и немного прохладней, чем обычно. Глубоко вдохнул воздух, в котором чувствовались запахи соли и океана, доносящиеся из Салмон-Бей, расположенной за зданием, и шоколада, доносящегося изнутри.

– Это было потрясающе.

Я рассказал об этом, но Ава надулась, явно думая о своем потерянном шоколаде.

– Знаю, – угрюмо сказала она. – Теперь у меня осталось всего два кусочка, и на душе у меня грустно.

Не задумываясь, я широко улыбнулся и обнял ее за плечи. Мы двинулись дальше.

– Ты выживешь, Худышка.

Ава придвинулась ко мне, чтобы было удобнее обнимать ее, и невозможно было не заметить, как идеально она мне подходила, поэтому я оставил свою руку там, где она была. Маленькая старушка улыбнулась нам, когда мы проходили мимо нее, и ее глаза за толстыми стеклами очков в розовой оправе стали больше обычного. Я улыбнулся в ответ.

Нечасто я получал улыбки от незнакомцев, которые не были связаны со мной как футболистом. Они казались мне неожиданными и освежающими небольшими паузами в моей обычной жизни.

В течение одиннадцати лет я был Мэтью Хокинсом. Тринадцать, если учесть те годы, когда моя карьера в колледже только начала набирать обороты. Когда я был женат на Лекси, нас узнавали повсюду. Хотя для нее это было так же важно, как и для меня, она любила эту часть своей карьеры. Я – не очень. Даже когда мы с Авой встретились в тот первый день, я все еще был в этой роли. Выполнял часть своей работы.

Это было удивительно, до странности нормально.

Ава отстранилась от меня, когда маленькая девочка на велосипеде отказалась свернуть со своего пути.

– Извините, – крикнула она через плечо, проезжая мимо нас.

Моя рука упала вдоль тела.

– Куда мы направляемся?

Ава пожала плечами.

– Не знаю. Я подумала, мы могли бы просто немного побродить. – Она быстро взглянула на меня. – Если тебе не нужно возвращаться?

Вернуться к чему? Я хотел спросить. В моей квартире меня ничего не ждало. Может, я и дразнил Аву, за фотографии ее рыбки, но, по крайней мере, у нее было хоть что-то. Обычно меня это не беспокоило. Если я не тренировался, не смотрел фильм или не изучал предстоящую игру, я спал. Сосредоточенность, которую я проявлял к своей карьере, была тем, что Лекси ненавидела, но то, что она хотела делать, чтобы отвлечь меня, было тем, что ненавидел я. Походы в шумные клубы или на большие вечеринки с известными людьми. Лекси была милой девушкой, но она хотела больше яркости в своей жизни, чем я мог ей дать.

Звездность была быстрой и яркой, и могла на мгновение ошеломить, но в этом не было ничего особенного. Ничего существенного. Звездность – это трюки, в которых главное удача, а не мастерство или подготовка. Я не хотел ничего особенного ни в карьере, ни в личной жизни. Но я воспользовался этим желанием и проигнорировал тот факт, что у меня вообще была личная жизнь.

И сегодня я больше не хотел этого делать.

На какое-то время я позволил ослепительной демонстрации богатства, вечеринок и красоты ослепить меня. За годы, прошедшие с тех пор, как мы с Лекси развелись, мне пришлось столкнуться с горькой правдой о том, насколько сильно мое эго повлияло на мои неудачные отношения. В колледже Эшли казалась мне идеальным воплощением того, что, как мне казалось, я искал. В первые годы моей работы в НФЛ было невозможно не ощущать давление образа жизни и того, что от нас ожидали, и это подпитывало ту часть меня, которую Эшли затронула. Мою гордость.

Лекси успокаивала меня до тех пор, пока эти поверхностные рассуждения не перестали выдерживать вес реальной жизни.

Я не хотел опускать голову и продолжать двигаться вперед. Не хотел спешить домой, в темную квартиру, где единственное, что меня ждало, – это большая пустая кровать. Я хотел пройтись пасмурным вечером по этой тихой улице и исследовать окрестности вместе с Авой.

– Давай погуляем, – сказал я ей.

Она скрыла свою довольную улыбку, отвернувшись, но я уловил ее краешек, и это вызвало мою собственную улыбку.

Мы миновали несколько магазинов, Ава показывала на забавные новинки за безупречно чистыми стеклянными витринами. Один молодой человек подошел к нам, чтобы сделать селфи, и после того, как сфотографировался с ним, я не забыл подписать и его шляпу. Когда мы свернули за угол, Ава посмотрела по сторонам, прежде чем направиться на север. Первое здание, мимо которого мы прошли, было невысоким серым, с широкой пустой террасой, на которой не было ничего, кроме столика для пикника и нескольких тумбочек. Ава поднялась по лестнице, я последовал за ней, из открытой двери доносились звуки Arctic Monkeys.

– Итак, если в межсезонье тебе время от времени разрешают съесть кусочек чужого шоколада, – спросила она, – позволяешь ли ты себе пропустить стаканчик-другой?

Я заглянул в открытую дверь. Это было небольшое заведение со старомодными светильниками в виде глобусов, висевшими над стойкой бара, и простым обеденным столом, занимавшим все остальное пространство. Деревянные полы по всей длине помещения, а за стойкой бара в три простых ряда были расставлены бутылки, расположенные в хаотичном порядке. Потолки были выложены медной плиткой, и во всем помещении могло поместиться человек пятьдесят.

Это не было похоже ни на один бар, в котором я когда-либо бывал, и, когда Ава, красивая женщина, пригласила меня пропустить с ней стаканчик-другой, я понял, что оказался именно там, где мне нужно.

Я махнул рукой в сторону двери.

– После тебя.

Бармен, хипстер с роскошной бородой и в самых крутых подтяжках, которые я видел, даже не взглянул на меня дважды, когда я заказал два олд фешена и пельмени со свининой и овощами. Либо он не был футбольным фанатом, либо ему было наплевать на всех, кто заходил в его бар. В любом случае меня это устраивало.

Ловкими движениями он смешал наши напитки и подвинул их в мою сторону.

– Я принесу пельмени, когда они будут готовы, может вы, ребята, хотите присесть, – сказал он, постучав по барной стойке, и исчез на кухне.

Ава прошла через квадратный проход за тяжелыми зелеными занавесками в помещение, которое я не заметил до этого. Тут стояло четыре пустых столика, и Ава выбрала тот, что был задвинут в угол, чтобы обеспечить нам максимальную приватность.

Я протянул ей бокал, и она улыбнулась мне.

– Надеюсь, коктейль не помешает, – сказал я, усаживаясь на стул напротив нее. Стол был маленький, поэтому, когда я оперся локтями о столешницу, он показался мне совсем крошечным.

Вместо ответа Ава сделала медленный глоток и одобрительно хмыкнула. Затем она вздрогнула.

– О, это восхитительно.

– Лучше, чем шоколад?

Она сделала еще глоток своего напитка.

– Я не готова говорить с тобой об этом шоколаде, предатель.

– В конце концов, ты меня простишь.

Ава хихикнула, но спорить не стала.

Чувствуя себя намного легче, чем за последние месяцы, я медленно потягивал напиток. Приятная тишина, в которой мы сидели, поддерживаемая хорошей музыкой и уединением, которые я не считал само собой разумеющимися, а также тепло, исходившее от алкоголя, погрузили меня в странную невесомость.

– Что самое худшее в том, чтобы работать в новой команде? – спросила Ава, ставя на стол пустой бокал. Она откинулась на спинку стула, жестом попросив бармена принести еще два, а затем снова обратила все свое внимание на меня.

От ее вопроса у меня брови полезли на лоб. Я тяжело откинулся на спинку стула, выдерживая пристальный взгляд, пока думал, как ответить.

– Я так долго считал себя частью этого города, этого сообщества. Никогда не представлял, что буду играть в другой форме, поэтому никогда не думал, что снова стану новичком, парнем, которому нужно проявить себя. – Я тяжело сглотнул. – В те первые несколько дней я чувствовал себя довольно неуравновешенным.

Она кивнула.

– Что изменилось?

Официантка принесла наши напитки, и Ава улыбнулась ей.

– Что изменилось? – повторил я, пробуя слова на вкус, прежде чем ответить. Возможно, напиток развязал мне язык, потому что я редко пил, и уже чувствовал приятное головокружение. – Думаю, это была ты.

От удивления у нее отвисла челюсть и расширились глаза.

– Я?

– Ты. – Я улыбнулся. – Это тебя удивляет?

Она слегка запнулась, подбирая ответ, и я увидел, как румянец залил ее шею и лицо.

– Ну, да. Не то чтобы я много чего сделала.

– Ты что, шутишь? – Я покачал головой. – Худышка, не думаю, что ты представляешь, как редко находишься рядом с кем-то, кто не требует от тебя носить маску или сохранять видимость того, что хочет видеть весь остальной мир. Ты здесь единственный человек, который дает мне это понять.

Было ясно, что она понятия не имеет, что на это ответить, и, честно говоря, я тоже.

– Я-я рада, что смогла помочь, – ответила она тихо и искренне.

Ава взяла себя в руки, сделав еще один большой глоток, и я тоже выпил.

Проведя приятный день, словно в коконе, я окинул ее долгим взглядом и решил посмотреть, позволят ли немного расширить границы. Были вещи, которые я хотел узнать, хотел разобраться, и ее замкнутый характер придал мне решимости заставить ее немного раскрыться.

– Могу я задать тебе личный вопрос?

Она медленно вздохнула, широко раскрыв глаза.

– Мне следует нервничать?

Я покачал головой.

– Нет. Мы просто разговариваем. Ты же знаешь, что тоже можешь спросить меня о чем угодно.

Пальцы Авы нервно постукивали по столу, и, поскольку я не мог остановиться, я положил свою руку поверх них. Она смущенно улыбнулась мне и не отпускала их.

– История моих отношений в значительной степени, – начал я, затем сморщился, – является достоянием общественности. Но мне кое-что интересно. Что насчет тебя? Как ты все еще?..

Ее ответная улыбка была кривой.

– Все еще одинока? Может быть, я невыносима. Или сумасшедшая. Или и то, и другое.

– Да ладно, – сказал я, откидываясь на спинку стула. Мои руки соскользнули, и Ава с минуту смотрела на них, прежде чем ответить.

– Мы все иногда немного невозможные и сумасшедшие. Нет пикантных историй о бывших, которыми можно поделиться за бокалом виски?

Брови Авы на мгновение приподнялись.

– На самом деле нет. Со времен колледжа – нет. Я очень занята работой, и люблю свою работу. Этого было... достаточно.

Достаточно. Какое надежное, неуязвимое слово для такой умной, красивой и интересной женщины. Казалось невероятным, что никто не встречался с ней и не испытывал такого же желания раскрыть в ней те грани, которые она не показывала миру. Казалось …

– Это кажется невозможным, – пробормотал я себе под нос, и, хотя не собирался произносить это вслух, она услышала меня. Ее щеки вспыхнули, и она быстро отвела взгляд.

Тишину нарушил взрыв смеха, донесшийся из соседнего помещения, и наши взгляды встретились. Ава тоже почувствовала, как неожиданно напряженный момент плавно перетекает в обычную беседу.

Дальше все было просто. Из нашего уголка доносился смех, мы обменивались историями о том, что Ава видела и делала на своей работе, а я рассказывал ей истории из своей жизни в Новом Орлеане. В какой-то момент, во время смеха, она прикрыла рот рукой, чтобы не выплеснуть напиток на наш крошечный столик, зажатый моими руками, а я наклонился к ней. Эти глаза были крепко зажмурены, и, учитывая, что я допивал свой третий бокал, мне пришлось побороть желание наклониться ближе и своими большими неуклюжими пальцами снова открыть их, чтобы увидеть яркий румянец на фоне ее темных длинных ресниц.

Ава опустила руку и глубоко вздохнула.

– И сколько времени потребовалось, чтобы убрать блестки с твоей машины?

Я видел, как шевелятся ее губы, но не мог расслышать, что она сказала, из-за шума в голове. Затем я стал изучать форму ее губ, когда они складывались в слова. Затем они расплылись в милой улыбке, и я понял, что смотрю на рот Авы Бейкер.

– Извини, – пробормотал я и почувствовал, как вспыхнули мои щеки. – Просто здесь становится шумно.

Она что-то промычала, но не ответила. Наверное, потому, что это было совсем негромко. Наверное, потому, что я был немного навеселе и смотрел на ее рот, пытаясь понять, какой оттенок розового напоминают мне ее губы.

И ее нос. Он был прямым и маленьким, с чуть заметным изгибом на конце.

А еще у нее была веснушка на правой щеке. Как я раньше этого не замечал?

– Мэтью? – спросила она, явно удивленная, но в то же время смущенная моим пристальным вниманием.

Я откинулся на спинку стула и еще раз медленно осмотрел ее лицо. Мои глаза были ясными, но мысли затуманены алкоголем.

Но затуманенность сознания, счастливого, невесомого и довольного тем маленьким кусочком пространства, которым мы наслаждались, не шла ни в какое сравнение с моим глупым, вялым языком. Потому что вместо того, чтобы сказать ей, какой красивой я ее нахожу, я услышал, как говорю что-то совершенно другое.

– Ты совсем не похожа на свою сестру.

ГЛАВА 9

Ава

Если бы Мэтью сжал свои внушительные кулаки, отвел руку и ударил меня в живот, я удивилась бы меньше.

Из моего рта вырвался тяжелый порыв воздуха. Мэтью откинулся назад, на его лице появилось какое-то болезненное, ужасное выражение, когда он осознал, что сказал. Осознал, как это прозвучало.

– Ава, – быстро сказал он, часто моргая и наклоняясь к середине стола. – Это не то, что я хотел сказать. Я такой осел. Мне так жаль.

Я попыталась улыбнуться, но мое лицо было таким горячим, а кожа – ледяной, что мои мышцы словно замкнулись в какой-то железной клетке, как бы они ни выглядели в тот момент, когда он это сказал.

Мэтью руками обхватил мои, застывшие на поверхности стола. Они были более чем теплыми. Руки Мэтью в моих руках ощущались так, словно кто-то накрыл солнцем кусок льда. В общем, у меня не было ни единого шанса.

– Все в порядке, Мэтью. – Я втянула в себя воздух, в котором так нуждалась. – Я всю свою жизнь знала, что необыкновенная красота Эшли затмевает всех, кто ее окружает. Эшли – это то, что случилось бы, если бы у Блейк Лайвли и Марго Робби родился ребенок, а Шарлиз Терон добавила туда немного своей ДНК, просто чтобы убедиться, что она самое ангельское создание, когда-либо жившее на земле.

О, в моем тоне не было горечи, как я ожидала. Слова прозвучали резко. Как будто кто-то полил лед сиропом, в результате получилось что-то твердое, треснувшее и неприятное. Что-то, что невозможно проглотить.

К счастью для него, Мэтью не посмотрел на меня с жалостью в своих теплых карих глазах. Если бы это был так, я бы ушла так быстро, что оставила бы следы в этом милом маленьком баре.

Он облизнул нижнюю губу, прежде чем заговорить снова, на этот раз тщательно взвешивая слова. Возможно, ему следовало сделать это минуты четыре назад.

Его руки сжали мои кулаки. И что случилось со льдом под безжалостным солнечным жаром? Он растаял, как маленькая шлюшка, которая никогда раньше не держалась за руки. Мой указательный палец переплелся с его, и он медленно выдохнул.

– Я идиот, – начал он. Я тихо рассмеялась, но не стала спорить, потому что его слова все еще жалили, как уколы крапивы. – И я не собираюсь пускать пыль в глаза, отрицая, что твоя сестра была красивой женщиной.

Одна моя бровь приподнялась.

– Была?

Мэтью небрежно пожал могучими плечами, что противоречило напряженному выражению его лица.

– Я не видел ее десять лет. Может быть, сейчас она уродлива.

На этот раз я громко рассмеялась. Боль в груди начала утихать, с каждым ударом сердца.

– Она не уродина, – сказал я ему.

– Неважно, такая она или не такая. – Его глаза впились в мои. Нет, боль прошла, но на ее месте был бурлящий горячий ком эмоций от того, как он смотрел на меня. Мэтью Хокинс смотрел на меня так, словно запечатлевал каждую черточку моего лица. Не каталогизируя, как раньше, а запечатлевая в своей памяти. – Я хотел сказать, что ты невероятно красива, Ава. Это не имеет никакого отношения к тому, кто твой родственник, или к тому, что я мог знать тебя несколько лет назад. Я просто рад, что сижу сейчас напротив тебя.

Вот черт. Этот горячий комок эмоций? Это было мое сердце, которое растаяло, превратившись в липкую массу, стекающую к подошвам моих милых туфелек. Мужчина привел меня на шоколадную фабрику, что само по себе было мило. Так вот, я была сильно навеселе, сидя напротив него, пока он рассказывал мне подобную чушь. А чего он ожидал? Я всего лишь человек. Женщина, которая была безумно влюблена в него много лет назад.

Это был верный путь к полной катастрофе, которая могла закончиться только сокрушительным смущением с моей стороны.

– Не собираюсь плакать, – сказала я. Что было странно, потому что эта мысль даже не приходила мне в голову, пока я не моргнула, и глаза не стало жечь. Его губы растянулись в улыбке. – Но если бы я была трезва, да еще с легким предменструальным синдромом, я бы заплакала.

– Ты плачешь, только когда трезва? – По какой-то причине Мэтью выглядел довольным этой пикантной информацией.

Я серьезно кивнул.

– Да. Обычно, когда пью – я счастлива. – Затем склонила голову набок, обдумывая это утверждение. – Если только ты не дашь мне красного вина. Оно вызывает у меня очень-очень сильные эмоции.

– Принято к сведению, – сказал он с такой серьезностью, что я хихикнула.

Отлично, теперь я хихикала, а его пальцы все еще касались моих, и думаю, нам нужно было убираться отсюда, пока я не поддалась своему желанию попробовать его кожу языком. Везде.

– Тогда я, наверное, никогда не буду угощать тебя красным вином, – продолжил Мэтью, пока я представляла, какова на вкус кожа на его шее.

– Нет? – спросила я, очнувшись от своих фантазий.

На вкус он был бы как секс. И сила. И человек, который лежа мог бы выдержать четыре моих веса, даже не вспотев, и мне действительно нужно было придумать что-то еще. Неужели здесь становилось жарко?

Он сжал мои руки напоследок, прежде чем отпустить и откинуться на спинку стула.

– Нет. Почему я должен хотеть делать что-то, что может заставить тебя плакать? Это разобьет мне сердце.

Я быстро встала, и он удивленно посмотрел на меня.

– Нам нужно идти.

Мэтью медленно ответил:

– Хорошо. Ты хорошо себя чувствуешь?

Трясущейся рукой я откинула прядь волос с лица и кивнула.

– Да, думаю, на меня подействовали только эти напитки.

Мэтью рассмеялся и, встал, бросая на стол деньги.

– Я тоже. Уже пару лет так много не пил.

Ошибка номер один – я подошла к нему слишком близко, когда мы выходили из бара, поэтому, когда пихнула его плечом, чтобы поиздеваться, получилось естественное ощущение, что я прижимаюсь к его огромной груди.

Ошибка номер два – я забыла о ступеньках в конце площадки.

Ошибка номер три – я надела каблуки.

Когда мы сделали первый шаг, у меня подвернулась лодыжка, и я неловко наступила на другую ногу. Я ахнула, когда почувствовала, как мой каблук хрустнул, ударившись о тротуар под странным углом.

Рука Мэтью обхватила меня за талию, прежде чем я упала лицом на тротуар.

– Черт, – простонала я, хромая по бетону.

– Ты в порядке?

Я опустила взгляд на свои ноги, одна из которых все еще была на три и три четверти дюйма выше другой. Мои бедные-бедные босоножки от Джессики Симпсон. У вас был идеальный оттенок флуоресцентно-желтого. Вы ничего не сделали, чтобы заслужить это.

Мэтью расхохотался, а я застонала, осознав, что произнесла это вслух. Он обнял меня за плечи, потому что я прижималась к нему всем телом. Нелепо надула губы, а он цокнул.

– Все будет хорошо. Они были очень дорогими или что-то в этом роде?

– Нет, но дело не в цене. Просто, они мне понравились. Дело в том, что теперь я должна ковылять домой, как пьяная студентка колледжа, которая не знает, как держать в руках спиртное.

В сгущающихся сумерках вокруг нас, когда небо приобрело темно-синий оттенок, Мэтью улыбнулся мне так, что я почувствовала себя растаявшей плиткой шоколада.

– Как насчет того, чтобы я пообещал доставить тебя домой в целости и сохранности? Хромать не придется.

Я прищурилась, вглядываясь в красивое лицо. Когда он успел стать таким высоким?

Ах да, когда я сломала свой чертов каблук.

– Ты не можешь сесть за руль, – обвиняющее сказала ему.

– Я знаю.

Затем он поднял руку и крикнул:

– Эй, стой.

Ярко-желтый микроавтобус резко затормозил у обочины примерно в сорока футах от нас.

– Это так далеко, – прошептала я, у меня кружилась голова, в лодыжке пульсировала боль, и я всем телом была идеально прижата к нему. Когда моя рука успела обхватить его за талию?

Меня это даже не волновало, потому что под руками я чувствовала мышцы. Все мышцы. Их было так много. Горячие подвижные сильные мышцы Мэтью.

– Погнали, – сказал он, и это было моим единственным предупреждением. Он наклонился, просунув одну руку мне под колени, а другую – за спину, и подхватил меня на руки, как будто я была долбаным мешком с зерном.

– Мэтью, – взвизгнула я, задыхаясь от смеха.

Но разве я протестовала?

Конечно, нет.

Мои руки немедленно обвились вокруг его шеи. Возможно, я даже потрясывала ногами в счастливом ритме, пока он сопровождал нас до ожидающего такси.

– Так лучше? – спросил он, его лицо было всего в нескольких дюймах от моего. Встретившись с ним взглядом, я почувствовала сладость его дыхания. Рассеянный желтый свет, падавший с крыши кабины, придавал его точеному лицу более суровый и напряженный вид, чем обычно.

Воздух вокруг нас сгустился, и я кивнула. Его взгляд упал на мой рот, и я облизнула губы.

– Спасибо, – прошептала я.

Он не сводил с меня глаз, пока открывал раздвижную дверь машины. Как только она открылась достаточно широко, чтобы можно было забраться внутрь, я ожидала, что он опустит меня на землю, но он просто... Нет. Демонстрируя свою силу и умение владеть своим невероятным телом, Мэтью нырнул в кабину и устроился в кресле за местом водителя.

– Куда едем? – скучающим тоном спросил таксист.

Я выпалила свой адрес, ненадолго прервав странный вибрирующий зрительный контакт, который у нас был.

Когда такси тронулось с места, мне пришлось сделать глубокий вдох и признать, что я сижу на коленях у Мэтью Хокинса, а он обнимает меня, спокойный и непреклонный.

– Ты мог бы опустить меня, – тихо сказала я, наклоняясь к его уху, как будто это был секрет, который я не хотела раскрывать никому другому.

Его глаза горели золотом в затемненном салоне такси.

– Я мог бы.

Слегка подвинувшись, чтобы лучше видеть его, я сделала глубокий вдох и провела пальцами по его затылку. Его короткие волосы оказались мягкими и колючими, и я медленно водила кончиками пальцев вверх и вниз.

Рука, которая была у меня под коленями, теперь лежала на них, ладонь – вдоль моего обнаженного бедра.

Больше не было солнца и льда. Не было разделения между тем, кем был он, и тем, кем была я, или какой-то четкой разделительной линии между нами.

Было только тепло. Все, что было в нем, просачивалось в меня, в мои вены и через каждый выброс крови в моем теле. Едва заметные движения, на которые можно было бы не обратить внимания практически в любой другой ситуации. Но музыки не было. Разговоров не было. Водитель не считался, потому что был сосредоточен на чем-то другом.

В сладко тянущейся тишине были только мы с ним.

Пальцы Мэтью впились в мою кожу, рука медленно спустилась к моему колену и обратно. Его дыхание участилось, и я почувствовала его на своих приоткрытых губах.

Мэтью делает глубокие вдохи и короткие выдохи, и мои груди в этот момент задевают ворот его рубашки.

Я сжимаю его затылок, будто могу притянуть его ближе к себе. Но он держится стойко, лишь его глаза прожигают мои с какой-то невысказанной мыслью.

Есть черта, и мы вот-вот ее перейдем.

Это было то, что я прочла на его лице. На самом деле это был не совсем вопрос. Нет, должны ли мы?

Неизбежность этого, возможно, можно было облегчить, если бы по нашим венам тек алкоголь. Но я не была пьяна. И он тоже.

И я знала, чего хочу. Пришло время узнать, хочет ли он того же.

– Мэтью, – прошептала я, приблизив свои губы к его и крепче обхватив его за шею. Его руки крепче обхватили меня.

Ближе.

Ближе.

Когда я снова заговорила, мои губы коснулись его губ. Все тело пульсировало от желания.

– Если какая-то часть тебя не хочет поцеловать меня прямо сейчас, тогда...

Мэтью заставил меня замолчать, прижавшись своими губами к моим. Наклон его головы и стон, вырвавшийся из глубины его груди, заставили меня приоткрыть губы, чтобы коснуться его языка своим. Его губы прижались к моим, влажные и все еще прохладные от льда в его напитке, и я не успела вдохнуть полной грудью, как они стали доминирующими в поцелуе.

Его губы были твердыми, и, черт возьми, этот мужчина знал, как целоваться. Его большая рука обхватила мою ягодицу, а я все крепче и крепче прижималась к его груди. Если бы на сиденье было место, я бы устроилась у него на коленях.

Это было нечто большее, намного большее, чем я могла себе представить.

Посасывающие, покусывающие поцелуи. Сладкое посасывание моих губ, и от того, как он втянул мою нижнюю губу зубами, заставило меня всхлипывать, что звучало как отчаяние.

Мэтью Хокинс умел целоваться.

Он целовал меня.

И он думал, что это невозможно, что я одинока.

Я лизнула его зубы и застонала, когда он втянул кончик моего языка в рот. Мои ногти впились в его голову, и Мэтью застонал мне в рот, оторвавшись, чтобы пососать мою шею.

– Ты такая вкусная.

С яростью, которая удивила меня саму, я обхватила его лицо обеими руками и снова нашла его рот. От одного звука его глубокого голоса, произносящего эти слова, я почувствовала себя взбешенной и взволнованной, как наркоманка, ищущая дозу, короткую передышку, чтобы успокоить нервы.

Я прижалась губами к его губам, покачивая бедрами. Мэтью скользнул рукой по моей спине, запутался в волосах и крепко сжал пряди в кулак. Звук, который заставил меня ощутить едва сдерживаемую страсть в этом объятии, эхом разнесся по салону.