Текст книги "История Австрии. Культура, общество, политика"

Автор книги: Карл Воцелка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

Роль женщины в индустриальном
обществе

/289/Положение женщин из крестьянской среды, все еще составлявших большую часть женского населения, с переходом к индустриальному обществу изменилось относительно мало. Круг их повседневной деятельности составляли работа в поле, домоводство и воспитание детей. Еще хуже было положение сельских наемных работниц и женской прислуги в городе. На протяжении большей части XIX в. им запрещалось вступление в брак, они были полностью бесправны (иногда их называли «белыми рабынями») и беззащитны перед придирками и посягательствами со стороны господ. В случае рождения внебрачного ребенка, отцом которого нередко бывал хозяин дома, их с позором изгоняли из дома, лишь в редких случаях обеспечивая дальнейшее существование. Доля женщин среди прислуги составляла около 90 %, каждая четвертая служанка в Вене происходила из Нижней Австрии, многие – из Чехии. Всего в этой сфере была занята треть трудящихся женщин. Их не защищали профсоюзы, и они подвергались еще более сильной эксплуатации, чем фабричные работницы. Только в 1893 г. состоялось первое большое собрание служанок под руководством Адельхайд Попп, положившее начало самоорганизации этой группы.

Совершенно иным было положение женщин из высших слоев. Буржуазные дамы, и тем более дворянки, не работали, у них было достаточно прислуги (большей частью из женщин), на которую они могли взвалить домашнюю работу, посвящая свой досуг благотворительности, воспитанию детей и развлечениям. Некоторые из этих женщин уделяли внимание наукам, занимались живопи– /290/сью, литературой или музыкой, часто держали открытым свой дом, становившийся местом встреч деятелей искусства и науки.

Унификация правовой системы в XVIII в. не принесла преимуществ женщинам, дискриминация по половому признаку сохранялась. Некоторые группы женщин, например, дворянки, скорее, утратили часть своих привилегий. Равноправия не принесло и принятие в 1811 г. Общего гражданского кодекса.

Неправоспособность и исключение из всякой политической деятельности противоречили постоянно возраставшей и все более заметной для общественности роли женщин в процессе труда. Женщины традиционно работали в сельском хозяйстве, но работница, зарабатывающая вне дома, представляла собой явление, возникшее только в ходе индустриализации. В XIX в. многие женщины были заняты в мелком производстве, численность женщин, занятых в текстильной промышленности, также возросла – с 20 до 50 %. По мере того как становились общедоступными швейные машины, росли и масштабы надомного труда. В прочих сферах промышленности доля женщин колебалась между 4 и 20 %, растущая потребность в женском труде наблюдалась, прежде всего, в электротехнической промышленности, где женщины составляли до четверти персонала, занятого на конвейере.

Со времени школьных реформ, проведенных при Марии Терезии, стал возможен более широкий доступ женщин к образованию, которое, однако, ограничивалось элементарными знаниями. Образование более высокого уровня для большинства оставалось закрытым. Хотя и существовали частные школы, главным образом, католической ориентации («английские девы», [129]129
  «Английские девы»(Институт Пресвятой Девы Марии) – религиозная конгрегация для воспитания девушек и духовного попечения о них, основанная в 1609–1610 гг. англичанкой Мэри Уорд. В Австрии действовала с начала XVIII в.


[Закрыть]урсулинки и др.), а также институты для дворянок и офицерских дочерей, они оставались доступными только элите. В соответствии с имперским законом 1869 г. о народных школах для большинства девочек было введено обязательное обучение, и отныне знания, приобретенные в школе, позволили женщинам открыть для себя первую сферу интеллектуального труда – профессию учительницы. Число женщин, занятых в общественной сфере, было невелико. На государственной службе в девяностых годах XIX в. было занято около 3 % /291/женщин, а среди служащих венского магистрата женщины составляли около 10 %. Женщины работали преимущественно воспитательницами в детских садах, медицинскими сестрами и учительницами. Они не имели права выходить замуж и в случае заключения брака должны были оставлять государственную службу. Это положение было отменено только после первой мировой войны. В шестидесятых годах XIX в. был основан ряд школ для обучения «специфически женским профессиям», таких как, например, школа служанок Венского союза домашних хозяек или курсы шитья Женского ремесленного союза Вены. С 1916 г. община Вены готовила женщин к работе в социальной сфере.

Уже в 1848 г. имели место первые попытки организации женского движения: один из демократических женских союзов протестовал против сокращения заработной платы женщинам. После революции женское движение развивалось только в «неполитической» форме, так как женщинам запрещалось состоять в политических организациях. Конституционно-монархический женский союз благотворительной направленности пока не ставил перед собой никаких политических целей. Формировались и другие подобные союзы. Наследником революции был только демократический Женский союз.

Около 1868 г., после того как в конституции было закреплено право на создание общественных объединений, появились союзы учительниц, а в 1875 г. был основан Венский союз домашних хозяек. Все эти объединения ставили перед собой задачи образовательного характера. Женщинам запрещалось создавать политические союзы, участвовать в них и посещать политические собрания.

При анализе движения за эмансипацию женщин необходима социальная дифференциация. Буржуазное движение за эмансипацию началось около 1870 г. Его целью было обеспечение женщинам доступа к образованию более высокого уровня. Символом этого отряда женского движения стала Марианна Хайниш. ^{43}

Хотя уже в 1878 г. женщинам было разрешено сдавать экзамен на аттестат зрелости, в их свидетельствах отсутствовала пометка «Подготовлена к поступлению в университет». Этого удалось добиться лишь в конце восьмидесятых годов XIX в. В 1890 г. в Праге, а в 1892 г. в Вене были впервые открыты гимназические классы для девочек, а в 1901 г. у женщин появились аттестаты зрелости, дававшие право на обучение в университете. С 1900 г. учреждались женские лицеи, а в 1911 г. была открыта первая женская гимназия. /292/

К образованию высшего уровня женщин допускали лишь постепенно – к изучению философии «уже» в 1897 г., фармацевтики и медицины – с 1900 г. Первой женщиной, получившей диплом доктора медицины, стала в 1897 г. Габриела Позаннер фон Эренталь. Она училась в Цюрихе и Женеве, в 1894 г. получила степень доктора, но в Вене ей пришлось заново сдавать все устные экзамены (двадцать один). Несколько позже женщина впервые стала специалистом по теории государства и права. В 1907 г. филолог-романист Элиза Рихтер была «из милости» допущена к преподаванию, став первой женщиной – приват-доцентом (университетское начальство исходило из того, что женщина не может и не должна преподавать мужчинам). В январе 1900 г. степень почетного доктора университета была присуждена Марии фон Эбнер-Эшенбах, мемориальная доска в честь которой на Аркадном дворе Венского университета является единственной, увековечивающей женщину. В 1914 г. в Венском университете насчитывалось всего 708 студенток (при общей численности учащихся 9 тысяч). Полное право на обучение в высших учебных заведениях, как и другие права, было предоставлено женщинам только в 1919 г., с установлением республики. Стоит, может быть, в качестве курьеза упомянуть еще один символический успех: в 1915 г. первая женщина выдержала экзамен по вождению грузовика, причем она не входила в квалифицированную «элиту», будучи всего лишь подсобной работницей.

Несмотря на запрет членства женщин в союзах политической направленности, в 1902 г. был основан буржуазный женский со– /293/юз – Объединение австрийских женских союзов, которое несколько позже присоединилось к Международному совету женщин (International Council of Women).В австрийской организации имелись комиссии по образованию, профессиональной деятельности, печати, вопросам мира и борьбе с алкоголизмом. Наряду с Марианной Хайниш, в этой организации активно работала выдающаяся деятельница пацифистского движения Берта фон Зуттнер. Журнал, издававшийся Августой Фиккерт и Розой Майредер, назывался «Документы женщин» (Dokumente der Frauen);на его страницах публиковались и работы деятельниц социал-демократии.

Цели социал-демократического женского движения были совершенно иными. Оно обращалось не к дочерям буржуа, стремившимся к более высокому образованию, а к работницам и домашней прислуге, отчасти представленным католическим женским движением, с их насущными нуждами и заботами. Ведущей фигурой социал-демократического женского движения стала Адельхайд Попп. ^{44}

Важнейшими организациями пролетарского женского движения были Просветительский союз работниц, основанный в 1890 г., и клуб чтения «Либертас», существовавший с 1891 года. Упор на просве– щение был избран потому, что женщины не имели права создавать политические союзы. Со временем наряду с промышленными работницами свои организации появились у портних и домашней прислуги; позднее они влились в Социал-демократическую партию. Последняя единственной из трех массовых пар– /294/-/295/тий включила в свою программу требования женских организаций. Центральными темами обсуждения были избирательное право для женщин, развод и аборт.

Значение профессиональной деятельности женщин особенно возросло во время первой мировой войны. Так как многие мужчины находились в действующей армии, женщинам в тылу приходилось брать на себя их функции. На почте и железной дороге, а также в военной промышленности трудилось все больше женщин. Уровень женской занятости в это время достиг своего первого пика, однако довольно скоро мужчинам вновь удалось, что, не в последнюю очередь, было обусловлено высокой безработицей после 1918 г., вытеснить женщин из сферы труда и вернуть их к тем видам деятельности, которые консерваторы рассматривали как «естественные» для слабого пола. Определяющим для формирования образа жизни женщины оставался лозунг «трех К» (церковь, дети, кухня). [130]130
  По-немецки это звучит как Kirche, Kinder, Küche.


[Закрыть]

Отсутствие у женщин избирательных прав (если не принимать во внимание такого курьеза, как избирательные права помещиц, – привилегия, которой они были лишены с введением всеобщего и равного избирательного права для мужчин) и запрет посещать политические собрания затрудняли достижение их целей. Как и в других странах, прежде всего, в Англии, где появился сам термин «суфражизм», в Австрии оформилось движение за предоставление женщинам избирательных прав, чему упорно противилось государство.

Основание союза, ставившего целью борьбу за избирательные права для женщин, было запрещено, поэтому соответствующие комитеты удалось создать лишь в нескольких городах. Чтобы решить этот вопрос в соответствии с женскими требованиями, понадобилась кардинальное изменение формы государственного устройства – избирательное право для женщин стало реальностью только в условиях республики. /296/-/297/

Межнациональная борьба

/297/Важнейшей проблемой, определявшей ситуацию в поздние годы правления Франца Иосифа, был, несомненно, межнациональный конфликт, оценки которого как у современников, так и в научной литературе являются весьма разноречивыми. Они колеблются между представлением о едва ли не райском «австрийском интернационале» и тезисом о «тюрьме народов». При этом для анализа национального вопроса в эпоху Франца Иосифа крайне важен тот факт, что под национальностью или нацией здесь подразумевалось не распространенное в Западной Европе «субъективное» понятие нации, а «объективное». В Западной Европе и США, отталкиваясь от отдельного субъекта, нацию определяли в зависимости от осознания своей принадлежности к ней – и в связи с этим, как правило, к государству. При рассмотрении же национальных противоречий, присущих монархии Габсбургов, принято исходить из «объективных факторов», в число которых входят язык и культура, а также территория, религия и, что особенно важно для XIX в., «раса». Характерная для монархии Габсбургов идея единого наднационального государства не смогла возобладать над новыми националистическими идеями. Только сама династия, пусть даже с сильной «немецкой нотой», армия и бюрократия чувствовали себя по-настоящему связанными с идеей единого государства, причем решающую роль играла лояльность императорскому дому. Социал-демократия также потерпела неудачу в стремлении по-своему интерпретировать межнациональный конфликт, хотя сама попытка переместить проблему на другой уровень заслуживала внимания. Представление социал-демократов о том, что на– /298/циональные противоречия суть не что иное, как трансформировавшаяся классовая борьба, можно было рассматривать в качестве платформы для выработки интернационального подхода. В соответствии с интерпретацией социал-демократов сильные, то есть социально развитые, нации, имеющие собственное дворянство или буржуазию, угнетают своих менее развитых в социальном отношении соседей. При таких предпосылках социальный прогресс предполагал известную степень денационализации.

Уже в предмартовский период в монархии Габсбургов развивался национализм «современного типа». Подавление всех национальных течений абсолютизмом уже не могло после 1866 г. осуществляться в полном объеме. Было необходимо расширить социальную базу династии, до тех пор принимавшей в расчет почти исключительно немцев. После 1867 г. такое расширение произошло в результате компромисса между двумя доминирующими национальностями, немцами и венграми. Доминирование немцев в западной половине государства настойчиво отстаивали либералы, оно обеспечивалось и избирательным правом.

Венгры, традиционно гордившиеся старинными привилегиями «благородной венгерской нации», наконец, добились своего на государственно-правовом уровне. В соответствии с соглашением им были предоставлены значительные права, которыми они столь же мало были готовы делиться с представителями других народов, как и немцы в другой половине империи. В венгерской половине государства началось проведение довольно жесткой национальной политики, направленной на мадьяризацию национальных меньшинств. Ревниво охраняя свои привилегии, венгры и в масштабе всего государства всячески препятствовали любым попыткам расширения конституционных прав других народов, прежде всего, чехов.

Именно в Чехии развернулась наиболее упорная борьба за национальную эмансипацию. Соглашение 1867 г. весьма разочаровало чешских деятелей. По их мнению, чешское государственное право, включавшее земские установления средневековья и раннего нового времени, было равноценно венгерским привилегиям, признанным императорской властью. Чехи рассматривали Декабрьскую конституцию, утвердившую компромисс с Венгрией, как недействительную, ибо она была принята без согласия Чехии. В последующие годы чехи перешли к так называемой политике отсутствия: избранные в парламент чешские депутаты отказыва– /299/лись от всякого участия в политике. Они приезжали только на заседания рейхсрата в Вену – и лишь для того, чтобы протестовать там против неправовой ситуации.

Чехи все более ориентировались на идеи панславизма, а тем самым на Россию. Немцы истолковывали это как предательство. Основным чешским требованием было признание чешского государственного права и гарантии административного единства чешских земель. Выражением такого «компромисса» виделось коронование Франца Иосифа чешской короной.

Либералы в своей немецко-централистской ограниченности активно противодействовали возможному компромиссу с Чехией – подобно венграм, строго следившим за тем, чтобы никто в монархии не обладал привилегиями, сопоставимыми с теми, которые имели они. Видный историк и политик национально-чешского направления Франтишек Палацкий, который еще в 1848 г. произнес часто цитируемые с тех пор слова: «Если бы Австрии не было, ее следовало бы выдумать», впоследствии занял гораздо более критическую позицию в отношении монархии. В своем политическом завещании он писал: «Теперь и мне приходится, к сожалению, отказаться от надежды на сохранение в длительной перспективе австрийского государства – не потому, что это нежелательно или само по себе невозможно, но потому, что немцам и мадьярам было позволено захватить власть и установить в монархии односторонний расовый деспотизм, который в многоязычном и конституционном государстве не может, будучи политически бессмысленным, существовать долго, – но немцы и мадьяры не хотят никакой другой Австрии, кроме подобной деспотии. По вине обоих этих племен, стремящихся разорвать монархию, пройден уже слишком долгий путь по наклонной плоскости, ведущей в бездну». Исполненный веры в силу своего народа, Палацкий с оптимизмом смотрел в будущее и закончил завещание высказыванием, которое цитируется гораздо реже, но в значительной степени снижает значимость слов, прозвучавших в 1848 г.: «Мы были до Австрии, мы будем и после Австрии».

Тем не менее, «политика отсутствия» привела в 1871 г. к очевидному успеху. Император изменил курс своего правительства, либералы потеряли власть, а консервативное правительство Гогенварта-Шеффле попыталось с помощью «фундаментальных статей» добиться компромисса с Чехией. Реакция на этот эксперимент в значительной степени определила позиции тогдашних /300/политических партий, на которых те оставались вплоть до крушения импе– рии. Либералы, а затем в качестве их преемников немецкие националисты видели в снятии напряженности в отношениях с чехами, почти было осуществленном с помощью императора, подлинную катастрофу, крах всех усилий, направленных на обеспечение немецкого преобладания. С другой стороны, чешские деятели, обманутые в своих надеждах, реагировали принципиальным бойкотом австрийского государства, расширив политику отсутствия и на ландтаг.

В качестве внутренней оппозиции этой политике, которую считали ошибочной и многие старочешские деятели, сформировалась новая партия, младочешское движение. После краха либералов младочехам удалось побудить чешских депутатов к присутствию в рейхсрате и тем самым – к использованию тех возможностей, которые давала парламентская дискуссия. Чешский вопрос становился все более сложным, соглашение – все менее вероятным. Чем более упрямо и бескомпромиссно вели себя немцы, тем меньше чешская сторона видела возможностей решения вопроса в рамках монархии. Результатом стало стремление к созданию собственной государственности. Оно проявилось, прежде всего, в идеях Томаша Г. Масарика, основателя Чехословацкой Республики.

Параллельно с партийно-политической и государственно-политической жизнью чешский национализм развивался и в других сферах. «Школьная матица» содействовала открытию школ и проведению культурных мероприятий на местном уровне, ряд /301/организаций пытался, и весьма успешно, создать инфраструктуру национальной экономической жизни, в том числе основанный в 1868 г. «Промысловый банк». Национальный конфликт давал о себе знать на всех уровнях. Все более непримиримо противостояли друг другу общественные организации, например, чешский гимнастический союз «Сокол», с одной стороны, и немецкий «Союз Богемского Леса» (Bömerwaldbund)или «Немецкое школьное объединение» (Deutsche Schulverein)– с другой.

В то время как главными противниками чехов были немцы западной половины государства, над словаками доминировали венгры. Словацкий национализм развивался параллельно с чешским, и, в конце концов, словаки заключили союз с чехами, приведший в 1918 г. к основанию Чехословакии.

Второй большой проблемой многонационального государства был югославянский вопрос. После периода так называемого иллиризма, основные положения которого были разработаны Людевитом Гаем в предмартовский период, идея объединения словенцев, хорватов и сербов в едином государстве стала доминирующей идеей так называемого югославянского движения, югославизма. Для осуществления такого объединения имелись две возможности – автономия югославянских народов в рамках монархии Габсбургов (триализм) или их объединение с независимым королевством Сербией под эгидой правившей там династии.

Положение отдельных наций югославянского региона было весьма несхожим. Так называемый австрославизм словенцев имел целью создание единой словенской коронной земли. Для этого следовало бы разделить коронные земли Штирию и Каринтию и объединить в одно целое коронные земли Крайна, Гориция, Истрия и Триест. Столицей этой территории стала бы Любляна (Лайбах), в которой следовало создать университет с преподаванием на словенском языке.

Исходные позиции словенцев не были благоприятны для реализации их устремлений, так как социальные отношения в Словении не отличались высоким уровнем развития. Не существовало словенского дворянства, сильной буржуазии, а слой интеллигенции был совсем незначительным – словенцы были преимущественно крестьянским народом. Тем не менее, в восьмидесятых годах XIX в. наблюдался значительный национальный подъем, сравнимый с тем, который переживали другие народы, /302/например, чехи. С 1882 г. словенцы обладали большинством в магистрате Лайбаха (Любляны), а с 1883-го – и в ландтаге Крайны. Все словенские депутаты принадлежали к клерикальной Народной партии, остававшейся сильнейшей вплоть до 1918 г. В восьмидесятых они столкнулись с конкурентом в лице югославянской партии, представлявшей либеральные ценности. В то время как католики-хорваты были относительно лояльны монархии Габсбургов, православные сербы с момента основания по решению Берлинского конгресса 1878 г. независимого Сербского королевства могли идентифицировать себя с государственным организмом за пределами монархии. Напряжение постоянно усиливалось, порождая тот кризис, что в итоге привел к началу первой мировой войны.

В известной степени сходным оказалось положение итальянцев, которые также могли идентифицировать себя с расположенным за пределами монархии государством. После отказа от Ломбардии, а несколько позже и от Венецианской области в составе монархии все же остались два региона, население которых говорило по-итальянски. Они стали объектом ирредентистского движения, которое стремилось вызволить «не освобожденных в Тренто и Триесте» – таков был лозунг ирреденты – из-под «ярма тюрьмы народов». В Далмации, население которой составляли преимущественно хорваты, итальянцы также обладали значительным влиянием, так как именно они составляли здесь буржуазию и располагали большинством в ландтаге.

Польская нация в габсбургских землях сложилась относительно поздно. Во время первого раздела Польши в 1772 г. Мария Терезия узурпировала «королевство Галицию и Лодомерию», населенное в значительной степени поляками и русинами, то есть украинцами. В этой коронной земле поляки, с их давно сложившимся дворянством и гораздо более скромной буржуазией, образовывали господствующий слой по отношению к менее развитым в социальном смысле, жившим на селе украинцам (называвшимся в монархии русинами [131]131
  Слово «русин» являлось не только официальным обозначением, но и самоназванием, сохранявшимся в ряде регионов вплоть до середины XX в., а в Закарпатье (Прикарпатской Руси) используемым и по сей день.


[Закрыть] ^*), по отношению к которым они выступали в качестве угнетателей. Осуществляя подавление одной /303/из наций, они сами упорно защищались от национального гнета со стороны венских властей.

Данный пример представляется весьма типичным для иллюстрации сложности национального вопроса в монархии, не поддающегося сведению к простой формуле «Немцы и венгры угнетали славянские народы». На различных уровнях существовали разные формы дискриминации и угнетения – каждый был врагом каждому, и ни один народ не имел абсолютных преимуществ перед остальными, пусть даже самыми малыми.

В противоположность чехам поляки с самого начала очень активно участвовали в деятельности правительства и в парламентской системе Цислейтании. Поляков очень часто можно было обнаружить на ведущих постах, например, Агенора Голуховского, государственного министра в 1859 г., или Казимира Бадени, премьер-министра с 1895 по 1897 г. Кроме того, во всех кабинетах был так называемый галицийский земский министр, задача которого заключалась в представительстве интересов своей коронной земли в правительстве.

Поэтому не приходится удивляться тому, что поляки, в отличие от чехов, добились некоего подобия компромисса, предоставившего королевству Галиции и Лодомерии автономный статус. Поляки, не проводившие политики отсутствия, сотрудничали с центральной властью, которая за это предоставила им в Галиции свободу действий. Поляки политически преобладали в коронной земле Галиция – русины, по численности сопоставимые с поляками, никогда не получали более 15 % депутатских мест. Польские депутаты рейхсрата из Галиции, несмотря на разногласия между партиями в своей земле, производили впечатление подчеркнуто сплоченной группы. Конечной политической целью поляков было восстановление независимой и единой Польши.

Растущая политическая напряженность в межнациональных отношениях в последние десятилетия существования империи Габсбургов влияла на многие сферы жизни и стала причиной ряда кризисов государства, о которых речь пойдет впереди. Усиление непримиримости в отношениях между различными народами, все чаще видевшими решение своих национальных проблем вне государственного порядка Дунайской монархии, предвещало ее близкий распад на отдельные «национальные» государства. Империи было суждено развалиться не столько из-за внешних причин, под воздействием первой мировой войны, сколько в силу /304/внутренних национальных и социальных конфликтов. Правда, ликвидация монархии вовсе не разрешила национальных проблем, так как государства-наследники монархии в итоге также оказались небольшими многонациональными образованиями. В конечном счете, многие очаги национальной напряженности еще и сегодня, спустя более ста лет после рассматриваемых событий, остаются опасными, определяя политическую повседневность Восточной и Центральной Европы. /305/