Текст книги "История Австрии. Культура, общество, политика"

Автор книги: Карл Воцелка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Венецианскую область в соответствии с договоренностью с Наполеоном III пришлось, как своего рода плату за его нейтралитет, уступить Франции, что не означало, однако, для монархии окончательного решения итальянского вопроса. Трентино и Триест все еще оставались в руках Габсбургов, под их властью находилось примерно 600–700 тыс. «неосвобожденных» (отсюда понятие «ирредента») итальянцев, что отягощало мирное соседство двух стран и будущую политику союзов.

Бисмарк отказался от всякого рода территориальных приобретений, но Австрия в результате исключения из Германского союза потеряла всякое влияние на «германский вопрос». Хотя непосредственно после 1866 г. только Северная Германия объединилась под руководством Пруссии в Северогерманском союзе, путь к малогерманскому решению и созданию империи в 1870–1871 гг. был открыт. /271/

Очередное поражение императора и дальнейшее падение его престижа, как и после войны против Франции и Пьемонта несколькими годами ранее, вновь имели серьезные внутриполитические последствия. В конечном счете, военные неудачи обусловили компромисс с Венгрией и окончательное торжество либерализма после пролога в виде правления Шмерлинга.

Формальный компромисс был достигнут в виде договора между венгерским королем Францем Иосифом и Венгрией. Монархия Габсбургов превратилась в дуалистическую, в объединение двух независимых государств, королевства Венгрии и «королевств и земель, представленных в рейхсрате», неофициально называвшихся также Цислейтанией (по пограничной реке Лейте) или Австрией. Обе эти страны были объединены личной унией – Франц Иосиф являлся как императором Австрии, так и апостолическим королем Венгрии. Кроме того, существовала реальная уния обеих стран в трех сферах: внешнеполитической, военной (с немецким в качестве командного языка) и финансовой. Поэтому были созданы три общих (или «императорских и королевских») министерства: иностранных /272/дел и императорского дома, военное министерство и министерство финансов.

Для общих финансов была установлена так называемая квота, которая учитывала различную экономическую структуру и тем самым различные налоговые поступления обеих половин государства. Венгрия вносила в общий бюджет 30 %, Цислейтания – 70 %. Каждые десять лет так называемые делегации, представлявшие обе страны, встречались для переговоров о новых условиях соглашения. При этом давали о себе знать трудности, порожденные договором, разработанным на скорую руку. Квота, вызывавшая споры, до конца монархии изменилась лишь в незначительной степени. Непосредственным результатом компромисса стала венгерская коронация Франца Иосифа и Елизаветы в 1867 г.

С момента компромисса использовались обозначения «императорский и королевский» (для всей монархии – имелся в виду император Австрии и король Венгрии), «императорско-королевский» для цислейтанской половины государства (подразумевался император Австрии и король Богемии, Галиции и Лодомерии) и «королевский» для венгерской половины государства (речь шла о короле Венгрии). С 1867 г. монархию в целом можно было с полным основанием называть дуалистической, Австро-Венгрией. С этого момента внутреннее развитие монархии превратилось в развитие двух самостоятельных государств. /273/

Либеральное интермеццо

/273/После того как в 1848 г. не удалось воплотить в жизнь конституционно-либеральные идеи революционным путем, два новых шага во внутриполитическом развитии были сделаны только в результате внешнеполитических кризисов 1859 и 1866 годов. Первым из них явился «псевдолиберализм», когда во главе правительства стоял Шмерлинг, – однако эту фазу снова сменило абсолютистское, неконституционное правление. Лишь после проигранной в 1866 г. войны либералы действительно пришли к власти.

Декабрьская конституция 1867 г. формально представляет собой первую конституцию монархии, не изданную императором, а принятую рейхсратом. Она не является единым конституционным актом, а состоит из нескольких отдельных конституционных законов. Это основные законы государства об имперском представительстве, общих правах гражданина, имперском суде, судебной власти и осуществлении правительственной и исполнительной власти. Тем самым была создана либеральная конституция, основанная на двухпалатной системе – палате господ с назначаемыми членами и палате депутатов, первоначально избиравшейся косвенно, через ландтаги. Было осуществлено четкое разделение властей. Однако столь часто применявшийся впоследствии чрезвычайный параграф (§ 14) давал правительству возможность время от времени править без рейхсрата.

Главную проблему конституции с точки зрения интересов демократии представляло, без сомнения, избирательное право. Основная идея старых либералов заключалась в отборе элиты, призванной участвовать в управлении государством. Эта эли– /274/та – здесь сказывалась свойственная эпохе Просвещения вера в образованность – должна была отличаться высоким образовательным уровнем, обеспечить который могло лишь материальное благосостояние. Впрочем, в монархии Габсбургов над идеей господства интеллектуальной элиты довольно скоро возобладала идея национального превосходства немцев в цислейтанской половине государства.

Избирательные права имели те, кто был в состоянии уплатить определенную сумму налогов: представители интеллигенции, чиновники, обладатели академических степеней, учителя, офицеры и священники. Уже в 1848–1849 гг. цензовое избирательное право способствовало утверждению господства буржуазии и отсечению «низов» – как социальному, так и политическому, – несмотря на то, что либералы, обращаясь к верхам, дворянству, подчеркивали принцип равенства. На подобной основе базировалось положение о выборах в соответствии с Февральским патентом, без изменений включенное в 1867 г. в Декабрьскую конституцию и лишь /275/незначительно модифицированное в соответствии с избирательной реформой 1873 г., устранившей зависимость от ландтагов.

Новое избирательное право было прямым и в соответствии с аргументацией либералов делало рейхсрат независимым от произвола ландтагов, однако при этом сохранялась цензовая система, в результате чего имело место не только ограничение численности лиц, участвовавших в принятии политических решений или, лучше сказать, сохранявших право на такое участие, но и неравное распределение голосов по отдельным куриям. Так, в землевладельческой курии одного депутата избирал в среднем 51 человек, имеющий право голоса, в торговых палатах – 24 имевших право голоса, в городских общинах – 1600, а в сельских – 8100 избирателей.

Либерализм как вариант идеологии, легитимирующей господство буржуазии, должен был отбиваться от своих «врагов» не только в политической, но и в социальной сфере, отражая атаки как сверху – со стороны представителей старого абсолютистского строя, то есть дворянства и церкви, выступающих в качестве сил, служащих опорой государства, так и снизу – со стороны рабочих и мелкой буржуазии, все настойчивее требовавших участия в политической жизни.

Расщепление либералов на различные фракции – крайне левые, левое и правое крыло центра и крайне правые – могло преодолеваться лишь временно, благодаря концентрации в борьбе против общего врага. Главным противником либералов были представители различных ненемецких национальностей (прежде всего, чехи) и католические консерваторы. Впрочем, с чехами у либералов особых проблем не было: те в принципе отвергали Декабрьскую конституцию, и их депутаты не участвовали в заседаниях рейхсрата («политика отсутствия»). Вторым компонентом, не имевшим прямого отношения к «консервативной» идеологии, была федералистская ориентация сил, противостоявших либерализму, не в последнюю очередь, провоцируемая централистской позицией либералов, чьи либеральные подходы были «нерасторжимой связью» соединены с централистской точкой зрения. Клерикальная оппозиция, основная опора которой находилась в Тироле, сначала видела средством борьбы бойкот заседания рейхсрата в Вене, но так и не смогла осуществить «политику отсутствия» по чешскому образцу.

Когда в 1867 г. либералы, наконец, пришли к власти, одна из их главных задач лежала в сфере церковной политики. Конкордат /276/1855 г. представлял собой для них символ абсолютизма, долгие годы подавлявшего либеральные устремления. В то время как печать и левое крыло либералов выступали за отмену конкордата, большинство либералов вступили на путь компромисса, «изрешетив» конкордат в важных пунктах посредством принятия отдельных законов. Три конфессиональных закона – о браке, о школе и межконфессиональный, – принятые в 1867 г. (их называли «мартовским», «майским» и «законом Хербста» – по имени министра юстиции Эдуарда Хербста [128]128
  Игра слов: Herbstgesetzможно также перевести как «осенний закон».


[Закрыть] ^*), были незавершенной попыткой отделения церкви от государства и самым существенным достижением либералов в первой фазе их правления. После первого либерального правительства во главе с Карлосом Ауэрспергом, так называемого буржуазного министерства, Франц Иосиф, лишь скрепя сердце согласившийся в 1867 г. на конституционное развитие государства, попытался добиться более приемлемого для себя хода событий. Консерваторы, в 1870–1871 гг. на краткое время образовавшие переходное правительство, стояли на почве католицизма, но также выступали за федерализм (фундаментальные статьи). В это время был расторгнут конкордат, поводом к чему стал провозглашенный Ватиканским собором 1870 г. догмат о папской непогрешимости. Франц Иосиф разорвал конкордат под юридически спорным предлогом, в соответствии с которым в результате провозглашения догмата о непогрешимости правовая природа партнера по договору, то есть римского папы, изменилась.

Сформированное в 1871 г. второе либеральное правительства во главе с Адольфом Ауэрспергом с целью заполнения правовых лакун, образовавшихся после отмены конкордата, внесло в 1874 г. четыре законопроекта, призванных урегулировать правовое положение католической церкви и монастырских сообществ. Заново следовало определить и законодательное признание некатолических религиозных объединений. Подлинным пробным камнем для проверки боевого настроения либералов стал закон, рассматривавший правовой статус монастырей. Законопроект был принят палатой депутатов без каких-либо предлагавшихся радикальных дополнений, но в палате господ принятие соответствующего решения затянулось на два года, так что закон вступил в силу только в 1876 г. Император, однако, так никогда и не санкционировал /277/этот закон, и внутренне уже ослабленное либеральное правительство ни разу не попыталось превратить данный вопрос в пробу сил с монархом. Либералы, боровшиеся против преобладания католической церкви, превратились в готовую на компромисс, внутренне раздробленную партию, от которой мало чего приходилось ожидать и в этой сфере.

Важнейшим следствием либеральной политики в отношении церкви и связанной с ней борьбы против конкордата стал закон Хаснера об имперских народных школах (1869), призванный гарантировать долгосрочные результаты победы либералов, пусть и половинчатой. Новый закон о народных и гражданских школах (в настоящее время старшая ступень средней школы) предусматривал создание надконфессиональной школы, в которой, тем не менее, преподавание религии было, как и прежде, обязательным и каждый местный священник имел закрепленное за ним место в школьном совете общины. Некоторые положения, например, централизация школьного дела, окончательное закрепление всеобщего обязательного обучения и введение «реальных предметов» (естественная история, краеведение, физкультура, ручной труд), придали этому закону 1869 г. особенно современное звучание. /278/

Однако в своей экономической политике либералы потерпели серьезную неудачу. Существенным элементом эпохи грюндерства была сознательная пропаганда участия каждого в экономической деятельности. Газеты призывали «маленького человека» обогащаться, и лозунг «Enrichissez-vous!»(«Обогащайтесь!») превратился в девиз того времени. Создавались банки, возникали фирмы и акционерные общества, строились железные дороги, предоставлялись концессии на дальнейшее железнодорожное строительство. Но не все предлагавшиеся бизнес-проекты были серьезными. Основывались и сразу же терпели крах многочисленные спекулятивные предприятия, многие фирмы обещали прибыли, выплатить которые были не в состоянии. Нередко имели место так называемые дутые операции, лишенные всякой реальной основы.

Возник перегрев конъюнктуры, нездоровый, как озноб, финансовая сфера разъедалась коррупцией и спекулятивными сделками. В конце концов, 9 мая 1873 г. на Венской бирже произошел «Великий крах» – крушение экономики, оказавшееся тем более болезненным, что оно последовало как раз в тот мо– мент, когда монархия Габсбургов, проведя Венскую всемирную выставку, намеревалась гордо продемонстрировать экономический подъем и свои достижения. В связи с биржевым крахом, поразившим, прежде всего, мелких вкладчиков, имели место коррупционные скандалы, в которых оказались замешанными многие политики либеральной партии, издевательски названной «партией наблюдательных советов». /279/

Недоверие к экономике и либерализму шло рука об руку с нарастанием антисемитизма. Значительная часть предпринимателей была представлена евреями, поэтому антикапитализм, антилиберализм и антисемитизм тесно переплелись между собой, что в будущем окажет серьезное воздействие на идеологическое развитие немецких националистов и христианско-социальной партии.

Хотя биржевой крах и его последствия поколебали позиции либерализма в Австрии, они не привели к его падению. «Партия наблюдательных советов» правила еще шесть лет, хотя в ней самой все громче слышалось требование: «Избирайте новых людей!» – требование прихода политиков с чистыми руками. Окончательный уход либералов с политической сцены монархии Габсбургов был спровоцирован кризисом, связанным с Боснией и Герцеговиной, во время которого депутаты-либералы, не желая – в том числе по национальным мотивам – увеличения чис– ленности славянского населения, выступили против собственного правительства, положительно отнесшегося к оккупации этих османских провинций. Либеральное правительство пало, и это предрешило судьбу конституционной партии, то есть немецких либералов. На выборах 1879 г. конституционная партия потерпела сокрушительное поражение. Краткая эра либерализма в монархии Габсбургов завершилась. /280/-/281/

Мир людей XIX столетия

/281/Индустриализация существенно изменила общество, но реликты старого феодального порядка сохранялись. В XIX в. социальные и культурные условия повседневной жизни все еще определялись сословной принадлежностью. Если даже та или иная сфера, организованная на капиталистических началах, допускала больше мобильности, последняя чаще была вертикальной, а не горизонтальной. Существенным явлением второй половины XIX в. было бегство из деревни, приводившее в город все больше крестьян, влачивших жалкое существование на фабриках в качестве наемных рабочих. Материальная нужда этого слоя была крайне велика. Его представителям приходилось, прежде всего, сосредоточиваться на удовлетворении основных потребностей вроде еды и жилья, поэтому они могли пользоваться достижениями «высокой культуры» не в большей мере, чем крестьяне. Во многих отношениях их положение было даже хуже, чем у крестьян, так как они ощущали себя утратившими корни и в значительной степени потеряли связь с народной культурой своей прежней родины. Новые формы культурного сознания формировались лишь с развитием классового сознания и организацией этого слоя в рамках политической партии – социал-демократии.

Если еще на протяжении XVIII в. двор Габсбургов и некоторые дворы влиятельных вельмож играли роль главных меценатов, то со временем они уступили место коллективным буржуазным институтам, в деятельности которых принимала участие и аристократия. Этот переход четко прослеживается на примере великих музыкантов эпохи венской классики. Гайдн еще был придворным /282/музыкантом князя Эстерхази, Моцарт поддерживал с архиепископом Зальцбургским и Габсбургами уже гораздо менее тесные отношения, не будучи придворным музыкантом в собственном смысле слова, а Бетховен, как представляется, отошел от этого придворного мира еще на шаг. Хотя у композитора имелись знатные меценаты, его важнейшим покровителем было Общество друзей музыки, члены которого происходили из дворянства и буржуазии. Глубже, чем прежде, сделалась пропасть между городом и деревней. Города росли и теряли столь долго сохранявшийся аграрный характер. Особенно быстро развивались административные центры. В Вене, имевшей статус имперского города, столицы и резиденции императора, к концу монархии насчитывалось около 2 млн. жителей. Специфика городов как таковых, и Вены в частности, заключалась в смешении представителей различных национальностей, попадавших туда в качестве иммигрантов. Города, однако, лишь частично выполняли приписываемые им функции плавильного котла. Вероятно, следует по примеру сегодняшнего «политкорректного» языка Америки предпочесть выражению «плавильный котел» понятие «смешанный салат», которое подчеркивает сосуществование различных культур.

Аристократия монархии Габсбургов распадалась на две группы. Во-первых, на придворную аристократию, старую знать, причем родовитые семьи, например, Лодроны, Виндишгрецы, Ауэрсперги, Дитрихштейны, Вельсперги, Траутмансдорфы, Брандисы, Штаремберги, Волькенштейны, Герберштейны, Хардегги и Тун-Хоэнштейны, редко были активны в политическом отношении. Во-вторых, на новое служилое дворянство, складывавшееся по мере формирования бюрократии и постоянной армии.

До падения монархии дворянство играло центральную роль в самых разных областях. Доля дворянства среди дипломатов, в сфере управления и среди высшего генералитета на протяжении XIX в. снижалась, однако этот процесс нельзя представлять себе как линейный. Если доля выходцев из буржуазии около 1800 г. была еще невелика, составляя в сфере дипломатии 16 %, в сфере управлении – 9, а в армии – 6 %, то к 1890 г. она возросла примерно на треть, составив, соответственно, 36, 33 и 34 %. До конца монархии численность выходцев из буржуазии в офицерском корпусе удвоилась, и это показывало, что в результате различных военных реформ дворянин более не чувствовал себя достаточно комфортно в своей изначальной позиции. Теперь ему, как и всем про– /283/-/284/чим военным, приходилось «выслуживаться». Уже в 1866 г. армию покинула значительная часть аристократов.

Около 9 тыс. человек, получивших дворянство при императоре Франце Иосифе и составлявших так называемое второе общество, не смешивались с «первым» ни в общественном отношении, ни через брак. Лишь иногда, по соображениям финансового оздоровления, такая связь, воспринимавшаяся наполовину как мезальянс, оказывалась для высшей аристократии необходимой.

Многие представители высшего дворянства, не желая отставать от современных тенденций, пытались повысить свои доходы, основанные преимущественно на аграрном производстве, посредством переориентации на капиталистические формы хозяйствования. Освобождение крестьян служило экономическим стимулом. Хороший пример такого рода «предпринимательства» в кругах высшей знати дала семья князя Шварценберга, которая помимо огромных земельных владений в Южной Чехии (более 145 тыс. га) имела молочные хозяйства, два сахарных завода, с десяток пивоварен и несколько рудников. Сильная группа внутри австрийской аристократии отвергала, однако, идею подобной конкуренции. Она сохраняла приверженность старой экономической этике, которая, в противоположность буржуазным воззрениям, принимала умножение собственности как приличествующее сословному положению только в том случае, если в результате этого возрастало уважение к соответствующей семье. С этими двумя контрастирующими позициями по экономическим вопросам были связаны и политические ориентации, которыми характеризовались два больших политических течения внутри дворянства Дунайской монархии. Наряду с консервативным дворянством, стоявшим на стороне клерикально-консервативных партий, часть аристократии, готовая к капиталистическим нововведениям, превратилась в первопроходцев австрийского либерализма, политического течения, которое слишком охотно заносят исключительно в актив буржуазии. По окончании господства в монархии либералов группа «крупных землевладельцев, верных конституции», охватывавшая, прежде всего, ориентированную на немцев часть чешского дворянства (дворянство, ориентированное на чешские традиции, образовало круг «консервативных крупных помещиков»), по-прежнему играла важную политическую роль. Влияние аристократии на политику было надежно обеспечено законодательством о выборах. До 1907 г. в монархии господствовало куриальное избирательное /285/право, в рамках которого высшей курией были крупные землевладельцы – преимущественно, если не исключительно, аристократического происхождения. По сравнению со своей долей в общей численности населения аристократия имела несоразмерно широкое политическое представительство. Если принять во внимание тот факт, что наследными членами второй палаты, палаты господ, были почти исключительно дворяне, то можно представить себе, сколь велико было политическое влияние знати даже в «буржуазную» эпоху.

Император Франц Иосиф чувствовал себя особенно связанным со знатью, составлявшей его ближайшее окружение. Конечно, его отношение к вопросам общественной жизни было в высшей степени консервативным, и во многом он недооценивал не только значение большой массы лиц, лишенных прав, – рабочих, крестьян и прислуги, но и большую политическую мощь укрепившейся буржуазии. Идеальное государство в его понимании основывалось на господстве дворян в соответствии с принципами абсолютизма, что исключало политическое влияние низших слоев и даже буржуазии.

Все более богатевшая и численно росшая крупная буржуазия формировалась, прежде всего, из числа владельцев фабрик и банков, крупных промышленников и интеллектуалов в широком смысле слова, тесно связанных с господствующим слоем, – юристов, университетской профессуры и врачей. Эти богатые семьи, порой возведенные в дворянство благодаря своим «заслугам», и высшее чиновничество, также нередко «благородного происхождения», представляли собой «второе общество» монархии, имитировавшее образ жизни дворянства и самым строгим образом отгораживавшееся как от нуворишей, так и от представителей низших слоев.

Образ жизни формировался региональными и социальными особенностями. Наряду с «отсталыми» частями монархии, которые мало изменились под воздействием достижений XIX в., были и другие регионы, более открытые прогрессу или изначально находившиеся в более благоприятном положении. К концу эпохи значительные различия в образе жизни существовали даже в рамках небольших пространств, например, между крестьянами, жившими на равнине, и обитателями высокогорных долин или между горожанами и жителями окрестностей.

Несмотря на изменение статуса крестьян в результате личного освобождения, они жили в условиях, мало чем отличавшихся /286/от существовавших в начале нового времени. Во второй половине XIX в. началась механизация сельского хозяйства, новые продукты, вроде искусственных удобрений, революционизировали производство, однако при этом скромный стиль жизни значительной части крестьян сохранился – со строгим разделением праздников и будней, труда и досуга. Последний не отличался разнообразием и зачастую состоял только из посещения по воскресеньям трактира.

Еще более плачевным было положение рабочего класса. Фабрики представляли собой убогие бараки с плохими вентиляцией и освещением, о воздействии условий труда на здоровье работников никто не думал. Пролетарские семьи жили в казармах, обходившихся им довольно дорого и почти лишенных элементарных удобств: на множество семей приходился один туалет, находившийся в холодном коридоре, воду носили из общей колонки, часто служившей для женщин главным местом общения. Одежда и питание были скромными, мясо потреблялось очень редко, основной рацион составляли картофель, капуста, хлеб и пиво. Хотя мужчины и женщины работали вместе, они зачастую оказывались разобщенными в свободное время. Мужчины проводили большую часть свободного времени в трактире. В этом мире ни религия, ни культура не играли сколько-нибудь значительной роли, и борьба за физическое выживание часто заслоняла собой все остальное.

Совсем по-иному жили высшие слои, буржуазия и дворянство, иногда располагавшие вполне сопоставимыми доходами. Благосостояние этого слоя характеризовали дворцы и великолепные особняки, свободное время, проводившееся в путешествиях и спортивных занятиях, обильная и разнообразная пища. Дети (по крайней мере, мужского пола) получали прекрасное образование, причем высшие учебные заведения были открыты почти исключительно для представителей элиты. Как и прежде, одну из немногих возможностей получить образование беднякам давала духовная карьера.

Изменению условий жизни, прежде всего, способствовал прогресс науки и техники. Новые средства коммуникации (телеграф) ускорили распространение информации, технические усовершенствования средств массовой информации (ротационная печать), рост численности читающей публики, проявляющей интерес к политике, а также смягчение цензуры привели к уве– /287/личению числа газет. Новые изобретения (автомобиль, телефон и электричество) обогатили и повседневную жизнь, пусть эти изобретения пошли на пользу лишь немногим. Улучшились санитарные условия и медицинское обслуживание некоторых групп населения, что заметно способствовало его росту в целом. Широкое международное признание получила вторая венская медицинская школа (Карл Рокитанский, Йозеф Шкода, Игнац Земмельвайс, Теодор Билльрот, Карл Ландштайнер, Юлиус Вагнер-Яурегг и др.). /288/-/289/