Текст книги "Диалектический материализм"
Автор книги: Карл Генрих Маркс
Соавторы: Иосиф Сталин (Джугашвили),Фридрих Энгельс,Владимир Ленин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 76 (всего у книги 79 страниц)
...Рассуждения на тему, что марксизм связывается с гегельянством [Я говорю, разумеется, не об историческом происхождении марксизма, а о его современном содержании.], с верой в триады, в абстрактные, не требующие проверки фактами догмы и схемы, в обязательность для каждой страны пройти через фазу капитализма и т. п., оказываются пустой болтовней.
Марксизм видит свой критерий в формулировке и в теоретическом объяснении идущей перед нашими глазами борьбы общественных классов и экономических интересов. (Ленин, Экономическое содержание народничества (1894 г.), Соч., т. I, стр. 282.)
* * *
Логику Гегеля нельзя применять в данном ее виде: нельзя брать как данное. Из нее надо выбрать логические (гносеологические) оттенки, очистив от мистики идей; это еще большая работа. («Ленинский сборник XII, стр. 205.)
* * *
Маркс говорит, что его метод – «прямо противоположен» методу Гегеля. По Гегелю, развитие идеи, по диалектическим законам триады, определяет собой развитие действительности. Только в этом случае, разумеется, и можно толковать о значении триад, о непререкаемости диалектического процесса. По-моему – наоборот, – говорит Маркс: «Идеальное есть только отражение материального». И все дело сводится таким образом к «позитивному пониманию настоящего и его необходимого развития»: для триад не остается и другого места, как роль крышки и шелухи («я кокетничал гегелевским языком» – говорит Маркс в этом же Послесловии), которой способны интересоваться одни филистеры. (Ленин, Что такое «друзья народа» (1894 г.), Соч., т. I, стр. 86.)
Я вообще стараюсь читать Гегеля материалистически: Гегель есть поставленный на голову материализм (по Энгельсу) – т. е. я выкидываю большей частью боженьку, абсолют, чистую идею etc. («Ленинский сборник» IX, стр. 59.)
Отрицание меньшевиствующими идеалистами ленинского этапа в развитии философииЛенин в философии, конечно, является «учеником» Плеханова, о чем он сам неоднократно заявлял. Но то обстоятельство, что он учился у Плеханова, не мешало Ленину самостоятельно подходить к целому ряду вопросов и в некоторых существенных пунктах исправить Плеханова. Оба эти мыслителя в известном смысле дополняют друг друга. Плеханов прежде всего – теоретик, Ленин же прежде всего – практик, политик, вождь. (Деборин, Ленин как мыслитель, стр. 26, Гиз, 1929 г., изд. 3-е.)
* * *
Ленин был величайшим практическим материалистом, т. е. философом практической борьбы за изменение действительности, опираясь при этом на теорию материализма, на ту философию, которая исходит из материалистического понимания природы человека и истории...
Ленин лучше других предвидел будущее. Для того чтобы предвидения осуществились, надо было действовать в том направлении, в каком развивалась жизнь, в каком шел процесс жизни. Это и делал Ленин. Он был главным образом философом-практиком [Курсив составителей.]. (Деборин, Ленин как мыслитель, стр. 7, Гиз, 1929 г., изд. 3-е.)
* * *
Ленин является гениальным учеником и последователем Маркса. Несомненно, что вся сила Ленина заключалась, помимо его личной гениальности, в правильном применении марксизма на практике, в проведении его в жизнь [Курсив составителей.]...
Маркс великий, гениальный теоретик, колоссальный ум, который видит на сотни лет вперед. Буржуазия таких мыслителей не выдвигала и никогда не имела. Она имела, разумеется, много крупных, гениальных умов; они строили всеобъемлющие философские системы; они сделали очень много вообще для науки. Но на их системах лежала печать «академизма». Эти мыслители и ученые добирались до отдаленнейших небесных тел, до глубин атома. Но для общественно-исторической науки они сделали сравнительно очень мало. Здесь они были грубыми эмпириками, ибо история против них. Они должны были остановить и ограничить ход исторического развития. Вся духовная мощь пролетарских революционных мыслителей сосредоточилась на овладении человеческим обществом, на перестройке его, на познании движущих его сил. Маркс и поднял общественные науки на недосягаемую высоту, на высоту точной науки. Марксизм превратил политику в науку. Ленин был гениальным политиком той школы [Курсив составителей.]. Теоретическую базу научной политики составлял для него марксизм. Поэтому надлежит не противопоставлять ленинизм – марксистскую политику и тактику – марксизму как философской, исторической и экономической теории, на которой политика и тактика Ленина строились, а видеть в нем применение и дальнейшее развитие марксизма. (Деборин, Ленин как мыслитель, стр. 12, 1929 г., изд. 3-е.)
Владимир Ильич приступил вплотную к изучению Гегеля в 1914 г., намереваясь, по-видимому, написать специальную работу о материалистической диалектике. Ему удалось проработать основные сочинения Гегеля, «Метафизику» Аристотеля, двухтомный труд Лассаля о Гераклите Темном, ряд сочинений старых и новейших авторов о философии Гегеля и в связи с этим различные труды по вопросам теории и истории естествознания. В его философских тетрадях мы находим список книг, намеченных к дальнейшей проработке в связи с изучением Гегеля. Но обработать весь этот материал и изложить в систематической форме результаты своих исследований Ленину, к сожалению, не удалось, так как относительное политическое «затишье», давшее Ленину возможность в этот период «передышки» заняться серьезной научной работой, скоро прекратилось, и он вынужден был забросить свои ученые занятия.
Нет никакого сомнения в том, что, если бы ему удалось довести начатое дело до конца, он дал бы серьезный толчок дальнейшему развитию диалектического материализма, подняв его на более высокую ступень [Курсив составителей.]. (Деборин, Предисловие к IX «Ленинскому сборнику», стр. 3.)
Совпадение оценок Ленина как теоретика у меньшевиствующих идеалистов и троцкистов
Ленин отражает собой рабочий класс не только в его пролетарском настоящем, но и в его столь еще свежем крестьянском прошлом. У этого самого бесспорного из вождей пролетариата не только мужицкая внешность, но и крепкая мужицкая подоплека. Перед Смольным стоит памятник другому большому человеку мирового пролетариата: Маркс на камне, в черном сюртуке. Конечно, это мелочь, но Ленина, даже мысленно, никак не оденешь в черный сюртук. На некоторых портретах Маркс изображен с широко открытой крахмальной манишкой, на которой болтается что-то вроде монокля. Что Маркс не был склонен к кокетливости – это слишком ясно для тех, кто имеет понятие о духе Маркса. Но Маркс родился и вырос на иной национально-культурной почве, дышал иной атмосферой, как и верхи немецкого рабочего класса своими корнями уходят не в мужицкую деревню, а в цеховое ремесло и в сложную городскую культуру средних веков.
Самый стиль Маркса богатый и прекрасный, сочетание силы и гибкости, гнева и иронии, суровости и изысканности несет в себе литературные и эстетические накопления всей предшествующей социально-политической немецкой литературы, начиная с реформации и ранее. Литературный и ораторский стиль Ленина страшно прост, утилитарен, аскетичен, как и весь его уклад. Но в этом могучем аскетизме нет и тени моралистики. Это не принцип, не надуманная система и уж конечно не рисовка, – это просто внешнее выражение внутреннего сосредоточения сил для действия. Это хозяйская мужицкая деловитость – только в грандиозном масштабе.
Маркс – весь в «Коммунистическом манифесте», в предисловии к своей «Критике», в «Капитале». Если б он даже не был основателем Первого Интернационала, он навсегда остался бы тем, чем является сейчас. Наоборот, Ленин весь в революционном действии. Его научные работы – только подготовка к действию. Если бы он не опубликовал в прошлом ни одной книги, он навсегда вошел бы в историю таким, каким входит теперь: вождем пролетарской революции, основателем Третьего Интернационала. (Троцкий, О Ленине, стр. 147 – 148, Гиз, изд. 2-е.)
То обстоятельство, что рабочий класс на двух хребтах своего потока поднял такие две фигуры, как Маркс и Ленин, является колоссальным плюсом революции. Маркс – пророк со скрижалями, а Ленин – величайший выполнитель заветов, научающий не пролетарскую аристократию, как Маркс, а классы, народы на опыте, в тягчайшей обстановке действуя, маневрируя и побеждая. (Троцкий, О Ленине, стр. 160, Гиз, изд. 2-е.)
...После Маркса марксистская мысль развивалась преимущественно в сфере экономики, в историко-социологической области, а не в области применения диалектического материализма к естествознанию. На это были, разумеется, свои причины. Но здесь мне важно заметить, что Маркс совершенно неповинен в таком итоге, – наоборот, в марксизме, в методе диалектического материализма уже заложены все возможности необходимых теоретических обобщений на базе естествознания. Нужна ли нам система законченного диалектико-материалистического воззрения на природу, будет ли это прочное здание, или только построечные леса? Это вопрос другой. Важно лишь отметить, что для построения такой системы взглядов (при условии разработки конкретных данных точных наук) все необходимые элементы в марксизме есть.
На основе и экономического и социологического анализа сущего построена марксова теория капиталистического общества, в том числе теория капиталистического государства, теория гибели буржуазного общества и теория пролетарской диктатуры. Наконец, приложение марксова метода к непосредственной практике рабочего движения даст то, что можно назвать теоретическими предпосылками марксистской тактики. Этот элемент ни в коем случае не должен быть исключен из сферы теории марксизма и ленинизма, потому что именно здесь мы подходим к последнему звену всей теоретической системы, к звену, где теория непосредственно смыкается с практикой...
Пробежим снова по вышеизложенному перечню основных элементов марксизма и посмотрим, что мог дать и дал нового Ленин в области теории после Маркса...
I. Что касается общефилософского метода, то Ленин взял его целиком у Маркса, защищал от нападений противников и блестяще применил (вместе с методом исторического материализма) на конкретной философской работе «Материализм и эмпириокритицизм» и т. д. Поскольку Ленин писал о методе диалектического материализма, он писал как сторонник этого метода, писал в защиту того понимания метода Маркса и Энгельса, какое он считал правильным и «с подлинным верным».
II. Что касается исторического материализма, то и здесь Ленин целиком усвоил метод Маркса, блестяще применял его во всех теоретических и конкретно-исследовательских работах без исключения, гениально применял также при анализе общественной ситуации для тактических целей. Но сам он очень немного писал по методологии исторического материализма, и вряд ли это было случайностью. Он считал, что метода исторического материализма – так, как его изложил Маркс и как он, Ленин, его понял, вполне достаточно и для конкретных исследований и для руководства конкретной борьбой пролетариата.
III. Что касается теории классовой борьбы, то здесь уже дело обстоит несколько иначе. У него нет ни одной специальной работы, которая представляла бы собой систематизированное дополнение и развитие теории классовой борьбы Маркса, дополнение уже на основе опыта новой эпохи. Но отсутствие специальной работы на эту тему, не совсем понятное с приват-доцентской точки зрения, не мешало Ленину на протяжении своей 30-летней политической и литературной деятельности разбросать в своих многочисленных работах много таких обобщений и теоретических замечаний, которые еще ждут своих кодификаторов. (Я имею в виду, конечно, кодификаторов, понимающих суть дела и соединяющих отдельные мысли в систему своим умом, а не гуммиарабиком. К сожалению, именно последнее «творчество» у нас пока преобладает.) Кто-то, кажется т. Бухарин, правильно заметил, что Ленина надо уметь читать, что у него глубина мысли с первого взгляда незаметна вследствие необычайной простоты изложения. Это абсолютно верно. За этой простотой скрывается крайне разветвленная, сложная, диалектически подвижная система мыслей, выдвигающаяся на бумагу лишь концом своих выводов. Я еще вернусь ниже к методу изложения Ленина, совершенно отличному от марксова метода. Здесь же я остановился на этом вот почему. То новое, что внес Ленин в теорию классовой борьбы, представляет из себя сгущение теории над практикой классовой борьбы пролетариата, которой Ленин руководил. Эти сгустки теории надо не только соединить в систему на основе записанных обобщений, но их надо пополнить изучением теоретических предпосылок ленинской тактики, предпосылок, которые непосредственно самим Лениным не излагались обыкновенно. А это не менее половины всей работы. Только после осуществления этой работы можно будет сказать, в какую сторону развил и дополнил Ленин теорию классовой борьбы Маркса и в частности чем пополнил типовое описание важнейших классов капиталистического общества.
IV. Что касается теории капиталистического общества и капиталистического хозяйства, т. е. основного в марксовой экономии и в конкретном социологическом анализе сущего, то здесь теоретические работы Ленина резко делятся на две части: на работы, которые относятся к анализу капиталистических отношений, и на работы, которые закладывают фундамент теоретического анализа новой послекапиталистической экономики. Это целиком относится также и к социологическим вопросам, к теории нового пролетарского государства, к социологическому анализу советского общества, т. е. общества без класса крупных землевладельцев и с прослойкой новой буржуазии при диктатуре пролетариата.
В самом деле. Если мы рассмотрим все основные работы Ленина первого периода, то они представляют из себя изложение, развитие и защиту основных конструктивных идей марксовой теории капиталистического хозяйства, во-первых, и приложение их к исследованию капиталистических отношений России, во-вторых. Ленин здесь не дублировал марксовых исследований, он целиком опирался на эти исследования, считая их в основном законченными. Таковы все его экономические работы, связанные с критикой критиков Маркса, работы, посвященные анализу аграрных отношений России, и т. д.
Наоборот, начиная приблизительно с 1913 – 1914 гг., Ленин переходит к работе, которую кратко можно назвать подготовкой теоретической базы переходной эпохи и нового общества. Таковы его работы по национальному вопросу. Такова далее его замечательнейшая работа об империализме, такова работа о государстве, таковы, наконец, все его статьи и речи, относящиеся к проблемам советского хозяйства и советского государства. Если между Марксом и Лениным как теоретиками лежит где-либо разграничительная линия, то она проходит приблизительно именно здесь. (Преображенский, Журнал «Воинствующий материализм», кн. 2, стр. 38 – 39, 40, 43, 44 – 46.)
Меньшевиствующий идеализм и троцкизм...Почему Ленин воевал, в таком случае, с идеей «перманентной (непрерывной) революции»?
Потому, что Ленин предлагал «исчерпать» революционные способности крестьянства и использовать до дна его революционную энергию для полной ликвидации царизма, для перехода к пролетарской революции, между тем как сторонники «перманентной революции» не понимали серьезной роли крестьянства в русской революции, недооценивали силу революционной энергии крестьянства, недооценивали силу и способность русского пролетариата повести за собою крестьянство и затрудняли таким образом дело высвобождения крестьянства из-под влияния буржуазии, дело сплочения крестьянства вокруг пролетариата.
Потому, что Ленин предлагал увенчать дело революции переходом власти к пролетариату, между тем как сторонники «перманентной революции» думали начать дело прямо с власти пролетариата, не понимая, что тем самым они закрывают глаза на такую «мелочь», как пережитки крепостничества, и не принимают в расчет такую серьезную силу, как русское крестьянство, не понимая, что такая политика может лишь затормозить дело завоевания крестьянства на сторону пролетариата.
Ленин воевал, стало быть, со сторонниками «перманентной революции» не из-за вопроса о непрерывности, ибо Ленин сам стоял на точке зрения непрерывной революции, а из-за недооценки ими роли крестьянства, являющегося величайшим резервом пролетариата, из-за непонимания идеи гегемонии пролетариата.
Идея «перманентной революции» не есть новая идея. Ее выдвинул впервые Маркс в конце 40-х годов в известном своем «Обращении» к «Союзу коммунистов» (1850 г.). Из этого документа и взята нашими «перманентниками» идея непрерывной революции. Следует заметить, что наши «перманентники», взяв ее у Маркса, несколько видоизменили ее и, видоизменив, «испортили» ее, сделав непригодной для практического употребления. Понадобилась опытная рука Ленина для того, чтобы выправить эту ошибку, взять идею непрерывной революции Маркса в ее чистом виде и сделать ее одним из краеугольных камней своей теории революции.
Вот что говорит Маркс в своем «Обращении» о непрерывной революции, после того как он перечисляет ряд революционно-демократических требований, к завоеванию которых призывает он коммунистов:
«В то время, как демократические мелкие буржуа хотят с проведением возможно большего числа вышеуказанных требований наиболее быстро закончить революцию, наши интересы и наши задачи заключаются в том, чтобы сделать революцию непрерывной до тех пор, пока все более или менее имущие классы не будут устранены от господства, пока пролетариат не завоюет государственной власти, пока ассоциации пролетариев не только в одной стране, но и во всех господствующих странах мира не разовьются настолько, что конкуренция между пролетариями этих стран прекратится, и пока по крайней мере решающие производительные силы не будут сконцентрированы в руках пролетариев».
Иначе говоря:
а) Маркс вовсе не предлагал начать дело революции в Германии 50-х годов прямо с пролетарской власти вопреки планам наших русских «перманентников»;
б) Маркс предлагал лишь увенчать дело революции пролетарской государственной властью, сталкивая шаг за шагом с высоты власти одну фракцию буржуазии за другой, с тем чтобы, добившись власти пролетариата, разжечь потом революцию во всех странах, – в полном соответствии со всем тем, чему учил Ленин и что он проводил в жизнь в ходе нашей революции, следуя своей теории пролетарской революции в обстановке империализма.
Выходит, что наши русские «перманентники» не только недооценили роли крестьянства в русской революции и значения идеи гегемонии пролетариата, но и видоизменили еще (к худшему) марксову идею «перманентной» революции, сделав ее непригодной для практики.
Вот почему Ленин высмеивал теорию наших «перманентников», называя ее «оригинальной» и «прекрасной» и обвиняя их в нежелании «подумать о том, в силу каких причин жизнь шла целых десять лет мимо этой прекрасной теории» (статья Ленина писана в 1915 г., спустя 10 лет по появлении в России теории «перманентников», – см. т. XVIII, стр. 317).
Вот почему Ленин считал эту теорию полуменьшевистской, говоря, что она «берет у большевиков призыв к решительной революционной борьбе пролетариата и к завоеванию им политической власти, а у меньшевиков – «отрицание» роли крестьянства» (см. статью Ленина «О двух линиях революции», там же). (Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 25 – 26, изд. 9-е.)
* * *
Оппортунисты всех стран утверждают, что пролетарская революция может начаться – если вообще она должна где-либо начаться по их теории – лишь в промышленно-развитых странах, что чем развитее в промышленном отношении эти страны, тем больше шансов на победу социализма, причем возможность победы социализма в одной стране, да еще капиталистически мало развитой, исключается у них, как нечто совершенно невероятное. Ленин еще во время войны, опираясь на закон неравномерного развития империалистических государств, противопоставляет оппортунистам свою теорию пролетарской революции о победе социализма в одной стране, если даже эта страна является капиталистически менее развитой.
Известно, что Октябрьская революция целиком подтвердила правильность ленинской теории пролетарской революции.
Как обстоит дело с «перманентной революцией» т. Троцкого с точки зрения ленинской теории пролетарской революции?
Возьмем брошюру т. Троцкого «Наша революция» (1906 г.). Тов. Троцкий пишет:
«Без прямой государственной поддержки европейского пролетариата рабочий класс России не сможет удержаться у власти и превратить свое временное господство в длительную социалистическую диктатуру. В этом нельзя сомневаться ни минуты» (см. «Наша революция», стр. 278).
О чем говорит эта цитата? Да о том, что победа социализма в одной стране, в данном случае в России, невозможна «без прямой государственной поддержки европейского пролетариата», т. е. до завоевания власти европейским пролетариатом.
Что общего между этой «теорией» и положением Ленина о возможности победы социализма «в одной, отдельно взятой, капиталистической стране»?
Ясно, что тут нет ничего общего.
Но допустим, что эта брошюра т. Троцкого, изданная в 1906 г., когда трудно было определить характер нашей революции, содержит невольные ошибки и не вполне соответствует взглядам т. Троцкого в более поздний период. Рассмотрим другую брошюру т. Троцкого, его «Программу мира», появившуюся в свет перед Октябрьской революцией 1917 г. и переизданную теперь (в 1924 г.) в книге «1917». В этой брошюре т. Троцкий критикует ленинскую теорию пролетарской революции о победе социализма в одной стране и противопоставляет ей лозунг Соединенных штатов Европы. Он утверждает, что победа социализма в одной стране невозможна, что победа социализма возможна лишь как победа нескольких основных стран Европы (Англии, России, Германии), объединяющихся в Соединенные штаты Европы, либо она вовсе невозможна. Он прямо говорит, что «победоносная революция в России или Англии немыслима без революции в Германии, и наоборот». (См. «1917», т. III сочинений Троцкого, ч. 1, стр. 89.)
«Единственное сколько-нибудь конкретное историческое соображение, – говорит т. Троцкий, – против лозунга Соединенных штатов было формулировано в швейцарском «Социал-демократе» (тогдашний центральный орган большевиков. – И. Ст.) в следующей фразе: «Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма». Отсюда «Социал-демократ» делал тот вывод, что возможна победа социализма в одной стране и что незачем поэтому диктатуру пролетариата в каждом отдельном государстве обусловливать созданием Соединенных штатов Европы. Что капиталистическое развитие разных стран неравномерно, это совершенно бесспорное соображение. Но самая эта неравномерность весьма неравномерна. Капиталистический уровень Англии, Австрии, Германии или Франции не одинаков. Но по сравнению с Африкой и Азией все эти страны представляют собой капиталистическую «Европу», созревшую для социальной революции. Что ни одна страна не должна «дожидаться» других в своей борьбе – это элементарная мысль, которую полезно и необходимо повторять, дабы идея параллельного интернационального действия не подменялась идеей выжидательного интернационального бездействия. Не дожидаясь других, мы начинаем и продолжаем борьбу на национальной почве в полной уверенности, что наша инициатива даст толчок борьбе в других странах; а если бы этого не произошло, то безнадежно думать, – так свидетельствуют и опыт истории и теоретические соображения, – что, например, революционная Россия могла бы устоять перед лицом консервативной Европы, или социалистическая Германия могла бы остаться изолированной в капиталистическом мире». (См. т. III сочинений Троцкого, ч. 1, стр. 89 – 90.)
Как видите, перед нами та же теория одновременной победы социализма в основных странах Европы, как правило, исключающая ленинскую теорию революции о победе социализма в одной стране.
Слов нет, что для полной, победы социализма, для полной гарантии от восстановления старых порядков необходимы совместные усилия пролетариев нескольких стран. Слов нет, что без поддержки нашей революции со стороны пролетариата Европы пролетариат России не мог бы устоять против общего напора, точно так же как без поддержки революционного движения на Западе со стороны революции в России не могло бы это движение развиваться тем темпом, каким оно стало развиваться после пролетарской диктатуры в России. Слов нет, что нам нужна поддержка. Но что такое поддержка нашей революции со стороны западноевропейского пролетариата? Сочувствие европейских рабочих к нашей революции, их готовность расстроить план империалистов насчет интервенции – есть ли все это поддержка, серьезная помощь? Безусловно, да. Без такой поддержки, без такой помощи не только со стороны европейских рабочих, но и со стороны колониальных и зависимых стран пролетарской диктатуре в России пришлось бы туго. Хватало ли до сих пор этого сочувствия и этой помощи, соединенной с мощью нашей Красной армии и с готовностью рабочих и крестьян России грудью отстоять социалистическое отечество, – хватало ли всего этого для того, чтобы отбить атаки империалистов и завоевать себе необходимую обстановку для серьезной строительной работы? Да, хватало. Растет ли это сочувствие или убывает? Безусловно, растет. Есть ли у нас, таким образом, благоприятные условия не только для того, чтобы двинуть вперед дело организации социалистического хозяйства, но и для того, чтобы, в свою очередь, оказать поддержку как западноевропейским рабочим, так и угнетенным народам Востока? Да, есть. Об этом красноречиво говорит семилетняя история пролетарской диктатуры в России. Можно ли отрицать, что могучий трудовой подъем уже начался у нас? Нет, нельзя отрицать.
Какое значение может иметь после всего этого заявление т. Троцкого о том, что революционная Россия не могла бы устоять перед лицом консервативной Европы?
Оно может иметь лишь одно значение: во-первых, т. Троцкий не чувствует внутренней мощи нашей революции; во-вторых, т. Троцкий не понимает неоценимого значения той моральной поддержки, которую оказывают нашей революции рабочие Запада и крестьяне Востока; в-третьих, т. Троцкий не улавливает той внутренней немощи, которая разъедает ныне империализм.
Увлекшись критикой ленинской теории пролетарской революции, т. Троцкий нечаянно разбил себя наголову в своей брошюре «Программа мира», вышедшей в 1917 г. и переизданной в 1924 г.
Но, может быть, устарела и эта брошюра т. Троцкого, перестав почему-либо соответствовать нынешним его взглядам? Возьмем позднейшие труды т. Троцкого, написанные после победы пролетарской революции в одной стране, в России. Возьмем, например, «Послесловие» т. Троцкого к новому изданию брошюры «Программа мира», написанное в 1922 г. Вот что он пишет в этом «Послесловии»:
«Несколько раз повторяющееся в «Программе мира» утверждение, что пролетарская революция не может победоносно завершиться в национальных рамках, покажется, пожалуй, некоторым читателям опровергнутым почти пятилетним опытом нашей Советской республики. Но такое заключение было бы неосновательно. Тот факт, что рабочее государство удержалось против всего мира в одной стране, и притом отсталой, свидетельствует о колоссальной мощи пролетариата, которая в других, более передовых, более цивилизованных странах способна будет совершать поистине чудеса. Но отстояв себя в политическом и военном смысле как государство, мы к созданию социалистического общества не пришли и даже не подошли... До тех пор, пока в остальных европейских государствах у власти стоит буржуазия, мы вынуждены, в борьбе с экономической изолированностью, искать соглашения с капиталистическим миром; в то же время можно с уверенностью сказать, что эти соглашения, в лучшем случае, могут помочь нам залечить те или другие экономические раны, сделать тот или иной шаг вперед, но что подлинный подъем социалистического хозяйства в России станет возможным только после победы [Курсив мой. – И. Ст.] пролетариата в важнейших странах Европы». (См. т. III сочинений Троцкого, ч. 1, стр. 92 – 93.)
Так говорит т. Троцкий, явно греша против действительности и упорно стараясь спасти «перманентную революцию» от окончательного крушения.
Выходит, что, как ни вертись, а к созданию социалистического общества не только «не пришли», но даже «не подошли». Была, оказывается, кое у кого надежда на «соглашения с капиталистическим миром», но из этих соглашений тоже, оказывается, ничего не выходит, ибо, как ни вертись, а «подлинного подъема социалистического хозяйства» не получишь, пока не победит пролетариат «в важнейших странах Европы».
Ну, а так как победы нет еще на Западе, то остается для революции в России «выбор»: либо сгнить на корню, либо переродиться в буржуазное государство.
Недаром т. Троцкий говорит вот уже два года о «перерождении» нашей партии.
Недаром т. Троцкий пророчил в прошлом году «гибель» нашей страны.
Как согласовать эту странную «теорию» с теорией Ленина о «победе социализма в одной стране»?
Как согласовать эту странную «перспективу» с перспективой Ленина о том, что новая экономическая политика даст нам возможность «построить фундамент социалистической экономики»? (Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 84 – 87, изд. 9-е.)
