Текст книги "Сатана и Искариот. Части первая и вторая"

Автор книги: Карл Фридрих Май

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

– Свежесть колеи показывает, что повозки находятся совсем недалеко от нас. Нам стоит поторопиться, чтобы догнать их в такой местности, где мы легко сможем захватить краснокожих сопровождающих, не упустив ни одного из них. Где можно будет найти такое место?

Он ненадолго задумался, что-то соображая, а потом ответил:

– Если вы запасетесь терпением и подождете до полудня, то мы выедем в такие места, где вы сможете легко осуществить задуманное. До этого дорога все время идет между тесно сошедшихся горных склонов, где вы не разбежитесь и не сможете воспрепятствовать побегу кого-нибудь из индейцев.

Конечно, мы теряли время, такое для нас дорогое, но если мы захватим повозки, то сможем тогда двигаться не быстрее, чем мулы, тянущие свой груз, и потратим, весьма вероятно, еще целый день. Значит, с потерей нескольких часов можно не считаться.

Виннету, желая посмотреть, насколько далеко от нас движутся повозки, поскакал вперед. Мы настигли его через три четверти часа, когда он остановился и поджидал нас. Он видел фургоны, а также шесть сопровождающих – пять краснокожих и одного белого. Правившие повозками слуги сидели на них спереди.

Мы держались на таком расстоянии, что могли догнать караван не больше, чем за пять минут. К полудню, как и предсказывал Плейер, мы приехали в довольно широкую долину, которая через какое-то время снова становилась узкой. Мы увидели, что фургоны следуют один за другим. Впереди ехали пятеро краснокожих всадников, а белый в одиночку замыкал караван. Так как я уже снял предыдущий пост, то пленением проводников решил заняться Виннету, для чего он взял с собой десяток мимбренхо. Оставив нас, он поскакал со своими людьми вперед, пронесся справа и слева от повозок и, обогнув краснокожих, остановился. Мы увидели, что они приготовились защищаться, но оружие их, пики и томагавки, явно не могло противостоять ружьям наших мимбренхо, не говоря уж о Серебряном ружье Виннету. Раздались выстрелы. Караван остановился. Слуги – то ли от испуга, то ли от ярости – заорали, а белый сразу же развернул свою лошадь, надеясь удрать. Но тут он увидел нас, закрывавших ему путь к отступлению, и галопом помчался влево.

Нам он был не нужен. Уйти далеко он не мог и должен был остановиться ради спасения своей жизни. Что ему, неопытному, одинокому человеку, делать в этих горах? Мой конь был самым быстрым, и я помчался за беглецом. Оглянувшись, он заметил это и погнал свое животное с еще большей скоростью. Но это ему не помогло, вскоре я настиг его, подогнал своего вороного к его лошади, вырвал у него из рук поводья, а потом, остановив наших лошадей, спросил:

– Куда это вы направились, сеньор? Какие могут быть основания для такой спешки?

Это был еще довольно юный худощавый мужчина, профессию которого можно было определить по лицу. Вооруженный до зубов, он тем не менее протянул ко мне обе руки и умоляюще протянул:

– Не убивайте, сеньор, не убивайте! Я же ничего вам не сделал! Я даже не защищался – так пощадите же мою жизнь!

– Не надо бояться, сеньор! У нас нет намерений подвесить вас за воротник – это грозит только пяти вашим индейцам.

– А мне ничего не будет? – спросил он, глубоко вздохнув и смахнув со лба капельки холодного пота.

– Нет, милый юноша, вам ничего не будет. Ваша драгоценная жизнь, наоборот, очень дорога нам, с вашей головы ни волоска не упадет. Возвращайтесь же без опаски к своим фургонам!

Тем не менее он очень недоверчиво и с сомнением посмотрел на меня и сказал:

– Кто же вы такой?

– Очень известный в этих местах человек. Пока что больше я вам ничего не скажу. Но ваши юма – негодяи, которых мы должны взять в плен. Итак, поехали!

– Хорошо, я вам поверю и вернусь, так как я предполагаю, что… о, Боже! Что я вижу! Вон они лежат все пятеро на траве… расстреляны, умерли, убиты!

К сожалению, это оказалось правдой, краснокожие были мертвы. Я бы их пощадил, но мимбренхо не сделали им снисхождения.

– Их расстреляли, потому что они схватились за оружие, – объяснил я юноше. – Если бы они сдались, кровь бы не пролилась.

– Тогда я настойчиво прошу вас, сеньор, подтвердить, что я и не думал браться за оружие!

– Да, это я подтвержу сотней клятв. Вы же действительно проявили такое миролюбие, отказавшись от всякого сопротивления. Как вас, собственно говоря, зовут-то?

– Называйте меня дон Эндимио де Саледо и Коральба!

– Для краткости я буду вас называть сеньор Эндимио. Прошу вас еще сказать мне, чем вы занимаетесь?

– Я купец.

– Вот как! А что же вы делаете у этих фургонов? Нанялись старшим кучером?

– Вовсе нет, сеньор! Как вы могли подумать, что дон Эндимио де Саледо и Коральба может унизить себя до того, чтобы стать кучером! Я представляю здесь в качестве специального уполномоченного сеньора Манфредо, купца, поставившего товары, находящиеся в этих фургонах.

– Прекрасно! Я еще раз предлагаю вам вернуться к повозкам!

– Охотно… но я вижу, что половина сопровождающих вас индейцев связаны. Это снова пробуждает во мне опасения за свою жизнь!

– Свободные всадники принадлежат к племени мимбренхо, а связанные – это воины-юма.

– Я тоже буду считаться пленником?

– Нет. Вам, как я уже сказал, бояться нечего.

И вот мы вернулись к повозкам, где нас уже ждали. Их совершенно не надо было окружать, потому что нам нечего было бояться, что пятеро слуг убегут. Впрочем, они оказались куда храбрее досточтимого дона Эндимио. Они стояли плотной кучкой с оружием в руках, готовые защищаться, как только мы нападем на них.

– Оставьте-ка в покое свои пушки, сеньоры! – крикнул я им. – И подойдите ко мне, чтобы услышать, что мы вас считаем своими друзьями.

Плейер предположил, что эти люди являются владельцами фургонов, но оказалось, что они только слуги, а повозки принадлежат купцу. Они были настоящие пеоны: могучие, полудикие парни, однако глаза их светились добродушием. Я объяснил им, как мог короче, чем мы заняты, назвав при этом не однажды имя Виннету, и каждый раз они вскидывали глаза на апача. Когда я окончил, старший из них, с широким шрамом на лице, сказал:

– Не надо было никаких извинений и объяснений, сеньор. Если здесь Виннету, то ваши намерения честны, потому что вождь апачей не может быть замешан ни во что плохое. Моя старая душа радуется, что наконец-то смогла увидеть великого вождя. Не хватает еще только одного – чтобы и Шеттерхэнд здесь оказался, потому что обычно он бывает вместе с Виннету.

– Он перед вами! Вот он сидит на моем жеребце.

– Это вы и есть тот самый Олд Шеттерхэнд? Я счастлив увидеть столь знаменитого человека. Сеньор, мы верим каждому слову, которое вы нам сказали, и теперь мы просим вашего совета, что же мы должны делать.

– Охотно дам вам совет. Но прежде скажите мне, как это случилось, что я пользуюсь в этих местах такой популярностью? Что Виннету знают здесь, мне уже известно, но я-то никогда не был тут.

– Да это и не надо, потому что я бывал по ту сторону границы, в Соединенных Штатах. Несколько лет я прожил в Техасе и доезжал даже до Канзаса. Так что вы не должны удивляться, что я о вас знаю, сеньор.

– Что вы делали по ту сторону границы?

– За все брался, да только ничего из этого не вышло, так я и остался бедняком и вот теперь, на склоне лет, вынужден работать слугой-перевозчиком. Но по ту сторону границы я так привык к приключениям, что по крайней мере выбрал себе место, где можно совершать необычные, а то и просто опасные поездки, и четверо моих товарищей придерживаются такого же образа мыслей. Мы буквально обрадовались возможности съездить в горы. И не зря сделали это: кажется, происшествиям теперь не будет конца!

– Конечно, основания для подобной радости у вас есть, так как ваш шеф навязал вам хорошего представителя.

При этих словах я кивнул на Эндимио, который еще робко держался в некотором отдалении.

– О, – рассмеялся старик, – этот убежит, даже если услышит жужжание мухи! Но давайте лучше поговорим о нашем деле! Наш груз затребован и наполовину оплачен. Нам надо доставить его в Альмаден и получить вторую половину денег. Но вас не устраивает такой вариант, сеньор.

– Почему же, я только хочу, чтобы вы передали груз адресату в моем присутствии.

– Это дельное предложение! Я согласен!

– Еще я хотел бы узнать, что за груз вы перевозите. Весьма вероятно, что мне придется кое-что из этого груза позаимствовать.

– Берите, да только тогда Мелтон не станет платить за его перевозку.

– Он заплатит, это я вам гарантирую.

– Тогда, по мне, берите хоть все, включая повозки и мулов! Если Олд Шеттерхэнд ручается, мы спокойны.

– Я сердечно благодарен вам за это доверие, но должен прямо сказать, что я небогатый человек, а теперь так со мной и вовсе нет столько денег, чтобы даже оплатить сотню крошечных сигар.

– Да это ничего, совсем ничего! Груз мы предоставляем в ваше полное распоряжение. Как вы порешите, так и будет. Если вы испытываете недостаток в сигарах и табаке, что в этих горах вполне может случиться, то берите их. У нас этого добра хватает, мы можем снабдить им вас на долгие годы.

– Стойте! – выкрикнул вдруг асьендеро. – Я протестую против того, чтобы кто-нибудь покушался на груз.

– А кто вы такой? – спросил старый пеон, удивленно разглядывая нового собеседника.

– Я дон Тимотео Пручильо, владелец асиенды Арройо.

– Но вы же ее продали, как я слышал!

– Меня обвели вокруг пальца. Я хочу потребовать возмещения убытков и конфискую эти фургоны со всем их содержимым.

– Это вряд ли получится, потому что, как вы слышали, решает здесь все Олд Шеттерхэнд.

– Эти вещи его не касаются. Он не имеет никакого отношения к грузу.

– А уж у вас-то еще меньше прав протягивать свои руки к этому грузу. Его заказал Мелтон, и мы передадим ему этот груз. Если вы с ним договоритесь в частном порядке, меня это не касается. Улаживайте свои дела с ним, а не с нами!

Тогда выступил вперед храбрый законник, он надменно поглядел на пеона и спросил важным чиновничьим голосом:

– Как вас зовут?

– Меня зовут Старым Педрильо.

– Вы меня знаете?

– Да.

– Значит, вы понимаете, что должны повиноваться мне!

– Вам я и в Уресе не повиновался, потому что я подчиняюсь закону, а не какому-либо чиновнику. А здесь, в горах, вы вообще для меня ничего не значите.

– Человек, не заставляй меня наказывать тебя!

– А вы не заставляйте меня смеяться над вами! Здесь есть только двое, которым мы будем повиноваться, но не потому, что они нам прикажут, а потому, что мы их уважаем. Эти двое – Олд Шеттерхэнд и Виннету. А на всякую мелочь, которая важничает и надувается, мы просто не обращаем внимания.

– Человек, – разгневался на пеона чиновник, – не забывай, что ты только слуга, всего лишь слуга! А рядом стоит полномочный представитель твоего хозяина, который, пожалуй, знает, на какой стороне искать силу и закон!

При этих словах он показал на Эндемио. Когда тот увидел обращенные к себе взоры всех присутствующих, то смутился и сказал:

– Я доверенное лицо сеньора Манфредо, это верно, но я доверил исполнение своего поручения Педрильо…

Громкий крик Плейера прервал его слова. Плейер указывал туда, где долина снова суживалась. Там появился всадник, который приостановился на какое-то время, но, увидев фургоны, повернулся, махнул нам рукой и поскакал к нам.

– Уэллер, это скачет Уэллер! – закричал Плейер.

– Уэллер? Обманщик? Негодяй? – спросил асьендеро. – Я должен поймать его, и притом немедленно!

Он поскакал навстречу всаднику, в котором и я узнал теперь молодого Уэллера. Подобная спешка могла иметь плохие последствия, но я надеялся, что асьендеро не сразу назовет мое имя, и укрылся за фургоном, чтобы не быть слишком рано замеченным Уэллером.

Всадники встретились на расстоянии в сотню шагов от нас, и мы расслышали слова, которыми они обменивались между собой. Разъяренный асьендеро кричал на молодого Уэллера:

– Ах, как хорошо, что вы сюда приехали, вор, грабитель и убийца! Я требую вернуть мне мою асиенду, и не только вернуть, но и привести ее в прежний вид.

– Вы здесь, дон Тимотео? – спросил удивленно молодой человек, совершенно не обращая внимания на поток оскорбительных слов. – А я-то думал, что вы остались в Уресе! Что вы делаете на дороге в Альмаден?

– Что я делаю? Хочу вернуть назад награбленное, все, что вы у меня отняли!

– Я вас не понимаю! Как можете вы говорить такие слова мне, своему другу!

– Молчи, мерзавец, и никогда больше не называй себя моим другом! Я поехал, чтобы отомстить тебе. Посмотри туда: вон там стоят все те, кто приехал со мною! Видишь ли ты важного чиновника из Уреса?

Уэллер, качая головой, посмотрел в направлении фургонов и ответил:

– Я его не знаю.

– И его полицейских?

– Нет. А что здесь делать полиции?

– Схватить тебя и арестовать, как мы уже это сделали с твоими сообщниками.

– Сообщники? Кто же они?

– Юма. Только не притворяйся, будто ты не видишь, что они связаны!

– Связаны? Действительно, они связаны! И даже Быстрая Рыба! А рядом с ними это что за краснокожие?

– Это индейцы мимбренхо, вместе с которыми мы выступили против вас. А вон там, за последним фургоном, стоит Виннету, вождь апачей!

– Этот болтун все испортит! – недовольно прошептал мне Виннету. – Мой брат должен побыстрее вскочить на своего скакуна!

– Виннету здесь? – спросил Уэллер. – Не может быть! Я его что-то не вижу.

– О, не только он здесь, но и еще кое-кто, кого ты наверняка испугаешься. Здесь находится Олд Шеттерхэнд, который сбежал от ваших юма.

– Олд Шеттерхэнд? Черт возьми! Хорошо, что ты сказал мне об этом, дурак!

Потом мы услышали крик, стук копыт помчавшейся галопом лошади и высунулись из-за повозки. Асьендеро лежал на земле, сраженный Уэллером, который мчался назад по дороге, по которой он только что приехал. Я вскочил на своего вороного и погнался за беглецом. Виннету одновременно проделал то же самое. Он летел за мной по пятам, а впереди беглец кричал истошным голосом:

– Олд Шеттерхэнд, Виннету и мимбренхо! Олд Шеттерхэнд, Виннету и мимбренхо!

Почему он это делал? Только из страха? Но ведь во время своего разговора с асьендеро он не выглядел таким испуганным! Выкрикивая наши имена, он исчез в ущелье, а когда мы тоже въехали туда, он все еще кричал.

Мы быстро приближались к нему. Дорога шла вверх по поднимающемуся дну долины. Справа и слева стоял лес. Уэллер обернулся и увидел нас самое большее в трехстах шагах позади себя. Он понял, что проиграл, если будет продолжать эту гонку. Тогда он остановил лошадь, спрыгнул на землю и поспешил налево, в лес. Я сразу же выскочил тоже из седла, успев заметить, что и апач спрыгнул вниз.

– Виннету, догоняй его! – крикнул я вождю апачей, а сам помчался между деревьями вверх по склону.

Это было сделано с хорошим расчетом. Если бы мы оба устремились за беглецом, то за шумом своего дыхания мы бы не услышали его шаги. Значит, надо было забежать вперед его, а потом прислушаться. Это я и хотел сделать, тогда как Виннету гнал Уэллера на меня.

Мы находились у подножия левого склона долины, довольно густо поросшего лесом и относительно круто уходившего вверх. Я полагал, что Уэллер будет взбираться по прямой, и отметил для себя могучий бук, стоявший именно в этом направлении, то есть если бы его избрал Уэллер, то дерево оказалось бы на его пути. Я отставал от беглеца намного, а значит, должен был проделать до бука куда более значительный путь.

Отставание я должен был преодолеть за счет удвоенной скорости. Я не думал, что когда-нибудь в жизни мне придется с такой скоростью бежать от дерева к дереву, от камня к камню. Когда я добрался до бука, дыхания мне уже не хватало, голова кружилась. За могучим стволом я бросился на землю и попытался перевести дух. Усилием воли я восстановил дыхание. Потом я услышал шаги. Два человека двигались по-разному: один из шагавших перемещался тихо и осторожно, не спеша приближаясь к буку, другой же ломился через кусты и деревья напрямик и с шумом. Первым был Уэллер, вторым – Виннету. Значит, я опередил беглеца – это доказывало, что человек, если попадает в сложную ситуацию, может превзойти свои обычные силы.

И вот Уэллер приблизился: я его уже видел! Он не догадывался, что один из двоих преследователей, уже оказался впереди него. Он шел не прямо к буку, а несколько правее его. И в тот момент, когда он проходил ближе всего от меня, я бросился к нему, схватил за волосы, потому что шляпа, зацепившись за какой-то сук, слетела с головы, и рванул его вниз. Он громко закричал.

– Мой брат крепко его держит? – крикнул мне Виннету, услышав этот крик.

– Да, – ответил я, надавливая коленом Уэллеру на грудь, что должно было затруднить ему дыхание.

– Я иду. Только держи его крепче!

И без призыва апача я так крепко придавил бывшего корабельного стюарда, что он не мог даже шевельнуться. Тут как раз подоспел Виннету. Увидев пленника, он сказал:

– Моему брату пришла в голову хорошая мысль – опередить беглеца. Я знал, что Олд Шеттерхэнд великолепно бегает, но я бы никогда не поверил, что он может бежать так быстро. Почему же ты не оглушил этого негодяя ударом кулака?

– Потому что этого не потребовалось. Парень оказался в моих руках покорным, словно ребенок, и его не стоило погружать в бессознательное состояние.

У Уэллера оставалось в руках ружье, но, когда я его схватил, ружье упало на землю, а Виннету теперь взял его в руки. Я приподнял парня, поставил его на ноги и сказал:

– Ну, а теперь – шагай вперед! И если ты вздумаешь брыкаться, мы научим тебя послушанию!

Я не стал бы его связывать, даже если бы при мне оказались ремни, которых ни у меня, ни у Виннету не было. Этот парень мог обойтись и без такого средства. Я ухватил его за воротник и потащил перед собой. Когда мы спустились вниз, наши кони стояли еще там, где мы с них спрыгнули, причем вороной Виннету держался за моим. Лошадь Уэллера убежала вперед, и ее вел к нам кто-то из мимбренхо, последовавших в погоню вслед за нами. Велика же была радость асьендеро, когда мы привезли пленника. Он торжествующе выкрикнул:

– Вы его поймали! Вы привезли его! Но это же великолепно! Ну, теперь он ответит мне за то, что он сбил меня с ног!

Он собрался уже нанести пленнику удар, но я оттолкнул его и сказал:

– Бросьте-ка задираться, сеньор! Вы совершили глупость, поскакав Уэллеру навстречу. Тем самым он обратил на нас внимание и чуть было не сбежал от нас. Вам бы извиниться перед нами и вести себя как можно тише.

– Вы, кажется, находите удовольствие в том, чтобы все время осуждать других людей! Вы…

Он, видимо, собирался сказать что-то грубое, но я резко оборвал его:

– Замолчите, иначе…

Разозлившись, я уже действительно поднял руку. Но он сразу же в испуге отскочил назад и ретировался за фургон, где к нему подсел его любимый законник, и они, видимо, стали обмениваться жалобами. Непризнанные гении всегда чем-нибудь недовольны.

Тем временем Виннету привязал Уэллера к дышлу повозки. Пленника окружили мимбренхо и осыпали его оскорблениями. Я отогнал их, потому что мне надо было поговорить с пленником, и этот разговор не должны были слышать другие. Остался только Виннету, пожелавший присутствовать при моей попытке что-либо выудить из пленника.

У Уэллера было мрачное, замкнутое лицо, глаза он уставил в землю. Я, разумеется, не ожидал, что он сразу же мне про все расскажет, но верил, что все-таки смогу вырвать из него скудные сведения, по которым можно бы было сделать хоть какие-нибудь выводы об обстановке во вражеском лагере.

– Вы всего несколько минут в наших руках, сеньор Уэллер, – сказал я, – а значит, еще не успели задуматься о своем положении. Хочу вам сразу сказать, что оно очень для вас незавидное. Речь идет о вашей жизни и смерти. Решение будет зависеть от вашего поведения. Скажите же мне, почему вы были столь неосторожны, что оставили Альмаден и поскакали прямо к нам в руки!

Прошла целая вечность, прежде чем он стал отвечать. Видимо, он обдумывал, стоит ли вообще говорить, а если уж придется отвечать, то насколько далеко он мог зайти в своих признаниях. Наконец, обдумав все, он ответил:

– Я получил на это приказ сеньора Мелтона.

– Значит, ваша поездка имела какую-то цель?

– И даже двойную! Мы ждали повозки, возле которых мы теперь находимся. Так как они опаздывали, то я должен был посмотреть, в чем причина промедления.

– Это была одна цель. А другая?

Он уже раскрыл было рот для ответа, но потом снова закрыл его. Возможно, он посчитал, что уже сказал больше, чем достаточно. Наконец все же он ответил:

– Ну, это вас совершенно не может интересовать.

– О, уверяю вас, что меня в высшей степени интересует все, что вас касается. Я же по опыту знаю, что вы проявляете повышенный интерес к моей персоне. При таком взаимном внимании я просто считаю своей обязанностью узнавать как можно больше, чем вы занимаетесь и где находятся ваши друзья. Как идут дела в Альмадене? Рабочих уже спустили под землю?

– Да, – невольно вырвалось у него.

– Они уже работают?

– Нет еще.

– Понимаю, сначала их надо покорить и приучить к насыщенному ртутью шахтному воздуху. А голод и жажда сделают рабочих послушными.

Он молчал и ничем мне не возражал, поэтому я должен был предположить, что догадался правильно, а поэтому уверенно продолжал:

– А как вам нравится ваше жилище наверху? Оно старательно укрыто? Так как я намерен возвратить вас туда, то в ваших же интересах описать мне поподробнее его местоположение.

Теперь он ответил быстро, почти мгновенно:

– Этого я ни за что не сделаю.

– Ну, это мы еще посмотрим. Вы уехали из Альмадена один?

– Да, – ответил он столь же быстро.

– Но я припоминаю, что видел, как вы подали тайный знак кому-то, когда помчались от нас.

– Это я проделал только для того, чтобы обмануть вас. Возможно, обратил внимание на какой-то шум.

– Может быть. Но почему же вы так громко кричали во время своего бегства?

– От… страха.

– Подобное признание вы сделали с большим трудом, и, пожалуй, только для того, чтобы скрыть правду. Был ли позади вас еще кто-то, для кого вы и выкрикивали наши имена? Меня бы очень удивило, если бы вы отправились в такую поездку в одиночку. Ведь в подобных случаях очень легко попасть в положение, когда потребуется помощь спутника. Вы жили в лагере со своим отцом и сеньором Мелтоном?

– Не задавайте лишних вопросов! Вы же знаете, что я не буду на них отвечать.

– Если от этого будет зависеть ваша жизнь, то вы станете разговорчивее?

– И в этом случае вы не получите ответа. Я и не подумаю предавать собственного отца. Что же до моей жизни, то она, видимо, в вашей власти, но я знаю, что вы не убийца, а кроме того, я убежден, что доживу до преклонных лет.

– Как вы хотите! Не буду больше вас утруждать, а жилище вашего отца мы найдем в любом случае и без вашего участия.

Однако то обстоятельство, что он подал какой-то знак, а потом громко выкрикивал наши имена, заставило меня задуматься. Его следы еще хорошо сохранились. Мимбренхо, ловившие его лошадь, должны были их видеть, но когда я о них справился, они объяснили, что видели только одинарный, а не двойной след. Это меня немного успокоило, по крайней мере, на время.

У меня вообще-то были ведь и другие дела. Много вопросов возникало в связи с фургонами и их грузом. Я должен был все разузнать и обо всем решить, а потому посчитал за лучшее пока что не давать каких-либо распоряжений. Мы присоединились к каравану, а позднее могли действовать, смотря по обстоятельствам. Но уже теперь было ясно, все пять возниц являются нашей надежной поддержкой.

С момента нашего выступления следы Уэллера указывали для меня путь. Я ехал во главе каравана, чтобы читать их, но сначала это было невозможно, потому что при погоне мы затоптали их. Когда же мы миновали место, где остановилась лошадь Уэллера и мы его ловили, следы стали весьма ясными. И тогда я, к своему изумлению, увидел тройной след. Оказывается, навстречу нам ехали два всадника, а возвращался назад лишь один. Конечно, я сейчас же обратил на это внимание Виннету, и он мгновенно согласился со мной: у Уэллера был спутник. По какой-то причине Уэллер несколько опередил его, и когда заметил нас, приблизился к каравану. Спутнику же он подал какой-то знак: мол, я увидел повозки, а позднее своим криком Уэллер вынудил этого спутника поспешно бежать, чтобы сообщить о нашем прибытии в эти края.

Когда мы все обменялись мнениями, выяснилось, что в то время, как мы все следили за Уэллером и асьендеро, один из полицейских увидел второго всадника, тоже белого, появившегося в том же самом месте, но потом быстро исчезнувшего. То, что разиня-полицейский только теперь сказал нам об этом, вряд ли можно было простить, потому что второй всадник должен был быть либо отцом Уэллера, либо самим Мелтоном. Преследование этого всадника я посчитал ненужным. Такую погоню могли провести только я да Виннету, а если мы далеко уедем, то все оставшееся общество весьма странного состава могло бы перессориться и разбежаться.

Мы были вынуждены остаться возле повозок и ехать очень медленно за ними. Наверняка спутник Уэллера далеко опередил нас, и, конечно, его сообщение о нашем прибытии подняло на ноги весь Альмаден. Теперь нам уже нечего было рассчитывать застать врагов врасплох. Наоборот, я теперь начал уже обдумывать, как они поступят. Пожалуй, они не будут ждать нашего приближения, а выступят навстречу и устроят засаду, чтобы в подходящем и удобном для них месте напасть на нас и уничтожить.

Больше всего меня беспокоило то, что неизвестный знал наши имена, потому что их громко кричал молодой Уэллер. Значит, он действительно прилежно потрудился, чтобы юма были готовы к нашей встрече. Само собой разумеется, что я основательно обругал асьендеро, потому что он был виновен во всем, но не хотел этого понимать.

И снова дорога побежала под нашими ногами или, скорее, под конскими копытами. Я опасался отпускать одного Виннету вперед и поехал вместе с ним. Могло ведь случиться и так, что неизвестный всадник прервет свое бегство и постарается еще понаблюдать за нами. В таком случае ему будет необходимо спрятаться с лошадью в лесу, а значит, надо было очень внимательно присматриваться к его следам.

Однако вскоре мы убедились, что он ускакал. За нами двоими ехал Убийца юма со своим братом, а между ними находился Плейер. Его я намерен был держать поблизости от себя, так как он, в сущности, был нашим проводником. Уэллера окружали мимбренхо.

Дорога уходила в гору. По обе ее стороны сначала раскинулся лес, потом деревья остались только с левой стороны, но вскоре они кончились. Теперь вокруг простиралась травянистая равнина, так что следы можно было читать столь же легко, как крупные буквы на страницах букваря.

Теперь было совершенно ясно видно, что двое всадников ехали нам навстречу, но только один из них скакал перед нами. Через лес он двигался быстрым шагом, а выехав на равнину, пустил лошадь в галоп. Но перед этим он, как уже было сказано, сошел с лошади. Зачем? Чтобы выяснить это, мы оба, то есть Виннету и я, спешились и занялись осмотром местности. Носки его обуви были направлены в сторону лошади, а каблуки то сильнее, то слабее вдавливались в землю. Я вопрошающе посмотрел на Виннету, он утвердительно кивнул, потому что понял: мое мнение совпадает с его собственным. Именно на этом месте всадник подтягивал подпругу, чтобы поувереннее чувствовать себя в седле при скачке. Затем, апач указал в сторону, где трава была так примята, словно на ней лежали два предмета, тонких с одной стороны и широких – с другой.

– Уфф! – сказал он при этом. – Это не удивляет моего брата Шеттерхэнда?

– Интересно. У человека было два ружья, которые он при затягивании подпруги отложил в сторону, чтобы освободить себе руки.

– Я знаю только одного человека, который ездит с двумя ружьями, и этот человек – ты. Одно ружье – собственность улизнувшего от нас всадника, другое ему не принадлежит.

– Вероятнее всего, это так. Зачем бы ему из Альмадена тащить с собой два ружья? Значит, второе он добыл по дороге. Видимо, взял его у кого-то. Кто это был, мы, возможно, скоро узнаем. Поехали дальше!

Мы продолжали свой путь, но вскоре следы, по которым мы ехали, разделились: двойной след, шедший нам навстречу, уходил на север, тогда как след всадника-одиночки сохранял прежнее восточное направление. Мы снова остановились.

– Так какое же из этих направлений ведет к Альмадену? – спросил я Плейера.

– Направление на восток, – ответил он.

– Но вы же видите, что молодой Уэллер со своим спутником подъехали сюда с севера.

– Они отклонились от прямой дороги. У них была какая-то причина сделать этот объезд.

– Догадываюсь, что эта причина связана с появлением второго ружья. Поехали дальше! Я отправлюсь по двойному следу, и мой юный брат, Убийца юма, может поехать со мной.

Виннету ни в коем случае не мог обидеться, что я не пригласил его ехать со мной. Он посчитал это необходимым, чтобы мы не уезжали вместе, а каждый шел по отдельному следу. А Убийца юма был горд тем, что снова стал моим спутником.

Мы помчались галопом по траве, чтобы как можно скорее выяснить, зачем отклонялись от пути двое всадников. Уже через десяток минут я увидел, что вскоре мы выясним причину этого. Чтобы еще раз проверить проницательность юного мимбренхо, я сказал:

– Через несколько минут мы сможем повернуть. Знает ли мой брат, почему я так считаю?

Он внимательнее рассмотрел след, по которому мы ехали, а затем ответил:

– Я не вижу ничего нового, что помогло бы мне ответить на этот вопрос.

– Моему брату стоит смотреть не в землю, а на небо!

При этом я указал на шесть или восемь точек, которые можно было видеть впереди. Они то взмывали вверх, то планировали вниз, то носились по кругу.

– Уфф, это же стервятники! – выкрикнул мальчишка. – Они держатся над одним местом, значит, там лежит падаль.

– Нет, не падаль. На нее стервятники сразу бы падали вниз камнем. Но они этого не делают, а продолжают кружить в воздухе, значит, то существо, которое они высмотрели себе в качестве добычи, еще живо.

Приблизившись, мы увидели новых стервятников, природных санитаров. Они уселись на земле по кругу, в центре которого лежало человеческое тело. Подъехав поближе, мы увидели, что это мужчина.

– Человек! – удивился мимбренхо. – Убитый, труп!

– Нет, не труп! Если бы человек был мертв, стервятники давно бы уже занялись им. Он должен был еще совсем недавно шевелиться.

Птицы улетели прежде, чем мы добрались до самого места. Подъехав к несчастному, мы остановились и спрыгнули на землю.

– Боже милостивый! – вырвалось у меня, как только я взглянул на лежавшего. – Возможно ли! Это один из тех, кого мы собирались спасти, – продолжал я, опускаясь на колени и осматривая несчастного.

Это был Геркулес. Но как он выглядел! Костюм его был весь изодран, вероятно, в схватке. Он получил удар по голове, которая распухла и была вся кровавого цвета. Я не смог определить, повреждена ли кость черепа. К счастью, других ран я не заметил. Когда я стал осматривать голову, то мои прикосновения причинили Геркулесу боль, потому что он громко застонал и приподнялся с земли. Но как только я отнял руки от раны, он снова упал на землю и затих.