Текст книги "Пока муж в командировке"
Автор книги: Карина Тихонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Я срывающимся от волнения голосом излагаю просьбу. Мама, не дослушав до конца, говорит:
– Деньги в сумке. И, ради бога, не мешай мне больше!
Поворачивается, наклоняется над столом, упирается в него руками. Упражнение начинается снова.
Я выскакиваю из подъезда, радостная, оживленная, озираюсь кругом… Но меня уже никто не ждет. Девчонки ушли в кино полчаса назад. Я стою посреди пустого двора и рассматриваю новенький железный рубль на ладони.
Такое вот детское воспоминание. Смешно, правда?… До слез.
«Ун ди ми ресто, ун ди ми ресто, ун ди ми ресто», – пела мама все выше и выше, подбираясь к главной высокой ноте. И попала в нее точно, словно дротиком в центр нарисованного круга. Зазвенела и оборвалась высокая нота, оркестр доиграл окончание арии. Наступила тишина. Четвертое действие оперы закончилось.
Проигрыватель остановил диск, с мягким щелчком вытолкнул его наружу. Я взглянула на гостя.
Ираклий Андронович сидел вполоборота ко мне, опираясь локтем на стол и прикрывая ладонью глаза. Услышав щелчок, он вздрогнул, отнял руку от лица и оглянулся.
Я снова поразилась выражению его глаз.
– Как странно, – сказал гость. Покачал головой, подумал о чем-то и еще раз повторил, глядя в пустоту комнаты: – Как странно.
Я не стала спрашивать, что он имеет в виду. Как говорится в одной испанской пословице: есть покрывало, которое лучше не приподнимать.
Ираклий Андронович встал. Не глядя на меня, отрывисто произнес:
– Мне пора.
Я поднялась следом за ним, вышла в прихожую, чтобы проводить гостя.
Ираклий Андронович снял с вешалки куртку, перебросил ее через руку. Привычно стукнул концом трости по носкам своих ослепительных туфель, сказал, по-прежнему не глядя мне в глаза:
– Спасибо, Маша.
– Не за что, – ответила я.
– Я не прощаюсь. Мы скоро увидимся.
На этот раз я не услышала в обещании никакой скрытой угрозы, поэтому и не испугалась. Кивнула, открыла дверь. Ираклий Андронович сделал шаг за порог и вдруг задержался.
– Значит, желтые?…
– Желтые, – подтвердила я.
Гость кивнул. Вышел на лестничную клетку и медленно пошел вниз, не вызывая лифт.
Я закрыла дверь и несколько минут постояла, прислушиваясь к затихающему звуку неровных шагов.
Так закончился этот странный день. Годовщина маминой смерти.
– Неужели никто не пришел? – в третий раз переспросил меня муж. – Вот сволочи!
Я молча пожала плечами, разглядывая узор на оконных шторах.
Прошло три дня после годовщины. Я отработала положенные два дня и наслаждалась выходными. Утром съездила в больницу, навестила Катерину. Повод для оптимизма был налицо: подруга уверенно шла на поправку. На душе у меня было легко и празднично.
Действительно, в последнее время дела складывались просто прекрасно! Мало того что в моем кармане внезапно осела фантастическая сумма, так еще через неделю я получу огромную зарплату! Верно говорят: деньги к деньгам.
Подозрения в краже с меня сняты. Мой странный гость, Ираклий Андронович, подтвердил это прямым текстом. Узнать бы еще, кто отравил Штефана и пытался меня подставить…
– Машуня, я скоро вернусь, – напомнил о себе муж. – Дня через три-четыре.
Я очнулась от своих размышлений.
– Значит, справился с делами досрочно? Это хорошо.
Пашка немного помолчал и неловко произнес:
– Я соскучился. Домой хочется, сил нет.
– Потерпи, всего три дня осталось. Паш, ты мне сообщи номер рейса. Я хочу тебя встретить.
– Охота тебе мотаться в аэропорт по такой погоде? А-а-а, – догадался муж. – Хочешь убедиться, что я летал в Нефтеюганск по делам, а не на Кипр с любовницей…
– Не говори глупости! – сердито оборвала я.
Пашка засмеялся.
– Прости. Конечно, я тебе перезвоню, когда возьму билет. Целую, Машуня.
– Целую, – эхом откликнулась я. Прошлась по комнате, остановилась у окна, не переставая думать о своем, о девичьем.
Значит, Пашка возвращается немного раньше, чем обещал. Хорошо это или плохо?
Я прислушалась к своим ощущениям. Однако разобраться в этом вопросе было не так-то просто.
С одной стороны, хорошо. Мужа я люблю.
С другой… Есть щекотливые моменты.
Во-первых, все еще не поставлена окончательная точка в истории с убийством Штефана. Посвящать Пашку в подробности у меня нет ни малейшего желания: я пока в своем уме. При всех своих положительных качествах муж невероятно ревнив. И как только я обрисую ему внешность убитого мужчины, можно считать, что свидетельство о разводе у меня в кармане.
Действительно, что может подумать ревнивый муж, когда жена, краснея и запинаясь, сообщает ему, что встала ночью попить водички и обнаружила на кухне незнакомца без признаков жизни?! Риторический вопрос!
Я вздохнула. Надеюсь, Ираклий Андронович за оставшееся время сможет разобраться в этой истории.
Существует еще одно осложнение: моя работа дворником. Что-то подсказывает, Пашка ее не одобрит. Да и самой мне кажется, что всех высот в этой профессии я уже достигла. Слегка накачала мускулатуру, обрела хороший цвет лица, простилась с бессонницей. Добыла некоторые трофеи из квартиры Штефана. А самое главное, перестала ощущать себя домашней болонкой на содержании хозяина!
Решено. С работы я уволюсь, но прежде дам Валентине Ивановне время и возможность найти мне замену. Надеюсь, она на меня не очень обидится.
Я села на диван, запрокинула голову на мягкую спинку. Закрыла глаза и продолжила размышлять о своих делах.
Да-а-а… Сколько же проблем может создать хорошей жене незапланированное возвращение мужа из командировки! Помните анекдот? Муж собирается уезжать, жена, заливаясь слезами, собирает ему сумку. «Не плачь, дорогая, – утешает муж, – еду всего на месяц». «Да, на месяц! – всхлипывает супруга. – В прошлый раз тоже обещал, что на месяц, а вернулся через три недели!»
Вот и у меня ситуация примерно такая же. Не хватает буквально недели, чтобы завершить все дела. Поэтому возвращение мужа создает некоторый дискомфорт.
Ладно, что-нибудь придумаю.
Я взяла с рояля книгу, оставленную мне Ираклием Андроновичем. «Венгерские исторические хроники» были обещаны как интересное чтение.
Что же в них такого особенного? Сейчас посмотрим.
Я села, полистала страницы, поискала иллюстрации. Глупая детская привычка. Сейчас книги редко иллюстрируются, а жаль. Может, мне не хватает собственного воображения, но я до сих пор с удовольствием рассматриваю хорошие рисунки. И даже сделала ряд набросков для разных детских книжек.
В книге, которую я позаимствовала из дома Штефана, иллюстраций не было. Зато были какие-то таблицы с именами и датами. Ясно. Хронология правления венгерских королей. Сейчас посмотрим, существовал ли на самом деле легендарный король Матиаш.
Я раскрыла книгу на одной из таких табличек, разгладила лист. Внимательно прочитала текст, скользя пальцем по строчкам сверху вниз. И совсем не удивилась, когда наткнулась на знакомое имя. Король Матиаш был реальным историческим лицом!
Я забралась на диван с ногами и с головой ушла в чтение.
Король Матиаш правил Венгрией в смутное время: в конце шестнадцатого – начале семнадцатого века. Тогда не только Венгрия, весь средневековый мир словно ослеп и сошел с ума! Теплым летним ливнем пронеслась и исчезла короткая эпоха Ренессанса, на западе Европы разгорались костры инквизиции.
В Трансильвании и Прикарпатье начались страшные эпидемии неведомой болезни: люди говорили, что мертвецы, погребенные много дней назад, поднимались из могил и приходили к живым в поисках крови. Вымирали целые деревни. Эпидемия приняла такой угрожающий размах, что правительство снарядило на борьбу с ней регулярную армию.
Солдаты прочесывали опустевшие поселения, раскапывали могилы на кладбищах. И находили людей, лежавших в гробах без малейших признаков разложения. Губы у них были алыми, как кровь, глаза смотрели на мир осмысленно и грозно.
Солдаты стаскивали тела в одну громадную кучу, священники наскоро творили обряды. Трупы обливали горючими смесями и поджигали. Солдаты, прошедшие не одну войну, в ужасе отворачивались и затыкали уши: трупы издавали пронзительные крики и пытались выползти из пламени.
Над Трансивальнией повисло огромное дымное облако очистительных костров. Трупы жгли каждый день, как дрова, жгли до тех пор, пока страшная болезнь не отступила.
Живые мертвецы укрылись в темноте, растворились в страшных легендах Средневековья. Испуганные крестьяне, скрывавшиеся в монастырях, начали возвращаться к брошенным очагам.
Но мрачные события того времени были документально зафиксированы очевидцами и отправлены в королевский архив, где и сохранились до наших дней. Примерно в то же время злодействовал герой страшной истории Брэма Стокера – легендарный Влад Цепеш, граф Дракула.
И тогда же в одном почтенном дворянском семействе Венгрии родилась девочка, которую назвали Эржебета. Эта девочка осталась в истории как самая страшная и изощренная садистка. Даже наша русская Салтычиха рядом с ней кажется всего лишь неопытной сумасбродкой.
Эржебета происходила из древнего знаменитого рода воинов – рода Батори. Батори прославились ратными подвигами и необузданной жестокостью. А еще были известны тем, что находились в родстве со множеством королей Восточной Европы.
В маниакальной попытке сохранить «кровь отважных» представители одной семьи столетиями венчались между собой. Множество карет выезжало из родовых замков, везя девятилетних невест к двоюродным братьям, дядям, взрослым племянникам… Кровь скудела, истощалась, вызывала появление страшных физических и умственных патологий. Венцом этого долгого пути к вырождению стало появление на свет Эржебеты Батори, «чудовища из Чейте», как называли ее современники.
Удивительно, как обманчива бывает внешность! До наших дней дошел портрет Эржебеты, сделанный неизвестным живописцем. На нем изображена красивая молодая женщина со спокойным взглядом темно-голубых глаз. Только бледная кожа да монограмма из трех волчьих клыков, обвитых хвостом дракона, намекают на духовное родство с еще одним представителем этого ордена: графом Дракулой.
Именно красота стала манией графини Эржебеты. Ради ее сохранения она занялась изучением древней черной магии, разыскивала старинные манускрипты и пергаменты с заклятиями и рецептами сохранения молодости. Все они сходились на одном: чтобы остаться навечно молодой и прекрасной, нужна человеческая кровь. Если регулярно купаться в ванне, наполненной кровью молодых девушек, можно не бояться уродливой старости, – вот что говорилось в тайных манускриптах. И Эржебета в точности следовала указаниям колдунов и черных магов.
В окрестностях ее родового замка Чейте стали пропадать молодые красивые девушки. Некоторые нанимались в служанки, привлеченные щедрыми посулами и обещаниями, которые раздавали приспешницы Эржебеты. Но проходило совсем немного времени, и девушки внезапно умирали «от таинственной болезни». Их торопливо и скрытно хоронили, не всегда соблюдая при этом христианские обряды.
По окрестностям поползли нехорошие слухи. Говорили, что в замке графини была комната для пыток, где она сама истязала несчастных девушек. Новый пастор деревенской церкви, Янош, решил лично разобраться со всеми этими слухами. А когда все понял, надолго утратил покой и сон.
Он немедленно написал письмо герцогу Турзо и королю Матиашу о страшных преступлениях, творящихся в замке графини Батори, которая к тому времени стала вдовой графа Ференца Надашди. И подробности, изложенные пастором в письме, были настолько ужасны, что потрясали всех, кто жил в те жестокие времена.
Король и герцог немедленно выехали в Чейте. Предлог для посещения был выбран вполне невинный: приближалось Рождество, и высокие гости известили Эржебету, что намерены отметить праздник в ее замке.
Графиня не на шутку перепугалась. От нее не укрылась одна многозначительная деталь: ни герцог, ни король, ни их приближенные не взяли с собой жен. Мужское общество было похоже на судилище. И Эржебета ринулась в атаку.
Для начала она испекла специальный колдовской пирог, который должен был отравить гостей, прибывших в замок. Но король Матиаш и его свита прекрасно понимали, к кому едут в гости. Поэтому оставили угощение нетронутым.
Разговор, состоявшийся после ужина в огромном зале замка, дошел до нас в записи секретаря герцога Турзо. Эржебете предъявили страшные обвинения в пытках и убийствах молодых девушек. Графиня отрицала их с ожесточением, переходящим в ярость, однако доказательства были налицо: в замке обнаружили истерзанные обескровленные трупы, еще несколько девушек тряслись от страха в подвале, ожидая своего конца.
Сразу после допроса состоялось совещание между королем Матиашем и герцогом Турзо. Герцог был настроен осторожно: Эржебета, конечно, чудовище, но нельзя допустить, чтобы чернь видела казнь родственницы короля. Графиню следует тайно судить и отправить в монастырь до конца ее дней.
Но король придерживался иной точки зрения.
Не знаю, что произвело на него большее впечатление: свидетельства изувеченных, но еще живых девушек, найденных в подвале, или записная книжка графини, в которой содержались имена убитых прислужниц и короткие ремарки напротив них? «Она была хороша», – записала графиня напротив имени одной из жертв.
Матиаш был потрясен. «Никакое родство не служит оправданием столь чудовищной жестокости», – заявил он герцогу Турзо и потребовал для графини показательной смертной казни.
Но тут за графиню вступилась семья.
Королю напомнили, что Эржебета – вдова храброго верного вассала, Ференца Надашди, не раз защищавшего корону. Напомнили о детях графини: что станет с ними, когда весь свет узнает о страшных злодеяниях матери? Разве они виновны в том, что их мать – чудовище?
Король Матиаш долго пребывал в сомнениях. И когда наконец принял окончательно решение, то семья графини была напугана им еще больше, чем смертельным приговором.
Король велел заточить графиню в стенах замка, где она творила свои злодеяния. Все окна, все входы и выходы из него должны быть замурованы. Каменщикам надлежало оставить только узкую щель в кладке, дабы через нее подавать хлеб и воду – единственную пищу графини до самой смерти. У каждой стены замка надлежало возвести виселицы – в знак того, что здесь находится человек, приговоренный к смерти.
Семья умоляла короля о снисхождении, но натолкнулась на жесткую отповедь. Король пригрозил, что отправит в заточение с графиней всех сердобольных, дабы они могли облегчить муки «страдалицы». Родственники дрогнули и отступили.
Повеление короля было исполнено в точности. Каменщики замуровали Эржебету в ее родовом замке. Все покинули ее: слуги, родня, друзья. Одиноко стоял мрачный замок, продуваемый всеми ветрами, разрушаясь от времени, проклятия и забвения.
Эржебета прожила два с половиной года, медленно угасая от голода и холода. Именно тогда она прокляла короля Матиаша. Когда графиня умерла, кладку разобрали. Эржебету нашли с кусочком колдовского пергамента в руке, на котором было записано страшное проклятие: все его потомки до седьмого колена погибнут насильственной смертью от воды, огня, яда и меча. Графиню не рискнули похоронить по христианскому обычаю и сожгли так же, как сжигали в соседней Трансильвании тела живых мертвецов. А окрестные крестьяне собрались вместе и разнесли ненавистный замок по камешку, чтобы не осталось от него даже следа.
Такую вот жуткую сказку прочитала я в книге под названием «Венгерские исторические хроники».
Я так увлеклась мрачной средневековой историей, что не заметила, как в комнате потемнело. И лишь когда разобрать буквы стало невозможно, оторвалась от книги.
Полумрак, царивший в комнате, неприятно будоражил взвинченные нервы. В углах трепетали тени, похожие на привидения в старинных плащах с капюшонами.
Я встала и включила свет. Тени дрогнули и растаяли. Слава богу. Только галлюцинаций мне не хватало.
Я отправилась на кухню, включила электрочайник, села за стол и решила подвести хоть какой-то итог.
Итак, во-первых, я узнала, что король Матиаш – реальное историческое лицо. Именно он судил кровавую графиню, несмотря на то что в их жилах текла одна кровь рода Батори.
Во-вторых, теперь я уверена, что генеалогическое древо на стене кабинета Штефана вовсе не выдумка. Иначе зачем бы Ираклию Андроновичу рекомендовать мне чтение этих исторических хроник? Штефан происходит из древнего венгерского рода Батори, в его жилах течет кровь королей и преступников. Адская смесь!
«Что еще мне удалось узнать? – размышляла я, помешивая чай. – Почему события четырехсотлетней давности оказались связанными с сегодняшним днем? Неужели смерть Штефана – часть этой длинной цепи?»
Стоп!
Я выпустила чайную ложку.
Штефана отравили. Он умер от яда! А проклятие кровавой графини говорило, что все потомки короля Матиаша будут умирать насильственной смертью! Как там было сказано дословно?…
«От воды, огня, яда и меча». Вот что напророчила проклятая графиня Эржебета! И проклятие сбылось!
Да, но почему сбылось только в случае со Штефаном? Хотя его отец тоже погиб насильственной смертью. Да-да! Валентина Ивановна говорила мне, что его убила жена! Заколола ножом, приревновав к какой-то любовнице!
Выходит, отец Штефана погиб от меча? Ведь сегодня слово «нож» можно приравнять к слову «меч»: и тот и другой являются холодным оружием…
Интересно, как умер дед Штефана? Не удивлюсь, если он сгорел при пожаре. Или, скажем, утонул. Господи, какой бред!
Я с досадой взяла ложку и снова принялась помешивать чай.
Ну хорошо. Предположим, что все насильственные смерти в роду Батори только совпадения. Непонятно, почему Ираклий Андронович считал, что мне это будет интересно? И даже порекомендовал прочитать историю рода, проклятого до седьмого колена.
Седьмое колено.
Я нахмурилась. Что-то мелькнуло в памяти, какая-то связь с этой цифрой. Цифра семь, цифра семь… Что же это такое? Почему мне кажется, что это важно?
Тут в голове что-то щелкнуло, и я снова выпустила из пальцев чайную ложку. Память услужливо повторила мне тот странный сон: бледное мамино лицо, строгий голос: «Думаешь, если родилась восьмой, значит, все можно?!»
Я вскочила со стула и заметалась по кухне.
Родилась восьмой! Я родилась восьмой! А еще мама подсказала мне несколько важных ключей к разгадке тайны! Она сказала…
Я остановилась, закрыла глаза, вспоминая… Она сказала так: «Король Матиаш. Женские духи. Твой номер – восьмой».
Номер восемь! Опять номер восемь! И родилась я восьмой! Господи, а род Батори проклят до седьмого колена! Что же получается?
Догадка, пришедшая внезапно, была такой сокрушительной, что у меня колени подкосились. Я медленно присела на стул.
Неужели я тоже наследница этого рода? Неужели…
Я судорожно сглотнула, прежде чем продолжить.
…неужели у нас со Штефаном один отец? Тогда все становится на свои места! То есть теперь я понимаю, за что меня мог ненавидеть человек, которого я в глаза не видела! За разрушенную семью! За смерть отца и сумасшествие матери! Я была для Штефана олицетворением семейного кошмара!
– Господи, только не это! – сказала я вслух и сама испугалась своего глухого голоса.
И словно для того, чтобы меня добить, память услужливо нарисовала картинку: генеалогическое древо потомков короля Матиаша. И чье-то затертое имя рядом с именем Штефана. Имя паршивой овцы, которое не хотят упоминать благородные потомки рода. Имя незаконнорожденной дочери. Имя вечного семейного позора.
Мое имя.
Я спрятала лицо в ладонях. Щеки пылали адским пламенем.
Да. Если принять эту гипотезу, то все становится на свои места. Штефан ненавидел меня за то, что я была дочерью своей матери – женщины, которая лишила его родителей. За то, что в наших жилах текла одна и та же кровь. Возможно, он ненавидел меня еще и за то, что я родилась восьмой. И семейное проклятие, висевшее над ним, было уже не властно надо мной.
Наверняка Штефан считал это несправедливым. И решил меня наказать. Подставить.
Как?
Понятно как. Он забрал у Ираклия Андроновича какую-то очень ценную вещь. Пообещал продать или показать покупателю… не важно! Главное, что назад ее не вернул.
План Штефана был гениально прост. Он снял квартиру в том самом подъезде, где жила его ненавистная сводная сестра. И начал демонстрировать нашу тесную связь. Спрашивал у соседей и местных бомжей номер моей квартиры, приходил в дом, якобы ко мне… То есть без моего ведома записал меня в сообщницы.
Конечно, он знал, что за ним наблюдают, но Штефана это не пугало. Наоборот! Люди, следившие за ним, должны были удостовериться, что я его верная помощница! И со временем взять за жабры меня, а не Штефана. Представляю, какая судьба меня ждала!
Я содрогнулась. Отняла руки от лица, схватила чашку с остывшим чаем, сделала большой глоток.
Хорошо. Мозаика почти сложилась. Итак, Штефан решил «кинуть» Ираклия Андроновича, подставить ненавистную сестру, то есть меня, и скрыться с какой-то очень дорогой вещью. Настолько дорогой, что Ираклий Андронович не положил ее даже рядом с бриллиантами французской королевы.
Но Штефана надули. Кто?
Думаю, его сообщница. Та самая, загримированная под меня женщина, которую я видела на видеопленке. Кто она такая? Может, одна из его многочисленных любовниц?
Вполне возможно.
Могу сказать только одно: это страшная женщина. Все продумала. Не отступила перед убийством любовника, сумела перетащить его тело в мою квартиру… Представляю, как я доказывала бы в милиции, что знать не знаю этого человека! Да все соседи видели его в подъезде! А Васек даже подсказал ему номер моей квартиры!
Господи! Я снова закрыла лицо ладонями и просидела так очень долго.
Если бы не Катька, я бы уже была на пути к долгому тюремному заключению. Лет примерно на пятнадцать. Пашка бы мне не поверил, развелся из принципиальных соображений обманутого мужа. И что бы со мной было дальше? Да ничего! Либо сама загнулась бы в колонии, либо не выдержала и повесилась бы! Вот что!
Она все предусмотрела, эта женщина, сообщница Штефана. Даже сунула в книгу Штефана мою фотографию, для большей убедительности. Попробовала бы я доказать, что не сама ее подарила!…
Кстати! Откуда у нее взялась моя фотография? Снова и снова возникает этот проклятый вопрос! Катькин снимок на месте, в моем фотоальбоме на его месте черная дыра, а в Пашкином бумажнике…
Я вздохнула и опустила руки на колени. Не надо впутывать Пашку в эту дурно пахнущую историю! Муж сказал, что мое фото у него, значит, у него! Все! Точка!
Я выключила на кухне свет и отправилась в спальню, повторяя про себя заклинание Скарлетт О’Хара: «Не буду думать об этом сегодня. Подумаю об этом завтра».
Но сделанное открытие подействовало на меня разрушительно. Одно дело вытащить из дома и утопить в пруду труп незнакомого мужчины, к которому не испытываешь никаких чувств, кроме негодования. Совсем другое дело, если это твой сводный брат.
Я застонала и уткнулась лицом в подушку.
Совесть, молчавшая до сих пор, получила повод для реванша. И отыгралась по полной программе. Заснуть мне так и не удалось. Не было даже сил встать и прикрыть форточку.
Лишь под утро я ненадолго провалилась в черноту колодца, полного мутной воды. Но и там меня ждал страшный призрак. Из глубины поднялась рука в черном фрачном рукаве. Холодные мертвые пальцы крепко обхватили мою щиколотку, потащили вниз, на мутное илистое дно.
Я закричала. Вынырнула из кошмара с выпученными глазами, тяжело дыша. Ощущение холода в левой щиколотке сидело занозой, и я невольно посмотрела на изножье кровати, словно хотела проверить, не держат ли меня мертвые руки.
Сон объяснялся очень просто: плед сполз с левой ноги, и она замерзла от прохладного воздуха. Вот и все.
Но как я ни успокаивала себя, совесть не желала принимать никаких оправданий и извинений. Совесть грызла мою печенку, выжимала кровь из сердца, долбила мозг. И когда горизонт немного просветлел, я немедленно встала с кровати. Поблагодарила бога за то, что закончилась эта ночь кошмаров, и поползла в ванную.
Может, горячий душ придаст силы и вернет душевное равновесие. У меня на сегодня запланировано много дел.
После завтрака я достала из холодильника витамины. Вытрясла на ладонь несколько розовых таблеток, проглотила их, запила водой. Вот так будет лучше. Давно я не принимала никаких энергетических стимуляторов, мне вполне хватало физической нагрузки. Но сегодня я вдруг почувствовала себя такой же слабой и беспомощной, как месяц назад.
Гнусное чувство.
Я вышла в коридор, оделась. Бросила взгляд в зеркало. В нем отразилось бледное лицо с испуганными запавшими глазами. Отвратительное зрелище. Почему сегодня мне все видится в черном свете? Наверное, потому, что сегодня – не мой день. В гороскопе написано, что пятница для меня самый неблагоприятный день недели. Сегодня как раз пятница.
«Может, дома отсидеться?» – подумала я с тоской. Но прогнала пораженческие мысли и решила не впадать в меланхолию. У меня же есть девиз, внушенный мамой: «Всегда держаться прямо!» Что бы ни произошло, я должна держать спину прямо, а голову высоко!
Я невольно соединила лопатки. Оптимизма мне это не прибавило, зато появилась уверенность. Какой бы черной ни была для меня эта пятница, я ее переживу. И переживу достойно!
Я вышла из квартиры, тщательно заперла все замки. Сбежала вниз по ступенькам, распахнула дверь подъезда.
Над городом повисло большое серое облако. Я проверила, лежит ли в сумке зонт. Лежит. Значит, можно не опасаться хотя бы дождя. Навстречу мне шел Васек. Наш дворовый бомж улыбался мне радостно, как родной.
– Привет, Васек, – ответила я. – Что-то ты подозрительно веселый. Деньги, что ли, кончились?
Васек охотно подтвердил.
– Ненадолго тебе их хватило, – попеняла я.
– Я же не один тратил, а с друзьями!
Васек окинул грустным взглядом тяжелый горизонт, поежился и жалобно констатировал:
– Холодает. Надо место для зимовки искать.
Я уже хотела попрощаться, но вдруг остановилась. Мысль, посетившая меня, была, конечно, авантюрой, но попробовать стоило.
– Работать хочешь?
Васек махнул рукой и посмотрел на меня как на ненормальную.
– Да кто меня на работу возьмет?! Маш, ты что?
– Я тебя пристрою, – пообещала я. – На хорошую работу, с хорошей зарплатой. Тебе даже комнату дадут.
Васек широко раскрыл глаза, как ребенок, слушающий сказку.
– Комнату?… Маш, ты что… шутишь?
– Глупый! – сказала я сердито. – Кто шутит такими вещами?! Отвечай мне честно и прямо: сможешь обойтись без водки? Работать сможешь?
– А кем? – полюбопытствовал Васек очень робко.
– Дворником.
Васек поразмыслил. Наконец поднял голову, посмотрел мне в глаза и твердо ответил:
– Смогу. Только знаешь, Маш, все это безнадежно. Не возьмут. Документов нет, прописки нет, ничего нет…
– Не твоя печаль! Дай слово, что не опозоришь меня. Ну!
– Клянусь, – быстро сказал Васек.
– Дай слово, что будешь хорошо работать!
– Даю!
– И дружков в свою комнату таскать не станешь! И пьянствовать!
– Клянусь, – повторил Васек.
Я оглядела Ваську с головы до ног. Вид, конечно, не ахти, но от дворника много и не требуется.
– Поехали, – велела я, схватила Ваську за руку и потащила к дороге ловить такси.
Через полчаса мы уже были на Садово-Черногрязской. Я поздоровалась со знакомым охранником, гостеприимно открывшим мне калитку в воротах. Указала на Ваську, произнесла магические слова «это со мной», и нас пропустили.
У двери в подвальчик я одернула на Ваське куртку и велела ждать. Прежде чем покинуть своего протеже, оглянулась и пригрозила:
– Только попробуй смыться!
– Я не смоюсь! – пообещал бледный от переживаний Васек.
Я кивнула и отправилась в контору пристраивать безработного бомжа.
Валентина Ивановна встретила меня с удивленно поднятыми бровями.
– Мария? Ты чего явилась? У тебя же сегодня выходной!
– Валентина Ивановна, мне придется уволиться, – сказала я без предисловий.
Удивленно задранные брови опустились, лицо начальницы медленно окаменело. Она окинула меня неприязненным взглядом. Я сделала вид, будто не заметила признаков надвигающейся бури, и быстро добавила, что нашла себе замену.
Валентина Ивановна икнула от неожиданности. Похлопала ресницами и сказала строго, но уже не враждебно:
– Ты, мать, давай полегче на поворотах… Почему увольняешься?
– Муж возвращается, – ответила я честно.
Начальница восприняла известие по-своему.
– Нагулялся, что ли? Кобель!
Я не стала возражать. Валентина Ивановна побарабанила пальцами по столу, бросая на меня пристальные взгляды исподлобья.
– Ладно, – решила она наконец. – Удерживать не буду. Не твоя это работа. Нет, баба ты добросовестная, претензий у меня нет. Да и жильцам ты нравишься. Только вот высшее образование у тебя на лбу написано. Так, что ли?
Я засмеялась и ответила:
– Ничего-то от вас не скроешь!
– Не скроешь, – подтвердила Валентина Ивановна, гордясь своей проницательностью. – Только ты работать не бросай. Нельзя в этой жизни от мужиков зависеть. Ненадежные они люди.
– Не брошу, – пообещала я.
Мы еще немного помолчали. Потом начальница нерешительно спросила:
– Маш, это, конечно, не мое дело, можешь не отвечать. Только я понять не могу: зачем тебе понадобилось у нас работать?
– Врачи прописали физические нагрузки. А где я найду их больше, чем у дворника? По-моему, работа пошла мне на пользу!
– Это правда, – признала Валентина Ивановна. – Ты как-то похорошела. А то пришла беспомощная, как сопля… Я поначалу боялась, что метлу не удержишь.
Я снова засмеялась. Валентина Ивановна поддержала меня слабой улыбкой. Значит, не обиделась. Почему-то мне было важно, чтобы мы расстались по-доброму, без обид.
– Ладно, – повторила теперь уже бывшая начальница. – Пиши заявление. Маша, а ты кого на свое место нашла? Человек надежный? Работать сможет?
– Сможет, – ответила я. – Я за него ручаюсь.
– Ну, ручаться – это лишнее. Человек-то этот совершеннолетний?
Я кивнула, оттягивая момент неприятного объяснения.
– Ну вот. Пускай сам за себя отвечает. Прописка московская или нелегал?
Я вздохнула. Все. Пора называть вещи своими именами.
– Валентина Ивановна, это бомж.
Начальница минуту сидела неподвижно, сохраняя прежнее выражение лица. Потом смысл сказанного достиг ее сознания, и Валентина Ивановна начала медленно подниматься с кресла. Я схватила начальницу за рукав:
– Валентина Ивановна, подождите! Умоляю, выслушайте меня!
– Ты что, совсем сдурела?! – разбушевалась Валентина Ивановна. – Рехнулась, дура! Бомжа мне на работу привела!
– Он хороший! – убеждала я. – Он в нашем дворе уже много лет живет! Совершенно безобидный, добрый человек. Только несчастный.
– Нет, ну это же надо додуматься! Бомжа на работу привела!
– Он почти не пьет, – продолжала я убеждать. – И он мне поклялся, что будет работать добросовестно. Валентина Ивановна, ну хоть с испытательным сроком возьмите! Я за него отвечаю!
