Текст книги "Пока муж в командировке"

Автор книги: Карина Тихонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Слава богу, избавилась от денег Штефана!

Я вышла из обменника и отдала Ваське рублевые купюры.

– Машуня, спасибо тебе!

– Не за что. Умоляю, не напейся до смерти! А то я себе не прощу.

Васек стыдливо отвел глаза в сторону.

– Не напьюсь. Давай сумку до дома донесу.

Ясное дело, хочет меня отблагодарить. Я позволила ему взять сумку, и мы пошли домой. По дороге я вспомнила о двойнике, которого видела Нина Ивановна. Может, эту женщину видела не только соседка, но и местные бомжи? И я спросила Васька, не видел ли он во дворе женщину, похожую на меня?

– Это ту, которая над тобой квартиру снимает?

Я остановилась. Если бы в эту минуту началось землетрясение, я бы его не заметила.

– Что ты сказал?

– Я говорю – видел. Она снимает квартиру прямо над тобой.

Я приложила руку к горлу. Отчего-то мне стало трудно дышать. Постояла, проглотила спазм. Мы молча дошли до подъезда, и Васек протянул мне сумку.

– Ну, я побежал.

Я схватила его за рукав. Васек заплясал на месте от нетерпения. Его распирало от желания выпить, тем более что желание совпадало с возможностями. Я сделала вид, что не замечаю его состояния, и сказала, что у меня к нему серьезное дело.

– Ну, Ма-аш… Давай завтра…

– Нет! – отрезала я. – Завтра ты будешь опохмеляться, и послезавтра тоже. И вообще, с такой суммой не скоро придешь в сознание. А мне нужно срочно, понял?

Мы поднялись на мой этаж, я отперла дверь. Надо же, опять забыла перед уходом поставить квартиру на сигнализацию!

– Входи, – пригласила я.

– Прямо в квартиру? – Васек робко замер у порога. Я подтолкнула его вперед, заперла дверь, сунула ключ в карман. На всякий случай, если гость надумает удрать.

– Разувайся. Поужинаем.

– Маш, давай я потом поем. Ты ужинай, а я тут подожду, – заскулил Васек, смущенный необычным предложением.

– Разувайся и топай в ванную мыть руки! – приказала я.

Васек вылез из своих вполне приличных туфель. Снял куртку, огляделся в поисках места, куда бы ее пристроить. На вешалку не повесил, положил прямо на пол. Я сделала вид, что ничего не заметила: не знаю, как у нашего бомжа обстоит дело с насекомыми.

Я распахнула дверь ванной, протянула Ваське полотенце, которое я собиралась пустить на тряпочки. Скажете, некрасиво? Может, и так. Но от Васьки шел такой запах, что поступить по-другому я просто не смогла.

Васька вымыл руки под моим наблюдением, тщательно вытер их выданным полотенцем. Я усадила его на стул в кухне, поставила на плиту кастрюлю с борщом. Достала из холодильника ветчину, овощи, сыр, нарезала хлеб.

Бомж следил за приготовлением жадными голодными глазами. Я подтолкнула к нему тарелку с закуской, и Васек немедленно набил рот ветчиной.

– Не торопись, я у тебя ничего не отниму.

Васек немного снизил темп. Я достала из шкафчика глубокую фарфоровую тарелку. Видела бы эту картину моя мама! Бомж, хлебающий борщ из тарелки мейсенского фарфора!

А впрочем, что ж он, не человек, что ли? Человек, только несчастный. Я без колебаний поставила тарелку перед Васьком. Шмякнула в нее щедрую порцию сметаны.

– Сто лет не ел борщ, – признался Васек и потянулся за куском сыра.

– Ну вот, а ты идти не хотел.

Я немного помедлила, давая гостю возможность заморить червячка. Но долго выдержать не смогла и спросила:

– Значит, ты ее видел?

– Кого? – не сразу сообразил Васек. – А-а-а! Ты про ту бабу!

– Про нее. Кстати, почему ты решил, что это посторонняя баба, а не я? Соседка приняла ее за меня.

– А я видел, как она открывала дверь квартиры. – Васек ткнул пальцем в потолок. – Я на лестнице грелся. Она вышла из лифта, увидела меня и сразу очки надела. Большие такие, в пол-лица. Только я все равно понял, что это не ты.

– Как ты это понял? Лицо не похоже?

Васек пожал плечами:

– Да нет. Лицо как раз похоже. Просто она накрашена сильно, а ты косметикой почти не пользуешься. И еще знаешь что? По-моему, на ней был парик. Форма очень похожа на твою прическу, только сами волосы… Не знаю, как сказать. По-моему, они не живые. Прямо как у куклы.

Я задумалась. Прошла минута, другая…

– Закипел, – деликатно напомнил Васек.

Я разлила по тарелкам огненный борщ. Васек схватил ложку и с энтузиазмом приступил к трапезе. У меня же аппетит пропал при мысли о том, как близко от меня была разгадка.

Интересно, кто сдает эту квартиру? Найти хозяина, наверное, не составит большого труда. Соседи должны знать, кому она принадлежит. А если я узнаю, кто хозяин, то смогу узнать, кто квартирант.

Васек осторожно постукивал ложкой по краю пустой тарелки. Я предложила добавки, и гость тут же согласился.

Я налила тарелку до краев, осторожно донесла ее до стола.

– Ешь на здоровье. Скажи, а кто-нибудь еще приходил в ту квартиру?

Васек энергично закивал, оторвался от борща и сказал, что часто видел какого-то мужика.

Сердце совершило стремительный кульбит и вернулось на место.

– Мужика? Какого мужика?

– Шикарный мужик. Красивый такой… Всегда в классном костюме, на шикарной тачке. В общем, олигарх.

– А какой он из себя? Черноволосый, да? – спросила я.

Васек снова энергично закивал:

– Угу. Волосы длинные, как у бабы, до плеч. Брови такие широкие, густые. Лицо сердитым кажется. А так он ничего. Да что я рассказываю, ты же его знаешь!

Я подпрыгнула на месте.

– Я знаю?! С чего ты взял?

– А он у меня спросил номер твоей квартиры. Где, спрашивает, квартира Марии Светловой? Ну, я ему показал.

Я взялась рукой за ворот свитера, потянула его вперед, потом в сторону.

– Он поблагодарил. Денег дал. Стольник в рублях.

– Значит, он спросил номер моей квартиры, а сам ходил в ту, которая этажом выше, – уточнила я.

Васек перестал есть и растерянно спросил:

– Слушай, правда… Зачем тогда про тебя спрашивал?

Я не ответила. Встала из-за стола, включила чайник, взяла чашки. Расставила на столе чашки, конфеты, печенье, сахарницу. Забрала у Васьки тарелку, спросила для очистки совести:

– Может, еще?

Васек нежно погладил живот, сказал, что наелся.

Зазвонил телефон. Я схватила трубку и услышала слабый Катькин голос:

– Маша…

– Катюша! Как ты там?

Глаза немедленно стали мокрыми. Я отвернулась от гостя и вышла в коридор.

– Лучше всех, – ответила подруга. – Правда, чуть не подохла, но это не считается.

– Я бы с тебя шкуру сняла, если б ты подохла!

– Я тоже так подумала. Маш, ты завтра будешь у меня? Приходи обязательно, а то я волнуюсь, что с тобой.

Я незаметно вытерла глаза. Она за меня волнуется! Вот дурочка!

– Катюша, у меня все в полном порядке. Честное слово!

– Ладно, завтра увидимся, – решила Катя. – Ты прости, я не могу долго говорить, телефон не мой.

Я постояла на месте, обдумывая завтрашний день. У меня, слава богу, два дня выходных. Значит, с утра побегу на рынок. Затарюсь фруктами, овощами. Притащу Катьке свежевыжатый сок, ей сейчас витамины нужны…

Из кухни послышался звон разбитой посуды. Я метнулась обратно, остановилась в дверях, тяжело дыша.

На полу валялись осколки Васькиной тарелки. Вернее, моей тарелки драгоценного мейсенского фарфора из сервиза на двенадцать персон. Васька стоял над осколками, как почетный караул над гробом.

– Я вымыть хотел, – сказал он в оправдание. – А она из рук выскользнула. Прости, Маш. Я тебе новую куплю.

Я присела на корточки, покрутила в руках осколки.

Может, склею? Да нет. Слишком мелкие.

Я не удержалась и назидательно произнесла:

– Этой тарелке было сто пятьдесят лет.

– Да? – обрадовался Васька. – Вот здорово! А я испугался, думал, новая! Хочешь, я тебе завтра набор куплю? Из шести тарелок? Симпатичный такой, голубой, прозрачненький… И цветочек в серединке.

Я достала веник, собрала на совок разлетевшиеся останки тарелки. Выбросила их в мусорное ведро, сказала:

– Не надо, Вася. Не траться на меня.

– А я все равно куплю! – стоял на своем Васька. – Разбил же! Хоть и старая посуда, все равно нужно возместить!

– Спасибо. Ты очень ответственный человек. Давай пить чай.

И мы сели пить чай.

На следующее утро у меня были грандиозные планы.

Поэтому, проснувшись, как обычно, очень рано, я не стала валяться в кровати. В ванной я стянула с себя ночнушку и покрутилась перед большим зеркалом, вмонтированным в стену.

Честное слово, приятно взглянуть! На тощих руках появилось что-то похожее на мускулатуру. Ноги тоже перестали напоминать две палки, вялые икры стали упругими, на бедрах заиграли живые мышцы. Спору нет, я по-прежнему худая, но уже не костлявая, а подтянутая.

Ничего не скажешь, физический труд пошел мне на пользу. Я еще немного полюбовалась своим похорошевшим телом. Красиво! Вот только руки…

Я осмотрела ладони с поджившими кровавыми мозолями. Они огрубели и превратились в твердые бугорки. Подавать такую ручку для поцелуя как-то неловко. Но мне-то некому ее подавать! Мужчин вокруг меня нет и не предвидится. По крайней мере не предвидится еще целых две с половиной недели. А к Пашкиному приезду я что-нибудь придумаю. Схожу в косметический салон, приведу руки в порядок. Надеюсь, к возвращению мужа я сумею разобраться во всей этой страшной истории и работа дворника уже не будет мне нужна.

Я встала под тонизирующий горячий душ, привела себя в порядок и отправилась за покупками.

Для начала я решила заглянуть в супермаркет. Я хочу сделать для Катьки сырники. Многометровое, почти пустое пространство. Утренние покупатели в основном состояли из старушек, привыкших подниматься ни свет ни заря. Я подхватила корзинку и пошла вдоль рядов отыскивать подсолнечное масло и обезжиренный творог.

Спору нет, супермаркеты в больших городах вещь полезная и даже необходимая. Где еще измученный житель мегаполиса может купить и свежее мясо, и батарейки для плейера, и цветочную рассаду? Только в супермаркете!

Одно плохо: эти магазины такие огромные, что просто обойти их из конца в конец и то проблема. Не зря служащие здесь лихо носятся на роликах от одной кассы к другой.

Еще мне не нравится, что работники магазина часто пускаются на всякие недостойные хитрости. Например, переставляют товары с одного места на другое. Привык человек, что чай находится в одном месте, приходит и вдруг обнаруживает на этих полках рыбные консервы. Начинает бродить в поисках чая по всему магазину, заодно осматривая другие товары. И волей-неволей попадается на крючок. Почему бы не прикупить на распродаже пару симпатичных половичков? Дома им всегда найдется применение! Или не прихватить пижамку по бросовой цене? Можно носить самому, а если размер не подойдет, можно подарить кому-нибудь.

Вот так и набирает покупатель полную корзину дешевого ненужного барахла. И уже возле кассы с ужасом узнает, что сумма покупки перевалила все разумные пределы.

Да, ловят нас в магазинах. Причем ловят все изощреннее и незаметнее.

Я дошла до полок с подсолнечным маслом, прошлась вдоль выставленных образцов. Взять привычное или попробовать что-то новенькое? С одной стороны, брать новое страшно – вдруг фуфло? С другой стороны, интересно – вдруг окажется хорошим?

И тут дребезжащий голосок за моей спиной нерешительно позвал:

– Деточка!

Я живо обернулась. Вообще-то авторские права на это слово принадлежат Ираклию Андроновичу, но сомневаюсь, чтобы он решился на утреннюю пробежку по супермаркету. К тому же голосок был женский.

Позади меня стояла маленькая худенькая бабушка в длинной бесформенной юбке и стеганом тулупчике. На голове у бабушки был повязан роскошный пуховый платок, но мне больше всего понравились ее глаза – голубые, выцветшие и очень добрые.

– Деточка, – повторила бабушка, – а где тут масло для глухонемых? Очки дома забыла, не вижу ничего.

Я остолбенела. Конечно, товаров сейчас пруд пруди, в том числе и самых фантастических, но масло для глухонемых! Про такое слышу впервые.

– А разве бывает такое масло? – спросила я. – Вы ничего не перепутали?

Бабушка немного обиделась.

– Ничего я не перепутала! Зрение у меня плохое, а с головой все в порядке! Рекламу я видела, ее каждый вечер показывают в сериале. Женщина там, приятная такая, молодая… Да вот беда, глухонемая! Видно, что мужа любит без памяти, все время еду готовит! Хочет сказать, что его любит – сладкое делает. А муж тоже симпатичный. Молодец, не бросил жену, есть же порядочные мужчины на свете. Ласковый такой, кушает и приговаривает: «Ах ты, моя затейница!»

Я поняла, о какой рекламе идет речь, и опустила голову, скрывая улыбку.

– Ну что? Есть тут такое масло?

– Есть. – И я сняла с полки пластиковую бутыль с наклейкой «Затея». – Пользуйтесь на здоровье.

– Вот спасибо! – обрадовалась бабушка. – Хочу деду пирожков нажарить. Он у меня глухой стал, не докричишься. А так – нажарю пирожков и кричать не надо. Сам к столу прибежит.

Приговаривая все это, она двинулась дальше. Я проводила ее взглядом, улыбнулась и все-таки взяла проверенное масло. По крайней мере эта марка не скомпрометирована идиотской рекламой.

Я пошла вдоль рядов, размышляя о том, что у всего на свете должен быть предел. Даже у глупости. Но наши рекламщики каждый день доказывают, что глупость бывает беспредельной. Например, реклама этого масла для глухонемых. В самом деле, что за идиотка эта приятная молодая женщина! Не может набраться храбрости и поговорить со своим мужем на нормальном русском языке? Если и впрямь не может разговаривать, то объясните мне, зачем целыми днями торчать у плиты? Не проще ли выучить азбуку для глухонемых?

Ответа на этот вопрос я так и не нашла. Как, впрочем, и на множество других вопросов, которые возникают у меня после показа очередной порции рекламной видеочуши. Поэтому, купив все необходимое, я отправилась на Черемушкинский рынок.

Через полтора часа я вернулась домой, нагруженная сумками и пакетами. Приятно, что у меня есть деньги и их можно тратить, ни перед кем не отчитываясь. Нельзя оставаться без работы, нельзя. Плохо то, что я совсем не умею пользоваться компьютером. Казалось бы, чего проще, иди и запишись на курсы! Спрашивается, почему я столько лет сиднем сидела? Все! Завтра же выберу офис поближе к дому и пойду учиться. А что? Я же не работаю все семь дней в неделю! Есть свободное время, почему не использовать его столь полезным образом?

Я быстро перемыла и почистила яблоки. Яблочный сок Кате очень даже полезен. Сделаю примерно литр. Она же не одна в палате лежит, наверняка захочет угостить соседок. Еще нажарю ей сырников, которые Катька любит. Сварю курочку, белое мясо легкое и не содержит холестерин. Еще притащу ей помидорчиков-огурчиков, овощи всегда хороши. Нужно будет проконсультироваться с врачами, что можно есть выздоравливающему человеку. Говорят, у выздоравливающих зверский аппетит.

Чтобы не было скучно, я включила приемник, нашла позывные «Радио-джаз». Оставила волну с легкой приятной музыкой, принялась за дело.

Нет, новая работа меня просто преобразила! Раньше я возилась на кухне долго, а теперь все делаю буквально за две минуты! Я стала гораздо мобильнее и собраннее! А все почему? Потому что стала ощущать себя независимым достойным человеком, а не домашней собачкой на полном пансионе.

Работа, работа!… Это то, что держит человека на плаву и никогда не обманывает. Вложишь труд – получишь результат. Иногда он будет значительно меньше затраченных усилий, что обидно. Но иногда результат превосходит самые смелые ожидания. Не течет вода только под лежачий камень. Нужно двигаться! Все время двигаться! И тогда есть надежда на маленькое чудо: тебя заметят и оценят.

Размышляя о своем преображении, я приготовила сырники, упаковала их в специальный контейнер, сохраняющий тепло, выжала сок. За это время успела свариться дивная бело-розовая курочка, купленная на рынке. Я отделила грудку от остальной тушки, завернула ее в фольгу. Перемыла овощи, вытерла насухо, уложила. Огляделась вокруг. Неужели все сделала? Все. Я решительно начинаю себя уважать.

Прием в больнице начинается с двенадцати, сейчас ровно половина. Полчаса уйдут на дорогу, значит, буду на месте вовремя. Привычка к пунктуальности продолжала руководить мной не только на работе.

Перед шестнадцатой палатой я остановилась. Поправила волосы, словно собиралась предстать перед строгим критиком. Впрочем, Катерина и есть мой самый строгий критик.

Я постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла. Окинула взглядом четыре койки в поисках подруги. Боже мой! Это Катька? Не может быть! Я подошла к ней, присела на край кровати, опустила сумки на пол.

– Ты чего с вещами явилась? – спросила Катерина. – Решила у нас поселиться?

Катерина превратилась в тень бойкой шумной девушки, которую я знала раньше. Лицо ее сжалось до каких-то смешных кукольных размеров, и от этого возникло неприятное ощущение, будто Катька внезапно состарилась. Состарилась за неполные две недели.

Но характер у нее остался прежним.

– Что ты на меня уставилась, как страус на дверную ручку? – раздраженно спросила Катька, которой наскучило молчание.

Я спохватилась и сказала, что соскучилась.

– Успела меня позабыть?

Я нашла руку подруги, молча пожала ее. Катерина шумно вздохнула, сказала чуть тише:

– Не успела явиться, как уже расстроила. Что, сильно страшная? Только не ври!

– Ну-у-у… Немножко изменилась, конечно, – заюлила я.

– Слава богу, разродилась. От тебя, Мария, добиться правды – как от козла молока.

– Кать, все поправимо! Пройдет немного времени, станешь краше прежнего.

Мы немного помолчали. Потом я начала разбирать сумку.

– Кать, смотри, что я принесла. Это свежевыжатый яблочный сок. Выпей побыстрей, его долго не хранят.

Я поставила на тумбочку литровую пластиковую бутыль из-под минералки.

– Ничего себе! – выразила недовольство Катька. – Куда мне столько?

– А ты угости соседок, – ответила я, выкладывая содержимое сумки на тумбочку. – Вот смотри. Это сырники, еще теплые. Со свежим соком самое оно. Это вареная куриная грудка. Здесь помидоры, огурчики. Вот хлеб, твой любимый, «Бородинский». Вот соль, смотри не просыпь. Ну и шоколадка. Не знаю, можно тебе сладкое или нет, просто помню, что ты любишь «Аленку».

Катерина молча наблюдала за моими манипуляциями. Мне показалось, она мрачнеет на глазах.

– Понатащила! Кому столько? Мы вчетвером не съедим!

Это был откровенный беспричинный наезд из-за дурного настроения. Неделю назад я бы сникла от этих слов, как цветочек под холодным ливнем. Но между той пугливой драной кошкой, какой я была раньше, и нынешней самостоятельной женщиной пролегла целая пропасть. Поэтому я не стала комплексовать и спокойно ответила:

– А вы постарайтесь.

Катерина фыркнула. Я вздохнула, запасаясь терпением, и спросила, неужели она мне не рада?

– Рада? – Катерина, пристально посмотрев на меня с удивлением, добавила: – Ты стала какая-то другая.

– Приятно слышать.

– Что тут приятного? Может, я хотела сказать, что ты изменилась к худшему!

– Я же знаю, что это неправда, – спокойно ответила я. – Выходит, ты мне просто завидуешь. Попалась?

И я рассмеялась. Представить Катерину в припадке зависти просто невозможно. Подруга живет по принципу «хочешь – добейся» и всегда достигает любой поставленной цели.

– Попалась, – признала Катька. Ее губы наконец тронула слабая улыбка. – Прости меня, Машка. Что-то я становлюсь раздражительной.

– Все выздоравливающие становятся раздражительными, – успокоила я подругу. – Серьезно. Прочитала в каком-то околонаучном издании.

– Господи, что за муть ты читаешь!

Я снова рассмеялась. Катерина похожа на маленького домашнего ежика. Сначала исколет своими иголками, потом начинает проситься на ручки.

– Проголодалась? – спросила я. – Будешь сырники?

– Спрашиваешь!

Я налила сок в кружку, стоявшую на тумбочке. Достала из контейнера живые, дышащие теплом румяные кругляши. Подержала их в руках, осмотрелась вокруг. Вот досада, забыла тарелку.

Я подала Катерине стопку бумажных салфеток. Подруга буквально выхватила у меня из рук сырник, откусила половину и застонала от наслаждения.

Катерина запихала за щеку остатки сырника, запила соком. Откинулась на подушку, блаженно закрыла глаза.

– Балдеешь? – спросила я.

– Балдею. Ну, давай рассказывай.

– Что рассказывать?

– Все! С чего ты так цветешь и пахнешь?

– Цвету? – удивилась я.

– Цветешь, цветешь.

Я потерла кончик носа. Признаваться, не признаваться? Рассказать Катьке, какую прекрасную я нашла себе работу, или не стоит ее волновать?

Катерина взяла меня за руку.

– Отомри, подруга! Отвечай на вопрос…

Она не договорила. Медленно перевернула мою ладонь, осмотрела жесткие бугорки мозолей. Я вырвала руку и покраснела. Катерина снова откинулась на подушку и уставилась в потолок.

– Ничего себе! – сказала она. – Вот что значит мозолистая рука пролетариата! Колись! Что это значит?

– Кать, ты только не ругайся. Я на работу устроилась.

– На какую работу? Улицы подметаешь? Или на заводе слесаришь?

Я не удержалась и фыркнула.

– Между прочим, ты угадала. Подметаю.

– Кончай хохмить, я серьезно! – вспылила Катька.

– Я тоже! Серьезней не бывает!

Рассказать Катерине всю свою одиссею? Нет, не стоит. Она с ума сойдет от страха за меня, поэтому я рассмеялась и сказала:

– Да ладно! Я смотрю, ты вообще шуток не понимаешь! Представь: я и вдруг с метлой! Это возможно?

– А почему ладони в мозолях? – тут же поймала меня в капкан подруга.

– Затеяла дома генеральную уборку. Представляешь, стукнул бзик! Мебель передвигала!

– Сама?! – Катерина покрутила пальцем у виска. – Вообще рехнулась. Как Мартовский заяц.

– И не говори, – поддержала я. – Зато теперь дома такая чистота! Зайти приятно!

Катька посверлила меня недоверчивым взглядом.

– Да у тебя и раньше не казарма была.

– Сейчас гораздо лучше, – заверила я. – Поправишься – оценишь.

Катерина оттаяла:

– Ну ладно. А я боялась, что ты снова вляпалась в какое-нибудь дерьмо. У тебя просто редкое умение! Ни у кого больше так не получается!

– Ты же знаешь: добрая свинья завсегда свою лужу сыщет, – заметила я примирительно. – Ладно, Кать, не ругайся. Лучше скажи – как ты себя чувствуешь?

– Лучше всех! А то сама не видишь!

Я промолчала. Действительно, глупый вопрос. Как может себя чувствовать человек, находящийся в больнице с пневмонией?

– Что тебе принести?

Катерина поразмыслила.

– Принеси что-нибудь почитать. Детектив какой-нибудь. – Катька подумала еще немного и попросила: – Зайди ко мне домой. Проверь, там все в порядке?

– Хорошо, только не волнуйся, Катюш.

– Ну, тогда все.

– Аудиенция окончена? – уточнила я.

Катерина засмеялась, сжала мою ладонь.

– Прости, Маша. Я очень рада тебя видеть. Просто устала. Спать хочется. Не обидишься? Ладно. Когда снова придешь?

– Да завтра и приду. Или ты не хочешь видеть меня так часто?

– Дурочка!

Я поцеловала Катерину, встала с кровати и попрощалась с остальными женщинами.

До Катиного дома я добралась без приключений. Открыла замки, вошла в прихожую, осмотрелась вокруг.

Да, следы беспорядка мы оставили знатные. В тот день, когда Катьку забрали в больницу, шел сильный дождь. Врачиха, естественно, не разувалась, и вот вам – грязные следы в коридоре и комнате! Нужно наводить порядок.

Я разделась и уже привычно взялась за дело.

Для начала уберу спальню. До этой комнаты у меня постоянно руки не доходят.

Не успела я войти в полутемную комнату, как на меня обрушилось что-то большое и мягкое. Я взвизгнула от неожиданности, изо всех сил заработала руками, пытаясь отбиться. Отбиться удалось легко. Я отбежала в сторону и остановилась, тяжело дыша.

Что это? Еще один труп на мою голову?

«Истеричка! – презрительно заметил благоразумный внутренний голос. – Трупы такими легкими не бывают».

Я вернулась на прежнее место, присела, пошарила руками по полу. Пальцы нащупали мягкую человеческую ногу, одетую в бархат. Я ахнула и замерла. Но тут же вспомнила, что это, и в сердцах обозвала себя дурой.

Я встала, включила свет. На полу лежала громадная кукла, набитая тряпьем: роскошный двухцветный Арлекин. Его Катьке подарили подружки-стюардессы на день рождения. Арлекин всегда стоит в дверях спальни. Катька шутит, что это ее телохранитель.

Стоять на ватных ногах оказалось не так просто, вот кукла и не выдержала. Упала на меня в самый неподходящий момент.

Я подошла к Арлекину, подняла его с пола. Надо же, а он вовсе не такой легкий, как я думала!

Я встряхнула Арлекина за плечи, заглянула в разрисованное лицо, полуприкрытое маской.

– Эх ты! – попеняла я. – А еще друг, называется! Что ж ты гостей пугаешь?

Арлекин не ответил. На его накрашенных губах играла лукавая усмешка.

Я вернула куклу на место, поправила бубенчики, свисавшие с громадного шутовского колпака.

– Вот так-то лучше, – заметила я.

Арлекин снова ничего не ответил. Но его глаза под маской неотрывно и внимательно следили за мной. Отчего-то мне стало не по себе. Возникло странное ощущение, что кукла ожила и наблюдает за каждым моим движением.

Я с усилием отвела взгляд от Арлекина, повернулась к нему спиной и начала уборку. Но, даже не видя куклу, я постоянно чувствовала на затылке неприятный загадочный взгляд.

Что-то нервы стали барахлить. Пора лечиться у невропатолога, подумала я и ускорила уборку.

Быстро вымыла пол и поспешила перейти в комнату. Здесь меня не подстерегал странный взгляд из-под маски и двигаться стало намного легче.

Неприятная кукла. Нет, дело не в кукле, дело во мне. Я расклеилась, выбилась из колеи. Надо как-то приходить в норму.

А все эта проклятая история с трупом. Господи, мне везде мерещатся враги и шпионы, даже там, где их быть не может! Взяла и обругала обычную тряпичную куклу! Взгляд мне, видите ли, не понравился! Кукла-то в этом не виновата! Она себе глаза не рисовала!

Пристыдив себя, я немного успокоилась. Ничего, пройдет время, и я смогу смотреть на мир прежним трезвым взглядом.

Скорее бы. Скорее…

Повторяя эти слова как заклинание, я закончила уборку. Перемыла полы, отполировала до блеска мебель, навела порядок на кухне. Собрала продукты, лежавшие в холодильнике, сунула их в пакет. Катерины не будет дома еще долго, примерно месяц. За это время курица испортится, овощи и фрукты сгниют. Снесу-ка я все это местным бомжам, пускай порадуются.

Закончив дела, я прошлась вдоль книжных полок, еще раз осмотрела корешки книг. Взгляд зацепился за кожаный переплет фотоальбома и напомнил об одном интересующем меня факте. Я сняла альбом с полки и села на диван. Раскрыла тяжелую книжку, начала медленно перебирать страницы, разглядывая снимки.

Фотографий было много, и все они были так или иначе связаны со мной. Вот школьные снимки, а вот мы с Катькой на студенческом пикнике в Кусково. Помню, подружка тогда чуть не вывалилась из лодки в пруд.

Я увлеклась и почти забыла о том, зачем взяла этот альбом. Но перевернула еще одну страницу и остановилась.

Вот она. Та самая фотография, которую я подарила Катерине уже после окончания школы. Я вынула снимок из альбома, перевернула его. Так и есть. Вот и моя дарственная надпись: «Дорогой подружке Катеньке на добрую память». Про эту надпись я уже забыла.

Я отложила альбом в сторону, достала из своей сумки фото, похищенное у Штефана, и сравнила оба снимка.

Сомнений нет. На фотографии я, а никакой не двойник. Причем это оригинал, а не копия. Бумага успела немного пожелтеть.

Что же получается? Получается, что к Штефану каким-то волшебным образом попала моя фотография. Если у него не Катькин снимок, значит, это снимок из нашего семейного альбома. Или тот, что я подарила Пашке.

Я вложила Катин снимок в альбом, закрыла его и поставила на полку. Ладно, приду домой – проверю свои фотоархивы. А пока поищу детектив для Кати.

Детективов не оказалось. Ничего страшного, принесу свои книжки. Чейза или Чандлера… Хотя нет. Катерина не любит читать книги про «их» жизнь. Говорит, что ощущает себя полной неудачницей.

Я вышла из квартиры. Заперла дверь и пошла вниз по лестнице, продолжая размышлять…Тогда притащу ей Донцову. Она пишет легко и смешно, думаю, Катьке понравится.

Я поправила на плече сумку и пошла к метро. Домой! Планов на сегодня у меня никаких. Поваляюсь на диванчике, почитаю книжку, посмотрю телевизор. В общем, отдохну.

Хорошо, когда не нужно никуда спешить. Странно, что раньше я этого не замечала. Да куда я раньше ходила? Только на набережную, торговать искусством! И сидела там, как приклеенная, шесть дней в неделю. А если Пашка работал в воскресенье, то и все семь. Опоздать на такую работу я не могла, сидела себе, разглядывала редких прохожих. Обменивалась с Тепляковым парой предложений и вечером тащилась домой. Вот и все кино.

Зато теперь… Боже мой, какой насыщенной жизнью я живу! Какое разнообразие ощущений, сколько экспрессии! С кем бы поменяться? Нет желающих? Желающих не нашлось, и я пожала плечами. Отчего-то меня этот факт не удивил.

Впрочем, не так все плохо в моей новой жизни. Деньги есть? Есть. Работа есть? Есть. Перспективы есть? Туманные, но есть. Вернее, наоборот: есть, но туманные. То есть ни зги не видно. Бреду куда-то, а куда – непонятно. Страшно?

Я прислушалась к себе. Да нет. Очень бодрящее ощущение!

Я остановилась и расхохоталась. На меня удивленно оглянулись две девушки. Я спохватилась: нужно следить за своими эмоциями, а то я в последнее время веду себя неадекватно.

Я вошла во двор дома, окинула его пристальным взглядом. Где мой друг Васек? Обычно они с друзьями пьют в беседке. Но скандалов и разборок не устраивают, мусор после себя всегда убирают. Поэтому жильцы на них не ворчат.

Васьки в беседке не было, как, впрочем, и других его дружбанов. Ну да, понятное дело. Осень в этом году дождливая, на улице холодно. Наверняка бомжи нашли себе местечко поуютнее.

Я вошла в подъезд, вызвала лифт. Вошла в кабинку, не глядя, ткнула пальцем в привычную кнопку. Повернулась и застыла, разглядывая свое отражение в большом настенном зеркале.

Как там сказала Катька? «Цветешь и пахнешь»? А подруга права. Мне бы еще продумать свой имидж, и я стану хорошенькой. Надо что-то решать с волосами. Мама не разрешала мне стричься с первого курса училища. За прошедшие двенадцать лет грива отросла почти до пояса. Красивая грива, ничего не скажешь, но ухаживать за ней – сплошное мучение. Может, постричься покороче?

Мысль показалась такой крамольной, что я чуть не поперхнулась. Вечное терзание «что сказала бы мама» напомнило о себе болезненным всплеском, и я устыдилась своего порыва.

Двери распахнулись, я вышла на лестничную клетку. Подошла к дверям квартиры, достала ключи. Вслед за ними потянулась и выпала на пол другая связка, захваченная мной в доме Штефана. Господи, как я про нее могла забыть?!

Я подобрала ключи. Повертела на пальце кольцо, прикинула одну интересную идею. Идея показалась мне многообещающей. Во всяком случае, попробовать стоило.

Я поднялась по лестнице на восьмой этаж. Остановилась у дверей квартиры, расположенной прямо над моей. Тишина. Никого.