Текст книги "Дело смерти (ЛП)"
Автор книги: Карина Халле
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
Я качаю головой.
– Есть тетя, но мы почти не общаемся.
Он делает еще одну запись, затем поднимает взгляд, лоб слегка морщится.
– Ты потеряла мать, когда была совсем маленькой, – мягко говорит он.
– Послеродовая депрессия, – отвечаю я. Остальное пояснять не нужно.
– Ты пережила много утрат. Сколько тебе лет?
– Двадцать шесть.
– О. Я думал, ты старше. Без обид.
– Я не обижаюсь. Просто редко такое слышу. Обычно все думают, что я младше, наверное, из-за детского лица. Ну и потому, что я жутко незрелая.
– И как твое отношение к смерти изменилось? Ты часто о ней думаешь? Боишься?
Вопросы начинают меня напрягать. Я ерзаю на стуле, искусственная кожа громко скрипит.
– Не думаю. Раньше боялась потерять семью, но после смерти бабушки и отца… терять больше некого. Наверное, в этом и есть свой плюс, да? – Я неловко улыбаюсь, а он что-то записывает. – Но своей смерти я боюсь, – продолжаю я. – Боюсь умереть, не успев сделать все, что хочу, не успев испытать и оставить свой след в мире. Хотя это все боятся. А ты?
Его взгляд смягчается.
– Боюсь. Это вполне человечно. Все сводится к цели. Мы хотим найти свое предназначение до того, как умрем. – Кинкейд делает паузу. Дождь за окном усиливается, стучит по стеклу. – Ты уже нашла свое?
Я горько усмехаюсь.
– Ты шутишь? Нет.
Кинкейд чуть наклоняется, в его темных глазах появляется что-то заговорщическое.
– Думаю, ты найдешь его здесь, Сид. Я правда в это верю.
Меня бесит, насколько искренне тот это говорит, хотя я знаю – он просто играет на моем самолюбии, произносит то, что мне хочется услышать.
И все же я верю.
– Ты назвал меня Сид, – говорю я. – Значит, мы теперь друзья?
– Если ты мне доверяешь, думаю, можно сказать и так. – Кинкейд бросает взгляд на часы на стене. – Ну, на сегодня все.
– Прошло только тридцать минут.
– Я предпочитаю входить в курс дела постепенно, – его голос на мгновение становится грубее, в глазах вспыхивает жар, и, черт, я думаю о сексе.
– Ладно, – выдавливаю я тонким голосом.
– Лучше закончить на хорошей ноте, разве нет? – Он снова выглядит собранным и профессиональным. – Увидимся завтра на занятиях.
И вот так меня отпускают.
– Ты что-нибудь будешь заказывать завтра, когда поедут в город? – спрашивает Лорен. – Я думала взять ящик вина, если хочешь, разделим. Знаю, не слишком изысканно, зато надолго хватит. Может, будем пить за ужином.
Мы сидим с Мунаваром, Джастином и Наташей за столиком в беседке. Небо прояснилось во время ужина, и мы решили не идти в общую гостиную, а вместо этого смотреть на закат. Я, как обычно, сонная, но заставляю себя не спать.
Вечер и правда прекрасный: низкая полоса тумана стелется над входом в бухту и дальше, над океаном. Вода неподвижна, все купается в мягком золотом свете, а вдали виднеется группа морских выдр. Даже ветерок теплее обычного, ласкает кожу, и от этого все кажется волшебным. Такой вид заслуживает бокала вина, но…
– Я пас, – говорю. – Я сокращаю алкоголь.
В последний раз я пила, когда пришла пьяной к дому профессора Эдвардса, и после этого все покатилось под откос.
– Ничего. Все равно возьму, – говорит Лорен. – Мне больше достанется.
– Как прошла сессия с доктором Кинкейдом? – спрашивает Наташа. Она обычно молчаливая, редко говорит больше пары слов, кроме как с Джастином, с которым весь вечер флиртует. – Очень надеюсь, он не заставит меня говорить о чем-то личном.
– Все нормально, – отвечаю я. – Для начала всего полчаса. Пока не кажется слишком назойливым.
– Ты выяснила, женат ли он? – Лорен подмигивает, заходящее солнце отблескивает в ее волосах.
– Нет, – говорю я. – Это не мое дело.
Хочется добавить, что женатые тоже врут, но это откроет ящик Пандоры.
– Ты запала на преподавателя? – Мунавар застегивает куртку, явно мерзнет.
– Нет! – хором отвечаем я и Лорен, что только смешит остальных.
– Сидни! – голос зовет меня сзади. Я оборачиваюсь, почти ожидая увидеть Амани, хотя знаю, что она уехала.
– Кто там? – спрашиваю я, но вижу только кусты.
– Что? – Лорен хмурится.
– Показалось, меня зовут, – говорю я, жестом призывая всех замолчать.
– Сидни! – голос звучит снова, теперь чуть дальше. Он до боли знакомый, но я не могу понять, чей.
– Вот! – восклицаю я, оглядываясь на остальных. – Вы не слышали?
Джастин фыркает.
– Это лось ревет. Вряд ли здешние лоси знают твое имя.
– Нет, он сказал «Сидни», – настаиваю я, вставая.
– Ты куда? – Лорен хватает меня за рукав.
– Пойду посмотрю, кто это.
Выхожу из беседки, прислушиваясь, не позовут ли снова, и направляюсь к кустам.
– Сидни! – Лорен бежит за мной. – Да, теперь это я тебя зову! Ты что, не знаешь народных поверий? Не отзывайся, если тебя зовут в лесу!
Я что-то такое слышала, но думала, это какие-то аппалачские страшилки. По крайней мере, ночью свистеть я бы не стала. Но тот голос явно принадлежал человеку и явно звал меня.
Он действительно звучал как голос Амани… но это невозможно.
Я останавливаюсь на развилке: направо – к пляжу и домикам для исследователей, налево – к главному корпусу. Внезапно раздается шорох, и я клянусь, что вижу, как кто-то бежит вглубь деревьев, мелькает розовая ткань.
– Амани… – бормочу я и бросаюсь следом.
– Та девушка, которая уехала? – Лорен не отстает.
– Не знаю. Наверное. Может, она не уезжала.
– Зачем им врать? И почему никто ее не видел? Зачем прятать? – Лорен хватает меня за плечо. – Ну у тебя и воображение.
Но она права. На пляже никого – только спокойные волны, белый песок и одинокая Мадрона, ее оранжевая кора особенно ярко горит в лучах заката.
– Может, тебе стоит снова начать пить, – говорит Лорен, изучая меня. – Ты в стрессе, сама того не осознавая.
– Все в порядке, – бормочу я, вглядываясь в лес, подсвеченный закатом. – Я точно слышала свое имя.
– Наверное, лось, как сказал Джастин. Здесь рядом эстуарий19, их рев разносится далеко. Пошли назад. Мы оставили Мунавара с Джастином и Наташей, боюсь, он там теперь третий лишний.
Но к тому времени, как мы возвращаемся в беседку, я уже вымотана. Солнце еще не село, но мне хочется уснуть до темноты.
Я прощаюсь и иду в главный корпус. Общая гостиная непривычно тиха – только Нур сидит в кресле у камина с книгой. Остальные, видимо, гуляют.
Поднимаюсь по лестнице и замираю на площадке, услышав, как наверху захлопывается дверь и поворачивается ключ. Звуки явно доносятся из моей комнаты. Я сворачиваю за угол – и вдруг мимо меня стремительно спускается Кинкейд.
– Кинкейд? – окликаю я, но он лишь проносится мимо, оставляя за собой шлейф аромата сладкого табака и кедра.
Я смотрю, как он исчезает за входной дверью, затем бегу наверх. Быстро открываю свою комнату, захлопываю дверь и запираю ее.
Неужели Кинкейд только что был у меня?
Включаю свет, осматриваюсь. Все на месте – или, по крайней мере, так кажется.
И тут я замечаю то, что просто не могла не увидеть раньше.
Из-под кровати выглядывают черные кроссовки «Найк», которые я думала, что забыла взять.
ГЛАВА 9
Я снова вижу сон.
Кабинет Кинкейда. Лунный свет пробивается сквозь жалюзи, оставляя в темноте холодные полосы. Я стою на коленях, мягкий ковер смягчает прикосновение к коже, пока тянусь вверх и медленно, дразняще, расстегиваю молнию на брюках Кинкейда.
Поднимаю взгляд на него, и он смотрит на меня с тихой, хищной сосредоточенностью, которую лунный свет в его глазах делает еще более дикой, превращая серый цвет в оттенок свежей могилы.
– Вот так, – шепчет он, и его голос ощущается так, будто пальцы скользят по моему позвоночнику. – Сейчас я тебя использую.
Жар вспыхивает между моих ног. Я хочу, чтобы он продолжал говорить так.
Хочу чувствовать.
Медленно достаю его член из брюк – большой, тяжелый и безупречно красивый. Он горячий на ощупь в ладони. Слегка сжимаю, и ноздри Кинкейда раздуваются.
– Посмотри на себя, моя маленькая игрушка, – выдыхает он сквозь стиснутые зубы. – Держишь мой член, как держала бесчисленное множество других. Но ты ведь не умеешь доставлять удовольствие, правда? Ты недостаточно хороша. Пока что.
А вот это мы еще посмотрим.
– Докажи мне свою ценность, – продолжает он, голос становится хриплым. – Докажи, что ты не просто бесполезная маленькая шлюшка, а сосуд для моего наслаждения.
– Да, доктор, – отвечаю, зная, что он любит, когда я называю его так.
Я обхватываю губами головку его члена, солоноватый вкус заставляет мои вкусовые рецепторы ожить. Мне нравится принимать его вот так – ощущать его всего, уязвимого и обнаженного, будто я язычница, поклоняющаяся дьяволу. Мне нравится, как он нависает надо мной, вся власть и контроль в его руках, а я полностью подвластна его прихотям, существую лишь для его удовлетворения.
– Такая жадная до моей спермы, такая отчаянная, – мурлычет он. – Я чую отсюда, как ты пахнешь своими соками.
Я стону, проводя языком вдоль ствола, пока он хватает меня за волосы, сжимает их в тугой кулак и начинает двигать бедрами, вбиваясь в мой слюнявый рот.
– Не останавливайся. Принимай мой член, как послушная маленькая сучка.
Эти слова пронзают меня, отдаются прямо в промежности, и я начинаю извиваться от желания, зная, что это заставит его вновь унизить меня.
Мне нужно это слышать.
Я скольжу рукой между бедер.
– Непослушная, – рычит он, дергая меня за волосы с восхитительной болью. – Ты знаешь, что эта сладкая киска принадлежит мне, игрушка. Ты знаешь, что у тебя нет разрешения трогать мое.
«Может, я и хочу, чтобы меня наказали», – думаю я, погружая пальцы глубже, чувствуя, насколько я мокрая.
Кончаю через несколько секунд.
– О боже, – кричу в подушку, заглушая звук. Биение сердца отдается в ушах, тело вздрагивает, пока оргазм накрывает меня.
А потом я поднимаю голову – и понимаю, где нахожусь.
Лежу на животе в кровати, одеяло сброшено в сторону.
Я убираю руку, которая онемела, застряв под моим телом.
Черт возьми. Вот это да. Первый раз, когда я действительно разбудила себя во сне, мастурбируя.
Я переворачиваюсь, тяжело дыша. Тело покрыто тонкой пленкой пота.
Что за безумие.
Медленно сажусь, стараясь заставить сердце вернуться к нормальному ритму. Я забыла написать в дневник перед сном, но, возможно, записывать свои сны – хорошее начало.
Я уже тянусь включить прикроватную лампу, как вдруг слышу, как за дверью скрипит половица.
Щурюсь, глядя на щель под дверью. В коридоре пробивается тусклый свет, но по нему скользит тень, словно кто-то проходит мимо.
Я поднимаюсь и тихо иду через комнату, ноги словно налились свинцом. Замираю, протянув руку, слишком боясь открыть дверь и увидеть кого-то вроде Клэйтона, подглядывающего оттуда. Боже, возможно ли, что я стонала слишком громко, разбудив кого-то? А если я произносила имя Кинкейда? Черт, надеюсь, что нет.
Вместо этого я прикладываю ухо к двери и прислушиваюсь.
Кто-то шепчет.
Я вздрагиваю, отдергивая голову.
Что за хрень?!
Страх накатывает на меня, как ледяная вода. Я задерживаю дыхание, застываю на месте.
Медленно нахожу в себе смелость снова прижаться ухом к двери.
Слышится низкое шипение, будто кто-то спускает воздух из шин, но в этом шипении есть что-то… похожее на слово.
– Пожаааааааалуйста, – шепчет оно.
А потом наступает тишина.
Само собой, после этого я уже не смогла уснуть, что было совсем неприятно, ведь на часах было три утра. Я не спала, включив везде свет, и коротала время за книгой по микологии, которую взяла в общей гостиной. Только когда первые лучи рассвета разогнали тьму в пять утра, я наконец немного успокоилась, чтобы обдумать случившееся. Проблема была в том, что эротический сон и голос, умолявший о чем-то за дверью, начали сливаться воедино, и я уже не могла понять, не приснилось ли мне и это.
Безопаснее было думать, что да.
Утренняя лекция Кинкейда вышла странной, но только потому, что я сама ее такой сделала – все время думала о своем сне и его странном поведении прошлой ночью. Заходил он в мою комнату или нет? Если да, то зачем? Это он принес мне обувь, или они всегда там лежали, а я просто не заметила? Чем больше пыталась вспомнить, тем сильнее все размывалось в памяти.
Поэтому я изо всех сил старалась не пялиться на него и сосредоточиться на лекции о роли грибов в водных экосистемах и биогеохимии. Все это было безумно интересно, особенно то, как это связано с темными грибами. Мое эго подсказывало, что он подготовил эту лекцию специально для меня после нашего разговора – настолько она задела нужные струны в моем сознании и заставила все нейроны работать на полную.
На обед подали сытный чили из индейки с белой фасолью – одно из моих любимых блюд. Аппетит немного вернулся, и я даже смогла осилить целую тарелку, хотя ела медленнее, чем когда-либо в жизни. Лорен меня даже похвалила.
Сейчас мы все стоим на причале, ожидая Кинкейда и Ника. Группа по микологии должна отправиться на лодочную экспедицию в место, куда не добраться на машине и которое слишком далеко, чтобы идти пешком.
– Как волнительно, – говорит мне Лорен, пока влажный ветер путает ее волосы. – Надеюсь, увидим китов.
– А я хочу увидеть мегалодона, – отвечает Мунавар. – Джейсон Стэтхем отдыхает, – как и обещал, он одет в футболку с надписью «Один ОдиВешенка», которую сейчас прячет, застегивая куртку. Холодно, туман густой, но, по крайней мере, дождя нет.
Кинкейд и Ник появляются на вершине рампы и спускаются друг за другом – Кинкейд намного выше серферского парня. Оба одеты в прочные дождевики: у Кинкейда оливково-зеленый, у Ника – ярко-желтый.
– Похоже, вы все одеты по погоде, – говорит Кинкейд, встречаясь со мной взглядом на мгновение, которое кажется вечностью, напоминая о моем сне. Мои щеки вспыхивают, и я отворачиваюсь. – Если понадобятся шапки, перчатки или пончо, они в ящиках на «зодиаках». Погода может измениться в любой момент. Мы разделимся. Мунавар, Наташа, Лорен и Тошио пойдут с Ником. Сидни, Патрик, Клэйтон, Рав – со мной. – Он указывает на изящный черный катер слева от нас.
Я удивленно смотрю на Лорен, жалея, что нас разделяют, и она драматично хватает меня за руку.
– Нет-нет, Сидни, – восклицает она. – Я никогда не отпущу тебя.
Я знаю, что она шутит, но мне действительно не хочется расставаться с ней, особенно учитывая, что в моей группе будут и Клэйтон, и Кинкейд – два человека, к которым я испытываю совершенно противоположные чувства.
– Спасательные жилеты лежат на ваших местах, – добавляет Кинкейд. – Наденьте.
Я сажусь в катер, который выглядит так, будто на нем возят туристов на наблюдение за китами – сиденья расположены по двое в ряд. Даже ремни безопасности есть, чтобы нас удерживали на местах. Я занимаю первое место и благодарно улыбаюсь Раву, когда он садится рядом. Он мне нравится, и по тому, как они с Лорен переглядываются, я понимаю, что на территории зарождается еще один роман.
Надеваю спасательный жилет, который едва налезает на мою грудь, затем натягиваю ремни, пристегиваясь к сиденью.
– Будем выходить из бухты медленно, – говорит Кинкейд, усаживаясь за штурвал в задней части катера и дергая шнур стартера, пока мотор не оживает с ревом. – Здесь есть лежбище выдр, которое мы не хотим тревожить, а еще цапли гнездятся вдоль берега. Они могут быть довольно сварливыми. Как только мы выйдем из защищенных вод и минуем барьерные скалы, станет немного неспокойно. Помните: там, за пределами бухты – северная часть Тихого океана. Между нами и Японией нет ни единого клочка суши. Ветер немного усиливается, так что будет небольшая волна, но сегодня она должна быть терпимой. В любом случае, сначала пойдет группа Ника – они будут нашими подопытными кроликами. Если станет слишком плохо, они сообщат по рации, и мы останемся в бухте.
Мы с Равом одновременно машем Лорен, пока «зодиак» Ника отчаливает от причала и направляется к выходу из бухты. Его кильватер20 оставляет за собой стеклянные ряби, которые расходятся к берегам.
– А каковы шансы увидеть китов? – спрашивает Рав у Кинкейда. – Косаток?
– Шансы всегда есть, хотя в последнее время нам чаще встречаются горбачи и серые киты, – отвечает Кинкейд. – Все готовы? Держитесь крепче.
Катер отходит от причала, и вскоре мы уже мчимся с комфортной скоростью. Ветер холодный, и я жалею, что не взяла шапку, но в то же время это так волнительно – быть на воде. Мы сбавляем ход, проходя мимо лежбища выдр – очаровательных морских созданий с пухлыми пушистыми мордочками, которые лежат на спине рядом друг с другом, дремлют и едят. Возможно, это самое милое, что я когда-либо видела.
Затем мы огибаем остров, который словно часовой стоит у входа в бухту, прежде чем приблизиться к полосе тумана. Сидя впереди, я чувствую, как все несется на меня, словно на американских горках, пока мой нос не замерзает, а щеки не окрашиваются в розовый. Волосы растрепались и постоянно выскальзывают из атласной резинки, которой я их собрала.
Вскоре сквозь туман проступают скалы, о которые разбиваются волны, открывая нам первый взгляд на дикий океан. Волны нарастают, валы накатывают на нас, и мы встречаем их с глухим ударом – вода перехлестывает через нос катера. Я взвизгиваю, когда окатывает меня и Рава, а потом начинаю смеяться.
– Что ж, это точно меня взбодрило, – усмехается Рав, вытирая воду со лба.
Мы крепко держимся, пока волны становятся все более спокойными и редкими – лодка покидает бухту, направляясь вдоль побережья. Из-за ветра и морской пены, хлещущей в лицо, почти ничего не видно, но с одной стороны океан, кажется, простирается бесконечно – никакого горизонта, только серая пелена. На мгновение у меня возникает дезориентирующее чувство, будто я вот-вот упаду с края Земли.
Но затем я замечаю несколько небольших рыбацких лодок вдалеке, покачивающихся между волнами, и становится легче от осознания, что мы не так уж изолированы, как кажется. Пребывание в поселении действительно заставляет чувствовать себя отрезанным от мира.
С другой стороны раскинулся полуостров Брукс – огромная масса земли с крутыми лесистыми склонами, вершины которых скрыты в облаках. Лодка Ника поворачивает к берегу, направляясь к ближайшей бухте, но Кинкейд продолжает путь.
– Я знаю пляж получше! – кричит Кинкейд, его голос едва слышен из-за ветра и мотора.
Мы продвигаемся дальше, огибая мыс, пока я не вижу длинный, широкий участок песка кремового цвета, усеянный гигантскими корягами, а за ним – темно-зеленый лес. Есть несколько скал, которые Кинкейд ловко обходит, но когда мы приближаемся к берегу, скорость снижается не так быстро, как следовало бы.
– Держитесь! – кричит он.
Мы врываемся в прибой, повсюду разлетаются брызги, пока «зодиак» не выскальзывает на песок и не останавливается с рывком.
– Не думал, что микология может быть такой захватывающей, – шутит Рав.
– Если нет причала, это единственный способ высадить вас и сохранить ваши ноги сухими, – говорит Кинкейд. Я оглядываюсь и вижу, как он поднимает двигатель из воды, затем шагает вдоль лодки и перепрыгивает через нос на твердый песок, пока прибой разбивается позади нас.
Кинкейд протягивает мне руку, и я быстро отстегиваюсь, вкладывая свою ладонь в его. Его рука такая же холодная, как моя, и все же я чувствую, как разливается тепло от прикосновения кожи к коже. Клянусь, он даже сжимает мою руку, но, возможно, это просто попытка удержать меня, чтобы я не упала в песок.
Остальные следуют за нами, и мы снимаем спасательные жилеты, бросая их в лодку.
Кинкейд поворачивается к нам, раздавая блокноты с прикрепленными карандашами.
– Это особенное место. Примерно в ста футах в лесу есть скальная стена, идущая параллельно пляжу. Она постоянно влажная от стока дождевой воды, а лес состоит в основном из тсуги, что делает его излюбленным местом для всех видов грибов. Оставайтесь между пляжем и скалой, громко звените медвежьими колокольчиками, и все будет в порядке. Распределитесь на расстоянии нескольких ярдов друг от друга, чтобы провести хорошее исследование.
– А нет никаких правил насчет сбора грибов мадроны? – спрашивает Рав. – Потому что Ник был против этого.
Кинкейд кивает, его взгляд встречается с моим.
– Мне доложили о том, что вчера обнаружили Лорен и Сидни. – Я вздрагиваю. По его тону понятно, что доклад был не из приятных. – Во всяком случае, мы не будем собирать грибы; это чисто исследовательская работа. Если найдете что-то интересное, я захватил фотоаппарат «полароид», в противном случае просто запишите в блокнот. Ничего не трогайте.
Все расходятся, пока Кинкейд берет веревку от «зодиака» и привязывает ее к гигантской коряге на середине пляжа.
– Выдержит? – спрашиваю я, желая остаться и поговорить с ним вместо того, чтобы исследовать местность с группой.
– Должно, – отвечает он, подтягивая «зодиак» на пару футов. Он чертовски силен. – Мы пробудем здесь около часа. Сейчас прилив слабый – лучшее время для высадки на берег. К тому времени, как он начнет убывать, мы будем готовы к отплытию. – Кинкейд заканчивает и возвращается ко мне, отряхивая руки. – Черные кроссовки, – комментирует он, разглядывая мою обувь. – Разумно. Белые здесь быстро пачкаются.
Я не могу не пялиться на него, вспоминая прошлую ночь.
– Это прозвучит странно, но… – Я замолкаю, дожидаясь, пока остальные отойдут подальше. – Ты был в моей комнате прошлой ночью?
Он даже не моргает.
– И с чего ты это взяла? – Его голос остается ровным.
– Ты пробежал мимо меня по лестнице, даже не взглянув. А до этого я слышала, как закрылась дверь, и кто-то ее запер. Будто это была моя дверь.
– Мне нужно было зайти в комнату Кристины, чтобы забрать кое-что для нее. Это было срочно. – Он хмурится, скрещивая руки, с намеком на улыбку на губах. – Полагаю, мне следует быть польщенным. Сначала ты думаешь, что я слежу за тобой под окном, теперь – что я вламываюсь в твою комнату. Я что-нибудь у тебя взял?
– Нет, – отвечаю я, смущенная и чувствую себя жалкой, что подняла эту тему. – Просто эти кроссовки появились, хотя до этого я не могла их найти, – показываю ногу.
– То есть ты думаешь, что я зашел в твою комнату и вернул кроссовки? Значит, я сначала украл их из-за какого-то фетиша?
– Теперь думаю, – шучу я, чувствуя, как горят щеки.
Он удерживает мой взгляд несколько секунд.
– Ты принимала таблетки сегодня утром?
Я качаю головой.
– Нет, на самом деле я следую твоим правилам. Спишешь наш разговор на это?
Он смеется – так живо и искренне, отчего у меня замирает дыхание. Это такой контраст с его сдержанным обликом.
– Возможно. А ты писала в дневник?
– Забыла. Но напишу. Обещаю.
– А аппетит? Сон?
Я не упоминаю, что не смогла уснуть снова, потому что была слишком напугана.
– Все еще сонная, но аппетит вернулся.
– Хорошо, – говорит он, прикусывая нижнюю губу и наблюдая за мной, будто собирается сказать что-то еще. Затем кивает в сторону леса: – Лучше поторопись.
Я воспринимаю это как знак оставить его в покое.
Киваю и бегу по белому песку, пока не захожу в лес. У меня возникает ощущение, что в солнечный день этот пляж выглядел бы тропическим. Воздух наполнен птичьим пением и звоном медвежьих колокольчиков, мой прикреплен к краю куртки. Я стараюсь держаться подальше от остальных. Не хочу уходить слишком далеко, но мне нравится идея исследовать все самостоятельно. Мне всегда интереснее обнаруживать и изучать в одиночку, двигаясь в своем темпе и ведя мысленные беседы, которыми не нужно ни с кем делиться.
Поворачиваю направо, где склон не такой крутой и где ручей впадает в океан. Прохожу через тсуги до подножия скалы, но, должно быть, я на ее конце, потому что она не очень высокая.
Позади меня хрустит ветка.
Я резко оборачиваюсь.
Вокруг только деревья.
Стволы, ветви и тени.
Но одна из теней имеет очертания человека.
И я понимаю: кто-то там есть.
Стоит совершенно неподвижно.
Смотрит на меня.
